Текст книги "Рождение Темного Меча"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
УЗНИКИ

– Отец...

Сарьон испуганно вскинулся. Ему снился какой-то тягостный сон, и теперь, казалось, он не желал выпускать каталиста из когтей.

– Отец, – снова произнес тот же самый голос. – Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете?

– Я ничего не вижу, – простонал Сарьон, шаря руками в темноте, чтобы понять, откуда доносится голос.

– Это потому, отец, что в этом отвратительном месте очень темно, – мягко произнес тот же голос. – Мы боялись, что свет может побеспокоить ваш сон. Вот. А теперь вы видите?

Неяркий свет свечи вырвал из темноты лицо Андона, и каталист почувствовал неизъяснимое облегчение.

Сарьон опустился обратно на свое жесткое ложе и взялся за голову. Голова была тяжелая. Что-то мешало ему смотреть левым глазом. Сарьон попытался убрать помеху, но Андон поймал его за руку.

– Не трогайте повязки, отец, – велел он, поднося свечу поближе и осматривая Сарьона при свете. – А то снова откроется кровотечение. Вам лучше несколько дней полежать спокойно. У вас еще где-нибудь болит? – поинтересовался Андон, и в голосе его послышалось беспокойство.

– Ребра болят, – отозвался каталист.

– А желудок? Или спина? – не унимался Андон.

Сарьон утомленно покачал головой.

– Слава Олмину! – пробормотал старик. – А теперь мне нужно задать вам несколько вопросов. Как вас зовут?

– Сарьон, – отозвался каталист. – Но вы же это и так знаете.

– Отец, вы получили серьезную травму головы. Вы помните, что произошло?

Сны. Или все же это были не сны?

– Я... я помню селение... молодого дьякона...

Сарьон содрогнулся и спрятал лицо в ладонях.

– Он убил его, убил с моей помощью! Что я натворил!..

– Я не хотел вас расстраивать, отец, – мягко произнес Андон. Он поставил свечу на пол у своих ног и положил руку каталисту на плечо. – Вы сделали то, что вам пришлось сделать. Никто из нас не думал, что Блалох зайдет настолько далеко. Но я сейчас не об этом. Вы еще что-нибудь помните?

Сарьон порылся в памяти – но там не было ничего, кроме пламени, боли, темноты и ужаса. Увидев, как исказилось лицо каталиста, старик погладил его по плечу и вздохнул.

– Мне очень жаль, отец. Хвала Олмину, что вам уже ничего не грозит.

– А что со мной случилось? – спросил Сарьон.

– Блалох велел вас избить за непослушание. Его люди... перестарались. Они убили бы вас, если бы не вот он.

Андон повернулся и взглянул в другой угол темной комнаты.

Медленно, превозмогая тупую боль в голове, Сарьон проследил за взглядом Андона. На стуле у грубого окна сидел молодой человек и смотрел в ночное небо. Его освещал холодный, бледный лунный свет, в сиянии которого отчетливо выделялись суровое, замкнутое лицо, густые черные брови, упрямо сжатые, не привыкшие к улыбке губы. Черные вьющиеся волосы отливали фиолетовым и спутанной гривой падали на широкие плечи юноши.

– Джорам! – потрясение выдохнул Сарьон.

– Должен признать, отец, я был изумлен не менее вас, – сказал Аидон, понизив голос, хотя казалось, будто молодой человек не обращает на них ни малейшего внимания. – Джорам вроде бы раньше ни о ком не беспокоился, даже о своих друзьях. Он даже не захотел выступить против злодеяний Блалоха, когда я заговорил с ним об этом. Он сказал, что миру плевать на то, что с нами происходит, – так отчего же нас должно волновать то, что происходит с ним?

Андон пожал плечами. Похоже было, будто он сбит с толку.

– Но, по словам Симкина, когда Джорам увидел, что вас бьют, он кинулся в драку и серьезно ранил одного из стражников. Насколько я понимаю, Мосия тоже помогал вас спасать.

– Мосия... С ним все в порядке? – встревожился Сарьон.

– Да, все нормально. С ним ничего не произошло. Его только предупредили, чтобы впредь не лез не в свое дело, да и все.

– А где мы? – спросил Сарьон, присматриваясь к унылой обстановке, насколько ему позволяли тусклый свет свечи и головная боль. Он находился в маленьком, грязном кирпичном домике, состоящем, похоже, из одной-единственной комнаты с единственным окном и толстой дубовой дверью.

– Вас с Джорамом держат здесь в заключении. Блалох поместил вас обоих сюда, заявив, что между вами что-то произошло и он намерен выяснить, что же именно.

– Так это местная тюрьма...

Сарьону смутно припомнилось, что он вроде бы как-то видел ее во время одной из своих прогулок.

– Да. Вы снова у нас в селении. Они доставили вас сюда на плоту, вместе с украденными припасами. Чтоб они ими подавились! – с чувством пробормотал старик.

Сарьон взглянул на него с некоторым удивлением.

– Мы с моими сторонниками поклялись, что не возьмем ни крошки из припасов, которые они отняли у этих несчастных, – негромко произнес Андон. – Мы лучше будем голодать!

– Это все я виноват... – пробормотал Сарьон.

– Нет, отец. – Старик вздохнул и покачал головой. – Если кто и виноват, так это мы, чародеи. Нам следовало остановить этого человека, еще когда он только пришел к нам, пять лет назад. Мы же позволили ему запугать нас. Или, быть может, не так уж мы были и запуганы... Хотя, конечно, это тоже своего рода утешение – оглянуться и сказать, что он нас запугал. Но действительно ли это так? Я не знаю.

Морщинистая рука Андона, до этого лежавшая на плече у Сарьона, коснулась подвески, изображающей колесо. В рассеянности теребя его, старик уставился на трепещущий огонек свечи, стоящей на каменном полу у его ног.

– Я думаю, что на самом деле мы ему обрадовались. Это казалось таким удовольствием – отплатить миру, отвергшему нас – Он с горечью поджал губы. – Даже если эта расплата – кража нескольких бушелей зерна.

– И его разговоры о поставке в Шаракан орудий наших Темных искусств тоже когда-то казались привлекательными. – Покрасневшие глаза Андона блестели от непролитых слез. – В легендах многое рассказывается о древних временах, о шедеврах нашего искусства. Не все они служили злу. Девятое Таинство произвело на свет много хорошего и полезного. Если бы нам только представилась возможность показать людям, какие чудеса мы способны создавать, как мы можем помогать экономить магическую энергию, позволяя сберечь ее для тех, кто посвятил себя созданию прекрасных, изумительных вещей... Вот о чем мы мечтали, – с тоскою произнес чародей. – И вот теперь это чудовище извратило нашу мечту, превратив ее в кошмар! Он навлек на нас наш рок. Уничтожение целого селения не останется безнаказанным. Во всяком случае, я так считаю. Блалох посмеялся надо мной, когда я сказал ему о своих опасениях. То есть нет, вслух он не смеялся – он никогда не смеется. Но я видел в его глазах издевку.

«Они не посмеют искать нас здесь», – так он сказал.

– Возможно, он и прав, – пробормотал Сарьон, припомнив слова епископа Ванье: «Их число растет, и хотя Дуук-тсарит могли бы справиться с ними без особых проблем и забрать юношу силой, это означало бы вооруженный конфликт. А значит – слухи, волнения и беспорядки. Мы не можем сейчас этого себе позволить, поскольку при дворе сложилась сложная, деликатная политическая ситуация». – И что же он задумал?

Каталист дрожал. В тюрьме было холодно. Небольшой костерок, разведенный в дальнем конце комнаты, в примитивном очаге, давал мало света и еще меньше тепла.

– Он хочет, чтобы мы работали всю зиму – делали оружие. А он тем временем будет продолжать торговаться с Шараканом. – Андон пожал плечами. – Если на нас нападут, Шаракан придет к нам на помощь – так он сказал.

– Но это означает войну, – задумчиво произнес Сарьон и снова взглянул на Джорама. Тот сидел, неотрывно глядя куда-то в ночь. И Сарьону снова послышались слова епископа: «Таким образом, вы понимаете, насколько для нас важно получить этого молодого человека живым и, поставив его перед судом, разоблачить этих извергов, чародеев, которые извращают мертвые предметы и дают им Жизнь. Если это нам удастся, мы сможем показать народу Шаракана, что их император заключил союз с силами тьмы, – и тем самым приведем к его свержению».

Но за этим стояли не чародеи. Каталист перевел взгляд на Андона, на старого, уставшего человека, мечтавшего подарить миру водяные колеса, чтобы можно было тратить магию на создание радуг, а не дождей. Он посмотрел на Джорама. Теперь, узнав этого молодого человека поближе, Сарьон и о нем начал думать иначе.

«Он вовсе не отродье демонов, каким я его представлял. Да – запутавшийся, ожесточенный, несчастный. Но я и сам был таким в молодости. Да, правда – он совершил убийство. Но что его на это толкнуло? Внезапная смерть матери! И разве я лучше его? – Сарьон закрыл глаза и покачал головой. Душа его была полна смятения. – Разве не я несу ответственность за смерть того молодого каталиста? Если бы я забрал Джорама отсюда, как мне приказывали, предотвратил бы я тем самым гибель всех этих людей или нет? Как мне надлежит поступить? Где мне искать помощи?»

– А теперь я пойду, отец, – сказал Андон, подобрал свечу и встал. – Вы устали. Я повел себя как эгоист: вывалил на вас мои проблемы, когда у вас и своих хватает. Нам остается положиться на Олмина и просить его о помощи и наставничестве...

– На Олмина! – с горечью повторил Сарьон, усаживаясь. – Нет, со мной все в порядке. Просто немного кружится голова.

Он спустил ноги с кровати, отмахнувшись от Андона, попытавшегося его поддержать, и не обращая внимания на встревоженное квохтанье старика.

– Вы так говорите, будто лично знаете Олмина!

– Но я и вправду его знаю, отец, – отозвался Андон, взглянув на каталиста с некоторым замешательством Старик поставил свечу на корявый столик, стоящий посреди комнаты, опустился на колени перед очагом и попытался раздуть огонь. Он даже пустил в ход магию, чтобы в комнате стало потеплее. – Я знаю, что нам полагается говорить с Ним только через вас, священников, и я надеюсь, вы не обидитесь на то, что я вам сейчас скажу. Но мы долго, очень долго жили без каталиста, который мог бы предстоять перед Олмином от нашего имени. Мы с ним справлялись с многими трудностями. Он – наше прибежище в эти смутные времена. Его руководство подтолкнуло нас поклясться, что мы не станем есть хлеб, запятнанный кровью. Сарьон растерянно воззрился на старика.

– Он говорит с вами? Он отвечает на ваши молитвы?

– Я понимаю, что я не каталист, – смиренно отозвался Андон, коснувшись своей подвески-колеса, и встал, – и все-таки он общается со мной. О нет, не словами. Я не слышу его голос. Но со мной случается, что, когда я принимаю какое-то решение, в мою душу снисходит покой – и тогда я понимаю, что меня вела его рука.

«Покой, снисходящий на душу, – подавленно подумал Сарьон. – Я испытывал религиозный пыл, экстаз, Волшебство, а вот покой – никогда. Говорил ли Он хоть когда-либо со мной? Слушал ли я Его?»

Каталист застонал. У него все болело, а голова – так просто раскалывалась. Перед его мысленным взором плясали языки пламени и стояло искаженное страхом лицо молодого дьякона, посмевшего противостоять Блалоху...

– Отдыхайте. Да пребудет с вами Олмин.

Послышался звук осторожно прикрытой двери. Сарьон тряхнул головой, пытаясь прогнать плавающий перед глазами туман, и тут же об этом пожалел, поскольку и без того болевшую голову пронзила острая боль. Когда к Сарьону наконец-то вернулась способность видеть, он обнаружил, что Андона в комнате уже нет.

Поднявшись с постели, Сарьон на подгибающихся ногах проковылял через комнату и рухнул на стул у стола. Он знал, что ему, пожалуй, следует лежать, но он боялся – боялся закрыть глаза, боялся того, что он тогда увидит.

Тут каталисту на глаза попался кувшин с водой, и он вдруг сообразил, что умирает от жажды. Сражаясь с головокружением, которое грозило вот-вот одолеть его, Сарьон попытался налить себе воды в чашку – руки у него дрожали – и чуть не подскочил, услышав внезапно прозвучавший голос:

– Так эти придурки зимой умрут от голода.

Едва не уронив кувшин, Сарьон повернулся к Джораму, не произнесшему ни слова за все то время, пока в комнате находился Андон.

Молодой человек так и не сдвинулся со своего места у окна. Сейчас он очутился к Сарьону спиной, поскольку каталист покинул свою кровать, стоявшую на другом краю комнаты. Но Сарьону отчетливо представились карие глаза, отблески лунного света в них и угрюмое лицо.

– И еще, каталист, – холодно произнес Джорам, так и не обернувшись к собеседнику, – я не спасал вам жизнь. По мне – так я бы пальцем не шелохнул ради вас. Хотят лупить – пусть лупят.

– Но что же тогда случилось? Почему?..

– В основном – вранье Симкина, – отозвался Джорам, пожимая плечами. – Этот размазня, Мосия, кинулся спасать вашу драгоценную шкуру, а я отправился вытаскивать его из этой заварухи. В конце концов, если у вас хватило дури перечить Блалоху, нас это не касается. Потом Симкин... Хотя какое это все имеет значение?

– Так при чем же тут Симкин? Что он сделал? – спросил Сарьон, попытался все-таки налить себе воды и большую часть расплескал.

– А что обычно делает Симкин? – ответил Джорам. – Все и ничего. Он спас Мосию, хоть этот идиот и не заслужил подобного.

– А ты?

Лениво положив руку на спинку стула, Джорам повернулся лицом к каталисту.

– А что я? Я Мертвый, каталист. Или вы забыли? На самом деле, – добавил он, раскинув руки, – вот ваш долгожданный случай. Мы с вами одни. Вам никто не сможет помешать. Давайте, открывайте Коридор и зовите Дуук-тсарит.

Сарьон тяжело привалился к спинке стула, чувствуя, как силы покидают его, и пробормотал:

– Ты можешь мне помешать.

На самом деле он как раз об этом и думал, и испугался, обнаружив, что юноша догадался о его мыслях.

– Даже у Мертвого достаточно магии, чтобы остановить каталиста. Я знаю. Я видел, на что ты способен...

Несколько долгих мгновений Джорам молча глядел на Сарьона, словно размышляя о чем-то. Затем юноша внезапно поднялся со своего места, подошел к столу и оперся на него, глядя прямо в бледное, искаженное лицо каталиста.

– Откройте для меня канал, – сказал Джорам. Сбитый с толку Сарьон невольно отшатнулся. Ему совершенно не хотелось придавать этому юноше лишние силы.

– Я не думаю...

– Давай открывай! – грубо потребовал Джорам. Он стоял, вцепившись в край стола. Мышцы на руках у него взбугрились, под смуглой кожей отчетливо проступили синие жилы; темные глаза поблескивали в свете свечи.

Загипнотизированный этим взглядом, в котором вдруг появился лихорадочный блеск, Сарьон нерешительно открыл канал для Джорама... и ничего не почувствовал. Магия наполнила его; Сарьон ощущал покалывание в крови, во всем своем теле. Но она никуда не шла. Не было ни приятного ощущения, каким сопровождалась передача магии, ни потока энергии, текущей меж двух тел... Каталист изумленно уставился на Джорама, не веря своим глазам. Магия постепенно начала покидать его.

– Но это невозможно, – пробормотал он. Сарьона трясло – в тюрьме было холодно, – и он никак не мог унять эту дрожь. – Я же видел, как ты использовал магию...

– Да ну? В самом деле? – переспросил Джорам. Выпустив край стола, он выпрямился и скрестил руки на груди. – Или вы видели, как я проделывал вот это?

Одно неуловимое движение, и в руке Джорама возникла тряпка; он принялся вытирать пролитую воду. Затем юноша хлопнул в ладоши, и тряпка исчезла – самое обычное дело. То есть так казалось Сарьону, пока он не увидел, как Джорам вытягивает мокрую тряпку из своего ловко замаскированного потайного кармана.

– Моя мать называла это ловкостью рук, – невозмутимо произнес Джорам. Похоже, замешательство Сарьона его забавляло. – Как оно вам, знакомо?

– Я видал такое при дворе, – с трудом проговорил Сарьон, подперев голову рукой. Головокружение прошло, но головная боль мешала думать. – Это... это такая игра.

Он изобразил рукой нечто неопределенное.

– Молодые люди так забавляются.

– Интересно, где мать этому научилась? – пробормотал Джорам, пожимая плечами. – Ну, как бы там ни было, эта игра спасла мне жизнь. Или, быть может, правильнее будет сказать, что эта игра и есть моя жизнь. Ведь вся жизнь – игра, если верить Симкину.

Юноша взглянул на каталиста сверху вниз, и во взгляде его проскользнуло горькое торжество.

– Теперь вы знаете мою тайну, каталист. Вы знаете обо мне то, чего не знает никто. Вы знаете правду, которую не могла принять даже моя мать. Я Мертвый. На самом деле Мертвый. Во мне нет ни капли магии. Во мне нет даже того, что есть в трупе, если верить легендам о древних некромантах, которые якобы способны были общаться с душами умерших.

– Почему ты говоришь мне об этом? – спросил Сарьон. У него свело губы – так сильно, что ему едва удалось вымолвить эти слова. В измученном разуме каталиста возникло воспоминание, воспоминание о ребенке, который был мертв, на самом деле Мертв. О ребенке, не прошедшем Испытания, провалившем их настолько сокрушительно, как этого не случалось ни с кем ни до этого, ни впоследствии...

Джорам снова наклонился, подавшись вперед. Каталист поймал себя на том, что невольно съеживается и пытается отодвинуться от молодого человека, как отдернул бы руку, прикоснувшись к мертвой плоти. «Нет!» – мысленно твердил Сарьон, в ужасе глядя на Джорама. Его разум не в силах был совладать с потоком мыслей, нахлынувших на него, словно рушащаяся волна. Каталину казалось, будто он тонет, захлебывается в этой волне, и он гнал эти мысли, пытаясь отгородиться от них. Нет. Это невозможно. Тот ребенок умер. Так сказал Ванье.

Ребенок умер. Ребенок был мертв. Ребенок Мертв.

Заметив замешательство каталиста, Джорам придвинулся чуть ближе.

– Я сказал вам об этом, каталист, потому, что вы все равно обнаружили бы это сами – рано или поздно, но обнаружили бы, это лишь вопрос времени. Чем дольше я нахожусь здесь, тем большая опасность мне грозит. О да, конечно, – он нетерпеливо взмахнул рукой, – здесь среди нас присутствуют живые Мертвые – но у них все-таки имеется какая-то толика магии. Я же другой. Целиком и полностью, невыразимо, чудовищно другой! Вы себе представляете, каталист, что Блалох и эти люди – да, даже эти чародеи, адепты Девятого Таинства, – сделают со мной, если обнаружат, что я и вправду Мертв?

Сарьон не ответил. Он даже не мог понять, о чем говорит молодой человек. Он наглухо закрыл свой разум, отказываясь допускать внутрь эти темные, пугающие мысли.

– Вам придется решать, каталист, – произнес тем временем Джорам. Его голос доносился до Сарьона как будто издалека, через темный туман. – Вы должны либо прямо сейчас отдать меня Исполняющим, либо остаться со мной и помочь мне.

– Помочь вам?! – Сарьон удивленно моргнул. Эти слова встряхнули измученный болью разум и заставили его вернуться к реальности. – В чем помочь?

– Остановить Блалоха, – хладнокровно произнес Джорам, улыбаясь одними лишь глазами.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ИСКУШЕНИЕ

– Я сожалею о произошедшем инциденте, отец, – как я уверен, сожалеете и вы, – обычным своим бесстрастным тоном произнес Блалох. – И теперь, когда наказание осуществлено и урок усвоен, мы не станем больше об этом говорить.

Чародей сидел за деревянным столом. Сквозь небольшое окошко в комнату проникал вечерний тусклый, печальный свет – того же оттенка, что и сырые стены тюрьмы, а вместе с ним – и холодный, пронизывающий, ветер. Ветер дребезжал плохо закрепленными ставнями, норовил задуть свечу и сводил на нет все усилия скромного очага обогреть комнату. Стоявший у окна Джорам метнул взгляд на Сарьона. Невзирая на рясу и плащ, каталист был серым от холода. Джорам мысленно улыбнулся. Молодой человек, одетый лишь в рубаху из грубой шерсти и мягкие замшевые брюки, стоял, прислонившись к стене, и смотрел в окно, не обращая внимания ни на каталиста, ни на колдуна.

– Значит ли это, что я могу вернуться в дом к Андону? – спросил Сарьон, стараясь не стучать зубами.

Блалох пригладил аккуратные светлые усики.

– Нет. Боюсь, нет.

– Так значит, я здесь узник?

– Узник? – Блалох приподнял бровь. – На этот дом не наложено никаких заклинаний. Вы вольны уходить и приходить, когда пожелаете. Вы можете принимать посетителей. Андон был здесь прошлой ночью. Молодой человек, – чародей указал на Джорама, – продолжает днем работать в кузне. Если не считать стражника, который находится здесь исключительно ради вашей безопасности, это жилище ничем не напоминает тюрьму.

– Вы что же, хотите, чтобы мы провели зиму в этой жалкой хижине? – огрызнулся каталист. Джорам подумал, что это, должно быть, холод придал ему мужества. – Мы замерзнем насмерть!

Блалох встал из-за стола. Его черное одеяние ниспадало мягкими складками.

– Я уверен, отец, что к тому времени, как настанет зима, вы докажете свою лояльность по отношению ко мне. Тогда вы сможете получить жилье, более подобающее для человека вашего возраста. Но к Андону вы не вернетесь.

Чародей повернулся, собираясь уходить. Его черный капюшон слегка шевельнулся.

– Я часто думал: уж не влияние ли этого старика подвигло вас бросить мне вызов? На самом деле до меня доходили слухи о том, что Андон и его люди отказались есть добытую мною провизию.

У Джорама возникло ощущение, будто колдун смотрит на него.

– Смерть от голода – медленная и неприятная смерть. Это все равно что замерзать. Я надеюсь, что эти слухи не соответствуют действительности.

Метя подолом рясы грязный пол, Блалох подошел к Сарьону и положил руку каталисту на плечо.

– Даруйте мне Жизнь, отец, – сказал он.

Оглянувшись, Джорам увидел, как каталиста передернуло от этого прикосновения – словно пальцы чародея были воплощением пронизывающего ветра. Сарьон невольно попытался высвободиться. Блалох усилил хватку. Понурившись, каталист открыл канал для чародея, и Блалох, насытившись магией, удалился.

Сарьон обхватил себя руками и стиснул кулаки.

– Этого человека необходимо остановить. Чем я могу вам помочь? – спросил он вдруг у Джорама

Внешне Джорам никак не отреагировал на вопрос каталиста. Но внутренне он возликовал. Его план мало-помалу продвигался. Но ему необходимо соблюдать осторожность. В конце концов, – мрачно подумал Джорам, – он пытается заманить этого человека на пути Темного искусства. Бросив на Сарьона холодный, оценивающий взгляд, Джорам отвернулся к окну, скрестил руки на груди и вновь прислонился к кирпичной стене.

– Он ушел?

– Кто? – Сарьон недоуменно огляделся. – Блалох?

– У Дуук-тсарит сейчас достаточно силы, чтобы сделать себя невидимым. Однако же, я полагаю, что у вас достанет силы почувствовать его присутствие.

– Да, – на миг сосредоточившись, отозвался Сарьон. – Он ушел.

Джорам кивнул и вновь повлек ничего не подозревающего каталиста на темную дорожку.

– Симкин сказал мне, что вы когда-то читали одну из запрещенных книг, относящихся к Девятому Таинству.

– Всего одну, – покраснев, сознался Сарьон. – И я... я всего лишь заглянул в нее...

– Что вам известно о Железных войнах?

– Ну, я читал и изучал исторические труды...

– Исторические труды, написанные каталистами! – холодно прервал его Джорам. – Я тоже узнал эту историю, когда попал сюда. Я читал книги. О да, – отозвался он, заслышав позади шорох, – меня растили как ребенка из благородной семьи. Моя мать была Альбанара. Но вы наверняка и сами об этом знаете.

– Да, знаю... Но где же она взяла эти книги? – удивленно спросил Сарьон.

– Сам не знаю, – негромко произнес Джорам, словно отвечал скорее на какой-то собственный, не раз заданный самому себе вопрос. – Она попала в опалу и сделалась изгоем. Может, она как-нибудь ночью пробралась к себе домой по Коридору вне времени и пространства? Проплыла по дому, знакомому с самого детства, вернулась туда, где прошла ее юность и где была разбита ее жизнь, – проплыла словно призрак, обреченный возвращаться туда, где он умер?

Лицо Джорама затуманилось. Он умолк, устремив взгляд в окно.

– Извините, что я причинил вам боль... – начал было Сарьон.

– С тех пор, – холодно перебил его Джорам, – я успел прочитать и другие книги, и содержащиеся в них сведения разительно отличаются от того, чему учили нас. Как говорит Андон: не забывайте, что историю пишут победители. Вот вам известно, например, что во время Железных войн чародеи изобрели оружие, способное поглощать магию?

– Поглощать магию? – Сарьон покачал головой. – Что за нелепица...

– Нелепица? Да ну? – Джорам перевел взгляд на Сарьона. – Подумайте об этом, каталист. Подумайте об этом логически, как вы это любите. Действие всегда равно противодействию – не вы ли мне об этом говорили?

– Да, но...

– Следовательно, логично будет предположить, что в мире, вырабатывающем магию, должна существовать какая-то сила, эту магию поглощающая. Так подумали чародеи древности и оказались правы. Они отыскали эту силу. Она существует в природе, ей можно придать форму и поместить ее в материальный предмет. Но вы мне не верите.

– Уж простите, молодой человек, – пробормотал Сарьон сквозь стиснутые зубы. В голосе его звучало разочарование. – Но я перестал верить в побасенки домашних магов, еще когда мне исполнилось девять лет.

– Однако же вы верите в эльфов, – заметил Джорам, внимательно взглянув на каталиста, и в уголках его глаз таилась улыбка, столь редко появляющаяся на его губах.

– Я был вместе с Симкином, – вспыхнув, пробормотал Сарьон. Он устроился как можно ближе к огню и склонился над очагом. – А когда я рядом с ним, я и сам в себя не очень-то верю, не то что во что-то другое.

– И все же вы видели их? Вы говорили с ними?

– Да, – неохотно сознался Сарьон. – Я их видел...

– А теперь вы видите вот это.

Джорам достал из воздуха – во всяком случае, так это выглядело – некий предмет и положил его на стол перед каталистом. Сарьон подобрал его и с подозрением оглядел.

– Камень?

– Руда Она именуется «темный камень».

– Она похожа на железную, только цвет у нее какой-то странный, – сказал Сарьон, изучая камешек.

– А вы наблюдательны, каталист, – заметил Джорам, пододвинул стул ногой и тоже уселся у стола. Потом достал еще один камешек и принялся, хмурясь, разглядывать его. – Она во многом сходна с железом. Но все же отличается от железа. – В голосе его проскользнула горечь. – Очень сильно отличается, как я имел случай убедиться. Что вы знаете о железе, каталист? Я не думаю, что вам часто приходилось иметь дело с рудами.

– Раз уж вы не желаете обращаться ко мне как подобает, «отец», называйте меня хотя бы по имени, – негромко произнес Сарьон. – Возможно, это напомнит вам, что я человек, такой же как и вы. Ненавидеть всегда проще, чем любить, и уж тем более легче ненавидеть какой-то народ или категорию людей, потому что они безымянны и безлики. Если же вы намерены ненавидеть меня, я предпочитаю, чтобы вы делали это потому, что ненавидите именно меня, а не то, что я представляю.

– Приберегите свои нравоучения для Мосии, – отозвался Джорам. – То, что я думаю о вас, а вы – обо мне, значения не имеет. Согласны?

Сарьон взглянул на Джорама, с отвращением поджавшего губы, вздохнул и снова перевел взгляд на камешек, который по-прежнему сжимал в руке.

– Да, я изучал руды, – сказал каталист. – Мы изучали все элементы, из которых состоит этот мир. Эти знания ценны сами по себе. А кроме того, они полезны и даже необходимы для тех членов нашего ордена, которые работают с Прон-альбан, мастерами, придающими форму камню, или с Мон-альбан, алхимиками.

Сарьон озадаченно нахмурился:

– Но я не припоминаю, чтобы когда-либо видел подобный минерал или читал о нем – о минерале, настолько схожем с железом.

– Это потому, что все упоминания о нем были вымараны из книг после тех войн, – сказал Джорам, пожирая каталиста взглядом. Пальцы у него подергивались, как будто он готов был вырвать знания у этого человека. – Почему? Да потому, что чародеи использовали его для создания оружия неимоверной мощи, оружия, способного...

– Поглощать магию, – пробормотал Сарьон, глядя на камешек. – Я начинаю верить вам. В Палате Девятого Таинства много книг, валяющихся прямо на полу или сложенных в стопки у стен. В этих книгах содержится древнее и запретное знание.

Джорам, внимательно наблюдавший за Сарьоном, видел, что каталист позабыл и про холодный ветер, заунывно свистящий за окном, и про собственный страх, невзгоды и несчастья. Джорам заглянул к нему в глаза и увидел в них ту же самую жажду, что была знакома ему по собственному опыту, – жажду знаний.

С губ Сарьона неохотно, почти против его воли сорвалось:

– Как они это делали?

«Все, он мой, – подумал Джорам.– Однажды этот человек уже едва не продал душу ради знаний. На этот раз я позабочусь, чтобы он заключил сделку».

– Согласно книгам, – начал Джорам, стараясь говорить спокойно и не выказывать растущего возбуждения, – древние мастера добавляли темный камень в железо, создавая сплав...

– Что-что? – перебил его Сарьон.

– Сплав. Смесь двух или более металлов.

– А как это делалось? При помощи алхимии? – В голосе Сарьона проскользнула нотка страха. – Изменяли основную форму металла при помощи магии?

– Нет.

Джорам покачал головой. Каталист бледнел все сильнее, и Джорама забавляло это зрелище.

– Нет, каталист. Это делалось при помощи ритуалов Темных искусств. Руду измельчали, нагревали до точки плавления, а потом физически соединяли воедино. Затем ее разливали по литейным формам, остывшие заготовки проковывали и закаляли, и делали из них мечи или кинжалы. Они были настолько смертоносны, что вы и представить себе не можете. – Джорам вновь взглянул на камешек у себя в руке. – Сперва меч вытягивал из волшебника его магию, а затем мог еще и пронзить его плоть.

Джорам почувствовал, как каталист содрогнулся. Сарьон поспешно положил камешек на стол.

– Вы пытались это сделать? – тихо спросил он.

Голос у него дрожал.

– Да, – невозмутимо отозвался Джорам. – Не получилось. Я приготовил сплав и залил его в форму. Но кинжал раскололся, когда я опустил его в воду...

Сарьон закрыл глаза и вздохнул. Вздохнул с облегчением. Во всяком случае, так он себе сказал. Но молодой человек, продолжавший наблюдать за ним, серьезно задумался: а не прозвучало ли в этом вздохе подспудное, затаенное разочарование?

– Возможно, это всего лишь камешек странного вида, и ничего более, – несколько мгновений спустя сказал Сарьон. – Возможно, это не та руда, о которой вы читали в книгах. Или, возможно, книги лгут. Вы не можете сказать, действительно ли эта руда поглощает магию...

Каталист заколебался и в нерешительности умолк.

– Потому что я – Мертвый, – закончил за него Джо-рам. – Да, вы правы.

Он толкнул камешек, и тот покатился по столу к Сарьону.

– А вот вы наверняка должны это определить. Попробуйте, каталист. Что вы чувствуете?

Сарьон взял камешек, несколько долгих мгновений разглядывал его, а потом снова закрыл глаза и попытался ощутить магию.

Наблюдавший за ним Джорам увидел, как лицо каталиста расслабилось и сделалось спокойным; вся его концентрация была сейчас направлена внутрь. Затем на лице Сарьона проступило выражение благоговейного страха и вместе с тем – блаженства. Он впитывал магию. Но затем выражение лица постепенно изменилось. Теперь на нем читался ужас. Сарьон поспешно открыл глаза, положил камень обратно на стол и поспешно отдернул руку.