Текст книги "Рождение Темного Меча"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– Вы могли бы прочесть мне свои нравоучения, не говоря правду про себя, отец. Но я все равно не верю Симкину. Ему никто не верит, – пробормотал Мосия. Он сжал поводья и уткнулся взглядом в лошадиную гриву. – Я не знаю, что вы имели в виду, когда говорили насчет Джорама и правосудия. И уж точно не вижу, как бы вы могли это сделать, – добавил он, с сомнением взглянув на каталиста. – Я, конечно же, предупрежу Джорама. И я все равно не понимаю, зачем вы мне все это сказали. Вы же не можете не понимать, что из-за этого мы с вами становимся врагами.

– Я понимаю. И мне очень жаль, – отозвался Сарьон, кутаясь в насквозь промокший плащ. – Но я боялся, что в противном случае вы не обратите на меня внимания. Мое «нравоучение» нисколько бы на вас не подействовало, если бы вы думали, что я читаю его исключительно для соблюдения формальностей. А теперь я, по крайней мере, могу надеяться, что вы задумаетесь над моими словами.

Мосия не ответил. Он продолжал ехать, опустив взгляд. Лицо его посуровело, руки, сжимавшие поводья, напряглись.

– Ну, тогда ваша совесть может быть чиста, – промолвил он, поднимая голову. – Вы исполнили свой долг перед моим отцом. Но кстати, о совести: что-то я не заметил, чтобы вы противились Блалоху, когда он велит вам дать ему Жизнь. Или, может, вы думали о неповиновении? – фыркнув, поинтересовался Мосия, припомнив, как Джорам намекал на какое-то наказание.

Юноша полагал, что каталист, на вид сущий слабак, съежится от страха, но тот, к его удивлению, встретил его взгляд со спокойным достоинством.

– Это мой стыд, – ровным тоном ответил Сарьон, – и я должен что-то сделать с ним, как вы должны что-то сделать со своим.

– Ничего я ни с чем не должен!.. – возмущенно выпалил Мосия, но тут его перебил веселый голос Симкина, перекрывший шум дождя и стук копыт.

– Мосия! Мосия! Ты где?

Молодой человек раздраженно обернулся и махнул рукой.

– Я сейчас! – крикнул он, затем повернулся обратно к каталисту. – Я вот еще чего не понимаю, отец. Почему вы сказали Симкину про Джорама? Вы и ему тоже читали нотацию?

– Я ничего не говорил Симкину, – ответил Сарьон. Уставший каталист неуклюже стукнул лошадь пятками по бокам и послал ее вперед. – Вы лучше идите. Они вас зовут. До свидания, Мосия. Я надеюсь, мы еще побеседуем.

– Не говорили?! Тогда откуда он...

Но Сарьон лишь покачал головой. Он нахлобучил капюшон на глаза и двинулся вперед, а Мосия остался в замешательстве смотреть ему вслед.

– Ты слишком доверчив.

– Тебя там не было, – пробурчал Мосия. – Ты его не видел, не смотрел ему в лицо. Он говорил правду. Ну да, я знаю, как ты ко всему этому относишься, – заявил он, заметив в темных глазах Джорама горькую улыбку, – но ты ведь признаешь, что это Симкин сказал нам, что каталист явился сюда за тобой. А если каталист заявляет, что он не говорил об этом Симкину, то получается, что...

– А какое это имеет значение? – нетерпеливо огрызнулся Джорам, угрюмо глядя на маленький костерок, который они развели, чтобы просушить одежду.

Отряд устроился на ночь в огромной пещере, найденной в склоне холма, неподалеку от реки. Поскольку во Внешних землях нечасто встречались никем не занятые пещеры, Блалох держался настороже, когда вошел туда, и прихватил с собой каталиста. Однако же проверка показала, что пещера и вправду пуста, и чародей решил, что это вполне подходящее место для ночевки. Единственным ее недостатком было зловоние, исходившее от кучи отбросов, сваленных в темном углу. Отчего-то никому не захотелось пристально их изучать. Отбросы они сожгли, но вонь осталась. Блалох сказал, что, возможно, в этой пещере обитали тролли.

– Конечно, этот каталист не имеет для тебя никакого значения, – с горечью произнес Мосия, поднимаясь на ноги. – Для тебя ничего не имеет значения...

Джорам неожиданно поймал друга за руку.

– Извини, – с напряжением произнес он. Видно было, что слова даются ему с трудом. – Я благодарен тебе... за предупреждение.

Губы его тронула кривая улыбка.

– Я не думаю, что один не первой молодости каталист может представлять из себя серьезную угрозу, но я буду начеку. А что же касается Симкина, – Джорам пожал плечами, – спроси у него, откуда он все это узнал.

– Но не можешь же ты верить этому дурню! – с раздражением воскликнул Мосия, усаживаясь обратно.

– Дурню? Мне послышалось, или кто-то тут упомянул мое имя всуе? – раздался из темноты сладкозвучный голос.

Мосия с отвращением фыркнул, скривился и прикрыл глаза ладонью, заслоняя их от света костра. В круг света из темноты выступил крикливо разряженный человек.

– Ну, дорогие мои, как вам это нравится? – вопросил Симкин и приподнял руки, дабы продемонстрировать свой новый наряд в наиболее выгодном свете. – Мне так наскучила эта тусклая лесная одежда, что я решил, что самое время что-то изменить в жизни, как сказала герцогиня Д'Лонгевилль, выходя замуж в четвертый раз. Или это был пятый? Ну да не важно. Все равно этот ее муж, как и все прочие, давно уже скончался. Никогда не пейте чай у герцогини Д'Лонгевилль. Или если уж пьете, проследите, чтобы она не наливала вам заварку из того же чайничка, что и своему мужу. Как вам этот оттенок красного? Я называю его «пьяная Киноварь». Что случилось, Мосия? Ты сегодня мрачнее, чем твой хмурый друг.

– Ничего, – пробурчал Мосия и встал, чтобы заглянуть в грубый железный котелок, осторожно пристроенный на горячие угли.

– Судя по запаху, что-то горит, – сообщил Симкин, наклонившись и принюхавшись. – Кстати, а почему бы вам не попросить старину каталиста даровать нам немного Жизни? Воспользуйтесь магией, как все прочие. Раз уж теперь он у нас есть... Меня приглашают к ужину?

– Нет!

Мосия, демонстративно пропустив мимо ушей замечание насчет каталиста, подобрал какую-то палочку и принялся помешивать бурлящее содержимое котелка.

– О, спасибо, – сказал Симкин, усаживаясь. – Итак, отчего же мы дуемся? А, знаю! Ты сегодня ехал рядом с отцом Лысая Голова. Ну и как, поведал он что-нибудь интересненькое?

– Тс-с-с! – шикнул Мосия, кивнув в сторону Сарьона. Тот сидел в одиночестве и безуспешно пытался развести костерок. – Зачем ты спрашиваешь? Тебе и так, наверное, известно, о чем мы говорили, больше чем нам всем, вместе взятым.

– Может, и известно, – весело подтвердил Симкин. – Вы только гляньте на бедолагу. Замерз до полусмерти. Он уже не в том возрасте, чтобы скитаться по глухомани. Пожалуй, я приглашу его присоединиться к нашему пиршеству. – Молодой человек поочередно взглянул на приятелей. – Ну так как, я приглашаю? Думаю, да. Джорам, не хмурься. Тебе действительно стоит побеседовать с ним. В конце концов, он ведь явился сюда, чтобы задержать тебя. Эй, каталист!

Голос Симкина эхом разнесся по пещере. Сарьон вздрогнул и обернулся – как, впрочем, и все остальные.

Мосия дернул Симкина за рукав.

– Дурак! Перестань сейчас же!

Но Симкин не унимался. Он вопил и размахивал руками:

– Эй, каталист, идите к нам! У нас тут чудная тушеная белка...

Многие зрители принялись посмеиваться и тихо переговариваться. Даже Блалох оторвался от карт – он играл с несколькими своими людьми – и смерил Симкина с компанией холодным, бесстрастным взглядом. Покраснев, Сарьон медленно поднялся на ноги и двинулся к костерку, явно надеясь, что теперь-то Симкин уймется.

– Ч-черт! – простонал Мосия, придвигаясь к Джораму. – Ладно, пускай идет. Я все равно не голоден...

– Нет, погоди. Я хочу к нему присмотреться, – негромко произнес Джорам, не сводя с каталиста темных глаз.

– Я вас провожу, отец! – воскликнул Симкин, подхватился и ринулся к каталисту. Изящно поклонившись, он ухватил смущенного Сарьона за руку и потащил к костру, исполняя по пути кадриль. – Может, потанцуем, отец? Раз-два-три – прыг! Раз-два-три – прыг!..

Все так и покатились со смеху. Теперь на них глазели все без исключения, радуясь нежданному развлечению. И только Блалох вновь перенес внимание на свои карты.

– Как, вы не танцуете, отец? А-а, наверное, вы не одобряете танцев!

Сарьон пытался стряхнуть с себя руки Симкина, но безуспешно.

А Симкин все никак не унимался:

– Несомненно, его толстейшество жаждет запретить танцы просто потому, что ему завидно. Наверное, ему надо петь не «раз-два-три – прыг», а «раз-два-три – прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок»!

И Симкин, надув щеки и выпятив живот, настолько похоже изобразил епископа, что вызвал рев восторга и аплодисменты.

– Спасибо, спасибо.

Симкин прижал руку к сердцу и раскланялся. А затем, взмахнув напоследок оранжевым шелковым платком, подвел пунцового от смущения каталиста к костру.

– Ну вот, отец, вы и дошли, – сообщил Симкин и суетливо подтащил поближе к огню трухлявый чурбан. – Погодите-погодите, не садитесь пока! Вы же наверняка страдаете от геморроя! Вот истинное проклятие почтенных лет! Знаете, мой дедушка даже умер от него. Да-да, – с траурным видом изрек он, попутно постучав по чурбаку пальцами и превратив его в бархатную подушку, – несчастный почтенный господин целых девять лет ни разу не присел. А потом однажды попытался – и бац! – готово! Кровь прилила к...

– Присаживайтесь, отец! – поспешно перебил Симкина Мосия. – Я... Вы, кажется, не знакомы с Джорамом. Джорам, это отец С-с...

Мосия запнулся и смущенно умолк. А Джорам молча, спокойно смотрел на каталиста.

Сарьон неуклюже опустился на подушку и попытался вежливо поздороваться с Джорамом, но под этим взглядом, исполненным холодного отвращения, у него повылетали из головы все слова. И только Симкин чувствовал себя легко и непринужденно. Он уселся на камень, поставил локти на колени и опустил подбородок на руки. И озорно улыбнулся всем троим.

– Готов поспорить, что белка уже готова, – заявил он и вдруг играючи ткнул каталиста в бок. – А вы как думаете, отец? Или, может, мы приготовили вашего гуся?

Сарьон покраснел так, что можно было подумать, будто у него поднялась температура, и казалось, словно он в любой момент может рухнуть на пол. Мосия со злостью взглянул на Симкина и поспешно наклонился над котелком. Он потянулся было к дужке, но Джорам перехватил его руку.

– Осторожно, горячо, – предостерег он. В руке у него словно из ниоткуда возникла палка. Джорам поддел этой палкой дужку и снял котелок с огня. – Жар огня нагревает не только сам котелок, но и ручку тоже.

– Опять эта твоя чертова техника... – пробурчал Мосия, усаживаясь на место.

– Если хотите, я с радостью открою для вас канал и предоставлю вам Жизнь... – начал было Сарьон. А потом встретился взглядом с Джорамом.

– От которой мне не будет никакой пользы. Не так ли, отец? – ровным тоном произнес Джорам. Его густые брови сошлись на переносице. – Я Мертвый. Или вы этого не знали?

– Знал, – негромко отозвался Сарьон. Румянец схлынул, и теперь лицо каталиста было бледным и спокойным. На них уже никто не смотрел. Прочие члены отряда уразумели, что представление окончено, и вернулись к своим делам. – Я не стану лгать вам. Меня послали вернуть вас в руки правосудия. Вы убийца...

– И один из бродящих по земле Мертвых! – с горечью огрызнулся Джорам и с глухим стуком опустил котелок на землю.

– Эй, поосторожнее! – возопил Симкин и поспешно подхватил котелок. Вооружившись ложкой, он принялся раскладывать сероватое, неаппетитное с виду варево по деревянным мискам грубой выделки. – Вы уж нас простите за использование инструментов, отец, но...

– Мертвый ли? – спросил Сарьон, упорно глядя Джораму в глаза. – Я наблюдал за вами. Я видел, как вы используете магию. Вот, например, сейчас вы достали палку из воздуха...

К удивлению Сарьона, темные глаза Джорама вспыхнули – но не от гнева, а от страха. Озадаченный каталист, позабыв о том, что сказал, уставился на юношу. Но страх промелькнул и исчез, и лицо Джорама сделалось непроницаемым. Но Сарьон твердо был уверен, что видел именно страх, и ничто иное.

Приняв от Симкина миску, Джорам уселся прямо на каменный пол и принялся за еду; он пользовался инструментом, чтобы донести пищу до рта, и ел, не поднимая глаз. Мосия, получив свою порцию, последовал примеру друга, хотя ложкой он орудовал неуклюже. Симкин протянул миску каталисту, и тот взял и ее, и ложку, но есть не стал. Сарьон продолжал неотрывно глядеть на юношу.

– Я вот думаю, – сказал он хмурящемуся Джораму, – ведь никаких документов о вашем Испытании не существует. А может, отец Толбан от волнения ошибся – ну, на ваш счет? Послушайте, я предлагаю вам вернуться вместе со мной – пусть ваше дело пересмотрят. В конце концов, как я слыхал, убийство произошло при чрезвычайных обстоятельствах. Ваша мать...

– Не смейте говорить о моей матери. Давайте лучше поговорим о моем отце. Вы знали его, каталист? – холодно поинтересовался Джорам. – Может, вы даже наблюдали, как его превращают в камень?

У Сарьона задрожали руки, и он поставил миску на пол.

– Я бы подумал, Мосия, – заметил Симкин, бодро пережевывающий варево, – что белка сама прибрела к вам и скончалась у вас на руках – от старости. Ведь правда, дорогой мой? Если да, то вам следовало обеспечить ей пристойное погребение. Я жую этот кусок уже десять минут...

– Нет-нет... Я не присутствовал при казни вашего отца, – тихо сказал Сарьон, опустив взгляд. – Я тогда был дьяконом. Только высокопоставленные члены ордена...

– Были приглашены на представление? – глумливо спросил Джорам.

– Воды! Мне нужна вода! – Симкин взмахнул рукой, и мех с водой, оставленный в стороне от костров, подплыл к нему по воздуху. – Мне необходимо чем-то смыть привкус этой пожилой особы.

Он глотнул воды, вытер губы лоскутом оранжевого шелка, а затем зевнул во весь рот.

– Смею заметить, мне этот разговор до ужаса наскучил. Давайте поиграем в таро.

И Симкин достал из воздуха колоду красочных карт с золотым обрезом.

– Где ты взял колоду? – сердито спросил Мосия. Впрочем, он только рад был возможности прервать этот разговор. – Погоди-ка! Это что, карты Блалоха?

– Конечно же нет! – с видом уязвленного достоинства отозвался Симкин. – Он сидит себе в углу и продолжает играть. Ты что, не заметил? А это, – он отработанным движением руки развернул колоду веером, – я добыл при дворе. Это новейшая колода. Мастеровые проделали великолепную работу. Придворные карты рисуются с членов императорского дома Мерилона. Вы себе просто не представляете – все словно помещались на этом новом развлечении. Правда, императрице здесь чрезмерно польстили. Сейчас она уже не выглядит настолько хорошо, особенно вблизи. Но я думаю, тут у мастеровых особенного выбора не было. Вы обратили внимание на этот очаровательный голубой цвет неба на карте Солнца? Толченая ляпис-лазурь. Нет, вправду! Я вас уверяю. А королей вы видели? Каждый срисован с императора одного из государств. Король Мечей – император Мерилона. Король Посохов – император Зит-Эля. Король Чаш – прославленный любовник, император Балзаба. Безукоризненное сходство. И, наконец, король Монет – этот стяжатель, император Шаракана...

– Давай сыграем, Джорам, – поспешно перебил его Мосия, видя, что Симкин готов перейти к королевам. – А вы будете, отец? Или, может, вам нельзя играть в таро, из-за обетов или еще из-за чего?

– Играют трое, – сообщил Симкин, перетасовывая колоду. – Каталисту придется подождать своей очереди.

– Спасибо, – сказал Сарьон. Запахнувшись в рясу, он попытался было встать. Миска с нетронутой едой так и осталась стоять на полу. – Нам дозволяется играть, но я не стану вам мешать. Может, как-нибудь в другой раз...

– Давай играй, каталист. – Джорам, отставив миску, встал. Лицо его потемнело, а взгляд сделался странным и каким-то диким. – Я не хочу. Можешь занять мое место.

– Джорам, не надо! – негромко произнес Мосия, встревожено или даже испуганно, и коснулся мускулистой руки друга.

– Послушайте! – весело произнес Симкин, быстрым движением разделил колоду надвое и сложил обратно, попутно перетасовав ее еще раз. – Мы все равно не сможем играть, если Джорам собрался опять впасть в хандру. Давайте я лучше вам погадаю. Да вы присаживайтесь, каталист. Я думаю, вам будет интересно посмотреть. Джорам, ты первый.

В древности Прорицатели использовали карты Таро дабы заглянуть в будущее. Эти карты, принесенные еще из Темного мира, изначально почитались как священные. Если верить рассказам, одни лишь Прорицатели знали, как истолковывать изображения, нарисованные на картах. Но Прорицателей более не существовало; они все сгинули во время Железных войн. А карты остались. Их сохранили за их своеобразную красоту. А через некоторое время кто-то вспомнил, что некогда эти карты использовались в древней игре, так и именуемой – таро. Игра постепенно прижилась, в особенности среди членов благородных семейств. Искусство гадания тоже не исчезло полностью, но выродилось, при потворстве каталистов, в безвредное развлечение, вполне подходящее для светских вечеринок.

– Ну давай, Джорам. Ты же знаешь, я настоящий мастер гадания, – убедительно произнес Симкин и дернул Джорама за рукав. В конце концов юноша сдался и уселся на место. Даже Сарьон и тот заколебался, уставившись на карты с зачарованностью, свойственной всем, кто пытается приподнять завесу тайны над будущим. – Императрица во мне просто души не чает. Давай, Джорам, бери три карты – только бери левой рукой, она ближе к сердцу. Три карты. Прошлое, настоящее, будущее. Так, вот это – твое прошлое.

Симкин перевернул первую карту. С нее смотрел всадник в черном одеянии, восседающий верхом на коне, и лицо его – точнее, череп – скалилось в улыбке.

– Смерть, – негромко произнес Симкин. Сарьон невольно содрогнулся. Он быстро бросил взгляд на юношу, но Джорам взирал на карты с улыбкой, насмешливой – а возможно, и презрительной.

На второй карте был изображен человек в королевских одеждах, сидящий на троне.

– Король Мечей. Ха! – Симкин рассмеялся. – Возможно, Джорам, тебе суждено вырвать власть из рук Блалоха. Император чародеев!

– Тс-с-с! Не надо так шутить! – шикнул Мосия и обеспокоено взглянул в тот угол, где Блалох играл в карты со своими приспешниками.

– Я вовсе не шучу, – обиженно возразил Симкии. – Я вправду хорошо падаю. Герцог Осборнский сказал...

– Переворачивай третью карту, – велел Джорам. – И пойдем спать.

Симкин послушно перевернул карту. При виде ее в глазах Джорама заплясали веселые огоньки.

– Две одинаковые карты! И как я сразу не догадался, что у тебя колода с фокусами! – с отвращением произнес Мосия. Но Сарьон заметил, что в голосе его прозвучало явственное облегчение, когда юноша увидел, как из взгляда Джорама исчезает дикое, полубезумное выражение. – Предсказатель будущего! Вот если ты вытащишь для себя карту шута, Симкин, я в нее поверю. Пойдем, Джорам. Спокойной ночи, отец.

И двое друзей отправились туда, где лежали их скатки.

– Спокойной ночи, – рассеянно отозвался Сарьон. Все его внимание было сейчас приковано к Симкину, в замешательстве взирающему на карты.

– Но это невозможно! – нахмурившись, заявил Симкин. – Я совершенно уверен, что когда я в последний раз видел колоду, она была совершенно нормальная. Я предсказал маркизу де Люсьену, что он встретит высокого, темного незнакомца. И он его встретил. На следующий день его арестовал Дуук-тсарит. Хм. Странно, очень странно. Ну да ладно.

Пожав плечами, Симкин набросил свой оранжевый шелковый платочек на колоду, побарабанил по ней и заставил карты исчезнуть.

– Эй, Лысый, вы собираетесь есть свой ужин?

– Что? А, нет, – отозвался Сарьон, качнув головой. – Пожалуйста, забирайте.

– Не могу смотреть, как еда пропадает. Хотя мне бы все-таки хотелось, чтобы Мосия проявлял больше уважения к старости, – сказал Симкин, подхватив миску и отправив в рот полную ложку варева. А затем, откинувшись на 6архатную подушку, принялся жевать с видом покорности судьбе.

Сарьон ему не ответил. Поднявшись, каталист побрел прочь, в темный угол. Завернувшись в рясу и в одеяло, Сарьон улегся на каменный пол и попытался устроиться поудобнее. Но заснуть ему не удалось. Перед его мысленным взором по-прежнему стояли карты, разложенные на каменном полу.

Третья карта снова изображала Смерть. Только на этот раз ухмыляющаяся фигура смотрела в другую сторону.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ДАРУЙ МНЕ ЖИЗНЬ...

Путешествие продолжалось, а вместе с ним и дождь – к несчастью Сарьона. Только теперь его невзгоды усугублялись еще и страхом, который все возрастал по мере того, как отряд приближался к своей цели, небольшому селению полевых магов, расположенному на границе с Внешними землями, на севере Дунама, примерно в сотне миль от моря. По меньшей мере раз в день Блалох обращался к каталисту за очередной порцией Жизни. Впрочем, сейчас он брал немного, только на защитные цели или на то, чтобы позволить своим людям подняться над лесом и разведать путь.

Но невзирая на незначительность этих просьб, Сарьон прекрасно понимал, на что они направлены. Это была дрессировка. Его приучали повиноваться, как раб повинуется голосу хозяина. Каждый приказ неизменно был чуть сложнее предыдущего, каждый требовал от каталиста чуть большего расхода энергии, и каждый отнимал у него чуть больше сил. И каждый раз холодные, бесстрастные глаза колдуна следили за ним из-под надвинутого капюшона, выискивая малейшие признаки слабости, колебаний или сопротивления.

Сарьон не знал, что стал бы делать Блалох, если бы его раб взбунтовался. Их путешествие по Внешним землям длилось уже месяц, и ни разу за все это время Сарьон не видел, чтобы чародей скверно с кем-нибудь обошелся, кому-нибудь грозил или хотя бы прикрикнул на кого-то. Дуук-тсарит не нуждался в подобных мерах воздействия. Уже само присутствие чародея вызывало у людей почтение, а его взгляд внушал каждому невнятный ужас. Чтобы участвовать в ночных карточных играх Блалоха – единственной его слабости, которой он предавался с неизменной страстью, – требовались либо изрядная сила духа, либо большое количество огненной жидкости. Некоторые просто не в силах были играть в карты часами напролет под бесстрастным взглядом этих голубых глаз. Сарьон не раз замечал, что люди начинали забиваться в тень, как только наступал вечер и Блалох тянулся за своей колодой карт.

Страдания Сарьона все усиливались, так же как и чувство вины, мучившее его. День за днем каталист ехал под дождем, склонившись почти к самой шее лошади. Ничто не нарушало монотонности тяжкого пути. Хотя бандиты не раз видели следы кентавров, отряд так ни разу и не подвергся нападению. Кентавры предпочитали ловить людей поодиночке. И уж конечно, они хорошенько бы подумали, прежде чем налететь на большой, хорошо вооруженный отряд. Однажды Сарьон заметил великана, внимательно глядящего на них поверх крон деревьев. Вид огромной лохматой головы не вязался с удивленными, по-детски круглыми глазами и с восхищенной улыбкой, с которой гигант взирал на эту кавалькаду крохотных существ, пересекающую его владения. Но прежде чем каталист успел сказать хоть слово или поднять тревогу, исполинская фигура исчезла. Сарьон, наверное, подумал бы, что глаза его обманули, но он чувствовал, как земля дрожала от великаньих шагов. Позднее он порадовался, что никому об этом не сказал, ибо люди Блалоха любили побахвалиться, рассказывая, как они охотились на этих больших, незлобивых и туго соображающих существ.

Единственной каплей меда в бочке дегтя для каталиста становились те несколько минут в день, которые он проводил в обществе Мосии. Молодой человек подъезжал к нему, чтобы перекинуться парой слов, чаще всего один, а иногда вместе с Симкином, когда от того не удавалось отделаться. Конечно же, Джорам никогда не составлял компанию другу, хотя Сарьон почти всегда видел его едущим неподалеку, на расстоянии слышимости. Но когда каталист попытался сказать об этом Мосии, то тот лишь встряхнул головой, быстро оглянулся и прошептал: «Не обращайте на него внимания».

Они были ничуть не похожи: высокий, сутулый, уже немолодой священник и красивый светловолосый юноша. Разговаривали они обо всем на свете, но начинали почти всегда со всяких будничных подробностей жизни в родной деревне Мосии, о которой снедаемый тоской по дому юноша готов был говорить бесконечно. Однако же затем разговор уходил дальше, и не раз Сарьон ловил себя на том, что уже рассказывает о своих занятиях наукой, о придворной жизни или о Мерилоне. И вот как раз в это время – особенно когда речь шла о Мерилоне или о математике (излюбленной теме каталиста) – Джорам неизменно подъезжал поближе.

– Скажите, отец, – голос Мосии был отчетливо слышен, невзирая на стук лошадиных копыт и звон падающих с ветвей капель, – а вот когда Симкин рассказывает про мерилонский двор... Ну, когда он упоминает всех этих герцогов, герцогинь, графов и все такое, он... ну, он их всех выдумывает? Или они и вправду существуют?

– Врет ли он? – пробормотал себе под нос Джорам, едущий следом, как-то странно улыбнулся, и глаза его вспыхнули. – Конечно же врет. Что, Мосия, ты все пытаешься уличить Симкина во лжи? Ну, давай, если тебе делать нечего. И не такие люди, как ты, потерпели неудачу.

– На самом деле этого я сказать не могу, – донесся до Джорама растерянный голос каталиста. – Видите ли, я нечасто бывал при дворе, и я... у меня очень плохая память на имена. Правда, некоторые и вправду кажутся знакомыми, но толком я вспомнить не могу. Я полагаю вполне возможно, что...

– Вот видишь? – произнес Джорам в спину Мосии.

Он частенько отпускал такие вот комментарии по ходу беседы. Но всегда говорил при этом негромко, и участники разговора их не слыхали. Ибо Джорам никогда к ним не присоединялся, а если кто-нибудь из них оглядывался, он тут же принимался глядеть по сторонам.

Но он слушал, слушал внимательно и напряженно. За то время, что он прожил у чародеев, Джорам изменился. К Техникам он попал больным и изможденным, и логично было бы предположить, что юноша станет вести себя как всегда – то есть никого не трогать и ожидать, что и окружающие взамен оставят его в покое.

Но Джорам обнаружил, что, когда его оставляют в покое, ему становится как-то... одиноко. Хуже того, Джорам понял, что, если его добровольно избранное одиночество будет тянуться и дальше, он вскорости сделается таким же безумцем, как и несчастная Анджа.

К счастью, как раз в это время Симкин вернулся после очередного своего таинственного исчезновения. Действуя, как некоторые утверждали, по наущению Блалоха, Симкин возник у Джорама на пороге и вошел в дом, прежде чем угрюмый молодой человек успел сказать хоть слово. Его болтовня позабавила и заинтриговала Джорама, и он позволил гостю остаться. Симкин же, в свою очередь, вывел его в свет.

– У тебя есть дар, дорогой мой, – однажды вечером сказал Джораму Симкин тоном добродушного поддразнивания. – Не хмурься. Когда-нибудь твое лицо так и застынет, и ты до конца своих дней будешь до визга пугать собак и маленьких детей. Так вот, насчет дара. Я серьезно. Я видал такое при дворе. Твоя мать ведь была Альбанара, верно? Они рождаются с этим свойством – с очарованием, с харизмой, или как его ни назови. Сейчас, конечно, в тебе столько же очарования, сколько в груде камней, но если ты будешь держаться меня, То научишься всему, что нужно. Что? Ты хочешь знать, зачем это тебе? Так вот, на то есть превосходнейшая причина, самая веская на свете. С помощью этого свойства, дорогой мой, ты можешь заставлять людей делать все, что тебе захочется...

И Джорам, осмелившись покинуть собственный крохотный мирок, обнаружил, к собственному изумлению и удовольствию, что Симкин сказал правду. Возможно, разгадка и вправду крылась в благородном происхождении, в наследственных способностях Альбанара, чья кровь текла в его жилах, а возможно, все объяснялось куда проще – тем, что он получил образование. Но что бы ни было тому причиной, Джорам обнаружил, что действительно способен манипулировать людьми, использовать их и в то же время держать их на таком расстоянии, которое было для него наиболее удобным.

Единственным человеком, с которым эта тактика не работала, оказался Мосия. Хотя Джорам очень обрадовался, обнаружив у чародеев своего старого друга, его обижали непрекращающиеся попытки Мосии разбить тщательно созданный непроницаемый, каменный внешний облик. Симкин Джорама забавлял. Мосия же требовал какого-то ответа на свою дружбу.

«Отстань! – часто думал Джорам, охваченный раздражением. – Отстань и дай мне вздохнуть спокойно!»

Но, несмотря на это, жизнь среди чародеев вполне устраивала Джорама; он раньше даже не думал, что его может что-то настолько устраивать. Хотя он до сих пор продолжал притворяться, будто владеет какой-то толикой магии, юноша с легкостью добивался этого с помощью приобретенной в детстве ловкости рук. В селении Техников были и другие люди, не прошедшие Испытания, так что Джорам больше не ощущал себя ни уродом, ни изгоем.

Благодаря тяжелому физическому труду Джорам вырос сильным и мускулистым. Складки, оставленные на его лице постоянной горечью и гневом, немного разгладились, хотя от его густых черных бровей и пронзительно взгляда темных глаз многим становилось не по себе. Чудесные черные, блестящие волосы юноши теперь почти всегда были спутанными и неухоженными – ведь рядом с ним не было Анджи, чтобы каждый вечер их расчесывать. Но Джорам отказывался подстричься. Вместо этого он заплетал волосы в косу, и толстая коса ниспадала почти до пояса.

Ему нравилось работать в кузне. Придавая форму бесформенной руде, делая из нее полезные инструменты и оружие, Джорам испытывал удовлетворение сродни тому, какое, должно быть, ощущали другие люди, обращаясь к магии. На самом деле техника зачаровала Джорама. Он часами напролет слушал Андона, пересказывавшего ему легенды о древних временах, когда чародеи Девятого Таинства правили миром при помощи своих ужасающих и чудесных машин и механизмов. При помощи неких таинственных способов молодой человек сумел докопаться до сокрытых текстов, написанных после Железных войн чародеями, бежавшими от гонений. Описания тогдашних чудес вызвали у Джорама жгучий интерес, и он просто кипел от злости, понимая, сколь многое было утрачено.

– Мы могли бы снова править миром, если бы у нас были все эти штуки! – не раз повторял он Мосии. Когда после приступов черной меланхолии Джорам впадал в лихорадочное, возбужденное состояние и делался очень разговорчивым, его мысли всегда сворачивали именно в этом направлении. – Порошок, мелкий, словно песок, при помощи которого можно сносить стены; машины, швыряющие огненные шары...

– Смерть! – в ужасе восклицал Мосия. – Джорам, о чем ты говоришь?! Это же машины смерти! Именно за это Техников и объявили вне закона!

– А кто их объявил вне закона? Каталисты! Потому что они боялись нас! – парировал Джорам. – А что касается смерти, люди умирали и от рук Мастеров войны, Дкарн-дуук, – или, что еще хуже, они мутировали, изменялись до неузнаваемости. Но ты только подумай, Мосия, чего мы могли бы добиться, если бы объединили магию и технику!..