Текст книги "(Не) судьба (СИ)"
Автор книги: Марианна Красовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
21. Почет и слава
Первый в Галлии аэростат официально поставлен на службу. Его величество Алистер III, впечатленный достижениями инженеров, финансировал постройку второго, более крупного механизма, а первый велел закрепить за почтовым департаментом.
Первые пилоты, которые и инженеры тоже, представлены к награде. Яхору всё же пришлось надеть официальный костюм и предстать пред королевскими очами, на этот раз без супруги. Алистер решил не рисковать.
В королевском кабинете, обстановку которого Алистер не стал менять – пусть всё будет, как при отце – навытяжку стоят трое. Высокий блондин Стерлинг при виде короля нервно краснеет пятнами, Джеральд Браенг мрачен, а Яхо настолько невозмутим, насколько вообще могут быть невозмутимы степняки. Ему на короля вообще наплевать, он совершенно не испытывает какого-то пиетета. Он степному хану почти что внук (теперь, можно считать, даже и не почти), а степной хан – это глыба, это великий человек, про которого будут песни слагать. А галлийский король – всего лишь старший сын покойного Эстебана, правление которого запомнилось разве что небывалым расцветом техномагии, да и то благодаря канцлеру. Словом, чего робеть-то? Тем более, что Яхо – не лорд, даже не гражданин Галлии, поэтому, по большому счету – это вовсе не его правитель.
– Галлия благодарна вам, молодые люди, – заявляет Алистер, прохаживаясь перед инженерами. – Благодаря таким, как вы – в стране существует технический прогресс, хотя, как я знаю, не всем по душе эти перемены.
Стерлинг краснеет и сглатывает, он отлично понимает, в чей огород камень. Отец, абсолютный традиционалист, узнав о его роли в испытании аэростата, орал, топал ногами и брызгал слюной. Заявлял, что лишит его наследство, отречется и всё такое. Но Роберт не жалел ни капли. Он куда больше любил Джеральда и его семью, чем своих сумасшедших родственников. Обидно только, что отец, видимо, уже успел устроить скандал на совете лордов. Какой стыд!
– Стране нужны светлые головы, – продолжает Алистер, внимательно оглядывая молодых людей. – Отрадно видеть, что двое из стоящих передо мной поколениями служат Галлии. Кстати, Джеральд, вы – последний из рода. Я вас очень люблю, но требую, чтобы вы как можно скорее нашли себе супругу и произвели на свет не менее троих отпрысков. Иначе восстановлением вашего рода займусь я.
Джерри глубоко втянул воздух и задержал дыхание. Он понимал, что этот момент рано или поздно должен был наступить. Отец умер. Он – последний. Но, демоны, как бесит это вмешательство в личную жизнь! Впору революцию устроить, только чтобы не было над ним никого, кто посмеет навязать ему брак.
– Джеральд Браенг, высочайшим указом вы получаете орден Мужества за заслуги перед страной. К ордену полагается пожизненная пенсия в сто империалов в месяц. Ну и исполняющим обязанности главы департамента техномагии назначаетесь тоже вы.
– Я против, ваше величество, – вздыхает Джерри. – Административная должность – не для меня. Я инженер, а не политик.
– Ваш отец справлялся...
– Мой отец был вначале начальником ловчей службы, потом главой департамента безопасности, потом канцлером. Причем последнее свое назначение получил в почтенном возрасте. Мне же тридцать. Я готов принять столь почетную должность... но лет через сорок, не меньше.
– Я вас услышал. Роберт Стерлинг? Что скажете вы?
Роберт изумленно поглядел на короля.
– Ваша семья на протяжении многих лет противится техническому прогрессу. Готовы ли пойти против отца, против старших поколений?
– Я служу Галлии, а не своей семье, – твердо ответил Роберт, бледнея. – И присягу приносил не отцу, а его величеству Эстебану.
– Опустись на колени и принеси присягу мне, сын мой.
Яхор едва сдерживался, чтобы не закатить глаза. Всё происходящее было для него смешно. Насколько проще жить в Степи, где нет этого дурацкого этикета, нет глупых традиций, всяческих реверансов и прочих условностей. Там есть только конь и твоя собственная личность. Никто не смотрит на заслуги предков. Ты – это ты, а не сын твоего отца. Захотел – стал кем-то большим. Если, конечно, ты нашел в себе смелость поменять жизнь. Яхор точно знал это, потому что сам сделал свой шаг в пропасть.
– Господин Яхор!
Яхо не сразу понял, что король уже переключился на него, но тут же сделал подобающий вид.
– У вас нет фамилии? Почему вы не Кимак?
– Потому что я приемный сын господина Аяза.
– В таком случае, почему не Оберлинг? Насколько я помню, первый из зятьев Кимака носит фамилию Огненного Генерала.
– Первый зять был принят в род, потому что иначе ему грозила смертная казнь, – негромко напомнил Браенг[1]. – К счастью, у Яхора таких проблем нет.
Вот это да! Яхо покосился на патрона с недоумением: таких подробностей он не знал. Даже смертная казнь!
– Вы желаете стать гражданином Галлии, Яхор? – неожиданно спросил король, уставившись на него.
– А зачем? – не понял юноша. – Я степняк, подданный хана Тамана.
Джеральд сдавленно хрюкнул и толкнул его в бок.
– Вы останетесь подданным вашего хана, – довольно терпеливо пояснил король, явно встречавший на своем пути и не таких чудаков. – Но в Галлии у вас будет свой дом, вы сможете занять любую должность, участвовать в голосовании и получите прочие гражданские права.
– Звучит неплохо. Но меня смущает клятва.
– Вы не лорд, пока не лорд. С вашими достижениями – возможно, и дворянство получите через пару десятков лет. Вот тогда и поговорим о клятвах. Пока же – должность на государственной службе, орден Мужества и пожизненную пенсию, как у Браенга. И... ну что вы еще хотите?
– Дом, – признался Яхор. – Я недавно женился. Моё жилье стало слишком тесным в тот момент, когда вместо книг на полки встали шляпные коробки.
– Особняк? В центре?
– Ни в коем случае! Ближе к мастерским! И не особняк, а просто дом.
– Я вас услышал, Яхор. Яхор Кимак?
– Для меня честь носить фамилию Аяза-дэ, – согласился Яхо. – Не думаю, что дадэ будет против.
– В таком случае, решено. Мой секретарь подготовит документы на гражданство. И должность технического эксперта в департаменте техномагии, разумеется.
Яхор сдержанно поблагодарил Алистера, про себя замечая, что уважение Браенгов и Оберлингов для него отчего-то в разы ценнее, чем все эти почести. На самом деле, он прекрасно бы смог купить дом сам, ну, может не так быстро, да пришлось бы ссуду в банке брать, но купил бы. И без ордена бы вполне обошелся.
А Изабелле, пожалуй, это понравится. Не такой уж у нее муж теперь голодранец, хотя вряд ли для нее это важно – она же Стерлинга отвергла. Если и есть в ней расчетливость, то уж точно не богатства и славы она искала.
– Кстати, Джеральд, вашему воздушному кораблю нужно название, – напомнил король. – Раз уж он поставлен на учет.
Джерри, никогда не думавший об этом, растерянно оглянулся на Яхора, а тот твердо ответил:
– Аэростат назовется «Кирьян Браенг». Канцлер мечтал летать.
Джерри, задохнувшись, только кивнул. А Алистер прищурился, скрывая довольную улыбку. Он все же не ошибся в степняке. Хороший парень, только простодушный. Нет в нем ни расчета, ни хитрости. Надобно привязать его к Галлии, взнуздать его – и тогда он будет одним из тех, кто поведет страну к дальнейшему процветанию. Король Эстебан и его верный Браенг проделали колоссальную работу, вспахали почву, посеяли семена, а теперь нужны те, кто дальше об этом урожае будут заботиться. И тут ресурсы, на которые привыкли опираться короли, закончились. Древние роды не спешат следовать путем неугомонного Браенга, цепляются за старые традиции, а значит – пришло время новых родов. Вот у Стерлингов разлад в семье – сколько будет криков из-за назначения Роберта, даже представить страшно. Но это пройдет, рано или поздно придут новые поколения, более разумные. К тому же Оберлинги, по крайней мере, ветвь Огненного генерала, всецело преданны королю. За ними и будущее, да еще за такими самородками, как Яхор. Аяза бы еще взнуздать, как Франкия взнуздала его сына Раиля, но этот столь же упрям, как его отец, степной хан. Погодите-ка, что там было в докладе?
– Яхор, я слышал, ваша жена – целитель?
– Так и есть, – осторожно ответил инженер.
– Обученный? Она не хочет окончить университет?
– Не знаю. Если захочет – я поддержу ее.
– Передайте ей, что все пути для нее открыты. Галлии нужны целители, в том числе и женщины.
[1] – историю Лилианы (старшей сестры Изабеллы) и ее супруга Кьяна Ли можно прочитать в книге «(Не) люби меня»
22. Пожар в мастерских
На гондолу аэростата привинчивают сияющие медные буквы. «Кирьян Браенг». Не канцлер, не лорд – чтобы почтить не должность и не род его, а великую личность.
Роберт Стерлинг бледен, под глазами у него черные круги, но он полон решимости передать свои навыки пилота тем, кто пройдет конкурс. Желающих, конечно, великое множество. И огневики, и воздушники со всей округи съехались в университет на экзамен. Принимают на обучение в первую очередь инженеров или хотя бы механиков, не делая никаких различий ни в возрасте, ни в социальном положении. В будущем году на инженерной кафедре Льенского университета появятся сразу несколько новых специальностей: инженер-пилот, механик сложных техномагических аппаратов, инженер-исследователь. В планах Яхора и Джеральда еще переманить на государственную службу «сумасшедшего» энтузиаста Капленга, который в своем ветхом замке проводит опыты с электричеством. Это ведь какие перспективы открываются – дух захватывает!
Хорошенькая журналистка "Льенского Вестника", прикусив от усердия кончик языка, тщательно вырисовывает в большом блокноте новый вид гондолы. На ее непослушных огненно-рыжих кудрях совсем не держится шляпка, без которой приличной женщине совершенно невозможно показываться на публике, ей то и дело приходится затягивать ленты. Зачем с такой шевелюрой шляпа, Роберт не понимает, но приличия есть приличия. Максмимилиан Оберлинг, присутствующий тут же, тоже наблюдает за журналисткой, а потом подходит к ней и развязывает эти несчастные ленты, кидая шляпку на какую-то полку. Он что-то тихо говорит журналистке, и та вдруг краснеет пятнами, как это делают белокожие люди – такие, как Роберт, например.
Улыбка Максимилиана и его пламенные взгляды на бойкую красотку Стерлинга откровенно напрягали. Макс, между прочим, давно и прочно женат, его супруга, которая по совместительству приходится родной сестрой Роберту, в положении. А Оберлинг явно увлечен другой и оказывает ей недвусмысленные знаки внимания. Что в такой ситуации делать, Стерлинг не представлял. Сестре не скажешь – ей волноваться нельзя, да и доказательств у него нет никаких. Отцу наябедничать, чтобы провел отеческое внушение? Да отец его теперь и слушать не станет. Он же ясно заявил, что вычеркивает Роберта из своей жизни! Самому к Максу подойти с претензией, что он как-то не так посмотрел на другую? Глупо и смешно. Но проследить за ним стоит, или хотя бы за журналисткой. И узнать у ловчих, что вообще происходит и как давно.
Роберт, нервно дернув щекой, вышел из ангара. Ему было противно от всего этого. Он ведь прекрасно знал нравы высшего света, но привык, что уж Оберлинг, во всяком случае – этот Оберлинг – непогрешим. Привык им восхищаться. Равняться на него, как на идеал. И вдруг такое! Нет, в этом деле непременно стоит разобраться, этого требует даже не честь рода, а его личный демон, который требует, чтобы всё в жизни было разложено по полочкам и помечено ярлыком. Стерлинг глубоко вдохнул морозный воздух и дернул носом. Пахло дымом. Он завертел головой, сразу же улавливая отблеск огня в окнах мастерских, и все мысли вылетели у него из головы.
– Пожар! – изо всех сил заорал он. – Пожар!
Из ангара выскочил Джеральд, мгновенно оценивший ситуацию.
– Яхо! – закричал он. – Яхо, мать твою, нам нужен снег, много снега! Роберт, ты огневик, сдерживай, я к колоколу!
Стерлинг оцепенел. Он был уверен, что Яхора тут нет – иначе бы увидел его в ангаре, на миг его охватил страх, что изобретатель там, в мастерской, окна которой вдруг жалобно зазвенели и осыпались. Но взъерошенный Яхо в полурасстегнутой рубашке выбежал со стороны гаражей, и Стерлинг испытал одновременно дикую злость, зависть (явно же степной засранец был там с супругой, что, неужели им дома времени на любовные игры не хватило?) и огромное облегчение. Загудел колокол, взрывая тишину неба. Мальчишка раскинул руки и что-то забормотал, отчего вдруг ветер вокруг словно взбесился, закружил, завьюжил, бросая снежную пыль в окна, из которых вырывались клубы черного дыма. Стерлинг и сам шагнул ближе, растирая вдруг заледеневшие руки и вслушиваясь в огонь, запертый внутри. «Поджог», – мгновенно понял он. Огонь с урчанием пожирал деревянные перегородки, важные бумаги, шкафы и, самое главное, разлитую по полу горючую жидкость.
– В мастерских керосин был? – спросил он у прибежавшего Браенга, который тоже пытался кидать снег в окна.
– Нет. После взрыва пятилетней давности все горючие вещества на складе, а там каменная обшивка стен. И баллоны с газом в мастерской не храним больше.
– Отлично, – кивнул Стерлинг, извалял свой шарф в снегу, замотал лицо и распахнул дверь. Огонь вместо того, чтобы вырваться наружу, повинуясь его властному жесту, затихал на глазах.
Их всех учили если не тушить пожары, то локализировать пламя и минимизировать ущерб, и сейчас Роберт действовал строго по инструкции. Маленький шаг вперед, анализ ситуации, укрощение огня. Вслед за ним шли воздушники, нагонявшие снежную кашу внутрь. Лучше б водники (где этот бесов Оберлинг с его водным даром?), но и так неплохо. Благослови богиня трехдневный снегопад и огромные сугробы! Еще шаг. И еще. Они продвигались совсем неплохо, к тому же уже недалеко гудели клаксоны пожарного расчета, вот только рухнувшая перед добровольными пожарными пылающая балка буквально снесла с ног Стерлинга. Джерри в последний момент оттолкнул ее сильным потоком воздуха, но она успела задеть голову огневика.
***
Тьен, вместо того, чтобы броситься тушить пожар, замер, соображая. Он всё-таки ловчий, да еще Охотник, и сразу сообразил, что дело нечисто. Кому нужны мастерские? Не отвлекающий ли это маневр?
– Какая магия? – рявкнул он испуганной Софи.
– Огневик, – пискнула она. – Слабенький.
– Иди помогай тушить.
– А ты?
– А я буду ждать гостей, – хладнокровно ответил Себастьян, заряжая пистолет.
– Я с тобой, – тут же вскинулась женщина.
– Совсем дура? – рявкнул Оберлинг. – Вон пошла!
– Я с тобой! – твердо ответила Софи, извлекая из кармана свою пукалку и показательно вертя ее в руках.
Тьен зло мотнул головой. И как только Макс справлялся с этой пигалицей? «Так он с ней и не спал», – услужливо напомнил внутренний голос. Короче – Тьен сам ей дал повод себя так вести, а оттого придется принять на себя еще и эту ответственность. Снаружи раздавались крики, вопли, клаксоны прибывших пожарных. Тьен терпеливо ждал в темном углу, а рядом с ним сопела Софи. Оберлинга ее близость раздражала. Зверь внутри просто выл от присутствия вкусной самки, а ведь сегодня не полнолуние. Тьен то и дело отвлекался и едва не проморгал появление в задней части ангара гибкой длинной тени.
Звериным чутьем он понял, что в ангаре есть кто-то чужой, напрягся, больно сжав ладонь Софи. Принюхался, вгляделся в полутьму. Мало кто знал, что там есть люк для загрузки в ангар ящиков, и еще меньше знали о рычаге, который этот люк открывает. Собственно, после рассказов Яхора и Беллы, Тьен и без того ждал кого-то своего, скорее всего – именно Гвидора, который знал тут всё как свои пять пальцев.
Тьен внимательно наблюдал: что господин инженер планирует делать дальше? Ему очень хотелось понять, зачем он сюда пришел.
Гвидор же, озираясь и принюхиваясь, подошел к аэростату и плеснул на него жидкость из бутыли.
– А ну стоять! – заорал Тьен, подскакивая и понимая, что инженер сейчас подожжет аэростат. – Ловчая служба! Вы арестованы!
Гвидор дернулся, пальнул огненным сгустком в облитую керосином гондолу. Тьен машинально вскинул руку, сильным порывом ветра сшибая огненный шарик. Раздался выстрел – прямо над ухом ловчего, оглушая и дезориентируя. Уже понимая, что оставить тут Софи было огромной ошибкой, Тьен упал на пол, перекатился, дергая репортершу за подол платья (все же платья куда удобнее мужской одежды!), и вовремя. В то место, где он стоял, плюхнулся неплохой такой огненный шар, рассыпаясь искрами. Тьен загасил его и выстрелил из пистолета, одновременно выпуская вихрь в ноги инженеру. Попал, разумеется, он же не изнеженная барышня, вот только не туда попал. Целился в плечо, но Гвидор, запутавшись в своих ногах, дернулся и споткнулся. Упал без звука и больше не шевелился.
– Софи, ты дура, – рявкнул мужчина, подбегая к упавшему инженеру. – Демоны, мертв!
Он громко и витиевато выругался, зло пнул гондолу и обжег девушку сердитым взглядом. Софи закрыла лицо руками и затряслась.
– Ладно, ладно, девочка, – тут же прижал ее к себе Тьен. – Ты не виновата. Так вышло. Ну не плачь, пожалуйста.
Он не знал, что Софи и не думала плакать. Она закрыла лицо, чтобы Тьен не увидел облегчения на нем.
23. Ревность
Стерлинг очнулся уже в больнице, открыл глаза и не мог не улыбнуться.
– Я все же умер, – шепнул он. – Попал на небеса. Ангел мой, вы волновались за меня?
Белла, сидящая рядом с его постелью, покраснела и опустила ресницы. Почему Яхор не говорит ей подобных слов? Он вообще не говорит ей ничего приятного, хотя приказывать у него получается хорошо. Очень даже хорошо. От направления, которое приняли ее мысли, щеки загорелись еще больше. Ладно, бес с ними, с комплиментами, и без них неплохо.
Она мягко улыбнулась Роберту, который, кажется, слишком сильно повредил голову, потому что с чего бы ему смотреть на нее с таким щенячьим восторгом? Наклонилась, дотронулась пальцами до высокого лба, обследовала уже затянувшуюся рану. Нет, всё в порядке, только горячий он. Но в разуме.
Он поймал ее прохладную руку, прижал к своему пылающему лбу и прикрыл глаза. Белла взглянула смятенно, отдернула ладонь, прикусила губу.
– Роберт, как вы себя чувствуете? – тихо спросила она. – Голова не болит?
– Сердце болит, – глухо ответил он. – В голове пусто. Слабость.
– Сейчас еще и печень заболит, – раздался холодный голос из дверей. – Стерлинг, я был о вас лучшего мнения. Белла, на пару слов!
Роберт усмехнулся краем рта. Он-то видел Яхора, стоящего в дверях, и специально вел себя вызывающе – чтобы хоть немного испортить тому настроение. Нечего тут... Роберта уязвляло, что Изабелла выбрала другого – предпочла ему, наследнику древнего рода, какого-то степного выскочку, но учитывая, что у того фора в полжизни, это хотя бы можно понять. Но вот то, что эта парочка нарушала все приличия, его раздражало безмерно. Причем Роберт прекрасно понимал, что просто завидует, но делать с этим ничего не хотел. Ну и голова на самом деле болела, и это тоже не добавляло ему умиротворения.
Белла, пошатнувшись, встала. Ей не хотелось ссориться с мужем при постороннем человеке, хотя сейчас она обязательно выскажет Яхору, чтобы в таком тоне с ней вовсе не разговаривал. Что он себе позволяет? Но при взгляде на плотно сомкнутые губы и злые глаза мужа по телу внезапно прокатилась волна колючих мурашек. Белла замерла смятенно, ухватилась за ворот платья. Что это еще такое? Она разглядывала его, словно видела впервые в жизни. Измазанная в саже некогда белая рубашка плотно облегает мускулистые плечи, ресницы обожжены, правый рукав обуглен. По шее течет капля пота.
Никогда она не испытывала подобной беспомощности. Изабелла вдруг совершенно ясно поняла, что любит этого мужчину до безумия. Наверное, всегда любила, с самого детства. Его боль она ощущала так же остро, как свою, его недовольство принимала и понимала. Как-то интуитивно она знала его мысли и чувства: он ревнует, но даже если и так – он не ставит цель унизить ее или сделать ей больно нарочно, для развлечения. Белла понимала, что она просто не вынесет теперь, если он скажет ей что-то злое – разрыдается и от своего открытия, и от избытка чувств, поэтому шагала к нему навстречу и спрашивала, буквально требовала:
– Что опять с рукой, Яхо?
Яхор, которого этот вопрос застал врасплох, моргнул. А что у него с рукой? Разумеется, ожоги. Металл перегрелся. Нет, надо всё же решать этот вопрос кардинально – нет руки, нет проблем. Больно-то как, на самом деле! А он и не заметил, охваченный ревностью и злостью.
– Я же целитель, Яхо, – тараторила Белла, не давая ему и рта раскрыть. – Я погляжу. А Стерлинга здорово приложило балкой, у него ожоги и сотрясение мозга. Я его немного подлечила, ему только покой теперь нужен.
– Белла! – услышав имя соперника, Яхор мгновенно вскипел вновь.
– Не спорь! Я целитель, я не умею иначе. Ты знал об этом, когда брал меня в жены.
Яхо закрыл рот. И в самом деле, он знал. И думал, что готов к этому. И в госпиталь за женой ехал без тени сомнений, прекрасно понимая, что она там на своем месте. И конечно, он знал, что Белла уехала вместе со Стерлингом, которому требовалась помощь целителя. Только вот такой злости и черной волны ревности, застилающей глаза, он сам от себя не ожидал.
Белла завела его в отдельный пустой кабинет, усадила на койку и присела, расстегивая жилет и рубашку на муже. Не удержалась, провела подушечками пальцев по его обнаженной груди, с удовольствием видя, как от ее прикосновений бегут мурашки. Сейчас ей было очень важно знать, что она желанна для него. Яхо не шевелился, молчал, смотря на нее черными глазами с расширенным зрачком. Белла опустила ресницы, потому что даже от его взгляда ее вело. Не время сейчас! Ее мужу больно, причем ситуация куда серьезнее, чем она ожидала. Кожа вокруг пластины пошла пузырями.
Ее затрясло, затошнило. Боги, она целитель, она должна быть готова к тому, что пациент испытывает боль, да вообще может умереть в ее руках! Раньше она без проблем перевязывала гнойные раны и резала плоть, но сейчас ей становилось дурно от того, что ее любимый человек спокойно терпел боль.
– У меня не слишком высокая чувствительность на руке, – заметил Яхор, не понимая, отчего у его жены так расширились глаза. – Можно просто перемотать, само заживет.
Но Белла, смаргивая слезы с длинных ресниц, уже гладила его запястье и что-то шептала. Боль в руке затихла. Безобразные пузыри разгладились, оставляя только покраснение вокруг пластины. Не удержавшись, она склоняется и целует обожженную кожу, словно поцелуи, как в детстве, уймут его боль.
– Бель, что ты делаешь? – хрипло спрашивает Яхо, а она вдруг без сил оседает возле его ног, содрогаясь в рыданиях. – Что с тобой, Бель?
– Я не знала, что это так сложно, – шепчет она. – Чувствовать чужую боль.
Сердце у Яхора пускается вскачь от этих слов. Пожалуй, это самое прекрасное, что он от нее слышал. Он опускается рядом с ней на пол, ловит ладонями ее лицо и целует мокрые от слез глаза и щеки, почти вслепую находит губы. Белла вспыхивает мгновенно, жадно отвечая на его поцелуй, цепляясь пальцами за его плечи.
Яхор замирает, ужаленный мыслью о том, что его жене нужно от него только восполнение резерва. А ведь он считал, что ему повезло быть мужем целительницы, что она никогда не откажет ему в постели, а теперь он вспомнил, что целителю, в сущности, без разницы, с кем спать, что она и вышла за него замуж только для того, чтобы было с кем резерв восполнять. Но ее губы спускались по его груди к животу, и он, кляня себя за слабость, просто не смог ее остановить, убеждая себя в том, что ей сейчас это очень нужно.
Шальной язычок Изабеллы скользнул по его ребрам, пробежался по напрягшимся мышцам живота, пальцы уверенно расстегивали брюки.
– Я грязный и потный, – вяло возражал Яхо, ловя ее руки. – Не надо. Давай поедем домой, помоемся...
Но тоненькие пальчики уже ласкали его член, а тёмные глаза смотрели так жалобно, что он вздыхал, сползая с кушетки. Повернул ее спиной, заставляя опереться локтями на кушетку, задрал юбку, приспустил свои брюки и, зажав ей рот ладонью, чтобы никто не услышал, рывком наполнил ее лоно, благо белье позволяло. Ее кружевное белье с разрезами вообще много чего позволяло... Еще утром Яхо был от него в восторге. Они долго целовались на сиденье мобиля, в темноте гаража, степняк ласкал жену, упиваясь ее стонами... тогда его все устраивало. Сейчас же Яхору было почти дурно.
Злость и боль в груди никуда не ушли, наоборот, выплескивались из него в каждом движении. Он больше не был с ней ласков и нежен. Ее дрожь, трепет тела, сдавленное мычание в его ладонь только раздражали, и он грубо, жестко брал ее прямо на полу, не позволяя даже пошевелиться. Кого он наказывал – ее или себя?
Потом Яхору было очень стыдно за свой порыв, и он долго баюкал ее в своих объятиях, гладя по волосам. Помог одеться, запахнул на ней свой жилет, пропахший гарью – потому что ворот платья он невзначай порвал, когда стремился добраться до ее груди.
Привез ее в маленькую тесную каморку, которую называл своим домой, заставил поужинать и лечь в постель, а сам еще долго стоял на балконе и курил вонючие сигары. Это успокаивало его. Когда Яхор только еще приехал в Галлию и поступил в университет, он быстро выучился и пить, и курить, разве что опиум не попробовал, потому что всё же вырос при больнице и прекрасно осознавал вред дурманящих веществ. Курить он бросил довольно быстро, пить перестал вместе с Джерри, когда времени просто ни на что, кроме работы, не оставалось.
Он никак не мог понять, почему его жизнь стала такой сложной. Он был до безумия счастлив и отчаянно несчастен одновременно. Всё, о чем он мечтал – это о ветре в лицо и просторе, но сам себя загнал в тесноту мастерской и уютное болотце размеренной предсказуемой жизни. «Никакой ты не сын ветра, Яхо, – сказал он сам себе. – Ты просто трус и лягушка. Приспособленец». Он и сейчас хотел жить в тишине и покое, подстраиваясь под желания своей супруги. Готов был закрыть глаза на то, что она его совсем не любит, только бы не было скандалов и неприятных разговоров. Надо ей – он готов быть ее резервом. Захочет Белль – и он ее отпустит.
Яхор швырнул окурок сигары вниз, с любопытством наблюдая за огоньком. Любит ли он свою жену? На этот вопрос ответить непросто. Он до безумия был в нее влюблен, когда она была не его. А заполучив – разочаровался. Нет, она была совершенно такой, какой и должна была быть... А он... а он дурак. Любить ее больно до холода в груди. Ловить крохи ее внимания, получить лишь тело, не душу. Она не улыбалась ему, как Стерлингу. Не была с ним открытой и искренней. Он не знал, чего она на самом деле хочет, о чем мечтает, что любит, а что ненавидит. Да, он получил ее в жены – надо признать, совершенно незаслуженно, но на этом всё.
Выхода из этой ситуации было два: расходиться к бесам и возвращаться к прежней спокойной жизни. Яхор хладнокровно обдумал все плюсы и минусы этого решения. Одному легче – это точно. И не так больно. Он не привык к такому калейдоскопу эмоций в своей жизни. А можно остаться с ней и пытаться играть в семью дальше – и чем это закончится? Рано или поздно они возненавидят друг друга, потому что прогибаться под нее он больше не хотел. Хватит. У него тоже есть гордость.
Он вернулся в комнату, лег в постель, уставился невидящим взглядом в темноту. Бель сонно вздохнула, прижалась к нему, обвила его руками. Глупое сердце застучало сильнее. Боги, да у него голова кругом идет от запаха ее волос! Как он сможет от нее отказаться без боя? Это все равно, что отрубить руку. Пусть она несовершенна, пусть с ней постоянные проблемы, но это его рука, с которой он расстанется только тогда, когда другого выхода уже не будет. И за свою жену он тоже будет бороться. Сдаваться без боя, бежать от ответственности – это не про него! Его никто не принуждал к браку, он сам так захотел, к тому же она может уже носить его ребенка, этого нельзя исключать.
Расстаться? Ну уж нет! У них свой дом будет. Должность в департаменте, новые открытия. Просто нужно учиться быть мужем – точно так же, как он учился быть сначала магом, потом инженером, потом пилотом, а не ждать, когда милости свалятся с небес.
