Текст книги "Ребенок от Деда Мороза (СИ)"

Автор книги: Марго Лаванда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– И чего фыркаете, Герман Александрович? – обожает заступаться за молокососа моя секретарша. – Боитесь, что Игорь Николаевич у вас место первого красавца и ловеласа отобьет?

Еще и посмеивается. Вера, конечно, много себе позволяет, но надо отдать ей должное – про подругу свою, Синичкину, ни словечка. Как партизан молчит – ничего не знаю, почти не общаемся, я же на работе все время. Угу, так я и поверил.

Зато вчера в полной красе смог наблюдать чем занимается Синичкина. После чего и надрался в стельку.

Вчера заехал в свой любимый ресторан с приятелем, и увидел ее. За столиком, любезничающую с Игорем. Ну что поделать, весна приближается, гормоны играют, всем хочется любви. А уж этот мелкий пакостник – Ликин брат, своего не упустит. Но раз он нравится Синичкиной – почему я должен мешать?

Да черта с два – поднимается вдруг внутри волна ярости. Потому что она носит под сердцем моего ребенка. Эта мысль… эта новость, она перевернула в моей душе все с ног на голову. Все свалилось так внезапно. Сначала влюбленность в Синичкину, потом неприятности с холдингом, и вот – ребенок. Я никогда не задумывался об отцовстве. Не было ни повода, ни времени. Но в глубине души, конечно, полагал что когда-то… я им попробую стать. Но не думал, что выйдет вот так. Одна ночь. Новогодняя, волшебная. Полная спонтанность. Потрясающая чувственность.

Когда я влюбился по-настоящему? Трудно ответить на этот вопрос. Я не мастер препарирования собственных мыслей и поступков. А уж женщин никогда не изучал пристально, предпочитая поверхностные отношения. Так что понять, когда Настя глубоко проникла в душу, вряд ли смогу. Я думал, что не способен на одержимую любовь. Почти как в романах, которыми зачитываются женщины. Но произошло именно это. Я пропал…

Я хочу Синичкину. Хочу жениться на ней, создать семью. В момент нашего разговора я заявил это не серьезно, не прочувствовав. Это было оскорбительно. Я ее теперь понимаю. Настя из тех, кому нужны настоящие чувства, а не фарс. Именно поэтому она столько времени футболила меня.

Но любит ли она меня? Сможет ли ответить на мои чувства?

Это неважно. Я сейчас не буду зацикливаться на этом. Я смогу ее завоевать, терпением, трудом.

Я буду бороться. Никому не отдам свою Настену.

План рождается спонтанно, пока продумываю его за чашкой кофе и стаканом воды с антипохмелином.

Вскакиваю, спешно одеваюсь, возвращаюсь на кухню чтобы сделать еще один глоток кофе и попрощаться.

– Дорогой… Мне очень надо рассказать тебе еще кое-что, – робко начинает мать.

– Не сейчас. У меня деловая встреча, я совсем забыл. Прости. Увидимся.

Чмокнув мать в щеку, вылетаю за дверь.

Настя

Очередное неудачное собеседование. Провал чуть ли не с первых минут. Интервьюер задавал каверзные вопросы о личной жизни и прошлом месте работы, недовольно морщась. Не понимал, почему я с хорошей должности уволилась, и явно подозревал меня в чем– то. Мне и так страшно было, вся тряслась, представляя, как меня разоблачат, что ради декретных на работу устраиваюсь, а настороженное отношение интервьюера уверенности в себе не добавляло.

Но что мне остается? Совесть ребенка содержать не будет. Пусть потом проклинают, но зато я буду обеспечена выплатами до полутора лет. Увы, пока очередное потенциальное место работы вычеркнуто из списка.

Бреду домой по проселочной дороге, портя каблуки на единственных мало-мальски приличных сапогах. Машина сдохла, приходится ездить на общественном автобусе. Столько времени теряется из-за этого, к тому же, после поездки в трясущемся пазике я ощущаю, как все внутренности словно перемешаны. Токсикоз изматывает, сердце кровоточит. Моя действительность – жалкая жизнь обрюхаченной богачом деревенской простушки. Даже наступающая весна, ласковое солнышко и веселый щебет птиц на деревьях не приносят радости…

Уныло разглядывая дома соседей, замечаю вдруг странное оживление около соседней с нашим домом хибары. У нас изба добротная, еще дед строил, потом отец обеспечил удобства, хозяйственные постройки, баню, а рядом с нами жили алкаши Журовы. Дом запустили, потом и вовсе уехали в город, дед Журов умер давно, хата пустовала.

Хм, как странно, теперь к ней грузовики подъезжают со строительными материалами, обдавая меня выхлопными газами. Не слышала, что дом заселяют. Излишним любопытством не страдаю, но и не посмотреть, что там происходит, не могу. Хотя можно не напрягаться – мама точно все узнает, расспрашивать будет, не успокоится, пока не выяснит, что да как. В деревне все такие, жить не могут без ежедневных сплетен. Обычно меня это раздражает, никакого желания заниматься сбором глупых слухов, как тетки с лавочки, сующие нос куда не следует. Но сегодня какая-то неведомая сила влечет меня к соседскому участку.

Очередная машина проносится мимо. Устремляюсь за ней, слыша, как кто-то колет дрова. Заглядываю через обвалившийся забор и замираю в немом ступоре.

Там Герман! Мой босс! Колет дрова голый по пояс. В моей деревне, в соседнем дворе. Он что, окончательно крышей поехал? Да что за представление? Это все ради меня, или у меня просто галлюцинации?

Нет, я конечно ни дня не могла прожить без фантазий о том, как он приезжает ко мне с огромным букетом цветов… Ромашек… Ненавижу розы – они для гламурных и роковых дамочек, а я девушка простая. Увы, не дождешься от Самойлова цветочка, а вот шокирующего зрелища – запросто, нате, пожалуйста. Так долго пялюсь, а галлюцинация не исчезает. Может я сплю и вижу безумный сон? Тайком себя щипаю и убеждаюсь, что глаза меня не обманывают. Эту мускулистую фигуру я видела в таких обстоятельствах, какие необходимо забыть, но, увы, никак не забывается.

Значит и правда… Босс…

Явно обустраивает свой быт. Собирается жить здесь? Но как? Почему?

Чувства захлестывают, волнение не дает дышать, спазмом сжимает горло. Судорожно соображаю, что делать. Позорно сбежать или остаться и поговорить с Германом. Наверняка это какая-то шутка. Он поспорил с друзьями и теперь выполняет условия пари, все как обычно! Никакой другой причины его появления здесь не могу придумать. Не за мной же приехал! Я сказала, что мне нет места в его мире, так, может, он решил войти в мой? Ради меня и ребенка?

Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И я в это никогда не проверю.

– Что ты здесь делаешь? – начинаю без предисловий, подходя ближе.

Герман оборачивается ко мне, и мой взгляд застывает на влажной от пота груди с перекатывающимися мышцами. Сглатываю, ощущая невероятное смущение.

– Дрова колю. Здравствуй, Настена, – говорит, как ни в чем не бывало, ослепляя белозубой улыбкой и ярким блеском голубых глаз.

– Здравствуй. Оденься, пожалуйста, – прошу Германа, чувствуя потребность заботиться о нем, а то он сдуру простудится и умрет. Зима на дворе, а он тут геройствует.

– Мне не холодно, – жмет плечами. – Но если на чай пригласишь, приду. Посидим по-соседски. Обсудим…

– Я не хочу ничего обсуждать, – сурово пресекаю его предложение, мотая головой. – И не понимаю, зачем ты купил эту развалюху. В ней опасно ночевать.

– Приятно, когда о тебе заботятся, – продолжает Герман, укладывая топор на полено для колки и отряхивая руки. – Но я купил землю, буду здесь дом строить. Ты же не хочешь в городе жить? Ну а я, далеко от матери своего ребенка находиться не собираюсь, – говорит уже серьезно, с вызовом глядя мне в глаза.

– Ты не протянешь долго в деревне, ты к такому не привык. Сбежишь после первого дня. Или ночи. Но точно продержишься не более пары дней.

– Ты так в этом уверена? Хочешь поспорить? – подначивает с озорством. Все бы ему шутки шутить.

– Ничего я не хочу, – отвечаю устало, чувствуя, что общение с Германом выше моих сил. Трудно оторваться от любования, трудно запрещать себе любить и очень тяжело наступать на горло мечтам, когда вот он, принц твоих грез, на расстоянии вытянутой руки. Стоит и улыбается, как будто действительно верит в то, что говорит. Но кто-то из нас должен быть мудрее. Я ни в какие игры не буду играть. Пусть развлекается в свое удовольствие, но без меня.

– И все же давай заключим пари. Если продержусь неделю, пойдешь со мной на свидание, – не отстает Герман.

– По рукам. Я уверена, что через два дня ты сбежишь, сверкая пятками, – вангую и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Настя, подожди, у меня кое-что есть для тебя. – Герман заходит в дом и выносит оттуда какие-то пакеты, коробки, очень много, мне этого ни за что не унести за один раз.

– Что это?! – спрашиваю в недоумении.

– Продукты, витамины, одежда для беременных и прочее. Хочу, чтобы у тебя было всё самое необходимое.

– Мне ничего не нужно от тебя, правда. Твоя мама… Она будет в бешенстве, когда узнает, что ты тут устроил. Мне только ее тут не хватает! Потом полгода соседи будут все это обсасывать!

– Настя, к чему это ненужное упрямство? Моя мама была с тобой несправедливо строга, прошу прощения за нее, – ласково произносит Герман. – Но забудь уже о маме, она поменяла свою позицию. Обещаю, никаких скандалов. Пошли, я помогу тебе донести пакеты. Тебе же нельзя тяжести поднимать. Ну пошли же, Синичкина. Мне столько фруктов в жизни не осилить самому, испортятся. Давай, не капризничай. Взамен жду вкусный чай, как в прошлый раз твоя мама заваривала. Кстати, как она?

– О боже… – пошатываюсь и хватаюсь сама за руку Германа.

– Что такое? Тошнит?

– Блин, ты что, книжку о беременности прочел? – не могу снова не вспылить.

– Две прочел. Правда они почти одинаковые оказались, одно и то же написано, только обложка разная и издательство, – простодушно докладывает Самойлов.

– Боже, мне бы сейчас эту книжку, – говорю со стоном.

С удовольствием огрела бы тебя ею по голове, – добавляю мысленно.

– Еще есть время, я привезу. Успеешь до родов прочитать, – продолжает "заботиться" Герман, явно подшучивая над ситуацией.

– Хватит паясничать! – снова вскипаю.

– Да я совершенно серьезно… Чего ты разнервничалась?

– Потому что… потому что мама не знает, что ты – Дед Мороз!

Глава 23

– Я вообще-то не Дед Мороз, Настя. Я – в прошлом твой босс, в настоящем – отец твоего ребенка. Пойдем уже, чай пить, мне холодно.

– Тогда давай зайдем в твою развалюху… Там поговорим. Понимаешь, я маме не сказала, что ты отец. Я думала, что это не имеет смысла, что больше не увижу тебя.

– Почему?

– Потому что ты бабник!

– Обидно. Но я заслужил… наверное.

– Еще как.

– Я хочу все исправить…

Неожиданно Герман обнимает меня за плечи. Как всегда, от его близости, у меня начинает кружиться голова, я вспыхиваю, эмоции начинают бурлить внутри. Надежда, удовольствие, желание… Ну почему я такая жалкая, слабая? Стоит Герману коснуться меня – все, готова растаять… Презираю себя за слабость, но ничего не могу с собой поделать.

– Прошу тебя, дай мне шанс Настя. Если ты не хочешь, я ничего не скажу твоей маме. Скажешь ей, когда сама сочтёшь нужным. Я подожду. У нас не заладилось с тобой с самого начала, и во многом это и моя вина, признаю. Но сейчас я полон решимости сделать все правильно, по-другому, – признается Герман пожирая меня жадным взглядом. – Я повел себя как глупый подросток. Привык, чтобы женщины сами бегали за мной. Ты первая кто держал меня на расстоянии. Не радовался моему вниманию, не разменивался… Сейчас я понимаю, что именно так и должна себя вести настоящая женщина, и если откровенно, ты просто сводишь меня с ума. – Вымученно улыбнувшись, Герман привлекает меня к себе.

**

– Вот это сюрприз! – восклицает мама, вышедшая на порог, и увидев рядом со мной Самойлова. Выглядит она не слишком удивленной, зато безмерно радостной. Даже удивительно, как она к моему бывшему боссу прониклась…

– Я тоже очень рад вас видеть, – отвечает Герман, широко улыбаясь.

Я, конечно, прежде чем пойти к нам в дом, заставила для начала одеть свитер. Герман был и правда уже как ледышка к тому моменту. Теперь вот переживаю, как бы не заболел…

Мамуль, Герман Александрович замерз очень.

– Ох и правда, чего я вас на пороге то держу! – восклицает мама. – Пойдемте скорее… Проходите, – бежит на кухню, пока разуваемся.

– Поверить не могу, что вы наш новый сосед! – щебечет мама, угощая моего бывшего босса со своей фирменной выпечкой. – Как знала, пирогов с вишней напекла, – качает головой.

– Вы не представляете, в каком я восторге по этому поводу, – не остается в долгу Самойлов. – Я влюбился в ваши пирожки еще в первый свой визит, как и в ваше гостеприимство, Просковья Игнатьевна.

– Неужели именно мои пирожки стали причиной вашего переезда в деревню? – смеется мама.

– Я бы сказал, все вместе, но они определенно сыграли роль. Вы же знаете, я тоже мечтаю завести корову, с тех пор как попробовал вашего молока. То есть молока от вашей коровы, – тут же поправляется Самойлов, а я, не удержавшись, хихикаю.

– Вообще, конечно, натурального сейчас в городе крайне не хватает, – произносит, недовольно поглядывая в мою сторону, Герман. – Поэтому ничего удивительного, что я воспользовался моментом… Дом продавался по очень низкой цене. Мне повезло.

– Это правда, соседи наши с головой не дружат, довели дом хороший до состояния развалюхи, чего уж тут продавать выгодно, – вздыхает мама. – Вы собираетесь стройку затеять?

– Да, планирую, начал уже. Надеюсь, это будет быстро, и вам не причинит беспокойства.

– Потерпим, что уж там. Мы понимаем, конечно. Главное, что сосед у нас теперь хороший. Пока новый дом не построите, в городе будете жить?

– Нет, я переехала уже. Тут перекантуюсь.

– В этой развалюхи будете жить? – поражается мама.

– Ничего потерплю. Что не сделаешь ради… – осекается вдруг Герман.

Что он хотел сказать? Ради любви?

– Там же никаких удобств нету, – качает головой мама. – Туалет на улице… даже не знаю. Ну, если вдруг помыться захотите, баня у нас хорошая, можете воспользоваться.

– Буду счастлив, – отвечает Герман.

– Мамуль, мне нужно с тобой поговорить, – говорю, как только Герман наконец уходит. Он засиделся, явно в развалюху свою не торопится, а я испытываю странное злорадство – сам ведь влез во все это. Но с другой стороны – его поступок, конечно, произвел на меня сильное впечатление! В душе появился трепет, а в животе запорхали бабочки. Еще совсем недавно на сердце точно булыжник лежал, и вот, затрепетало… проснулось. Умеет все же Самойлов ключик подобрать… И что мне со всем этим делать? Вдруг сбежит через неделю от таких жизненных условий? И снова здравствуй разбитое сердце…

– Я тебя слушаю, дорогая, – отвечает мама, устав ждать, потому что пауза затянулась. – Чайник поставить?

– Нет, спасибо, чаю я уже напилась. Пойдём в комнате поговорим? Мне что-то нехорошо… слабость какая-то навалилась.

– Конечно, еще бы, целый день на ногах, детка, тебе полежать надо, – начинает хлопотать надо мной мама. Ложусь на свою постель, она садится рядом.

– Даже не знаю, как это сказать, – начинаю свою исповедь. – Ты прости меня пожалуйста, что раньше не призналась… Не могла я… теперь должна это сделать, как бы тяжело ни было. Герман Самойлов и есть отец моего ребёнка. Это все на корпоративе произошло. Он был Дед Морозом, поэтому я и сказала так. Не хотела оскорбить твои чувства, просто произнесла то, что было на сам деле…

Чувствую, что отчаянно краснею, хочется зарыться лицом в подушку, но упрямо продолжаю свою исповедь:

– Вот так вот… Он Дед Мороз, я Снегурочка, нас закрутила волшебная новогодняя ночь, в которую, я ещё сдуру загадала желание… что ребёнка хочу. Не знаю, что на меня нашло. Одиночество достало. Мужчин вокруг нормальных не видела, вечно не те попадались… А Герман мне всегда очень нравился. Вздыхала тайно по нему, но это же фантазия была, понимала, что никогда на меня и не посмотрит… Если б не тот костюм Снегурочки…

– Ох, детка, – вздыхает мама. – Я ведь догадалась, давно уже. Ты меня совсем за дуру держишь. Я давно подозревала, не зря же он тогда ночевал у нас, и смотрел на тебя таким взглядом…

– Каким?

– Ну что ты как маленькая? Мужским взглядом, Настя. Заинтересованным, внимательным. Нравишься ты ему, я это вижу. Смотри, даже сюда переехал, развалюху соседей наших непутевых купил. Просто так что ли мужик будет такие поступки совершать? Нет конечно же. Ты у меня девочка правильная, горжусь тобой. Но уж слишком гордая, казнишь вот до сих пор себя за ошибку, за беременность вне брака. А стоит ли? Сейчас взгляды совсем другие, чего только нету, и однополые браки, и ЭКО, и суррогатное материнство. Люди не хотят, чтобы их загоняли в рамки, хотят жить по своим правилам. Так что плюнь на все, наслаждайся своим положением, жди ребеночка, и принимай все что дает тебе жизнь. Этот мужчина не собирается сдаваться, он тебя хочет, ребенка хочет. Разве не прекрасно?

– Ты права. Я совсем погрязла в своих комплексах… Столько вокруг матерей одиночек, брошенок, что поневоле на себя все примеряешь.

– Ну как же… А Кира? У нее ведь похожая история, а какие они счастливые с Денисом, как влюблены!

– Да, Кира… Но для меня ее история всегда была сказкой.

– Так напиши свою сказку, детка. Не отталкивай Германа. Он так старается. Хорошо, что ты наконец-то ему сказала правду, я понимаю, что решиться на это было непросто.

– Ну конечно! Ведь он не только мой начальник, он глава корпорации. У него таких желающих забеременеть полным-полно…

– Полно, а ты – особенная, моя девочка. Гордая, честная. Ты не из тех, кто пытается таким образом мужа найти. Ну да ладно, давай просто будем наслаждаться этой жизнью и посмотрим, как обживется наш сосед. Почему-то я уверена, что все хорошо будет. Будешь жить по соседству, это мечта любой матери, я за внуками смотреть буду, за домом, а вы, молодые – путешествовать да бизнес развивать.

Мама крепко обнимает меня, потом мы еще долго болтаем, строим планы, мечтаем. Мне становится так легко на душе, я почти не боюсь грезить о том, что раньше прятала в самые дальние уголки своей души…

– Вер, ну хватит о Германе, правда, – прошу подругу, с которой выбралась в кафе после посещения женской консультации. – Как у тебя дела, расскажи это лучше. А то обо мне да обо мне.

– Насть, да ладно, разве обо мне интересно? Ничего у меня интересного не происходит, а вот твои приключения очень волнительны.

– Приключения? Ты это так называешь?

– Даже не знаю, как еще можно назвать то, что вы вытворяете. Но знаешь, это круто! Ты такая неприступная, а он такой настойчивый. Разве часто сейчас встретишь подобное? Нет ведь! Вот моя дочь, замуж собирается. Парень из соседнего подъезда, работы нет, целыми днями сидит за компьютером, в «Танки» играет. Ни цветочка не подарил! За что его любить? Никуда не водит ее, так, посидят, пиво с друзьями попьют… Ужас. Я за голову хватаюсь, пытаюсь вразумить Лику. И ничего не получается. Не слушает меня. Разве говорит у меня выбор есть? Никто не бегает, это единственный вариант. Вот где безнадега, Насть. А тебе Герман скоро серенады будет петь под окнами. Романтик…

– Чего ты так взволнованно по сторонам смотришь, Вер? Кого ты там выглядываешь? – спрашиваю после длинной паузы.

– Ничего… Показалось мне. Что свекровь твою будущую увидела, – удивленно говорит Вера. – Кстати, слышала последние новости про нее?

– Про Антонину Григорьевну? Нет… А что случилось?

– Оказывается любовник у нее был. Моложе ее на десять лет. Задурил ей мозги, альфонс проклятый. Да еще фотографий наделал компрометирующих.

– Какой ужас!

– И не говори… Как подумаю про Александра Петровича… Не заслужил он такого… А знаешь, кто этот любовник? Двоюродный брат Фроловой!

– Боже, откуда все эти подробности, Вер? Хотя, чему я удивляюсь, ты же вернулась на работу… А Герман? Он знает?

– Сегодня узнал. Ему непросто, бедняге. Отца утешал. Сегодня такая драма на работе разыгралась… Ужас просто. Александр Петрович крикнул что разводится. Сын его… в общем, увез с фирмы. И меня отпустил, сказал, чтобы заперла все… Что Игорь за главного. Вот как… Что теперь будет, ума не приложу.

У Веры так блестят глаза, что мне не по себе становится. Я-то знаю, что она давно по Александру Петровичу сохнет. Неужели рискнет занять место неверной супруги? Ну а что, может и получится у них. Мне все равно жаль очень Антонину, все же в таком возрасте так опозориться – ужасно. Значит Фролова, скорее всего, имела поэтому власть над мамой Германа. Возможно поэтому Антонина так жаждала свести ее с сыном.

Поэтому я ей не нравилась? Хм, сомневаюсь. Думаю, я не ее поля ягода в любом случае. И все равно сочувствую…

– Все, Вер, прости, но я пойду, душно тут, прогуляюсь немного, – говорю подруге.

Встаю с места, прощаемся, обнимаемся и я устремляюсь на выход. Хочется прогуляться, побыть одной, отвлечься от клубка проблем, от мыслей о людях, которые совершают столь неправильные поступки. Ну а еще мне просто очень хочется пройтись по детским магазинам, хотя работу я так и не нашла, но решила потратить немного выплаты от Германа. Тем более он на этом настаивает…

Возможно, это означает что я потихоньку начинаю доверять ему. Пока брожу по магазинам, понимаю, что переживаю за босса. Неприятно, когда у родителей такое. Даже если ты уже взрослый. Родители это – всегда тыл и поддержка. И когда все рушится, все равно что земля уходит из-под ног. А значит, у моего ребенка должна быть крепкая семья. Дружная, нерушимая…

– Настена, привет, какая встреча! – раздается за спиной знакомый голос.

Радостно оборачиваюсь – ко мне бежит Кира и моя крестница, трехлетняя Настенька, ловко перебирает ножками, обгоняя мать.

– Моя золотая! – открываю объятия малышке. – Как я соскучилась, солнце мое!

– И мы по тебе. Ты опять пропала, не дозвониться до тебя, на смс не отвечаешь. Все хорошо?

– Да… нормально. Пошли, мороженого поедим, посидим в кафе.

– Не представляешь, я только час назад сидела в кафе с Верой, – улыбаюсь.

– Ну ничего, час прошел, уверена, ты аппетит нагуляла уже. Покупки покажешь. Это маленькому, да? Уже знаешь кто будет? Мальчик или девочка?

– Пока не знаю. Да и неважно мне…

– Ты права, ну пошли же!

Спускаю вниз крестницу, которая все это время сидела у меня на руках, и мы отправляемся в ближайшее кафе.

– Вещи прелесть, такие милые. Желтенькие.

– Ага. Универсальные.

– Мне кажется у тебя парень будет.

– Мне это неважно, правда.

– Мужчины любят, чтобы сначала мальчик. Кстати, как у вас с папаней? Наладилось?

– Ну, мы в процессе. Но пока конечно еще ничего не ясно.

– А с ними никогда не ясно, – смеется Кира. – Вот я, замужем уже пять лет, и веришь, иногда думаю – ну как я с ним живу?

– Ты про Дениса? Отца твоих детей?

– Ну а про кого еще? Конечно, иногда думаю, что люблю просто до смерти. А иногда – убила бы!

– Как все противоречиво…

Задумываюсь, что мои эмоции схожи с тем, о чем рассказывает Кира. Вот за что люблю ее, так за откровенность. Есть женщины, обожающие поучать и выставлять себя эталоном, попутно осуждая всех других. Вот честно, таких терпеть не могу, никогда бы не смогла подружиться с такой. Это типаж Антонины Григорьевны. Увы. На поверку именно такие безгрешные дамочки оказываются… ну как это сказать повежливее… в том самом… по самые уши.

Мы провели в кафе почти три часа, веселились, смеялись, играли – заведение было как раз с детским уклоном, для семей, тут присутствовали такие забавы как лазилки, пластиковая горка и еще много интересных вещей как раз для таких активных деток как Настюшка. Под конец Кира ее просто вытащила из всего этого, оказалось, что малышка насквозь мокрая.

– Вот ведь егоза! – вздыхает Кира. – Позвоню Денису, пусть за нами приезжает. На улицу с таким ребенком не выйду, простудится в два счета. И тебя докинет потом до дома. Как твоя машинка?

– Плохо, – пожимаю плечами. – Пока езжу на автобусе…

– Ужас! Надо что-то думать! Поговорю с Денисом…

– Ты что, нет! Ни в коем случае…

Глава 24

– Спасибо что подвезли, Денис Константинович, – говорю, вылезая из джипа. По привычке бывшего босса по имени отчеству зову, хоть он мне давно не начальник, а муж моей лучшей подруги.

– Не за что, Настен. Покупки свои не забудь, – низким голосом произносит Денис, с легкой насмешкой.

Забираю сумку, набитую витаминами для беременных и сладостями, пакет с желтенькими распашонками, и отправляюсь домой. Продолжаю размышлять о непростой ситуации, в которой существую.

С тех пор как Герман поселился по соседству, о покое пришлось позабыть. Только улетев на Марс, я бы, наверное, избавилась от его присутствия в моей жизни. Он был поистине вездесущ. Мало того, что никогда не покидал моих мыслей, так еще и каждый день напоминал о себе. То в дверь постучится по какому-то поводу. То ему кастрюля нужна, то тарелка, то катушка ниток с иголкой…

Вот знаете, довольно глупые причины, чтобы к соседям прийти, такому человеку, как Герман, не пристало подобной ерундой заниматься. У меня не вязался образ делового мужчины, босса, любимца женщин с тем добрым соседом, которого видела через забор или у себя дома. Казалось все это притворством, что ли, будто он в спектакле играет и задался целью что-то себе доказать.

Я не знаю, но каждое его появление в нашем доме сопровождалось оживлением мамы и очередным приглашением приходить снова. Она относилась к нему как к родному, что меня крайне удивляло, поскольку мама не очень хорошо раньше сходилась с незнакомыми людьми, тем более мужчинами.

Поначалу я ужасно смущалась своего быта, пока не запретила себе это. Бедность – не порок. Мы ничего не украли, законов не нарушили. А что скромно живем, так уж как можем. В общем, Герман переменился, и я не могла найти этому причин и не понимала, как реагировать.

После насыщенного дня я надеялась окопаться дома в одиночестве, мама уехала в гости к подруге, у которой родился внук. Сказала, что ей нужно вспомнить, как с малышами управляться, приготовиться к рождению моего ребенка. Мне правда нужно было уединение, чтобы собраться с мыслями и подумать, как быть дальше. Вынести соседство с Германом невыносимо сложно, у меня не получится долго держать оборону. Цветы, подарки – для меня, для ребенка, для мамы, приятные слова – боюсь, что не устою.

Иду себе тихонечко по разбитой колее. Грузовики со строительными материалами для дома Германа изрядно постарались. Теперь, как говорится, ни пройти, ни проехать.

Вдруг путь мне перегораживают две старые школьные подруги, сестры Лена и Наташа. Мы как-то незаметно отдалились, особенно когда я в городе на работу устроилась, а они так и остались висеть у мамы на шее. Даже не знаю, чем занимаются.

– Привет, Синичка, – обращаются по-старому, не вызывая никакой ностальгии. Школа мне запомнилась насмешками над пышной грудью и дурацкими сплетнями.

– Привет, – отвечаю вяло, не представляя, что расфуфыренным девушкам от меня надо. Стараюсь не пялиться, но это сложно. Невообразимые начесы, дикий макияж, наряды в стиле «я надену все лучшее сразу», какие-то дурацкие цветные серьги. – Вы в клуб на дискотеку?

– Какую еще дискотеку? Ты ослепла, что ли? У тебя под боком такой мужик поселился, закачаешься, – с горящими глазами говорит Лена, и хочется ей по накрашенным дешевой помадой губам врезать. Внутри кричит: «Не получишь ты его, глупая курица. Он мой!» Не должна ревновать, но ревную, до жгучей боли в груди.

– Да, поселился. Но у него невеста есть, кажется, – отвечаю невзначай, будто мне особо и дела нет.

– Невеста – не стенка! Подвинется!

– Не знаю, не знаю, я видела, что по всему дому фотографии ее висят, а он ими любуется, бредит ею, никого вокруг не видит, – продолжаю придумывать околесицу. Девушки заметно скисли, переглянулись.

– Ну если так… Настен, если он ее бросит, ты позвони, пожалуйста. Номер не изменился.

И, переглядываясь, отправились в сторону дома, а я развернулась и побрела домой, посмеиваясь над местными красотками. Но смех смолк, когда увидела дымок. Из трубы нашей бани. Явно свидетельствующий, что ее используют по назначению. Заспешила вперед, обогнув возле забора какую-то машину ярко-красного цвета, женскую такую, маленькую. Терялась в догадках, кто это к нам приехал. С виду совершенно новая тачка, у меня аж руки зачесались за руль такой сесть.

Вошла внутрь двора, куры закудахтали в сарае, когда проходила мимо. Машинально отметила в голове, что надо их и Зорьку покормить, но если мама дома с гостьей, они должно быть, накормлены. Хм, значит мама не уехала? Врываюсь в дом, зову маму, но ее нет! Совершенно растерявшись, бегу к бане. Свет горит, кто-то есть внутри, но в маленькое окошко ничего не видно, все в пару. Кто-то растопил баню по-черному. Отойти? Войти? Да что происходит? Неужели мама так натопила и жарится там? Ох, и мне захотелось, только вот разве можно в моем положении…

Немного подумав, выбираю вариант войти и распахиваю дверь. Застываю в немом ступоре. Весь в мыльной пене, с зажмуренными глазами, передо мной стоит Герман. Собственной персоной! Надо срочно выйти, но я не в состоянии, только и могу, что стоять с открытым ртом и пялиться. На идеальное тело без капли жира. На голый торс мужчины, в которого беззаветно влюблена. До которого так хочется дотронуться. Внутри полыхает безумный жар, я как в лихорадке и чувствую себя больной. Герман замечает меня и не спешит прикрыться, бесстыдно улыбаясь. Конечно! Ему нечего стесняться. Хлопаю дверью и закрываю лицо руками. Мне нужна секунда, чтобы прийти в себя. Злость вырывается изнутри шумными вздохами. Оседаю на лавку в предбаннике, чувствуя внезапное головокружение. Темнота…

Очнувшись, обнаруживаю себя в объятиях Германа. Он меня куда-то несет. И кажется, он совершенно обнажен!

– Отпусти! – толкаю в плечо, отчего меня будто простреливает током. – Куда ты меня тащишь? И оденься!

– Тебе стало плохо, сейчас вызовем скорую, – суетливо объясняет Герман, укладывая меня на диван. – И я одет.

Скосив глаза вниз, вижу крохотное полотенце, низко сидящее на бедрах. Кожа лоснится от влаги, я беспокоюсь, что он простудится, и одновременно хочу залепить себе глаза, чтобы не рассматривать голодным взглядом каждый сантиметр его тела. Ну почему, почему Самойлов чувствует себя вполне комфортно, а я – в жутком стеснении, обескуражена, голова полна вопросов.

– Не надо скорую. Я была у врача сегодня, со мной все в порядке. Просто… очень жарко, ты натопил баню по-черному. Это опасно, мог угореть.

Не спрашиваю, как он в баню попал, ясно, что напросился или мама сама предложила, меня другое интересует.

– Герман, вот только не говори, что было негде помыться, не поверю.

– Сегодня – негде. Твоя мама меня пустила, рассказала, как баню топить, но видимо, я переборщил. Волнуешься за меня, Настя? – спрашивает каким-то особенно чувственным голосом, у меня даже волоски на коже приподнимаются от волнения.

– Ничего подобного! Просто не хочу, чтобы ты в нашей бане в обморок свалился.