Текст книги "Кошечка и ягуар"

Автор книги: Маргарет Мюр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Еще танец, девочка?

– Но я устала, – попробовала отговориться Тори, которая заметила, что Алан приподнялся за столом, словно желая подойти к ним. Как бы он все не испортил. Вдруг это нужный им человек?

– Это будет медленный танец, ты отдохнешь, – очень мягко сказал ее партнер, но тон его не терпел возражений.

Он обернулся в сторону Алана и, приложив руку к груди, поклонился, словно извиняясь, что задерживает даму и одновременно прося разрешения. Алан нехотя кивнул и опустился на свое место.

– Ну хорошо, – сдалась Тори. Решив, что комплимент в этой ситуации не будет лишним, она добавила: – Вы так прекрасно танцуете, что вам невозможно отказать.

– Ты тоже прекрасно танцуешь детка, – улыбнулся незнакомец и сделал знак музыкантам. Похоже, они понимали его без слов. Оркестр заиграл какую-то невероятно приятную, томительную мелодию, под которую можно было лишь медленно плыть в танце, неторопливо беседуя.

– Ты не только хорошо танцуешь, цыганочка (Тори вздрогнула), – с томительной лаской в голосе сказал этот странный человек. – Ты еще необыкновенно красива. Ты так красива, что я даже не могу себе представить, что придется расстаться с тобой, не видеть твоих глубоких синих глаз, твоих сладких губ, отпустить твою гибкую талию...

Тори снова стало страшно. Надо было срочно сменить разговор.

– Спасибо, – улыбаясь, сказала она, – вы удивительно любезны. Еще никто не говорил мне таких изысканных комплиментов. Но мы с вами так и не познакомились.

– Прости. Я был так поражен твоей внешностью, что забыл о приличиях. Дон Кортесе, предприниматель. – Он усмехнулся. – Для начала этих сведений достаточно. А кто ты, прекрасное видение?

– Виктория Грейхем, художница.

– О! Это неожиданно. Имеешь какое-то отношение к Джереми Грейхему?

– Да, это мой отец.

– Надеюсь, ты унаследовала его талант. А в Майами ты, должно быть, впервые. Приехала отдыхать?

– Нет, по делу, – решилась Тори. У нее уже не было никакого сомнения, что этот «предприниматель» обладает значительной властью. Об этом свидетельствовало почтение окружающих, осторожные взгляды в их сторону, небрежные жесты, с помощью которых он управлял обслугой.

– Что за дело, если не секрет? Может, я могу чем-то помочь?

– Буду вам очень благодарна, если сможете. Дело в том, – начала фантазировать Тори, – что я близкая подруга Анджелы, жены Филипа Йорка, которого вы должно быть знаете. У них медовый месяц, и вдруг Филип ни с того ни с сего уезжает сюда и пропадает. Ну Анджела попросила меня и Алана, брата ее мужа, разыскать его. Она сама неважно себя чувствует, ну, вы понимаете почему. Мы приехали и вдруг узнаем, что у Филипа здесь какая-то женщина. Это при том, что Анджела ждет ребенка, представляете?

– Да, дело серьезное, – скрывая усмешку, покачал головой мистер Кортесе. – А чем, по-твоему, я мог бы помочь?

– Вы, наверное, влиятельный человек. Это сразу видно. Может, вы поможете нам разыскать Филипа и поговорите с ним по-мужски. Чтобы он вернулся к Анджеле.

– Может, и помогу, – медленно проговорил Кортесе, и отстранившись от Тори, с нескрываемым сладострастием оглядел ее с головы до ног, отчего ее окатило ледяной волной ужаса. – Но я человек деловой. Хотелось бы узнать, каким будет вознаграждение.

– Хотите, я напишу ваш портрет? – нашлась Тори, будто не заметив его намека.

– Портрет? – Он расхохотался. – А что? Это мысль! Только с одним условием. – Все время, пока ты пишешь портрет, ты проведешь у меня в гостях, Я хочу налюбоваться твоей красотой на всю оставшуюся жизнь. Подходят тебе такие условия?

– Подходят! – храбро сказала Тори. – Только у меня тоже свои условия. Аванс – вы находите мне Филипа. Расчет – он улетает со мной на Бермуды, к жене.

– А ты нравишься мне все больше и больше! – расхохотался Дон Кортесе, если его действительно так звали. – Согласен.

Музыка умолкла, словно оркестранты только и ждали конца их беседы. И новый знакомый крепко пожал Тори руку. Как деловому партнеру. А потом подвел к столу, где ее уже заждался мрачный Алан.

Глава 9
Опасное решение

– Ты знаешь, с кем ты танцевала? – мрачно спросил Алан, когда Тори села за стол и с жадностью выпила бокал холодного шампанского, которое поспешил ей подлить официант.

– Его зовут Дон Кортесе, – улыбнулась Тори. – Думаю, что он – глава местной мафии.

– Он тебе сказал? – Алан пораженно уставился на нее.

– А что, догадаться трудно? – пожала плечами Тори. – Тебе-то кто об этом сообщил?

– Начальник здешней полиции. Объяснил, что итальянец имеет в Майами огромный авторитет. Просил меня быть осторожнее и с этим Доном Карлеоне не ссориться.

– С Доном Кортесе, – поправила Тори.

– Ты думаешь, есть разница? – Алан мрачнел на глазах, видя ее легкомысленный настрой.

– Не понимаю, чем ты недоволен, – поддразнила его Тори. – Ты же сам мечтал, чтобы я вскружила голову главарю местной мафии. Вот я и постаралась.

– По-моему, ты перестаралась!

– Тише! – шепнула Тори, видя, что объект беседы направляется к их столу.

– Разрешите? – Подошедший взялся за спинку свободного стула и вопросительно взглянул на Алана.

– Пожалуйста, – вынужденно кивнул тот.

– Думаю, мне не имеет смысла представляться. Вы знаете, кто я. Я вас тоже знаю. Так вот, Алан Йорк, ваша спутница оказала мне честь, согласившись писать мой портрет. В ответ на небольшую услугу с моей стороны. Я сейчас ухожу, поэтому хочу заранее обо всем договориться. – Он повернулся в Тори. – К вам сейчас подойдет мой человек. Пожалуйста, продиктуйте ему список вещей, которые понадобятся вам на время работы над портретом. Все, вплоть до одежды. Вы, как я понимаю, не собирались задерживаться в Майами, так что вряд ли прихватили с собой гардероб. И будьте готовы: мой шофер заедет за вами завтра в десять часов утра.

Он нежно поцеловал руку Тори, кивнул совершенно остолбеневшему Алану и быстро вышел.

– Тори! Ты сошла с ума? – Алан больно схватил ее за руку. – Что все это значит?

– Только то, что Дон Кортесе согласился отдать нам Филипа, живого и невредимого, в ответ на изображение своей драгоценной личности, написанное моими восхитительными ручками.

– И все? Портрет – и все?! Я же видел, как он на тебя смотрел, маленькая ты глупышка!

– Я не глупышка, Алан. Я – цыганка. Знаешь, во мне просыпается какое-то неведомое чувство. Можешь назвать это интуицией, можешь – ясновидением, но только не глупостью. Я уверена, что этот человек ничего плохого мне не сделает. И совсем его не боюсь, хотя он настоял, чтобы я все это время жила у него в доме.

– Зато я боюсь за тебя!

– Вот этого не надо, прошу тебя. Дядя Джеймс много рассказывал мне, пока мы бродили по пустыне, о разных духовных законах. Так вот, он говорил, что зло притягивается злом или страхом перед этим злом. Есть большая вероятность, что то, чего боишься, действительно случится. Это, конечно, очень примитивное изложение того, о чем говорил Старик, но, думаю, когда-нибудь у нас наконец появится много-много времени, чтобы об этом потолковать.

Алан с тоской посмотрел на ее губы и голые плечи.

– Если у нас появится много-много времени, я надеюсь использовать его несколько иначе. Впрочем, – покладисто добавил он, заметив ее гримаску, – если времени будет уж очень много, то мы обязательно потолкуем о духовных законах.

Подошел человек Дона Кортесе, деловито записал на портативном компьютере все, что Тори запросила: от мольберта и красок до купального халата и тапочек. После чего они в сопровождении молчаливых людей с зонтами добрались до лимузина. В затемненном салоне Алан обнял Тори, распустил ей волосы, откинул палантин и начал крепко, до боли, целовать ее губы, шею, плечи. Тори как бы со стороны осознавала, сколь горячи его поцелуи, на которые ее тело радостно отзывается. Но новые мысли и побуждения мешали ей полностью отдаться чувственным ощущениям.

– Тори, Тори, я так хочу тебя! Разреши мне провести с тобой эту ночь...

– Нет, Алан, еще не время. Прости, но мне кажется, что мы должны как-то заслужить наше счастье. Я так чувствую.

– Что ж, как скажешь.

На следующий день, в одиннадцать часов утра, мистер Кортесе, слегка волнуясь, вошел в комнату, отведенную под мастерскую. Увидев Тори, колдующую над новеньким мольбертом, он внезапно остановился, поднял брови и вдруг весело расхохотался.

– Доброе утро, мистер Кортесе! – с невинной улыбкой поздоровалась Тори. – Что это вас так рассмешило?

– Доброе утра, Виктория, – просмеявшись, отозвался мафиози, – если только это действительно ты. – Сегодня Тори была одета в свободные брюки – те самые, что скроены по прямой и подходят женщине с любым размером талии, так как их широкий пояс затягивается на веревочку. Довершали наряд мужская рубаха навыпуск и спортивные тапочки. На свежем личике девушки не было ни грана косметики, а пышные волосы убраны в простой «хвостик». – Я, конечно, не ожидал, девочка, что ты будешь в вечернем наряде. Но такое превращение... Бога ради, куда ты девала вчерашнюю обольстительницу?

– Она вам пригрезилась в полутьме зала, – весело ответила девушка. – А я просто Тори.

Впрочем, Дон Кортесе сегодня тоже выглядел иначе. На нем были светлые брюки и рубашка с воротником апаш. Тори с облегчением отметила, что в домашней одежде он выглядит менее опасным.

– Что ж, а я просто Дон. Надеюсь, то, что ты художница и обещала написать мой портрет, мне не пригрезилось?

– В Аризоне мои работы пользовались успехом. Так что я рассчитываю вас приятно удивить, мистер Корте... Дон. – А может быть, и неприятно, подумала Тори, вспомнив правдивость написанных ею портретов.

Дон Кортесе удобно расположился в кресле напротив мольберта. Он беспрестанно курил сигары, а кроме того развлекался тем, что выискивал в сосредоточенно работавшей художнице черты той невероятно эффектной и сексуальной красавицы, образ которой не давал ему спать сегодня всю ночь. Внезапное желание, непреодолимый порыв страсти не были редкостью для этого человека с горячей южной кровью. Но те чувства, которые вызвала в нем вчера эта девушка в ее стилизованном цыганском наряде, были необычны. Они поднимались откуда-то из неведомых глубин подсознания и требовали дерзких и сумасшедших поступков. Вчера он с трудом сдержался, чтобы не похитить девчонку прямо из клуба, понимая, что при всем его влиянии, это поставит его вне закона. Не Сицилия все же. И девчонка – не дешевая шлюха, а дочь знаменитого скульптора, прозванного американским Микеланджело. Сам Дон Кортесе, неравнодушный к искусству, не раз восхищался работами этого удивительного мастера.

Беспредел в Майами не поощрялся, и Дону Кортесе удавалось поддерживать прекрасные отношения с представителями закона не только потому, что он их кормил. А во многом – благодаря достаточно деликатному для мафии, можно даже сказать цивилизованному стилю работы «семьи». Если бы только не Дик! Идя сюда, на встречу с Тори, Дон Кортесе был полон страсти и думал: ох, загубит мою карьеру эта маленькая ведьмочка. Вот Дик порадуется! Его старший сын давно метил на место «главы семьи» и не скрывал этого.

Но сегодня это чисто умытое юное существо в мешковатой одежде – и зачем современные девушки так себя уродуют? – вызывало в нем всего лишь что-то вроде отцовского чувства. Поймав себя на этом, Дон Кортесе помрачнел. Он страстно мечтал о дочери, но и законная жена, и другие его женщины рожали мальчишек. И старший из них, Дик, явно был наказанием за все отцовские прегрешения...

Взглянув на художницу, мафиози неожиданно улыбнулся. Тори старательно работала, перенося на холст черты его мрачной физиономии. От усердия она даже немного высунула кончик розового языка и походила на котенка, который пытается своей маленькой лапкой выгрести из норки хитрую мышь.

– Вот и прекрасно! – обрадовалась Тори, поймав его улыбку. – Вам так гораздо лучше, Дон. Должно быть, улыбка точнее передает вашу истинную сущность, чем мрачная озабоченность.

– Плохо ты меня знаешь, девочка, – вздохнул старый мафиози.

– А может быть, это вы плохо себя знаете, – задумчиво предположила Тори, сохранив на холсте тень случайной улыбки.

Она знала, что Дон Кортесе – глава мафии, страшной бандитской организации. Знала, что он не может быть хорошим человеком. И все же совершенно не боялась. Чем более явственно проступали на холсте черты этого человека, тем сильнее охватывало Тори чувство, что она с ним знакома. Или была знакома когда-то давно.

– Эй, девочка, не пора ли сделать перерыв? – окликнул ее утомленный Кортесе. – У меня уже спина затекла.

Он поднялся с кресла и подошел к Тори, чтобы взглянуть на рисунок. Но девушка поспешно набросила на холст кусок чистой ткани.

– Нет, пожалуйста... Я никогда не показываю портрет, пока он не закончен. Потерпите, я работаю очень быстро.

– А ты не спеши, – усмехаясь, разрешил он. – Мне гораздо приятнее любоваться твоим личиком, чем своей старой физиономией. Она мне и в зеркале надоела.

И он, снова взволнованный близостью этого юного тела, обнял Тори за плечи и провел рукой по ее бархатистой щеке. Тори тоскливо замерла, увидев, что в его взгляде зажглось желание, а жесткие губы неотвратимо приближаются к ее губам. Но вдруг разгоряченное лицо мужчины побледнело, и Дон Кортесе отшатнулся от Тори, пристально глядя куда-то в область ее виска, как ей показалось.

– Что с вами, Дон? Вам плохо? – робко спросила она, нарушая затянувшееся молчание.

– Что это за кольцо у тебя в ухе? – хрипло спросил ее странный знакомый. – Откуда оно у тебя?

– От прабабушки. Она была цыганкой, этим кольцом ее обручили с возлюбленным. Но он был убит в брачную ночь...

Тори машинально рассказывала историю кольца, ощущая в то же время, что она входит в необычное состояние, которое Старик называл «измененным сознанием». Комната потеряла четкие очертания, сквозь них проступали видения шатров, людей в пестрых одеждах, лежащих и сидящих у костров, девушек, несущихся в вихре танца. Потом перед ее взглядом возникли чьи-то черные, прожигающие ее насквозь глаза, она вздрогнула и очнулась.

Очевидно, видение длилось не дольше нескольких секунд, так как она по-прежнему стояла напротив Дона Кортесе. А он смотрел сквозь нее странным взглядом, как будто тоже видел что-то там, за пределами этой реальности. Тори отметила, что его лицо, только что моложавое и гладкое, вдруг внезапно постарело и осунулось. Он потер лоб, словно приходя в себя, и взглянул на девушку.

– Твое кольцо запаяно, – тихо сказал он. – Ты тоже обручена?

– Да. – Тори незачем было это скрывать. – Я встретила человека, у которого в ухе было такое же кольцо. И мы полюбили друг друга.

– Он рассказывал тебе, откуда у него это кольцо? – насторожился Дон Кортесе.

– Да, это необычная история. Когда он был совсем маленьким, его украли цыгане. Не знаю, откуда в Вирджинии взялись цыгане, но это факт. – Тори с удивлением заметила, что при этих словах Дон Кортесе вздрогнул. Она замолчала, вопросительно глядя на него, но он знаком попросил ее продолжать. – Ну вот, эти люди не сделали ему ничего плохого. Они только вставили ему эту сережку в ухо и отпустили. Он помнит старого цыгана, который сказал, что кольцо поможет ему найти свое счастье.

Кортесе усмехнулся.

– Вот почему ты не побоялась отправиться в логово старого бандита. Как-то догадалась, что эти кольца хранят вас. Так?

Тори кивнула.

Дон Кортесе окинул ее взглядом с головы до ног, как тогда, в ресторане. Но сейчас в этом взгляде было лишь сожаление, будто он прощался с этим прелестным телом, которым ему не дано было обладать.

Раздался деликатный стук в дверь: хозяина и его гостью (или пленницу?) приглашали на ланч.

– Мне переодеться? – спросила Тори. Она уже не боялась быть красивой.

– Не стоит, – усмехнулся хозяин. – Я, как видишь, тоже не при параде.

Галантно пропуская Тори вперед, Дон Кортесе еще раз взглянул на единственную сережку в ее ушке и пробормотал странную фразу:

– Что ж, старик будет рад.

Они прошли по длинному, застланному ковром коридору, и слуга, услужливо забежав вперед, открыл перед ними высокую дверь. Тори, войдя, увидела за накрытым к ланчу столом человека, который показался ей смутно знакомым. Это был молодой брюнет с мрачноватым выражением лица. Белый костюм, синяя рубашка... Он встал, чтобы приветствовать Тори и посмотрел на нее знакомыми зелеными глазами, так похожими на глаза Алана.

– Филип! – почти догадалась Тори, поскольку видела его только один раз, мельком и будучи в весьма рассеянном расположении духа.

– Тори? – так же неуверенно отозвался брат Алана.

– Это ваш аванс, моя дорогая художница, – усмехнулся Дон Кортесе. – Как и было обещано.

– Аванс? – переспросил Филип. – Что это вы несете, Дон?

– Объясни ему, девочка, – усмехнулся мафиози, усаживаясь за стол и аккуратно заправляя за ворот салфетку. – Я слишком проголодался, чтобы тратить время на разговоры.

– Дело в том, Филип, – неуверенно начала Тори, – что мы все: Алан, Анджела, я – очень беспокоились. Вы так внезапно пропали...

– А Анджела к тому же в положении! – насмешливо добавил Кортесе.

– Анджела – в положении? – недоуменно переспросил Филип.

– Ну да. – Тори сделала ему страшную гримасу, которая, впрочем, кажется, не ускользнула от внимания мафиози. – Вот я и попросила Дона нам помочь разыскать вас. А в благодарность за услугу я обещала написать его портрет. Уже начала.

– А что значит – аванс? – переспросил Филип.

– Ну это мы так договорились с Доном. В качестве аванса за портрет он вас находит. А в качестве расчета – обеспечивает наше благополучное возвращение на Бермуды.

– К Анджеле, – так же насмешливо уточнил Кортесе.

– Ну да, к Анджеле, – подтвердила Тори, уже понимая, что мафиози не стоило никакого труда узнать, что Анджела здесь, в Майами.

– И вы собираетесь выполнить это соглашение, Дон? – Филип повернулся к хозяину дома, который с аппетитом поглощал творог по-креольски.

Дон на секунду оторвал взгляд от изящного фарфорового блюда с горкой белоснежного творога, смешанного со свежими фруктами. Черный взгляд прожег сначала Филипа, потом Тори, замершую в ожидании ответа.

– А что, мистер Йорк, вам доводилось слышать, что Дон Кортесе не выполнял договоры? Вы сомневаетесь в моем честном слове? – Филип молча пожал плечами и тоже склонился над блюдом. – Впрочем, – продолжал мафиози, – это будет зависеть от портрета. Он должен быть хорошим, качественным портретом, который я не постыжусь повесить в своей картинной галерее. Вы знаете, Тори, что я коллекционирую произведения искусства? Я непременно устрою для вас экскурсию по своей галерее. Разумеется, я предполагал, что ваша картина будет написана на самом высоком уровне. Иначе, – он пожал плечами, – наше соглашение просто не имело бы силы.

– Я думаю, – невозмутимо ответила Тори, – что качество моей работы вы в полной мере сможете оценить уже через пару дней. Надеюсь, портрет вам понравится.

– Что ж, вот тогда мы снова встретимся все вместе. В случае положительного результата, разумеется, – добродушно пообещал Кортесе. – И я со всеми почестями провожу вас на Бермуды. Где Филипа ждет не дождется беременная жена, – со смешком закончил он.

Филип и Тори тоскливо переглянулись. У обоих возникло ощущение, что опасный хозяин играет с ними, как кот с мышами.

Тори прожила в доме Дона Кортесе еще два дня. До последнего момента это были, по крайней мере с виду, вполне спокойные дни, наполненные творчеством, прогулками по саду и беседами с хозяином дома. И беспокойные ночи, которые уносили Тори в XIX век и открывали ей тайны прошлой жизни.

Глава 10
Сны и реальность

В первую же ночь, как только Тори легла на широкую кровать с бельем из нежнейшего шелка, как только коснулась головой мягкой подушки, она сразу заснула. Словно кто-то мгновенно отключил ее сознание так же, как она только что выключила ночник. Сон, который ей приснился в ту ночь, Тори запомнила до мельчайших подробностей. Она снова оказалась в таборе. Но уже была не Магдой, а вселялась поочередно в каждого персонажа этого странного сновидения, и видела происходящее десятками глаз.

Вот она в знакомом шатре. Магда крепко спит, разметавшись на пуховой перине. Ее черные волосы волнами покрывают цветастую подушку, ресницы во сне трепещут, словно крылья черной бабочки траурницы, светлые руки широко раскинулись по лоскутному одеялу. В шатре горит свеча. Около нее, низко склонившись, старая цыганка дошивает свадебное платье своей любимице. И Тори слышит ее мысли.

Это она выкормила и воспитала Магду, которая младенцем осталась без родителей. Убили их злые люди, обоих убили из ревности, из зависти к красоте и счастью. Вот и Магда выросла красавицей, вся в покойную мать. И жених ей нашелся под стать – сын цыганского барона, не кто-нибудь. Но отчего-то неспокойно на сердце у старухи. Что ж тревожиться? – ругает она себя. Завтра свадьба. И платье готово, и угощение будет на славу. А уж как Магда спляшет на своей свадьбе! Старуха улыбнулась и невольно повела плечами. Эх, и она когда-то была молода и плясала так, что у молодых цыган глаза звездами загорались. Правда, не была она так красива, как Магда, редко кому такая краса достается.

Старуха отложила шитье, выпрямилась, размяла затекшую спину и достала большой, редкий гребень. Спать уж пора... Она неторопливо подняла к голове жилистые руки и распустила свернутую на затылке косу. Улыбнулась горделиво, тряхнула головой, и упал черный водопад, прошитый серебряными струями, до самых пят. Долго расчесывала старая цыганка свои чудные волосы и вспоминала молодые дни. После заплела косу и провела рукой по горбоносому лицу с тяжелым, почти квадратным подбородком. Вздохнула. Она-то, носатая, до старости дожила, двух мужей схоронила. А подруга ее, мать Магды, красавица, и с дочкой понянчиться не успела. Ах, красота! То ли награда, то ли наказание...

Старуха наклонилась над Магдой, вскрикнувшей во сне, погладила ее по голове морщинистой ладонью, поправила разметавшиеся волосы. Та и затихла, заулыбалась. Должно быть, жених снится.

Усталые глаза цыганки тоже запросили отдыха. Она задула свечу и улеглась, тяжело ворочаясь, приспосабливая поудобнее ноющее тело.

Заснула старая нянька Магды, угомонились ребятишки, стихли поцелуи и стоны влюбленных, погасли костры. Все это наблюдала незримая душа Тори, для взглядов которой не было преград. Спит табор. Да не весь. Кто-то тихо откинул полу шатра, выскользнул в ночь. Молодая цыганка, стройная, гибкая, с шапкой вьющихся волос. Оглянулась вокруг: не видит ли ее кто? Бесшумными шагами, крадучись, пробежала мимо последнего шатра, углубилась в лес. Крикнула ночной птицей. В ответ ей тихо треснула ветка, зашуршали кусты. И рядом с маленькой тенью женщины возникла высокая мужская тень.

– Что скажешь, Лия?

– Завтра свадьба, Рамон!

Скрип зубов и глухое ругательство.

Что я делаю, что делаю? – ужасается про себя цыганка Лия. Теперь Тори слышит и ее мысли. Магда ничего плохого мне не сделала, а я гублю ее. Но Рамон! Не станет Магды, и он полюбит меня. Я буду самая красивая, и танцую я не хуже. Но как он бесится, слыша о свадьбе, как он любит ее...

– Ты любишь ее, Рамон? Я совсем не нужна тебе? – В шепоте Лии боль и отчаяние.

– Я ненавижу ее! Она меня отвергла, унизила! Так не будет и ей счастья, Лия. Ты давно меня любишь, я знаю. Ты будешь моей женой. Только помоги мне, моя хорошая. Всю свадебную ночь в таборе будут гореть костры, из леса не выйдешь. Спрячь меня в своем шатре, Лия. Я буду любить тебя, а ночью прокрадусь в шатер Магды и отомщу ей. Иначе не жить мне!

Мужчина обнял маленькую цыганку, запрокинул ей голову и ожег поцелуем губы. Ни одной мысли не осталось после этого в кудрявой голове Лии. Только страсть томила ее гибкое тело. Только одного хотелось – во всем подчиниться возлюбленному.

– Я все сделаю, как ты скажешь, Рамон, – услышала Тори ее горячий шепот.

Тори проснулась посреди ночи в тоске. Вот, значит, как оно было. Одна из подруг предала Магду из любви к этому мерзкому Рамону. Она села на постели, взяла с прикроватного столика стакан с водой и медленно, небольшими глотками, выпила. Она оттягивала момент сна. Она боялась. Что еще ей покажут? Неужели придется заново пережить смерть возлюбленного? Но глаза смыкались, усталость брала свое, Тори снова опустила голову на подушку и мгновенно заснула.

На этот раз она увидела приготовление к свадьбе. Стоял солнечный день. На большой поляне накрывали длинные столы, сложенные из досок. Женщины готовили еду, между ними сновали юркие цыганята, ухватывая лакомые куски. Тори обратила внимание на девушку, ставившую на стол блюдо со спелыми яблоками. Тоненькая, гибкая, кудрявые волосы, словно роскошная шапка... Она, Лия! Но кого-то еще напоминала ей эта несчастная цыганка, плененная страстью к зверю. Отчего так знакомы Тори ее движения и осанка? Словно почувствовав ее взгляд, девушка обернулась. Круглое милое лицо, серые глаза, брови с надломом... Мама! Лия походила на ее покойную маму. Нет, нет, этого не может быть... Тори пыталась сквозь возникший откуда-то туман лучше рассмотреть ее черты: не показалось ли?

Но в это время к маленькой цыганке подошел тот самый старый цыган с седыми усами, старейшина табора. Он встал и заговорил с ней, видимо, отдавал какие-то распоряжения. И заслонил Лию от взгляда Тори. Что-то было знакомое ей и в этом человеке. Но туман все сгущался, изображение отдалялось. Видимо, тот, кто показывал Тори эти сказки о прошлом, пожалел ее и дал наконец заснуть крепким, освежающим сном.

Несмотря на это, утром Тори проснулась разбитой, как это бывало в старые времена. Она вдруг поняла, что все эти дни просыпалась счастливой и бодрой оттого, что знала: скоро она увидит Алана. Господи, как же она по нему соскучилась! По его зеленым глазам, озорной улыбке, горячим рукам...

– Милый мой, рыжий, ненаглядный, – тихо шептала Тори в подушку. – Все сделаю, чтобы тебя поскорее увидеть. Чтобы никогда больше не разлучаться. В экспедиции с тобой буду ездить, в эту пустыню треклятую!

Но для того, чтобы увидеть Алана, надо было скорее закончить портрет.

Тори позвонила приставленной к ней горничной и попросила чашку крепкого кофе. Двойной эспрессо, пожалуй, приведет ее в чувство.

Конечно, вчера после ланча она сразу же позвонила Алану, обрадовала его, что Филип жив и здоров. Бодрым голосом сообщила, что все в порядке, работа продвигается, Дон Кортесе – отличный парень. Конечно, Тори допускала, что телефон прослушивается, поэтому ограничилась только мажорной информацией. Алан, в свою очередь, бодро сообщил, что он в этом не сомневался, что у него тоже все в порядке. Разумеется, он был не глупее Тори и тоже допускал, что телефон прослушивается.

Но сегодня Тори плюнула на всякую осторожность. В конце концов, Дон знает о них с Аланом, похоже, даже больше, чем она предполагает. Поэтому Тори позвонила Алану и сказала ему то, что думала и чувствовала. А именно:

– Единственное, что меня может охладить, это если в Майами прямо сейчас пойдет снег. И то охладить чисто физически. Возможно, у меня начнется насморк. Но даже если меня завалит снегом до самой макушки, я все равно буду гореть и пылать, как десять тысяч костров при мысли о тебе, мой рыжий, моя любовь. О, Алан!

– Тори, негодница! – зарычал этот бессовестный нахал. – Ты хочешь моей смерти? Зачем ты все это говоришь, находясь в таком растреклятом далеке? Знаешь ли ты, коварная соблазнительница, что я и без этого при мысли о тебе каждый раз бегу принимать холодный душ?

– Ты чересчур расточителен, – осуждающе сказала Тори, ликуя в душе. – Зачем зря расходовать воду, когда можно просто выйти на улицу без зонта. Кажется, в Майами еще не кончился сезон дождей.

Злодей Дон Кортесе, прослушивая этот разговор, качал головой и посмеивался. Славные ребята эти Тори и Алан. И потом, сидя в кресле перед Тори, он вспоминал это забавное объяснение в любви, и время от времени улыбался. А Тори довольно кивала головой, и улыбка на портрете проступала все более явственно.

На этот раз она была одета в свой любимый старый джинсовый комбинезон, вытертый на коленках, и клетчатую рубашку. Тори всегда надевала эту спецодежду, когда работала с красками. Да, сегодня старательная художница уже работала с красками. И делала это с вдохновением. Лицо, которое она писала, ее интриговало. Чем явственнее проступали черты на портрете, тем более знакомым казался Тори этот старый мафиози.

В течение дня они не раз прерывали работу, чтобы поесть или прогуляться по саду. Во время прогулок Дон Кортесе заботливо держал над ее головой огромный куполообразный зонт, похожий скорее на крышу небольшой ротонды. Благодаря этому, нескончаемый дождь был им не страшен. Но душный воздух, перенасыщенный влагой, угнетал Тори. Тело быстро становилось влажным и липким, и она скоро начинала проситься «домой», где сразу же принимала душ, переодевалась и радовалась такому замечательному изобретению, как кондиционер.

Беседовать с итальянцем оказалось неожиданно интересно. Во время сеансов и прогулок они затрагивали самые разные темы. И однажды, когда Тори сказала ему, будто ей кажется, что они когда-то были знакомы, они заговорили о реинкарнации. Тори уже заканчивала выписывать колоритную фигуру на портрете, оставался только фон. Дон Кортесе, как всегда устроившись в кресле, наслаждался сигарой.

– Все возможно, девочка, – покуривая сигару, говорил Кортесе. – Я слышал, что часто люди, которых ты встречаешь, это те, кто окружал тебя в предыдущей жизни. Только сейчас у них другие роли.

– Да, это так. А еще мой дядя Джеймс говорил, что судьба человека во многом зависит от его действий в прошлом воплощении. Злодеи рождаются в новой жизни несчастными калеками, людьми с тяжелой судьбой. А если человек творил добро, то в своем следующем воплощении он будет более счастлив. И если он не сделает шаг назад, то с каждым новым воплощением будет достигать все большего совершенства. И так до тех пор, пока не достигнет абсолютной чистоты духа, дающей право на вечное блаженство.

– Ты считаешь такое возможным? – усмехнулся итальянец.

– Не знаю. – Тори пожала плечами. – Но, наверное, надо к этому стремиться. Альтернатива уж очень страшна. Дядя рассказывал жуткую историю про одну старуху, внешне мерзкую и безобразную, которую все ненавидели. Причем всю ее жизнь, с самого разнесчастного детства. Даже родители. Никто не хотел разговаривать с ней, все гнали ее и плевали ей вслед, хотя она не делала ничего плохого. Тогда она накопила денег и пошла к известной гадалке, чтобы та объяснила, в чем дело. Ясновидящая заглянула в предыдущее воплощение этой несчастной и выяснила, что она была палачом. А все люди, встречающиеся ей в этой жизни, – ее бывшие жертвы.