Текст книги "Шесть дней Яд-Мордехая"

Автор книги: Маргарет Ларкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Я воспроизвожу здесь полностью этот отчет, так как он является типичным и ярко иллюстрирует события, которые происходили тогда на всех дорогах Палестины.

23 марта 1948 г.

Рейс: Главное шоссе к Яд-Мордехаю и второстепенные дороги через Нир-Ам к южному Негеву.

Информация: Противник сосредоточен в деревнях, готовит минные заграждения и засады.

Силы противника: Неизвестны.

Наши силы: Четыре бронемашины; в каждой по группе пальмаховцев с обычным вооружением; десять грузовиков; две рации.

Порядок: Одна бронемашина возглавляет колонну, две посередине и одна – в хвосте.

Поездка: Мы стартовали к югу от Реховота в 14.15. Два бронированных грузовика с горючим присоединились к колонне. Около Мичдала мы встретили патрульный отряд британской армии. Командир отряда предупредил командира колонны, что не следует продолжать путь в этот день, так как на дороге много мин и засад. Командир колонны спросил его, будет ли он сопровождать колонну, если она послушает его совета и подождет до следующего дня. Ответ был отрицательным. Мы решили продолжать путь. Британский офицер предупредил, чтобы мы не стреляли по арабам, ибо в таком случае его солдаты откроют огонь по колонне. Как только мы двинулись из Мичдала, перед головным броневиком взорвалась мина. Машина не пострадала. После взрыва немедленно посыпались пули с обеих сторон дороги. Один из радистов получил прямое попадание в голову (он высунул голову, чтобы оглянуться), и был убит наповал. Мы проехали Барбару и приближались к школе. Там взорвалась вторая мина. Машина опять не пострадала. В пятнадцати ярдах от первой машины видна была канава, а в ней – проволока, ведущая к мине. Один солдат спрыгнул с машины, чтобы перерезать проволоку, но не успел подойти к ней, как мина взорвалась, снова не причинив вреда. Солдат, однако, был ранен снайпером. Когда мы подъехали к кульверту под насыпью, взорвалась еще одна мина, и взрывная волна подбросила машину. Однако земля и остатки кульверта упали обратно в воронку, и нам удалось выбраться.

Один из грузовиков с горючим перевернулся, когда он переезжал взорванный кульверт. Водителю удалось добраться до броневика, но он был ранен в голову. Таким образом колонна дошла до Яд-Мордехая. Броневики остались, чтобы вытащить грузовик с горючим, но им это не удалось, и пришлось его сжечь. Колонна ожидала броневики в Яд-Мордехае, и когда они прибыли, двинулась дальше к Нир-Ам. Около Дир-Санид и Бейт-Ханун она была обстреляна, однако ей удалось добраться до Нир-Ам к семи часам вечера. Там она осталась на ночь.

Еще до того, как колонна достигла Барбару, командиру пальмахского отряда в Яд-Мордехае стало известно, что дорога вблизи заминирована. Они выехали на двух броневиках навстречу колонне, но были задержаны британским патрулем, который не разрешил им двигаться дальше.

Наши потери: Один убит, двое ранены.

Для всех колонн Яд-Мордехай был местом отдыха; здесь они ночевали, сюда доставляли убитых и раненых. Их принимал доктор Геллер, которому помогали две женщины, обучившиеся в Хагане оказанию первой помощи.

Из-за большого напряжения и опасности каждой поездки, водители отправлялись в путь по очереди. Каждый раз при расставании, целуя своих жен и детей, они мысленно прощались с ними навсегда. Каждый раз, возвратившись невредимыми, они считали, что им просто повезло, и думали о том, что их ожидает в предстоящей поездке.

Как и в любой войне, периоды активных действий перемежались долгими томительными днями ожидания. Тогда приходилось заниматься разработкой новых маршрутов и нервничать иногда из-за грузовика, опоздавшего на пункт формирования колонны. Кибуцники любили книги, однако очень скоро они обнаружили, что не в состоянии читать,– нервы были взвинчены до предела. "Я никогда не играл в карты, – рассказывал мне Мотке. – Но наконец научился, чтобы как-то убивать время. Конечно, интересно играть на деньги. Но, естественно, никто из нас денег не имел, и мы играли на наши грузы. Помню, однажды я "проиграл" все горючее на моих грузовиках, но в другой раз "выиграл" грузовик с мукой". Когда колонны формировались в Нир-Аме, который был виден из Яд-Мордехая, Мотке, знавший азбуку Морзе, посылал световые сигналы своей жене и друзьям. "Отправляемся завтра – не беспокойтесь" или "Нет охраны – остаемся еще на три дня". Были случаи, когда он сообщал, что из Тель-Авива, несмотря на опасную дорогу, приехала труппа эстрадных артистов, чтобы развлечь издерганных и нервничающих водителей.

"Больше всего мы боялись мин, – рассказывал Мотке. – Мы привыкли к обстрелам и чувствовали себя в безопасности в наших бронированных кабинах, разве что кто-нибудь проявлял неосторожность, как наш бедный Бецалель. Мины же были слепой неизвестностью-они могли разнести грузовик в любую минуту. Вначале арабы пользовались контактными минами, которые укладывались на место перед самым нашим появлением. Часто мы замечали проволоку, и кто-нибудь, рискуя жизнью, спрыгивал, чтобы перерезать ее. Потом арабы из Барбары стали применять электрические мины. Таким образом они могли пропускать транспорт арабов и англичан и соединить контакт при приближении нашей колонны. Тогда уже пришлось искать другой путь продвижения – Барбара закрыла для нас главную дорогу. Как плохо ни было на дорогах, – еще хуже было ждать и "отдыхать" в кибуце. Мы беспрестанно волновались за тех водителей, которые заняли наши места за рулем. Да, это были жуткие времена, – добавил Мотке. – Но даже в самые страшные минуты мы знали, что люди думают о нас. И не только наши друзья из кибуца. Всегда, когда мы выезжали из Реховота, у дороги стояла небольшая группа старых женщин с молитвенниками в руках. Они молились за нас, за наше благополучное возвращение".

Пока водители в Негеве воевали на дорогах, положение в стране приняло форму необъявленной войны. Соседние арабские страны не желали предоставить решение палестинских проблем самим палестинцам. Они открыто заявили, что не принимают решения ООН, и начали вмешиваться во внутренние дела страны, даже не дожидаясь ухода англичан. Часть трансиорданского арабского легиона уже находилась в Палестине; англичане использовали ее для вспомогательной караульной службы во время второй мировой войны, и некоторые подразделения остались.

В декабре 1947 года шесть арабских государств, входящих в состав арабской лиги, приступили к формированию "Армии спасения". 20-го января первый батальон этой армии вошел в Палестину, вскоре за ним последовали и другие батальоны. Штаб расположился вблизи Наблуса, в центре страны, в каких-нибудь двадцати милях от британского штаба. Кроме этой организованной армии формировались различные нерегулярные отряды. Группы "Национального Комитета" и "Арабского Фронта" под руководством бывшего иерусалимского муфтия появились по всей стране. "Мусульманские братья" из Египта вступили в Негев. Несомненно, англичане могли предотвратить этот вызов их собственному суверенитету и суверенитету Объединенных Наций, если бы они этого хотели. Так как увеличение численности арабских войск не встречало никаких преград, арабы получили все необходимое для расширения своих действий против евреев. Они продолжали нападать на еврейский транспорт. Они изводили отдаленные поселения. Несмотря на бдительность Пальмаха, им время от времени удавалось взрывать водопроводные трубы.

Иногда англичане все же вмешивались, но не предпринимали никаких мер для того, чтобы выслать ворвавшихся арабских добровольцев из страны. В то же время они продолжали искать оружие в еврейских поселениях и еврейских автоколоннах.

Наконец, Пальмах отказался от своей политики сдержанности и начал проводить ответные акции. В некоторых районах страны происходили стычки с интервентами, в Негеве же, где основной проблемой являлся транспорт, пальмахники наказывали деревни, нападавшие на колонны, ночными налетами или нападали на арабский транспорт на том же самом месте, где была обстреляна еврейская колонна. Несколько членов Яд-Мордехая были призваны в Пальмах, чтобы сопровождать колонны или участвовать в налетах.

Несмотря на это, арабам все-таки удавалось перекрывать дороги к Негеву, иногда даже на две недели. В такие периоды Яд-Мордехай был отрезан от Тель-Авива и Реховота. Связь с внешним миром поддерживалась лишь посредством небольшого радиопередатчика, полученного у Хаганы и нелегально обслуживаемого Шамаем.

Эта изоляция вызвала не только материальные затруднения. В кибуце было несколько беременных женщин, и двум из них осталось всего несколько недель до родов. После одного тяжелого случая в тесной амбулатории кибуца, доктор Геллер настоял, чтобы обеих женщин отправили в больницу. Вопрос, однако, состоял в том, довезут ли их вовремя и можно ли их подвергать опасностям и страху дороги. Одной из этих женщин была Това, жена Шамая. Со всей энергией, свойственной ему, он взял это дело в свои руки. Он был случайно знаком с британским майором, служившим в окрестностях, и решил обратиться к нему за помощью. Однажды он дождался на дороге британского патруля, рассказал свою историю офицеру и попросил передать это майору Брауну. Через несколько часов майор явился в кибуц на танке. "Конечно, я отвезу твою жену в Реховот, сказал он Шамаю. – Не беспокойся, она будет доставлена в полной безопасности. Я буду смотреть за ней, как за собственной женой". Когда Шамай привел Тову к танку, с ними пришла и вторая беременная женщина. "У тебя две жены?" – пошутил майор Браун, однако великодушно разрешил и второй женщине забраться в танк. Шамай поддерживал связь со своей женой через радиста из Реховота. "Мы, связисты, были как одна семья, – объяснял он. – Когда кто-нибудь выстукивал наш частный код – 6666, каждый радист прислушивался. И когда мой сын родился, я получил поздравления отовсюду – от людей, которых знал лишь по связи в эфире или от тех, с которыми встречался в школе радистов".

Наконец, Шамай получил инструкции построить в пределах кибуца небольшую площадку для самолетов. Теперь время от времени маленький спортивный самолет "Пайпер Каб" спускался на эту площадку с почтой, газетами и запасными частями для машин. Другие беременные женщины уже были отправлены в больницу самолетом; на том же самолете прилетал офицер из Пальмаха для консультаций. Но площадка таила в себе большую опасность; она была очень короткой, и самолету, чтобы набрать высоту, приходилось пролетать над близлежащими арабскими деревнями Дир-Санид и Брир, откуда он мог быть обстрелян.

"Партизаны" терроризировали кибуц непрерывной стрельбой. Временами поблизости раздавались, казалось бы, бесцельные выстрелы, но чаще всего стрельба велась по кибуцу. Очень часто люди оказывались на волосок от смерти. "Я сидел на кровати и читал. Вдруг раздался выстрел, и пуля, пролетев над моей головой, вошла в стену". Постоянной опасности подвергались дети, подвижность которых пришлось ограничить. Только за холмами они могли играть в безопасности.

Чтобы еще больше накалить обстановку и ухудшить положение кибуцников, арабы все время выводили из строя линию электропередачи. Вначале эти аварии быстро устранялись, но после того, как был убит монтер, компания отказалась производить починку. Двигатель старенького генератора, который служил для выкачивания воды из колодца, вышел из строя; он не выдержал большой нагрузки, которая требовалась для подачи света. "Пайпер" привозил части для его починки; он ломался опять. Было решено использовать мотор трактора. Специальная тракторная комиссия была создана, чтобы определять, когда трактор должен работать в поле, когда качать воду из колодца, давать свет или обеспечивать энергией радиоустановку, чтобы слушать ночные передачи. Яаков, работавший в огороде по ночам, когда бывала вода, слушал одиннадцатичасовую радиопередачу, составлял маленький бюллетень новостей и прикреплял его к доске объявлений в столовой, прежде чем идти утром спать.

Несмотря на все эти затруднения, жизнь в кибуце текла по обычному руслу, насколько это было возможно. Люди обрабатывали поля, трудились в садах, на плантациях, но всегда с оружием в руках. Они возвращались домой, чтобы умыться и переодеться, как обычно. После работы, как прежде, родители встречали своих детей и, скрывая беспокойство, гуляли и играли с ними. По вечерам, как обычно, проводились занятия по литературе и языкам. Когда, однако, наступало время праздников, на сердце становилось тяжело. Приближался Пурим, праздник Эсфири, – самый веселый праздник в году, – с его песнями и играми, шутками и смехом, с едкими сатирическими сценками из жизни кибуца. Однако в этом году многие считали неуместным праздновать Пурим.

"Разве можем мы танцевать и петь, когда Бецалела привезли мертвым? Разве можем мы праздновать, когда Иерусалим отрезан от всей страны, а мы находимся в такой опасности? – спрашивали некоторые.-Кто с легким сердцем сможет соревноваться в поедании блинов?"

Те, которые считали, что все же надо праздновать Пурим, говорили в ответ: "Кто знает, какая судьба ждет наших детей? Кто знает, будет ли у них когда-нибудь возможность праздновать вместе с родителями? Что бы их ни ожидало в будущем, по крайней мере у них останутся приятные воспоминания". В конце концов, праздник состоялся; конечно, никто не соревновался в поедании картофельных блинов, никто не играл в глупые игры. В этот день арабы не стреляли и, невзирая на общее состояние беспокойства, сердца людей были согреты весельем праздника.

В апреле, когда наступила Пасха, кибуц уже более месяца был отрезан от внешнего мира. Все знали, что автоколонна отправилась из Реховота, но по дороге была вынуждена разгрузиться в другом кибуце и вернуться обратно, так как не хватило охраны. Не было ни мацы, ни вина, ни горьких кореньев, полагающихся для седера. Как проводить пасхальную службу без всего этого?

За несколько часов до седера Шамай по радиотелеграфу связался с Гершоном, который находился в штабе Пальмаха в Нир-Аме. Этот двадцатидвухлетний воин, командовавший "километровым отрядом", недавно был назначен командиром района. Гершон сообщил, что колонна, наконец, прибыла в Нир-Ам, и они постараются доставить грузовики Яд-Мордехая домой. В его распоряжении были три "бабочки" (Бронированные машины-местного производства, с "крыльями" на крыше.).

Так назывались импровизированные броневые машины – небольшие грузовики, целиком обшитые стальными листами, с отверстием наверху. Они собирались стартовать немедленно и сопровождать грузовики.

Самым опасным местом была арабская деревня Бреир.

В этой деревне расположилась банда, состоявшая из "Мусульманских братьев", немецких и югославских нацистов и несколько британских дезертиров; она препятствовала движению еврейского транспорта в этой части Негева. Дорога проходила между высокими кактусами по самой середине деревни, и ни одна колонна не могла проехать по ней без происшествий. Несмотря на это, Гершон решил рискнуть – другой дороги через песчаные поля не было.

Как только эта небольшая колонна вступила в деревню, ее встретил огонь с обеих сторон дороги. Первая "бабочка" была подбита. Мотке, водитель грузовика, шедшего за "бабочкой", увидел, как она прыгнула вверх и снова упала. Согласно правилам грузовики должны были двигаться дальше, что бы ни случилось с охраняющими их машинами Пальмаха. Люди в грузовиках были вооружены пистолетами, но не могли воспользоваться ими, так как единственным отверстием в бронированной кабине была узкая щель перед глазами водителя. Когда Мотке, не останавливаясь, промчался дальше, а за ним – и второй грузовик, он услышал, что сзади завязался бой; "бабочки", отвечая на огонь, начали отстреливаться. Пули то и дело стучали по бокам и крыше кабины. Как только ему удалось вырваться из деревни, он увидел две машины, идущие ему навстречу. "Это засада!" – закричал он своим, думая, что арабские грузовики спешат ввязаться в бой. Когда же они приблизились, Мотке увидел, что это британские солдаты. Патрулирующий британский взвод остановился, чтобы посмотреть на происходящее, однако не вмешивался, хотя было очевидно, что первыми огонь открыли арабы.

Между тем, "бабочки", идущие сзади, оказались в затруднительном положении. Пока грузовики мчались дальше сквозь огонь, они отстали, чтобы обстрелять арабские позиции. Одна машина получила прямое попадание в мотор. Водитель оставшейся машины толкал другую впереди себя. Когда они таким образом добрались до первой подбитой машины, им удалось ее сдвинуть. Они ее толкали перед собой, стараясь скорее оказаться под защитой вади. Как только они добрались до вади, пуля попала в заднее колесо единственной действующей машины. Водитель выбрался из броневика, и его ранили в ногу. Несмотря на это, он все же сменил покрышку и продолжал толкать остальные две машины по направлению к кибуцу.

Когда грузовики наконец прибыли, все люди Яд-Мордехая стояли у ворот. Ведь только что, затаив дыхание, они следили за боем с вершины холма, не в силах чем-либо помочь.

Водители спрыгнули с грузовиков, а с ними – диспетчер и казначей, который зачастую имел дела в городе. Никто уже не ждал их к празднику. Жены и дети бросились им навстречу. Сквозь возбужденный галдеж, сквозь крики приветствий вдруг раздался голос Леи: "А мацу вы привезли? А хрен не забыли?"

"Мы привезли все, что надо, – ответил Мотке, ликуя. – И еще кое-что более важное. Взгляните сюда, под ящики. Мы привезли семь чешских винтовок!"

"Чешские винтовки!" – воскликнули люди. Они не знали раньше, что из всех стран, поддерживающих разделение Палестины и создание еврейского государства, только Чехословакия проявила готовность поддержать их также оружием. Даже Соединенные Штаты, влияние которых было так важно в решении вопроса о разделении, отказались продавать новому государству оружие для самозащиты.

На седере присутствовали все, за исключением тех мужчин и женщин, которые несли караульную службу. "Километровый отряд" был здесь, и Гершон с бойцами охраны. Две группы молодых людей праздновали свою первую пасху на Родине; в одной группе были подростки от четырнадцати до семнадцати лет, в другой – от восемнадцати до двадцати-двадцати пяти. У большинства из них на руке синел номер: их освободили из концентрационных лагерей. В Яд-Мордехае они изучали иврит и обучались земледелию.

Внешне все выглядело как обычно. Столы были украшены, и пасхальная пища обильная, как никогда; цыплят не могли увозить на базар, так что их было предостаточно для праздничного стола. Но в воздухе витала тревога. Пока дети задавали четыре пасхальных вопроса, как это полагается по традиции, многие взрослые думали: "Эта ночь отличается от всех остальных ночей, потому что я сижу здесь на седере с винтовкой между коленями". И когда люди запели "Верни изгнанных, верни в Цион", стало тяжело на сердце от предчувствия грядущих событий. Они праздновали освобождение своих праотцев из египетского рабства. Как будут они справлять свой следующий седер? Не будут ли они опять чужаками в чужой стране? Когда они запели "Хатикву". по кибуцу был открыт огонь. "Плохое предзнаменование", – подумали многие. Пение прекратилось, однако Залман, "командующий" седером, жестом приказал продолжить песню. Те, кто были назначены для усиления охраны в случае надобности, тихо покинули столовую, остальные крепче сжали винтовки, и седер продолжался дальше.

Всего лишь двадцать два кибуца было разбросано по северному Негеву; в этой части страны евреев было ничтожное меньшинство.

Члены "Мусульманского братства" переходили египетскую границу во все возрастающем количестве, и было ясно, что как только англичане покинут страну, начнется война. После того, как арабские вожди отказались признать решение Объединенных Наций, уже не было никакой разницы в том, находится ли еврейское поселение в арабском или еврейском государстве. Каждое из них было в опасности. И при создавшемся положении уже не имело смысла их эвакуировать. Враждебность арабов распространилась так широко, что неизвестно было, где будет фронт, а где тыл. Хагана, которая была вооружена гораздо хуже, чем предполагали арабы, надеялась, что каждый еврей будет воевать. Поселения должны были стать центрами сопротивления и держаться до тех пор, пока разделение будет осуществлено и границы– установлены. Только тогда, возможно, удастся наладить нормальные взаимоотношения с арабскими соседями. Хагана обязалась оказывать помощь поселениям в их подготовке к обороне.

В Яд-Мордехае эти приготовления проводились под руководством Комитета обороны кибуца. Этот Комитет по важности превосходил все остальные комитеты поселения. Он состоял из пяти членов – Алекса Бибера, в обязанности которого входило держать связь с Хаганой по вопросу обороны; Тувии Рейха, ответственного за физическую подготовку и обучение; Залмана, секретаря кибуца; Рубена, ведавшего снабжением, и одной женщины, которая всегда была членом Комитета по образованию. Она стала членом Комитета обороны "случайно", как она мне сказала. В начале каждого года специальная комиссия интересовалась желаниями членов кибуца, прежде чем производить распределение труда. "Комитет по образованию проводит слишком много собраний, – пожаловалась Дина комиссии. – Я устала, – дайте мне в этом году легкую работу". Ее назначили в Комитет обороны и вменили в обязанность назначать членов кибуца на ночное дежурство по охране поселения. В ее обязанность входило также оказание первой помощи.

Руководителями Комитета обороны стали Алекс Бибер, командир Хаганы в Яд-Мордехае, и Тувия Рейх, капитан Пальмаха, местом военной службы которого был кибуц. Они были назначены Хаганой с одобрения кибуца лишь после того, как их кандидатуры были тщательно обсуждены, – как в смысле личности, так и в смысле военной подготовки. Алекс, чьи заслуги в добывании оружия и чертежей для его нелегального изготовления опять упомянулись, был человеком среднего роста, со смуглым умным лицом. "Он всегда говорит то, что думает", – сказал мне один из членов кибуца и добавил: "Это очень важно для командира". Тувия был невысоким человеком, однако, благодаря могучему торсу, крепкой шее и сильным рукам, казался выше своего роста. У него были близко посаженные голубые глаза, резко выступающие скулы и острый подбородок. Его лицо всегда казалось загоревшим от солнца.

Эти двое мужчин, такие разные по физическому развитию, темпераментом тоже сильно отличались друг от друга. Тувия был словно боевой петух, – горячий, возбужденный; страсть и энергия в нем так и кипели. Командир он был очень строгий, умело использовал людей, оружие, любое оборудование для выполнения возложенной на него задачи. Алекс, не такая цельная натура, – более сочувственно относился к чаяниям и надеждам людей. Его реакции были медленнее. Не менее отважный, чем Тувия, он думал дважды, прежде чем принимал решение. Этим столь различным человеческим качествам суждено было переплестись значительным образом в предстоящей битве.

Подготовительные работы по усилению обороны Яд-Мордехая включили в себя укрепление ограды, подготовку подходящих наблюдательных постов, огневых точек и траншей. Площадь кибуца, выросшая теперь до сотни акров, уже была окружена густой проволочной оградой, укрепленной в стратегических пунктах колючей проволокой. Восемь наблюдательных пунктов были углублены, расширены и покрыты железными листами, укрепленными на специальных стойках. Хагана прислала землеройную машину. "Они перекапывают мои газоны! Они врезались в мои розовые кусты!" – причитала Фаня, как только машина начала свою работу. И, хотя она выдвигала веские аргументы в защиту насаждений, военные нужды теперь были важнее, и ее причитания ни на кого не подействовали.

Но расстраивалась не только Фаня. Беня к тому времени разработал план разведения новой банановой плантации. Комитет обороны пришел к выводу, что она может быть использована как прикрытие при ведении огня по кибуцу. Беня доказывал, что банановые деревья слишком малы, чтобы служить прикрытием; он настаивал на том, что постоянное развитие кибуца и теперь является важным моральным фактором. Как обычно, этот спорный вопрос был поставлен перед собранием. К недовольству Комитета обороны Беня нашел здесь много сторонников. Банановая плантация стала как бы символом мира, более устойчивого образа жизни и надежды на будущее, и члены кибуца упорно цеплялись за это. Вопрос о вырубке банановых насаждений так и не был решен на собрании, и Алексу предложили изложить суть этого спора Хагане. Судьба банановой плантации была решена. Фрукты и цветы должны были отойти на второй план; на первом месте стояла проблема безопасности.

Фаня потеряла почти все, что создала, когда приступили к сооружению четырех подземных убежищ. Шесть футов в ширину, девять – в длину и почти восемь – в глубину, – такими были убежища. Экскаватор покрыл весь ландшафт этими огромными ямами, а мужчины смастерили деревянные рамы для стен и крыши и покрыли их листами железа, взятыми из слесарной мастерской. Слой земли, толщиной в два фута, насыпали на крышу каждого укрытия; мешки, наполненные песком, уложили сверху. И не было в кибуце человека, который не включился бы в эту работу. Даже дети помогали. Для командного пункта построили укрытие меньших размеров. В нем помещалась аппаратура для радиосвязи и примитивный телефонный коммутатор, связанный с каждым постом в пределах кибуца.

Гордостью системы обороны был дот – долговременная огневая точка, расположенная южнее кибуца, в 270 ярдах от ограждения. Он был построен на небольшом холме, так что из него хорошо просматривались главное шоссе и короткая боковая дорога, ведущая в кибуц. Большая часть укрепления находилась под землей. На поверхность выходила только бетонная крыша и часть стены с огневыми щелями, через которые защитники могли вести наблюдение или стрельбу по всем направлениям. Здесь стояло несколько коек, хранился запас пищи. Начиная с середины апреля, укрепление было занято каждую ночь двумя-тремя мужчинами специальной группы, состоящей из восьми человек.

В кибуце к тому времени насчитывалось около шестидесяти мужчин (никто не помнит точной цифры). Из тридцати семи молодых беженцев мальчики и юноши составляли около двух третей. К этому, конечно, можно добавить "километровый отряд" из тридцати человек. Вот и вся основная сила, которая должна была защищать Яд-Мордехай от арабских атак: немногим больше ста мужчин и ребят.

Члены кибуца имели кое-какую военную подготовку. Все без исключения, мужчины и женщины, были обучены обращению с оружием еще в Натании. Пятнадцать мужчин прошли дополнительную подготовку на нелегальных курсах Хаганы. Девять человек служили в британской армии. Кроме того, в кибуце было несколько человек из новоприбывших, которые обучались или воевали в той или иной армии на полях второй мировой войны – в польской, в русской или в польской эмигрантской армии генерала Андерса. Некоторые воевали в партизанах. Из всех этих людей, столь разных по своему опыту и знаниям, Тувия начал формировать военную организацию. Были назначены командиры постов, и среди них одна женщина-Мирьям. Она прошла усиленную подготовку в Хагане и считалась таким же хорошим солдатом, как и любой мужчина. Тувия дал ей задание проинструктировать новых иммигрантов, студентов-подростков и нескольких женщин из кибуца в обращении с оружием. Каждому разрешалось произвести пять выстрелов.

Севек, ветеран Хаганы, сформировал группу с громким названием "Охотники за танками". Членами этой группы были четырнадцати-шестнадцатилетние мальчики-беженцы. Они научились изготовлять и пользоваться бутылками с горючей смесью, – "бутылками Молотова". А так как материалов не хватало, им разрешалось кинуть только по одной такой бутылке, в остальное же время они тренировались при помощи камней или яиц, которых все больше накапливалось в кладовых.

"Километровый отряд" занимался укладкой пехотных мин перед постами. Опасаясь, чтобы кочующие арабские пастухи с их стадами не набрели на эти мины, пальмахники ограждали заминированные участки проволочными заборчиками с предупреждающими надписями.

Дина следила за расстановкой постов ночной охраны. Женщины чередовались с мужчинами, однако было понятно, что в случае настоящей опасности женщины останутся в убежищах.

Самой основной проблемой было оружие. Еще со времен Натании поселенцы имели запрятанное нелегальное оружие. Некоторые винтовки были куплены у британских солдат, некоторые – украдены из военных лагерей, некоторые были выданы кибуцу Хаганой. Кибуц находился в постоянных поисках новых источников вооружения. Довик, высокий, красивый парень, любивший пошутить и посмеяться, часто наведывался в расположенный по соседству британский лагерь, где стояли части Вспомогательной Службы. Там было много красивых еврейских девушек, служивших секретарями, связистками или шоферами. Довик стал там постоянным гостем, он назначал свидание то одной девушке, то другой. Кроме воспоминаний о приятном вечере он обычно приносил с собой револьвер, несколько ручных гранат или мешок с патронами, которые доставлялись ему услужливыми девушками в знак признательности.

Рубен, который был тогда мухтаром, открыл другой источник. Один из сыновей арабского семейства, жившего на окраине кибуца, изъявил желание купить оружие в Газе. Немало деликатных переговоров потребовалось, чтобы включить его в эту опасную работу. Возможно, он не согласился бы на это, если бы это не было связано с деньгами, но, с другой стороны, он никогда бы не пошел на такой риск, если бы у него не было искренних дружеских чувств к кибуцу и мухтару. Они встречались в саду, где тайно передавалась корзина, до половины наполненная патронами, а до верху– овощами. Несмотря на все предосторожности, о сделке стало каким-то образом известно. Молодого араба поймали и жестоко избили члены одной банды. Несмотря на это, он продолжал приносить оружие мухтару, и когда они случайно встретились после войны, он выразил свои чувства к Рубену крепкими поцелуями в обе щеки.

Натек, который вместе с Довиком был ответственным за "слик", дал мне подробный список вооружения кибуца; список этот взят из архивов, которые хранились все эти годы. Вот он:

12 итальянских винтовок, данных англичанами для целей защиты.

Это было "легальное" оружие.

25 нелегальных винтовок из пяти стран. Боеприпасы для немецких и польских маузеров взаимозаменимы; английские патроны подходят для английских и канадских винтовок. 3000 патронов для винтовок.

1 британский "томмиган" (автомат).

2 британских автомата "стэн" с 150 патронами для каждого.