Текст книги "Человек под лестницей"

Автор книги: Мари Хермансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– То же самое говорит мне и Паула. Но надо ли стрелять для этого в белок?! Мы живем не в эпоху первобытных охотников! – воскликнул Фредрик.

Ульф наклонился к Фредрику.

– Знаешь, признаюсь тебе, что в детстве я тоже стрелял по белкам из духового ружья. Ужасно, но я это делал. – Он вздохнул. – В остальном он тебя не беспокоит, этот Квод? Больше не мечет в тебя ножи?

Фредрик рассказывал приятелю о бесполезном приезде полиции. О своем опыте с собакой Бодиль он скромно умолчал.

– Нет, правда, Квод мочится на наши розы, – буркнул он.

Ульф рассмеялся:

– Странный тип. Собственно, с каких пор он живет в доме?

– Не имею понятия.

– Ты не хочешь спросить у прежних владельцев, может быть, они знают?

– Они живут в Канаде, и у меня нет их адреса.

– А кто жил в доме до них?

Фредрик отрицательно покачал головой:

– Этого я не знаю.

Ульф сменил тему:

– Как прошел разговор с шефом?

– Ах, это! Ничего особенного. Ты был прав относительно моего места. Это всего лишь игра на публику. Я продолжаю работать, как работал, только теперь я называюсь советником по стратегии развития. Избавился от туризма и всякой рутинной шелухи и могу теперь сосредоточиться на действительно важных вещах. На переселениях и расширении строительства. Думаю, все будет хорошо, – небрежно произнес Фредрик.

Он не стал говорить, что ему предстоит собеседование со специалистом по подбору кадров. Это было слишком унизительно.

– Ну, что я говорил? – смеясь, сказал Ульф и провел рукой по своим локонам. – Заказать нам кофе?

На следующий день, когда Фредрик, как обычно в выходной день, покупал традиционную бутылку вина, он столкнулся в магазине с соседом, Бьёрном Вальтерссоном, который как раз платил за ящик баночного пива.

– Ты получил деньги за балкон? Я их тебе перевел, – сказал Фредрик.

– Да, получил. Большое спасибо.

– Хорошо. Но я хочу еще кое-что у тебя узнать. Ты не знаешь, кто раньше жил в нашем доме? Я имею в виду до Йонфельтов.

– Да, знаю, – ответил Бьёрн, закрепляя на ящике ручку. – Это была Эльза Стенинг. Милая пожилая дама. Она всегда ездила в магазин на велосипеде, а покупки возила в прицепной тележке. Я предложил подвозить ее, но она отказалась. Раньше она, кажется, была учительницей. Летом всегда сидела в саду перед мольбертом, надев на голову соломенную шляпу. Она была очень живая старуха. Я всегда удивлялся, как она одна управляется с таким большим домом. Но потом она состарилась, продала дом и переехала в пансионат для престарелых Клёвергорден.

– Она еще жива? – спросил Фредрик. – Мне надо с ней поговорить. Об истории дома и вообще.

Бьёрн в ответ пожал плечами:

– Она уехала года два назад. Так что вполне может быть и жива. Но наверное, уже слабоумная. Ей сейчас, если не умерла, что-то около девяноста. Можешь позвонить в Клёвергорден и узнать.

Маленький Карл

Клёвергорден оказался одноэтажным строением, но таким обширным и запутанным, что понять с первого взгляда, как он спланирован, было трудно. От входа расходились флигели с коридорами, вдоль которых располагались комнаты, где жили обитатели пансионата. Между флигелями, как между зубьями гребенки, были разбиты уютные садики, где старики могли гулять на своих колясках или костылях или сидеть на лавочках вокруг журчащих фонтанов.

В этом учреждении Фредрик и нашел Эльзу Стенинг. Она не гуляла по дорожкам и не сидела у фонтана, а копалась на картофельной грядке.

– Эльза, это Фредрик Веннеус. Он хочет с тобой познакомиться, – сказала молодая женщина, которая привела Фредрика на огород.

Эльза поднялась, опираясь на палочку. Она оказалась маленькой и хрупкой старушкой, одетой в брюки и рубашку. Седые волосы были повязаны маленькой косынкой. Она сняла садовые рукавицы и протянула Фредрику руку. Проницательные голубые глаза смотрели дружелюбно и не без любопытства. Фредрик от неожиданности даже отвесил, как мальчик, церемонный поклон.

– Ты слишком много работаешь на огороде, Эльза. Так нельзя, подумай о своем сердце, – укоризненно произнесла молодая женщина. – Ну ладно, не буду вам мешать.

– Я всего-то немного пополола картошку. За ней всегда надо следить, – объяснила Эльза, когда молодая женщина ушла.

Она наклонилась и сорвала два листочка.

– Это лимонная мелисса. Очень хороша в чае. Мы пойдем в мою комнату?

Они вошли на террасу и дальше в коридор с комнатами обитателей пансионата.

Фредрик ожидал увидеть старомодную мебель и поблекшие обои, фотографии детей и внуков и вышивки крестиком. Но комната Эльзы была обставлена светлой современной мебелью. На стенах висели фотографические постеры с природными мотивами: ветки, горные ландшафты, кувшинки на воде.

– Чаю?

Она уже держала термос над двумя керамическими чашками, стоявшими на столе.

– Да, охотно, – сказал Фредрик и, к собственному раздражению, еще раз поклонился.

Почему в обществе этой старой дамы он чувствует себя как школьник? Потом он вспомнил: Бьёрн Вальтерссон говорил, что раньше она была учительницей.

Он позвонил в Клёвергорден и узнал, что Эльза Стенинг жива, и он даже поинтересовался, как у нее с головой, так как Бьёрн сомневался по этому поводу.

– Иногда все хорошо, но иногда она путается в обстановке, – ответила директор пансионата для престарелых.

Фредрик, очевидно, попал в один из светлых дней. Эльза Стенинг принялась с живым интересом расспрашивать Фредрика о его работе. Она откуда-то знала, чем он занимается. Знала она и то, что Паула – художница. Мало того, он был пристыжен и ошеломлен тем, что Эльза, оказывается, даже была на ее выставке в элеваторе. Она знала, что они с Паулой переехали в ее бывший дом зимой. Поразительно, но она была осведомлена обо всех планах руководства общины, обо всех его проектах, даже о тех, которые не публиковались в газетах.

Для девяностолетней немного слабоумной старой дамы Эльза Стенинг была поразительно хорошо информированной. Очевидно, у нее были связи среди политиков и предпринимателей общины. Она назвала Фредрику несколько известных имен, попросив передать привет этим людям.

После этой вступительной светской болтовни, которая начала утомлять Фредрика, Эльза Стенинг, наконец, спросила о цели его визита.

– Знаете ли, я живу в том доме, который раньше принадлежал вам, фру Стенинг, – начал он, чуть помедлив.

– Меня никогда не называли фру, и говори мне, пожалуйста, «ты», – дружелюбно перебила она его.

– Спасибо. Да, я хотел бы знать, как долго вы… ты жила в этом доме.

Он с большим трудом произносил «ты». Лучше бы она попросила называть ее фрекен Стенинг, как к ней, наверное, обращались ее ученики.

– О, я прожила в нем почти двадцать лет, – сказала она и, не дожидаясь просьбы, подлила Фредрику чаю. – Это было так давно. Так же как твоя жена, я люблю рисовать… Я рисую акварелью. Когда я работала учительницей, у меня было мало времени на рисование, но я всегда мечтала о деревенском доме, где у меня будет возможность рисовать.

Я купила дом, когда вышла на пенсию. Собственно, он был велик для меня одной, мне хотелось купить дом поменьше. Но этот дом был не дороже, чем иной маленький домик. Естественно, он находился не в лучшем состоянии. Слишком долго он стоял пустым. Я подремонтировала его, чтобы там можно было жить, но настоящий ремонт там сделали Йонфельты, у которых ты и купил этот дом, как я слышала.

– Тебе нравилось жить в этом доме?

– О да, я очень любила этот дом. И чудесный сад. А вид с балкона просто фантастический, ты не находишь? Но у меня начались проблемы с сердцем, и я больше не могла жить одна. Я продала дом и переехала сюда.

– У тебя никогда не было проблем с квартирантами или с непрошеными постояльцами? – осторожно поинтересовался Фредрик.

Эльза Стенинг удивленно посмотрела на него.

– Под лестницей, – почти шепотом уточнил он.

Эльза широко улыбнулась:

– Ага, понимаю, вы тоже познакомились с Карлом.

– Карлом?

– Да, с маленьким человечком под лестницей.

Фредрик непроизвольно выпрямился в кресле:

– Карл? Его зовут Карл?

Эльза пожала плечами:

– Это я так его называла. У меня когда-то был любимый ученик по имени Карл, очень дружелюбный и всегда готовый помочь, но такой же тихий и незаметный, как человечек под лестницей. Поэтому я и назвала его Карлом, хотя, мне кажется, что на самом деле его зовут Гад.

– Гад?

– Да, это библейское имя. Так звали одного из сыновей Иакова. Рувим, Симон, Левий, Иуда, Дан, Неффалим, Гад, – протрещала Эльза. – Ты не знаешь имена еще пятерых?

Под ее пристальным взглядом Фредрик мучительно покраснел.

– К сожалению, нет.

– Нет, у тебя определенно была в детстве молодая учительница. Не стало прежнего религиозного образования. – Она ласково потрепала его по руке. – Так вот, если я правильно помню, он сам называл себя Гад. Говорил он немного невнятно, ты это наверняка заметил и сам. Собственно, не важно, как мы его называем. Важно, что мы оба понимаем, о ком идет речь. Семья, которая жила в доме до вас, называла его Курт.

– Курт!

– Да, если я правильно помню. Но возвращаюсь к твоему вопросу: нет, у меня не было проблем с Карлом. Он был наилучшим квартирантом, о каком можно только мечтать. Дружелюбным и осмотрительным, застенчивым, почти робким. Видела я его нечасто. Он уходил из дому поздно вечером, когда я уже спала, а возвращался рано утром. Иногда я уже была на ногах, когда он проскальзывал в дом, – я, вообще, жаворонок. Но я делала вид, что не замечаю его. Я чувствовала, что он не любит таких встреч. Так что и я от них воздерживалась.

– Он ничего не ломал, не портил?

– Карл? Никогда. Напротив, был очень услужлив. Когда у меня заболело сердце, он носил мои покупки от велосипеда в дом, хотя я его об этом не просила. Он чинил протекавшие краны, чистил стоки, продувал батареи отопления и менял прогнившие ступеньки крыльца. Его ни о чем не надо было просить. Это был такой маленький домоправитель и садовник. Он подрезал живые изгороди и фруктовые деревья. Выпалывал сорняки и косил газон. Он всегда точно знал, что и когда надо делать. Особенно хорошо он ухаживал за плетистыми розами. Я никогда и ни у кого не видела таких красивых роз. Не знаю, что он с ними делал.

«И не надо тебе это знать», – подумал Фредрик.

– У тебя совсем не такой опыт общения с Карлом, как у нас, – пробормотал он.

– Вот как? Вы с ним не поладили? – Эльза Стенинг сочувственно посмотрела на Фредрика.

– Да, можно сказать и так.

– Знаешь, мне кажется, надо достичь определенного возраста, чтобы ужиться с Карлом. Надо успокоиться. Тогда перестаешь обращать внимание на его приходы и уходы, перестаешь нагонять на себя страх. Понимаешь меня? Сначала, надо признаться, я тоже немного волновалась, слыша его ночную возню. Меня тоже выводила из себя его неопрятность и нечистоплотность. Но потом я подумала: «Что я так переживаю? Пусть все идет как идет». Я решила не беспокоить его, не спорить с ним, не пыталась его выжить или донимать расспросами. И все пошло как по маслу. Еще чаю?

Фредрик отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо. И еще. Скажи, у него было оружие?

– Оружие?

– Ну, что-то вроде арбалета или машины для метания ножей.

Эльза Стенинг задумалась и налила себе чаю. Сделала осторожный глоток и сказала:

– Он постоянно пропадал в лесу и охотился. По большей части на мелкую дичь. Да, кажется, у него было какое-то оружие, которое он сам и делал, разные стрелы, луки. Наверное, он мог сделать и нож. Я же говорю, это был настоящий технический гений.

– Не применял ли он свое оружие в доме или в саду?

Эльза Стенинг задумчиво покачала головой:

– Если он и пользовался ножами, то только как инструментами, а не как оружием. Кажется, ты слишком далеко зашел в конфликте с ним. Осмелюсь спросить, что ты ему сделал?

– Я сказал ему, что это наш дом, что я не хочу никаких квартирантов и что он должен уйти. Больше ничего.

Она удивленно посмотрела на него:

– Но дом такой большой. Он прекрасно расположен. Как я слышала, он достался вам очень дешево. Но не бывает в мире ничего совершенного. Вас очень сильно раздражает маленький человечек под лестницей? Он что, занимает много места?

– Нет, мы ни в коем случае не хотим, чтобы у нас под лестницей кто-то жил. Для нас это неприемлемо, – твердо сказал Фредрик.

– А, ну тогда у вас и дальше будут проблемы. Надеюсь, что вас не постигнет судьба ваших предшественников.

– Йонфельтов? А что с ними произошло?

– Они всерьез разругались с Карлом. Они не поняли, как надо с ним обращаться. У них были большие проблемы с дочерью-подростком. Особенно когда у нее начался пубертатный период. Знаете, это вообще очень трудный период и для родителей, и для детей. Девочка чувствовала, что родители ее не понимают, и начала общаться с Карлом, который ее утешал и вообще заботился о ней, как мог. Чем чаще родители запрещали ей с ним общаться, тем… ну ты сам понимаешь, как это бывает. Они утверждали, что у него была связь с их дочерью.

– Боже праведный!

– Мне думается, что для таких подозрений не было никаких оснований. У девочки были проблемы и до того, как они переехали в дом. Как называется болезнь, когда ничего не едят?

– Анорексия.

– Да, именно так. Поговаривали, что она даже пыталась покончить с собой. Поэтому семья и переехала в сельскую местность. Они думали, что на природе девочке станет лучше. Карл сделал так, что ей стало лучше. Она начала есть, повеселела и округлилась. Даже немного слишком, если быть честным. Ей сделали аборт.

Фредрик судорожно глотнул воздух:

– Значит, все же…

– Это мог быть кто угодно. Кандидатов хватало, поверь мне. Но всегда очень удобно иметь под лестницей маленького человечка, которого можно обвинить в чем угодно. Разве нет? Если пропадает лучшая шариковая ручка, значит, ее украл человек под лестницей. Почему у меня в кошельке так мало денег? Я не мог столько потратить. Естественно, деньги взял человек под лестницей. Почему в прихожей такой грязный пол? Я же только вчера там подметал. Снова виноват человек под лестницей. Ты когда-нибудь об этом думал?

Фредрик покраснел. Откашлявшись, он спросил:

– Ты можешь дать мне совет, Эльза? Что мне делать с этим парнем?

– Ничего. Просто не думай о нем.

– Но я же не могу сделать вид, что его вовсе не существует!

– Нет, конечно, не можешь. Он существует, и должен существовать. С этим ты ничего не сделаешь, и поэтому ты должен перестать о нем думать. Думай о себе, о своей жене, о своих детях. У тебя невероятно красивая жена, да к тому же одаренная талантом. Радуйся, что она у тебя есть. Радуйся своим детям. Дети – это самый большой дар, какой может получить человек. У меня не было собственных детей, но были мои ученики. Я радовалась им, всем до единого. Среди них были одаренные и неодаренные, непоседливые и спокойные, говорливые и молчуны. Ты же получил так много. Ты состоятельный человек, ты невероятный богач. Радуйся. Вот мой совет. Радуйся.

Она вдруг сникла. Похоже, что она сильно устала. Подойдя к кровати, она легла на покрывало.

– Теперь я вынуждена попросить тебя уйти. Да и тебе надо спешить, ведь тебя ждут твои больные. Будь любезен, прикрой меня одеялом. Вот так. Спасибо. Ты же был врачом? Нет, какая же я дура. Ты ведь дантист. Должна признать, меня это удивляет. Ты никогда не блистал особыми талантами, но был моим любимцем, Свен, как и твой брат.

Эльза Стенинг улыбнулась одеялу, и Фредрик заметил, что светлый промежуток у Эльзы закончился и началось очередное затмение.

– Сердечно благодарю, что ты разрешила мне прийти, – сказал он. – До свидания.

– До свидания, маленький Свен.

На обратном пути Фредрик думал о том, что сказала ему Эльза Стенинг: «Он существует, и должен существовать».

– Правильно, – побормотал он вполголоса. – Но не в моем доме!

Он легонько стукнул по приборной доске.

Но не в моем доме!

Значит, Квод уже жил в доме, когда они в него въехали. Он был там, когда в доме жила семья Йонфельтов, был, когда жила Эльза Стенинг. А до этого? Как давно он вообще живет там? Сколько ему, собственно, лет? Жил ли он в начале прошлого века, когда был построен этот дом? Или он еще старше? Может, он живет в своей подземной норе уже тысячу лет?

Фантазия его разыгралась, и он рассмеялся над картинами, нарисованными его воображением.

Солнце все еще стояло над зеленым ландшафтом. Он выехал из дому в половине третьего, а сейчас уже четверть шестого. Он попытался вспомнить, не просила ли его Паула что-нибудь сделать на обратном пути. Нет, ничего. Не надо заезжать в супермаркет. Не надо ехать в детский сад. Не надо выбрасывать пустые бутылки. Можно ехать домой и наслаждаться вечером теплого четверга.

Четверг! Боже мой, у него же сегодня собеседование! Он же забыл о собеседовании!

Тест

Консультант по назначениям Фредрику не понравилась. Остроносая, высокомерная девица в строгом костюме и белых чулках. На шее какой-то дурацкий платок. Соплячка, наряженная великосветской дамой.

Когда Фредрик понял, что безнадежно опоздал на собеседование, он позвонил шефу, чтобы перенести встречу на более позднее время. Но к сожалению, консультант в ближайшее время не сможет приехать в Кунгсвик, и поэтому им придется встретиться сегодня в ее офисе – скудно обставленном кабинете чуть ли не на чердаке какого-то дома в центре Гётеборга.

Сначала он выполнил письменный тест. Фредрик отвечал на вопросы быстро и не задумываясь. В его жизни было великое множество таких тестов. Пока он заполнял опросный лист, консультант занималась своим компьютером.

– Готово! – крикнул он и протянул женщине заполненные листки.

Она очень удивилась, что он так быстро справился с заданием, но с равнодушным видом взяла листки и поставила перед Фредриком ноутбук. Открыв его, она включила компьютерный тест с изображениями.

– Просто следуй указаниям на экране. Ты выбираешь то, что покажешь на экране. Ничего особенного. На каждый ответ дается три секунды. Время отмечается в нижней части экрана на электронных часах. Если ты отвечаешь с опозданием или вообще не отвечаешь, то тебе засчитывается ноль очков. Не задумывайся, если даже вопрос покажется тебе странным. Действуй спонтанно и без размышлений. Понятно? Начали.

На экран посыпались вопросы и изображения. В каждом вопросе Фредрику предлагалось принять решение. Вопросы были совершенно идиотские и не имели никакого отношения к его работе, но он послушно следовал указаниям на экране. Он не имел ни малейшего понятия, правильными или ошибочными были его ответы. То и дело он вопросительно поглядывал на консультанта, но она была занята другими делами и не обращала на него никакого внимания.

Вначале он соображал слишком медленно и не раз слышал сигнал, что три секунды истекли.

– Не думать, только отвечать, – тихо сказала консультант, не отрываясь от своего компьютера.

Сдерживая раздражение, Фредрик попытался последовать ее совету. В конце – наверное, уже было поздно? – он выработал, наконец, подходящую тактику. Держа палец перед экраном, он тыкал куда попало еще до того, как появлялись изображения. Он и сам теперь не знал, что им движет – случайность или интуиция, – или это одно и то же?

«Тебе предстоит провести месяц на необитаемом острове, – значилось на дисплее. – Какую вещь ты возьмешь с собой?»

В следующий миг на мониторе появились самые разнообразные предметы: фотоаппарат, Библия, веревка, плюшевый медведь, ружье, мобильный телефон, деревянная миска, топор, губная гармошка, мачете…

Время на электронном таймере пошло, и Фредрик трижды ткнул в экран: топор, ружье, мачете. Боже мой, он выбрал только оружие. Что скажет программа о его личности?

Но думать было уже поздно. На экране появился следующий вопрос, и снова пришлось выбирать. Фредрик выбился из ритма и снова стал отвечать слишком медленно, слушая звон таймера, равнодушно извещавшего о просроченном времени.

Потом все кончилось, и компьютер поблагодарил его за сотрудничество.

«Ты меня измочалил», – подумал Фредрик.

– Теперь перейдем к следующему пункту нашей программы, – сказала женщина.

Она перешла в угол комнаты. Под косым потолком стояли два снабженные автоматикой стула. Перед одним из них помещалась видеокамера на штативе. Консультант попросила Фредрика сесть на стул.

– Черт возьми… – сказал он. – То есть я хочу сказать… я что, и правда должен…

– Мы хотим включить в тестирование все твои выразительные возможности. К таковым относится и язык тела, – объяснила женщина, регулируя резкость изображения. – Фильм, естественно, строго конфиденциален и уничтожается сразу после проведения теста. Ты когда-нибудь участвовал в видеособеседовании?

– Естественно, – ответил Фредрик и уселся на указанный ему стул.

Да, это он уже проходил. Что за глупость. Следить за собой было в высшей степени неприятно. Тем более что в профиль он походил на шимпанзе.

– Сейчас.

Она закончила настройку камеры, обернулась и озабоченно на него посмотрела.

Фредрик чувствовал, что у него сильно вспотели подмышки. Без всякой камеры он знал, что там сейчас расплываются два мокрых пятна, а ведь он сегодня так старательно утюжил сорочку.

– Может быть, сделаем перерыв? Не хочешь чашку кофе? – спросила консультант.

– Спасибо, это было бы очень кстати.

Она вышла из комнаты и скоро вернулась с чашкой ароматного кофе. Встав, чтобы взять чашку, он ударился головой о низкий потолок. Кофе пролился ему на грудь. Фредрик скривился от боли.

Он отхлебнул немного горячего кофе, поставил чашку на пол и сел на стул, раздумывая, как бы повернуться, чтобы было не заметно пятно на рубашке.

Консультант села напротив и что-то записала в блокноте.

Фредрик скрестил руки на груди. Потом он положил правую руку на плечо левой, а левую руку на бедро, но, в конце концов, решил все же сложить руки на груди.

– Тебе удобно? – спросила она.

Он кивнул.

– Ты нервничаешь? Не надо. Будь самим собой и спонтанно отвечай на вопросы.

– Я нисколько не нервничаю, – солгал Фредрик.

– Я буду задавать вопросы, а ты станешь на них отвечать. Вопросы не альтернативные, время ответа не ограничено. Отвечаешь своими словами, не надо думать о времени. Ты готов?

– Стреляй, беби, – шутливо произнес Фредрик.

Но она не улыбнулась.

Первые вопросы были легкими: «Назови какое-нибудь из своих положительных качеств. Как оно сказывается на твоей работе?» и «Опиши ситуацию, в которой тебе приходится менять свою точку зрения».

На такие вопросы Фредрику приходилось отвечать часто, и он снова почувствовал себя уверенно.

Но потом характер вопросов изменился. Они стали все дальше отклоняться от его профессиональной деятельности, да и вообще задаваемые вопросы уже не имели ничего общего с обычной жизнью.

Фредрик пристально смотрел в камеру и старался как можно лучше отвечать на вопросы. При этом все время сознавал, что его словесные ответы не соответствуют языку тела. Он не знал, что хуже – скрещенные на груди руки (что, насколько ему было известно, говорит об отчужденности, страхе перед близостью) или помятая рубашка с пятнами кофе (отчетливый признак неуверенности и стресса). Грудь горела, горячий кофе ошпарил кожу, голова болела после удара о потолок.

– Ты едешь по длинному туннелю, – произнесла консультант холодным монотонным голосом, – и попадаешь в пробку, которая не движется. Прошел час, но пробка не движется. Что ты будешь делать?

Он задумался над вопросом. Он вообще не знал, что отвечать, и внезапно потерял самообладание.

– Слушай, мне наплевать, что происходит в этом туннеле. Это совершенно не важно, потому что в Кунгсвике нет туннеля. Это не имеет никакого отношения к моей работе.

Она кивнула и спокойно сказала:

– Я просто пытаюсь составить портрет твоей личности. Не принимай это близко к сердцу, отвечай просто и спонтанно, как тебе нравится.

Он проглотил свое раздражение, откашлялся и вперил в камеру твердый взгляд.

– Хорошо, я попробую ответить. Ты сказала, туннель?

– На этот вопрос ты уже ответил. Идем дальше. – Консультант заглянула в блокнот.

– Я не ответил, – запротестовал Фредрик, – я сказал…

– Что тебе наплевать на происходящее в туннеле, – процитировала она его.

– Это был не ответ.

– Именно это и был ответ. Мы переходим к следующему вопросу.

И они перешли. Дальше обошлось без протестов. Он позволил этой соплячке проверять его пригодность к работе, которую три года исполнял без сучка и задоринки. Но приходилось следовать бредовым правилам игры. Может быть, он уже проиграл.

Как странно. Потерять то, что считаешь само собой разумеющимся. Часть своего бытия. Часть самого себя. Как будто твой родной отец вдруг говорит тебе: «Я не твой отец».