Текст книги "Жестокий маскарад"

Автор книги: Марджери Хилтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 12

Больше разговор о поездке не возобновлялся. Вирджиния чувствовала, что раздражает Брента, и еще больше замкнулась в себе. До повторного осмотра у Эндрю Рейна оставалось еще две недели, и по мере того, как приближался назначенный день, девушку охватывали то надежда, то страх.

Брент уехал, и в бунгало стало одиноко. Когда наступил третий день поездки, Вирджиния пришла в отчаяние: путешественники должны были вернуться к полудню, но полдень уже наступил и прошел, а от них не было никаких вестей. Чуть позже из клиники сообщили, что они попали в дорожную пробку и приедут только через несколько часов.

Начиналась гроза. Небо потемнело, бунгало время от времени освещали вспышки молний. Раскатисто грохотал гром. Вирджиния поспешила закрыть окна и двери. Ей казалось, что буря никогда не кончится. Где же Брент? Неужели с ними что-то случилось?

К вечеру гроза прекратилась. Тьят приготовила кофе и открыла окна. В комнаты хлынул свежий послегрозовой воздух.

Вирджиния не находила себе места: почему Брент не сообщил ей, что задерживается? Как мог он так поступить? Последнее время он так равнодушен к ней…

Ее мысли прервал шум подъезжающего автомобиля. Она вскочила, но тут же с разочарованием увидела, что это приехал Ланс.

– Привет, детка. А Брент еще не вернулся?

Она молча покачала головой, плотнее запахнула шаль и сдавленно пробормотала:

– Они задержались в дороге. Вряд ли вернутся до ночи.

– Рэй Петри сказал, что они были в городе уже час назад, – жестко произнес Ланс. – Я думал, Брент давно уже успел добраться домой. Черт, ну и гроза была! Надеюсь, у вас все в порядке?

– Я так беспокоилась… – еле слышно сказала Вирджиния. – Эта гроза, ожидание… и вот теперь вы говорите, что он вернулся, и не сообщил мне! – ее голос дрогнул.

– Послушайте, не стоит так переживать, об этом забывают даже самые влюбленные мужчины.

– Брент не любит меня, – решительно произнесла Вирджиния.

Ланс долго молчал.

– Я подозревал об этом уже давно, – наконец проговорил он, подходя к ней. – Я наблюдал за вами, пытаясь понять… Впрочем, слепые часто становятся очень сдержанными в проявлении чувств. – Она не отвечала, и он раздраженно щелкнул пальцами. – Черт, я один во всем виноват! Простите, Вирджиния…

– Нет, Ланс, вы тут ни при чем. Я знала, что делаю, с самого начала. Я думала, что… – ее голос сорвался. – О, Ланс, мне так страшно! Что мне делать?

– Единственный выход – рассказать ему все, а затем уехать.

– Нет! Я не смогу!

– Вам не остается ничего другого. Вы попали в замкнутый круг – чем больше обмана, тем мучительнее боль. Попробуйте понять это, Вирджиния.

Надежное кольцо его рук сомкнулось на ее плечах. Захлебываясь от рыданий, она проговорила:

– Боже мой, если бы я сделала это раньше! Вы пытались образумить меня, но было уже слишком поздно. Я так любила его, и он был настолько уверен, что я – Анна, что я просто не посмела… – Она бессильно уронила голову на плечо Лансу. – Я проиграла. С каждым днем мы все сильнее отдаляемся друг от друга. Я убила нашу любовь.

– Не надо, не будьте такой жестокой к себе – вы пытались помочь ему.

– Но не смогла этого сделать! Я не в силах больше жить в сплошном обмане! Я хочу рассказать ему и не могу, не знаю, как быть. Он никогда не простит меня, Ланс! – Ее тело сотрясалось от рыданий. – Ах, Ланс, если бы вы могли остаться!

– Не плачь, Вирджиния, не надо, – успокаивал он, – мы придумаем что-нибудь, найдем выход. Боже, почему я позволил тебе выйти за него замуж!

– Думаю, такое решение приняла сама Вирджиния.

Эти резкие слова заставили Вирджинию вскрикнуть и обернуться. В дверях стоял Брент. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, насколько он взбешен.

– Убирайся отсюда, Ланс! – приказал он.

– Не торопись, Брент! – Ланс выпустил Вирджинию из объятий и спокойно направился к нему. – Я хочу сказать тебе кое-что.

– Ничего не желаю слушать. Убирайся немедленно!

– Ради Бога, опомнись! Неужели ты решил, что я пытался… соблазнить ее? Разве ты не знаешь, что ее сердце всецело принадлежит тебе?

– Послушай, тебе лучше уйти, пока я не потерял терпение, – напряженное спокойствие Брента предвещало бурю. – И запомни: у меня есть преимущество. Ты ведь не сможешь ударить слепого.

Вирджиния в страхе смотрела на обоих мужчин. Внезапно ярость оставила Брента, он опустил вытянутые вперед руки и отступил от двери. Ланс ушел.

– Тебе не понадобилось много времени, чтобы найти любовника! – с горечью проговорил Брент, устало опускаясь в кресло. – Жаль, что он уезжает, да, Вирджиния?

– Нет, все совсем не так! Ланс не пытался… Ты не понимаешь! Как объяснить, что у Ланса и в мыслях не было…

– Но ведь ты, кажется, неплохо себя чувствовала в его объятиях?

– Ты просто не хочешь поверить мне!

– Скажи правду, Вирджиния, почему ты вышла за меня замуж?

– Почему?? Да по той же самой причине, по которой вышла бы за любого другого мужчину, если бы любила его!

– Любовь? Ты ведь вышла за меня из жалости, Вирджиния, разве нет? Ты пожалела бедного парня, который лишился зрения, и уже видела себя в роли самоотверженной маленькой жены, заменяющей ему няньку и сиделку. Тебе нравится приносить себя в жертву. Но самопожертвование – это не любовь! – гневно заключил он. – Во всяком случае, не та любовь, которая нужна мне.

Глаза Вирджинии наполнялись слезами. Из глубин ее отчаяния и боли родилось и вспыхнуло ярким пламенем яростное желание защитить себя и свои представления о любви, столь беспощадно высмеянные Брентом.

– Нет, Брент, ты сам не знаешь, что тебе надо. Ты не веришь в то, во что верю я, у тебя совершенно другие взгляды на брак и любовь, взаимопонимание и самопожертвование. Нежность и безграничное терпение должны быть всегда – не только в радости, но и в горе. Я пыталась дать тебе все это, но ты отказался принять…

Ее голос сорвался. Ни малейшего проблеска сочувствия не появилось на лице Брента. Вирджиния сделала еще одну отчаянную попытку:

– Неужели все это не имеет значения для тебя? – прошептала она.

Он нетерпеливо передернул плечами и глубоко засунул руки в карманы брюк. Свет, пробивающийся из-за неплотно задернутых штор, узкими полосами падал на его лицо, придавая невидящим глазам странный лихорадочный блеск. Он криво усмехнулся и сухо сказал:

– Ради Бога, не заставляй меня выслушивать эту чепуху. Прибереги ее для Ланса, уж он-то прекрасно поймет тебя. – Он провел рукой по лицу, и жесткие очертания его губ неуловимо смягчились. – Любовь, взаимопонимание, самопожертвование… Ты забыла о самом важном – о доверии.

Долгую минуту Вирджиния изумленно глядела на него, затем покачнулась и схватилась рукой за дверной косяк. Сдерживаясь из последних сил, она почти спокойно проговорила:

– Ты мучаешь себя, Брент, безжалостно отвергая искренность и верность. Подозревать Ланса и меня просто глупо, и в глубине души ты сам чувствуешь это. Нет, позволь мне закончить, – она повысила голос, заметив, что Брент пытается перебить ее, – потому что я уже знаю, что все кончено. Мне не удалось сблизиться с тобой. Я не пытаюсь переложить на тебя свою вину, я знаю, насколько сама виновата во всем… Скажу лишь, что наша любовь и ссоры касаются только нас двоих. Я старалась любить тебя, но ты совершенно ясно дал мне понять, что тебе не нужна моя любовь. За эти недели ты все дальше и дальше удалялся от меня. А я… я просто хотела, чтобы ты знал, как я люблю тебя и всегда буду любить, и делала это единственным известным мне способом. Но я потерпела поражение. Я не нужна тебе, Брент, и не думаю, что тебе вообще кто-нибудь нужен…

Он резко повернулся и сильно ударился рукой о спинку стула. Эта неловкость слепого человека острой болью отозвалась в сердце Вирджинии, но Брент, казалось, даже не почувствовал удара. С побелевшим от злости лицом он шагнул вперед.

– Так значит, во всем виноват я! – усмехнулся он. Его пальцы нашли запястье Вирджинии и с силой сомкнулись вокруг него. – И теперь все кончено, да?

– Нет, Брент, – высоко подняв голову, она нечеловеческими усилиями пыталась сдержать слезы. – Не теперь. Все кончилось, еще не успев начаться. Как-то ты спросил меня, хочу ли я остаться с тобой, и этот вопрос был для меня мучительным ударом. Именно ты сделал первый шаг к разрыву. К разрыву! Я уезжаю, Брент. Я не хочу выпрашивать то, что ты не пожелал дать мне сам.

Несколько минут в напряженной, невыносимой тишине слышалось лишь его тяжелое дыхание. Вирджинии даже показалось, что он сейчас ударит ее. Потом Брент заговорил, и девушка поняла, что лучше бы он ее ударил.

– Понимаю. А если я просто не хочу принять то, что ты предложила?

Смысл его слов дошел до нее не сразу. Затем, с еле слышным вскриком, она попыталась высвободиться, но его пальцы сжались стальной хваткой. Она дрожала в его руках, как бабочка, приколотая булавкой.

– Боюсь, я еще не готов отпустить тебя… – хрипло сказал Брент, – пока не готов. Ты ведь сама сказала, что это касается только нас двоих, верно? – Он сделал паузу и жестко спросил: – Так ты все еще думаешь, что любишь меня?..

Ночь была удивительно тихой; из сада доносился сладостный аромат ночных цветов, но даже он не мог смягчить сердца этих двоих, запутавшихся в паутине обмана.

Брент с силой прижал ее к себе и медленно заговорил, почти касаясь сухими губами ее лба:

– Кажется, память подводит меня. Я бы хотел увидеть тебя такой, какой помню, вместо того, чтобы мучительно пытаться представить себе твое лицо… Твое тело кажется стройным, но не таким, как раньше. А все эти кружева и оборки… Я не помню их. Помню только бледно-лимонное нейлоновое платье с широкими рукавами…

Хриплый шепот смолк, и постепенно перед затуманенными от слез глазами Вирджинии, как на фотобумаге, стали проявляться черты лица Брента. Слабо освещенный прямоугольник окна за спиной обрисовывал его силуэт.

– Почему-то сейчас, – продолжал он, – меня не угнетает моя слепота. Труднее всего преодолеть безнадежность. Сейчас все то, что я ощущал, обонял и пробовал на вкус, преобладает над темнотой перед моими глазами. Все остальные чувства становятся тоньше, и зрение уже не кажется таким важным и необходимым…

Она чувствовала, как эти слова болью отдаются в ее сердце.

Его голос вновь стал спокойным и насмешливым:

– Как мало ты знаешь обо мне, Вирджиния! Как ты заблуждаешься насчет того, что мне нужно!

Колесо судьбы совершило полный оборот, посеянному семени обмана пришло время дать горький плод…

Решение бежать от всего этого кошмара пришло внезапно, когда, открыв на следующее утро глаза, она поняла, что не в силах больше жить в душной атмосфере обмана, пытаясь вырваться из капкана, в который сама себя загнала. Она боролась и проиграла. А Брент… Что ж, он сделал свой выбор.

Наспех умывшись и одевшись, Вирджиния спустилась с террасы.

Дорожка вилась среди зарослей, мимо деревни и отдельно стоящих бунгало. Вдалеке показались ровные квадраты рисовых полей. Вирджиния устало брела вперед, не замечая ни палящего солнца, ни назойливых мух, и только когда было уже далеко за полдень, почувствовала, что хочет пить.

Она остановилась и огляделась. Перед ней лежала окраина деревни. В пыли у дороги копошились куры, облезлый пес валялся в тени изгороди, откуда-то издалека доносился хриплый ленивый лай. Стайка детей бросила играть и с любопытством уставилась на нее.

Она направилась дальше, размышляя, есть ли в деревне какая-нибудь лавка, и почти сразу же она наткнулась на чайную – ветхий навес на четырех столбах, под которым улыбчивый китаец ждал посетителей.

В другое время Вирджиния поразилась бы тому, с какой легкостью и быстротой китайцы способны готовить еду в самых неподходящих для этого условиях. Но сейчас она думала только о том, что ей хочется пить, и спустя несколько секунд, после того, как в руки китайца упала мелкая монета, перед Вирджинией уже стояла чашка ароматного чая.

Появилось также блюдо неизменного риса с соусом и кусочками какого-то странного мяса, а также сладости под названием «каном шак» – поджаренная мякоть кокосового ореха, завернутая в пальмовые листья. Соус обжег горло Вирджинии, но, из вежливости, она проглотила все, что было у нее во рту, быстро запив чаем.

И тут она вспомнила, что ее часы остались дома, на туалетном столике. Дома! Мысль о доме вновь вернула ее к реальности. Что она здесь делает? Где она? Вой собаки позади чайной напомнил ей о Хромоножке. Этим утром его не было на террасе. Накормила ли его Тьят?

Она поднялась и почувствовала, что ноги едва слушаются ее. Как далеко она ушла? Как найти дорогу обратно? И что будет, когда она вернется?..

Она повернула назад и пошла, не разбирая дороги. Солнце скрылось, на небе появились облака, и внезапно хлынувший ливень за считанные секунды промочил ее до нитки.

Она была уже почти без чувств, когда, наконец, достигла ворот сада.

Схватившись за ворота, Вирджиния постояла минуту, пытаясь собраться с силами, прежде чем открыть их. Сквозь льющиеся потоки воды она увидела несущуюся к воротам Тьят и с удивлением заметила, что лицо девочки искажено гримасой страха. Позади хлопнула дверца автомобиля, и кто-то слегка коснулся ее плеча, быстро проговорив:

– Осторожнее, Вирджиния. Вам лучше подождать в машине.

Она узнала Ланса. Осторожнее… Что он хотел этим сказать? Что случилось? Брент!

За время ее отсутствия случилось что-то ужасное! Ее объял дикий страх, она отстранила Тьят и бросилась вслед за Лансом.

Только теперь девушка заметила, что в его руке что-то блестит. Ланс держал ружье!

Вирджиния и сама не поняла, что позвала Брента. Он тотчас появился в дверях, и она с облегчением прислонилась к перилам террасы.

Где-то за домом послышались ужасные, ни на что не похожие звуки – то ли плач, то ли рычание.

– Быстрее в дом, Вирджиния! Пес взбесился, еще сегодня утром!

Она впилась ногтями в ладони, не чувствуя боли, не в силах поверить его словам. Это был какой-то кошмар. Не может быть, чтобы Хромоножка…

– Не стреляйте! – отчаянно закричала она. – Брент, запрети ему!

Внезапно вой достиг душераздирающей ноты, послышался звук выстрела, а затем – тишина. Вирджиния пошатнулась и упала на ступеньки террасы.

– Он умер, – шептала она. – Вы убили его, а я даже не успела покормить его сегодня утром…

– Простите, детка, – в дверном проеме появился Ланс. – С вами все в порядке?

– Вирджиния, у нас не было другого выхода. Если бы мы не пристрелили его, он натворил бы немало бед, – резко объяснял Брент. – Посуди сама, что нам оставалось делать?

– Ничего, – прошептала она, – совершенно ничего. Теперь ничего не осталось…

Лицо Брента постепенно заволакивал туман. Она с трудом поднялась на ноги и побрела к себе, чувствуя, что все ее тело горит огнем. Комната, казалось, была неимоверно далеко… Она схватилась рукой за дверь, с вялым удивлением ощущая, как проваливается в черную бездну.

Глава 13

Лишь на пятый вечер Вирджиния смогла наконец открыть глаза. В комнате, где она лежала, было тихо и пахло лекарством. На тумбочке у кровати слабо светилась лампа, рядом на стуле сидела девушка и читала.

Девушка была совершенно ей незнакома. Откуда она взялась? Почему она, Вирджиния, ничего не помнит? Она слегка приподнялась на локте и тут же снова упала на подушку. Почему здесь так тихо? Что случилось?

– Наконец-то вы пришли в себя, миссис Хартлин! – Девушка потрогала лоб Вирджинии и поправила ей подушку. – Скоро вы совсем поправитесь, лихорадка уже проходит. Доктор Лауэн и ваш муж будут так рады!

Проваливаясь в тягучий сон, Вирджиния успела заметить, как над ее кроватью склонилась высокая фигура и взволнованный голос прошептал: «Слава Богу!», вызывая в ней какие-то смутные воспоминания. Проснувшись в следующий раз, она увидела, что рядом с кроватью сидит Брент.

Со спокойствием, порожденным слабостью, Вирджиния лежала и внимательно разглядывала его. Разрыв и все, что он означал, теперь вызывали у нее только чувство опустошенности. Куда острее и болезненнее было воспоминание о трагическом конце бедного пса.

Она вглядывалась в неподвижное лицо человека, сидящего возле кровати. Как долго он здесь? Неужели после всего, что случилось, он способен тревожиться за нее, сочувствовать и, может быть, сожалеть о своих словах? Она приоткрыла рот, чтобы позвать его, но не издала ни звука. К чему слова? Ведь вскоре им предстоит расстаться… Вирджиния отвернулась и закрыла глаза.

– Вирджиния…

Брент стоял у постели, будто ожидая чего-то.

– Вирджиния… ты не спишь?

– Нет, – слова давались ей с трудом. – Который час?

– Десять минут четвертого. – Он подошел ближе и осторожно опустился на край постели, поглаживая ее исхудавшую от болезни руку. – Как ты себя чувствуешь? – в его голосе звучало искреннее беспокойство.

– Не знаю, это выяснится, когда я встану.

– Куда ты ходила тогда?

Внезапно Вирджинии захотелось рассмеяться – они говорят, как чужие люди! «Куда ты ходила?»! Желание смеяться пропало так же быстро, как и появилось.

– Не помню, кажется, просто гуляла.

– Восемь часов подряд?

– Разве? Ничего не помню…

Брент вздохнул, как-то неловко, почти боязливо дотронулся до нее и встал. Стоя спиной к кровати, он глухо сказал:

– Мне жаль, что я расстроил тебя. Я не понял сразу, что ты больна.

– Это неважно, – ответила Вирджиния, чувствуя, как осколки памяти приобретают четкость, постепенно складываясь в общую картину.

– Тебя не было так долго, а тут еще пес взбесился… – Брент замолчал. – Ты была в опасности, Вирджиния.

– Я не видела Хромоножку с предыдущего вечера, после того, как кончилась гроза. – Она помедлила, не сразу решившись спросить: – Брент, он долго мучился? Он умер сразу или…?

– Пес? Его смерть была быстрой и легкой. Ланс стрелял наверняка. Я знал, что ты очень любишь этого щенка, но нам было необходимо пристрелить его… – Брент подошел, склонился над кроватью и ощупью нашел ее плечи, вздрагивающие от сдавленных рыданий. – Прошу тебя, дорогая, не надо…

Присутствие Брента тяготило ее, но чем больше она думала о трагической гибели Хромоножки, тем неудержимее катились ее слезы.

– Вы плачете? В такой чудесный день? – В палату, приветливо улыбаясь, вошел доктор Лауэн. – Что случилось?

Брент отошел от кровати, его лицо снова дышало безразличием. Доктор Лауэн раздвинул шторы и пытливо посмотрел на Вирджинию.

– Это из-за собаки… Помните, я говорил вам? – сказал Брент.

– Да, очень жаль, что так вышло. – Доктор Лауэн задумчиво погладил подбородок, – Я подарю вам другого щенка, с отменной родословной. Как насчет маленького терьера?

Вирджиния лишь слабо улыбнулась в ответ. Когда Лауэн ушел, Брент снова присел у кровати, закурил и задумчиво произнес:

– Я много думал о тебе, Вирджиния. Доктор Лауэн говорит, что завтра ты сможешь встать. А через неделю я смогу отправить тебя домой.

– Домой! – Она была уверена, что под словом «дом» Брент подразумевает отнюдь не свое бунгало.

– Да, домой, – грустно улыбнувшись, повторил он.

– Но почему?

– Это единственное возможное решение, – пожал он плечами. – Во-первых, здешний климат тебе явно не подходит… Кроме того, тебя что-то угнетает, это видно всем.

О ком он говорит – о Лансе, о Лауре?.. Или о Ширани?

– Дома ты поправишься гораздо быстрее, а потом… – он запнулся и продолжил уже более деловым тоном: – Подумай сама, Вирджиния, так больше не может продолжаться. Нам надо расстаться на время. – Заметив ее смятение, он попытался смягчить суровый приговор: – Не подумай, что я осуждаю тебя. Нет, я и сам во многом виноват. Мне хочется побыть одному и разобраться, почему наш брак оказался неудачным. Оставь меня, Вирджиния, забудь, если можешь, пока…

Забыть! Вот он, горький итог всех грез и надежд!

– Тебе заказать билет на самолет? Или ты поедешь пароходом? – тихо спросил он.

– Нет!!!

Ее отчаянный вопль вызвал у Брента гримасу боли.

– Я забыл, что ты больна. Извини, давай поговорим об этом в другой раз.

– Нет! Не надо!

Ее слабость прошла. Единственное, что она хотела сейчас – рассказать ему правду и расстаться. Она не нужна ему, это ясно.

– Я не хочу уезжать. Я не уеду, пока не скажу тебе…

– Что же? – удивленно спросил он. – Что ты мне все время пытаешься рассказать?

Девушка хотела было начать свою горькую исповедь, но вдруг увидела, как на балконе дрогнула штора, хотя из сада не доносилось ни малейшего ветерка. Она быстро встала и выглянула на веранду.

– Никого нет…

– Ложись в постель, Вирджиния! Вечно ты фантазируешь. Я закрою балкон… Уверяю тебя, я ничего не слышал, а ведь мой слух очень обострился за последнее время. С тобой все в порядке?

Она пробормотала что-то невнятное, ее сердце бешено колотилось.

Брент встал и направился к двери, бросив через плечо:

– Так подумай над моими словами, Вирджиния. Я зайду завтра.

Она долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь, с горечью думая, что больше уже не увидит его. Звук шагов в коридоре медленно затих. Вирджиния легла, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, и вдруг в комнате снова, громко и отчетливо, прозвучал скрип балконных петель.

В комнату вошла Ширани. Она быстро огляделась, затем плотно закрыла балконную дверь и задернула шторы.

Вирджиния откинулась на подушку и в испуге прижала ладони к груди.

– Что вы хотите?..

– Поговорить с вами, миссис Хартлин, – улыбка Ширани походила на гримасу. – Не надо так пугаться. Почему вы не хотите поехать домой, как советует Брент?

– Так это вы были на веранде несколько минут назад! Вы подслушивали! – гневно воскликнула Вирджиния. – Вас, доктор Ансвар, совершенно не касается, что я собираюсь сделать – уехать или остаться.

Индианка смотрела на нее, и выражение ее лица постепенно становилось все более жестким.

– Боюсь, что меня это касается.

– Не понимаю! – воскликнула Вирджиния, стремясь побороть растущую тревогу. – И вообще, я не ваша пациентка, и вам нечего здесь делать!

Губ Ширани коснулась насмешливая улыбка.

– Вы ведете себя так, как я и ожидала – пытаетесь отгородиться своим хваленым английским высокомерием. Что ж, отлично… – Она грациозно опустилась в кресло, – Значит, мы будем продолжать беседу до тех пор, пока вы все не поймете. Вы ведь с нетерпением ждете результатов операции Брента? – Последовала многозначительная пауза. – Десять дней ожидания – это довольно долго, но они, в конце концов, пройдут, и тогда он увидит вас…

Ширани склонила голову набок и издевательски приподняла бровь.

– Возможно, Брент напрасно стремится отправить вас домой сейчас. Хотела бы я видеть его лицо в тот момент, когда снимут повязки, и…

– Что вы хотите этим сказать? – пролепетала Вирджиния.

– Разве он не говорил вам, что операция назначена на эту субботу? Вероятно, хотел сделать сюрприз… Так вот, все решено. – Ширани вытащила из сумочки сигареты. – Доктор Рейн прибывает завтра, а в субботу он собирается оперировать Брента. Уже получена роговица для пересадки от донора.

Все мысли Вирджинии сосредоточились на одном: почему он ничего не сказал? Она в изнеможении прикрыла глаза, а когда вновь открыла их, Ширани стояла у самой постели, безжалостно разглядывая ее. Индианка медленно протянула руку, и ужас объял сердце Вирджинии: она увидела письмо и фотографию Анны.

– Так вы знаете!..

– Да. Вам следовало выбрать более надежный тайник, чем ящик туалетного столика. Или вы чувствовали себя в полной безопасности, пока Брент слеп? – Улыбка исчезла с ее лица, сменившись выражением ненависти. – Почему вы вышли за него замуж? Почему вы разрушили все, глупая девчонка? О, если бы они только сообщили мне! Вы осмелились пожалеть такого мужчину, как Брент Хартлин! Неужели вы всерьез надеялись увлечь его? Вы!! И теперь продолжаете удерживать его против его воли?!

– Нет! Это неправда! Я не хотела…

Всем своим существом она пыталась сопротивляться, бороться с соперницей. Но как? Сломить ее упорство можно было только одним единственным оружием – уверенностью в любви Брента, а как раз этого у нее и нет…

– Нет, правда, хотя и не слишком приятная для вас. Неужели вы думали, что столь явный обман мог продолжаться вечно? Что Брент, узнав правду, не возненавидит вас? Если он не любит вас сейчас, то неужели сможет полюбить, когда узнает, что был так обманут? – Ширани помедлила, наслаждаясь своим триумфом. – Вы молчите, потому что знаете, что я говорю правду, и понятия не имеете, что теперь делать.

Ширани даже не пыталась скрыть свою ненависть и презрение. Ответ напрашивался сам собой: маскарад окончен. Но одно Вирджиния знала твердо: Брент ни в коем случае не должен узнать правду из уст Ширани.

Она потянулась к кнопке звонка.

– Нет! – гибкая смуглая кисть обхватила ее запястье. – Это было бы слишком просто!

– Прошу вас, уйдите, – прошептала Вирджиния. – Вы ведь удовлетворены?

– Вы решились рассказать все Бренту, не так ли? – иронически усмехнулась Ширани. – Слишком поздно!

– Вы хотите сказать, что сами сообщите ему?

– Нет, – покачала головой Ширани. – Вы кое-что забыли… пожалуй, самое главное. Похоже, вам мало что известно о хирургии глаза, миссис Хартлин, – почти с сочувствием продолжала она, присаживаясь на край кровати. – Помимо всех тонкостей самой операции, пациента следует оберегать от волнений, эмоциональных стрессов. Вы ведь не хотите лишить Брента последнего шанса обрести зрение?

– Как вы могли подумать!..

– Конечно, не хотите. Значит, вы понимаете, что ваша глупая правда нанесет ему страшный удар? Пациенту необходим полный покой, пока хирург не убедится, что операция была успешной.

– Но я не собиралась ждать операции, – растеряно пробормотала Вирджиния. – Я хотела сказать ему…

– До операции? Да вы с ума сошли! Вы что, хотите убить его? – Вирджиния отчаянно замотала головой, не в силах что-либо сказать, и Ширани удовлетворенно заметила: – Наконец-то мне удалось пробудить в вас искренние чувства… – Она бросила взгляд на часы и заговорила быстрее: – Я предлагаю вам согласиться с мужем и уехать домой. Он спокойно дождется операции, я ничего ему не скажу, а если зрение вновь вернется к нему, извещу вас.

– А что потом? – испуганно прошептала Вирджиния, уже предчувствуя ответ индианки.

– Спустя некоторое время вы напишете ему и попросите развод, сообщите, что ваш брак был ошибкой, что такая жизнь вам не подходит и вы вновь хотите вернуться к карьере фотомодели. Брент никогда больше не увидит вас и не узнает об обмане. Он вскоре забудет обо всем и сможет снова спокойно работать.

– А вы будете рядом с ним… – тихо заметила Вирджиния.

– Да! – ее глаза вспыхнули. – Вы знаете, что Брент первым заметил мои способности? Помог мне преодолеть расовый барьер, устроиться на работу в клинику, хотя у меня и не было никаких рекомендаций, кроме знаний и умений. Брент дал мне жизнь, дал все, кроме… Но я уверена, что, в конце концов, он даст мне и свою любовь! Вы шокированы?

– Да! Вы слишком жестоки и эгоистичны, чтобы сделать Брента счастливым. Вы не любите его!

– Разве? Как вы глупы! Как мало знаете жизнь! Я дам ему не только понимание, но и любовь, причем такую, которая недоступна вам, холодным европейкам!

Повисло тягостное молчание. Вирджиния содрогнулась от отвращения к этой женщине, безжалостно ломавшей две судьбы ради своих эгоистичных целей, женщине, в которой утонченность востока и образованность запада соединились в стремлении достичь желаемого любой ценой. Почти не сознавая, что делает, Вирджиния дико закричала:

– Я не позволю вам! Я расскажу ему все, что вы говорили мне здесь! Я…

– Вы не сделаете этого, – ледяным тоном отрезала Ширани. – Или вы забыли, что ему предстоит? Вы уедете на этой же неделе и никогда не вернетесь.

– А если я откажусь?

– Тогда я прочитаю ему это письмо. Я опишу Бренту его жену – ее бесцветные жидкие волосы, бледное лицо, которое ничем не напоминает лицо на фотографии, ее жалкую фигуру, на которой одежда висит мешком… – Лицо индианки стало почти кровожадным. – И сделаю это немедленно, накануне операции, которая так много значит для него. Ну что? Теперь вы согласны?

Долгую минуту Вирджиния всматривалась в ее красивое холодное лицо, на котором не было ни малейшего проблеска жалости, затем еле заметно кивнула и отвернулась к стене.