Текст книги "Возвращение в Бэлль-Эмбер"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Это тебе только так кажется, малышка, – мягко ответил Гай, сверкнув глазами.

Патриция, схватив Кэрин за руку, повела ее в дом.

– Входи, дорогая! Мне так много нужно тебе показать. Мы отделали для тебя целые апартаменты, ну и, конечно, для Пипа тоже. Мне хочется, чтобы ты была здесь счастлива!

В гостиной повсюду стояли букеты свежих цветов, что придавало комнате глубокий сладкий аромат возвращения. Темное полированное дерево паркета контрастировало с ледяной голубизной блестящих стен, обитых дамастом, высокие окна с, искусно подобранными по цвету, парчовыми занавесями бросали световые узоры на прекрасные ковры ручной работы. В гостиной стояла мебель красного и розового дерева, обитая шелком и бархатом, два дивана были выполнены в стиле чиппендейл. Комната выглядела очень изысканной и, в то же время, уютной. Кэрин казалось, что здесь ничего не изменилось. На стенах висели картины, умело размещенные так, чтобы подчеркивались их красота и особенности манеры художника. Это были пейзажи и жанровые сценки, каждое из полотен имело огромную ценность. Ну и, конечно, украшением комнаты был превосходный портрет старого Мэттью Эмбера. Кэрин ясно разглядела выражение гордости на этом благородном старом лице с выдающимися резкими скулами, пронзительным взглядом карих глаз и гривой серебристых волос. В этом лице читался недюжинный характер и огромная жизненная сила.

На портрете Мэттью Эмбер выглядел таким, каким он был на самом деле: проницательным, мудрым человеком, умевшим воплощать в реальность свои замыслы.

Кэрин с большим удовольствием оглядывала комнату, где, в тонко продуманном беспорядке, были расставлены потрясающие по своей изысканности низкие столики и шкатулки, украшенные драгоценными камнями, что придавало ей уютность и неповторимость. Патриция, улыбаясь, следила за Кэрин.

– Все прекрасное достигается смешением, так говорил Платон. По-моему, как семья, мы полностью соответствуем этой идее. Мы все преданы родовым гнездам. Кстати, дорогая, Селия и Лайана будут здесь в пятницу вечером. Лайана только что обручилась, но пусть она расскажет тебе обо всем сама. Рикки, разумеется, здесь. Он не столь крепок, как нам хотелось бы, из-за приступа ревматической лихорадки, который он перенес в детстве. Он, в основном, занимается живописью. Селия оборудовала ему первоклассную студию, но он не часто балует нас результатами своего труда, так как очень скрытен. – Она повернулась к брату, темные глаза которого, на этот раз, ничего не выражали. – Ты не возражаешь против того, чтобы заглянуть к нему, Гай?

Кэрин быстро перебила ее.

– Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Не стоит мешать ему. Большинство художников не терпят, когда кто-то вторгается в их святилище.

Гай коротко, сардонически хмыкнул и повернулся, не произнеся ни слова. Патриция, подождав, когда он выйдет, вновь обернулась к Кэрин.

– Я сказала дяде Марку, чтобы он был дома к ланчу. Он взял Пипа, чтобы показать ему виноградники. – Внезапно глаза ее озарились радостью. – О Кэрин, как замечательно, что ты здесь!

Кэрин пристально вгляделась в нее.

– Вы действительно это хотите сказать, тетя Патриция?

– Дорогое мое дитя, для меня большая радость, что вы с Пипом здесь. Пип, по-моему, пошел в нашу семью, а ты в своего отца. Он продолжает жить в тебе, Кэрин. Ты невероятно похожа на него: та же фигура, те же глаза и брови, даже его движения рук… Ты живо напоминаешь мне его. – Ее лицо помрачнело. – Смерть твоей матери была для меня большим горем, Кэрин. Я хочу, чтобы ты мне поверила. Ева была очень несчастна, но при других обстоятельствах она стала бы выдающейся женщиной. В ней были многообещающие задатки. В детстве мы очень дружили. Я так хорошо ее знала…

Она присела и на какое-то мгновение задумалась. Смотря на ее склоненную голову, Кэрин не в первый раз задавала себе вопрос: какую же роль сыграла в действительности Патриция Эмбер в жизни ее матери? Было совершенно очевидно, что она очень предана своему брату, а он ей.

Размышления Кэрин были прерваны появлением Гая Эмбера. Вместе с ним в гостиную вошел стройный молодой человек в измазанных краской джинсах и яркой синей рубашке, широко распахнутой на груди. Данные ему от природы серебристо-золотистые волосы со щегольской небрежностью спадали на лоб и почти закрывали зелено-голубые, цвета морской волны, глаза. Он выглядел живописным золотым мальчиком, и, как показалось Кэрин, совершенно здоровым. Его живой взгляд остановился на Кэрин, он оглядел ее с подлинно профессиональным интересом и одобрительно присвистнул.

– Каро, Каро, ты, по-моему, стала самой красивой птичкой в мире! – Он быстро подошел к ней и схватил за обе руки: – Добро пожаловать домой, киска! Ведь Гай привык называть тебя именно так, припомни. Или «кошачьими глазами»?

– Что-то вроде этого, – лениво протянул Гай Эмбер.

Энтузиазм Рикки все нарастал.

– Какой замечательной моделью ты мне будешь, Каро! Яркий контраст волос и глаз – это потрясающе! Найти то, что тебе надо, да еще в собственном доме! Это поистине невероятно!

– Ты мне тоже кажешься замечательным, Рикки, – мягко перебила его Кэрин и импульсивно поцеловала его в мягкую золотистую щеку, пахнущую скипидаром.

К ее удивлению, он быстро нагнулся и поцеловал ее прямо в губы своими горячими и удивительно ласковыми губами.

– Твоя нежная натура делает тебе честь, Рикки, – лениво произнес Гай. – Теперь я спокойно оставляю Кэрин под твоим крылышком. – Он взглянул на сестру: – Я не смогу остаться на ланч, Триш, как бы вкусен он ни был. Возможно, мне придется задержаться в городе на всю ночь, и я позвоню тебе утром. – Он одарил Кэрин чарующей полуулыбкой: – Завтра, малышка, ты полностью войдешь в нашу жизнь.

Изысканная любезность его слов противоречила насмешливому огоньку, мелькнувшему в его глазах, но Кэрин чутко уловила это.

– Спасибо, что встретили нас. Я понимаю, у вас очень много дел!

– Это сущая правда, Кэрин, – мягко упрекнул он ее, – и этот тон тебе совершенно не к лицу. – Он взял ключи от машины и беспечно потряс ими. – Проводи меня до машины, Триш. Мне нужно кое-что сказать тебе. Рикки присмотрит за Кэрин. – Он перевел свои темные глаза на племянника: – Не перестарайся, Рикки!

Рикки залился пунцовым румянцем.

– Ты сущий дьявол, Гай!

– Мне это уже говорили!

Он взял сестру под руку и повел ее в холл, бросив короткое «до свидания!»

Рикки продолжал безмолвно изучать глазами Кэрин.

– Теперь, когда мы одни, я хочу сказать тебе, что действительно имею в виду. Ты стала очень красивой, Каро, и лучше всего то, что, кажется, сама не понимаешь этого. Это фантастика! И именно в этом доме! Я не одну неделю мучился, искал сюжет для картины на Хэвилендскую премию. Я решился написать такую картину, и вот появляешься ты. Дар богов! Гай, конечно, был бы изумителен. Он потрясающе величественный малый, но и через миллион лет не стал бы позировать мне!

– Почему? – неожиданно для себя спросила Кэрин.

– Ты сама ответила на свой вопрос, девочка, у него слишком много дел. У него действительно крупный бизнес. Я просто в замешательстве оттого, что он привез вас с Пипом, ведь это не в его интересах. Кстати, Пип несколько похож на него, да? Я имею в виду черты лица Эмберов. Я заметил это, когда он шел с дядей Марком. Он все время подпрыгивал и задавал вопросы. Великолепный ребенок. Слава Богу! Как раз то, что нам надо!

Кэрин решила сменить тему.

– А насколько ты хороший художник, Рикки?

Он недовольно усмехнулся.

– Иногда мне кажется, что чертовски хороший, гораздо выше среднего, а порой чувствую себя совершенным ничтожеством! Но я тщеславен, хотя нечасто показываю свои работы домашним. Но это до поры до времени. «У Рикки небольшое хобби», – называет это Селия и, при этом уничтожающе, хихикает.

– Селия? Твоя мама, ты имеешь в виду?

Кэрин недоверчиво подняла брови.

Рикки опять хитро усмехнулся.

– Никто иной, мое прелестное, невинное дитя! Никто, и меньше всего ее собственные дети, и в мыслях не называют изысканную миссис Селию Эмбер матерью. Это старо, дорогое дитя, и чертовски солидно. Лайане, бедняге, это пришлось вдалбливать. Я же дошел до этого обращения сам. Правда, жаловаться я не могу. Она сама позаботилась о том, чтобы у меня была мастерская. Ей спокойнее, если Рикки занят: он не будет волочиться за девочками, а красоток здесь немало. Королева Пчелка не терпит соперничества! Она, знаешь ли, не может этого вынести!

– Но это же абсурд! – слабо запротестовала Кэрин, искренне шокированная.

Рикки глубокомысленно прищурился и возразил:

– Нет, не абсурд. Есть такие женщины. Ты, конечно, слышала о них. Их миллионы по свету, посвятивших себя себе самим – Великому Ордену Пчелок!

– Рикки! – в протесте Кэрин чувствовался смех. – Не хватит ли этого вздора? Это, конечно, очень забавно, но неправдоподобно!

Он, прищурившись, посмотрел на Кэрин.

– Ты со временем узнаешь, дитятко! Но я рад, что ты здесь. Ты абсолютно прямой человек, а Лайане нужна подруга. Мне надоели ее выверты. Она так старается быть точной копией Селии, правда безуспешно, о чем Селия прекрасно знает. Самое забавное, что Ли могла бы приобрести яркую индивидуальность, если бы сбросила с себя эти оковы слепого подражания. Селия же не хочет, чтобы мужчины заглядывались на ее дочь: она сама могла бы найти того, у кого вызвала бы восторг. Она фактически предпочитает, чтобы Лайана была у нее в качестве приживалки, тогда она могла бы полностью владеть ситуацией. Тщеславие имя тебе, о женщина! Ужасное, отвратительное тщеславие!

Кэрин, в полном замешательстве, пристально взглянула на него. Он подмигнул ей, и она рассмеялась: Рикки всегда любил шокировать!

– Нечего смеяться, – строго сказал он, глядя ей в лицо.

– Рикки, ты смешон. Ну, признай же это!

– Смешон?

Кэрин, молча, застыла, пораженная тем, как он произнес это.

– Нет, – возразил Рикки, тщательно подбирая слова. – Матери часто ревнуют собственных дочерей, Каро. Такое уже бывало!

Кэрин, молча, рассматривала свои руки. Несмотря на его слова и их предполагаемые сложные отношения друг с другом, она внезапно почувствовала к нему симпатию. Всегда чуткая к настроениям людей, Кэрин ощутила в Рикки давнишнюю обиду, которую он с огромным трудом скрывал за своим показным весельем. Рикки, по-своему, страдал!

Его яркие удивительные глаза приковали внимание Кэрин.

– Знаешь, Каро, с твоим прелестным личиком и истинно женским состраданием ты уже свела меня с ума. Думаю, мы поженимся?

В глазах Кэрин вспыхнул удивленный смех.

– Ты шутишь, надеюсь?

– Нет, не шучу, неужели это не видно по моим глазам?

Он очень нежно улыбался и сейчас немного походил на того мальчика, каким был когда-то, годы назад.

– Не принимай меня всерьез, Каро! Я часто болтаю всякую чепуху. А вообще-то я сердечный и добрый мальчик с нормальными инстинктами. Малейшее отклонение можно объяснить обстоятельствами, в которых прошло мое детство. – Он отступил на шаг и посмотрел на Кэрин. – Это что-то новенькое! Какую бы жизнь ты ни вела, ты стала бесстрашной, об этом говорят твои прекрасные чистые глаза. Я вижу твою душу – в ней нет ни тени обмана… Никаких тайных намерений и интриг… бесконечная уступчивость!

Кэрин возбужденно поднялась.

– Если ты пытаешься затеять какую-то интрижку, тебе это хорошо удается. Я буквально сгораю от досады!

– Из-за кого… из-за Гая? – Рикки посмотрел на нее с неподдельным изумлением. – Гай? Господи, нет! Гай так же прям, как и ты. Я случайно сделал по нему выстрел, но его подстрелить не легче, чем орла. Он действительно самый необыкновенный человек из всех, живущих на свете, и похож на обыкновенных людей так же, как трактор похож на его собственный «ягуар». Конечно, это настоящий machismo.

– Боже мой, что это такое? – удивилась Кэрин.

– Machismo? – фыркнул Рикки. – Так по-испански называется сильный, сексуальный мужчина, игрок, в котором есть что-то от плейбоя, воплощение безжалостности, от которой вы, женщины, просто сходите с ума!

– Пожалуйста, избавь меня от этого, – еле сдерживаясь, произнесла Кэрин.

– Ну, не ты, так другие, куколка. Промелькнут в его жизни, пытаясь произвести неизгладимое впечатление, а потом исчезают! Прямо физиономией об землю!

– Я не удивляюсь, он отчасти напоминает мне одного из Борджиа.

Рикки громко рассмеялся.

– Ну ладно, я меняю потомка Борджиа на очаровательного ребенка!

Кэрин улыбнулась, показав свои красивые мелкие зубки.

– Я польщена, Рикки! Когда я смогу увидеть твои работы?

– Когда у меня будет для этого настроение; – заговорщически усмехнулся тот. – Я сейчас вроде молодой мамаши, боящейся, что кто-то украдкой взглянет на ее младенца, если не согласится, что у меня родилось нечто из ряда вон выходящее.

Послышались быстрые легкие шаги, и они оба посмотрели на дверь. В комнату вошла Патриция Эмбер и с милой оживленностью осведомилась у Кэрин:

– Ну как, Кэрин, что ты думаешь о Рикки после столь долгих лет разлуки? – Она перевела взгляд своих сияющих карих глаз с Кэрин на Рикки. – Конечно, он немного интриган?

Кэрин улыбнулась.

– Боюсь, что так! А я разве когда-нибудь воспринимала это всерьез?

– Почти всегда, – неожиданно ответила его тетушка. – Рикки следует исключительно своей интуиции, особенно, когда дело касается женщин!

– А ты, святая Триш? – Рикки не смог сдержать усмешки. – В сущности, я сплетничаю о своем дорогом семействе ради Кэрин. Говорят, предупрежден – значит вооружен!

Патриция взглянула на Кэрин.

– Что именно он тебе наговорил, да еще в первый же день?

– Всего лишь некоторые местные легенды, ничего особо впечатляющего, – тут же едко заметил Рикки и вскочил на ноги, явно желая сменить тему. – А теперь выпьем аперитив перед ланчем, и я отправлюсь в студию, – весело произнес он. – У меня в голове зреют замечательные идеи!

Патриция снова перевела взгляд на Кэрин.

– Полагаю, это портрет Каро. Она так сложена, что, по-моему, может привлечь внимание будущего художника!

– Точно, – кивнул Рикки, – и спасибо за слабую похвалу. Однако я чувствую, что без ложной скромности могу сам оценить свою модель. Хоть Кэрин и очень молода, в ее лице есть какая-то печаль, вероятно, ностальгия. Оно отмечено самой проникновенной красотой.

Кэрин холодно посмотрела на него.

– Гай говорит почти то же самое.

Рикки понимающе кивнул.

– Меня это не удивляет. У Гая, да будет тебе известно, если ты до сих пор не заметила, повышенная чувствительность ко всем видам красоты. Я видел, как он обращается со своими сокровищами, неодушевленными, разумеется. Он хорошо понимает истинную красоту. – Зелено-голубые глаза злорадно сощурились. – По тем же самым причинам, все одушевленные существа годами рвали на себе волосы… Об этом я мог бы тебе порассказать!

– Пожалуйста, не надо, дорогой! Ты больше не enfant terrible note 3Note3
  Избалованное дитя, ужасное дитя (фр.).


[Закрыть]. – Голос Патриции звучал твердо. – А теперь, как насчет того, чтобы выпить… мне, думаю, мартини. А тебе, Кэрин? Может быть, ты предпочитаешь что-нибудь другое, например херес?

– Нет, немного мартини было бы замечательно. Хоть в этом доме подобные слова звучат кощунственно, но я не очень люблю херес.

Рикки ехидно ухмыльнулся:

– Даже знаменитый «Эмбер Эмонтилладо»! – Тут он от души пустился рекламировать фамильные вина: – Воодушевись «Эмбер Эмонтилладо», и пусть твой мир окрасится в золото. Пусть твои друзья почувствуют нежный букет с вяжущим привкусом дуба. После него во рту остается пикантный ореховый вкус австралийского сухого хереса «Эмбер Эмонтилладо».

– Вот это реклама! – улыбнулась Кэрин. – А я, на самом деле, даже и не пробовала его. Мне бы следовало это сделать немедленно и проявить тем самым должное уважение к дому!

Рикки направился к выходу, продолжая весело щебетать:

– Но только не в цветном бокале! Клянусь, я видел, как Гай изменился в лице, когда ему подали шампанское в ярком бокале!

– Верно! Я полностью согласна, – улыбнулась ему тетушка. – Вероятно, я тоже немного выпью, Рикки, и желаю тебе весело провести день!

– Я же говорил, я все замечательно придумал!

Все повернулись, когда, держа за руку Филиппа, в комнату вошел высокий, очень худой человек лет семидесяти с седой копной волос.

– Молодой человек доставлен и готов к ланчу!

Филипп улыбнулся своему спутнику, подбежал к Кэрин и обнял ее.

– Я чудесно провел время, Каро! Это необыкновенно! Ты бы видела эти виноградники и погреба! А бочки! Они огромны! Дядя Гай установил совершенно фантастический холодильник, потому что во время сбора винограда очень жарко! У него там есть тракторы, уборочные машины и много всякого оборудования. – Пип замолчал, чтобы перевести дыхание от распиравшего его восхищения. – Я ужасно много узнал от дяди Марка, он страшно умный! Он пишет книгу по истории виноделия!

Его восторженный тон всех рассмешил. Марк Эмбер прервал поток этой возбужденной болтовни.

– Я и мечтать не мог о лучшем слушателе! – Он повернулся к племяннице: – По-моему, у него есть все задатки будущего винодела, Триш! – Тут его взгляд остановился на Кэрин. – А это, конечно, Кэрин!

Он быстро подошел к ней и взял за руку, разглядывая с той простодушной откровенностью, что свойственна лишь старикам и детям. Немного помедлив, он наклонил свою седую голову и звучно поцеловал ее в щеку.

– Добро пожаловать домой, дорогое мое дитя. Как же мы долго не виделись!

Вдруг Кэрин почувствовала, что слезы застилают ей глаза. Она беспомощно стояла, неловкая и неуклюжая, как школьница, словно одного жеста Марка Эмбера было достаточно, чтобы все ее чувства пробудились.

– Черт возьми, ты же плачешь! – Филипп встревожился. – Каро никогда не плачет!

Он оглядел всех своими, широко раскрытыми, карими глазами с таким неподдельным испугом, что, возникшее было, напряжение мгновенно исчезло.

Марк Эмбер успокаивающе обнял Кэрин, и даже прямолинейный Рикки вынужден был отметить его непринужденную галантность. Марк дотронулся до своих седых волос.

– Я не так стар, Рикки, как можно предположить, глядя на снег у меня на голове. Теперь пожми руку юному Филиппу.

Все с интересом наблюдали довольно неловкое приветствие ребенка и молодого человека, а Марк Эмбер продолжал легко и непринужденно сглаживать светской беседой некоторую натянутость. Когда настало время ланча, все еще были под впечатлением этой встречи двух юношей.

Огромный дом пребывал в безмолвии. Ни единого стука жалюзи, ни одного скрипа половицы. Кэрин выскользнула из постели и влезла в зимний халат из оранжевого шелка. Это была одна из ее причуд: халат она купила специально для Бэлль-Эмбер. Он удивительно оттенял ее черные волосы и блестящие раскосые глаза. Спать она не могла. Обилие впечатлений, пережитые чувства – все это привело к тому, что у нее заболела голова. В один момент ей показалось даже, что биение пульса стало совсем глухим, а глаза готовы выскочить из орбит. В аптечке в ванной комнате был веганин. Она заметила это, когда Пип мыл лицо и руки перед обедом. Две таблетки, конечно, снимут ее головную боль, и она сможет уснуть.

Быстро, как тень, Кэрин проскользнула по устланному ковром коридору. Она знала каждый дюйм этого дома, ведь это был дом ее детства. Дорогу на верхнем этаже ей освещал яркий лунный свет, струящийся в створчатые окна. Внизу же было темно, как в колодце, но она без всякого страха шагнула в неподвижную темноту. Вдруг ее сердце забилось в испуге, а сдавленный крик был задушен худой рукой.

– На что только не наткнешься в темном доме!

Услышав этот веселый насмешливый голос, Кэрин прикусила своими мелкими зубами собственную руку, делая отчаянную попытку заставить свой голос звучать как можно более твердо:

– Вы напугали меня!

Гай мягко засмеялся, проведя рукой по ее плечу.

– Испугал тебя, Кэрин? А я начинал думать, что это невозможно. Ты же, что характерно, не придаешь значения тому, что я тоже испуган. Ты сомнамбула, да?

– Нет, конечно. Мне не спалось… – Ее голос звучал жалобно-негодующе. – У меня болит голова, – добавила она, чувствуя, что сбита с толку в мягкой темноте этим, безумно волнующим ее, человеком. Она мгновенно набросилась на него: – Никто не ждал вас раньше завтрашнего дня, вы же знаете!

Гай сжал обнаженное запястье ее руки.

– Я приезжаю и уезжаю, когда хочу, Кэрин, – засмеялся он и повел ее по коридору в библиотеку.

Кэрин услышала, как дверь за ними закрылась с мягким щелчком. Гай включил свет, золотисто озаривший прекрасно обставленную комнату с целой стеной книг, удовлетворивших бы самого прихотливого библиофила. В библиотеке стояла прекрасная современная мебель, отличающаяся простотой и добротностью, а также кресла, обитые кожей и тканью ручной выделки. Кэрин поймала на себе его ожидающий взгляд, и ей показалось, что за блеском его глаз кроется нечто большее. Она быстро закрыла глаза, как бы защищаясь от него.

На Гае был вечерний костюм, изысканный и элегантный. Кэрин не хотела смотреть на него, чтобы не доставить ему удовольствия своей реакцией на это великолепие. От его тихого смеха, волосы Кэрин чуть колыхнулись на висках.

– Оттого, что ты закрыла глаза, чтобы меня не видеть, ничего не изменится, Кэрин!

Вскинув ресницы, Кэрин встретила его внимательный взгляд.

– Я не могу не попытаться, – безрассудно пробормотала она, давая понять, что не настроена шутить.

Ее бросало в дрожь от одного его взгляда, прикосновения его рук к ее тонкой шее.

Не обращая внимания на ее смятение, Гай спокойно спросил:

– Почему ты не веришь мне, Кэрин?

Похоже, что между ними назревал прелестный конфликт.

– Нельзя вычеркнуть прошлое, – осторожно ответила Кэрин, – сделать вид, что ничего не произошло.

Гай не пожелал заметить обвиняющий взгляд ее огромных золотистых глаз.

– Это слишком глубокомысленно для тебя, – сардонически изрек он и отошел в дальний угол комнаты. Резким движением руки, он отодвинул панельную обшивку, за которой обнаружились радиоприемник, телевизор и полный бар. Гай стоял, повернувшись к Кэрин своей широкой спиной. – Скажи мне еще что-нибудь, меня всегда интересовало, насколько обширны и глубоки наблюдения молодых женщин.

Он вынул из бара прекрасной работы хрустальный графин и два таких же бокала, повернулся и слегка улыбнулся, посмотрев в ее испуганно-укоряющие глаза.

– Не смотри на меня так, малышка! Я не собираюсь спаивать тебя ликером, а потом продавать в рабство!

Кэрин покраснела от явной насмешки и, безнадежно растерявшись, опустила глаза. Молчание затянулось, пока Гай не произнес ленивым тоном:

– Ты маленькая бездельница, да? – Он направился к ней по темно-желтому мягкому ковру и протянул ей разбавленное виски: – Выпей. Это поможет тебе заснуть и снимет головную боль.

Кэрин неподвижно стояла, Гай подвинул бокал к ней.

– Возьми же, дитя мое!

Кэрин взяла бокал и инстинктивно отшатнулась от резкого запаха спирта, ударившего ей в нос.

– Пожалуйста, не называйте меня «дитя», Гай. Я не собираюсь служить мишенью для ваших шуток!

Гай мягко усмехнулся.

– Дорогая моя Кэрин, я еще обхожусь с тобой в лайковых перчатках, если бы ты это понимала. Мой образ жизни абсолютно исключал современных, темпераментных молодых женщин. Тебе придется простить меня, если я не так быстро научусь вести себя с тобой.

Кэрин заколебалась, неуверенно глядя на густую золотистую жидкость в своем бокале.

– Выпей, моя неугомонная бабочка. В таких количествах, это тебе уж точно не повредит!

Кэрин сделала пробный глоток и, к ее удивлению, напиток ей понравился. Пока он смотрел на часы, Кэрин отпила еще.

– А теперь я бы лучше сказала «спокойной ночи», – поспешно прошептала она, не желая быть навязчивой.

– Сейчас уже утро, малышка, но к чему беспокойство? Ты говорила, что не могла уснуть?

– Но вам же нужно поспать, – отрезала Кэрин, горя желанием как можно быстрее избавиться от его завораживающего обаяния. – Хотя мне все говорят, что вы – ходячее динамо!

Гай чуть заметно улыбнулся.

– Я сплю совсем немного, и этого мне хватает очень надолго. Но твое замечание говорит в твою пользу. Сядь и расскажи, что ты делала.

Кэрин опустилась в желтовато-коричневое кресло. Халат распахнулся на ее длинных стройных ногах, и из-под него выглянул кружевной подол ночной сорочки. Она быстро запахнула халат, закусив губу, в ярости на саму себя за свою неловкость. Его улыбка сводила ее с ума.

– Тебе не надо так стесняться своего родственника, Кэрин!

– Зная ваше отношение к женщинам, почему бы и нет, – вспыхнула Кэрин, потеряв контроль над собой. – Вы заставляете меня чувствовать себя, по меньшей мере, экспонатом под взглядом придирчивого знатока!

Гай со смехом осушил свой бокал.

– Ты бы в любой ситуации выдержала испытание, Кэрин. Вот тут-то я и хочу кое о чем поговорить с тобой. Ты так и не получила деньги по чеку, который я послал, чтобы ты купила себе одежду. Здесь тебе потребуется очень дорогой гардероб. У нас много развлечений, но я не думаю, что ты заработала за всю свою короткую карьеру достаточно, чтобы твои наряды отвечали необходимым требованиям.

Кэрин делала отчаянные попытки, чтобы не залиться краской.

– У меня вполне подходящий гардероб, – сдержанно отрезала она, чувствуя себя абсурдно чопорной, как доярка.

Гай, должно быть, тоже об этом подумал, так как губы его дрогнули.

– Как ты легко распаляешься, малышка! Ты всегда такая колючая? А на вид мягкая, как шелк! – Его взгляд остановился на ее оранжевом халате. – Вот, между прочим, единственная вещь из тех, что я видел, которая тебе идет.

Кэрин надменно выпрямилась.

– Спасибо, я должна быть благодарна за это!

Гай оставил ее сарказм без внимания.

– Как насчет приема в воскресенье? У тебя есть что-нибудь подходящее для этого случая? Женщины нашего круга уделяют большое внимание одежде. Селия может тратить на это все свое состояние.

– Счастливая Селия, – сухо заметила Кэрин, – но я действительно не могу представить, что в своей жизни низойду до того, что только буду выбирать подходящую одежду, прическу, макияж. – Она сделала быстрый жест рукой. – Это мне совершенно непонятно.

– Это сейчас, киска. Будучи настоящей красавицей, ты могла бы стать царицей ночи.

Он, чуть заметно, задумчиво улыбнулся.

Кэрин гордо повела плечами.

– Я, никоим образом, не опозорю вас, даже если я не соответствую уровню вашего высшего общества.

– Так ты отказываешься от моего подарка?

– Отказываюсь. – Кэрин подняла руку, отбросив назад тяжелую копну волос, падавшую ей на плечо. – А знаете, я чувствую себя неземным существом, – невпопад пробормотала она.

– В тебе говорит виски, – улыбнулся Гай. – Как твоя голова?

– Это чудо, но она не болит, – несколько неохотно, призналась Кэрин.

Он усмехнулся:

– Ты вынуждена признать, что в наших встречах есть и положительные стороны, не правда ли? Ты выдаешь себя каждым взглядом, каждым жестом!

Он подошел к Кэрин и быстрым движением поднял ее на ноги. Она немного покачнулась, но Гай сильнее сжал ее плечо, ласково проводя пальцем по ее ключице.

– Сегодня у тебя был напряженный день. Ты эмоциональное дитя. Мне не следовало бы спорить с тобой, но это оказывается так приятно!

– Такое отступление предусмотрено вашим обычным замысловатым стилем?

Кэрин насмешливо посмотрела на Гая.

Он слегка встряхнул ее.

– Тебя следовало бы назвать Кайт note 4Note4
  Коршун (англ.).


[Закрыть], а не Кэрин! Ты никогда не выйдешь замуж, отвечая так дерзко!

– Но я и не хочу выходить замуж, – лениво ответила Кэрин, внезапно захотев спать.

– Боюсь, это не будет зависеть от твоего желания. – Он опять встряхнул ее. – А теперь пойдем, Кэрин, пусть это будет называться ночью. Ты еле стоишь на ногах!

Гай повернул Кэрин с легким усилием, и длинная прядь ее волос упала на его рукав. Забавляясь, он обернул эту прядь вокруг своей руки, потом заложил ее за ухо Кэрин, нежно глядя на нее.

– Какие у тебя крошечные ушки, Кэрин. Почти без мочки. Я должен помнить, что никогда не следует покупать тебе серьги.

Кэрин изумленно распахнула глаза.

– Вы должны помнить, что никогда не следует покупать мне вообще что-либо!

– Боюсь, я не смогу выполнить твое желание, Кэрин! Одеть тебя к тому же – весьма необходимое занятие!

– Я сойду и со своей одеждой!

– Звучит очень добродетельно, малышка. В прежние времена ты, без сомнения, скиталась бы всю ночь, не имея пристанища!

– А вы бы держали меня в цепях, – парировала Кэрин и сама рассмеялась. – Это, как обычно, ни к чему вас не приведет.

Она сонно закрыла глаза.

– А куда именно ты хотела бы попасть?

– В свою постель, разумеется, – отрезала Кэрин, несколько озадаченная двусмысленностью его вопроса.