Текст книги "Алая зима (ЛП)"
Автор книги: Мари Аннет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Аннетт Мари «Алая зима» («Алая зима» – 1)
Перевод: Kuromiya Ren
Дорогой читатель,
Трилогия «Алая зима» вдохновлена богатой мифологией Японии. Мир в этой книге основан на уникальной, манящей стране и культуре, но это все же творение моего воображения.
Надеюсь, вам понравится!
Аннетт Мари
ГЛАВА 1:
Эми стояла в начале дорожки. Где-то среди деревьев был храм, где ей предстоял провести последние два месяца смертной.
За ней тихо гудела машина, из которой она вышла, только двигатель и было слышно в воздухе. Тропа вилась по склону горы, покрывало листьев показывало, что редкий путник проходил здесь. Толстые стволы деревьев обрамляли дорогу, словно забор, прерываемый лишь там, где у ее ног начиналась тропа.
Дверь машины захлопнулась, и она вздрогнула, оторвала взгляд от темного коридора меж деревьев. Ее сопровождающий открыл багажник и вытащил два простых чемодана. Он обошел машину и со стуком опустил их на землю рядом с ней. Она хмуро посмотрела на багаж, потом на сопровождающего.
– Спасибо, Акио, – вежливо выдавила она.
И снова посмотрела на тропу. Холодный ветерок коснулся ее длинных волос, ее дыхание облачками вырывалось в воздух. Была лишь середина зимы, но уже ощущался холодный вкус зимы. Серые облака растянулись между вершин гор, затмевая вечерний свет.
Листья шуршали от приближающихся шагов. Эми пригладила волосы и встряхнула длинные широкие рукава кимоно, чтобы они висели изящнее. Она сложила руки перед собой, и три фигуры появились из теней и поспешили по тропе.
Группу возглавлял старик с морщинистой кожей и широкой улыбкой. Его темно-лиловое одеяние – традиционная одежда каннуши, священника храма – почти не шевелилось на нем. Он спешил к ней, раскинув руки, но она не успела запаниковать, что он обнимет ее, он остановился и низко с уважением поклонился.
– Госпожа! – его голос дрожал от волнения. – Такая честь, такая честь. Добро пожаловать в храм Шираюри. Наш дом маленький и скромный, вы к такому не привыкли, но все, что наше, ваше…
Дверь машины снова хлопнула, прерывая каннуши. Эми обернулась и потрясенно увидела, что Акио вернулся на место водителя. Двигатель взревел, он развернулся и помчался прочь. Жар ударил ей в лицо, пока она смотрела вслед машине. Она повернулась к каннуши.
– Прошу прощения за грубость моего сопровождающего, – пролепетала она. – Н-не знаю…
Она замолчала, не зная, как объяснить резкое поведение Акио. Она не хотела говорить им, что последние шесть месяцев он мечтал избавиться от нее. Она слышала, как он говорил, что работа няньки ему не подходит.
Каннуши помахал руками.
– Ничего страшного, госпожа. Я привык к странностям сохэев. Они избираются не за хорошие манеры, да, Минору?
Он тепло улыбнулся через плечо мужчине, сопровождавшему его.
Выражение лица Минору было приятным, но теперь чуть помрачнело, он выглядел угрожающе с деревянным посохом и длинным мечом. Но Эми привыкла к опасным вооруженным сохэям. Она не боялась стражей храма.
Каннуши раскинул руки.
– Позвольте представиться, чтобы мы уже не стояли на холодном ветру! Госпожа, я Фуджимото Хидэйоши, каннуши храма Шираюри. Минору учился у лучших, он обеспечит вашу безопасность.
Она скромно улыбнулась Минору, он ответил тем же. Она немного расслабилась. Может, он будет относиться к ней не так, как Акио. Может, этот храм будет лучше прошлого.
– А это, – продолжил Фуджимото, указав на девушку рядом с Минору, – милая Нанако, наша почитаемая мико, которой почти двадцать.
Почти во всех храмах была хоть одна мико – жрица храма, помогающая каннуши. Нанако стояла прямо рядом с Минору, руки скрывались в широких рукавах белого кимоно. Ее красные хакама – широкие штаны в складку – тоже были частью ее формы. Эми была в такой же форме, но с небольшой разницей. Одежда Нанако была поношенной, цвета потускнели, виднелись аккуратные заплаты. Одежда Эми была из хорошей ткани, белый был чистым, как свежий снег, а алые хакама – яркими, как красная паучья лилия, что росла в лесу и на лугах в горах.
Эми попыталась улыбнуться, но Нанако только сдержанно кивнула, ее карие глаза казались недружелюбными. Эми сглотнула. Может, этот храм все же не будет лучше. Но это не имело значения, это последний раз. Еще два месяца, и ее не будет, жизнь мико, человека ее уже не будет волновать.
К ее ужасу, Фуджимото принялся кратко описывать историю храма, а не шел по заброшенной тропе. Она внимательно слушала, как он рассказывал о создании храма много-много лет назад, место выбирали безопасным, на краю едва изученной северной территории. Хотя много раз храм страдал во время войн и от погоды, местные жители отстраивали его, и последний такой случай был двести лет назад.
Холодный ветер снова налетел на деревья, осенние листья затанцевали в воздухе. Фуджимото схватился за высокую шапку каннуши, порыв чуть не сбил ее с головы, прервал свое объяснение о недавних изменениях на землях храма.
– Прошу прощения, – пробормотал он и жестом попросил Эми идти. – Почему бы нам не уйти с холода?
Она радостно последовала за ним по тропе мимо Минору и Нанако. Она тревожно скользнула взглядом по деревьям, что сомкнулись над ними. Зеленые ели и сосны перемежались с изогнутыми ветвями, полными желтых, оранжевых и красных листьев. Порой среди ярких веток попадалась голая, похожая на руку скелета.
Тихое мужское покашливание остановило ее. Она оглянулась на Минору, а тот был на тропе между ней и дорогой. Он кивнул в сторону ее багажа, брошенного у тропы.
Фуджимото заломил руки и покраснел.
– Минору, будь другом, донеси сумки госпожи, – смущенно и быстро выпалил он.
– Боюсь, я не могу, – ответил Минору медленно низким голосом, что мог подавить любой страх. Он постучал древком посоха с лезвием по земле. – Мне нельзя загромождать руки.
– Ах, да, да, безопасность госпожи…. Конечно.
– Я… понесу их, – быстро сказала Эми. Она еще не носила свои чемоданы. Она даже не знала, тяжелые ли они. Но она могла это сделать. Ничего ее рукам не будет.
Она спешно пошла к багажу. Фуджимото издал вопль и схватил ее за руку. Она вскрикнула.
Лепеча извинения, Фуджимото убрал руку так быстро, словно она обожгла его. Она попятилась, укутываясь в сдержанность, как в невидимый плащ, и отстраненное спокойствие скрыло ее истинные чувства.
– Посланник из Шиона рассказывал вам, – сказала Нанако, прервав поток извинений Фуджимото. Ее грубость к старшему удивила Эми, и она едва смогла скрыть эти эмоции. – Вы знаете правила насчет прикосновений к госпоже, – она холодно посмотрела на Эми. – Я понесу ее сумки.
Нанако прошла мимо Эми, ее хакама хлопали вокруг ног. Разве она не знала, что штаны не будут шуметь, если делать маленькие шаги? Эми сказала бы это, если бы не холод, с которым девушка сказала «госпожа». Эми уже слышала такие нотки, она знала, что это значит.
Эми пошла за Фуджимото глубже в лес. Тропа была широкой, и несколько людей могли идти по ней бок о бок, но она шла чуть позади него. Минору плелся за ними, а Нанако шагала в конце с чемоданами в руках.
Опавшие листья хрустели под сандалиями Эми, пока она шла. Кроме этого звука, тишину нарушало журчание ручья неподалеку. Присутствие Минору сзади успокаивало, ничто не навредило бы ей, если рядом опытный сохэй. Он умрет, но не позволит ничему навредить ей. Акио, хоть она ему и не нравилась, поступил бы так же.
Знакомое здание появилось из теней, и еще часть тревоги оставила ее спину. Впереди по краям тропы стояли две деревянные колонны. Горизонтальная балка на их вершинах создавала подобие двери, а вторая балка над ней была толще и с изогнутыми концами, приподнятыми к небу. Врата тории отмечали конец мира смертных и начало земель храма – территории ками.
Фуджимото без промедления миновал врата. Эми замерла перед ними, посмотрела на тусклую красную краску. Закрыв глаза, она поклонилась вратам, выказывая уважение священной земле, а потом пересекла порог. Ее нога коснулась тропы на другой стороне, внешне не отличающейся от той, что была на стороне смертных, и спокойствие окутало ее. Она была здесь в безопасности.
Она догнала Фуджимото и запоздало заметила его красное от смущения лицо. Минору подошел к тории, замешкался и быстро поклонился, следуя примеру Эми. Нанако шла последней и не замедлилась ни на миг. Она пошла мимо них троих и принялась подниматься по каменным ступеням, что начинались за тории. Ее сандалии шлепали от каждого шага, напоминая удар хлыста.
Прикусив губу, Эми шла за Фуджимото. Она не хотела смутить его, показав, что он не последовал правилам, но она не могла войти в новый храм, в ее временный дом, не поклонившись. Это было неуважительно.
А он, как каннуши, должен все выполнять правильно. Это был его храм.
Пока она думала о необычном характере Фуджимото, дружелюбном, но без отточенного поведения каннуши, к которому она привыкла, она добралась до вершины каменных ступеней, и вторые тории, в этот раз крупнее, отмечали вход в храм. Она снова поклонилась и прошла на широкие идеально подобранные камни. В другом конце длинного двора стояло главное здание храма. Зал для богослужений был в два этажа, над ним была традиционная крыша в виде изогнутой пирамиды, укрытой черепицей, углы изгибались, как завитки бумаги, что не могла распрямиться.
Она разглядывала здание, потрепанное и тусклое, как форма Нанако, когда белое пятно пролетело в нескольких дюймах от ее носа. Упало еще одно, и вокруг них полетели снежинки. Маленькие холодные точки касались ее щек, пока она смотрела на небо.
– Первый снег! – сообщил Фуджимото. – Второго ноября. Даже в горах снег обычно начинается в декабре.
Шаги прозвучали по камню, пока Эми смотрела вверх. Первый снег ее последней зимы. Она встряхнула себя. Не последней, конечно, но все изменится раньше, чем весеннее солнце коснется ее кожи.
– Ах, кто здесь, – радостно сказал Фуджимото. – Госпожа, позвольте представить вам второго стража, юного сохэя из Шиона. Может, вы встречались?
Оторвав взгляд от снега, она повернулась к человеку рядом с каннуши. Кровь стала ледяной в ее венах.
– Госпожа, это…
– К-Катсуо! – выдохнула она, не сдержавшись.
– Ах! – Фуджимото посмотрел на них. – Значит, вы знакомы.
Юноша неуверенно улыбнулся ей. Конечно, она его знала. Они не виделись три год, но его лицо было до боли знакомым – эти глаза, темные, но теплые, растрепанные черные волосы, не скрывающие лоб, когда он хмурился. О, она его знала. Он столько раз появлялся в ее кошмарах, что она не могла забыть его лицо.
Улыбка Катсуо угасла от ее потрясенного взгляда.
Фуджимото кашлянул.
– Госпожа, может, вы хотите прогуляться…
– Я устала, – сообщила она и виновато поклонилась. – Я бы хотела отдохнуть. Прошу, покажите мне мою комнату.
Рот Фуджимото открывался и закрывался, как у рыбы на суше.
– К-конечно. Нанако уже унесла ваши вещи. Минору, Катсуо, вы…?
– Конечно, – сказал Минору. – Госпожа?
Она отвела взгляд от Катсуо и неровно шагнула к Минору. Замерев, она расправила плечи, взяла себя в руки, представила на лице маску, лишенную выражения, как у актеров на сцене. Никто не увидит ее внутренний хаос. Никто не поймет, что при виде Катсуо она задрожала от ужасных воспоминаний и чувств, что пытались пробиться на поверхность. Нет. Она снова подавила их.
С тревогой на лице Минору вел ее от тории к раскидистому дубу. Изогнутые ветки с желто-оранжевыми листьями во всем осеннем великолепии занимали половину двора. Тропа огибала древнее дерево, за ним были большие камни и ухоженные кусты слева, пруд под тусклым небом поглощал снежинки, что касались его поверхности.
Когда Минору привел ее к деревянному мостику, что пересекал узкую часть пруда, она остановилась, но не для того, чтобы поклониться или как-то выразить уважение. Страх покалывал ее кожу, пока она смотрела на мост, на поверхность воды, что могла скрывать что угодно.
Там ничего нет. Ничего. Это пруд в саду посреди священной земли рядом с храмом. Ей нечего бояться.
Но она не могла заставить себя подойти к мосту.
Она не знала, как долго стояла на месте, пока не поняла, что рядом с ней Катсуо. В его глазах было понимание. Она не хотела этого. Не хотела ничего от него, неужели он не понимал?
Нет, ведь он склонился ближе.
– Комната на той стороне пруда, – нежно сказал он. – Мне сопроводить вас, госпожа?
Она смотрела на землю, снежинки таяли на каменной тропе.
– Эми? – прошептал он.
Она вздрогнула, взглянула на его лицо и отвела взгляд. Он шагнул вперед и ждал.
Она неохотно шагнула к нему. Он пошел вперед медленными шагами, она двигалась с ним, глубоко дыша. Стук сандалий по камню сменился гулом дерева по дереву. Глядя на доски моста, она не поднимала голову, старалась держаться близко к центру, шла осторожными мелкими шажками. Она не собиралась носиться и хлопать хакама. Это ей не подходило.
Когда они дошли до конца моста, Катсуо отодвинулся. Она пыталась вернуть маску спокойствия, но не получалось.
– Комната? – хрипло спросила она.
Минору и Катсуо ничего не сказали насчет ее эмоций из-за маленького мостика. Катсуо знал, почему от мостов у нее появлялась паника, но Минору мог подумать, что она не в себе. Пока Катсуо не расскажет ему. Может, они говорили о ней до ее прибытия.
Двое мужчин увели ее от пруда и проклятого моста. Она едва посмотрела на одноэтажное здание или красивый сад и цветы в центре. Деревянная приподнятая тропа, открытая саду, шла вдоль дома.
Катсуо завернул за южный угол, открыл дверь и отошел в сторону. У порога она сняла сандалии и ступила на гладкое дерево короткой прихожей, что соединялась с коридором. Слева коридор вел к остальной части дома, обнимающей сад с трех сторон.
– Ваша комната здесь, госпожа, – сказал Минору, указав направо, где одинокая раздвижная дверь выходила в сад.
– Все не как в Шионе, – виновато добавил Катсуо. – Знаю, вы привыкли к лучшему…
Он прекрасно знал, что в Шионе она была три года назад. Он думал, что она еще не привыкла к скромным условиям?
Она не хотела слышать его голос. Хоть он звучал спокойно, она слышала только ярость, что искажала его голос, когда он кричал ее имя, и следующее за ним горе.
«Слишком поздно. Прости… мы опоздали».
Нет, она не хотела этого вспоминать, пока не спит. Она не могла остановить кошмары, но не хотела их днем.
Поклонившись без слов, она отодвинула дверь, вошла и закрыла ее раньше, чем Катсуо сказал что-нибудь еще. Ее спальня на эти два месяца была простым прямоугольником. Восточная стена выходила на пруд и храм. Ее комната была в конце дома, разделяла стену с коридором, но не с другими спальнями. Даже больше личного пространства, чем она привыкла.
Она прошла в центр комнаты, ноги в носках не шумели на татами на полу. Ее багаж стоял возле простого деревянного стола и стула. Несколько подушек лежали под восточным окном. Южная стена была с нишей для ее матраса, а еще там висел свиток и стоял низкий узкий столик для личных молитв.
Комната была простой, но чистой и личной. Хорошо.
Она опустилась на подушки. Для двух месяцев этого хватит, а потом все изменится. Все человеческие страхи и тревоги станут бессмысленными. Ее будущее было написано ками, ее ждала ее судьба.
Ее взгляд скользнул в сторону невидимого моста. Ей придется два месяца преодолевать уязвимости смертной.
ГЛАВА 2:
Никто не позвал ее на ужин.
Эми ерзала на подушках у окна. Кто-то пришел бы за ней, верно? Бродить по дому в поисках еды ужасно грубо. Она постучала пальцами по колену. А если ужина и не будет?
Придвинув чемодан ближе, она хмуро посмотрела на содержимое. В других храмах, где она жила, мико раскладывала ее вещи до того, как ей показывали комнату, но Нанако бросила чемоданы, не открыв их. Это ее не расстраивало. Эми сама разложила вещи на полочки шкафа. Это не было сложно. Она заглянула в чемодан. Оставалась только простая деревянная шкатулка с металлической застежкой.
Застежка не остановила бы никого, но отмечала, что содержимое – личное. Она подняла шкатулку и открыла ее. Тетрадь в кожаной обложке с потрепанными краями была поверх всех сокровищ. Она не очень любила хранить вещи, так что в шкатулке были только предметы, что принадлежали ей и не были связаны с искусством мико.
Вытащив тетрадь, она улыбнулась коллекции. Другому камни, перья и сухие листья и цветы казались бы мусором. Но каждый предмет был связан с воспоминанием, важным только для нее. Камешек из сада храма в Тсутсуджи, где она впервые исполняла соло танец кагура перед зрителями. Черно-белое блестящее перо, что она нашла в парке в Шионе после завтрака с другой мико, тот день был полон солнца и смеха. Одинокая ракушка из ее путешествия в большой храм на берегу, из него открывался вид на безграничный пляж, и волны касались деревянных мостиков, ведущих к нему.
Тетрадь была самой ценной вещью. Она погладила коричневую кожу, зная каждую трещину. Она описывала каждый день с момента, когда ей исполнилось восемь лет, даже если в день удавалось записать всего пару слов. Вскоре ее жизнь полностью изменится, станет новой и другой. Она не хотела забывать, как жила до этого, глупые смертные мысли, что когда-то ее тревожили. Было важно помнить свои корни.
Она открыла тетрадь на первой записи, отмеченной 21-м декабря.
«Прошлой ночью было зимнее солнцестояние. Мне снилась заснеженная долина в лесу. И там была красивая женщина с темно-каштановыми волосами, ниспадавшими до земли. У нее были самые добрые глаза на свете. Она улыбнулась и положила ладонь мне на голову. Во сне я была ужасно счастливой.
Утром, когда я проснулась, ее метка была на моей груди над сердцем. Она выбрала меня. МЕНЯ».
Самый счастливый день в жизни. Самый важный момент для нее.
Этот день будет через два месяца, зимнее солнцестояние десять лет спустя. От этой мысли нервы покалывало, желудок делал сальто. А потом послышалось урчание. Она закрыла тетрадь, спрятала в шкатулку, которую вернула в чемодан. Потом она поищет для нее безопасное место.
Встав на ноги, она подошла к двери и отодвинула ее. Снег кружился над крытой тропой, озаренной теплым светом из дома. Она нерешительно пошла по ней. Жили все, наверное, в центре дома, откуда открывался лучший вид на сад и храм. Почему за ней не пришли? Солнце село час назад. Где Минору и Катсуо? Они уже бросили свою работу стражей?
Она посмотрела на пруд в саду и спешно перевела взгляд на дом. Ей не стоит бояться священного пруда. Она же не параноик? Воздух охлаждал ее кожу, она спрятала руки глубже в рукава.
Свет лился из ближайшего проема, двери были чуть раздвинуты. Голоса доносились до нее: медленный и дрожащий голос Фуджимото и резкий тон Нанако. Пахло мисо-супом, и она сглотнула. Она поспешила к комнате.
У дверей в нос ударил запах горелого масла. Она отпрянула.
– …не стоило оставлять плиту без внимания, мы можем оскорбить госпожу, – теперь резкие слова Нанако было хорошо слышно. Кривясь, Эми делала еще шаг назад.
Голос Фуджимото было слышно четче, он мог быть прямо за дверями.
– Я оставил всего на минуту…
– Я просила посмотреть всего минуту, – рявкнула Нанако. – Если хотите впечатлить маленькую принцессу изысканным ужином, можно было постоять тут тридцать секунд.
Фуджимото что-то пробормотал.
– Зачем вы согласились на это? – звякали тарелки, запах гари стал сильнее. – У нас два фестиваля на носу, нужно отремонтировать крышу храма к зиме. Не хватало еще и нянчиться с мико из Шиона семь недель. Она им так надоела, что они не могла потерпеть ее еще два месяца?
– В Шионе для нее слишком опасно. Ты знаешь, что случилось три года назад, – он неловко кашлянул. – Всего два месяца. И пока мы будем заняты заботой о ней, храм Шион предложил помочь с ремонтом, как и добавить пару нововведений, в ответ на наше гостеприимство и…
– Они вас подкупили, – перебила Нанако со звоном, словно сковорода ударилась о плиту. – Нам не нужны их деньги.
– Не только деньги, – Фуджимото почти скулил. Он кашлянул. – Принимать камигакари – честь. Она первая за сотню лет, Нанако. И камигакари в нашем храме. Это честь.
Нанако фыркнула.
– Она не первая за сотню лет. Просто она первая столько прожила.
Эми вздрогнула и попятилась.
– Мико Нанако, – голос Фуджимото стал строже и уже не дрожал. – Ты не подведешь нас. Ты покажешь все уважение камигакари, пока она с нами, и мы заслужим этим благословение ками.
Девушка издала звук, похожий на рычание.
– Я буду служить ее испорченному высочеству изо всех сил, и все прошло бы лучше, если бы вы не испортили ее ужин. Прочь из кухни, чтобы я все переделала.
Фуджимото кашлянул, зазвучали шаги. Эми развернулась, ее носки скользили по доскам, она поспешила прочь по тропе. Зал, ведущий к лестнице, был ближе, чем ее комната, и она завернула за угол и прижалась спиной к стене. Дверь ее спальни выходила на открытый сад, был велик риск, что ее кто-то заметит. Она мяла в руках край длинного рукава, чувствуя себя здесь глупо. Если она вернется в комнату, может прийти Фуджимото и начать неловко извиняться за поздний ужин. Решив избавить себя от этого, пока пошла по залу к двери, обула сандалии и вышла за дверь.
Снаружи она вдохнула освежающий воздух. Унижение пыталось пробраться к ее сердцу, но она отогнала его. Не по ее вине Шион был опасным. Не по ее вине ее перемещали из храма в менее заметный храм каждые шесть месяцев последние три года. Не по ее вине Шиону приходилось торговаться с храмами, чтобы ее забрали, словно она была попрошайкой-замарашкой, молящей о ночлеге. Как и сказал Фуджимото, принимать ее было почетно. Но был риск нападения, и потому к ней приставляли двух сохэев. Конечно, Шион отплачивал храмам за проблемы.
Она не была виновата, что не нравилась Нанако. Многим мико она не нравилась. До нее у них был шанс. Может, Нанако каждую ночь молилась, чтобы выбрали ее, как делала и Эми. Но ками выбрала Эми, и Нанако так и останется мико в забытом храме маленького городка у горы.
Вздохнув, она бесцельно пошла по каменной тропе. Она вела за угол дома, мимо сада, объединялась с главной дорогой, что вела к… мосту.
Конечно, она остановилась вдали от моста, дрожа из-за снега и жалея, что на ней нет еще нескольких слоев одежды. Она и не планировала гулять. Нервно пригладив волосы, она посмотрела на невинный мостик. Он был длиной в десяток шагов. Переходить его быстро. А пруд не мог быть глубже пары футов.
Три года назад мост был намного длиннее. Хотя ручей мог быть и не глубоким.
Она закрыла глаза и медленно вдохнула, а каждый выдох создавал белое облачко перед ней. На восьмом вдохе она пошла уверенно вперед. Топ, топ, топ. Ее сандалии стучали по доскам.
Ее сердце колотилось в груди, с каждым шагом становилось все страшнее. Последнюю часть она преодолела в прыжке, размахивая руками, и приземлилась неловко на тропу. За ней беззвучно насмехался пруд.
Она пересекла мост, почти не испугавшись. Прогресс. Расправив хакама, тряхнув рукавами кимоно, она сцепила холодные руки и пошла ко двору. Как и многие подобные храмы, этот состоял из нескольких построек: крытый фонтан, где очищались перед молитвой, сцена для выступлений и фестивалей, зал богослужений, где можно было молиться ками, и святилище, маленькое здание, где хранилась сила ками. Только каннуши храма мог ухаживать за этим священным зданием.
Хотя она не могла их видеть, здесь были и кладовые, где хранились артефакты, важные предметы для богослужения и книги. В больших храмах были отдельные здания для мико, где они учились, было много каннуши и даже отводилось место для тренировки сохэев. В храме в Шионе было и не такое.
Она была на половине пути к фонтану, когда поняла, что она не одна. Две девушки стояли перед главным залом, купаясь в свете бумажных фонариков, висящих по краю крыши. Они стояли у здания, дрожа из-за холодного воздуха, их голые ноги были бледными под краями их одинаковых серых юбок в складку – школьной формы.
Одна из девушек склонилась к другой.
– Что теперь делать? – прошептала она. Голос был тихим, но в безмолвии двора он разносился так, словно она кричала.
Эми подавила улыбку и повернула к девушкам, а они обернулись, когда она подошла. Им было четырнадцать или пятнадцать, у обеих были модно остриженные короткие волосы.
Эми поклонилась.
– Могу я вам помочь?
– Кхм, – девушки переглянулись. – Пожалуйста?
– Вы очистили руки и рот в фонтане?
Они рьяно кивнули.
Эми повернулась к храму. Полдюжины ступеней вело к широкой платформе, где стояла коробка для пожертвований. Толстая плетеная веревка, украшенная бумажными гирляндами, висела между колонн, поддерживающих выступающую крышу. За коробкой были двери в зал, закрытый от мира.
Перед ступенями по бокам были статуи кома-ину – стражей-близнецов храма. Собаки, похожие на львов, были идеально похожими друг на друга, но у правой рот был закрыт, а у левой – открыт. Эми всегда нравились кома-ину, она считала их верными защитниками от зла.
Улыбнувшись девушкам, Эми повела их между статуй у коробке для пожертвований. Вторая, узкая веревка покачивалась над коробкой, соединенная с колоколом, прикрепленным к балке крыши.
– Вымыв руки и рот, вы очистили дух, – сказала она им. – Теперь нужно очистить разум и тело, и вы сможете помолиться ками. Если можете, оставьте подношение для ками, а потом потяните за веревку. Колокол привлечет внимание ками.
Одна из девушек полезла в карман. Выудив монету, она бросила ее в ящик, который сверху был решетчатым, и от души потянула за веревку. Колокол неприятно зазвенел. Может, Фуджимото еще и заменит его колоколом получше.
– Повернитесь к храму и дважды поклонитесь, – Эми показала и ждала, пока девушки поклонятся. – А теперь дважды хлопните в ладоши. Это точно привлечет внимание ками, которые слушают так много молитв.
Эми руки не мыла, потому не хлопала, а ждала, пока девушки выразят желание молиться.
– А теперь закройте глаза и наполните разум желанием для ками. Когда закончите, поклонитесь еще раз, чтобы поблагодарить ками за то, что вас услышали.
Девушки склонили головы и зажмурились, хмурясь от сосредоточенности. По какой бы причине они ни пришли сюда, а это мог быть их первый поход в храм не на фестиваль, все явно было серьезно.
Они поклонились почти одновременно.
– Спасибо, – сказала высокая девушка. – Думаете… ками услышит?
– Ками всегда слушает, – серьезно ответила Эми. – Она не всегда отвечает, но постоянно слушает.
– Она?
Эми указала на рисунок на дереве над дверями в зал. Широкими мазками кисть изобразила женщину с каштановыми волосами и в многослойном кимоно, парящую на завитках ветра.
– Это храм Аматэрасу, одной из четырех Аматсуками, великой ками небес. Она – одна из самых добрых ками. Если у вас чистое сердце, уверена, она подумает над вашим желанием.
– Добрая ками? – пробормотала другая девушка. – Может, нам стоило поискать храм с воинственным ками.
Эми улыбнулась.
– Ками – как луна, у них есть светлая и темная сторона. И вам лучше заслужить доброту Аматэрасу, чем ее гнев, ведь она не слабая.
– Может, немного гнева подошло бы, – сказала низкая девушка. – А Сусаноо? Дедушка говорил, что молился Сусаноо, ками грома и бурь. Это звучит сильно.
– Сусаноо – Кунитсуками, – объяснила Эми. – Он скорее ёкай земли, чем небесный ками. Ему тоже можно молиться, но…
Высокая девушка вскинула брови.
– Что?
– Ну… – Эми не хотела врать. Ёкаи технически были ками, все существа мира духов были ками, как с небес, так и с земного царства. И те, и те могли питать и разрушать, проклинать и благословлять. Но с ёкаями было связано много суеверий, она не знала хороших примеров с ними. – С ёкаем вам… может не понравиться результат, – закончила она.
– А, – высокая девушка окинула ее взглядом. – Вы мико? Я не видела вас на летнем фестивале.
– Мы бы вас точно не пропустили, – сказала, смеясь, другая. – У вас такие длинные волосы.
Эми уверенно коснулась головы. Ее черные волосы доставали до бедер и были перевязаны крепко белой лентой у шеи.
– Я прибыла сегодня. Побуду тут пару месяцев.
– Добро пожаловать в Кироибара! – пропела высокая девушка, указав на город, что был южнее храма. – Я продаю мороженое у продуктового магазина. Приходите как-нибудь, и я угощу вас бесплатно рожком мороженого.
– О, – Эми моргнула и ответила не сразу. – Благодарю. Это будет приятно.
– Мы пойдем. Папа ждет в машине, – она подмигнула. – Может, завтра на мои молитвы ответят, и Ясу поговорит со мной.
Они поспешили прочь, миновали тории, не поклонившись. Эми смотрела им вслед. Они так серьезно молились о парне? Она думала, что кто-то болен или у них важный экзамен.
Покачав головой, она посмотрела на храм. Порой на нее обращали внимание парни. Но она не молилась о таком. Это трата времени ками.
Она развернулась, и там стоял и смотрел на нее Катсуо, словно призванный ее мыслями.
Вскрикнув, она отпрянула и чуть не наступила на край хакама.
– Катсуо! Не подкрадывайся так!
– Я просто проходил мимо.
Она хмуро посмотрела на него. Его форма – темно-фиолетовые хакама и рубашка-косодэ с длинными рукавами – была стандартной для сохэя храма Аматэрасу. Длинная хаори без рукавов была на оттенок темнее его штанов и задевала снег, черная лента с бусинами удерживала края на груди. Рукоять катаны выглядывала из-под хаори.
– Каннуши Фуджимото отправил меня за тобой, – продолжил он. Звучал он невероятно вежлив, но его взгляд двигался по ее лицу, словно что-то искал. – Ужин готов.
– Ах. Верно.
– Кхм, – он замер и убрал волосы с глаз. – Эми, я хотел… То есть, кхм, госпожа…
– Можно и Эми, – тихо сказала она. Из-за него в ней снова бушевали эмоции.
– Эми, – его улыбка угасла. – Я… знаю, тебе сложно снова меня видеть. Я не знал, что тебе не сказали, что я буду тут… Кхм. Я просто хотел…
– М-мне нужно помолиться перед ужином, – выпалила она. – Прости.
Он опечалился, а она прошла мимо него. Вода постоянно текла в фонтан из стебля бамбука, она черпаком на длинной ручке зачерпнула ледяную воду. Сначала она полила левую руку, потом правую, набрала немного воды, чтобы ополоснуть рот. Опустив черпак, она вернулась к главному залу и поднялась по ступеням. Катсуо не двигался и следил за ней с нечитаемым выражением лица.
Позвонить в колокол. Дважды поклониться. Дважды хлопнуть. Она сжала ладони и склонила голову, закрыв глаза.
«Аматэрасу, прошу, помогите преодолеть еще два месяца. Мы почти у цели. Спасибо, что защищаете меня. И, как и всегда, спасибо, что выбрали меня».
Она чуть не попросила ками помочь с Фуджимото и Нанако, а то и с Катсуо, но понимала, что обитатели храма – ее проблема. Она не хотела мешать Аматэрасу защищать Эми.
«Просто она первая столько прожила…» – кривясь, Эми отогнала горькие слова Нанако. После почти десяти лет у нее оставалось всего семь недель, а потом не будет опасности – простой или сверхъестественной.
