Текст книги "Мадам Марракеш"

Автор книги: Маргот Бленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава пятая

Изобель Марч присела, точнее свалилась на стул. Скорчившись на нем, она стала похожа на испуганную белую мышку в нелепом рыжем парике, мышку со старушечьими бледно-голубыми глазами. Нижняя губа ее по-прежнему отвисала.

Некоторое время за столом стола напряженная тишина. Затем все как-то разом заговорили.

– Надолго ли вы сюда?

– Я слышал, вы тоже из Америки…

– Как прошел полет из Испании?

Чендлер постучал пальцем по столу.

– Прошу внимания. По-моему, надо кончать этот бессмысленный треп и переходить к более существенному. Что бы вы хотели выпить, миссис Марч?

Та горестно, почти испуганно оглядела стол.

– Вы все пьете бренди? Это… – Детский, слабый голосок ее дрогнул. – Я полагаю, что он для меня слишком крепок. Лучше, если это будет скотч с водой, причем совсем немного крепкого скотча и много воды.

Чендлер улыбнулся.

– Это очень разумно. Ведь всем известно, что без воды мы – не туды и не сюды.

Она вдруг слабо, хрипло всхохотнула.

– Это потрясно. Надо будет обязательно запомнить.

Приблизительно с секунду Чендлер внимательно глядел на нее, а затем отвернулся и хлопком пригласил официанта. Однако она дура, это надо иметь в виду. Так смеяться над этой бородатой шуткой. Нет, постой. Так нельзя. Нельзя быть таким сукиным сыном. Она просто смущена и пытается быть вежливой с незнакомыми людьми.

Он сделал заказ и повернулся к столу. Изобель Марч разговаривала как бы со всеми, но ее туманный взор был обращен только на Джереми.

– Я еще не знаю, сколько здесь пробуду. Мне дали шикарный номер. Кажется, тот же самый, в котором останавливался ваш герцог Эдинбургский. Пэт и я собирались сюда приехать, и я решила сделать это одна. Пэт – это мой муж. А без машины я просто не знаю, что и делать. Я ведь никогда не управляла ничем другим, кроме «кадиллака» с кондиционером. Наш ведь разбит. Пэт погиб в аварии.

За столом все затихли, а она, не меняя интонации, продолжала:

– Я решила посвятить все время осмотру достопримечательностей. Хочу посетить арабский сук[14]14
  Сук – в Марокко и сельский рынок, и городской торговый центр.


[Закрыть] и не один. Так, кажется, называют здесь эти милые маленькие магазинчики? Но я не знаю, с чего начать. Ведь это так трудно без мужчины, мой муж всегда заботился обо мне. Я до смерти боюсь этих гидов-арабов.

Чендлер опять не удержался.

– Нет, нет, не скажите. Когда арабы насилуют – в этом что-то есть. Это даже очень забавно. Те счастливицы, которым повезло, рассказывали мне, что это незабываемо.

Он внезапно оборвал себя. Господи, что это я несу, какую чушь я горожу этой несчастной старой женщине. Надо следить за собой.

Изобель наконец оторвала взгляд от Джереми и перевела его на Чендлера. Она вновь разразилась тем же самым хриплым, однотонным смехом.

– Ой, какой вы остроумный. Уж и не помню, когда я в последний раз так много смеялась.

Чендлер взъерошил свои густые седые волосы и уставился в стол. Для скорбящей вдовы она необыкновенно смешлива.

Джереми откашлялся.

– Не обращайте внимания на Чендлера. Он у нас большой шутник. Но я слышал, что гиды здесь очень симпатичные, и большинство из них говорят по-английски. Если же нет, то свободно владеют французским.

Она обреченно покачала головой.

– Я не говорю по-французски, сэр Джереми. Я изучала его в пансионе благородных девиц в Швейцарии, но вы знаете эти пансионы. Во всяком случае, я его благополучно забыла. Вы все, конечно, языки знаете. Это так прекрасно.

Она сделал несколько медленных глотков. Остальные трое обменялись взглядами, подыскивая тему для разговора. Джереми краем глаза увидел, что кто-то приближается к их столу. Он повернул голову. В нескольких футах от них в нерешительности стояла высокая молодая женщина. Ее коричневые волосы были собраны в тугой узел на затылке. На загорелом лице выделялись припухшие, покрасневшие глаза.

Мягким, грудным голосом они произнесла:

– Изобель. – Изобель, не поднимая головы, медленно развернулась на своем стуле.

– О, Карлотта! Что вы здесь делаете? Я думала, что вы уже давно в постели.

Молодая женщина подошла ближе.

– Я искала вас, дорогая. Я подумала, что вы не сможете заснуть без снотворного и зашла в вашу комнату дать вам таблетку. Но комната была пуста. Я даже не знала, что и подумать. И я…

– Как вы добры, Карлотта. А я просто захотела выпить немного теплого молока – оно помогает мне заснуть, но никак не могла втолковать это служащему по телефону. Поэтому я решила спуститься в бар и заказать его здесь. А эти милые господа любезно пригласили меня к себе за стол.

Она слабо улыбнулась присутствующим.

– Это моя компаньонка по путешествию, Карлотта Робинсон.

Джереми и Чендлер поднялись. Джереми знаком показал официанту подать еще один стул и улыбнулся молодой женщине.

– Здравствуйте. Меня зовут Джереми Блай. Это – Малага Джонс и Чендлер Керк. Прошу вас присоединиться к нам и выпить чего-нибудь.

Та слегка отшатнулась от стола и резко замотала головой.

– Нет, нет! Благодарю. – Голос ее внезапно стал сухим и резким. – Изобель, уже очень поздно. Не кажется ли вам…

Изобель отодвинула стул и медленно поднялась.

– Вы совершенно правы, милая Карлотта. Сегодня был очень тяжелый день, и я устала как собака.

Карлотта сделала шаг вперед и взяла Изобель за руку. С деланной улыбкой на лице она проговорила, избегая смотреть в глаза присутствующим.

– Спасибо за приглашение. Как-нибудь в другой раз.

Изобель обвела всех мягким рассеянным взглядом и улыбнулась.

– Большое вам спасибо. Мне было очень приятно с вами познакомиться. Я приглашаю вас всех завтра выпить со мной. Я запомнила все, что вы сказали мне относительно гидов, сэр Джереми. Спокойной всем ночи.

Изобель и Карлотта медленно пересекли зал, а оставшиеся трое в это время дымили сигаретами и обменивались банальностями, ожидая, когда те скроются из виду. В дверях Изобель задержалась. Нашла глазами Джереми и, встретившись с ним взглядом, вяло взмахнула рукой.

Малага подалась вперед и загасила сигарету.

– Они ушли? – спросила она тихо, не поднимая головы.

– Ага, – кивнул Чендлер. Он пребывал в задумчивости. – Эта старуха – настоящая зомби. Чего стоят, например, эти ее бледно-голубые, совершенно пустые глаза? А этот вялый аденоидный, всегда полуоткрытый рот? А этот голос, лишенный каких-либо красок? А эти сутулые плечи, эта шаркающая походка?.. Больше всего она мне напоминает картонную куклу, приводимую в движение нехитрым механизмом. Если с ней рядом разорвется снаряд, она, наверное, только и произнесет своим слабым голоском: «Что это!» – странно растягивая слова. И все же, нет, нет и нет! Опять меня одолевают эти мерзкие мысли. Ей ведь пришлось пройти через ад. Она, возможно, еще и сейчас в шоке. Как она спокойно говорила о трагической гибели мужа, ни один мускул на лице не дрогнул.

Малага, наконец, прервала молчание.

– Итак, как вы находите ее? – Она произнесла это почти извиняющимся тоном, будто прочла мысли Чендлера. – Я нахожу ее очень мужественной и стойкой. Ей так тяжело, а она пытается вести себя, как будто ничего не случилось, как будто это не ее жизнь разбилась вдребезги всего неделю назад. Очень трудно начинать все сначала, особенно в ее возрасте.

Чендлер раскурил сигару и глубоко затянулся.

– Насколько мне известно, богатые вдовы на рынке всегда в цене. Причем, независимо от возраста, а по ряду причин, так чем старше, тем лучше. Королевские апартаменты здесь, «кадиллак»… Старуха неплохо упакована.

Глаза Малаги наполнились слезами.

– Ну когда ты перестанешь быть скотиной? Да как она может думать о новом муже сейчас. Бедняжка. Я сделаю все, чтобы помочь ей. А ты, Джереми?

– Я согласен с тобой, Малага. Считаю, что она мужественно ведет себя и достойна сочувствия. Если она пожелает, я могу ее взять с собой на экскурсию. Не знаю, как ты, а я буду вести здесь исключительно туристический образ жизни.

Она с энтузиазмом подхватила:

– Я тоже. Я хочу увидеть здесь все: заклинателей змей, акробатов, рынок красильщиков,[15]15
  Рынок красильщиков – одна из достопримечательностей Марракеша; там продают крашеную пряжу.


[Закрыть] в общем, все. Скорее всего, мне придется проводить время с Грегом, но ты возьми ее с собой, Джереми. Ведь она так одинока, ни с кем не общается, кроме этой странной американки. Думаю, что эта крепкая, грубая Карлотта, или Как-Ее-Там, сама присмотрит за собой. Судя по тому как Изобель с ней разговаривает, ясно, что это платная компаньонка. Я не удивлюсь… да нет, могу поспорить, что старуха платит за нее в отеле. Ну ладно, а как здесь насчет экскурсий, Чендлер? Ты ведь уже здесь неделю.

– Вам следует официально заказать гида у портье в холле. Если же вы решите ходить сами, то, помимо того, что это обойдется вам в копеечку, на вас тут же, как мухи на кучу навоза, слетятся разного рода самозваные гиды, сводники, нищие, зазывалы, и вы от них не отобьетесь. Начинать надо либо рано утром, когда еще прохладно, – это тебе, конечно, не подходит, Малага, – либо после четырех. Взять, к примеру, одну из главных здешних достопримечательностей – площадь Джемаа эль Фна. Ее можно посетить либо рано утром, либо уж к вечеру. Это большая площадь, там есть и заклинатели змей и все остальное.

Джереми подавил зевоту.

– Боюсь только, что завтра утром я буду спать. У меня тоже был тяжелый день, и я тоже, как образно выразилась маленькая миссис Марч, устал как собака.

Чендлер с усмешкой посмотрел на него.

– А твой титул, «сэр Джереми», определенно произвел на нее впечатление.

Джереми поднялся.

– Боже, как ты мне надоел! – Он пошарил ногой под столом. – Бриджит, пошли. Тебе вот не дано знать, что ты тоже устала как собака. Сейчас я тебя выведу на улицу, и ты сможешь украсить прекрасную травку сада знаменитой Маммунии великолепным коричневым орнаментом. А потом – в постель, чудесную постель. Спокойной ночи вам обоим, увидимся завтра в это же время.

Он с Бриджит покинул зал. Чендлер посмотрел на Малагу.

– Могу я заказать тебе еще одну порцию выпивки? На это я еще способен. А вот, если ты думаешь, что я приглашу тебя в ночной клуб, то тут ты глубоко ошибаешься. Здесь такие ночные заведения, что я бы не пригласил туда и собаку. Хорошо, что Бриджит меня не слышит.

– Насчет еще одного бокала я не возражаю, а вот ночной клуб сегодня мне ни в каком виде не нужен. У меня тоже был нелегкий день, и я, представь себе, тоже устала как собака. Кстати, Чендлер, ты ведь американец, что за странный акцент у этой женщины?

Чендлер кивнул.

– Я рад, что ты меня понимаешь, Малага. А насчет акцента миссис Марч, то тут я сам не пойму.

В некоторых местах она говорит так, как янки имитировали бы говор бабушки Скарлетт О'Хара, а иногда чувствуется дух старого Бруклина. Но я хотел бы поговорить с тобой о другом. Что случилось с Джереми? Я никогда не видел его таким мрачным и подавленным. Кажется, он переживает какую-то драму.

Малага помрачнела.

– Я тут сморозила большую глупость. Ведь в Сан-Мигеле, как тебе хорошо известно, все так необязательно и легкомысленно, что как-то забываешь о том, что некоторые могут здесь что-то воспринимать всерьез и серьезно переживать. Когда я начала проходиться насчет свадьбы, меня вдруг осенило, что Джереми действительно любит Макси. Эту шлюху! Но понимаешь, ничего хорошего не выйдет из того, что кто-нибудь из нас расскажет ему, кто она на самом деле – дешевая потаскуха. Симпатичная, конечно, но дрянь. Я понимаю, что, когда это говорю я, то звучит довольно смешно, ведь все эти эпитеты можно с таким же успехом адресовать и мне. Но ведь меня никто не любит, и значит я никому не причиняю никакой боли. Дело в том, что Джереми влюблен не в реальную Макси, а в выдуманный образ, ничего общего не имеющий с действительностью.

Чендлер вздохнул.

– Тут, я думаю, нам нечего совать свой нос – это не наше дело. Или ты считаешь, что это твое дело? Так, так… Значит Джереми – отвергнутый любовник. Бедный, несчастный кретин. Правда, он немного староват, слегка перезрел для такой роли. Но, я думаю, все это у него пройдет. Ведь, когда мы влюбляемся, нам всем свойственно наряжать объект нашей страсти в фантастические одежды, хотя под ними обычно ничего нет. Я… – тут голос его осекся.

В проходе стояла рыжеволосая девушка в пестро-голубом платье. Огромные глаза ее без всякого интереса скользили по публике, находящейся в зале. Вот она на секунду задержала свой взгляд на Малаге и перевела его дальше, минуя Чендлера, как будто его здесь и не было вовсе.

Малага подняла указательный палец, увенчанный великолепно наманикюренным золотым ногтем, и нетерпеливо постучала им по крышке стола.

– Боже, как ты высокопарен. Послушай, а ты случайно не пастор?

Чендлер быстро взглянул на нее, изображая замешательство.

– О, неужели я разоблачен?

И с улыбкой добавил.

– Только без всяких церемоний, дорогая. Я ведь здесь инкогнито, под именем моего младшего сына. Зови меня просто Младший. Ладно, а ведь я действительно собирался сказать тебе одну вещь, и вот какую: Джереми сейчас нужна отвлекающая терапия, ему нужен (вернее нужна) некто, кто отвлек бы его мысли от Макси. Я не имею в виду в данном случае «любовь хорошей женщины», как он тут давеча советовал мне, просто ему нужна хорошая полноценная ночь, а может быть, и не одна, с хорошей блядью. Сказанное имеет непосредственное отношение к тебе. Насколько я понимаю, ты сейчас не у дел, если я правильно подобрал выражение. Почему бы тебе, ради разнообразия, не заняться в настоящий момент им, а? С твоей стороны это была бы хорошая бойскаутская акция, настоящая шефская помощь. И это тебе несомненно зачлось бы. Я тут совершенно случайно увидел твои ключи. Ваши номера рядом, и лоджии тоже. Так что устроить все – легче легкого.

Малага призадумалась.

– Он ведь очень симпатичный, но я никогда не думала о нем в этом смысле.

Чендлер коротко рассмеялся.

– Малага, сейчас уже слишком поздно, и поэтому кончай свое наивное вранье. Да на всем белом свете не существует мужчины, о котором ты, хотя бы раз, не подумала в этом смысле. Будь умницей, допей свое питье, а я двинул по направлению к постели, но, конечно, не в этом смысле.

Глава шестая

Джереми отдыхал, сидя на каменной скамье, пока Бриджит сновала неподалеку, обнюхивая траву. Это было единственное светлое пятно во мраке сада. Он разглядывал фасад отеля. Часть лоджий ярко светилась, другие же слабо мерцали светом из спален. Джереми печально вздохнул.

Вот сейчас, в эту минуту в двух сотнях спален (а может быть, их больше здесь, этих спален) две сотни людей (а их, наверное, тоже больше) собираются лечь в постель. С кем? С любимыми, с постылыми? Что там, в этих спальнях, – супружеская добродетель или торжествующий, радостный, восхитительный грех? До чего же сложный микрокосм, этот отель. Сотни жизней, судеб, счастливых, глубоко несчастных, они курсируют в этом пространстве, как диковинные космические объекты, не задевая друг друга, разделенные только тонкими перегородками стен.

В одной из лоджий появилась женщина, постояла с минуту, затем ее темный силуэт исчез в глубине комнаты. Отправив щелчком свой окурок в урну, Джереми проследил за его траекторией, а затем не спеша раскурил другую сигарету. Из медины,[16]16
  Медина – старый город за крепостными стенами (XII в.).


[Закрыть] что начиналась сразу за садовой стеной, доносились неясные звуки флейт, ритмический пульс барабанов и расплывчатое восхитительное стаккато арабской песни. Эта часть сада была освещена оранжево-красным мерцающим заревом огней медины, дальний же конец сада был погружен во мрак, и только стройные силуэты пальм выделялись на фоне усыпанного звездами неба.

Боже, какая кругом красота! Здесь никак нельзя быть одному. Но ведь я не один, мне повезло, я встретил здесь Чендлера и Малагу. Джереми невесело рассмеялся. Зачем обманывать себя. Ведь не об обществе Чендлера и Малаги я мечтал. Мне Макси нужна. Ее уход выбил почву из-под ног, разрушил все мои мечты и планы.

Он со вздохом поднялся.

Да, это идеальное место для проведения медового месяца, для незабываемого любовного приключения, но уж никак не для одинокого мужчины, который, как школьник, мучается от неразделенной любви. Он щелкнул пальцами.

– Пошли, Бриджит. Надеюсь, что хотя бы тебе здесь хорошо.

* * *

Пройдя по длинному коридору, Изобель и Карлотта остановились у одной из дверей. Изобель, покопавшись в сумке, виновато подняла глаза на Карлотту.

– Где же я оставила ключи?.. Там внутри?.. Может быть, внизу?.. Да где же они?

Улыбнувшись ей, как ребенку, Карлотта отрицательно покачала головой.

– Глупенькая, они в вашем кармане. Вот видите, бирка торчит.

Изобель молитвенно сложила руки.

– Боже мой, что бы я делала без вас, милая. Я ведь не привыкла за всем этим следить, за ключами… в общем, за всем. Ведь всегда Пэт…

Карлотта вынула ключи из ее кармана.

– Да, дорогая, я знаю.

Она повернула ключ и открыла дверь.

Обширная гостиная была залита мягким светом от лампы, заключенной в медный абажур, свисающий с потолка. Потолок был украшен причудливым орнаментом: золотые арабески и зеленые геометрические фигуры на темно-красном фоне. Три легких стула, обитые чем-то ярко-кремовым, окружали массивный кофейный стол на резных ножках. Поверхность стола сияла дорогой медью. Две стены занимал ряд атласных низких диванов с голубыми, зелеными и красными подушками. По комнате, там и тут, были разбросаны кожаные пуфы разного размера, украшенные пурпурными золотыми узорами. На двух невысоких восьмиугольных столиках, с инкрустацией, стояли серебряные подносы, покрытые высокими серебряными, искусно гравированными коническими крышками. Мозаичный пол покрывал богатый узорчатый ковер ручной работы. Кисейные занавески на балконных дверях нежно колыхались от ветерка, проникающего из сада.

Карлотта направилась к двери, расположенной в дальнем углу гостиной.

– Я сейчас дам вам снотворного, Изобель. Вы обязательно должны выспаться, ведь вы так измотаны.

Изобель неспешно дошла до середины комнаты и остановилась.

– Не стоит беспокоиться, милочка. Я выпью теплого молока, если они не забыли принести его из бара… если они тогда правильно поняли меня. Даже там, в ресторане, они, мне кажется, не совсем хорошо понимают нас – американцев. Как это чудесно, что вы говорите и по-французски, и по-испански, и чего только не знаете. Это какое-то чудо, что вы оказались рядом со мной там, когда Пэт и Робби погибли. Как мне вас жаль, – продолжала она бесцветным голосом, ведь вы с Робби… мм… такие молодые… много… мм… моложе, чем Пэт и я. А ведь за рулем был Пэт. Обычно он очень осторожно водил машину. И все равно… м-м… ему не надо было тогда садиться за руль… Я тут тоже виновата.

Лицо Карлотты побледнело и застыло. Отвернувшись, она сказала твердым натянутым голосом:

– Что за бессмыслица! Перестаньте говорить об этом. Не имеет никакого значения, кто был за рулем. Это… судьба. Впрочем, зовите это, как угодно. Случилось то, чему суждено было случиться, независимо от того, кто вел машину.

Она тяжело перевела дыхание и подняла глаза на Изобель.

– Проверьте, принесли ли вам молоко. Если нет, то я позвоню.

Она заставила себя говорить нормальным голосом, как обычно.

Изобель отворила противоположную дверь и заглянула в спальню.

– О'кей, Карлотта. Я вижу на столе что-то вроде термоса. – Она обернулась и слабо улыбнулась. – В общем все в полном порядке. Дальше я справлюсь сама. Пэт тоже всегда давал мне указания в какой последовательности и что делать. Его любимым выражением было: «Изобель, ты можешь перепутать задницу с ладонью». – Она издала звук, похожий на смех. – Порой он выражался ну просто жутко вульгарно.

Карлотта вошла в свою спальню, пробыла там с минуту и возвратилась. На ее протянутой ладони были таблетки.

– Вот. Я даю вам две таблетки. Примите одну сейчас и запейте теплым молоком. Если не подействует, часа через четыре примите еще одну.

С секунду поколебавшись, она шагнула вперед и поцеловала Изобель в щеку.

– Спокойной ночи, дорогая. Надеюсь, вы заснете и будете спать хорошо… Как бы я хотела иметь вашу мудрость.

Она развернулась и исчезла в своей спальне. Как только за ней захлопнулась дверь, с лица ее исчезла натянутая любезная улыбка. Откинувшись спиной на дверь, она замерла, закрыв глаза. Постояв так несколько секунд, она заставила себя выпрямиться и медленно направилась к ночному столику. Там стояла небольшая настольная лампа и рядом бутылочка со снотворным. Она задумчиво взяла ее в руки.

Как хорошо бы проглотить их все сейчас… и заснуть навсегда, сном без сновидений. Как это хорошо, спать и не видеть сны, если, конечно, все эти кошмары можно назвать снами. О Боже, как хорошо заснуть и больше не просыпаться в холодном поту, навстречу терзаниям неискупимой вины.

Поставив бутылочку на место, она протянула руку к большой фотографии в кожаной рамке. Секунду поколебавшись, взяла ее и впилась глазами.

На фотографии улыбался молодой мужчина. Его светлые пшеничные волосы искрились на солнце. Приятное, сильно загорелое лицо, ровные белые зубы. Небольшой нос правильной формы. Смеющиеся голубые глаза обрамлены густыми черными ресницами.

– Ты всегда выглядел, как настоящий киногерой, – прошептала она, – но, Боже правый, как же я тебя ненавидела!

В течение нескольких секунд она не отрываясь смотрела в его смеющиеся глаза, а затем, с дрожащими губами, положила фотографию лицом вниз на стол и отвернулась. Распустила узел на голове и дала волосам упасть свободно. Тяжело дыша и заламывая руки, она принялась мерить комнату шагами. Я убила его. Я его убила также, как если бы взяла пистолет и выстрелила. Ведь желать чьей-то смерти – это и есть моральное убийство, и вина за него ни чуть не меньше, чем за настоящее.

Она резко остановилась и прикрыла глаза. Лицо ее исказила гримаса отвращения и гнева.

– Робби, – произнесла она свистящим шепотом, – все эти годы я мечтала только об одном, чтобы ты исчез, умер, пропал. Я даже молила Бога об этом. Твоя смерть – это был единственный способ для меня освободиться, вырваться из тисков мерзкой и фальшивой жизни, жизни с тобой и по твоей указке. Сотни, тысячи раз я повторяла про себя: «О, если бы Робби вдруг внезапно умер. Я была бы свободна. Я начала бы нормальную жизнь, может быть, даже счастливую жизнь».

Уйти от тебя мне не позволяла религия, и ты это знал. Ты находил это смешным. Ты ведь тоже был католиком, но для тебя это ничего не значило, не мешало вести тот образ жизни, который ты вел. А я была тебе нужна как ширма, как прикрытие, как подтверждение твоей респектабельности. И ты не хотел со мной расставаться. Единственное спасение от тебя была смерть – моя… или твоя. И вот теперь тебя нет, и я… я желала этого. Это я убила тебя. О Боже! Мои руки в крови.

Из горла ее вырвалось глухое сдавленное рыдание, и она упала лицом на кровать, царапая подушку.

– Люди сочувствуют мне, они думают, что я – несчастная вдова. Все так добры ко мне. Но я ничего этого не заслуживаю. Я – мошенница. Если бы можно было убежать куда-нибудь от всех, где-нибудь спрятаться, где меня никто не знает и никто не знает о смерти Робби. Как только бедная Изобель придет в норму, я смогу отсюда уехать… Но смогу ли я убежать от себя?

Ее плечи перестали вздрагивать, и некоторое время она неподвижно оставалась лежать, уткнувшись лицом в подушку. Потом протянула руку и снова взяла бутылочку со снотворным. Еще с минуту задумчиво рассматривала ее, после чего, видимо, приняв решение, она осторожно вынула одну таблетку.

* * *

Изобель прикрыла за собой дверь спальни и с минуту постояла, прислушиваясь. Затем повернула ключ в замке. Постояла еще. И наконец подошла к столу. Взяв термос, решительным шагом направилась в туалет. Там, открыв крышку, она вылила содержимое термоса в унитаз. Вернувшись в спальню, взяла бутылку виски, что стояла рядом с термосом. Там же два бокала и ваза со льдом. Она бросила два кусочка льда в бокал и почти доверху наполнила его виски. Затем долила воды из стоящего рядом графина. Посмотрела внутрь бокала. Ее безжизненное лицо скривилось в улыбке. Приподняв бокал, она кивнула в сторону закрытой двери.

Я сказала бармену, что это для тебя, Карлотта. Надеюсь, ты не возражаешь.

Она сделала большой глоток и вздохнула с облегчением. Сначала присела на постель, а потом прилегла, скрестив свои тонкие как спички ноги.

Все-таки правильно я сделала, что приехала сюда. Подумать только, в первый же вечер познакомилась с двумя мужчинами. И какими! А есть еще и третий, тот, что был вчера на вечеринке. Значит, сэр Джереми Блай… Слишком молод для сэра, но очень симпатичный… Леди Блай… Неплохо звучит. А ведь был там еще один. Ну тот, что с женой и ребенком. Тоже очень симпатичный, представительный. Старше, конечно, но не такой уж и старый. Тут мне поможет Карлотта, она отвлечет на себя эту женщину, да и мальчика тоже. Да… именно так и надо устраивать дела. Может, конечно, ничего не получиться, например Карлотта отпугнет их своей резкостью. Может быть, лучше в эти дела Карлотту вообще не вмешивать? Ей вроде сейчас мужик не нужен, поэтому ее лучше использовать для разных бытовых целей: купить билеты, забронировать места в отеле, ну и все прочее. Она ведь к тому же владеет языками. И вообще, какого черта надо заниматься этим скучным делом – учить иностранные языки, когда всегда найдутся такие, как Карлотта. Леди Блай… миссис Чендлер Керк… миссис Такая-то… Итак, в поход, за новым мужем.

Она с трудом, медленно поднялась с кровати и направилась к ночному столику. Направив на себя лампу, она начала внимательно разглядывать свое отражение в зеркале. Натянула пальцами кожу на лице – отпустила. Надо всерьез заняться своим лицом… и прической. Она попробовала зачесать волосы иначе. Некоторое время сидела с полузакрытыми глазами. Надеюсь, здесь в отеле или еще где найдется приличный салон красоты. Не забыть бы завтра поручить Карлотте это выяснить, Красок для волос у меня с собой достаточно, а то ведь, какие краски у арабов, кто знает.

Задумчиво почесывая голову, она вдруг заметила под настольным стеклом карточку отеля. Брови ее поползли вверх, а нижняя губа отвисла еще больше. Въезжая, я так и не спросила, сколько стоит номер, а то еще подумают, что я считаю каждый цент. И вот она, цена на карточке. Да, цифра впечатляет! В этом отеле знают себе цену. Она задумчиво уставилась на себя в зеркале. Я договорилась с Карлоттой, что та будет оплачивать половину стоимости номера, может быть, она оплатит и весь счет. Но если будет платить половину, то это и так хорошо. Мама всегда говорила, что вдова без денег имеет столько же шансов найти нового мужа, сколько в аду – снега. А мамочка знала, что говорит – она много лет вдовствовала и без денег.

Почему до сих пор нет известий от адвоката Пэта? В каком состоянии его финансы? Очень надеюсь, что Пэт застраховался не в кредит. Мы ведь весь его заработок тратили до последнего цента. А вот если он взял свой страховой полис в кредит, то с его стороны это будет большая подлость. Но есть все-таки надежда, что это не так. А тогда мне светят пятьдесят тысяч долларов. Довольно приличный допинг, пока я снова не выйду замуж. А может быть, я получу двойную страховку? Должна получить. Даже уверена в этом. Ведь Пэт погиб в автомобильной катастрофе. А это уже сто тысяч. Вот тогда можно будет развернуться. Какое счастье, что Пэт умер именно разбившись на автомобиле.

Вялый рот расплылся в счастливой улыбке. Она взяла таблетки снотворного и направилась в ванную. Двигалась мягко и беззвучно. Там она открыла аккуратно уложенную коробку с лекарствами, вынула бутылочку с аспирином и опустила туда обе таблетки. Некоторое время задумчиво разглядывала эту бутылочку, прежде чем отправить ее обратно в коробку.

Бутылочку заполняли таблетки, которые доктор прописал принимать Пэту при сердечных приступах. Там же были и успокаивающие таблетки, которые Пэт должен был принимать каждый вечер. Я тогда заменила оба этих лекарства аспирином. На это ушли две недели. Действовала я тогда аккуратно и методично. А началось это после того, как Пэт вышел из больницы после инфаркта и обнаружилось, что после приема этих чертовых таблеток у него не стоит.

В конце концов, имеет же женщина право на нормальную жизнь. Никто не имеет права требовать от меня, чтобы я остаток жизни провела без мужчины в постели. А мужчина, который не может… Да, надо признать, что он уже не был мужчиной.

Лицо ее слегка омрачилось. Один из инспекторов, проводивших расследование аварии, кажется сказал, что у Пэта был сердечный приступ, и именно это послужило причиной аварии. Возможно и так. Но не из-за этих же дурацких таблеток. Да, нет же. Это – судьба. Так ведь, кажется, сказала Карлотта.

Изобель проковыляла в спальню и налила себе еще виски.

* * *

Чендлер закончил чистить зубы и поставил щетку в стакан. Потрогал подбородок. Колючий. Нахмурив брови, задумчиво созерцал себя в зеркале.

Эта рыжая, в пестром платье – вот стерва! Такого у меня еще не было, что бы женщина так игнорировала меня, то есть даже не замечала, то есть я, значит, на нее смотрю, а она смотрит мимо. Нет, такого еще не было. Вот встречаешься с женщиной взглядом, и в этот момент идет интенсивный обмен информацией, самой важной: подхожу ли я тебе, не против ли ты, и самое главное – нужна ли ты мне. А эта маленькая паршивка похоже даже и не знала, что я в зале, она заметила только Малагу. Некоторые женщины, особенно француженки, при встрече вначале глядят на женщину, оценивают, во что одета, из какого магазина, за сколько. А уж потом смотрят на мужчину, со значением.

А может быть, ты просто стареешь, Чендлер. Эти седые волосы. Он снова посмотрел в зеркало. Но эта девчушка чертовски хороша, а как сексуальна. Да пошло оно все к черту! Неужели я позволю какой-то сопливой девчонке завладеть моими помыслами только потому, что она задела мое самолюбие. И что она здесь делает одна, если, конечно, не работает? Ладно, хватит о ней. К черту!.. И все же очень спелая ягодка, очень спелая.

* * *

Джереми повернул ключ в замке и отпер дверь. Бриджит тут же направилась в маленький коридорчик, ведущий в спальню. Внезапно шерсть на ее холке поднялась дыбом, она глухо зарычала.

– В чем дело, старуха? Здесь никого… – и тут он замолк. – Могу поклясться, что уходя выключил свет. Возможно, слуги оставили его включенным, когда убирали постель. Но ведь постель была убрана еще до ужина.

Он двинулся дальше, ощущая неприятный холодок внизу живота. Дверь в спальню была приоткрыта, и оттуда падал мягкий свет. Помедлив секунду, он решительно отворил дверь.

Постель заливал мягкий розовый свет настольной лампы. На постели лежала Малага. Рассыпав по подушке свои шелковистые черные волосы, она купалась в лучах этого света. Глаза прикрыты, на лице загадочная улыбка. Абсолютно голая. На белой простыне сияло ее стройное, длинное, загорелое тело.