Текст книги "Клубника на десерт (ЛП)"
Автор книги: Мари Секстон
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7
16 сентября
От Коула Джареду
Должен сказать, сладость, твои назойливые расспросы начинают меня утомлять. Я ничего не рассказываю, потому что рассказывать особенно нечего. Да, ты прав. Мы и впрямь стали проводить много времени вместе, но твое предположение о том, что наша связь переросла в нечто серьезное, как нельзя более далеко от реальности.
Это обычное соглашение – и ничего больше, – очень похожее на то, чем столько лет наслаждались мы с тобой. Я привык к его смехотворной зажатости, а Джонатан, смею допустить, привык к моей… к тому, какой я есть. Через месяц-другой я уезжаю в Париж и не исключено, что, вернувшись, застану его в интимной компании с каким-нибудь большим и сердитым копом. Стоп. И почему эта история кажется мне настолько знакомой?
Будь здоров, сладость, и передавай своему большому сердитому копу привет. Скажешь потом, повалил ли у него в этот момент из ушей пар.
***
Ночи на воскресенье и понедельник он провел со мной у меня дома. Утром во вторник он лежал в постели и, наблюдая за тем, как я одеваюсь, без остановки болтал. О том, что ему надо подстричься, о том, что можно попробовать приготовить на ужин, о том, что со времен колледжа он не бывал в Масатлане (курорт в Мексике – прим. пер), чему я не придал значения, но вечером, когда я вернулся с работы, он позвонил мне с пляжа и сказал, что пробудет в Мексике по меньшей мере неделю. Можно было только дивиться тому, с какой легкостью он перемещался в ту сторону, куда нес его ветер. Все время, пока его не было, я не слышал от него ни слова, но через две пятницы, придя домой, застал его у себя на кухне.
На следующее утро я встал и, как обычно, сходил на пробежку, после чего принял душ. Когда я вышел из ванной, он еще спал – отвернувшись в сторону и накрывшись до пояса покрывалом, так что мне были видны только волосы цвета корицы, обнаженная спина и узкие плечи. Его карамельная кожа казалась смуглее обычного на контрасте с чистыми белыми простынями.
Удивительно. Шло время, но мое влечение к нему только росло.
С другими партнерами свежесть ощущений быстро терялась. Но с ним – нет. Ни в малейшей степени. Я сбросил полотенце и, голым забравшись в кровать, лег за его спиной. Прижался к нему. Как всегда, его волосы пахли клубникой. Поцеловав его в шею, я спустился ладонью к его мягкому животу.
– М-м-м… – пробормотал он. – Если еще нет шести, я никогда тебя не прощу.
– Уже почти семь.
Он потянулся, откинувшись на меня.
– М-м-м… – пробормотал он снова, но уже не сонно, а скорее возбужденно. – Ну, в таком случае…
Отбросив покрывало, я вжался в него своей растущей эрекцией, а он застонал и, позволив перевернуть себя на живот, раскинул ноги, чтобы я мог между ними вклиниться. Мне нравилось чувствовать его, когда он лежал вот так, распростертый плашмя подо мной.
Его тело казалось изящным и тонким, но я по опыту знал, что, когда дело доходило до секса, Коула меньше всего можно было назвать хрупким или несмелым. Поцеловав его в шею, я пощекотал кончиком языка пятнышко в виде бабочки, которое постоянно так и манило меня к себе.
– Мне так нравится, как пахнут твои волосы, – шепнул я ему, и он прерывисто рассмеялся.
Я скользнул ладонью к его эрекции. Он выгнулся, прижимаясь ко мне бедрами. Я всего-то и собирался, что немного его подразнить, но теперь, из-за давления в паху, внезапно захотел большего – и как можно скорей. Обернув ладонью его член, я начал ласкать его.
– Еще, – прошептал он.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – произнес я, двигая рукой плавно и медленно.
– Того же, что и всегда. – Он опять толкнулся в меня бедрами, и от предвкушения я на миг перестал дышать. – Быстрее.
Было приятно узнать, что не я один сгораю от нетерпения. Я потянулся через кровать к тумбочке, где лежали презервативы и смазка, и тут…
Раздался звонок в дверь.
– Да вы издеваетесь, – проговорил Коул со столь очевидным разочарованием, что я рассмеялся. – Кто может трезвонить к тебе в такую рань?
– Не знаю, – признался я. – Разве что Джулия.
– Какая жалость, – простонал он. – А она-то мне нравилась.
Я хотел было не открывать, но он резко сбросил меня с себя, отчего я свалился с кровати и неуклюже приземлился на пол. Он даже не оглянулся.
– Компенсируешь мне после завтрака, – сказал он, удаляясь в ванную.
И все из-за какого-то звонка.
Быстро одевшись, я поспешил к двери, надеясь, что Джулия не заметит предательскую выпуклость у меня в штанах, не вполне прикрытую краем рубашки. Но на пороге стояла не Джулия. Там стоял мой отец.
Одно хорошо: при виде него моя эрекция мигом пропала.
– Папа! – в смятении воскликнул я. – Что ты здесь делаешь?
Он приподнял бумажный пакет из местной кондитерской.
– Был неподалеку и решил заглянуть на завтрак.
– О, – глупо вымолвил я, потому что не знал, что еще на это ответить, и прикинул, есть ли шанс выпроводить его до того, как Коул выйдет из спальни, или убедить Коула посидеть там до ухода отца. Не то чтобы отец не знал, что я гей, но ему всегда становилось неловко в те редкие случаи, когда он сталкивался с этим фактом лицом к лицу.
– Я что, тебя разбудил? – спросил он. – Ты обычно рано встаешь.
– Нет, я не спал.
– Хорошо. – Мы постояли с минуту в неловком молчании, глядя друг на друга, пока он, наконец, не сказал: – Джон, так ты разрешишь мне войти?
Черт! Что у меня с мозгами? Как перемкнуло.
– Конечно, – сказал я и отошел в сторону.
Он подозрительно оглядел меня, заходя, и направился к столу в гостиной.
– У тебя есть кофе?
– Как раз собирался сделать.
– Джон, что-то не так? – спросил он. – Я невовремя?
Пока я мялся, не зная, признаваться или нет, что в постели у меня голый мужчина, из спальни появился Коул, тем самым избавив меня от мук выбора. На нем были брюки, хоть и незастегнутые, и он как раз натягивал через голову рубашку. У отца отвисла челюсть, и я почувствовал, как мои щеки становятся пунцового цвета.
– О, черт, – сказал я.
– О, боже, – сказал мой отец.
– О, приветик! – сказал Коул, надвигаясь на него с самой что ни на есть благодушной улыбкой, пока отец стоял, как истукан, и онемело смотрел на него с разинутым ртом. – Я Коул. – Остановившись напротив отца, он протянул ему руку.
– Коул, это Джордж, мой отец.
– Привет, Джордж, – сказал Коул. – Приятно познакомиться.
Он по-прежнему стоял с протянутой рукой, а отец глазел на его ладонь, словно понятия не имел, что с ней делать. Я увидел, как из глаз Коула уходит выражение его обычного насмешливого веселья, постепенно сменяясь чем-то другим, более настороженным. Он медленно опустил руку. Положил ее на бедро, а второе выпятил вперед. Потом откинул с лица челку. Я прямо-таки видел, как он жест за жестом надевает на себя манерность, точно какой-то костюм.
– Солнце, – обратился он ко мне, хотя смотрел по-прежнему на отца, – ты бы хоть намекнул, что еще в чулане.
– Уже давно нет, – сказал я. Схватив первое, что попалось под руку – этим предметом оказалась сложенная утренняя газета, – я через стол запустил ею в отца. – Папа!
Газета попала ему по затылку, и он подскочил на полметра. Но свою задачу она выполнила.
– Прошу прощения, – выпалил он и запоздало протянул руку. – Джордж Кечтер.
Коул смерил его подозрительным взглядом, но на рукопожатие все же ответил.
– Приятно познакомиться, Джордж, – повторил он. С явным отвращением покосился на пакет с пончиками на столе, после чего повернулся ко мне. – Я собирался приготовить завтрак, однако, думаю, сейчас мне лучше уйти.
– Коул, извини… – заговорил было я, но он улыбнулся.
– Никаких проблем, солнце. Дай мне минуту.
Мы с отцом, не глядя друг на друга, сели по разные стороны стола. Отец упорно изучал столешницу, я же смотрел на Коула – как он уходит в спальню, потом выходит, обувается и забирает свои ключи. Думать я мог только о том, как бы мне хотелось, чтобы отец подождал минут десять-пятнадцать, прежде чем позвонить в дверь. Учитывая степень нашего с Коулом нетерпения, я был более чем уверен, что этого времени нам бы хватило.
У двери Коул приостановился и, выставив большой палец и мизинец, показал мне жестом: «позвони». Или, скорее – зная его – «я позвоню». Я кивнул, и он ушел.
Как только за ним захлопнулась дверь, отец наконец-таки поднял глаза на меня. Его щеки были красными от смущения.
– Что он здесь делал?
Волей-неволей я усмехнулся.
– Пап, тебе правда необходимы детали?
Покраснев еще сильнее, он отвернулся.
– Нет!
– Прости, если из-за нас тебе стало неловко.
– Я не ожидал, что ты не один.
– А я не ожидал, что ты без предупреждения появишься у меня на пороге – в выходной да еще в семь утра.
Минуту он молчал, теребя пакет с пончиками. Зная, что он хочет что-то сказать, я ждал. Наконец он вздохнул.
– Он ведь не совсем в твоем вкусе, да, Джон?
– Что ты имеешь в виду? – вызывающе спросил я.
Конечно, я прекрасно знал, что он имеет в виду, но не собирался облегчать ему задачу.
– Ну, – заговорил отец оборонительным тоном, – он немного… – И замолчал.
– Ну? – подстегнул его я. – Немного какой?
– Немного… слащавый.
Внутренне я весь ощетинился, но ничего не сказал.
– Он твой бойфренд?
Я поразмыслил над ответом.
– Не совсем.
– Значит, это была связь на одну ночь? – спросил он, и в его тоне нельзя было не различить отвращения.
– Пап, что оскорбит тебя меньше? – спросил я, пытаясь удержать в узде свое раздражение. – Узнать, что я подцепил его на один раз, или узнать, что у меня с ним роман?
Он опять уставился в стол, и я разглядел на его лице стыд. Однако стыдно ему было не из-за меня, а из-за себя. Он очень старался понять и принять мою гомосексуальность. Иногда у него получалось.
– Не знаю, – сознался он и снова посмотрел на меня. – Может, просто скажешь мне правду?
– Правда, – ответил я, – где-то посередине.
Он вздохнул.
– Полагаю, так оно всегда и бывает. – Сказать ему, кажется, было больше нечего, поэтому я ушел на кухню и поставил вариться кофе, после чего вернулся к нему с салфетками. Он достал пончик и подвинул пакет ко мне. – Ты еще с кем-то встречаешься? – спросил он, снова избегая встречаться со мной глазами.
– Нет. В данный момент только с ним.
– Джон, я знаю, что ты уже взрослый…
– Приятно, что ты заметил.
– …и что все это не мое дело…
– В самую точку.
– …я лишь надеюсь, что ты будешь осторожен.
Таких слов я не ожидал. Они быстро остудили мой гнев, и я не сразу сообразил, что ответить.
– Не волнуйся, пап, – в конце концов произнес я, и он улыбнулся.
– Ладно, – сказал он с видимым облегчением. – Так как насчет кофе?
***
В следующую пятницу, когда я был в офисе, меня вызвал Маркус. Когда я вошел к нему в кабинет, он доедал жирный гамбургер с картошкой-фри.
– Маркус, вы хотели меня видеть?
– Да! Заходи, Джон. Закрой дверь. – Я сел напротив него и подождал, пока он выбросит остатки своего ланча в корзину. В воздухе остался висеть запах фаст-фуда. – Джон, – наконец сказал он. – Я хотел поговорить с тобой о реструктуризации.
– О реструктуризации? – как дурак повторил я. Конечно я помнил майский разговор о том, что наш СЕО замыслил что-то такое, но после пяти месяцев тишины сделал вывод, что ничего не будет. И теперь, когда оно всплыло вновь, я вдруг понял, что эта идея меня пугает.
– Монти хочет начать. Не прямо сейчас, потому что сперва нужно утрясти кое-какие другие вещи, но я хотел, чтобы ты знал: через несколько месяцев эта история точно будет запущена.
– То есть, мне придется переехать?
– Возможно. Я пока не знаю, как мы будем решать, кому какую территорию поручить, но я хотел встретиться с каждым из вас и узнать, есть ли у вас предпочтения.
– Не напомните еще раз варианты?
– Аризона. Сан-Диего, Лос-Анджелес, Сан-Франциско. Вегас, Колорадо и Юта.
– Ну, очевидно, что в первую очередь я бы выбрал Аризону. – Как, впрочем, и мои коллеги.
– А что насчет остального?
Что насчет остального… Меня устраивал любой город в Калифорнии. Я хорошо ориентировался в Вегасе, но не был уверен, что хотел бы там жить. Мысль о Юте меня пугала. А Колорадо… Колорадо было совсем другим делом.
Колорадо было местом, куда я уехал учиться в колледж. Колорадо было местом, где я познакомился с Заком и три года любил его. Колорадо было местом, где я оставил его, чтобы весь следующий год ждать, когда он ко мне вернется. И, наконец, Колорадо было местом, где он жил по сей день – со своим новым партнером, которого любил больше, чем когда-либо любил меня.
Я знал, что это глупо, но сама мысль о том, чтобы вернуться, была непереносима. Да, это был большой штат. Если я туда перееду, то без сомнения буду жить в Денвере. Зак и Анжело жили сейчас в горах, и шансы случайно с ними столкнуться были ничтожны. С другой стороны, с теми же мизерными шансами я встретил их в Вегасе.
Факт оставался фактом: логично то было или не очень, но возвращение в Колорадо казалось мне шагом в ошибочном направлении. В моем сознании это место было неразрывно связано с Заком и с жизнью, которую мне никогда не получить назад. Почему-то в другом штате было проще смириться с тем, что он забыл меня. Но там, зная, что он живет всего в часе езды, я вряд буду в состоянии удержаться от мыслей о нем. Или от попытки с ним встретиться. Зак тогда прямо сказал, что больше и знать меня не желает, поэтому все кончится тем, что Анжело надерет мне задницу, Мэтт добавит от себя сверху, а Джаред просто улыбнется и спросит о Коуле.
Коул…
Что ж. Был еще и Коул. Я, впрочем, знал, что являюсь для него не более, чем удобным интимным знакомым, и потому не мог позволить нашей связи стать фактором, влияющим на мое решение. И еще, конечно, был мой отец.
– Джон? – Голос Маркуса резко выдернул меня из размышлений. – Что скажешь?
– Только не Колорадо, – сказал я. – Что угодно, только не Колорадо.
Он кивнул.
– Как я уже говорил, я пока не знаю, как мы решим, но постараюсь учесть твою просьбу.
– Спасибо.
– Как только у меня появится новая информация, я дам тебе знать. Но такие дела быстро не делаются, так что, Джон, пока работаем в обычном режиме.
Глава 8
10 сентября
От Коула Джареду
Сегодня я готовлю чоппино, к которому лучше всего идет темпранильо, однако мне, увы, придется купить барберу, потому что всякий раз, когда я беру испанское красное, Джонатан начинает хандрить. Не то чтобы я ревновал к Заку… Просто хотелось бы, чтобы воспоминание о нем присоединялось к нам за ужином не настолько часто. Терпеть не могу соперничать с ностальгией.
***
После работы я вернулся домой – в квартиру, где пахло морепродуктами, а на кухне босиком кулинарничал Коул.
– Ты завтра вечером занят? – спросил его я.
Он лукаво на меня покосился.
– Не знаю, солнце. Смотря, что предложишь.
– У меня есть билеты на «Злую». – Впервые за много месяцев вышло так, что я оставался в день шоу в городе, и я с нетерпением ждал, когда наконец увижу его.
– Парочка геев собралась в театр? – поддразнил меня он. – Ну-ну.
– Знаешь, никогда не понимал, почему это считается стереотипом, – ответил я, открывая вино, которое стояло на стойке. – Я хожу в театр при любой возможности и могу сказать точно, что подавляющее большинство мужчин там – натуралы. Уж поверь, – добавил я, улыбаясь ему, – я смотрел!
– Не сомневаюсь, – рассмеялся он. – Пойду с удовольствием.
– Хорошо. Сколько времени осталось до ужина?
– Достаточно, чтобы ты успел принять душ, если тебя интересует именно это.
Когда через десять минут я вышел из ванной, он сидел на кровати и, усмехаясь, смотрел на меня сквозь челку – тем своим взглядом, сообщающим, что по какой-то причине он надо мной смеется.
– Скажи, милый, – произнес он. – Ты ни о чем не забыл?
– Вроде нет. А что?
– Тебе звонили, пока ты был в душе. – Я подобрал с тумбочки сотовый, а он сказал: – Не на этот. На твой домашний. Надеюсь, с моей стороны не было ужасно неподобающе ответить вместо тебя.
– Все нормально. Кто это был?
– Твой отец.
– Отец? – И тут до меня дошло, почему он надо мной смеется. Сегодня я должен был ужинать со своим отцом. – Черт! Его день рождения! – Проверив часы, я понял, что уже опоздал на десять минут. Еще двадцать – если поспешить – уйдет на то, чтобы добраться до ресторана, но еще я знал, что Коул готовит ужин… – Коул, я…
– Расслабься, – сказал он своим насмешливым тоном. – Мы сошлись на том, что ты, наверное, перепутал дни, и…
– Он злился?
– Не думаю, но смею заметить, что я не знаю твоего отца…
– Надо перезвонить ему.
– Прелесть, если ты чуть-чуть подождешь, то сможешь поговорить с ним лично. Он будет здесь через пять минут.
– Что?
Он развеселился еще больше.
– Я все пытаюсь сказать тебе, прелесть, но ты никак не можешь помолчать и послушать. Он уже был в этом конце города и явно хотел тебя видеть, а у нас столько чоппино…
– Ты пригласил его к нам?
– Я вроде так и сказал, нет?
Я попытался представить произошедшую между ними беседу: как Коул болтает без остановки, называя отца «дорогой», а папа всеми силами старается сохранить спокойствие.
– И он согласился?
– Конечно. – У меня было подозрение, что отец просто не смог достаточно быстро сочинить оправдание для отказа. – Ты же не против?
– Просто не уверен, что это хорошая идея, вот и все. Он относится к моей ориентации без особенного восторга и… – В этот момент в дверь позвонили. Я точно предпочел бы открыть ее сам, но осознал, что до сих пор стою нагишом, в одном полотенце. Коул снова мне улыбнулся.
– Не волнуйся, солнце. Я открою.
Торопливо одеваясь, я всю дорогу уговаривал себя, что ужин пройдет хорошо и причин предполагать, что разразится катастрофа, нет.
Когда я вышел из спальни, оказалось, что Коул успел проводить отца до столовой, а также накрыть на стол, и теперь трещал со скоростью пулемета, в то время как мой отец… Мой отец взирал на него со смесью шока и ужаса, что было бы даже комично, если б не подтверждало мои наихудшие подозрения. Ужин обещал быть совсем не смешным.
– Джордж, бога ради, прости, что умыкнул твоего сына, – говорил ему Коул. – Знай я, что у тебя день рождения, никогда бы так не поступил. Но знаешь, оно и к лучшему. Рестораны, они такие шумные, такие обезличенные. Дома обстановка куда интимней, согласен? У нас сегодня чоппино, но, кажется, об этом я тебе уже говорил. После него в доме целую неделю пахнет рыбой, но оно такое вкусное, что я все равно его приготовил. Очень надеюсь, милый, что у тебя нет аллергии на моллюсков, иначе весь вечер пойдет насмарку, потому что я понятия не имею, что делать, если у тебя случится анафилактический шок. Положа руку на сердце, с тем, что я вынес из курса СЛР в старших классах, никого не спасти – во-о-бще! Но даже если б я слушал внимательно, чего я не делал, то наверняка уже давно бы все позабыл. Так. Давай-ка я налью тебе немного вина.
От его напора даже у меня голова пошла кругом, отец же выглядел так, словно Коул говорил на каком-то неведомом языке. Сам Коул, похоже, ничего не замечал. Он ушел на кухню, потом вернулся с тремя бокалами и открытой бутылкой вина – и в процессе ни на секунду не прекращал монолога.
– Начать с того, что сосредоточиться на тех занятиях не представлялось возможным, хотя я пытался, Джордж. Честное слово. Но нас заставляли стоять на коленях над совершенно жуткими манекенами, плюс напротив меня был Томми Нельсон, который занимался борьбой, поэтому тело у него было умереть не встать, и каждый раз, когда он наклонялся, чтобы вдуть…
– Коул! – в ужасе рявкнул я, и он молниеносно ко мне развернулся.
– Что, солнце? Ты не хочешь, чтобы я рассказывал о Томми Нельсоне? – Взглянув на отца, он подмигнул ему, и щеки у того слегка покраснели. – Вот уж не знал, что Джонни у нас ревнивец.
Было так странно услышать из его уст свое имя. Я не припоминал, чтобы он хоть раз называл меня по имени раньше, и не удивился, что он выбрал самую ненавистную мне его форму.
– Ему не нравится, когда его называют Джонни, – внезапно обрел дар речи отец, и Коул ему улыбнулся.
– Я в курсе, дорогой. Иначе зачем, по-твоему, я бы так делал? – Он подвинул отцу бокал и начал наливать вино. Оно было красным.
– Он не любит красное, – сказал я. – Может, откроем рислинг?
– Ох, милый. Ты же знаешь, рислинг не подходит к чоппино. – Он картинно содрогнулся. – Совсем-совсем. Мы бы могли пить темпранильо, но тебя одолевает такая задумчивость, когда я покупаю испанское красное. – Я слегка рассердился. Разве я виноват, что испанские вина напоминали о Заке? – Поэтому я взял барберу. Оно будет хорошо сочетаться с…
– Но…
– Джон, все нормально. – Отец попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей скорей на гримасу.
Коул ушел на кухню, а мы с отцом сели за стол и молчали до тех пор, пока он не вернулся с едой. Может, поначалу отец и смотрел на Коула, как на какое-то дополнительное развлечение, но как только он попробовал приготовленный им суп, я понял, что отец впечатлен.
– Ты сам это приготовил? – спросил он.
Коул взмахнул ресницами – пару раз, но все же взмахнул. Неужели он на самом деле флиртовал с ним?
– Впечатляет, не правда ли?
– Я еще не встречал мужчины, который умел бы готовить, – брякнул к моему вящему ужасу мой отец.
– Папа! – рявкнул я.
Отец оглянулся на меня – сначала непонимающе, а потом на щеках у него расползлась краснота. Он повернулся обратно к Коулу.
– Я не имел в виду…
– Милый, не извиняйся, – сказал Коул. – Слушай, если тебе так будет проще, в следующий раз я могу надеть платье. Хочешь?
– Коул! – сказал я, но он не обратил на меня внимания.
– Обычно я так не одеваюсь, Джордж, но, если отбросить ложную скромность, то у меня отпадные ноги.
Боже. Все шло еще хуже, чем я предполагал. Коул нечасто бывал в таком ударе, и чем дальше, тем больше во мне нарастало ощущение неловкости и дискомфорта. Для меня было очевидно, что отец испытывает сильное искушение посмеяться над ним, и я боялся, что в какой-то момент он не сдержится, тогда как мне бы хотелось, чтобы отец воспринимал Коула всерьез. Я хотел, чтобы они уважали друг друга.
– Хватит! – рявкнул я, и они оба на меня оглянулись. Отец – с нервозным и виноватым видом, а Коул – с озадаченным и слегка раздраженным. – Давайте просто поедим, а? – попросил их я, хоть и знал, что моя просьба прозвучит по-детски.
– Как пожелаешь, солнце, – явно забавляясь, сказал Коул, и остаток ужина прошел в неловком молчании. Но передышка длилась недолго. Когда все было съедено, я отнес грязные тарелки на кухню, и пустой стол сразу стал казаться слишком большим.
Несмотря на мое утверждение, что отец ненавидит красное, первая бутылка вина быстро закончилась, и Коул принес вторую.
– Это был фантастически вкусно, – сказал ему отец, наполняя бокал, и Коул просиял улыбкой. – А что на десерт?
Он отчасти шутил, но меня взбесило это автоматическое предположение, что Коул приготовил еще и десерт.
– Отец!
– Боюсь, десерта не будет, – вздохнул Коул. – Я готовлю, но не пеку.
– А что, есть разница?
– Дорогой, как между днем и ночью. Готовка это искусство – можно заменять одно на другое, импровизировать, экспериментировать, – тогда как выпечка это наука. Все должно быть строго по правилам, иначе ничего не получится. Но правила это невыносимо скучно. – Я подумал, что это заявление как нельзя лучше описывает характер самого Коула, и в этот момент он обратился ко мне. – Кому и стоит начать печь, так это тебе, прелесть, – сказал он с капелькой яда в голосе, которую отец вряд ли расслышал, но я – более чем.
– Мне? – спросил я, гадая, чем я его разозлил.
– Да. Для зажатых бухгалтеров это идеальное хобби.
Сделав над собой усилие, я проглотил обиду.
– А чем занимаешься ты? – спросил отец Коула, и я кое-как подавил стон.
Лицо Коула приобрело то самое насмешливое выражение, которое порой казалось мне очаровательным, но сегодня вечером только раздражало.
– Ну прямо как Джонни. Один в один. Какие будут предположения?
– Ты повар?
Коул улыбнулся.
– Да. Я повар.
– Коул!
– Ну, тогда это все объясняет, – сказал отец, и я подумал, не имеет ли он в виду, что мужчина может захотеть научиться готовить только затем, чтобы зарабатывать этим на жизнь.
– Папа, не слушай его. Никакой он не повар.
– Как так? – спросил мой отец, сконфузившись, а Коул закатил глаза.
– Господи боже, солнце. Я люблю и умею готовить. Разве это не делает меня поваром?
– Но ты намекаешь…
– Ни на что я не намекаю, кроме того, что умею готовить…
– Ладно, забудьте, что я спросил, – сказал отец, но я не слушал его.
– Я не понимаю, почему ты не можешь взять и ответить честно.
– Где я соврал? Я сказал, что умею готовить. Если ты считаешь, что вопрос «чем ты занимаешься?» может относиться только к карьере…
– Так считают все, Коул! Абсолютно все!
– Неважно, – сказал отец уже громче. – Я просто хотел…
– Джордж, – внезапно молвил Коул, поворачиваясь к нему, – видишь ли, дело в том, что я безработный.
Наступила тишина. Мне очень хотелось пнуть Коула под столом, но он, увы, сидел не напротив, а рядом.
– О, – в крайнем смущении проговорил отец. – Сочувствую.
– Не сто́ит! – с улыбкой пропел Коул, отчего отец смешался еще сильнее.
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом?
Но я был пока не готов сменить тему. Я не хотел, чтобы отец думал, будто Коул какой-то никчемный бездельник, или что он живет за мой счет.
– Он просто богат, – выпалил я.
Они оба снова на меня оглянулись. На сей раз на лице Коула так явно проступила досада, что это заметил, похоже, даже отец – судя по тому, что он вдруг спросил, словно решив прийти мне на помощь:
– Коул, а ты сам откуда? Из Финикса?
На долю секунды Коул задержал на мне испепеляющий взгляд, но к моменту, когда он повернулся к моему отцу, на его лице уже не было злости, и он опять улыбался.
– Нет. Хотя, признаться, довольно сложно сказать, откуда конкретно я родом. Несколько месяцев в году мы проводили в доме моего отца в округе Ориндж…
– У тебя есть дом еще и в Ориндже? – удивленно спросил я.
Искоса он стрельнул в меня взглядом.
– Уже нет. – Потом продолжил беседу с отцом: – Когда я был очень юн, моя семья приличное количество времени проводила в Нью-Йорке, потому что наш тамошний дом нравился моей матери больше всего. Но к моим семи или восьми годам они с отцом разошлись, и, поскольку отцу в Нью-Йорке не нравилось, мы перебрались в Париж, где проводили обычно месяцев шесть в году. У отца в тех местах жила многочисленная родня – и живет, наверное, до сих пор, хотя после его смерти я от них ничего не слышал.
– Мне очень жаль… – заговорил было отец, но Коул взмахом руки прервал его.
– Ерунда, милый. Это было почти двадцать лет назад.
– Так вот почему ты так много путешествуешь, – произнес я, осененный внезапной догадкой, а он пожал плечами.
– Я скорее вынужден путешествовать, нежели мне нравится это делать. Я пытался осесть на одном месте, солнце, но у меня ни разу не получалось. Очень скоро я становлюсь беспокойным, капризным и до крайности невыносимым.
– Ты, наверное, был совсем молод, когда потерял отца, – сказал мой отец.
– Папа, – вмешался я, – вряд ли ему приятно обсуждать эту тему.
Однако Коул проигнорировал мое замечание и ответил:
– Мне было пятнадцать. До восемнадцати моей опекуншей формально считалась моя мать, хотя за три года я ее и в глаза не видел. Вообще, все предсказуемо, как кино недели. Пока я не уехал учиться в колледж, за мной приглядывали две домработницы. – Он улыбнулся в явной попытке поднять себе настроение. – Знаешь, солнце, моя мать тоже одинока и, уверен, отлично сохранилась – с учетом того, сколько денег она тратит на пластику. Может, я когда-нибудь попробую вас свести.
Вид у моего отца стал немного встревоженный.
– Коул, – сказал я. – Нет.
Он закатил глаза.
– Милый, угомонись. Это была шутка.
Моя мать умерла, а он отпускает шуточки на тему, не устроить ли моему отцу свидание вслепую?
– Неуместная.
– Джон, – сказал отец. – Все нормально.
– Видишь? – обратился ко мне Коул. – Все нормально.
– Нет, не нормально, – сказал я. – Он не хочет ни с кем встречаться!
– Солнце, ну откуда ты знаешь? Ты его спрашивал? Джордж, ты с кем-нибудь встречаешься?
– Коул!
– Что, солнце? Это обычный вопрос.
– Моя мать умерла!
– Господи боже, прелесть, я в курсе! Но это же не вчера произошло, верно? Мне что, надо было сделать вывод, что он теперь до конца жизни собирается блюсти целомудрие?
– Мальчики… – встрял отец, но Коул прервал его.
– Джордж, прости, если я тебя оскорбил. И в мыслях не было. Честное слово.
– Ты не…
– Дело не в этом! – сказал я.
– Джон, – проговорил отец, – по правде говоря, я думаю, не попробовать ли какую-нибудь службу знакомств…
– О господи! – вскричал я. – Мы можем сменить тему? Пожалуйста!
Коул метнул на меня ядовитый взгляд, и мой отец, тяжело вздохнув, снова пришел мне на помощь:
– Так как вы вдвоем познакомились?
Секунду мы с Коулом сверлили друг друга взглядом. В его зеленовато-карих глазах сверкал вызов – он явно был мной недоволен. Наконец я повернулся к отцу.
– Нас свел один общий знакомый.
– Да, – с сарказмом подтвердил Коул. – Ума не приложу, каким местом Джаред при этом думал.
– Знаешь, тебя никто не заставляет здесь оставаться, – раздраженно огрызнулся я.
Он улыбнулся мне.
– Верно подмечено, лапа. – Потом повернулся к отцу. – Был рад повидаться, Джордж. Надеюсь, ты остался доволен своим днем рождения. Я знаю, ужасно неприлично вот так убегать, но уверен, вы с Джонни все равно хотели пообщаться наедине. – И он, даже не взглянув на меня, поднялся из-за стола.
– Ты что, уходишь? – изумился я, потому что вовсе не хотел выгонять его.
– Именно так.
Отцу, судя по виду, опять стало крайне неудобно. Стараясь подавить гнев, я проследовал за Коулом в гостиную, где он обулся и подхватил свои ключи.
– Поверить не могу, что ты вот так уходишь посреди ужина, – прошипел я, надеясь, что отец нас не слышит. – Это невежливо.
– Невежливо вел себя только ты, – сказал он, поворачиваясь ко мне лицом. – Ты настолько увлекся, обращаясь с нами, будто с детьми, что не заметил, когда это перестало быть нужно!
– И что, черт возьми, это должно значить?
– Ничего! – сказал он и захлопнул за собой дверь.
А я остался стоять в гостиной, пытаясь успокоить себя перед тем, как возвращаться к отцу. Я сосчитал до пяти. А может, до двадцати пяти.
Как только перед глазами у меня перестали плыть красные пятна, я вернулся в столовую, но отца там не было. Я обнаружил его на кухне. Он стоял у плиты и кусочком хлеба вычищал горшочек из-под чоппино.
– Пусть этот парень и пирожок, – сказал отец, – но готовить он точно умеет!
***
Весь следующий день от Коула не было ничего слышно. Я был бы счастлив, если бы тишина продлилась еще несколько дней, поскольку еще не перестал на него злиться, но вечером мы собирались идти в театр.
В четыре я сломался и позвонил ему, чтобы убедиться, что наши планы остались в силе.