Текст книги "Почти что сломанная жизнь (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 22

– Ты нервничаешь? – спрашиваю я Доминика, пока он расхаживает туда-сюда по моей гостиной.

– Конечно нет, не смеши меня. – Хмурится он.

– Нет? Ты уверен? – откидываюсь на спинку дивана, глядя как он все еще продолжает расхаживать туда и обратно. Один раз он останавливается, запускает свои длинные пальцы в густые, темные волосы и потом продолжает ходить. – По-моему, ты выглядишь встревоженным. Я никогда не видела тебя таким взволнованным и на грани.

– Это не так. – Твердость в его голосе немного успокаивает меня, когда он подходит и заключает меня в свои теплые объятия. – Прости, мне уже давненько не приходилось знакомиться с родителями. И я не ожидал, что это произойдет так скоро. Но я знаю, лучше, чтобы это произошло сейчас, чтобы твои родители поняли, что я никуда не собираюсь уходить. – Он наклоняется ко мне и целует в губы. Легонько касаясь своим языком моей нижней губы, всасывает ее в свой рот, нежно покусывая.

– Ладно, ты прощен, – говорю я у его губ. – Не переживай из-за родителей, Доминик. Они будут рады уже тому, что мы там. Когда я позвонила им, они были так счастливы, что мы придем повидаться. Мама даже плакать начала. – Я крепко держу его за талию, когда Доминик целует меня в макушку.

– Я так горжусь твоей силой, детка. – Доминик берет в ладони мое лицо, большими пальцами поглаживая мои щеки. Он наклоняется, и его губы нежно встречаются с моими. Я ощущаю, как его тело расслабляется, когда его руки обрамляют мое лицо, и его теплые влажные губы прижимаются к моим.

Мы теряемся в поцелуе. Проходит вечность, пока мы упиваемся интимностью и близостью мягких прикосновений друг к другу.

– Нам пора идти, – я с грустью разрываю наши объятия.

– Минуты, когда я держу тебя в своих объятиях – мои самые любимые моменты дня, – шепчет Доминик мне в ухо. – Ты же знаешь это?

По телу прокатывается приятная дрожь. Я счастливее, чем была за очень долгое время.

– Готова идти? – спрашивает Доминик, переплетая вместе наши пальцы, и нежно подталкивает меня к двери.

– Да, пойдем. – Деревянная дверь была уже открыта, и я отпираю прозрачную дверь и жду пока Доминик закроет ее за собой, чтобы мы могли направились к дому моих родителей.

– Моя мама ждет не дождется познакомиться с тобой. Отец же, с другой стороны… ну, убедить его будет несколько труднее.

– Твою маму зовут Сандра, а отца Джордж, правильно?

– Ты запомнил. – Я улыбаюсь ему, когда Доминик выезжает на улицу.

Доминик поднимает мою руку, чтобы поцеловать кончики пальцев, и маленькая, нервная улыбка играет у него на губах.

Оставшиеся десять минут пути мы едем в тишине. Как настоящий джентльмен, каким он и является, Доминик обходит машину, чтобы открыть для меня дверь, и крепко держит за руку, пока я выхожу.

На этот раз, я должна быть его силой.

Могу сказать, что он немного паникует. Доминик все время проводит свободной рукой по волосам, потом поправляет рубашку, а глаза мечутся вокруг, всматриваясь в окружающее.

Пока мы идем по дорожке к входной двери моих родителей, я прислоняюсь к нему и говорю:

– Расслабься. Все будет нормально. Они знают, что ты важен для меня, и не будут с тобой суровы.

Его губы растягиваются в напряженной улыбке, и парень кивает, признавая, что слышал мои слова, но не отвечает. Я сжимаю пальцами его руку, и мы делаем последние несколько шагов к входной двери.

Я осматриваю фасад одноэтажного дома и замечаю, что не так много всего изменилось. Хотя палисадник выглядит немного заросшим сорняками, все остальное выглядит точь-в-точь, как и три года назад.

Я дотягиваюсь и нажимаю кнопку звонка, слыша небольшой всхлип изнутри.

Мама распахивает дверь и без промедления обнимает меня, пока слезы свободно катятся по ее лицу.

– Я так счастлива, дорогая. Так счастлива. – Она продолжает повторять это, все сильнее сжимая меня, пока ее объятия не становятся удушающими.

– Мам, ты меня задушишь, – говорю я, хихикая.

– Я просто не могу. Ты здесь, ты действительно здесь. Я так счастлива.

– Посторонись-ка, Сэнди, и позволь нашей маленькой девочке обнять своего старика, – говорит отец из-за плеча мамы.

Мама не отпускает меня, но подвинувшись немного в сторону, притягивает к нам отца. Я, наконец-то, стою на крыльце родительского дома, в кольце рук двух обожаемых мною людей.

– Я так горжусь тобой, – хрипло шепчет мне папа, продолжая обнимать меня.

– Ладно, давайте зайдем в дом. – Мама делает шаг в сторону и пропускает нас внутрь. – Ох, простите меня, я Сандра, а вы, должно быть, Доминик. – Мама протягивает руку Доминику, и он мягко пожимает ее.

– Рад познакомится, мэм.

– О, пожалуйста, просто Сандра. Проходите, прошу вас.

Отец не отпускает меня. Он продолжает крепко прижимать меня к своей груди. Я чувствую, как плечи его дрожат, и слышу, как он судорожно вдыхает. – Это все, о чем я просил. Просто чтобы ты могла выйти из своего дома.

– Я знаю, пап. И у меня, наконец, получилось. Все благодаря Доминику, – выдыхаю я, все еще обнимая отца.

– Давай зайдем и поговорим. – Папина рука держит мою, когда мы входим в дом.

Внутри все выглядит в точности как раньше. Ничегошеньки не изменилось.

– Вот, садись. – Папа указывает на диван.

Доминик сидит в кресле, а я оказываюсь зажатой между мамой и папой.

– О, кто-нибудь хочет кофе? – спрашивает мама.

– Мне просто немного воды, Сандра. Спасибо, – отвечает Доминик.

– Мне тоже, мам.

Мама направляется в кухню, оставляя меня, папу и Доминика. Папа смотрит на Доминика, и я вижу, как рассматривая его, отец хмурит брови.

– Сколько вам лет, Доминик?

– Мне тридцать восемь, сэр.

– Хммм, – отец снова хмурится.

– Пап, – шепчу я. – Не надо, пожалуйста.

Пока я наблюдаю, как мой отец и Доминик ведут немой разговор, с огромной улыбкой на лице из кухни возвращается мама, неся четыре стакана воды со льдом.

Отец встает в ту минуту, как мама садится и вытирает руки о свои джинсы на бедрах.

– На пару слов, Доминик, – говорит он, направляясь к черному ходу, даже не оглянувшись посмотреть, идет за ним Доминик или нет.

– Я тоже пойду, – говорю я, вставая и направляясь за ними.

Доминик опускает руку мне на плечо и тянет меня назад. Он передвигается так, что теперь стоит напротив, чтобы я могла лучше видеть его.

– В этом нет никакой необходимости. Твоему отцу и мне надо обсудить пару вещей. Оставайся здесь и поболтай с мамой, – низким голосом произносит он. И добавляет с улыбкой: – Пойди проверь, твоя комната все еще в четырех оттенках фиолетового?

– Доминик, думаю, мне стоит пойти с тобой, – говорю я, расстроенная тем, что он пытается остановить меня.

– Милая, – начинает он, потирая мои руки вверх и вниз, и от этого прикосновения по моей коже бегут мурашки. – Со мной все будет в порядке. – Он наклоняется вниз и, прежде чем отпустить мои руки, целомудренно целует в губы. Потом, еще раз целует меня в лоб и выходит за моим отцом на улицу.

Доминик

– Вам тридцать восемь? – говорит отец Эйлин, начиная этот довольно странный разговор.

– Да, сэр. Через три недели мне исполнится тридцать девять.

Джордж ходит туда-сюда на заднем крыльце и останавливается посмотреть на меня, а затем снова начинает расхаживать.

– И вы также ее врач.

– Да, сэр, совершенно верно.

Джордж делает несколько шагов ко мне, и я выпрямляю спину, показывая, что вовсе не напуган его защищающей свою дочь натурой.

– Не доставляет ли это неудобство вашим «доктор-пациент» отношениям? Неужели вы не должны действовать в рамках профессиональной этики? – Он складывает руки на груди и широко расставляет ноги. Могу сказать, он совсем не рад тому, что Эйлин и я вместе.

– Формально, да. Но мы не выбирает в кого влюбляться, сэр. Она потрясающая девушка.

– Она многое пережила. Я не хочу, чтобы она страдала и из-за вас тоже. Вы существенно старше Эйлин, и когда вы, наигравшись, решите, что она для вас слишком молода, вы бросите ее, и ей придется вернуться к тому, с чего она начала, если не станет еще хуже.

– Я разделяю ваши переживания, но этого не случится. Эйлин очень мудра для своего возраста и прекрасна такая, как она есть.

Джордж делает ко мне еще один шаг.

– Вы отдаете себе отчет в том, что она никогда не будет работать? Никогда не сможет сама куда-либо пойти и будет до конца жизни жить в страхе?

– Сэр, при всем моем уважении, но я думаю Эйлин гораздо сильнее, чем вы думаете, и она определенно будет в состоянии делать все вышеперечисленное вами и даже больше.

– Она не может родить вам детей.

– Я знаю все, что сделали с ней эти монстры.

– Почему, позвольте узнать, тридцатидевятилетний мужчина, который кажется достаточно умным, финансово независимым, не женат и не имеет своей собственной семьи?

Вот дерьмо. Придется рассказать ему что-то о Челси.

– По правде сказать, я женат. – Вижу, как бледнеет лицо Джорджа, и его руки сжимаются в кулаки. – Со дня на день бумаги о моем разводе будет подписаны. Мой брат, который также мой адвокат, усердно работал над тем, чтобы закончить все как можно скорее, и мне все еще нужно подождать, чтобы дело вышло на стадию завершения, но даже такой влиятельный адвокат как он, не может ускорить это.

Джордж отступает на шаг назад, расслабляя кулаки. Он отворачивается и глядит на маленький, яркий садик и опирается на забор, делая большой вдох.

– Сэр, я могу быть с вами откровенен? – Я делаю шаг в его сторону и повторяю его позу.

– Разумеется.

– Эйлин, самый важный человек в моей жизни. Не могу даже представить свою жизнь без нее. Я буду защищать ее, содержать и помогу излечиться. Я знаю, что никогда не найду кого-то, кто тронет мое сердце так же, как это делает Эйлин.

– Но ее шрамы… – начинает ее отец.

– Несущественны. Я их даже не замечаю, никогда не замечал, – отвечаю я.

– А разница в возрасте…

– Она будет иметь значение только для завистников. Но, к сожалению, они повсюду. Я не обращаю на них внимание, их мнение ничего не значит для меня. Для меня важно только мнение Эйлин. Если она позволит, я останусь с ней до последнего вздоха.

Долгая тишина повисает между нами. Джордж, вероятно, обдумывает сказанное мною. От напряжения происходящего, биение моего сердца эхом разносится у меня в ушах, пока отец женщины, которую я люблю, раздумывает над искренностью моих слов.

– Знаешь что, Доминик? – он ждет, пока я отвечу.

– Нет, сэр, что?

– Думаю, тебе стоит называть меня Джорджем.

Глава 23

– Угадай, что? – говорит Доминик, после разговора со своим братом.

– Что?

– Вообще-то, мне надо рассказать тебе даже пару вещей. Во-первых, зеркало доставят сегодня после полудня. – Он глядит на часы, висящие над телевизором и потом опять на меня. – Уже через час оно будет здесь.

Блин. Я замираю и чувствую, как в меня медленно проникает страх, а в животе поднимается волна тошноты.

– Окей, это хорошо. Наверно. – Я не обманываю Доминика. Он знает, как я нервничаю.

– И только что произошла вторая вещь. – Он перестает говорить и через четыре большущих шага заключает меня в медвежьи объятия. – Мой бракоразводный процесс завершен, – бормочет он, целуя меня в лоб.

– Доминик, я так рада за тебя. – Я прижимаюсь к нему поближе, пытаясь в этой близости найти силы.

Тело Доминика вибрирует от восторга, и я чувствую, как его хорошее настроение проникает в мою душу. У нас столько всего впереди. У меня теперь будет зеркало, его развод улажен.

Несмотря на страх, ничего не могу с собой поделать, ощущая ликование от всего происходящего. С нами. Со мной.

Каких-то два месяца назад, я спала с ножом под подушкой и не могла пройти дальше, чем три ступени вниз по лестнице, не держась за свою тревожную кнопку. Я была полностью окутана облаком ужаса и страха.

Сегодня тот нож лежит в кухонном ящике. Тревожная кнопка валяется в столе в коридоре, и я даже оставляю деревянную дверь открытой, чтобы свежий воздух наполнял мой дом.

Стоя в объятиях Доминика, я думаю, что все это стало возможным только благодаря усилиям удивительного мужчины, которого я люблю.

– Доминик?

– Ум, – мычит он, пока его руки мягко скользят вверх-вниз вдоль моего позвоночника.

– Я люблю тебя, – шепчу я, чуть слышно. И становлюсь пунцовой, когда понимаю, в чем сейчас призналась.

Руки Доминика прекращают свое чувственное движение. Он немного отодвигается так, что может поцеловать мой нос, а потом прикасается лбом к моему.

– Скажи это снова, – требует он, – но ты должна сказать это громче.

– Я люблю тебя. – Желудок все еще вкручивает в узелок, и я не знаю, правильно ли выбрала момент, чтобы все это ему сказать. Но мне все равно. Я повидала на своем веку много всякого дерьма, поэтому мне необходимо, чтобы он знал, что я чувствую. Он единственный для меня – мне наплевать правильное время или нет.

Доминик берет мое лицо в ладони и поднимает его вверх, я смотрю в его завораживающие глаза – пылающие орбиты.

– Мое сердце – твое. Моя душа принадлежит тебе, потому что я люблю тебя всем своим существом, – шепчет он.

Любовь в моем сердце растет с каждым произнесенным губами Доминика словом, и слезы свободно льются из глаз.

Он любит меня.

– Это слезы счастья? – Доминик вытирает мои щеки подушечками больших пальцев. – Даже в слезах, ты остаешься красивейшей женщиной, которую я когда-либо встречал.

С каждым произносимым Домиником звуком мои эмоции зашкаливают.

– Детка? – Я смотрю вверх на Доминика. Он хмурится в беспокойстве, вероятнее всего потому, что я не в состоянии ничего сказать.

Улыбка играет у меня на губах, пока я ищу правильные слова для Доминика. Но я не знаю, что это должны быть за слова.

– Спасибо за то, что ты любишь меня. Я не думала, что кто-то когда-нибудь сможет меня полюбить.

Уголки его губ поднимаются, и взгляд становится мягче. Его руки лежат у меня на пояснице.

– Я люблю тебя, – повторяет Доминик.

Мы стоим вместе, довольно сдержанно обнимая друг друга.

Не проходит много времени, как раздается стук в дверь, и мы оба знаем, что это привезли зеркало.

Я моментально застываю и инстинктивно сопротивляюсь позволению постороннему войти в мой дом. Доминик, должно быть, чувствует мой трепет, ближе прижимая меня к себе.

– Хочешь подождать в кухне? – спрашивает он.

Не говоря ни слова, я просто киваю.

– Ладно, тогда, может быть, ты приготовишь нам обоим кофе? Как только они уйдут, я тут же приду.

Мое сердце бьется так быстро, что я чувствую, как вот-вот начнется паническая атака.

Ты справишься, Эйлин.

Я иду в кухню и включаю кофеварку. Жду, пока загорится зеленый огонек, указывающий на готовность к использованию. Но все, о чем я могу думать, это шаги незнакомца на лестнице.

– Извините, дамочка. Мне бы в ванну, с вашего разрешения?

Резко развернувшись, я вижу дородного мужика в возрасте, одетого в голубую униформу, стоящего в дверях кухни.

Мое сердце останавливается.

Дыхание сбивается.

Черные точки танцуют перед глазами.

Все мое тело покрывают мурашки.

Желудок завязывается узлом.

– Ты в порядке, милочка? Выглядишь не очень-то хорошо, – говорит толстяк, направляясь ко мне и протягивая руку.

Мои глаза опускаются на его ноги, пока он делает еще один шаг.

Чувствую, как всю трясет, а рот широко открывается в попытке глотнуть воздух.

Я хватаюсь за край столешницы, и мои ноги отказываются держать меня. Я оседаю на пол.

– Уходите! Немедленно уходите! – слышу я, как Доминик орет на мужчину.

– Да я ничего не сделал. Мне жаль, мне так жаль, – говорит толстяк, выставляя в защитном жесте свои руки, и пятится назад.

– Пошел вон! – все еще орет ему Доминик.

– Мне так жаль, дамочка, – говорит он снова и уходит.

Я слышу, как входная дверь со стуком закрывается и быстрые тяжелые шаги Доминика, бегом возвращающегося обратно, после того, как он закрыл дверь.

– Они ушли. Мне жаль. Один внес зеркало наверх, и я не видел второго. Мне так жаль, Эйлин. – Он помогает мне подняться с пола и крепко прижимает к себе.

– С-с-сигнализация, – я пытаюсь произнести, но больше похоже на неслышное бормотание.

– Что тебе надо?

– Сигнализация, включи ее, – умоляю я, глядя на Доминика. Проходит минута, прежде чем он понимает, о чем идет речь.

Он отпускает меня и делает несколько шагов. Набрав код на панели, немедленно возвращается обнять меня.

– Давай-ка, пойдем приляжем. – Он аккуратно ведет меня по лестнице, и я следую за ним.

Дойдя до спальни, я вижу зеркало, стоящее во всю стену в углу моей спальни; часть его прикрыта бежевой бумагой, поэтому мне не видно мое отражение.

Доминик подтягивает назад бумагу и усаживает меня на кровать. Я ложусь, и он наклоняется снять с меня туфли, а потом укладывается рядом со мной.

Он протягивает руку, и я прижимаюсь ближе к нему. Его рука скользит по моим волосам, пока я слушаю сильный стук его сердца. Доминик вдыхает и выдыхает. Я считаю его вдохи и выдохи и синхронизирую его дыхание с моим. Его дыхание успокаивается, и я начинаю осознавать ту тревогу, за которую так сильно держусь.

– Что произошло? – спокойно спрашивает он.

Я закрываю глаза и сокращаю то небольшое расстояние между нами, прижимаясь к нему плотнее. Становлюсь с Домиником одним целым.

– Он спросил разрешения воспользоваться ванной, – Мое лицо горит от стыда, от того, насколько глупо происшедшее.

– Что-нибудь еще?

– Нет, больше ничего. Он был очень вежлив, спросил, в порядке ли я. Но в ту минуту, как он сделал шаг ко мне, мои мозги будто покрылись коркой льда от страха, и все тело замерло.

И мы снова погружаемся в тишину. Я замечаю изменение в дыхании Доминика. Оно становится более быстрым, заставляя мое тело соответствовать тому же ритму.

– Ты не рассказал, что же вчера все-таки произошло с моим отцом.

– Мы теперь понимаем друг друга. Он беспокоился, что все закончится тем, что я причиню тебе боль. Мы долго обсуждали несколько вещей, и теперь он знает, что я никуда не собираюсь уходить.

Я двигаюсь и кладу свою ногу на бедро Доминика.

Доминик пытается сдержать рычание, но я чувствую вибрации его груди и от этого хихикаю.

– Я заметила, что ты называл моего отца по имени, после того вы вернулись в дом. Для папы это довольно большой шаг. Обычно он позволяет людям называть его Сэр или Мистер Соммерс, ты, должно быть, сказал что-то правильное.

– Он спросил, почему я все еще не обзавелся семьей с детьми. – Я замираю. Знаю, дети – это то, чего хочет Доминик, но я не могу ему этого дать. – И я ему сказал, что мой развод завершен, но не рассказал почему. Его это не касается. Это только между мной, Челси, и теперь тобой.

Это слово все еще давит на меня. Дети.

– Насколько сильно тебя волнует то, что я не могу дать тебе, чего ты хочешь?

– Что ты имеешь в виду?

– Детей.

– Эйлин, присядь, пожалуйста.

Мы оба сидим на кровати и смотрим друг другу в глаза. Я не в состоянии отвести от него взгляда. Он выглядит разозленным или, может быть, расстроенным.

– Я люблю тебя сильнее, чем кого-либо в своей жизни. Если бы я знал, что ты существуешь где-то в этой Вселенной, то уже давно искал бы тебя. Да, мне хотелось бы иметь ребенка, а ребенок от тебя – это было бы совсем замечательно. Но я предпочел бы знать, что ты любишь меня, чем иметь полный дом детей.

– Мне жаль, что я не могу дать тебе и то и другое, – говорю я, опуская взгляд и нервно теребя подол своей футболки.

– Ты подарила мне свое сердце, а это больше, чем я надеялся получить.

Его губы находят мой рот, и он проводит ладонью по моей голой руке, побуждая успокоиться и перестать зацикливаться на негативе.

Язык Доминика медленно проникает внутрь, осторожно исследует мою верхнюю губу, перед тем как все меняется на поцелуй с закрытым ртом.

В нетерпении, я наклоняюсь вперед в попытке опять соединить наши губы. И я вознаграждена за старания, когда он притягивает меня к себе для обжигающего поцелуя. Я запускаю пальцы в его волосы и тяну их на затылке, пока залажу ему на колени.

– О, Господи, – выдыхает Доминик у моих губ.

Я трусь губами о теплый рот Доминика, пробуя его на вкус и позволяя себе смело исследовать его. Боготворя своим языком линиям его рта, я останавливаюсь и покусываю его нижнюю губу, прежде чем продолжить двигаться по его коже.

– Тебе надо остановиться, Эйлин. – Но в противовес сказанному, он крепко сжимает руками мои бедра, удерживая на месте.

Доминик откидывает назад голову, и теперь его шея полностью открыта для меня. Ее покрывает легкий налет щетины, и его адамово яблоко тяжело движется, пока он пытается сглотнуть.

Медленно провожу кончиками пальцев по линии его челюсти к подбородку. Дыхание Доминика сбивается, и его пальцы сильнее впиваются в мои бедра.

Я следую по идеальной линии от его подбородка, вниз по шее, к вырезу его футболки. Я провожу рукой по груди Доминика и останавливаюсь на его сердце.

– Эйлин, твои прикосновения как рай. Но я хочу, чтобы ты остановилась, пожалуйста, прямо сейчас. – Он отпускает мои ноги и пересаживает меня с колен.

Я ложусь спиной к Доминику, свернувшись в клубок, стыдясь того, что пыталась зайти дальше, и он отверг меня.

– Детка, у меня внутри все огнем горит, я очень сильно хочу тебя. – Он поворачивается ко мне и кладет руку на мое бедро, но больше нигде меня ничем не касаясь. – Но когда мы займемся с тобой любовью, я хочу, чтобы это было потому, что мы хотим насладиться телами и душами друг друга. Я не хочу, чтобы это было механизмом совладания каждый раз, когда кто-то из нас сталкивается с раздражителем.

Это то, что я сейчас делала?

У меня почти началась паническая атака, и закончилось все попыткой вывести наши отношения на другой уровень.

Блин, он прав. Я пыталась использовать занятие любовью с Домиником, чтобы преодолеть трудности.

– Я понимаю, – вздыхаю я, поворачиваясь взглянуть Доминику в лицо.

– Я знал, что ты поймешь. – Он встает с постели и протягивает мне руку. Чувствую, что, задаваясь значением его предложенной руки, я хмурюсь. – Давай спустимся вниз и приготовим ужин. И, когда ты будешь готова, мы распакуем это зеркало.

– Не сегодня, – говорю я, глядя на закрытое зеркало. – Но очень-очень скоро.

Скоро я соберусь со всеми силами, чтобы заглянуть в зеркало, и надеюсь, что смогу удержаться от ненависти к той ужасной части себя.