Текст книги "Алая зима (ЛП)"

Автор книги: Мари Аннет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сбросив сандалии, она склонилась к полке у двери и вытащила туфли, что носила в школе, она оставила их тут вчера на случай плохой погоды. Обув туфли, она спустилась по ступенькам, снег прилипал к ее подошве.

Через пару шагов она застыла. Ей нужно было двигаться, прогнать бурю эмоций, чтобы думать ясно. Но она не хотела идти в храм.

Она все равно пошла в ту сторону, подумывая о визите в кладовую, но вместо этого ноги повернули на север. Мимо дома, тропу, укрытую снегом, определяли только деревья по краям. Конюшня. Свежий воздух, пространство. Это лучше, чем затхлый склад.

Ускорившись, она пошла к заснеженному лесу. Снег создавал достаточно света, чтобы видеть даже темные тени под деревьями. Она шла среди кружащихся снежинок в тишине и словно вошла в другой мир. Дом за ней пропал, она видела лишь деревья неподалеку, их ветки были покрыты снегом, как торт глазурью. И хотя снег успокаивал, она не могла прогнать эмоции, которые заставляли ее ноги двигаться.

Деревьев становилось все меньше, а потом они пропали, появилась поляна. Темные силуэты лошадей виднелись на снегу. Она открыла калитку и прошла к ближайшему коню – черному с одной белой задней ногой. Он насторожил уши, и она, не зная толком, подумала, что это мерин.

– Привет, – пропела она и протянула осторожно руку. Он позволил погладить мягкий нос, его ноздри раздувались, вбирая ее запах. Она улыбнулась и приблизилась. – А ты красавец, да?

До того, как ее отметила ками, она любила лошадей и хотела ходить на уроки езды верхом летом. Коней использовали на некоторых церемониях и фестивалях, потому они и были в храме Шираюри. Но когда она получила метку, езда верхом оказалась в первых строках списка занятий, что были слишком опасны для нее. Камигакари не должна была рисковать сломать шею.

– Они забрали все, – прошептала она, стряхивая снег с гривы коня и приглаживая ее. – Они забрали у меня все из-за обещания, которое было их ложью. Как они могли? Как можно быть такими жестокими?

Она прижалась лбом к теплой шее коня. Они обманули ее. Жертва была частью роли камигакари. Может, они скрывали правду не для того, чтобы предать ее, а чтобы ей было проще… или они думали, что такая правда отпугнет желающих.

Она судорожно выдохнула. Сделанного не воротишь. Она была отмечена, она не могла ничего поделать с солнцестоянием. Это была ее судьба, ее будущее, ее долг. Не этого она ожидала, не к этому стремилась, но конец уже был определен. У нее не было выбора.

Сжав дрожащие губы, она боролась с волнами эмоций, терзающих ее сердце.

Отчаяние, смирение, страх боролись с пылающим гневом из-за предательства тех, кто послал ее по этому пути.

Конь потерся носом о ее плечо, словно успокаивал ее. Она подняла голову и посмотрела в его темные глаза. Она так много отдала из-за их лжи. Она уже жертвовала много раз, а вскоре пожертвует в последний.

Она замерла, глядя на лошадь. Волны отчаяния и смирения угасли. Может, у нее получится хоть что-то сделать для себя. Немного эгоизма ведь можно?

За минуту она нашла укрытые снегом поводья, висящие на ограде, и прикрепила к упряжи коня. Он спокойно подошел к прямоугольному тюку сена и ждал, пока она заберется на него. Стоя на сене с поводьями в руках, она замешкалась, сердце колотилось. Земля уже была ужасно далеко, а спина коня была еще выше. Она была одна, никто не знал, где она. Было ли это хорошей идеей?

Это не было связано с камигакари, этого хотела она для себя, только и всего. И если она этого не сделает сейчас, она больше не получит шанс.

Подавив страх, она схватилась за гриву коня и забросила ногу на его спину. Она забралась почти просто. Сидеть было неудобно, но она была рада. Мерин дернул ушами и выпустил облачко белого пара, от которого закружились снежинки.

Она гордо сидела на коне с широкой улыбкой. Смотрите, она едет на лошади! Ну, еще не едет. Сидит. Но уже близко. Она это сделала! Дрожь охватила ее. Она всегда была такой послушной. Решить за себя, сделать что-то запретное было удивительно заманчиво. Она погладила шею коня, наслаждаясь моментом, теплом и силой коня, красотой изгиба его шеи, подергиванием его ушей. Закрыв глаза, она представила, как мчится по пастбищу, волосы развеваются за ней, холодный ветер бьет в лицо, а снежинки проносятся мимо.

Еще через минуту она вздохнула, радуясь своему приключению, но тут ее охватило сильное желание сделать еще что-то, что она не испытывала. Жалость Катсуо теперь была понятной. Еще вздох, и она склонилась и собиралась слезть с коня.

Он топнул копытом и насторожился. Она застыла, пытаясь понять, что его встревожило. Его уши были направлены вперед, а между ними виднелась калитка. Открытая калитка.

Она оставила калитку открытой намного шире.

Мерин фыркнул. Его мышцы двигались под ней. Она потянула за поводья, конь опустил голову, и она от этого подвинулась вперед. Конь сорвался с места.

Она завопила, а он топал копытами. Она держалась за поводья изо всех сил, ветер трепал ее волосы, стянутые в хвост. Мерин промчался в калитку к тропе, повернул налево, из-под копыт вылетал снег. Другие три лошади заржали, словно поддерживали его, а он убегал от конюшни.

Эми прижималась к его спине, кричала, но не издавала ни звука. Она тянула за поводья, но конь не замедлялся. Он бежал, наслаждаясь движением. Они оказались в лесу. Снег кружился повсюду, превращая мир в белый. Ледяной ветер, холоднее, чем в ее воображении, заставлял ее лицо неметь.

Время пропало, осталась паника. Она могла лишь держаться. Деревья проносились, местность напоминала склон. Все выше и выше. Мерин знал тропу, поворачивал без сомнений, порой для этого сбавляя темп. Слева от них гора поднималась, а справа обрывалась.

Конь повернул. Павшее дерево в нескольких ярдах впереди закрывало проход.

Он завопил, и Эми полетела через его голову, а он резко остановился.

Она перелетела дерево и упала на землю у края тропы. Она приподнялась над снегом, кривясь от боли, а потом земля обвалилась под ней. Она ехала на спине, спускалась по склону ногами вперед, едва не задевая деревья по бокам. Листья и снег падали отовсюду, ослепляя ее.

Постепенно склон превратился в ровную землю, и она остановилась. Голова кружилась, она лежала на спине, снег таял в ее волосах. Она сжала пальцы, впиваясь ими во влажные листья. Все тело болело.

Тяжело дыша, она осторожно села, моргая. Деревья. Она была окружена соснами, елями и спутанными ветвями клена и дуба, украшенными разноцветными листьями. Снежинки плясали вокруг нее, тени ночи смягчались из-за приближения рассвета. Земля здесь была почти ровной. Она посмотрела в сторону, откуда упала, и там виднелась тропа, которую она пробила в снегу. Ей стало не по себе от того, каким пологим выглядел склон. Он поднимался все выше и выше, а потом все закрывал снег. Она не видела коня.

Страх пробрался в нее, быстро набирая силу.

Она была одна в лесу. В северных горах. Катсуо говорил, что тут полно ёкаев. И никто не знал, что она покинула спальню.

ГЛАВА 7:

Она не могла позволить себе паниковать. Это обернется плохо. Если она запаникует, то не может мыслить, а ей нужно было думать.

Эми сидела, не двигаясь, словно если бы она ушла, стало бы хуже. Она была одна в лесу. Она была одна, но не так далеко от храма. Ее пугающая езда на лошади длилась пару минут, это лишь пару миль, верно?

Пара миль от храма. Это не так и плохо. Она могла пройти их меньше, чем за час, да? Может, она даже вернется раньше, чем все проснутся. Небо стало светлее, но рассвет еще не коснулся горизонта на востоке. Она огляделась. Где же восток? В какой стороне храм? Тропа сначала шла на север, а потом начались повороты, гора, и она легко могла оказаться восточнее или западнее.

Панику едва удавалось сдерживать. Она упала со склона. Храм был возле горы на южной стороне. Ей нужно просто идти от утеса, и направление будет правильным.

Она встала на ноги и стряхнула снег с одежды. Ее тело болело, мышцы стонали даже от небольших движений, но все работало. Она игнорировала боль и сосредоточилась на отряхивании одежды, после чего убрала листья из волос. Тонкий голос паники смеялся над ее глупостью, над тем, что она переживала за внешний вид в такой ситуации, но знакомые движения успокаивали ее. Она приходила в себя.

Осмотрев склон, она пошла в другую сторону. Она сможет. Просто идти прямо, и она вернется в храм раньше, чем поймет. Листья под снегом хрустели от каждого ее шага, и только этот звук слышался в лесу. В темноте и падающем снеге ничего не было видно. Она щурилась и крепко обхватывала себя руками.

В лесу было тихо, дыхание оглушало ее. Она скользила взглядом по снегу, отмечала листья, ветки, искала в тенях движения. Она замерла на полушаге, заметив странные следы на снегу. Рассмотрев их, она решила, что крохотные следы копыт оставил кабан. Дикие кабаны водились в горах. Она отвела взгляд и пошла дальше. Животные в лесу беспокоили ее меньше, чем ёкаи, но она вряд ли увидела бы их следы, пока не было слишком поздно.

Она обходила деревья, низкие кусты, и безумные мысли терзали ее спокойствие, как стая волков. Что с ней было? Что за детские выходки? Как побег посреди ночи на незнакомом коне мог что-то исправить? Стоили ли пара минут адреналина такого?

Что будет, если остальные поняли, что она ушла? Она покинула комнату, оставив там разбросанными воспоминания на полу. Ее дневник был открыт, как и руководство каннуши. Ей нужно вернуться раньше, чем они это обнаружат. Если она придет вовремя, то они не узнают, что она ходила к конюшне. И пропажу лошади спишут на открытую калитку. Все будет хорошо.

Вид вздымающегося снега в нескольких ярдах впереди нарушил ход ее мыслей. Она остановилась. Что-то большое билось на земле недавно, судя по тонкому слою снега, припорошившему потревоженную землю. Это был ёкай? Насколько он близко? Она пыталась увидеть что-то среди снегопада. След вел по склону вверх и пропадал в темноте.

Она огляделась и увидела следы, ведущие в лес. Ее следы. Это был не след чудовища, забравшегося за склон, а след, что остался от ее падения. Она вернулась туда, откуда начала.

Паника вспыхнула в ней, чуть не захлестнув. Она прошла по кругу? Как? Она была уверена, что идет прямо!

Заломив руки и позволив себе задыхаться минуту, она взяла себя под контроль. Она повернулась к склону, развернулась на сто восемьдесят градусов и выбрала дерево вдали, насколько ей было видно в темноте и снегопаде. Она снова пошла, глядя на выбранное дерево. Когда она достигла его, она выбрала другое и пошла к нему. А потом еще и еще.

Лес был тихим и неподвижным, атмосфера в темноте – сонной. Как давно она шла? Двадцать минут? Тридцать? Ее размеренное дыхание превращалось в облачка пара перед лицом. Не было видно храма, пастбища или тропы. Покрывало снега скрывало землю, она могла идти поверх троп, не видя их. Она уже не знала, куда именно идет. Земля поднималась, а потом опускалась, мешая ей понять направление. Она отчаянно посмотрела на следующее дерево, надеясь, что все еще идет на юг, если она вообще шла на юг все это время.

– Кар!

Она сжалась, потеряла равновесие и чуть не упала. Она вскинула голову, снежинки покалывали лицо. Над ней на ветках дуба сидела черная ворона. Ее голова склонилась, она каркнула снова, разбивая тишину леса.

– Шшш! – зашипела она, но без толку.

– Кар!

Зло посмотрев на птицу, она оглянулась и поняла, что потеряла дерево, к которому шла. Она стояла посреди поляны в десять футов шириной, покрытой нетронутым снегом, и не знала, куда идти.

– Кар-кар-кар!

– Тише, – прорычала она, расправив плечи. К какому дереву она шла? Она не думала, что успела развернуться, но она подпрыгнула в воздух от первого крика вороны. Оглянувшись на свои следы на снегу, она попыталась понять, шли ли они по прямой или чуть заворачивали влево.

– Кар-кар-кар!

Она стиснула зубы от шума. Птица вдруг притихла.

Она не сдержалась и посмотрела наверх. Ворона смотрела на деревья справа, застыв, как статуя. Тишина была слишком тяжелой. Ее сердце колотилось в груди, страх растекался по венам. Новый страх. Страх, что скользил по земле, обхватывал ее ноги, тянулся ледяными пальцами к ее сердцу.

Она ощущала такой страх в день, когда умерла Хана.

Отпрянув на пару шагов, она сунула правую руку в противоположный рукав кимоно. Из кармашка она вытащила стопку бумажных офуда. Дрожащими пальцами она развернула веером прямоугольные талисманы и посмотрела на темные надписи на каждом.

Среди деревьев, на которые смотрела ворона, треснула ветка. Тихие шаги прозвучали по земле, быстрые, бегущие.

Бегущие в ее сторону.

Она упала на колени и обрисовала круг на снегу. Топ-топ-топ. Быстрые шаги зверя, что-то бежало к ней, не пытаясь скрываться. Тьма вдруг стала непроглядной. Каждая день казалась угрозой. Она впилась в офуда, сминая их, в панике не помня, где среди них чары барьера. Эти чары были сложными, требовали много ки, использовались только в крайних случаях. Топ-топ-топ. Все ближе и ближе. Слишком близко!

Кусты в двух ярдах перед ней взорвались снегом, что-то выбежало из них на высокой скорости. Белое пятно бросилось к ней. У нее не было шанса поднять офуда, а пятно врезалось в ее грудь и сбило. Офуда вылетели из руки.

Она перекатилась, вскрикнув, и повернулась к нападающему, вопль застрял в горле.

Существо лежало на земле, грудь вздымалась, тело было покрыто снегом с головы до лап. Оно вскочило на ноги и встряхнулось, снег и листья отлетели в стороны. Эми моргнула, пытаясь не терять разум.

Это была лиса. Белая лиса, а не чудовище. Она повернула голову к ней, насторожив пушистые ушки.

А потом рубиновые глаза посмотрели ей в глаза, пронзая умом.

Ее сердце замерло. Эти глаза. Это не обычная лиса, нет. Это должна быть кицунэ, ёкай.

– Кар!

Вопль вороны был полон предупреждения. Кицунэ повернулась к ней, оскалила клыки. Кровь Эми остыла, когда она поняла, что лиса смотрит не на нее, а в сторону, откуда пришла.

Страх снова впился в нее, став сильнее. Она повернулась к кустам, отвернувшись от кицунэ. Инстинкты кричали, выли, что белая лиса – не то, чего нужно бояться.

Темная тень появилась среди деревьев и приближалась со зловещей тишиной. Кусты содрогнулись, а потом их вырвали из земли и отбросили.

Чудище прошло через созданную брешь. Фигура в восемь футов напоминала человека и отличалась большими мышцами. Тусклая красная кожа покрывала тело, черные волосы падали на спину, как грива. Рога торчали из головы, как у быка, и бивни из широкого рта. Чудище было укутано в кожу оленя, украшенную черепами животных, и один человеческий череп висел посередине, как почетный знак, пустые глазницы словно смотрели с ужасом.

Желтые глаза чудища, что были в тени из-за выпирающего лба, были направлены на нее, и монстр замер от удивления. Ее голова кружилась, легкие опустели. Ужас парализовал ее, сковал льдом.

Чудище мешкало не долго, через миг широкий рот растянулся в оскале. Оно шагнуло вперед, один шаг покрыл половину расстояния между ними. Еще один шаг, и оно уже возвышалось над ней, невероятно огромное. Огромная рука с кривыми грязными когтями потянулась к ней. Она не могла двигаться, не могла и дышать. Рука тянулась к ее лицу и закрывала все поле зрения.

Вспышка света, лиса прыгнула перед ней и погрузила зубы в руку чудовища.

Монстр заревел и отшатнулся. Вопль ударил по Эми, разбивая ее паралич. Кицунэ пригнулась перед ней, оскалилась, высоко зарычав, но угроза от рыка была такой же, как от мяуканья котенка. Монстр выпрямился, фыркнул и опустил руку для удара.

Эми схватила офуда и положила на линию, нарисованную на снегу. Монстр тянулся к ней, когти были готовы растерзать ее.

– Секишо но сейшун! – закричала она.

Заклинание слетело с губ, офуда под ее рукой потеплел, воздух задрожал. Рука монстра опустилась и ударилась о радужный воздух. Синий свет вспыхнул от удара, чудище зло зарычало.

Сияющий голубой купол накрывал ее по нарисованному на снегу кругу, который кицунэ как-то не разорвала. Лиса-ёкай была рядом с ней внутри барьера, красные глаза смотрели на монстра, на они, как она теперь вспомнила. Ёкай гор, ужасный и жестокий, которого людям стоило избегать.

Они снова заревел и ударил кулаком по барьеру. Снова вспыхнул свет. Эми сжалась, едва удерживая руку на офуда. Рука они отлетела, словно ударилась о кирпичную стену. Он зарычал и ударил по барьеру снова. Она вздрогнула. Даже кицунэ подпрыгнула.

Еще три раза они ударил по барьеру, и каждый раз это только злило его еще больше. Чудище взревело и обошло барьер, нападая с разных точек, пытаясь найти слабину. Она следила за ним, дрожа всем телом, но рука оставалась на офуда. Она не осмеливалась отпускать. Может, ей и не нужно было держать талисман, но они мог как-то выхватить листок, и тогда барьер падет.

Они обошел их по кругу, она отвела взгляд, не в силах и дальше смотреть. Если она и дальше будет смотреть и думать, как эти огромные руки разобьют ее череп, как скорлупу яйца, она потеряет контроль из-за паники. Вместо этого она посмотрела на кицунэ. Лиса лежала рядом с ней, тяжело дыша и следя за кружащим они. Стоило бояться, что ёкай в барьере вместе с ней, но бедняжка выглядела не менее напуганной, чем она.

– Чем ты так разозлила они? – прошептала она.

Лиса посмотрела на нее, открыла пасть и вывалила розовый язык в собачьей улыбке, что говорила о любви создавать проблемы. Может, лиса была и не так сильно напугана.

– О, ясно, – пробормотала я. – А меня зачем было в это втягивать?

Лиса склонила голову, словно спрашивая: «Ты меня обвиняешь?».

Они ударил кулаком по вершине барьера, она подпрыгнула. Она опустила плечи, будто у земли было безопаснее.

– Что делать? – спросила она, боясь шуметь.

Кицунэ тихо заскулила, прижала уши. Она тоже не знала. Она смотрела в отчаянии на лису и заметила красные следы на снеге вокруг нее.

– У тебя кровь?

Лиса прижала уши сильнее. Кицунэ была ранена. Сильно ли? Она потянулась к ней свободной рукой, не зная, что хочет сделать. Лиса вскочила тут же на ногу, отбежала от ее руки, оставаясь в барьере. Она застыла, глядя на темно-красный снег там, где лежал ёкай. Мех на правой передней лапе и боку лисы был вымазан свежей кровью.

Они голодно зарычал.

– Я чую твою кровь, отродье Инари, – прорычало чудище, голос был низким, полным дрожи, а не звука. Оно посмотрела на Эми. – Я позавтракаю лисятиной и человеком. Жрицей храма. Какой чистый запах.

– Придется долго ждать, – смело сказала я, удивляясь себе.

Они рассмеялся, злой звук заставил ее содрогнуться. Чудище показало на землю.

– Не долго, мико. Не долго.

Она посмотрела вниз. Офуда под ее рукой сиял тусклым голубым светом, но края бумаги почернели, словно невидимый огонь поглощал их. Кровь отлила от ее головы. Офуда горел. Когда он почернеет полностью, чары рассеются, барьер падет.

Они фыркнул при виде ее страха и склонился к барьеру.

– Где же твоя ками, мико?

Еще пара минут, и барьер падет. Что ей делать? У не нет другого, остальные офуда за кругом, где она их уронила.

– М-моя ками меня защищает, – пролепетала она. – Она всегда защищает меня. Она всегда со мной.

Они жестоко рассмеялся.

Тепло поднялось в ней, собираясь в груди. Метку над ее сердцем обожгло, синее мерцание барьера усилилось, и сияние озарило деревья. Они отпрянул и вскинул руки к лицу. Барьер стал ярче, пока свет не поднялся от него странными лентами, что танцевали на призрачном ветре.

Синее пламя ударило они. Чудище завыло и отшатнулось. Рука, где ее коснулся свет, была в волдырях, стекала зеленая жидкость. Они уставился на нее в барьере и прорычал ругательство. Развернувшись, он ушел, пробиваясь сквозь лес, пока не воцарилась тишина.

Под ее пальцами вспыхнул свет, офуда угас через миг. Она подняла ладонь, пальцы были в черном пепле. Бумага сгорела, чары развеялись. Она опустила дрожащую руку и огляделась.

Кицунэ уже была в десятке шагов, смотрела настороженными красными глазами. Кровь медленно стекала с живота на снег.

– Стой, – начала она, протянув руку к лисе, – не…

От движения кицунэ развернулась и убежала. Через миг лиса пропала, слилась со снегом и тьмой.

– …уходи, – закончила она выдох.

Слабая, она не могла встать и оглядела поляну, у нее не было сил. Из-за красной крови кицунэ, зеленых пятен от они и следов, где она шла и упала, поляна напоминала небольшое поле боя. Чудище ушло, но ничто не мешало ему вернуться. Может, кицунэ правильно сделала, что сбежала.

Глубоко вдохнув, она встала на ноги, шатаясь, пока не обрела равновесие. Она собрала промокшие офуда и беспомощно огляделась. Она не знала, в какую сторону шла. Она пошла дальше по наитию.

– Кар, – сказала ворона, смотревшая на все с безопасной высоты дерева.

– Замолчи, – пробормотала она и побрела по бесконечному лесу.

ГЛАВА 8:

Эми склонила голову и старалась слушать голос Фуджимото. Это не должно было вызывать сложности. Когда Катсуо привел ее, мокрую и дрожащую, к нему, гнев превратил неуверенного милого старичка в нечто похожее на краснокожего они. Он сидел за низким столиком в своем кабинете, просторная комната отражала каждое пронзающее слово в нее. Его едкая лекция длилась уже полчаса, перечислялось все, что она ожидала: ее отсутствие ответственности, неуважение ко всем, кто переживает за нее, кто искал ее, ее попытка навредить себе как камигакари, а еще было несколько замечаний по поводу ее глупости.

Прошло около десяти минут после нападения они, она нашла тропу, отпечатки копыт. К ее досаде, она шла на северо-запад, а не на юг, и на тропу наткнулась по чистой случайности. Она была на половине пути к пастбищу, когда Катсуо и Минору появились перед ней на лошадях, преследуя след копыт. Оба сохэя злились, ведь если бы она умерла в лесу, их карьерам пришел бы конец.

Прикусив губу, она склонила голову еще сильнее, слова Фуджимото давили на нее. Когда она решила залезть на коня, она не подумала, что будет с Катсуо и Минору, если с ней что-то случится. Но она и не собиралась уезжать.

Фуджимото недовольно кашлянул и отклонился.

– Итак, камигакари Кимура, – обратился он к ней по фамилии, – что скажете? Пока что вы никак не объяснили свое оскорбительное поведение.

Она не смотрела ему в глаза. Стыд боролся с тихим, но неистребимым, гневом, который появился в ней после прочтения руководства каннуши. Горькие слова застревали в ее горле, хотели быть озвученными. Но если она раскроет, что знает правду о своей судьбе, это лишь сделает оставшиеся месяцы очень неприятными.

– Мне приснился кошмар, – пробормотала она. – Я пошла к конюшне, чтобы очистить голову, и…

– И вы решили покататься в одиночку в горах? – ядовито спросил он.

– Конь выбежал из загона…

Фуджимото издал недовольный звук, не осталось вида того лепечущего старика.

– Отныне вам запрещено приближаться к конюшне. Не знаю, что стало причиной такого глупого поступка, но, пока я не обсужу это с гуджи Ишидой, вам можно ходить только по дому и саду. Мне приставить к вам постоянного надзирателя, чтобы вы точно выполняли указания, камигакари Кимура?

– Нет, каннуши Фуджимото.

– Можете идти, – он посмотрел на дверь. – Катсуо, отведи ее в комнату. И сообщи мико Нанако, что госпоже потребуются горячая ванна, горячая еда и травяной чай, чтобы исключить возможность простуды после ночи на морозе.

Эми встала, дверь перед ней отъехала. Она не смотрела на Катсуо, выходя, а он закрыл за ней дверь. Его злой взгляд сверлил ее спину, пока она шла мимо сцены, главного зала к мосту. Он тихо следовал за ней, пока она не добралась до своей спальни, но когда она попыталась открыть дверь, он прижал к ней ладонь, не дав отъехать.

– Что это было, Эми? – он шептал, но каждое слово дрожало от сдерживаемой ярости. – Кошмар? Я ни на секунду не поверил.

Рассказывать ему правду? Нет, это его ранит. Он уже страдал из-за того, что она потеряет. Если он узнает, что она потеряет все, что судьбу уже никак не изменить…

Он склонился ближе.

– Неужели ты ничему не научилась после случая с Ханой? Как можно было так ее позорить, подвергая себя такой опасности…

Она развернулась к нему раньше, чем успела совладать с собой.

– Конечно, научилась! – прошипела она, едва сдерживая крик. – Это было случайно! Я не закрыла калитку, и конь сорвался с места. Я хотела лишь минутку посидеть на нем!

– Зачем тебе захотелось сидеть на нем? – прорычал он.

– Потому что я люблю лошадей! Потому что мне никогда не разрешали покататься, а я хотела разок попробовать.

Он сжался, словно я его ударила, его гнев превратился в потрясение. Его плечи опустились, и он прижал ладонь к лицу, закрыв глаза.

– Прости, Эми, – пробормотал он. – Это моя вина. Не стоило говорить тебе такие слова о том случае. Я ужасная дрянь.

– Нет, – ее гнев испарился, его заменил тяжелый стыд. – Это не твоя вина. Мне не стоило ходить туда одной. Это было глупо. Я и не думала, что конь убежит.

Он опустил руку, чтобы посмотреть на нее.

– Его имя не предупредило?

– А как его зовут?

– Коня звали Торнадо.

– Я… этого не знала.

– Три лошади очень спокойные. Никто из них не убежал бы.

Она скривилась. Как ей повезло выбрать норовливого коня. Катсуо убрал руку от двери, и она смогла открыть ее.

Внутри беспорядок был убран. Ее футон и постель были убраны в шкаф, а чемодан стоял в углу. Не было видно ее деревянной шкатулки, безделушек, тетради или руководства каннуши.

Она не успела запаниковать, а Катсуо залез под хаори и вытащил две книги. С улыбкой он протянул их ей.

– Я схватил их, пока никто не видел. Вряд ли в панике из-за случившегося это кто-то заметил. Сначала мы подумали, что кто-то напал на тебя и унес.

Подавив еще один укол вины из-за причиненной тревоги, она забрала книги и прижала к груди. Она чуть не спросила, читал ли он их, но когда бы он успел? Он едва ли сел бы и стал читать ее дневник, когда она пропала и была в опасности. Она всех перепугала.

– Спасибо, – прошептала она.

– Не за что, – он замешкался. – Эми, если ты вдруг решишь что-то испытать, попроси меня, ладно? Новое познавать хорошо, но не нужно себе вредить… или хуже.

Она боролась со слезами. После всего, что он пережил из-за нее, он был слишком добр к ней.

Он отступил на шаг.

– Тебе нужно переодеться и пойти в купальни.

Она кивнула. Ее мокрые носки неприятно хлюпали, когда она вошла в комнату, и Катсуо закрыл дверь. Она слушала его шаги, зная, что он пошел доставлять указания Нанако. Она скривилась. Еще одна лекция ждала ее впереди.

Оставшись одна, она удивилась тому, какое безумие заставило ее вырваться в ночь и залезть на коня. Отчаяние и долг боролись с желанием восстать из-за предательства, и это затмило разум, но в свете утра она поняла, что пара минут на коне не стоили проблем и тревоги, что она причинила всем.

Подняв руку, она посмотрела на пальцы, испачканные темным пеплом. Она не просто проехалась на коне, но и попала в горы одна, отразила атаку они с помощью офуда. Она могла даже спасти жизнь кицунэ, если лиса переживет те раны.

Она хотела нарушить ограничения камигакари, а зашла дальше, чем представляла. Она была испугана, все болело, она чувствовала каждый синяк, она устала, но это того стоило. Защитилась от монстра, работала сообща с маленьким ёкаем, шла сама по дикому лесу. Каждое воспоминание было ярким, пульсировало жизнью, заставляло ее чувствовать себя живой. Такой она не чувствовала себя годами. Уникальное приключение. Несмотря на смущение и вину, она не жалела об этом.

Если бы Фуджимото узнал, что она чувствовала о своем поступке, он бы мог лопнуть.

* * *

После ванны, завтрака, чашки чая и сна Эми сидела в комнате и смотрела на заснеженный сад в окно. Больше ей делать было нечего. Пока что она спрятала руководство каннуши и тетрадь в шкаф. Ее шкатулки с воспоминаниями не было: Нанако все выкинула, заявив, что это был мусор. И хотя прошлой ночью Эми испытывала отвращение к воспоминаниям о жизни камигакари, потеря ранила ее сильнее, чем она хотела признавать.

Уткнув локоть в подоконник, она подперла ладонью подбородок. В другой руке она держала длинное черное перо. Свет блестел на нем, пока она крутила его между указательным и большим пальцами. Она принесла его из леса, хотела спрятать в шкатулку, как ее воспоминание, не связанное с долгом камигакари. К сожалению, шкатулки больше не было.

Она положила перо на подоконник и убрала волосы с плеч, пряди рассыпались по спине. Они ниспадали ниже ее бедер, задевали пол. Она накрутила локон на палец, глядя, как за окном падает легкий снег, не похожий на ночной снегопад. Ее волосы тоже были связаны с камигакари, ей нельзя было стричь их десять лет, только подравнивать, ухаживая за ними. Она бы не хотела себе настолько длинные волосы, но это было важно для духов.

Ее мысли охватила жалость, пытаясь утащить разум во тьму. Ее судьбу не изменить. Если бы у нее был выбор, может, было бы не так сложно. Если бы ей не соврали… если бы она знала с самого начала, желала бы она этого пути с детства? В восемь лет еще не все понимается. Может, она бы все равно так поступила.

Но было слишком поздно. От судьбы в день солнцестояния не сбежишь. Если она потеряет жизнь, то ей стоит стать идеальным носителем для Аматэрасу, ради мира, ради баланса. Ей нужно было перестать думать об этом и делать вид, что ничего не изменилось.

Она вздохнула, стараясь не обращать внимания на тревогу и покалывание, от которого хотелось вскочить и расхаживать по комнате. Она смотрела в окно, не видя сад, и ярко-красное пятно привлекло ее взгляд: алые листья. Издалека они напоминали кровь на снегу, как кровь кицунэ.

Ёкай-лиса была самой удивительной частью ее приключения. Не злой ёкай… это было странно для нее. Кицунэ казались ей нейтральными ёкаями. Их считали обманщиками, они могли причинить вред человеку, но у них не было такой жестокой репутации, как у многих других ёкаев. Ей стоило бы беспокоиться, если бы у кицунэ в лесу был бы не один хвост, это указывало на возраст и силу, по рассказам, но лиса не могла даже сбежать от они.

Кицунэ еще были посланниками Инари, Кунитсуками огня. Они называл лису отродьем Инари. Может, ей стоило тревожиться. Инари точно захочет смерти камигакари Аматэрасу, она может приказать ёкаю охотиться на нее. Если бы она была умнее, она бы не спасала кицунэ, хоть она и не планировала ничего насчет этого.

Она прикусила губу. Она спасла лисе жизнь, да, но она спасла ее первой. Когда они пришел за ней, она была парализована ужасом. Кицунэ прыгнула и укусила они. Это спасло ее, а Эми бросила лису умирать.

Нет. Она покачала головой, уткнувшись в ладони. Кицунэ убежала. Она не бросала ее. Ей ведь не нужно было бежать за лисой? Ёкай не знал, что она камигакари, но мог потом понять правду. Кицунэ мог не быть чудовищем, но оставался опасным ёкаем.