Текст книги "Клубника на десерт (ЛП)"

Автор книги: Мари Секстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Ты улыбаешься – вот откуда.

– О. – Почувствовав себя нелепо из-за своего неумения скрывать эмоции, я спрятался за меню.

– Похоже, ваши с ним отношения все-таки перешли на более серьезные рельсы?

Я выглянул из-за меню. Отец не смотрел на меня, вертел в руках вилку. Я отложил меню в сторону.

– Возможно. – Он вздохнул, и я уточнил: – А что, тебя это беспокоит?

– Конечно нет, – сказал он, хотя по голосу было ясно, что он кривит душой. – Это не мое дело.

– Ты прав, – ответил я ровно. – Тебя это касается в последнюю очередь.

Мы помолчали какое-то время, притворяясь, что изучаем меню. Наконец он отложил свое.

– Я не понимаю, Джон. Ты знаешь, я никогда не мог понять до конца твою тягу к мужчинам, и теперь, когда ты нашел такого…

– Не смей этого говорить!

Он умолк, а потом, видимо, еще раз обдумав свои слова, сказал:

– Его не вполне можно назвать мужественным.

– И поскольку он не отвечает твоим представлениям о настоящем мужчине, я с тем же успехом могу быть с женщиной, так получается, да? – спросил я, изо всех сил стараясь говорить вполголоса, а не кричать на весь ресторан, хотя от злости готов был его ударить.

К счастью для него или для нас обоих появилась официантка и приняла наш заказ. Когда мы снова остались наедине, отец, сдаваясь, поднял руки.

– Забудь, Джон. Давай сменим тему.

– Отличная идея.

– Расскажи, как дела на работе.

– А что? – строптиво спросил я, поскольку еще немного сердился.

– Есть новости о вашей реструктуризации? Куда тебя отправят или когда это случится?

– Нет. – Если честно, я прилагал большие усилия, чтобы вообще не думать об этом. – Я по-прежнему ничего не знаю.

– Судя по скорости, с которой они движутся, тебя попросят переехать не раньше пенсии.

– Вряд ли мне так повезет.

Глава 10

8 ноября

От Коула Джареду

Ладно! Признаю: мы помирились! Теперь ты счастлив? Джонатан осознал свои ошибки и на коленях умолял меня о прощении. И даже если все было не совсем так, то тебя это никоим образом не касается, верно? А теперь, бога ради, прекрати злорадствовать. Я всегда считал чувство такта одним из главных твоих достоинств, так что незачем портить о себе впечатление.

Ну вот, поздравляю. Теперь я думаю о прочих твоих достоинствах. Не стану расписывать, о каких, на случай, если твой большой плохой бойфренд заглядывает тебе за плечо. Не хватало еще, чтобы по моей милости его хватила кондрашка.

***

Следующие несколько дней мы провели в блаженном подобии медового месяца, что было немного нелепо, но и весело тоже. Хотя была одна вещь, из-за которой я переживал.

Приближалось двенадцатое ноября – день моего рождения. У меня был запланирован ужин с отцом, но я так боялся задеть чувства Коула, не пригласив его, и вместе с тем боялся его приглашать, что дотянул до девятого или десятого, прежде чем поднять эту тему.

– Если хочешь, идем с нами, – виновато сказал я, но он только улыбнулся.

– Не хочу, чтобы ты волновался в свой день рождения.

Правильно или нет, но я испытал облегчение. Вряд ли его новая встреча с отцом завершилась бы так же плохо, как предыдущая, но было приятно знать, что проверять это мне не придется. Он провел со мной ночь с одиннадцатого на двенадцатое, а утром приготовил мне завтрак. К сожалению я опаздывал, поэтому знал, что времени хватит только на то, чтобы быстро перекусить.

– Почему ты так долго? – спросил он, когда я наконец появился из спальни в костюме.

– У меня заканчиваются рубашки, – ответил я, усаживаясь за стол. – Терпеть не могу ходить по магазинам. – Я ненавидел шоппинг до такой степени, что, находя приглянувшуюся мне вещь, покупал не одну ее, а сразу штук десять, чтобы как можно дольше потом не выходить в магазин. Проблема заключалась в том, что изнашивались они тоже одновременно. – Ты точно не против, чтобы я поужинал с отцом? – спросил я раз в четвертый, наверное, за последних два дня.

– Точно.

– Мы увидимся вечером?

– Не знаю, солнце. Я могу быть занят.

– Хорошо, – ответил я, улыбаясь. Я знал, что он будет ждать меня, когда я вернусь.

День в офисе сложился долгим и нудным, и забежать домой перед встречей с отцом я не успел. По традиции вместо подарка отец угощал меня ужином, поэтому я удивился, когда он принес в ресторан коробку – зеленую жестяную коробку в цветочек и безо всякой обертки, которая почему-то показалась мне смутно знакомой.

Без предисловий он поставил коробку на стол.

– Это мне? – спросил я.

– Это твоему другу.

– Моему другу? – удивленно повторил я.

– Она принадлежала твоей матери. Стояла все эти годы на кухне. – Он пожал плечами. – Я не знал, что с ней делать. Выбрасывать не поднималась рука, но я не умею готовить, и ты тоже. – Тут я понял, почему коробка кажется мне знакомой. Все мое детство она простояла на кухонной стойке в доме моих родителей. В этой коробке моя мама хранила свои рецепты. – Я подумал, вдруг оно пригодится твоему пирожку.

– Его зовут Коул, – сказал я строго, на что он снова пожал плечами, словно это было несущественно. Однако желание подарить Коулу нечто, принадлежавшее моей матери, означало, что отец уважает мое решение быть с ним – по крайней мере, в какой-то степени. – Ты хочешь, чтобы я отдал коробку ему?

– Я вроде так и сказал, нет? – Вопрос прозвучал так похоже на Коула, что я чуть не рассмеялся.

– Боюсь, мамина сырная запеканка не совсем в его стиле, – проговорил я и немедленно пожалел о своих словах. В тот же миг отца опять окружили его призраки, и он уставился перед собой в стол.

– Джон, – произнес он тихо. – Я не могу вечно цепляться за эти вещи. Из всех, кого я знаю, он – единственный человек, кому это может пригодиться.

У меня было подозрение, что Коул поднимет подарок на смех, но отцу знать об этом было не обязательно.

– Хорошо, пап, – сказал я. – Я ему передам.

В итоге мы хорошо посидели. Отцу хотелось сводить меня на какой-нибудь спорт, поэтому он весь ужин приставал ко мне то с «Санс», то с «Кардиналс» и, когда я в конце концов выбрал «Кардиналс», спросил, покупать ли ему три билета. Мне было сложно представить Коула на футболе, и потому я сказал нет.

Домой я вернулся около восьми и – как я и ожидал – застал Коула читающим на диване.

– Как прошел ужин? – спросил он, отложив книгу.

– Хорошо.

– Что отец подарил тебе? – Он потянулся к коробке в моих руках.

– Это не для меня, – сказал я, – а для тебя. Отец просил передать тебе.

– Мне? – переспросил он, и его глаза широко распахнулись от изумления.

– Я понимаю, что это глупо, – добавил я, когда он открыл коробку, – но он почему-то захотел, чтобы она была у тебя.

Вытащив одну из карточек, он уставился на нее. И застыл без движения.

– Чье это было раньше?

– Мамино.

– Правда? – Он повернулся ко мне, и его глаза вспыхнули прекрасным и одновременно каким-то мучительным светом. Я рассмотрел в его взгляде что-то похожее на надежду. Мне даже показалось, что он близок к слезам. Его реакция поразила меня. Он не только не счел отцовский подарок глупым, но и был, похоже, глубоко тронут. Почему эта маленькая коробка произвела на него такое сильное впечатление?

– Сомневаюсь, что тебя хоть что-то оттуда заинтересует, – скептически произнес я.

Он поставил коробку на стол и подошел ко мне. Взял мое лицо в ладони и чуть-чуть привстал на носках, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Иногда ты такая бестолочь, – промолвил он. Но легким тоном. И поцеловал меня в щеку. – Спасибо тебе.

– Это от отца, – сказал я, по-прежнему не понимая, почему это возымело такое значение.

– Я обязательно поблагодарю и его тоже, – сказал он, отпуская меня.

Он проследовал за мной в спальню – мне не терпелось избавиться от костюма, – где на кровати я с удивлением обнаружил два больших магазинных пакета.

– Что это? – спросил я, вешая в шкаф пиджак.

– Ты сказал, тебе не хватает рубашек.

– Да, но не к тому, чтобы ты отправился их покупать!

– Ты ненавидишь шоппинг. Я нет. У меня есть время. У тебя нет. По-моему, решение лежало на поверхности. Солнце, в этом нет ничего такого.

Я заглянул в пакеты. Там лежала по меньшей мере дюжина рубашек, и только три из них были того цвета, что я обычно носил, – то есть, белого. Еще я увидел пять галстуков смелых расцветок, которые лежали далеко за пределами моей зоны комфорта.

– Не уверен, что смогу их носить.

– Ох, прелесть, ты можешь хоть раз расслабиться? Попробовать что-то новое? Немного пожить?

Дюжина рубашек, пять галстуков… и все из очень дорогого магазина.

– Это слишком много для подарка на день рождения.

– Это не на день рождения, а просто так. – Он достал из кармана чек. – Вот. Я знал, что ты устроишь бучу, поэтому можешь возместить мне расходы.

Сумма на чеке была солидной, но не запредельной с учетом того, сколько всего он купил. Плюс я был избавлен от необходимости таскаться по магазинам лично.

– Спасибо, – сказал я. – И за рубашки, и за то, что не стал спорить со мной насчет денег.

– Не за что, солнце. – Он взял с комода еще один конверт и вручил его мне. – Вот твой настоящий подарок. Но не вздумай даже заикаться о том, чтобы вернуть деньги и за него тоже.

– Не буду, – пообещал я, надеясь только, что он не зашел чересчур далеко.

Открыв конверт, я достал оттуда открытку. И подарочный сертификат.

– Скайдайвинг? – оторопело спросил я.

– Да, – ответил он, улыбаясь. – Подумал, что тебе может понравиться.

Одна только мысль о прыжке с парашютом была настолько пугающей, что мой желудок совершил кувырок.

– Ты шутишь?

– Нисколько, – сказал он, посмеиваясь.

– И ты сделаешь это вместе со мной?

Он театрально содрогнулся.

– Прелесть, я тебя умоляю! Чтобы я добровольно выпрыгнул из совершенно исправного самолета? – Качая головой, он начал расстегивать пуговицы моей рубашки. – Иногда мне кажется, что ты совершенно меня не знаешь, – поддразнил меня он.

Я мог бы сказать ему то же самое.

– Почему ты думаешь, что я захочу выпрыгнуть из совершенно исправного самолета?

Он замер, словно задумавшись. И когда поднял взгляд на меня, его глаза больше не смеялись.

– Солнце, ты все время такой серьезный. Ты самый приземленный человек из всех, что я знаю. – Он пожал плечами. – Я подумал, вдруг ты мечтаешь научиться летать.

Глава 11

4 декабря

От Коула Джареду

До конца праздников я буду в Париже. И нечего удивляться. Знаю, ты воображаешь, будто теперь я живу одним Джонатаном, но уверяю тебя, это не так. Даже забавно, в какого романтика ты превратился после того, как в твоей жизни появился один большой вредный коп. Впрочем, я нахожу это очаровательным.

Я привык встречать Рождество в Париже, но, признаться, в этом году здесь смертельно скучно. Компания старых друзей мне приелась, а искать кого-то нового я не в настроении. Полагаю, отчасти тому виной моя дорогая матушка, поскольку предполагалось, что на праздниках я с ней встречусь, однако в последнюю минуту она предсказуемо придумала отговорку. Ничего другого я от нее и не ждал, хотя, должен сказать, это задело меня сильнее, чем хотелось бы. Одно хорошо: теперь можно не чувствовать себя виноватым за то, что я вложил не слишком много души, когда выбирал для нее подарок.

Кстати о подарках. Я не имею ни малейшего представления о том, что дарить Джонатану. К тому же мне бог знает почему запрещено тратить на него много денег. С этим мужчиной не жизнь, а одна борьба.

***

Заявление Коула о том, что после Дня благодарения он на все праздники улетает, стало для меня полной неожиданностью.

Когда мы только начинали встречаться, он проводил дома и в путешествиях равное количество времени, и при моих собственных частых разъездах мы виделись крайне нерегулярно. Теперь я вдруг понял, что в последние несколько месяцев он почти никуда не уезжал. Когда я был в Финиксе, мы почти каждую ночь проводили вместе.

Я не ожидал, насколько сильно буду скучать по нему, но, так или иначе, первые три недели декабря я провел в командировках – сначала в Вегасе, потом в Лос-Анджелесе. В Финикс я вернулся только двадцать второго, и на работе меня обрадовали новостями, что по меньшей мере месяц поездок у меня не предвидится. И я испустил мысленный вздох облегчения.

Сочельник я, как обычно, провел с отцом. Мы обменялись подарками и вышли поужинать, после чего сходили на полуночную мессу. Я относился к тем людям, которые переступают церковный порог не чаще одного раза в год, и то делал это лишь потому, что в канун Рождества отца никак нельзя было оставлять в одиночестве. В Рождество призраки моей матери и сестры преследовали его сильнее всего, и с каждым годом оно становилось все хуже. Я понимал, что ему одиноко, но не представлял, как помочь. После того, как он попрощался со мной глухим от сдерживаемых слез голосом, я уехал домой и в подавленном настроении лег спать.

В шесть часов рождественского утра у меня зазвонил телефон. Вытаскивая себя из кровати, я мысленно проклинал звонившего, кем бы он ни был – пока не взглянул на экран. Я увидел там имя Коула и обнаружил, что улыбаюсь.

– Да?

– Прелесть, я в курсе, что у вас страшно рано, но здесь уже четыре часа дня, и я устал ждать.

Невероятно, сколько радости мне доставило просто услышать его голос.

– Думаю, я прощу тебя.

– Я ничуть по тебе не скучаю.

– Я по тебе тоже. Пожалуйста, скажи, что ты прилетаешь домой.

– Еще десять дней. Хорошо провел Сочельник?

– Нормально, – солгал я, потому что не хотел говорить ему, как на самом деле все было уныло. – А ты?

– Сходил на базар на Елисейских Полях. Потратил кучу времени, выбирая тебе идеальный подарок, и позорно ушел ни с чем.

– Ничего мне не покупай, – взмолился я. – Просто вернись домой и приготовь мне ужин.

– Ах вот как? – спросил он шутливо. – По мне, значит, ты не скучаешь, а по моим ужинам – да?

– Я почти каждый день питаюсь замороженной пиццей.

– Прелесть, я не знаю, как ты раньше выживал без меня, – сказал он, и я рассмеялся.

– Я тоже.

Мы проговорили около часа, и в конце для меня стало неожиданностью то, насколько тяжело мне далось попрощаться с ним и повесить трубку. Я обвинил во всем Рождество и свое полное одиночество. И практически в это поверил.

***

Я не получал от него вестей до первого четверга января. Было больше десяти вечера. Я собирался ложиться спать.

– Привет, прелесть. Я только что прилетел.

– Давно пора, – сказал я, улыбаясь.

– Скучал по мне?

– Нисколько, – ответил я. – Ни самой маленькой чуточки. И совершенно точно не каждый день.

– Ну, раз никто ни по кому не соскучился, то, полагаю, нет смысла приглашать тебя провести со мной выходные.

– Я буду у тебя к ужину.

– Это самое раннее?

Осознание того, что он хочет увидеться со мной так же сильно, как я с ним, вызвало у меня улыбку.

– Попробую улизнуть на пару часов пораньше.

– Только если ты хочешь сам, – сказал он, но по голосу чувствовалось, что ему приятно.

Совсем рано уйти мне не удалось, однако около пяти я уже был у его дома. Постучав, я не стал дожидаться ответа и зашел внутрь. Оставил сумку у порога, а приготовленный для него подарок забрал с собой. Я не видел его почти полтора месяца. И теперь на удивление сильно нервничал. Предположив, что он занят ужином, я заглянул на кухню, однако там никого не было. Более того, ничего не было ни в духовке, ни на плите, а в воздухе не витали соблазнительные ароматы.

Я обнаружил его в гостиной. Он спал в уголке дивана, закутавшись в покрывало. С тех пор, как мы виделись в последний раз, он успел подстричься, и я подумал о бабочке у него на шее и о том, что доступ к ней стал теперь полностью открыт. Мне не терпелось скорее коснуться ее губами. Бесшумно я подошел к нему. Он разрешал мне интимные нежности только во время секса, но я надеялся, что сегодня он слишком устал, чтобы оттолкнуть меня.

Близко склонившись к его волосам, я вдохнул его сладкий запах. Отвернул покрывало, обнажая шею, и едва приложился губами к коже…

Как в тот же миг получил макушкой по носу, когда он от неожиданности дернулся, просыпаясь, и отпихнул меня прочь.

– Ай! – вскрикнул я, хватаясь за нос.

– Господи боже, Джонни! У меня чуть разрыв сердца не случился!

На глазах у меня выступили слезы, и все же мне было приятно, что он назвал меня хоть какой-то формой моего имени – пусть и от шока.

– Я не хотел испугать тебя, – проговорил я из-под руки, – но ты не представляешь, как я рад, что ты дома.

– Несмотря на то, что ты совсем по мне не соскучился? – поддел меня он.

– Да.

Он протянул мне салфетку из пачки, которая лежала на столике рядом.

– Я сделал тебе больно?

– Немного, – признался я, вытирая глаза. – Что ж, буду знать теперь, как к тебе подкрадываться.

– Вот-вот. Поделом тебе, – сказал он.

Я нащупал за спиной подарок и вручил ему. Это была бутылка вина, обернутая серебристой фольгой.

– Счастливого Рождества.

– Но я ничего для тебя не приготовил, – произнес он, начиная ее разворачивать.

– Ну и что.

Когда он увидел этикетку, его щеки стали ярко-алыми, но он улыбнулся. Это была бутылка ежевичного мерло.

– Ты еще долго будешь припоминать мне это, да?

– Даже не сомневайся, – поддразнил его я. – Надеюсь, оно подойдет к ужину.

Внезапно улыбка слетела с его лица.

– Ужин! Который сейчас час?

– Почти пять, – ответил я, пытаясь притянуть его поближе и еще раз поцеловать в шею.

– Мне надо заняться ужином! – Он попробовал было вывернуться, но мне удалось зажать его руки между нашими телами, и опираться ему стало не на что.

– Нет, не надо.

– И зачем я только заснул. – Он продолжал извиваться в моих руках – пусть и не так активно, как раньше, но мне пришлось немного с ним побороться, чтобы поцеловать его в шею. – Просто я так устал. Обычно я трачу день или два на то, чтобы привыкнуть ко времени, но мне так сильно хотелось тебя увидеть… – Подобные признания были абсолютно не в его характере, и от неожиданности я на миг перестал с ним сражаться.

– Правда? – спросил я. Он не ответил. Оттолкнул меня и к моему разочарованию встал. – Куда ты?

– Прелесть, ты меня вообще слушаешь? Мне надо начинать готовить…

– Нет, не надо. – Поднявшись, я взял его за руку. – Просто посиди со мной еще немного.

– Нет времени…

Я попытался притянуть его к себе, но он не дался.

– Несколько минут погоды не сделают. – Он состроил скептическое лицо, и я, не выдержав, закатил глаза. – Иди сюда, – сказал я полудразнящим-полурасстроенным тоном, все пытаясь привлечь его ближе.

– Если не начать готовить прямо сейчас, то мы сядем за стол возмутительно поздно.

– Мне все равно, – сказал я, и он, оставив попытки вырваться, удивленно на меня оглянулся.

– Ты не хочешь, чтобы я готовил? – В его голосе прозвучала обида.

– Очень хочу, – заверил его я. – Но кое-что другое хочу намного сильнее.

Обиженное выражение на его лице сменилась дразнящей усмешкой.

– И ты не в состоянии ждать?

– Нет, – ответил я, чувствуя, что он уступает. – И ты, кстати, задолжал мне подарок на Рождество.

– Хм-м-м… – протянул он, подходя ко мне. – Мне нравится твоя нетерпеливость, лапа. – Его пальцы легли на пуговицы моих джинсов, но расстегивать их не стали. – Как тебе хочется? – спросил он, игриво поглядывая на меня из-под челки.

Я убрал его руки со своего паха.

– Я просто хочу поцеловать тебя. – Его реакция была далека от той, на которую я надеялся. С некоторым смятением на лице он отступил назад, но я успел обнять его и притянуть к себе. – Всего один поцелуй. И я отпущу тебя заниматься ужином.

И он, стоя в моих объятьях, пусть неохотно, но все же расслабился.

– Как пожелаешь, прелесть.

Я взял в руки его лицо. Мои ладони легли на его скулы, а пальцы погрузились в шелковистые волосы. Запрокинул ему голову и нашел его рот, невесомо касаясь его закрытыми губами, поскольку давно выяснил, что он не любит, когда я проникаю языком ему в рот. Он не сопротивлялся, но и особенного энтузиазма тоже не проявлял. Его губы едва приоткрылись.

Меня это не смутило. Я умел быть терпеливым.

Не то чтобы мы никогда раньше не целовались, однако обычно это происходило во время секса, и даже тогда я чувствовал, что он скорее терпит, чем получает удовольствие. Он никогда не позволял целовать себя, как сейчас, когда поцелуй сам по себе являлся чувственным актом, и для меня это стало невероятно возбуждающим опытом, не похожим на все, что было у нас раньше. Я хотел только целовать, только трогать его – и ничего больше. Дело было не в отсутствии желания заняться сексом – разумеется, оно было. Оно вибрировало в каждой клетке моего тела. И все же, несмотря на почти шесть недель разлуки, мысль о сексе почему-то ушла на второй план. По-настоящему мне сейчас хотелось просто почувствовать его и еще больше – сделать ему приятно. Нечто похожее у меня бывало с моими предыдущими любовниками, но недолго и очень редко.

Наконец я ощутил, что он немного расслабился. Продолжая касаться его медленно, нежно, я приоткрыл рот и легко провел по его губе языком. У него перехватило дыхание. Он напрягся, но несильно и лишь на миг, а после прильнул ко мне, и я ощутил у себя на талии его руки. Он разомкнул губы еще пошире, и тогда я, целуя его, начал ласкать языком его верхнюю губу. Новое ощущение заставило его коротко всхлипнуть. А мне, когда я услышал свой ответный стон, пришлось сдержать себя, чтобы не заступить дальше.

Я остановился только затем, чтобы снять наши рубашки и бросить их на пол. Я хотел ощутить телом его гладкую кожу, но он воспринял перерыв как сигнал к действию и начал расстегивать мои джинсы. Тратить время на предварительные ласки было не в его правилах. Он всегда четко знал, что ему хочется, и всегда без промедлений переходил к делу. Однако я был еще не готов отпустить этот момент.

Я поймал его тонкие запястья, и он поднял на меня удивленный взгляд.

– Не сейчас, – прошептал я.

Я снова начал легко ласкать его губы. Лизнул кончиком языка верхнюю, и он содрогнулся, а потом, не обращая внимания, что я держу его за запястья, вновь потянулся к моему паху. Его упрямство расстраивало меня. Я не хотел спешить. Я хотел вволю им насладиться, и меня раздражало это нежелание хотя бы раз пойти мне навстречу. Когда его пальцы опять начали возиться с моими пуговицами, я на секунду позволил злости выплеснуться наружу. С силой убрав его руки, я резким движением завел их ему за спину и крепко сжал – грубее, чем собирался, но его реакция была моментальной и безошибочной. Его глаза закрылись, из горла выплеснулся тихий всхлип, и он обмяк в моих объятьях, словно у него отказали колени. От удивления я чуть-чуть отстранился, чтобы видеть его лицо. Стиснул его запястья туже и крепко прижал к себе. И он с тихим стоном, отправившимся прямиком ко мне в пах, практически растаял в ловушке моих объятий.

Мне никогда не приходило в голову применить против него силу, и внезапно я увидел море открывшихся передо мной возможностей. То был идеальный способ целовать и трогать его, сколько мне хочется, и вместе с тем доставлять ему удовольствие. Дух захватывало от того, насколько простым и непередаваемо эротичным оказалось это решение.

Я потянул его на пол, и он покорно мне подчинился. Уложив его на спину, я расстегнул его брюки. Я по-прежнему не стремился переходить к сексу, но мне хотелось иметь возможность чувствовать и эту часть его тела тоже. Он молча наблюдал за мной. В его глазах была страсть – и что-то еще. Что-то, чуть-чуть напоминающее страх, но с большой долей предвкушения. Я снял с него брюки, но сам раздеваться не стал.

Любуясь им, я ненадолго замер. Меня всегда привлекали более крупные, более мужественные мужчины, но с ним я перестал понимать, почему. Его тело казалось мне совершенным. Он был таким худым. Повстречайся мы лет десять назад, я бы, наверное, смог пересчитать его ребра. Сейчас нам обоим было уже за тридцать, но в местах, где прочим мужчинам возраст добавил лишний объем, он стал лишь немного мягче. Его живот остался по-прежнему плоским, талия – тонкой, а ноги стройными. Его пах был выбрит идеально чисто, и кожа там была мягкой и гладкой. Мне казался прекрасным даже его член – стройный и с ярко выраженным загибом к животу, когда он стоял, как сейчас.

Я провел ладонями вверх по его ногам, затем по бедрам, не задевая эрекцию, и услышал, как его дыхание участилось. Медленно я лег на него сверху. Его глаза были широко открыты, он смотрел на меня с опаской, и в то же время в его взгляде безошибочно считывалось влечение. А его губы…

Боже, как я любил его губы. Идеально вылепленные, мягкие, чувственные. Раньше я и не подозревал, насколько притягательным может быть чей-то рот. Я наклонился, чтобы еще раз поцеловать его. Желая как следует распробовать его рот, я начал с самого уголка, затем, поглаживая языком и мягко посасывая его верхнюю губу, двинулся к центру. Он опять застонал, а его руки потянулись к моему паху.

– Нет, – выдохнул я.

Поймав его за запястья, я завел ему руки за голову. Он отреагировал еще более бурно, чем раньше. Застонал и выгнулся подо мной, втираясь в меня эрекцией. Он не пытался высвободиться, но, похоже, хотел добиться максимально возможного контакта с моим телом. Он опять всхлипнул, а я продолжал удерживать его своим весом до тех пор, пока он не перестал сопротивляться и не расслабился на полу. Сжимая его запястья, я вернулся к его губам и, закончив с верхней, принялся дразнить нижнюю. Она была мягкой и полной, естественно выпяченной, как от обиды, и когда я всосал ее в рот, нежно покусывая, он снова всхлипнул и попробовал вырваться – на сей раз по-настоящему, – но я был сильнее. Было легко удерживать его пригвожденным к полу.

Переместив оба его запястья в одну руку, я освободил вторую и провел ею по его плечам. Подразнил большим пальцем сосок, и он застонал, но не сделал попытки вырваться. Моя рука соскользнула ниже, прошлась по бедрам и проникла под его тело. Накрыв одну мягкую ягодицу ладонью, я теснее притиснул его к себе. Оторвался от его губ и увидел, что они покраснели и немного припухли. И от этого зрелища возбудился еще сильнее.

Я покрыл поцелуями его веки, потом скулы, потом нашел языком и обвел по краю мягкую раковину его уха. С тихим всхлипом он вновь дернулся подо мной – но совсем слабо. Вряд ли он всерьез испытывал желание вырваться. Скорее он просто хотел убедиться, что я по-прежнему удерживаю его в плену, обновить ощущение, что он пойман. Когда он, тяжело дыша, расслабился, я прихватил губами мочку его уха, а после поцеловал в подбородок.

Я переместил руку на его бедро и, хотя телом прижимал его к полу, почувствовал, как он толкается, ищет мою ладонь, изнывая от желания настоящего контакта. Вернувшись к его губам, я стал нежно посасывать их, пока кончики моих пальцев подбирались все ближе и ближе к его эрекции, щекоча мягкую обнаженную кожу там, где должен был быть островок волос.

Он всхлипывал, стонал, задыхался. Я легко задел основание его члена, а затем, дразня его, пробежался пальцами по всей длине. Его реакция была такой, что я чуть не кончил. Он выгнулся подо мной, его запястья напряглись в моей хватке. Я убрал пальцы от его паха, и он, прерывисто дыша, снова обмяк.

– О боже, – выдохнул он. – Если ты сделаешь так еще раз, то все закончится.

– О? – тихо спросил я. – Так мне сделать еще раз или остановиться?

Он издал тихий звук, похожий на смешок.

– Еще раз! – прошипел он, и я улыбнулся.

Вернувшись к его совершенным губам, я мягко потянул за нижнюю, а потом поцеловал его – впервые по-настоящему, – и на сей раз он наконец-таки откликнулся. Разомкнул губы и, когда наши языки соприкоснулись, горловым стоном застонал мне в рот. Но я не стал заходить слишком далеко. Не желая, чтобы он пожалел о том, что уступил мне, я целовал его одними губами, пока не почувствовал, как кончиком языка он нерешительно толкнулся мне в рот. Когда я впустил его, он застонал и попытался освободить запястья – уже решительнее, так что мне понадобилась сила обеих рук, чтобы удержать его, отчего он, ахнув, выгнул подо мной спину.

– Пожалуйста, – всхлипнул он. Я не ответил. Все мои силы были направлены на то, чтобы удержать мое собственное возбуждение под контролем. Я подождал, пока он расслабится и прекратит сопротивляться, чтобы можно было снова взять его только одной рукой, затем высвободил из брюк свою эрекцию. Подался ему навстречу, так что оба наших ствола стали тереться друг о друга. Он снова издал короткий возглас и дернулся, но, впрочем, несильно.

Я целовал его, наслаждаясь его вкусом, пока он искал мой язык своим и, повторяя за мной, поглаживал мои губы. Я обернул оба наших члена ладонью. Когда мой кулак сжался, он застонал, и я начал ласкать нас – медленно, но далеко не нежно, хотя целовать его продолжал максимально мягко.

– О боже, – простонал он мне в губы, и по его тону мне стало ясно, что он скоро кончит.

Стоило мне зажать обе наши головки в кулаке и начать их тереть друг о друга, как он надрывно вскрикнул от облегчения, выгнулся, и я почувствовал, как он пульсирует, изливаясь в мою ладонь. Его хриплые крики, тонкое тело, сражающееся со мной, мой кулак, скользкий от его семени – всего этого неожиданно стало слишком много, и я наконец перестал сдерживаться. Я спрятал лицо в его волосах и, вдохнув запах клубники, позволил оргазму омыть мое тело, пока он дрожал подо мной. В какой-то момент я, наверное, отпустил его, потому что смутно почувствовал, как одной рукой он обхватил мою шею, а второй, скользнув между нашими телами, накрыл мою руку, пока я ласкал себя. Когда все закончилось, я обнял его. И на какое-то неопределенное время – на секунду или, быть может, на год – мы замерли на полу, с дрожью прижимаясь друг другу.

Зарывшись лицом в его волосы, я прижался губами к его виску.

– Вот видишь, – прошептал я. – Поцелуи – это совсем не страшно. – Он громко рассмеялся, и его смех был для меня самым прекрасным звуком на свете.

– Подумать только, сколько времени я потратил, бегая по Парижу в поисках подарка для тебя.

– В следующий раз будешь знать, что делать.

Когда наше дыхание улеглось, я сел. Нашел рядом свою рубашку и вытер сначала себя, а потом его. Он молча наблюдал за моими действиями. Поднявшись, я протянул ему руку и помог встать, а он подобрал с пола свою рубашку и брюки и, не глядя на меня, стал одеваться. Он был так тих, что я заволновался, не обидел ли его чем-нибудь, но когда он оделся, то подошел ко мне и заглянул мне в глаза. Его губы по-прежнему были покрасневшими и припухшими, и я никак не мог отвести от них взгляд.

– Знаешь, раньше мне не особенно нравилось целоваться, – проговорил он тихо. – Но раньше никто не целовал меня так, как ты.

– Я рад, что ты пересмотрел свое мнение, – сказал я, обводя большим пальцем его рот, – потому что таких красивых губ, как у тебя, я больше не видел. Кажется, я в них влюбляюсь. – Закрыв глаза, он улыбнулся. На его скулах проступил румянец, и в кои-то веки он не стал скрывать его от меня. – Хочешь, я отведу тебя поужинать? – спросил я.