Текст книги "Мадам Марракеш"
Автор книги: Маргот Бленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Маргот Бленд
Мадам Марракеш
Глава первая
Белый «Купер С» с британскими номерами, едва различимыми под пылью, четко вписался в освободившееся на стоянке место. Водитель с улыбкой глянул на кремово-рыжую легавую, сидящую рядом.
– Бриджит, ты наверное не знаешь, но, чтобы припарковаться у входа «Мама Мия», должно свершиться чудо. И оно, как видишь, свершилось. Так что для нас это хорошая примета, или вроде того. Оглянись вокруг, девочка. Мы в Испании, а точнее в Сан-Мигель-де-ла-Торре. Я тебе о нем много рассказывал. Помнишь?
Ну что ж, давай выходить. Я сейчас тебя познакомлю со всей компанией, и ты увидишь наконец ту прелестную блондинку, о которой я тебе тоже много рассказывал. Вас будет теперь двое блондинок в нашей компании, ты и она.
Мужчина и собака задержались в дверях бара, давая глазам привыкнуть к прохладной тени после ослепительного зноя улицы. Мужчина осмотрелся и, нагнувшись, потрепал шелковистую макушку собаки.
– Странно, Бриджит, но я не вижу здесь ни души, я имею в виду знакомой души. Да, тьфу ты, что я горожу! Считать, что у кого-то из этой паршивой кодлы есть душа, – это уж слишком. Если и есть где-либо сборище без единой души, так это здесь.
Конечно, сейчас немного рановато, нет и шести. Кое-кто еще не успел закончить свой обед. Что ж, давай посидим, подождем, выпьем чего-нибудь.
Мужчина забрался на высокий табурет у бара, а собака растянулась подле, высунув набок свой розовый язык.
Подошел бармен.
– El señor quierre?[1]1
Чего желает сеньор? (исп.).
[Закрыть]
– Джин с тоником и чашку воды. Джин для меня, а вода для леди, отдыхающей на полу. Джин ей противопоказан.
Лоб бармена вопросительно наморщился.
– Como, señor?[2]2
Как вы сказали, сеньор? (исп.).
[Закрыть]
– Вот, черт возьми, опять эта канитель с языком. Ginebra у agua tónica para mi y agua fria para mi perra.
– Dispénseme, señor.[3]3
Извините, сеньор (исп.).
[Закрыть] Я понимаю по-английски, особенно насчет выпивки, но я не понял насчет леди, отдыхающей на полу.
Джереми Блай грустно покачал головой.
– Hombre,[4]4
Парень (исп.).
[Закрыть] ты, наверное, здесь совсем недавно и, конечно, не можешь понять, что за леди отдыхает тут на полу, в «Мама Мия». А где старые бармены – Эмилио, Маноло, Луис?
– Они все ушли на свадьбу, сеньор. Джереми развернулся на табурете и откинулся на стойку бара, задумчиво уставившись в свой стакан.
– Конечно, не повезло – явились в «Мама Мия», а там никого. Я ведь не так себе все это представлял. По сценарию, который давно уже у меня написан (в голове, конечно), все должно было бы быть иначе: вся эта шатия-братия должна, конечно, быть на месте – два, а то и три стола, сдвинутые вместе, как обычно, а я должен был небрежно так войти, как будто вроде никуда и не уезжал, как будто и не отсутствовал здесь больше полугода. И, конечно, они должны были пораскрывать рты от удивления (разумеется, если рты не наполнены в данный момент спиртным). А дальше должны были начаться все эти охи и ахи, похлопывания по плечу, поцелуи и все остальное. А с другой стороны, – он наклонился, чтобы скрыть улыбку, – скорее всего эти равнодушные сволочи даже и не заметили, что я куда-то уезжал. Но это, конечно, не относится к Макси. Моей милой, нежной, сумасшедшей Макси.
Он поднял голову. В любую минуту она может появиться в сияющем прямоугольнике дверей. От этой мысли его сердце забилось быстрее. Скоро я ее увижу, как видел уже сотни, да нет – тысячи раз прежде. Она, конечно, немного задержится у входа, чтобы сквозь свои огромные, величиной с чайное блюдце, темные очки окинуть взором всех присутствующих. Обычно это выходило у нее слегка высокомерно. Он представил, как она войдет и встанет, слегка расставив ноги. Он увидел ее узкие бедра, длинные стройные ноги, обтянутые джинсами до такой степени, что казалось, будто это ее вторая кожа. Одна рука скорее всего будет на бедре, вторая же останется свободной. Она встряхнет головой, отбросив с лица прекрасные, шелковистые светлые волосы. А может быть, на этот раз она причешется как школьница, оставив по бокам несуразные косички. А возможно, она соберет свои волосы в пучок на макушке, что сделает ее небольшое скуластое личико еще более скуластым.
Он взглянул вниз на собаку и слегка пощекотал ее большим пальцем ноги.
– У нее волосы почти такого же цвета, как и твои, Бриджит, они медово-лиловые. – Бриджит стукнула хвостом об пол и посмотрела на него своими янтарными желтыми глазами. – А вот глаза у нее не такие. Они коричневые, темные, бархатистые, ими можно бесконечно любоваться, если, конечно, вначале заставить ее снять эти дурацкие темные очки. А еще у нее длинные ресницы, длиннее даже, чем у тебя, и они темные, и ей наплевать на всех – на мужчин и вообще на любую тварь. И я ее люблю, очень люблю.
Он слегка поежился. Как обыденно, даже несколько напыщенно звучит… «ОЧЕНЬ ЕЕ ЛЮБЛЮ». Да, люблю безумно, дико. За эти шесть месяцев, что я ее не видел, я стал любить ее еще сильнее, тоска моя стала почти осязаемой.
Он допил содержимое бокала и, не поворачиваясь, поставил его на стойку позади себя.
– Повторите, пожалуйста.
Опустив плечи, он задумчиво уставился в одну точку. Макси… Макси Нейлсон – миллионерша, паршивая миллионерша. Блай… Макси Блай… Как насчет того, чтобы стать леди Блай? Конечно, она не знает, что я унаследовал титул. Боже, представляю, как она будет смеяться. Ей только дай повод, она смеха ради может даже выйти за меня замуж. Может быть, на этот раз мне повезет, и она даст себя уговорить. Хотя не исключен и другой вариант. Джереми отчетливо услышал, как она говорит своим прокуренным хрипловатым голосом с американским акцентом: «Брак, Джереми, – это дерьмо. Я уже один раз побывала там. Целых три месяца. Нет – это не для меня. Никакого толку. Я никогда не паду так низко, чтобы постоянно жить с каким-либо мужчиной. Переспать – это другое дело». Потом она, конечно, потянется, выгнув спину, как будто прижимается к невидимому мужчине.
Он облизнул губы и глубоко вздохнул. Боже, до чего же она хороша в постели! Необузданное, ненасытное молодое дикое животное. Наши постельные баталии – это настоящая буря с грозой, столько там было грома и электричества.
Все ее аргументы я помню очень даже хорошо: «Ну и что с того, что у меня куча денег, а у тебя практически ничего? И почему из-за этого ты должен все дни напролет уныло просиживать за пишущей машинкой, когда вокруг столько солнца, моря и веселья? Да, в этом Сан-Мигеле выплюнешь оливковую косточку и обязательно попадешь в графомана, который приехал в Испанию творить. Почему бы тебе ради разнообразия попробовать в Испании не писать?»
Джереми усмехнулся. У Макси была аллергия на всякую работу. Пошарив рукой, сзади себя, он нащупал бокал с новой порцией выпивки. Да, после какого-то особенно сильного скандала я плюнул на все и возвратился в Англию. Сидел, как проклятый, в своей квартире в Бейсуотере и закончил-таки книгу, которую начал в Сан-Мигеле. Джереми удовлетворенно улыбнулся. Самое главное, нашел издателя. Улыбка становилась все шире. Книга вышла на прошлой неделе и собрала приличные отзывы. Он посмотрел в свой бокал и помешал в нем лед. Конечно, особо много из этого выжать не удастся – это не голливудская эпопея и не американский бестселлер. Здесь никто не насилует девятилетнюю девочку, здесь нет никаких дел с гомосексуалистами и, наконец, здесь нет пространных рассуждений о различных методах контрацепции. Но все же – это безусловно старт, это доказательство, что я что-то могу.
Так совпало, что в это время умер мой дядя Генри, он был уже очень стар. Он завещал мне титул и что-то около тысячи в год. Не так много, но на это уже можно жить. Если прибавить и авторские гонорары, то я мог уже вполне прилично содержать жену. Может быть, даже Макси будет лестно стать женой девятого баронета. А впрочем, о женщинах никогда ничего нельзя сказать определенно, особенно о таких, как Макси.
Я, как приехал в Англию, то поначалу писал ей, но она не отвечала. Впрочем, я и особенно не ожидал ответа. Порой я не был уверен, умеет ли она писать.
И вот теперь я вернулся, чтобы жениться на ней, остаться здесь и писать свои книги.
Ступней Джереми потрепал мягкую спину Бриджит. Та подняла голову и осклабилась, наморщив нос и показав длинные белые зубы. Он улыбнулся ей в ответ.
– Все правильно, старуха, улыбайся. Ведь ты у меня гарантия, что я не убегу снова отсюда. Пока ты у меня, в Англию мне нельзя возвращаться. Ты, конечно, ужасная собака, но все же не заслуживаешь шестимесячного заключения в карантине.
Он посмотрел на дверь, а затем на часы. Пора уж кому-нибудь появиться. Макси сейчас, наверное, уже движется сюда по улице, неся свое тело с королевским достоинством. А вокруг нее, как обычно, роятся поклонники.
Он развернулся на табурете и наклонился к бармену:
– Где все? Я имею ввиду, где постоянные клиенты?
Бармен улыбнулся.
– Я же сказал вам, сеньор. Свадьба. Все ушли на свадьбу. И Эмилио, и Луис, и Маноло – все они пошли не как бармены, а как гости. Это очень важное событие.
Джереми понимающе кивнул.
– Возможно.
Хотя свадьбы в Сан-Мигеле не так уж и часты, но такой обычай существует, приглашать барменов на правах друзей.
– Кстати, а чья это свадьба?
– Сеньорита Макси, красавица-американка выходит замуж.
Гортань Джереми исторгла какой-то сиплый звук, как будто он получил хороший удар под дых. Он оперся на стойку обеими руками и невидящими глазами уставился на бармена.
– Этого не может быть. Это какая-то ошибка. Вы говорите про сеньориту Макси Нейлсон, высокую блондинку, американку?
Бармен кивнул.
– Да, сеньор. Именно про нее. Вы знаете сеньориту?
Джереми закрыл глаза. Кружилась голова. Через секунду он открыл глаза и, не глядя на бармена, положил деньги рядом со счетом. Двигаясь словно во сне, он кивнул:
– Да, я ее знал.
Он произнес это почти беззвучно, выпрямился и направился к двери. Бриджит следовала за ним по пятам.
Глава вторая
Открыв дверцу машины, он сделал жест головой, указывая вовнутрь.
– Влазь, Бриджит. Мы здесь не задерживаемся. Он резко рванул с места, утопив ногой педаль акселератора. Машина устремилась вперед, вслед за ней устремилась пронзительная трель полицейского свистка. Джереми не шелохнулся. На повороте Бриджит прижалась к его плечу. Он посмотрел на нее, на секунду оторвав взгляд от дороги.
– Можно было бы, конечно, остаться и благословить ее. Это было бы вполне по-светски, но… О Боже! Боже!
Он стукнул кулаком по рулевому колесу и тут же резко вывернул, едва не врезавшись в повозку, запряженную ослом.
– Но я не хочу выглядеть клоуном, не хочу, чтобы надо мной потешались. Нет, это невероятно! Я не могу в это поверить!
Он стиснул руками руль на очередном повороте.
– Может быть, лучше остановиться, пока я не убил нас обоих. А впрочем, не все ли равно.
Нет, этого не может быть. Макси не могла выйти вот так замуж, не поговорив со мной. Она ведь всегда знала. Знала, что я однажды вернусь за ней. Может быть, бармен ошибся, и мне следует вернуться? Может быть…
Он сгорбился за рулем.
– Нет, никакая это не ошибка, – проговорил он убитым голосом. – И никуда я возвращаться не буду. Зачем? Чтобы сыграть там роль отвергнутого любовника? На потеху всем? Потанцевать на ее свадьбе?
Краем глаза он посмотрел на Бриджит.
– Что ж, детка, что ни делается – все, как говорится, к лучшему. Куда же мы направимся теперь?
Тут в поле его зрения попал большой рекламный щит, стоящий на обочине. Он вначале затормозил, а потом и остановился, чтобы получше разглядеть его. На щите был изображен белоснежный пароход с низкой трубой, плывущий в ярко-синем море. Внизу было крупно написано «Автомобильный паром Малага – Танжер», а ниже указано расписание рейсов.
Джереми недолго разглядывал этот щит. Он сразу посмотрел на часы.
– Слушай, а почему бы и нет, Бриджит? Этот вариант не лучше и не хуже любого другого. Особенно, когда едешь в никуда. Будем решать?
* * *
Паром, похожий на маленький лайнер, медленно покидал бухту Малаги. Джереми стоял на палубе, опершись на поручни. Глаза его были устремлены на берег. Где-то там, за этой полоской земли остался беззаботный и шумный Сан-Мигель… Там осталась Макси. Видимо, именно сейчас начинается веселье на ее свадьбе.
Он резко повернулся и вошел в помещение. Задержался у книжного киоска, поискав глазами детективы. Просмотрел заголовки. Сейчас ему были нужны крутые боевики, где на каждой странице терзают и убивают красивых женщин. Но только жеманные девицы томно взирали на него с пыльных суперобложек любовных романов. Он купил карту Марокко и вошел в бар.
Джереми расстелил карту на столе и начал задумчиво водить пальцем по дорогам, повторяя про себя названия городов. Ксар-эль-Кибир… Мекнес… Фес… Он поднял голову и всмотрелся в иллюминатор. Что за дивные названия! Звучат точно в сказках «Тысяча и Одной Ночи». Загадочные, романтические названия. Каждое манит: приезжай сюда, приезжай. Но не один! Не забудь взять с собой любимую… Макси.
Какой потрясающий, незабываемый уик-энд мы провели однажды с Макси в Танжере. На этот раз я задерживаться там не буду.
Он снова посмотрел на карту. Марракеш. Почему бы и не Марракеш? Во всяком случае, он достаточно далеко от всего и от всех в моем прошлом.
Утреннее солнце уже хорошо припекало, когда «Купер С» притормозил перед длинным мостом, соединяющим Сале с Рабатом. Джереми некоторое время разглядывал массивные коричнево-розовые зубчатые стены и сторожевые башни, охраняющие город от нападения с моря. Затем он медленно двинулся дальше. Слева, над крышами домов возвышался минарет Башни Хасана. Справа тянулась древняя городская стена. Через равные промежутки эта стена прерывалась массивными воротами, имеющими форму замочной скважины. Это были ворота в старый город. Там, за стеной, царило большое оживление. Из ворот то и дело входили и выходили мужчины в длинных, ниспадающих джеллабах.[5]5
Джеллаба – балахон с капюшоном и широкими рукавами, надеваемый через голову. (Здесь и далее примеч. пер.)
[Закрыть] Их было очень много. Они останавливались побеседовать друг с другом. Некоторые сидели на корточках рядом со своими корзинами фруктов и овощей. Другие расположились прямо на земле, упираясь спинами в стену. Колени подтянуты к подбородку, капюшон натянут на согнутую голову. Одноногий нищий со сломанным костылем под мышкой предлагает деревянный кувшин. На грязном его тюрбане устроился красно-зеленый длиннохвостый попугай. Женщины в прямых джеллабах до пят – капюшоны натянуты на головы и туго перевязаны крест-накрест через лицо; глаза и нос плотно прикрыты чадрой самых причудливых оттенков (ярко-красный, шафрановый, зеленовато-желтый), несли на головах бесформенные связки керамических кувшинов.
Джереми вдруг захотелось остановиться и рассмотреть все это поближе, но он поборол искушение. Нет, надо ехать дальше, туда – не знаю куда, и как можно быстрее. Останавливаться слишком рано.
Оставив позади Рабат, Джереми опять налег на акселератор. Скорость его немного успокаивала. Он миновал Касабланку и свернул на дорогу, ведущую к Марракешу.
Широкая и ровная дорога чуть петляла между невысокими холмами. По обе стороны от нее в жарком мареве колыхались, похожие на миражи, апельсиновые и лимонные деревья. Ветви изгибались под тяжестью великолепных плодов, что делало их похожими на новогодние елки. Полуголые, босоногие землепашцы погоняли верблюдов, которые в одной упряжке с лошадьми тащили примитивные деревянные плуги, Пласты коричневой земли, поднятые лемехом, жирно блестели на солнце. На них немедленно спускались стаи белых журавлей и с шумом начинали выискивать червей и насекомых. При приближении странной упряжки они нехотя взлетали, вытянув назад свои длинные ноги и громко хлопая крыльями.
Пастухи перегоняли с места на место большие стада бежево-коричневых овец. Новорожденных ягнят они забрасывали себе на шею поверх джеллабы, откуда забавно высовывались маленькие мордочки. Другие несли ягнят на руках, спеленутыми, как грудных младенцев. Время от времени какой-нибудь из пастухов швырял камень в отбившуюся овцу. Делал он это с помощью пращи, изготовленной из длинной веревки и куска кожи.
По обочине дороги грациозно вышагивали маленькие черные ослики с белыми носами. Они были доверху нагружены большими вязанками хвороста и травы. Некоторые к тому же везли и всадников. При этом седла у них были сдвинуты сильно вперед, а сзади располагалась поклажа. На боках животного пятки погонщика методично отбивали ритм движения. Лиц почти не видно, только где-то в глубине тюрбана, как на дне колодца, сверкнут черные маслины глаз, безразлично наблюдая проезжающий автомобиль.
Джереми приветственно махал в ответ и ехал дальше, изредка посматривая на Бриджит, которая качалась на сидении рядом.
– Ты представляешь, где мы с тобой находимся, Бриджит? За исключением только дороги, весь этот пейзаж остался таким же, как и тысячу лет назад, а то и больше. Я не собираюсь сравнивать эти места с библейскими, я не настолько низко пал, чтобы использовать такие затасканные клише. Да и собственно почему мы должны считать Библию самым ранним документом истории? Эти ребята были одеты точно также, точно также они вспахивали свои поля, точно также погоняли своих ослов много тысяч лет назад, задолго до того, как у Библии нашелся первый издатель. Размышляя об этом, я начинаю сомневаться, что у нее нашелся бы издатель в наши дни. Во всяком случае, я бы не взялся – слишком там много повторов, да и конец печальный.
Ближе к вечеру подъем прекратился, и дорога вышла на ровное плато. Пейзаж изменился. Вокруг, насколько хватало глаз, росли высокие пальмы, сотни пальм. Они были разбросаны кустами, по три-четыре в кусте, и отбрасывали голубые тени. Косые лучи заходящего солнца пробивались сквозь их перистые листья. Впереди, на фоне оранжевого неба, из дымки возникли стены и минареты Марракеша.
Дорога пошла через кварталы современных прямоугольных строений лимонного цвета и внезапно закончилась у массивных древних ворот старого города. Он скрывался за толстыми стенами, виднелись лишь минареты, купола да плоские крыши домов.
Джереми остановил машину и перевел дух.
– Вот это красота, – произнес он еле слышно. – Никаких слов не хватит, чтобы описать, какого цвета этот город. Лучше и не пытаться.
Под стрельчатой аркой шаркали в своих шлепанцах без задников арабы в тюрбанах, волоча за собой ослов на перевязи. Женщина баз чадры о чем-то беседовала с Мужчиной, присевшем на корточки рядом с ней. Вся ее одежда состояла из красно-желтого купального полотенца. Оно было обернуто вокруг нее и завязано узлом на плече. Женщина жестикулировала худыми коричневыми руками, а сбоку из-под полотенца у нее выглядывал младенец.
Джереми медленно въехал в ворота и почти сразу же свернул в сад отеля «Маммуния». Немедленно появился швейцар и открыл дверцу автомобиля. Он был одет в темно-голубой сарвал с вышитой серебром бедайей[6]6
Сарвал – брюки, сужающиеся книзу и раздутые в бедрах; бедайя – полоса ткани, обвивающая талию несколько раз.
[Закрыть] и в тон им куртку с высоким воротником. На голове у него была красная феска.
Бриджит пулей выскочила наружу и немедленно присела рядом с газоном алых ибикусов, глядя на Джереми снизу вверх своими большими извиняющимися глазами. Он улыбнулся ей.
– Все правильно, детка, ты вела себя превосходно. Когда закончишь с этим, приходи ко мне.
И он направился к регистрационной стойке.
– Я хотел бы получить номер на одного, с ванной и балконом, выходящим в сад.
– Oui, m'sieur.[7]7
Здесь: Хорошо, мсье (фр.).
[Закрыть] Будьте добры зарегистрироваться: – Затем с некоторым недовольством в голосе портье добавил: – У нас ванные комнаты есть во всех номерах, мсье. Это «Ла Маммуния», самый знаменитый комфортабельный отель во всем Марокко. Как долго вы намереваетесь пробыть у нас, мсье?
Джереми обернулся и оглядел гостиную. Вверху сиял высокий потолок, темно-красного цвета и поверху расписанный причудливыми узорами. Вдоль стен шел ряд низких диванов, обитых парчой и атласом, с шелковыми накидками.
Массивная верхняя часть кофейных столиков, с дивной чеканкой, опиралась на изящные резные деревянные ножки. Сидениями служили кожаные пуфы и инкрустированные слоновой костью стулья. Гостиная заканчивалась широкой парадной мраморной лестницей, наверху которой искрился каскад фонтанов.
– Как долго я здесь пробуду? Кто знает.
Прошмыгнула Бриджит и устроилась у ног Джереми. Портье перегнулся через стойку с удивленным видом.
– Собака, мсье…
Бриджит в это время попробовала ему улыбнуться, показав зубы, и замахала хвостом.
– … а она не кусается, мсье?
Джереми покачал головой.
– Я вам советую всегда, когда вы сомневаетесь в намерениях пса, обращать внимание на его хвост. Если собака виляет задом, значит все о'кей.
– Но все-таки, я хотел бы просить вас… держать ее подальше от мест, где много публики. Джереми посмотрел на него.
– К сожалению, этого сделать нельзя. Так сложилось, что куда я – туда и она. Но я уверяю вас, что лучшей собаки в вашем отеле никогда не было.
Подошел швейцар с чемоданами. Он взял у портье ключи от номера и направился к лифту. Они поднялись вверх по мраморной лестнице и очутились в прохладном холле, также выложенным мрамором. Швейцар открыл кабину лифта и посторонился, пропуская Бриджит и Джереми. Они вышли на третьем этаже и, предводительствуемые швейцаром, направились по длинному коридору. Номер их встретил полумраком и прохладой. Швейцар открыл балконную дверь и снял жалюзи. Затем он пересек комнату и поклонился.
– C'est tout, monsieur?[8]8
Что-нибудь еще, мсье? (фр.)
[Закрыть]
Джереми протянул ему дирхам.[9]9
Дирхам – национальная валюта Марокко (1 дирхам – 100 сантимам).
[Закрыть]
– Oui, c'est tout. Merci bien.[10]10
Благодарю, больше ничего не нужно (фр.).
[Закрыть]
После того как за швейцаром закрылась дверь, Джереми подошел к балкону и остановился на пороге. Это была уютная лоджия, расписанная диковинными цветами и причудливой арабской вязью. Одна деталь заставила его улыбнуться. В каменных перегородках, разделяющих соседние лоджии, он заметил маленькие дверцы в форме замочных скважин, позволяющие переходить с одного балкона на другой. Ну и дела! Лучшего места для любовных приключений и не придумаешь. Ведь с помощью этих дверей можно запросто попасть в любой номер отеля.
Лоджия имела полукруглую форму. Там были еще стол и два шезлонга. Джереми подошел к краю балкона и, опершись на поручни, посмотрел вниз. Внизу он увидел дивный сад, в центре которого доминировал огромный бассейн неправильной формы. В дальнем конце его, на небольшом островке были посажены три стройные пальмы. Они элегантно склонили свои перистые головки. Слуги в тюрбанах суетились, закрывая большие пляжные зонты и убирая шезлонги и диванные подушки.
Стены отеля были увиты пурпурной бугенвиллией, она переплеталась с бледно-голубой плюмбаго и была густо усыпана цветами. Вокруг всего отеля росли розы всех мыслимых цветов и оттенков. Кактусы странной фантастической формы – одни высокие и сухие, другие свернутые и скрученные, похожие на припавших друг к другу зловещих стариков, – перемежались с небольшими деревцами, цветы которых напоминали маргаритки. В дальнем конце сада, во мраке бледнели заросли олив. Воздух был напоен ароматом жасмина.
Над вершинами деревьев поднималась высокая квадратная башня из розового камня. В каждой ее грани были видны ряды полукруглых окон. На вершине возвышалась еще одна небольшая куполообразная башенка, увенчанная тремя позолоченными шарами, один на другом. Сбоку была пристроена какая-то конструкция, напоминающая виселицу. Внезапно под этой «виселицей» вдруг заколыхалось что-то белое. И через секунду пространство заполнил бесплотный голос, звонкий и торжественный. Был слышен только он и ничего больше. Это была своеобразная песня. Звуки медленно нарастали мощным крещендо, начинаясь с глубокого баса и заканчиваясь пронзительным фальцетом. Затем следовал спад, и все повторялось вновь. Это было похоже на сказочный зов с небес. Вдруг все внезапно стихло. Некоторое время стояла глубокая тишина, а затем вновь стали слышны звуки города.
Джереми, стоявший все это время затаив дыхание, медленно выдохнул и тихо проговорил:
– Это муэдзин созывает правоверных на вечернюю молитву. В какое же чудесное место я попал! Только радость нахождения здесь надо обязательно делить с тем, кого любишь. Одному будет тяжело.
Он с неохотой возвратился в комнату. Бриджит распласталась на полу и, не поднимая головы, посмотрела на него и вильнула хвостом. Он опустился на колени и почесал ее за шелковистым ухом.
– Бедная Бриджит! Устала. Сегодня мы прожили с тобой невероятно длинный день. Пожалуй, пора принять душ, переодеться и спуститься чего-нибудь выпить. А тебе, по-моему, следует остаться дома и немножко вздремнуть.
Он поднялся с колен и направился в ванную. Бриджит немедленно вскочила вслед, схватила свой поводок со стола и с ним в зубах стремглав помчалась к двери, где засуетилась, улыбаясь и поскуливая.
Джереми всплеснул руками.
– Прошу всех обратить внимание! Собака-алкоголик! Стоит при ней только произнести слово «выпить», как она тут же готова к бою, как старая военная кляча. Ладно, возьму я тебя с собой. Но придется обождать, пока я соберусь. И кроме того, тебе придется примерно себя вести, иначе нас обоих отсюда выгонят. Ты слышала, что сказал этот дядя-портье? И вообще, ведь ты же девушка. Скорее всего тебе здесь наденут чадру.
