Текст книги "Волшебная ягода"

Автор книги: Маргарет Мюр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– О, уже есть кандидат? Ты оперативен. И кто же он? Или это она?

– Пока не знаю, – уклонился от прямого ответа Питер. – Я еще не решил окончательно. К этому вопросу проявляет определенный интерес мой отец. Возможно, у него найдется специалист соответствующего профиля. Но ты будешь первой, кто узнает об этом. Я обещаю.

– А со мной ты как-то будешь согласовывать эту кандидатуру?

– Посмотрим, – снова прозвучал неопределенный ответ. – Давай все проблемы решать постепенно, по мере их появления. Я не люблю преждевременные дискуссии. Я думаю, мы найдем взаимоприемлемое решение. Да и потом, ты что, не доверяешь моему умению подбирать сотрудников?

– А ты уверен, что всегда делаешь правильный выбор? Когда-то ты выбрал меня в качестве своей супруги. Ты не разочаровался потом в своем решении?

– Брит, давай не будем отравлять друг другу жизнь, – как-то устало и с горечью предложил Питер. – У меня к тебе тоже немало претензий. А что касается твоего предпринимательства, то оно с самого начала было обречено на провал. Так что считай меня чем-то вроде ангела-спасителя. Я лучше разбираюсь в этих вещах.

Она понимала, что Питер прав, но не могла позволить ему торжествовать над собой.

– Да, конечно. Еще бы. Только не забывай, что у нас были разные исходные условия для бизнеса. Мы ведь со Штайном не учились, как ты, в престижном американском вузе. И у нас не было за спиной родительских капиталов и деловых связей, как у тебя. Нам все пришлось начинать с нуля. Так что наша жизнь не была усыпана розами.

– Ну не совсем с нуля. Не прибедняйся. Я ведь выплатил тебе при разводе вполне приличные деньги. И, кроме того, ты получила неплохое наследство, насколько я знаю. Просто не слишком умело распорядилась своим капиталом. Ладно, давай закончим обсуждение этой темы. Это нам ничего не дает, кроме обострения отношений. Я не люблю бесплодные дискуссии, тем более по прошлому, которое уже не вернешь. Надо смотреть вперед и заниматься делом. Я уже спрашивал тебя о разработке интерьера дома. Ты берешься за это? Мне нужен однозначный ответ – да или нет.

– Кое-какие идеи у меня уже есть, но они потребуют времени для реализации.

– Сколько времени?

– Основные закупки я могу осуществить за две-три недели. Но если заказывать мебель, то изготовление по заказу занимает обычно не менее шести – восьми недель.

– Было бы неплохо, если бы ты поднажала и ускорила этот процесс. Ты ведь уже работала в этой сфере и знаешь, на какие пружины можно надавить. Да и потом, у тебя должен быть и личный интерес. Чем быстрее ты оборудуешь это жилье, тем удобнее в нем будет жить для тебя самой.

– Что ты имеешь в виду? Я полагала, что речь идет только о временном ночлеге. У меня есть своя квартира в городе.

– А, по-моему, ты все прекрасно понимаешь. И, кроме того, по сравнению с этим домом твоя квартира просто шалаш. На первое время здесь есть все необходимое для работы. Постель, еда, рабочий стол. Остальное, я думаю, можно будет подобрать и доставить сюда за две недели. Уверен, что ты вполне с этим справишься. А чтобы не обременять тебя административной работой в компании, я постараюсь ускорить подборку управляющего. Мне бы хотелось, чтобы ты приступила к этой работе уже завтра. Пьер будет тебе помогать, если хочешь. Он разбирается во многих вещах. Даже в антиквариате.

– Так ты хочешь, чтобы я жила постоянно с тобой? – встревоженно спросила она.

– Я что, должен повторять это несколько раз? Разве это не подразумевалось с самого начала? Какой смысл притворяться и оттягивать неизбежное? Это часть сделки. Я ведь бизнесмен и, вкладывая во что-то большие деньги, хотел бы кое-что сразу же получить в обмен. Это мои дивиденды и гарантия на будущее. Кстати, вчера после твоего ухода из банка мистер Блэкман позвонил мне, и мы договорились об отсрочке платежей по твоим долгам. Как ты и просила, на два месяца. Так что, как видишь, сотрудничество со мной уже приносит свои плоды.

– Так ты манипулировал этой банковской обезьяной за моей спиной? И тебе не стыдно? Это же форменный заговор против меня!

– Неправда, я им не манипулировал. Я просто один из уважаемых клиентов этого банка, как и мой отец. А мистер Блэкман оказал мне небольшую любезность, не выходящую за рамки его полномочий. Все строго в рамках закона и банковской этики. Никаких нарушений, ни по букве, ни по духу. Тебя разве не устраивает отсрочка платежей?

– Меня все устраивает, кроме твоего вмешательства в мою жизнь.

– Ну с этим тебе лучше смириться. Не надо драматизировать ситуацию. Все не так плохо, как вначале кажется.

– Да, конечно, – съязвила она. – Все гораздо хуже, чем кажется. То, что ты делаешь со мной, – это не контракт. Это насилие над человеком. Это диктатура и тирания.

– Очень пафосно. – Он даже изобразил аплодисменты. – Но не слишком убедительно. Не надо громких слов. Можешь, конечно, бросаться любыми словами, можешь обвинять меня во всех смертных грехах, если так тебе легче. Я не буду рыдать. Главное – чтобы делалось дело. Честно говоря, я и не ожидал, что ты встретишь мои предложения с восторгом, и заранее предвидел сопротивление. Так что ты меня ничем не удивила и не поразила. Считай меня бесчувственным бизнесменом. Это не важно. У меня есть цель, и я ее добьюсь.

– Нет, ты просто сумасшедший. Тебе нужно пройти курс лечения у психиатра. У тебя болезненно раздутое эго.

– Еще раз повторяю, что твои слова меня не задевают. Да, у меня есть самоуважение и знание своих способностей. Будем считать, что я способен позаботиться о своих интересах, в отличие от тебя. Я уже говорил о том, что если бы ты более серьезно подходила к своим делам, то этого разговора не было бы. Тебе некого винить в случившемся, кроме самой себя.

Брит яростно сдавила нож, которым до этого столь же яростно кромсала стейк. Так бы и воткнула сейчас в этого самодовольного дельца. А впрочем, его, наверное, и этим не проймешь. Лучше подумать о себе, о том, как быть дальше. Продолжение дискуссии, действительно, сейчас не имеет смысла. У него всегда найдется новый издевательский аргумент на все ее возражения. Надо сделать перерыв и более тщательно подготовиться к следующему раунду. Первый, надо признаться, она проиграла. Но ведь это не конец поединка. Еще посмотрим, кто кого. Женский ум более изощренный и коварный, чем мужской, а в затяжном поединке может победить и менее сильный, но более изворотливый. Надо только удачнее подобрать условия и время для нового состязания. И лучше не на территории противника.

Кстати, сколько же можно нервно стучать по тарелке ножом и вилкой, ничего не поглощая? – пришла ей в голову свежая мысль. Почему-то, в отличие от нормальных людей, у нее всегда пробуждался аппетит, когда она переживала и нервничала. Наверное, желудок как-то гасил эмоции, не давая им выплескиваться через край. Правда, в такой момент она глотала все подряд, почти не разжевывая и не замечая вкуса. Вот и сейчас совсем некстати у нее вдруг разыгрался аппетит. А может, и наоборот, вовремя. Было бы логично перейти от словесной перепалки к спокойной, нормальной еде.

– Хорошо, Питер. Давай прекратим препираться и позаботимся о желудках. Слишком много слов, а еда уже остывает, – примирительным тоном закончила Бригита. – Не хотелось бы обижать повара.

– Вполне разумная мысль, – последовал ответ. – В таком случае я предлагаю налить по бокалу вина и хочу предложить тост за наше примирение и сотрудничество.

– Подневольное сотрудничество, – не удержалась она от поправки.

– Это не важно. Главное, чтобы оно было полезным для обоих. Да и вообще. Расслабься. Смотри на жизнь проще. Тебе же нужен мужчина для нормальной жизни. И нет необходимости его искать. Он уже перед тобой. Если помнишь, когда-то я был неплох в постели, да и сейчас вполне еще в форме. Ты не пожалеешь.

Боже праведный! Он еще и глумится, подумала она. У нее вновь появилось желание швырнуть ему прямо в лицо тяжелую тарелку из мейсенского фарфора. Или надеть на голову огромную салатницу со всем содержимым, предварительно добавив в нее несколько пригоршней жгучего кайенского перца.

Но одновременно в ее сознании всплыли картинки из их общего прошлого. Тогда они любили друг друга, отчаянно и самозабвенно, ночью и днем, порой часами сплетаясь в самых немыслимых положениях и позах. Он, действительно, был изобретателен, неутомим и неистощим в постели. Эти воспоминания тут же предательски отозвались в ее теле, вызывая спазмы внизу и мурашки на коже. Странная вещь – эта память о прошлом...

Питер как будто почувствовал, что с ней происходит, и подлил масла в огонь:

– А ты помнишь, как мы познакомились?

Да, несомненно, подумала она, ибо эта сцена часто всплывала в ее памяти и во время замужества, и после него. Она возвращалась вместе с группой сокурсников из туристического похода по горам на севере Канады. Компания была пестрой и веселой, настроенной на активное познание всех прелестей свободной жизни, вдали от контроля родственников и от запретов общественной морали. Правда, в последние два дня они все чаще ссорились. То ли уже насытились свободой, то ли она оказалась не такой красивой, как представлялось вначале. Начались конфликты из-за мальчиков и с самими мальчиками. Она тоже успела крупно разругаться с партнером, после того как увидела его целующимся со своей подругой. Она устала от пребывания в этой группе, от вынужденного круглосуточного общения с людьми, в которых уже успела разочароваться, которые стали ей неприятны.

Спасение пришло в виде «лендровера», когда они вышли всей группой на шоссе и решали, куда и как направиться дальше. То ли продолжать путь пешком, то ли «автостопом». Она намеренно отошла подальше от группы и проголосовала первой же попутной машине. Вездеход с тонированными стеклами резко притормозил, и она тут же забралась в него, даже не вглядываясь в человека, который сидел за рулем. Тот не стал дожидаться остальных и сразу же тронулся с места. По счастью, внутри оказался не сексуальный маньяк, не людоед, а симпатичный парень, веселый, приветливый, словоохотливый, несколько старше нее, уже успевший закончить университет. По имени Питер Бреннер. Он возвращался после пребывания в отдаленном от Торонто загородном доме на берегу озера, куда его родители чаще всего летали на семейном вертолете.

Через час после начала знакомства они остановились возле придорожного кафе, где плотно перекусили нормальной, человеческой едой. Это было кстати после нескольких дней питания тем, что удавалось приготовить в походе самим. Как правило, это было что-то комковатое и недоваренное или переваренное и клейкое. Зато соли никто не жалел. Поэтому последние два дня все питались только остатками консервов и крекерами.

А вечером они заночевали в мотеле, в одной комнате. И прожили там вместе еще целых три дня. Потом была радостная встреча в Торонто, две недели спустя, с продолжением романтической любви. А еще через несколько недель, отведенных чиновниками магистрата на необходимые формальности, они поженились. Да, это были приятные воспоминания...

Ее мысли вновь прорезал его вкрадчивый голос:

– Было бы неплохо повторить нашу романтическую встречу и начать все сначала. Если бы у меня была машина времени, я так бы и сделал. Я искренне жалею, что так получилось, Брит. Так что давай хотя бы на сегодня заключим перемирие. Я не хочу больше ссориться. Не хочу дискуссий. Давай говорить о чем-нибудь хорошем. По крайней мере, до захода солнца, а лучше до его завтрашнего восхода. Надеюсь, столько времени ты выдержишь. Предлагаю выехать на прогулку по лесу после ланча. Мы же с тобой познакомились, можно сказать, на лоне природе, когда я проезжал через почти дикий, заколдованный лес. Это будет своеобразным повторением.

– Хорошо, Питер, так и быть. Я тоже сейчас миролюбиво настроена и не против отдыха в лесу. И лучше обойтись без машины. У тебя же лес начинается почти сразу от дома. Мы не 6yдем от него далеко отдаляться, так что не заблудимся. Во всяком случае, найдем дорогу обратно и без волшебного клубка. Только мне надо переодеться. И захвати с собой минеральной воды, чтобы не пришлось пить из луж. Я не уверена, сможем ли мы найти источник.

Через полчаса они уже выходили из дома. Брит надела широкую клетчатую юбку, не стесняющую движений, красный однотонный джемпер и кроссовки. Питер тоже сменил свой светлый костюм на джинсовые брюки и куртку. Они спустились к подножию холма, на котором стоял дом, потом взобрались на гребень следующего холма, с которого прекрасно обозревалась лежащая внизу долина с редкими вкраплениями жилых домов. В этом лесном мире они были не одиноки.

Она наслаждалась чистым, лесным воздухом, напоенным дурманящим запахом прогретой солнцем смолистой хвои, ароматом лесных цветов и пением птиц. По голубому небу плыли пушистые облака, как пузатые каравеллы под парусами, зовя с собою в неизведанные дали. Боже, как давно уже не было такого умиротворения в ее жизни, растрачиваемой порой на совершенно пустые и ненужные дела...

Брит споткнулась о выступающий корень и чуть было не упала, но Питер вовремя ее подхватил. А потом больше уже не отпускал ее руку... И опять наплыли воспоминания о прошлом, когда вот так же они шли, рука об руку, счастливые тем, что любят друг друга. И как-то незаметно они начали говорить о прошлом, вспоминая только то хорошее, что было в их совместной жизни, особенно в первые недели и месяцы. А потом вдруг заметили, что солнце уже уходит с небосвода, скрываясь за холмы, отливая ярко-красным, просвечивая сквозь стволы мачтовых сосен и окрашивая их в оранжевый цвет. Они стояли, застыв, на вершине очередного холма, наслаждаясь этим красочным зрелищем. Двое горожан, лишенных общения с волшебством природы, двое людей, уже столько лет лишенных волшебства любви...

Его рука сжимала ее ладонь. Сильная мужская рука, опора в этой суматошной и безжалостной жизни. Они повернулись лицом друг к другу. Он взял ее за обе руки, пристально всматриваясь в глаза. А потом она почувствовала мягкое касание его губ на своих губах. Ее губы отреагировали автоматически, вне ее сознания, и раскрылись в ответ. Какая-то частица ее сознания предостерегающе прошептала, что это неправильно. Но другая часть тут же вступила в спор, оправдывая происходящее. Ведь это просто поцелуй, и ничего больше. Легкий и скромный, ни к чему не обязывающий. Почти как поцелуй с незнакомцем. Почти...

Потому что вслед за первым поцелуем последовал второй, затем третий. Потом она уже потеряла счет. С каждым разом они становились все более продолжительными, все более чувственными и требовательными. Эти поцелуи отключали ее мозг и будоражили тело, слишком долго не знавшее мужских прикосновений. Они пробуждали в ней воспоминания о том времени, когда эти губы и руки безостановочно ласкали ее самые потаенные места, доводя ее до исступления.

Она почувствовала, как слабеют колени. Она держалась теперь только на его стальных руках, ощущая, как внутри пробуждается и нарастает острое, жгучее желание. Ей было стыдно за свою податливость и слабость, но она ничего не могла поделать с собой. Она хотела этого. Хотела после стольких лет разлуки, остро понимая, что все эти годы желала именно этого мужчину, тая даже от себя самой это желание.

Он продолжал удерживать ее одной рукой, его ладонь легла на ее грудь. Непроизвольно она прижалась плотнее, всем телом, чувствуя, как быстро растет, твердеет и наливается силой его мужское естество, требовательно упираясь в увлажнившийся свод ее бедер.

Если бы на ней были джинсы, то, может быть, она еще смогла бы как-то удержаться на этой последней грани. Но под размашистой шотландской юбкой были только изящные шелковые трусики, которые не могли стать надежной преградой. Она даже не заметила, как переступила через них, после того, как его крепкие пальцы помогли этому лоскутку ткани покинуть ее жаждущую слияния плоть. И уже сама начала нетерпеливо расстегивать неподатливую змейку его брюк.

Он осторожно опустил ее на нагретую солнцем траву, и над ней склонилось его лицо, на фоне качающихся верхушек сосен, замутненные, уже почти ничего не видящие от страсти глаза. Ее колени раздвинулись, открывая дорогу в таинственные женские глубины. И он тут же воспользовался этими воротами, ведущими в рай. Она почувствовала, как его ладонь легла на ее лоно, слегка разделяя нежные лепестки розовой плоти, и вслед за этим почти сразу же начал свое безостановочное погружение в глубину его мощный инструмент. Уверенно, по давно уже знакомому и проторенному пути, как проделывал множество раз в прошлом.

Только когда закончились последние конвульсии длительного и мощного оргазма, когда она обессиленно и благодарно лежала на примятой траве, положив голову на его мощный бицепс, приходя постепенно в себя, слушая гулкое биение его сердца, она вспомнила, что совсем забыла про противозачаточные таблетки. Впрочем, принимать их было все равно уже поздно.

Утром она проснулась на мокрой от слез подушке, на скрученных жгутом простынях. Всю ночь металась как в лихорадке. Душили кошмары. Один страшный сон сменялся другим. Часто просыпалась, и тогда в голове всплывали черные мысли и воспоминания, еще хуже и мрачнее, чем сны. Чаще всего в памяти всплывала искореженная машина, из которой ее, окровавленную, почти без сознания, вытащила дорожная полиция. Она что-то бессвязно говорила, спрашивая, как ребенок, но никто ей ничего не отвечал.

А потом была маленькая могилка на кладбище, которую она часто навещает, украшая свежими цветами. Там теперь спит вечным сном ее малыш, ее так и не родившийся ребенок, ни разу не увидевший свет. И еще из глубины сознания доносится холодный, равнодушный, профессионально вежливый голос врача, поставившего ей окончательный диагноз:

– Вынужден огорчить вас, мисс Маклеллан, но боюсь, что новая беременность исключается. Последствия аварии. Слишком серьезные повреждения внутри.

Или это звучало чуть по-другому? «Пока исключается». Может быть, и так. Наверное, он сказал так, чтобы хоть как-то ее успокоить.

Размолвка между ней и Питером началась уже за ужином. Есть совсем не хотелось. Она с трудом прожевала несколько листьев салата, отказавшись от роскошной свиной отбивной. Потом съела несколько крупных ягод клубники со взбитыми сливками, и совсем не притронулась к затейливо украшенному шоколадному торту с цукатами и орешками. Она чувствовала, как все мрачнее становятся мысли по мере того, как затихали отголоски эротических волн, еще недавно блуждавшие по ее телу и подчинившие себе ее мозг. Черт, что же я наделала, мысленно укоряла она себя. Какой неразумный, просто идиотский поступок.

За столом царила неловкая тишина. Слышалось только позвякивание о тарелки ложек и – вилок. Питер, чувствуя нарастающее напряжение, первый решился прервать молчание:

– Послушай, Брит, ты совсем ничего не ешь. Плохо себя чувствуешь?

– Нет, все нормально, – нарочито сухим тоном ответила она, опустив глаза к нетронутой тарелке, старательно избегая возможности встретиться с ним взглядом.

– Но я же вижу, что что-то происходит с тобой. Ты все время молчишь.

– Ничего особенного. По-твоему, я должна болтать всякие глупости? Впрочем, если у тебя есть желание еще за что-нибудь меня покритиковать, то не стесняйся. – Она оттолкнула тарелку и решительно встала из-за стола. – Я, пожалуй, пойду к себе в комнату. Слишком много приключений на сегодня.

Он тоже вскочил вслед за ней.

– Я тебя провожу.

Она равнодушно пожала плечами.

– Как хочешь. Это твой дом.

Поднимаясь по лестнице, Питер попытался продолжить общение, рассчитывая на свое обаяние. Приобнял ее за талию и эротичным голосом профессионального соблазнителя почти пропел несколько дифирамбов в ее адрес, не чувствуя, что делает это совершенно впустую. Эффект был совершенно обратным. Он еще больше начал ее раздражать. Все предыдущее было просто случайным порывом, короткой вспышкой чувств, после которой наступило отрезвление. Она пыталась дать ему это понять, но Питер был слеп и глух.

У двери отведенной для нее комнаты он сделал новую попытку. Привлек ее к себе, обхватив за бедра и пытаясь поцеловать. Она мягко отстранилась и, с трудом сдерживаясь, довольно миролюбивым тоном сказала:

– Извини, не сейчас. Как-нибудь потом. Я очень устала. Не обижайся, но ты слишком торопишься. Не все так просто, как кажется. Мы не виделись с тобой несколько лет. За это время люди меняются. У каждого была своя жизнь. Мне надо еще раз обо всем подумать.

Он насупился, на секунду задумался и внезапно выпалил:

– Все понятно. У тебя есть постоянный друг. Любовник. Конечно, не первый. И давно ты с ним?

Этот неожиданный и глупый вопрос вытряхнул из нее остатки сдержанности и вызвал приступ гнева:

– Ты считаешь, что мой отказ связан с этим?

– Да, я это не исключаю.

– Ты полагаешь, что после развода и пяти лет раздельной жизни вправе задавать мне такие вопросы? Только из-за того, что я проявила слабость несколько часов назад и не устояла перед твоей мужской силой?

Почему-то очень хотелось причинить ему боль, именно сейчас, в эту минуту. Невыносимо захотелось швырнуть ему в лицо всю накопившуюся горечь, все свои неудачи и просчеты. Сбить с него самоуверенность и спесь. Сделать все по-другому, наоборот, назло ему. В нее вселился дух противоречия. Очень не хотелось, чтобы он чувствовал себя победителем. Она досадовала на себя за свое неразумие, жалела, что все так произошло.

– В любом случае, это не твое дело. Мы в разводе, и у каждого своя личная жизнь. То, что недавно произошло, еще ничего не означает и ничего не меняет. Да, я нормальная женщина и не оставалась одинокой эти годы. Я не тосковала по ночам по тебе и не засыпала одна в своей постели. – Брит с удовлетворением заметила боль в его глазах и злорадно усмехнулась. Так ему и надо. Не все же ей одной страдать. – Кстати, думаю, что и у тебя были увлечения. Мимо такого красавца трудно пройти. Так что мы квиты.

 Она видела, как закипает ответная злость в его глазах, как сжимаются челюсти и перекатываются желваки на скулах. Ответный выпад не замедлил себя ждать.

– Да, дорогая. Ты права. Я достаточно популярен у женщин. – Он заметил, как сузились и потемнели ее глаза, и взял себя в руки. Не стоит вести полемику на таком уровне. Мужчина должен вести себя по-мужски. – Давай покончим с этим глупым пикированием. Сейчас мы должны говорить о другом. Нас разделяют пять лет гнева и непонимания. Пришло время покончить с этим. Не надо углублять трещину, превращая ее в пропасть. Время наводить мосты. И таким мостом должен стать наш общий ребенок.

– Это тебе нужен ребенок. А я для тебя что-то вроде инкубатора. Биологическая мать для твоего отпрыска. Нет, Питер, я этого не хочу. Ребенок не может оставаться один после рождения. Это аномалия. Ему постоянно нужны рядом оба любящих родителя, отец и мать. Любящих. Которые любили бы друг друга. А у нас с тобой этого не может быть. Это исключено. Тот костер давно уже прогорел, и от него осталась только кучка пепла. Я не хочу повторения прошлого. Я не хочу потом оставаться матерью-одиночкой или оставлять ребенка тебе. Я слишком много уже испытала и понимаю, что такое ответственность перед родившимся человеком.

– Я же тебе уже говорил, Брит, о том, что хочу не временной связи, а восстановления нормальной семьи. Я хочу ребенка вместе с его матерью. Ты нужна мне. Именно ты.

– Ты что, не понимаешь, что нельзя разом перепрыгнуть через пропасть, отбросив прошлое? Слишком многое нас разделяло и продолжает разделять. Даже если очень захотеть и начать все сначала, понадобится слишком много времени, чтобы все это залечить, чтобы затянулись рубцы и раны. И неизвестно, удастся ли это вообще.

– Ты слишком много говоришь о собственных чувствах, Брит. Я тоже был в угнетенном состоянии после того, как ты от меня ушла. Ты причинила мне много боли. Что ты знаешь обо мне и Моей жизни? Ты же была абсолютно равнодушна к моим проблемам. К моим страданиям. К моим чувствам.

Эти слова обожгли ее как удар хлыста.

– А что ты знаешь обо мне? Ты носишься со своими мелкими душевными царапинами, не зная ничего... Прежде чем обвинять меня в равнодушии, надо хотя бы знать, о чем ты говоришь. – Она замолчала на несколько секунд, переводя дыхание, и вдруг совсем неожиданно для себя сказала то, о чем не имела ни малейшего желания говорить с этим человеком: – Когда я ушла от тебя, я была беременна.

Питер, и без того мрачный, после этого признания почернел мгновенно, прямо на глазах, и как-то сразу осунулся и постарел, как будто из него выпустили воздух. Даже кожа на щеках будто обвисла складками. Он буквально простонал сквозь зубы:

– Но почему ты мне раньше ничего не сказала? И где сейчас ребенок?

– Я попала в автокатастрофу, и ребенок погиб, не успев родиться. Это был мальчик. И у меня больше не будет детей. Я... я не хочу с тобой об этом говорить. И тогда не хотела, и сейчас. Уходи. – Она почувствовала, что больше не выдержит, что не может оставаться рядом с ним ни секунды, что вот-вот последует взрыв.

Брит торопливо перешагнула порог комнаты, захлопнув за собой дверь. И вовремя. Тело уже начали сотрясать конвульсии, слезы ручьем полились из глаз. Она не стала отвечать на его крики, на стук. Зарылась лицом в подушку, накрыла голову одеялом, чтобы не слышать его голос, взывающий под дверью.

Она действительно не могла сейчас ни о чем говорить, тем более с ним. Не могла вообще его видеть. Ее всю трясло. Брит почувствовала, как немеют ноги и пальцы на руках. Душили слезы, душу переполняли отчаяние и боль. Она решила все бросить и завтра же уехать, расстаться с ним навсегда. И плевать на фирму. Она вполне проживет одна, как вольный художник. И вообще лучше всего будет уехать в другой город, подальше от Торонто. Лучше всего в другую страну, чтобы никогда больше не встречаться ни с этим человеком, ни с его семейством, в котором она всегда чувствовала себя падчерицей, чужаком, человеком второго сорта.

5

Утром она встала с первыми лучами солнца, измученная, с ломотой в суставах, с болью в затылке и висках. Оставаться здесь, в этой комнате, в этом доме, вместе с бывшим мужем, было просто невыносимо. Она решила принять душ, потом собрать вещи и уехать. Собственно, собирать было особенно нечего. Весь багаж помещался в двух дорожных сумках среднего размера. Как раз под багажник ее малолитражки. Впрочем, в оставленной квартире было не намного больше вещей. Когда она начала доставать одежду из шкафа, то как-то сразу обратила внимание на то, как много в нем свободного места. Брит никогда не придавала большого значения своему гардеробу, но на этот раз ее наблюдения задели какую-то болезненную струну внутри и надолго испортили настроение. Наверное, надо все же больше думать о себе.

Через десять минут, когда она выходила из ванной комнаты, вытирая полотенцем мокрые волосы, послышался стук в дверь. Брит машинально посмотрела на часы. Всего лишь пять утра. Кому это еще, кроме нее, не спится в этом доме? Из коридора, как бы отвечая на безмолвный вопрос, послышался хрипловатый и неприятный ей сейчас баритон Питера.

– Брит, открой, пожалуйста! – В его голосе была мольба. – Я же слышу, что ты не спишь. Нам надо поговорить, перед моим отъездом.

На секунду она заколебалась, но потом все же решила впустить его.

– Подожди, я сейчас оденусь. – Она набросила халат на обнаженное, в капельках воды тело, и открыла дверь.

На нем был все тот же вчерашний джинсовый костюм. Возможно, он даже не снимал его в эту ночь. Глаза были красноватые от недосыпания, скулы резко подчеркнуты отросшей за ночь щетиной. Наверняка он сразу заметил стоящие на полу, уже почти собранные сумки, и обрушил на нее страстный монолог прямо с порога.

– Я вижу, ты уже готова к отъезду. Я понимаю твое состояние, но это не выход. Я снимаю свои условия. Я был не прав. Наша сделка отменяется. Точнее, все то, что касается наших с тобой личных отношений. Остается только заказ по интерьеру жилья и по финансированию твоей компании. Было непонимание друг друга, из-за незнания и недомолвок в прошлом, из-за отсутствия искренности. Если бы мы вовремя поговорили, этого бы не произошло. Поэтому давай не будем вновь разрушать тот хрупкий мостик, который удалось перекинуть над пропастью.

Я понимаю, что тебе сейчас хочется побыть одной. Я тоже в таком же смятенном состоянии и должен все обдумать и взвесить. Я уеду в город. Постараюсь не появляться на твоих глазах, ну, скажем, в течение недели. Оставляю тебе кредитную карточку для покупок по моему заказу. Даю тебе карт-бланш. Подбирай все под свой вкус. Я в него верю. Если возникнут вопросы и проблемы, звони сама. – Он протянул визитку. – Здесь указаны мои координаты в Торонто. Это мой новый офис в «Файнэншл Дистрикт». Так что тебе совсем не обязательно уезжать. Меня здесь не будет. Пьер остается, будет вести хозяйство и помогать тебе, как я и говорил. В общем, я не навязываю тебе решений, но, как мне кажется, так будет разумнее. Впрочем, решай сама. – Он развернулся и, не дожидаясь ответа, тут же исчез за дверью, аккуратно прикрыв ее за собой.

Да, подумала она, опять дилемма. Оставаться здесь совсем не хочется. Но и возвращаться в свою постылую конуру на четвертом этаже, мягко говоря, не слишком фешенебельного дома, расположенного далеко не в самом престижном районе Торонто, тоже не очень тянет. Нельзя считать своим то, что ты арендуешь. Даже собственной мебели нет. Ни одного своего предмета из интерьера, кроме настольной лампы и занавесок. Ничего такого, что могло бы эмоционально привязывать к этому месту временного обитания.

А, и черт с ним. Раз Питера пока не будет в этом доме, то, пожалуй, она сможет воплотить в этой работе собственные мечты об уютном и комфортном жилище. У нее бывали клиенты и похуже, особенно вначале, когда еще не было возможности выбирать. Сейчас она вновь оказалась в такой ситуации. Будем считать, что это просто временная рабочая база. Если постараться, то она вполне управится с основной работой за две недели. Неделю работодателя не будет, если он, конечно, выполнит свои обещания. А на вторую неделю она постарается сократить контакты с ним до минимума. Как-нибудь выдержит. Она, правда, не оговорила сумму контракта, но, надо полагать, она будет достаточно значительной, чтобы продержаться на плаву еще какое-то время. Тем более что платежи по займу будут отсрочены на пару месяцев. А за это время многое можно успеть.

Брит подождала на всякий случай еще пару часов, пока не увидела из окна, что Питер уехал на своей машине. Потом она достала из сумок, разложила по полкам и развесила в шкафу свой скромный гардероб. На некоторое время задумалась, чем же заняться дальше. Затем, приняв решение, вооружилась блокнотом, карандашами и ручкой, достала свои предыдущие наметки по интерьеру жилья и принялась за работу.