Текст книги "Страсти в старинном поместье. Книга первая"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Значит, телевидение вы оставили. А ведь вы были замечательны!

– Вы надо мной смеетесь? – резко спросила Бронте.

– Нет, нет, вовсе нет. – Стивен взмахнул палочками, которыми очень ловко орудовал, извлекая маленькие хрустящие кусочки рыбы с тонко нарезанной корочкой лайма. – Я ни за что не пропускал ни одной серии с вашим участием.

– И все-таки вы надо мной смеетесь, – сказала Бронте. – Ничего страшного. С самой ранней юности я привыкла преодолевать сопротивление и прокладывать свой путь самостоятельно. Я была очень тронута всеми письмами, которые получила после того, как отец Ната вышвырнул меня. Дай матери Ната волю, она бы меня линчевала.

– У этого брака не было шанса на успех, – заметил Стивен, проделывая магические фокусы своими палочками.

– Вы это уже говорили. – Бронте мрачно нахмурилась. – Посмотрите на меня.

Конечно, она совершила ошибку. Он отдал ей все свое внимание. Его зеленые глаза гладили ее щеки, губы, глаза, плечи, впадинку между грудями. Это было выше ее сил. Пусть она не теряла бдительности, все-таки ей не приходилось испытывать волнения такой силы. Она ощутила ноющую боль в животе.

– Так что же? – спросил Стивен. – Вы изумительная женщина, вы бесконечно привлекательны, невзирая на все ваши колючки.

– Вы забавляетесь. – Ее фиолетовые глаза выражали красноречивый упрек. – И не без причины.

– Конечно, – отозвался Стивен. – Доедайте закуску. Лично я готов приступить к основному блюду: соте с говядиной под соусом из черного перца. Стоит посмотреть, как они здесь оформляют это блюдо. Разные овощи, нарезанные кусочками самой причудливой формы.

Бронте занялась салатом из омаров. Замечательным был не только вкус самого блюда; немалый вклад в производимое впечатление вносило его оформление. Один раз Кристина задержалась возле их столика, чтобы спросить, все ли им нравится. Ее агатово-черные глаза быстро окинули лицо и платье Бронте; возможно, она прикидывала стоимость платья.

– Я по-настоящему поражена, – сказала Бронте.

– Мне очень приятно это слышать. – Кристина дотронулась до плеча Стивена Рэндолфа. – Можно с тобой переговорить, пока вы не уехали? Это займет меньше минуты. Бронте, вы не возражаете?

– Конечно, нет.

Бронте подумала, что, если бы она даже стала возражать, Кристина не обратила бы на это внимания. А еще она подумала о том, что Кристина Шинь И абсолютно роскошна. Фарфоровая куколка. Мужественная и жесткая. И все же Бронте не прониклась немедленной симпатией к Кристине, равно как и та, как ощутила Бронте, ею отнюдь не очарована. Бронте пришло в голову, что причиной тому – Стивен Рэндолф. Вот он, сидит перед ней, сексуальный как сам дьявол, в льняном костюме элегантного покроя, к которому очень подходила надетая под пиджак футболка горчичного цвета.

Ну и дела! Бронте сделалось не по себе из-за того, как воздействует на нее этот человек. И с какой легкостью! Она смутно осознавала собственную слабость.

Бронте дожидалась в фойе, пока Стивен заканчивал разговор со своей партнершей Кристиной. Она вдруг поняла, что ей неприятно наблюдать за тем, как он уделяет внимание другой женщине. Она начинала заметно нервничать, но не могла даже задуматься о причине. Они стояли рядом, один – потрясающе мужественный, другая – воплощение утонченной женственности. Бронте вновь сосредоточилась на изучении головокружительного цветочного орнамента. Ей захотелось сорвать одну из этих голубых ванд и унести с собой, но здесь предполагалось, что посетители заслуживают доверия и не станут портить интерьер зала. Она повернула голову в ту секунду, когда Стивен и Кристина прощались. Она снова почувствовала себя не в своей тарелке, когда Стивен расцеловал свою партнершу в обе щеки, хотя это походило на установившийся ритуал. Как бы то ни было, какое ей до этого дело? Она должна отставить в сторону свое сексуальное влечение к Стивену. Она ныне не подвержена влияниям подобного рода. Связи ведут только к осложнениям.

После ужина они прогулялись по территории по извилистым дорожкам, чтобы Бронте смогла получить более полное представление о туристическом комплексе. На высоком бархатном куполе неба ярко горели звезды. Прохладный ночной ветерок доносил до них неповторимый имбирный запах окружающих их гардений, олеандров, ароматных растений. Невольное возбуждение охватило тело Бронте, которая не смогла бы даже в малой мере описать его словами. Она решила, что должна соблюдать дистанцию. Ей хотелось бы закрыть глаза на то, что с ней происходит, но это было практически невозможно. Этот высокий, стройный человек шел совсем близко, то и дело касаясь ее, когда на дороге оказывался лист золотого камыша.

Бронте пережила несколько трудных минут, когда ей хотелось дать стрекача, как испуганной школьнице. После разрыва с Натом она решила, что приобрела иммунитет против романтических приключений. Ей нужно совсем другое. Тишина и покой. А теперь этот почти не знакомый ей человек заставляет ее терять всякое самообладание. Похоже, он имеет особый талант.

Когда Стивен негромко сказал, что пора ехать домой, Бронте закивала.

– Мне не нравится, что Гилли предоставлена сама себе, – строго произнесла она.

– Она всегда сама по себе.

Он рассмеялся, и Бронте немедленно разозлилась.

Какая-то ночная тварь прыгнула у ее ног. Бронте отскочила, натолкнулась на плечо Стивена и охнула.

– Тут что-то скачет по ночам!

– Ничего страшного. – Голос Стивена звучал успокаивающе, почти нежно. – Это всего лишь лягушка. Я надеюсь, вы не боитесь лягушек?

– Как я могу бояться лягушек, если я ела их лапки? – возмутилась Бронте, вспомнив, как однажды взяла одну на пробу в парижском ресторане. Ей страшно не понравилось. – К вашему сведению, Стивен Рэндолф, если только это ваше настоящее имя, лягушек я не боюсь. Я кинулась на вас, потому что считаю вас невероятно сексуальным; так вас больше устраивает?

Стивен рассмеялся.

– Если вы осмелитесь меня поцеловать...

Бронте нашла в себе силы выговорить эти слова, поскольку была уверена, что именно таковы его намерения. Теперь его улыбка исчезла, глаза сверкнули. Напряжение возросло.

– Послушайте, Бронте, – очень мягко сказал Стивен, – а вот я, помимо всяких слов, получаю другой сигнал. Очень громкий и ясный, он звучит для меня весь вечер.

Он притянул Бронте к себе ловким движением, которое, должно быть, отточил долгой практикой.

– Простите. Это всего лишь ваша фантазия.

Говорила Бронте довольно хладнокровно, но все ее тело иссушал жар.

– Давайте проверим.

И с этими дерзкими словами он увлек ее на островок бархатной тьмы. Волшебное дерево. Гроздья пальмовых листьев свисали над их головами, гардении светились среди роскошной зелени. Очень, очень давно, если вообще это когда-нибудь было, Бронте считала для себя возможным возбуждение такой силы, а теперь этот человек сделал его самым естественным состоянием на свете.

– Кто вас обидел, малышка?

О, этот магнетизм! Присутствие сексуальности. Она не могла в это поверить, как и в то, что его руки так ласково и эротично гладят ее щеки. Она не знала, как ответить, настолько ее сбивает с толку все, что связано с этим человеком. Теперь понятно, что такое растерянность.

– Со мной все в порядке. Все прошло, – сумела выговорить Бронте хриплым голосом. – Стивен, я не знаю, что мы здесь делаем. Что означает вся эта интерлюдия? Я не понимаю вас.

– Черт возьми, Бронте, я сам себя не понимаю. – Стивен слегка застонал. – Если бы сегодня было полнолуние, я бы сказал, что это проделки луны.

– А кто-нибудь мог бы назвать это расчетливым обольщением.

Как бы то ни было, Бронте уже поняла, что этот человек будет действовать по-своему. А она не станет бороться. Слишком велик соблазн.

Эта секунда была настолько наэлектризована, что сердце Бронте сделало сальто в груди, когда Стивен наклонил голову. Она успела вдохнуть его мужской запах, а потом их губы соприкоснулись. Она ощутила странное упоение, охватившее все ее чувства. Наверное, она закричала бы, но он заставил ее замолчать. Его губы коснулись ее губ так осторожно и в то же время так сладострастно, что она в одно мгновение покинула этот мир. Он крепко сжал ее, стиснул так, словно она была для него всем на свете, единственной его привязанностью, воплощением его мечтаний.

Такова была его сила. Она могла бы произвести достаточно электричества, чтобы осветить целый город, сквозь туман подумала Бронте.

Кто когда-либо целовал ее вот так? Так прекрасно, так естественно, излучая столько тепла и желания? Чей язык проникал между ее губ, исследовал ее рот так, как будто чувствовал в нем нечто неизъяснимо прекрасное? Более того: как может этот процесс остаться без завершения?

Его стон вернул ее на землю.

– Бронте... Бронте... Что нам с этим делать?

Делать? С тревогой Бронте мысленно увидела себя его рабыней. Ей потребовались долгие секунды, чтобы освободиться от него в отчаянном желании вновь обрести трезвый рассудок.

– Не питайте надежд, – предупредила она. – Между нами нет никаких отношений, кроме деловых. Да даже и их нет. Ваш партнер – Гилли. И то если дело пойдет.

– Значит, вы не желаете романа?

Бронте помотала головой.

– Нет.

– Жаль. Может быть, вы, Бронте, и не жесткая, но целуетесь вы замечательно.

Он слегка погладил ее по щеке.

– Прошу вас учесть, что это единственный раз, когда вы меня поцеловали.

– В самом деле? – насмешливо отозвался Стивен. – Что ж, все равно жалеть не о чем. Но не отчаивайтесь.

– Я не отчаиваюсь, – отрезала Бронте. – Лично я вернусь на дорожку, пока на нас здесь никто не наткнулся.

– Кем мог бы оказаться этот кто-то? Как же вы, оказывается, ранимы! – Стивен нагнал ее и непринужденно взял под руку, словно они были лучшими друзьями. – Просто чудо, что я так быстро разогрел вас.

В машине царило молчание. Атмосфера была настолько наэлектризована, что казалась раскаленной добела. Бронте ощущала такое напряжение, что не могла не заговорить:

– Я не знаю, насколько «Бамбуковый двор» загружен, но, судя по всему, дела у вас идут успешно.

– О, как правило, мотель полон, – беззаботно сказал Стивен.

– Ясно. И все-таки я стараюсь понять, не слишком ли большим количеством дел вы занимаетесь.

– Бронте, успех не может стоять на месте. – Он бросил на нее взгляд. – Кроме того, нужно принять во внимание еще один аспект. «Иволга» приходит в упадок на глазах у Гилли. Она – изумительная женщина, но она запустила хозяйство. С первого взгляда видно, что им пренебрегали много-много лет. Земли плантации почти покрылись джунглями. Я ничуть не удивлюсь, если увижу, как на территории имения обезьяны качаются на ветках.

Ответ Бронте прозвучал очень резко:

– Вам прекрасно известно, что обезьян у нас нет.

– Нет. Зато у вас там миллионы опоссумов, которые отлично знают, что такое джунгли. Недостатка в змеях нет. Наступите на змею и убедитесь, что это такое. И это при том, что «Иволга» – превосходное имение, которое можно превратить в очень красивое место и источник доходов. Это не очень большое предприятие. Оно не потребует колоссального размаха работ, но будет в состоянии удовлетворить требования взыскательного гостя. Как я уже говорил, их будет немного, и они будут приезжать в течение сезона засухи. Мало кто предпочитает отдыхать в сезон дождей, хотя природа здесь накануне сезона дождей предстает во всем блеске, как и сейчас. Мне кажется, степь зацветает с приходом дождей.

– Я знаю здешние места гораздо лучше вас.

Бронте понимала, что ее поведение – чистое ребячество, но ничего не могла с собой поделать.

– Безусловно, знаете. – Стивен пожал плечами. – Я в курсе того, что вы прожили здесь с Гилли много лет.

– Значит, вы знаете и то, что я не была нужна матери, – почти выкрикнула Бронте, хотя на ее лице появилось самое печальное и отчаянное выражение.

Как хорошо он чувствовал ее боль! Ему захотелось остановить машину, обнять Бронте крепко-крепко, расцеловать ее милое лицо, осушить ее слезы. Она держится блестяще, если учесть, что ей пришлось перенести в жизни.

– Вы считаете себя заброшенным ребенком? – тихо спросил он.

– Конечно же, нет. – Она все еще держала оборону. – Я была одиноким ребенком, который отчаянно хочет быть любимым.

– А что в этом особенного? – сумрачно откликнулся Стивен. – Каждый ребенок имеет право быть любимым, хотя все мы хорошо знаем, как часто попираются наши права.

– Ребенок должен принимать любое обращение.

В ее тоне горечь прозвучала явственнее, чем ей хотелось бы. Многие годы она училась абстрагироваться от своих горестей.

– Похоже, мы с вами говорим о лишенности, Бронте, – сказал Стивен. – За несчастными детьми стоят несчастные родители. Пагубное влияние родителей приводит к тому, что дети следуют усвоенной линии поведения. Не все, но многие из них. Рождение ребенка – это священнодействие. С этим не всякий способен справиться.

– Моя мать уж точно не справилась. – Бронте вздохнула. – Гилли была мне н астоящейматерью. И я никомуне позволю ее обидеть.

– Какой же родной племянницей вы были бы, если бы дали ее в обиду? Мне не хотелось бы так говорить, но вы не станете помогать Гилли идти по пути прогресса.

– А прогресс в том, что вы становитесь ее партнером? Какой же вы гуманист!

– Послушайте, не стоит расстраиваться.

– Видит Бог, я очень расстроена. – Против ее воли голос выдал ее недовольство. – В последнее время мне стоит труда оставаться собой. Но я это знаю. Я здесь для того, чтобы поддерживать Гилли, а не вас. Я вас даже не знаю. И уж конечно, я не знаю о вас всего.

– Я не мошенник, Бронте. Я – респектабельный бизнесмен. И я хочу помочь Гилли. Она думает – так мне кажется, – что она готова к борьбе. Она сама сказала как-то, что в жизни заняла место в арьергарде. «Иволга» стала ее норой. Убежищем. А жаль! Гилли совсем не следует запираться от мира.

– Она была очень несчастна.

– Она бы это преодолела, если бы ей помогли.

– Ей некому было помочь. У нее не было никого. Мне кажется, бедная Гилли перенесла нервный срыв. С ее умом она могла бы стать кем-то. Величиной. Ученым.

– Я согласен. Но она повернулась спиной к будущему и предпочла жить в прошлом.

Горло Бронте сжалось. Стивен говорил правду. Гилли могла бы выйти замуж, иметь семью. У нее есть «Иволга», идеальное место для воспитания детей. Гилли была достойна лучшей судьбы.

– Сейчас поздно об этом говорить.

– Никогда не поздно говорить о том, как принести в ее жизнь ощущение счастья и успеха. Я знаю, сколько лет Гилли, но она – женщина необыкновенная. Я убежден, она примет этот вызов. Она хочет, чтобы «Иволга» возвратилась к жизни. Она наотрез отказывается продавать имение. «Иволга» – вашенаследство. Они могут стать центром вашей жизни. Или, по меньшей мере, – отличным вложением капитала.

– И вы так же уверены, что сможете достать средства? Вы знаете, что других партнеров мы не хотим.

– Не хотим, конечно. Я привык действовать по-своему.

– Вот как? И при этом предполагается, что мы доверимся вам настолько, что согласимся на то, чтобы вы один вели все дела?

Она взглянула на его мужественный профиль, то и дело освещаемый фонарями.

– Кристина мне доверилась. А она не дура.

– Разве я произнесла слово «дура»? Кристина – красивая, умная, образованная женщина. Но я говорю о вас. Вы же не можете всерьез думать, что мы с Гилли будем сидеть и плевать в потолок, в то время как вы будете править балом!

– Да нет, конечно! – Стивен заметно рассердился. – В первую очередь там, где речь пойдет об обновлении усадьбы, я ожидаю от вас активного участия.

Бронте энергично кивнула.

– Вот теперь вы говорите дело.

– Знаете, Бронте, а ведь вы имеете на меня зуб с той самой минуты, когда меня в первый раз увидели.

– Безусловно.

– Но в чем причина? Ответ не может быть простым. Я уверен, если вы соберете на меня подробное досье и я пройду все испытания, вы и тогда будете на меня бросаться.

– Обычно я такой не бываю.

Высказанное Стивеном обвинение поставило Бронте лицом к лицу с ее давним внутренним конфликтом. В первую очередь, здесь присутствовал половой аспект: будто бы она не сумеет остаться верна себе, если доверится Стивену. Мало кто знает так же хорошо, как она, что такое жизнь с властным мужчиной. Она чувствовала, что не готова попасть под чужое влияние. И не в том дело, чтобы хоть какая-то черточка Стивена Рэндолфа напоминала ей о ее отчиме. Между этими людьми нет ровным счетом ничего общего. Так откуда же эта жгучая враждебность? И откуда страсть?

– Значит, речь не идет о чем-либо рациональном, – подытожил Стивен.

– Возможно, вы напоминаете мне о чем-то, чего я не люблю, – предположила Бронте. – Это все, до чего я могла додуматься.

– О чем-то или о ком-то? В вас содержатся глубокие запасы боли и злости.

– Угу. – Бронте повернула голову. – Вам когда-нибудь говорили, что у вас талант психоаналитика?

– Я только высказываю вам то, что думаю. Многие наши поступки вызваны детскими горестями. Люди, у которых было тяжелое детство, имеют мало шансов на дальнейший расцвет.

– Вы как будто немало об этом знаете?

– Возможно, и знаю. В детстве я прошел через многие трудности. Я прошел через ситуации, которые было непросто контролировать. Я должен был жить своей собственной жизнью. Не потерпеть поражение, а победить. Оставить свой след. Я не мог позволить себе роскоши изобретать оправдания.

Бронте внимательно посмотрела на него.

– Вас что-то преследовало.

– Это так. Я знаю, это так. Бронте, если нам предстоит работать вместе, я бы хотел, чтобы мы стали друзьями.

– Друзьями? – Бронте не сумела скрыть своей отрицательной реакции. – Как это возможно? Я не впущу нового друга в свою жизнь.

– Друга вы можете использовать, – ядовито отозвался Стивен, и Бронте пришлось замолчать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Бронте сидела в столовой и составляла опись всего имущества в усадьбе. В доме нашлось огромное количество всякой всячины; многие предметы хранились в кладовых, но и они подлежали инвентаризации. Здесь можно было найти все что душе угодно: картины, статуи, мраморные бюсты (почему бюсты? это же обрубки под самую шею!), предметы искусства всех стран и культур – мебель в античном вкусе, ценные восточные и персидские ковры, огромное количество фарфора и хрусталя, по меньшей мере семь очень красивых обеденных сервизов, причем все целые, а некоторые выглядели так, как будто ими вообще никогда не пользовались, серебряные столовые приборы, коллекция майсенского фарфора [29]29
  Речь идет об изделиях первого в Европе фарфорового завода, основанного в 1710 г. в г. Майсен (Германия). Широкую известность получили изделия 1730 – 1760 гг., выполненные в духе рококо.


[Закрыть], изысканные маленькие крылатые купидончики с луком и стрелами, направленными на чье-то сердце; они никогда прежде не попадались Бронте на глаза. Она обнаружила их в коробках в ореховом шкафу, который редко открывали по той простой причине, что одна его дверца застряла много лет назад, вместе с коллекцией маленьких лиможских шкатулок [30]30
  Имеются в виду изделия из меди, покрытые непрозрачной эмалью, изготовленные во французском городе Лимож. Расцвет их производства относится к сер. XV – сер. XVII вв.


[Закрыть]и сотней стаффордширских [31]31
  Стаффордшир – графство в Англии.


[Закрыть]животных, по преимуществу собак.

Бронте исполнилась решимости переписать все, что найдется в доме ценного. Безделушки не в счет. Среди многочисленных талантов Гилли умение вести домашнее хозяйство не значилось. Она предпочитала бродить по лесам, открытым всем стихиям. Гилли чувствовала бы себя дома в дебрях Африки, где бы она фотографировала носорога, принимающего пылевую ванну, стадо львов, наслаждающихся вечерней трапезой, или надменного жирафа, благосклонно взирающего на объектив. Простор – вот где для Гилли ключ к счастью.

И вот она обнаружила Бронте в столовой в ту минуту, когда Бронте осматривала глубокое блюдо с ровной каймой и рельефным орнаментом – по всей видимости, изображением рыбы, – в центре и присваивала ему инвентарный номер.

– Осторожнее, моя милая. Это эпоха Сун [32]32
  Сун – императорская династия в Китае в 960 -1279 гг.


[Закрыть], – небрежно предупредила Гилли и опустилась в кресло.

– Похоже, ты к этому спокойно относишься. – Бронте осторожно отставила блюдо в сторону. – Получается, что ему больше тысячи лет?

– Как и мне, – беззаботно отозвалась Гилли. – Эта штука из собрания генерала. Селадон [33]33
  Селадон – разновидность китайской керамики с бледной серовато-зеленоватой глазурью.


[Закрыть]. А какая глазурь! Таких вещиц здесь повсюду полным-полно.

– Знаю. Из-за них повернуться негде.

– Так вот почему ты, моя умница, затеяла всю эту возню.

– Я получаю удовольствие, – сказала Бронте, и сказала правду. – Знаешь, Гилли, твой друг Стивен назвал эту усадьбу сокровищницей.

– Он мне тоже говорил. – Гилли тепло улыбнулась, демонстрируя свое доверие к этому человеку. – Ясное дело, я ничего у него не выпытывала, но похоже, что его семья занимает какое-то привилегированное положение. Очевидно, что он хорошо образован и отменно воспитан. Он много знает о Юго-Восточной Азии, разбирается в искусстве и архитектуре. Даже проект «Бамбукового двора» – его произведение.

– Почему же тогда он мне ничего об этом не сказал? – воскликнула Бронте, почувствовав себя уязвленной. – Я должна была сама догадаться. Удивительно, как это ты до сих пор не познакомилась с Кристиной!

– Девочка моя, я редко выезжаю в город. Так, время от времени. Ты же меня знаешь. Мне нравится быть здесь, на ферме.

– Кристина очень красивая и экзотическая. У нее большие деловые таланты.

Гилли широко улыбнулась.

– Ты мне это говорила уже раз десять, если не больше. Она произвела на тебя такое сильное впечатление?

– Она на кого хочешь произведет впечатление. Она очень светская, искушенная; ты понимаешь, что я имею в виду? Он не говорил тебе, сколько ей лет?

– Господи, да нет же. Да разве ты не определила? По-моему, ты мне говорила, что она молодая.

– Я до сих пор гадаю, – призналась Бронте. – Ей может быть и двадцать один, и сто один.

Гилли рассмеялась почти ликующе.

– Так объясни мне, как она этого добивается. И не говори глупостей, детка. Ты как будто чуточку ревнуешь.

Бронте снова обратилась к спискам вещей.

– Теперь ты говоришь глупости. Что у тебя в кармане? Ты все время что-то поглаживаешь.

– Мой старый приятель Джимми Уэнг привез нам почту. И я ее припрятала. – Гилли извлекла из кармана мешковатых брюк цвета хаки два конверта. – Одно письмо от твоей мамочки; наверное, она спрашивает, можно ли ей пожить у нас. Я этот летящий почерк где угодно узнаю.

Она протянула письмо Бронте.

– Хотелось бы знать, что ей понадобилось. – Бронте взяла письмо с таким видом, словно ей совершенно не хотелось его распечатывать. – Может, Макс поговорил с ней о поездке к нам на Рождество?

Гилли фыркнула так, как не позволила бы себе ни одна благовоспитанная леди.

– Если поговорил, можешь поставить свою жизнь на то, что она отказала. Конечно, я далека от мысли, что она будет смертельно тосковать без мальчика.

– Не то чтобы им с Брандтом не хотелось бы уехать куда-нибудь прочь от жары. Но они оба без ума от Парижа.

– Где твоя мать сможет накупить куда больше одежды, чем ей нужно. Я где-то прочитала, что ее никогда не видели два раза в одном и том же платье. Такое возможно?

– Возможно, если речь идет о матери, – откликнулась Бронте, чувствуя, как у нее сердце уходит в пятки при виде элегантного почерка Миранды.

Тон письма был ледяным. Миранда писала не для того, чтобы послать привет дочери или сообщить, что скучает без нее. Она не осведомлялась о Гилли, не спрашивала, лучше ли Бронте в «Иволге», не говоря уже о том, наслаждается ли Бронте жизнью. Речь в письме шла о менее приятных вещах.

«Как ты смела за моей спиной приглашать Макса в этот кошмарный дом, который кишит змеями!»

Все тот же черный ужас перед джунглями, который владел ею на протяжении пяти лет, ставших решающими для формирования личности Бронте.

Макс непоедет с ними ни в Лондон, ни в Париж – Макс никогда не путешествовал с родителями. Макс поживет у своего доброго школьного приятеля, сына Магнуса Поттера. Что бы это значило? Без сомнения, этот Поттер – миллионер, то есть принадлежит к той единственной категории людей, которые Миранда считает заслуживающими ее внимания. Далее Миранда снова повторяла слова о том, как глубоко Бронте разочаровала ее, а также Карла, который сделал все, что было в его силах, чтобы Бронте могла составить блестящую партию. Говорят, Натан чудовищно страдает. Ходили слухи, что он угрожал самоубийством, но он все-таки мужественно перенес удар.

«Ты, Бронте, разбила его сердце. С таким же успехом ты могла заколоть его кинжалом».

Ни о каких кинжалах Бронте никогда не помышляла. Концовка письма была выдержана в том же духе. Читая, Бронте сглотнула несколько раз. И – развязка: ей нет прощения. Не будет прощения. Максу путь в этот разваливающийся, наводящий ужас дом заказан.

– Судя по твоему лицу, Макс не приедет?

Сочувствие в голосе Гилли было призвано замаскировать ее гнев. Миранда остается такой же, какой была всегда.

Бронте кивнула, не в силах скрыть обиду и разочарование.

– Я бы прочитала вслух, но тебе это не нужно. Она никогда не колебалась усадить в самолет меня, чтобы я тебя навестила.

– Вот за это ей спасибо! Это же потому, что ей удобнее, когда ты ей не мешаешь.

– Она понимает, что за то, чтобы быть женой Карла Брандта, нужно платить. Дети не должны их отвлекать.

– Вот уж, надо думать, он был доволен, когда узнал, что Миранда беременна Максом.

– Наверное, Миранда видела в этом способ удержать его. Короче говоря, Макс страдает и моя мать тоже. Могу поклясться, она очень о многом умалчивает.

Гилли погладила Бронте по руке.

– Ты у меня с детства всем сочувствуешь.

– У меня есть только одна мать – она. И, что самое смешное, она всерьез верит, что в этом доме водятся привидения. И это заставляет ее вытворять черт знает что.

– Погоди, – вырвалось у Гилли. – Здесь не привидения. Это благословенныйдом. Дух человеческий нельзя уничтожить. Наши предки крепче многих других связаны с этим домом. А что до твоей матери, то однажды я слышала, как она орала как резаная под лестницей.

– Просто змея заползла в дом, – объяснила Бронте. – Безобидная садовая змейка. Мать мне как-то сказала, что ей страшно здесь спать. Всякий раз, как она просыпается, кто-то склоняется над ней.

– Это, наверное, генерал скитается по дому, – успокаивающе сказала Гилли, взяла один из составленных Бронте списков и попыталась читать. – Он всегда выискивает, чем бы ему заняться. Что у тебя в этих перечнях?

– Я же тебе говорила, Гилли. Я составляю каталог всех ценных вещей, распределяю их по разделам – живопись, мебель, ширмы, ковры и так далее. Я даю каждой вещи инвентарный номер. Это означает, что, если что-нибудь пропадет, я сразу замечу.

– Замечательно! Замечательно!

Гилли захохотала.

Бронте рассматривала старческое лицо, такое знакомое и такое дорогое. Любовь Гилли всегда была для нее поддержкой.

– Знаешь, Гилли, ты думаешь, что ты разорилась. Вовсе нет. Ты богата, только у тебя мало наличности. Ты всегда можешь ее добыть, если выставишь на аукцион что-нибудь из этих предметов. Одни морские пейзажи, что в этой комнате, могли бы принести тебе кучу денег.

Гилли довольно равнодушно поинтересовалась:

– А что такое куча денег?

Бронте откинулась на спинку стула, разглядывая холсты на стенах. I

– Бог весть! Не знаю, что хуже: иметь слишком много денег или не иметь необходимого? Насколько я вижу, семьи, в которых денег чересчур много, распадаются. Если наступает нужда, семья борется и делается крепче. Миром движет только любовь. Но почему тогда любовь так трудно найти? А когда ты ее находишь, как ее удержать? Есть люди, которые обожают портить жизнь другим. Взять хотя бы меня и беднягу Макса. Наша мать превратила создание ада для нас в искусство.

– Она же замужем за дьяволом, – заметила Гилли. – Может быть, он-то и ввел ее в свое царство? Знал, наверное, что она там придется ко двору. А что случилось с его другими женами, номер один и номер два?

Сине-фиолетовые глаза Бронте расширились.

– Откуда мне знать? Об этом не болтают. Не такой уж он славный парень. Люди до смерти боятся распространяться о его делах. Насколько я понимаю, в его силах убрать с дороги кого угодно. Но вернемся к картинам. На мой взгляд, самая захудалая из них потянет не меньше чем на тридцать тысяч долларов. И не исключено, что куда больше. Я не эксперт, но бывала на выставках много раз. Ах, если бы ты взглянула на цены! Австралийские пейзажи ценятся чрезвычайно высоко. Да и морские тоже.

– Да с чего бы я захотела их продавать, девочка моя? – ласково возразила Гилли. – Это старые друзья. Я выросла в этом доме бок о бок с ними. Они здесь были всегда. Ну что я буду делать, если в этой комнате не будут плыть корабли? Меня не волнует, сколько они стоят. Они бесценны, потому что родные. И ты моя родная. Они отойдут к тебе.

– Гилли, да я тоже буду их ценить. Но если ты продашь несколько предметов, то проживешь в мире и комфорте всю оставшуюся жизнь.

Гилли топнула ногой.

– Проблема в том, любовь моя, что я хочу поразвлечься. Пока не умерла. Только на прошлой неделе Стивен обещал организовать для меня прогулку на вертолете. Он сказал, что мы могли бы слетать на какой-нибудь из островов. С воздуха острова Кораллового моря [34]34
  Коралловое море – полузамкнутое море Тихого океана у берегов Австралии, Новой Гвинеи и Новой Каледонии.


[Закрыть]и Барьерного рифа смотрятся изумительно. А морская вода там то аквамариновая, то бирюзовая, то кобальтовая. Сколько уж лет я не была на этих желто-зеленых островах! Бронте, я знаю, ты беспокоишься, ты считаешь, что такое путешествие будет чересчур тяжело для меня. Ты хорошая девочка, у тебя доброе сердце, но ведь я этого по-настоящему хочу. Наследство, которое мне досталось, слишком долго прозябало в упадке. Имение, подобно мне самой, приходит в негодность. Нам нужно возвратить ему жизнь.

Бронте понимала, что спорить невозможно.

– Значит, нам нужен хороший юрист, который защищал бы твои интересы, – сказала она.

– У нас есть Стивен.

Черные глаза Гилли засветились.

– Гилли, ты чересчур доверчива. Да, он показал мне нечто похожее на процветающий мотель с шикарным рестораном. Но что мы по-настоящему знаем о нем?

– Детка, я прислушиваюсь к своему естеству. Он приехал сюда недавно и завоевал превосходную репутацию. Я уже не говорю о том, что он лучше всех молодых людей, кого я знала в своей жизни. Когда он появился здесь и увидел, что джунгли пожирают поместье, то немедленно занялся расчисткой.

– Не сомневаюсь, это был только первый акт, – саркастически вставила Бронте.

– Не надо, Бронте, не надо, вовсе он не такой. Ты стала излишне подозрительной, пожив под крышей своего отчима. Я полностью это понимаю, но, любовь моя, все-таки не все мужчины негодяи. Запомни мои слова: Стивен обойдется с нами достойно.

– Да поможет ему Господь, – мрачно пробормотала Бронте.

Через несколько дней позвонил Стивен Рэндолф и спросил, будет ли хозяйкам удобно, если он приедет на плантацию во второй половине дня. Это любезное предупреждение Бронте встретила так же, как Гилли: фыркнула отнюдь не на манер истинной леди. С ним будет человек, с которым ему хотелось бы познакомить дам; это опытный ландшафтный архитектор, который согласился посетить «Иволгу» и дать некоторые советы по ее обустройству.