Текст книги "Пэпэла (Бабочка) Часть 5"

Автор книги: Максимилиан Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Мальчик кивнул и, бросив в угол тряпку и вытерев руки об рубашку, улыбнулся Илико. Бамбино не был красивым. У него были гнилые зубы, одна его ноздря была порвана, а под глазом красовался огромный синяк. Его черные волосы были давно не мыты, и даже на расстоянии Илико почувствовал от него резкий запах пота.

– Бамбино подойдет? – спросила его женщина.

– Да, – неуверенно сказал Илико и, немного помявшись, добавил: – Мне нужно еще кое-что…

– Я уже догадалась, – широко улыбнулась сеньора и полезла в тумбу, стоящую у двери.

Недолго повозившись в ящиках, она вынула пару бумажных пакетиков и положила их перед Илико.

– Вы не боитесь предлагать это незнакомому человеку? – устало улыбнулся Илико, доставая бумажник.

– Вам не боюсь, – ответила женщина, жадным взглядом провожая кошелек в карман пиджака Илико. – Я сразу поняла, что вам нужно.

– Интересно как? – усмехнулся Илико.

– Да вы на дури поди уж полгода сидите, – ответила женщина. – Вы весь серый, а глаза красные, словно у гончей ада.

Первую порцию Илико принял сразу в вонючем туалете борделя. Он вдохнул в себя порошок и с облегчением выдохнул, почувствовав, как мелкие частички растворяются и проникают в его мозг. Он поднял голову и взглянул в мутное зеркало, висящее на стене.

Оттуда на Илико смотрело приведение с серой кожей, всклокоченными волосами и красными воспаленными глазами. Оно криво улыбнулось Илико, оскалив длинные острые зубы и, развернувшись, удалилось в темноту стекла.

Бамбино встретил его в коридоре. Он уже переоделся в чистое, но от этого не перестал вонять потом. Мальчик взял Илико за руку и провел в одну из комнат. Сеньора принесла им немного еды и кувшин с дешевым вином. Илико несколько минут смотрел, как Бамбино с аппетитом уплетает вареное мясо, закидывая в рот маленькие помидорки и запивая это все вином.

– Кто порвал тебе нос? – спросил его Илико, высыпая на стол содержимое второго пакета.

– Io non vi capisco, signore,*** – ответил тот, улыбнувшись Илико.

– Видимо, ты меня не понимаешь, – вздохнул Илико, с блаженством растягиваясь на кровати. – Да это и неважно. Знаешь, ты на него совсем не похож. Ты грязный и внутри, и снаружи. А он… – Илико задумчиво уставился в потолок, так и не закончив фразу.

Бамбино принял это молчание за призыв. Он поковырял длинным ногтем на мизинце в зубах, вытер руки об рубашку и направился к кровати.

Илико почти не помнил, как несколько часов кряду бился в безумном танце. Как Бамбино дурно и наигранно стонал, отклячивая свой тощий зад. Как Илико задыхался тяжелым запахом пота и мокрыми гнилыми поцелуями.

Очнулся он от страшного холода. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на куче полуистлевшего тряпья в рубашке, брюках и ботинках на босу ногу. Вокруг него была ночь. Под досками настила тихо плескалась вода, а над его головой раскинулось черное небо с миллионами звездных огоньков. Пошарив по карманам, Илико обнаружил только полупустой пакетик с порошком и несколько монет. Золотых швейцарских часов и дорогого кожаного портмоне, подаренных Дегтяревым, не было. Он с трудом поднялся и побрел по пристани в поисках свободной гондолы.

Дегтярев не спал. Он встретил Илико у входа в гостиницу и, не говоря ему ни слова, отвел его в номер.

– Я вышел прогуляться, – быстро заговорил Илико, когда они оказались в комнате. – Меня обокрали. Забрали все деньги и часы. Раздели и бросили где-то на улице. Не сердись на меня, Ромочка! Скажи что-нибудь! Умоляю! Не молчи! Ну хочешь, я разденусь и станцую для тебя Фавна! Ты же любишь, когда я танцую его. Хочешь?

– Только сходи в ванну, Илюша, – вздохнул Дегтярев. – От тебя дурно пахнет! – а когда дверь за Илико закрылась, он добавил: – Я тебе не смогу больше ничем помочь, Илюша. Прости…

*Дитя, иди сюда!

**Обслужи господина.

***Я вас не понимаю, господин.

========== Глава 17 ==========

Париж встретил Илико проливным дождем и хмурым, почти Лондонским небом. Он вошел в свою квартиру, оставив чемоданы в прихожей, прошел в гостиную и встал у окна. Уличный пейзаж точно отражал его внутреннее состояние. Черные от дождя дома, грязные лужайки, усыпанные прелыми листьями, поржавевшая от сырости ограда вокруг дома и пустота…

Ближе к вечеру посыльный от Дегтярева принес черного кота. Тот по-хозяйски прошелся по квартире и, не притронувшись к еде, улегся на свой любимый пуфик. Илико завернулся в теплый плед, налил себе чашку горячего чая и, устроившись в кресле, попытался фантиком приманить к себе кота. Тот даже ухом не повел, так и оставшись лежать на мягкой подушке.

– Ты обиделся на меня за то, что я уехал, Изя? – спросил его Илико. Кот, услышав  имя, поднял голову, внимательно посмотрел на хозяина, сладко зевнув, сполз с пуфа и запрыгнул к Илико на колени. – Прости меня, – продолжил монолог Илико. – Мне нужно было добиться успеха, и для этого пришлось бросить тебя. Если бы я не сделал этого, я только и думал бы о том, что ты ждешь меня дома. А это плохо. Я не смог бы тогда целиком отдаваться танцу. Но знаешь… Если оглянуться назад, то всю эту славу, поклонников, цветы, газетные дифирамбы… Все это я отдал бы лишь за одно твое присутствие рядом. За одну твою улыбку. За одно только слово любви я бы бросил все…

До начала репетиций оставалось еще две недели. Дегтярев все это время не напоминал о себе. Хороших друзей в труппе театра у Илико так и не появилось, поэтому он целыми днями бродил по промокшему от дождей городу, а вечерами заходил в какой-нибудь захудалый кабак, покупал несколько пакетиков дури, снимал первого попавшегося проститута и яростно вбивался в него в подворотнях или в дальних уголках парка.

Утро было мрачным и пасмурным. Илико с трудом поднялся с кровати, вдохнул в себя утреннюю порцию порошка, нащупал ногами на полу тапки и прошлепал в туалетную комнату. Замерев над унитазом, Илико вдруг сморщился и зашипел от боли. Он почувствовал жжение и сильные рези. Опустив глаза он заметил на исподнем несколько желтовато-зеленых пятен.

– Черт! – прошептал он и, натянув на себя кальсоны, кинулся в комнату.

Сухонький седобородый доктор долго рассматривал его гениталии, брал мазки и наконец, сняв очки, вынес вердикт.

– У вас мочеполовая инфекция, молодой человек. Болезнь наипоганейшая, но вполне излечимая, – он снова надел на нос очки и черканул на листке бумаги какие-то каракули. – Пойдите в аптеку и купите эти лекарства. Нужны спринцевания и промывания. Половые контакты в это время не рекомендуются. И да, еще… Сообщите эту новость своей партнерше. Ей тоже придется пройти курс лечения.

«Дегтярев!» – вспыхнуло в голове Илико.

– Скажите, а как давно у меня… эта инфекция? – спросил он, одеваясь.

– От трех до десяти дней. Точнее не скажу, – пожал плечами доктор.

Илико забежал в аптеку и сразу кинулся к дому Дегтярева.

– Роман Константинович заняты, – сказал Илико знакомый лакей, преграждая путь.

– Скажи, что я пришел! Со срочным делом, – быстро заговорил Илико.

– Хозяина беспокоить не велено. Он за… – но Илико не стал его дальше слушать. Он оттолкнул слугу плечом и бросился через холл в гостиную.

Роман Константинович сидел в огромном кресле и, нацепив на нос пенсне, читал газету. Увидев Илико, он отложил чтиво и, сняв очки, устало потер глаза.

– Ты просто не хочешь меня видеть… – выдохнул Илико, остановившись на пороге комнаты.

– Здравствуй, Илюша, – спокойно сказал Дегтярев. – Проходи, раз пришел. Присаживайся. Хотел тебе все сказать, когда подготовят документы, но раз уж ты тут… – Илико послушно сел на соседнее кресло и внимательно посмотрел на Дегтярева. – Я разрываю наш договор, Илюша, – начал тот. – И причина в том, что я больше не могу смотреть на то, как ты скатываешься вниз. Я пытался помочь тебе, потому что ты стал мне очень близок и нас с тобой многое связывает. Но деньги есть деньги. Они не терпят жалости, и им плевать на чувства людей. Я деловой человек. Заметь, в первую очередь деловой, а уже потом человек. Именно поэтому сейчас мои адвокаты готовят документы. Но не волнуйся, я не выброшу тебя, как использованный платок. Я выпишу тебе приличный чек за неустойку. Теперь ты говори, с чем пришел. Ведь ты кричал в коридоре, что у тебя ко мне дело.

– Ах, да… – очнулся ошарашенный известием Илико. – Тебе бы к врачу обратится, Рома. Я боюсь, что мог заразить тебя болезнью, – выдохнул он.

– Не волнуйся, Илюша. Я был у врача, как только мы вернулись из Венеции. Я здоров. Так что ты эту радость нашел уже тут, в Париже, – улыбнулся Дегтярев.

Через неделю Илико получил с нарочным толстый пакет от Дегтярева, но даже не стал смотреть бумаги. Проблемы в театре его теперь волновали больше.

Он танцевал на сцене как бог. Выкладывался по полной. Выжимал себя, как лимон, до тонкой корки. В танце он чувствовал себя прежним, живым и счастливым, но как только репетиция заканчивалась и режиссер просил артистов освободить сцену, на Илико наваливалась смертельная усталость. Он, с трудом переставляя ноги и держась за стену, добредал до своей гримерной и тут же вдыхал в себя порцию порошка.

– Господин Чантурия, – сказал ему директор театра, пригласив как-то в кабинет. – Членов правления очень беспокоит ваше состояние.

– Я танцую так, как никогда не танцевал, вы же видите! – возмутился Илико.

– Знаю. Я вчера сам с восхищением наблюдал ваш танец. Но… Вы больны, господин Чантурия, и мы хотим предложить вам поехать на лечение, ну скажем, на один сезон. Театр оставит за вами жалование, – улыбнулся директор.

– А кто будет танцевать главные партии? – насторожился Илико.

– Ганс Гессен, – ответил директор. – Его рекомендовал господин Дегтярев, и мы выписали Ганса из Вены.

– Роман Константинович? – вскинул брови Илико и добавил: – Но если я уеду, меня могут забыть зрители. И потом, танец – это моя жизнь. Я просто не вижу смысла все бросать!

– Вы подлечитесь, чтобы потом с новыми силами… – начал директор, но Илико перебил его:

– Позвольте мне выступить на премьере! Умоляю! – воскликнул Илико и, вскочив со стула, кинулся к директору. – Я умру без танца! Обещаю, что я станцую так, что этого никто не забудет!

После этого разговора он стал принимать удвоенную дозу порошка, чтобы не чувствовать усталости.

Наступил день премьеры. Илико уже принял дневную порцию «лекарства» и теперь чувствовал себя почти хорошо. Подводило волнение. Оно скреблось в груди тонкими коготками и сжимало мягкими лапами желудок. Чтобы унять эти ощущения, Илико достал из кармана халата маленький бумажный конвертик и вдохнул еще одну порцию.

– Господин Чантурия. Оркестр готов. Ждем-с вас на сцене, – сунул в дверь голову распорядитель.

– Да-да… уже иду, – ответил ему Илико, поднимаясь. Он скинул с плеч халат, оставшись в трико, надел короткий парчовый пиджак с блестками и, бросив взгляд на лежащую на столе бумажку, быстро втянул в себя остатки порошка.

Сцена была погружена в полумрак, который рассеивали лишь прожекторы, установленные над декорациями. Артисты, задействованные в этом акте, уже стояли на исходных позициях, и от зрителей их закрывал лишь тяжелый красный занавес.

Заиграла увертюра, Илико быстро прошел в центр сцены и встал в начальную позицию. И тут случилось странное. От темных декорации в его сторону поползли длинные тени. Они тянули к нему острые когти, проникая ими в его тело. Тьма медленно окружала его, просачиваясь внутрь и заполняя Илико. Она сжимала его горло снаружи и рвала сердце изнутри. Илико не хватало воздуха, а боль становилась настолько сильной, что хотелось кричать, но голоса не было.

Несколько секунд Илико стоял на сцене, бледный как полотно, держа руку возле груди, потом громко выдохнул и в тот самый момент, когда занавес поднялся, как подкошенный упал на пол.

========== Глава 18 ==========

Время остановилось. Он лежал на мягкой поверхности склизкой и вязкой жижи, которая медленно засасывала его. Илико смотрел вверх, в темноту, и ждал, когда совсем утонет в этом болоте. Когда на поверхности осталось только его лицо, в темном своде над ним появилась тонкая щель, через которую проник тонкий лучик света.

– Илико! Илико-о-о… – услышал он тоненький голосок. – Выходи!

– Нельзя все время проказничать, Илико! Постарайся хоть один день вести себя хорошо!

– Я буду смотреть на тебя и гордиться тобой! – вступил еще один голос.

– Мы не друзья! – резко бросил четвертый голос.

– Ой, Илюша… Как же ты на девочку похож! – защебетал еще один.

– Пойдем со мной, клеить листовки! – призывал следующий голос.

Полоса света становилась все больше, а голоса сливались в один монотонный гул. Илико пытался вслушаться и понять, что ему говорят, но не мог разобрать ни слова. И вдруг сквозь сонм голосов он четко услышал шепот:

– Люблю и всегда любил…

Илико зацепился за него и изо всех сил рванулся вверх, к свету…

Реальность навалилась на него тяжелым камнем усталости. Илико с трудом разлепил веки и, увидев яркий белый свет, зажмурился.

– Он очнулся! Срочно позовите врача, – услышал он голос Дегтярева. – Илюша, ты, главное, не шевелись и ничего не говори!

Илико и не пытался говорить. Он понимал, что кроме век, он больше вообще не может ничем пошевелить. Он снова приоткрыл глаза и сквозь пелену увидел Дегтярева, сидящего возле него на стуле.

– У тебя случился сердечный приступ, ты чуть не умер, – сказал ему Дегтярев и ласково погладил по руке. – Я только приехал из Вены и сразу к тебе. Через недельку я смогу перевезти тебя в другую клинику. А пока тебе придется полежать здесь. Ты, главное, набирайся сил. Я распорядился, чтобы тебе давали хорошую еду и лекарства.

Силы медленно возвращались в истощенное болезнью тело. На третий день Илико уже с аппетитом поел какое-то месиво из каши и перетертого мяса. Еще через день он смог сам сесть на кровати, а через неделю после случившегося дошел до окна и постоял немного, разглядывая почти зимний пейзаж.

– Сегодня я перевезу тебя в другую клинику, где у тебя будет отдельная палата и сиделка, – сказал ему Дегтярев во время своего визита. – Потом ты отправишься в Грецию, поправлять здоровье в санатории. Тебе нужно избавляться от своего пристрастия. Оно чуть не убило тебя.

– Зачем мне все это? – вздохнул Илико, принимая из рук Дегтярева очищенный апельсин. – Я ведь больше не буду танцевать. Я это уже понял.

– Найди себе другую цель в жизни, – ответил Дегтярев. – Не все же тебе убиваться на сцене. Да, и еще… не сердись, Илюша, но на твое лечение я потратил деньги, которые заплатил в виде неустойки. Дружба дружбой, как говорится…

– Мне все равно, – пожал плечами Илико. – Мне деньги никогда особо и не были нужны. Где мой кот? – вдруг вспомнил он про своего питомца.

– Не волнуйся, твой Изя жив-здоров и страшно скучает по тебе. Я, как только узнал о твоем приступе, приказал слуге зайти к тебе и забрать кота. Заодно он взял там пакет, который я тебе прислал, и еще… – Дегтярев порылся в кармане и достал оттуда конверт. – Вот… Это было в твоей почте.

Илико смотрел на конверт и не верил своим глазам. Письмо было из Тифлиса и подписано Смирновой С. П. Илико никак не мог понять, кто эта самая С. П. Он знал только Сашку Смирнова и пытался вспомнить имя его сестры, но оно начиналось точно не на «с».

Когда Дегтярев вышел из палаты, чтобы поговорить с врачом, Илико наконец решился разорвать конверт и достал оттуда два сложенных вчетверо листа бумаги.

«Здравствуй, мой дорогой Илико! – было написано на первом знакомым мелким почерком. – Надеюсь, ты догадался, почему я подписала письмо как Смирнова. Да, я вышла замуж за Сашу и очень счастлива в браке. Год назад мы с ним перебрались обратно в Тифлис. Нас с Сашей приняли во вновь открывшийся театр, и я даже успела станцевать Фею Драже в Щелкунчике. Пока мы еще жили в Италии, я успела прочитать о твоем блестящем выступлении в Гранд Опера. Очень жалела, что не удалось самой увидеть твоих Фавна и Розу. Тут, в социалистической Грузии, к сожалению, нет возможности узнать о твоих дальнейших успехах, но я надеюсь, что ты добился своего и стал солистом.

Мы часто встречаемся с Наной. Она все так же работает в больнице и все такая же добрая и отзывчивая, как и раньше. И все так же с теплом вспоминает про тебя и называет блудным сыном. И… я кладу в конверт еще одно письмо. Я уговорила его написать тебе и надеюсь, ты поймешь почему.

Твоя Муха».

Илико бросило в жар от последних строк. Он сразу понял, чье письмо лежит на его подушке. Развернув дрожащими руками листок, Илико увидел тот самый ровный и красивый почерк, которым на обороте выцветшей фотографии было написано несколько слов: «Чтобы помнил, что у тебя есть я!».

«Здравствуй, дрогой Илико! – писал Изя. – Я очень взволновался, когда Муха мне сказала, что имеет возможность передать тебе весточку в Париж. Хотя это и не первое мое письмо тебе. Я писал письма все эти годы и отправлял их в твой родной город. Сначала я не знал, почему ты не отвечаешь, и думал, что ты просто сердишься на меня, но когда письма стали возвращаться за невостребованностью, я понял, что ты уехал. Но я продолжал тебе писать, рассказывая, как мы живем без тебя. Как мама после войны осталась работать в больнице. Как я учился. Как закончил университет с отличием и меня пригласили продолжить учебу в Петербурге. Как я отказался и пошел учителем словесности в сиротский приют. Я знал, что ты не получаешь мои послания, но продолжал их писать. Мне было это нужно, ведь в каждом письме я просил у тебя прощения… Прощения за то, что воспользовался твоей слабостью. За то, что решил сделать тебя своим и только своим, не подумав, что у тебя могут быть чувства и мечты. И теперь я снова прошу тебя простить меня за это. Прости меня, Илико, но я так и не смог избавиться от чувства вины и от любви к тебе.

Не жду ответа, зная, что это невозможно. Твой Изя».

Растирая по впалым щекам слезы, Илико поднял глаза на неслышно подошедшего Дегтярева и уверенно сказал ему:

– Я поеду на лечение. Я потрачу все свои сбережения на это, только прошу тебя, Рома, помоги мне после этого выехать в Россию, – Илико убрал письмо под подушку и добавил: – Я возвращаюсь домой, Рома!

– Ну что ж, Илюша. Я помогу оформить тебе визу, но только до границы. Дальше я тебе не помощник, дорогой. И… я от души желаю тебе счастья!

========== Глава 19 ==========

Илико устал от месяца лечения в больнице, с постоянными переливаниями, уколами и кучей таблеток. Из-за подорванного громадными физическими нагрузками и наркотиками сердца восстановление его организма происходило долго и мучительно, но к счастью, старания докторов наконец увенчались успехом, и Илико пошел на поправку.

Вернувшись после больницы в свою квартиру, Илико сразу начал собирать вещи. Он достал свой старенький чемодан и, присев, на край кровати, любовно провел рукой по его крышке. На том месте, где раньше была выбита бабочка, зияла огромная трещина, а первоначальный цвет кожи уже трудно было угадать.

Кинув в чемодан самое необходимое, Илико достал из тумбочки небольшую красную коробочку, открыл ее и несколько секунд полюбовался золотой бабочкой, мирно спящей на черном бархате. Это было последнее напоминание о его былой славе. Погладив пальцами резные крылья, усыпанные бриллиантами, Илико закрыл крышку коробки и засунул ее между вещами.

Когда посыльный от Дегтярева принес ему кота, Илико запихнул упирающиеся животное в специальный саквояж с сеткой по бокам и отправился в путь.

Санаторий, куда отправил его Дегтярев, находился на окраине небольшого греческого городка, который напомнил Илико его родину. Здесь тоже плодоносили виноградники, но вместо высоких гор были скалы, обрывающиеся у берега моря.

Санаторий представлял из себя несколько маленьких домиков, расположенных недалеко от каменистого пляжа, и основного здания, где располагалась столовая, многочисленные купальни, кабинеты массажистов и докторов. От основного здания к домикам вела аллея, усеянная розовыми кустами и кипарисами, почти такая же, как в детских воспоминаниях Илико.

После завтрака Илико принимал грязевые ванны, потом был массаж и целебные коктейли из лечебных трав с добавлениями фруктов. Возвращаясь с обеда, Илико, как правило, заставал своего огромного черного кота возле двери домика с небольшой рыбкой в зубах. А вечерами они вдвоем уходили на самый дальний и пустынный участок пляжа и, усевшись на большой валун у кромки воды, наслаждались теплом и шумом моря. В такие минуты Илико доставал из кармана письмо и в сотый раз перечитывал его, а кот лениво водил лапой по воде, играя с мелкой рыбешкой или с куском водоросли.

Полтора месяца тишины и покоя благотворно сказались на здоровье Илико. Дегтярев и тут не подвел его. Под конец лечения Илико получил небольшую бандероль со всеми необходимыми бумагами для беспрепятственного въезда в Россию.

Илико легко добрался из Афин в турецкий город Измир.

– Сколько будет стоить поезд до Тифлиса? – спросил Илико у седого билетера на вокзале.

– До Тифлиса? – хмыкнул тот в усы. – До Тифлиса не выйдет. Отсюда можно только до границы с Арменией. А оттуда уже в Грузию.

– Так сколько? – повторил свой вопрос Илико.

Узнав стоимость билета, он с готовностью достал бумажник и замер. Денег на билет не то что не хватало. Их не осталось вообще. Недолго думая, Илико прошелся по центру города и, найдя лавку скупщика, оставил у него золотую бабочку с россыпью бриллиантов на крыльях и большим нежно-голубым сапфиром вместо тела за весьма небольшие деньги.

Границу с Арменией Илико прошел свободно, лишь показав двум бравым солдатам документы, но как только поезд прибыл на перрон небольшого пограничного грузинского городка, дверь в купе Илико открылась, и в нее вошел молодой офицер.

– Ваши документы, – сказал он по-французски ледяным голосом.

– Пожалуйста, – ответил Илико по-грузински и улыбнулся. Но офицер лишь нахмурил брови и с подозрением посмотрел на Илико.

– Когда эмигрировали? – спросил он, присаживаясь напротив и внимательно рассматривая документы.

– В конце восемнадцатого, – ответил Илико.

– Цель приезда? – продолжал допрос офицер.

– Я вернулся на Родину, – спокойно ответил ему Илико.

– Вы вернулись в страну Советов, – строго бросил офицер.

– Мне все равно, как сейчас называется эта страна. Для меня главное, что я снова дома, – и Илико бросил тоскливый взгляд за окно, где по перрону прохаживались несколько вооруженных солдат.

– Гражданин Чантурия, прошу следовать за мной! – сухо сказал ему офицер и поднялся с сиденья.

Офицер и двое солдат провели Илико через весь вокзал и распахнули перед ним двери неказистого серого двухэтажного здания с решетками на окнах. Ничего не объясняя, его завели в комнату, больше похожую на келью, и закрыли за ним дверь.

– Доброго вам дня, – приветствовал Илико мужчина лет пятидесяти с аккуратной окладистой бородкой. – Хотя… какой он добрый, – он махнул рукой. – Ах, простите меня великодушно. Забыл представиться. Иван Степанович Головастик, – кивнул мужчина.

– Илиа Чантурия, – улыбнулся Илико.

– Мне нравится, когда люди так реагируют на мою фамилию, – улыбнулся в ответ Иван Степанович. – А вы проходите и присаживайтесь, Илья. Нам тут еще долго придется сидеть.

– Объясните мне, Иван Степанович, что происходит? – спросил мужчину Илико, ставя чемодан на пол и выпуская из сумки очумевшего от скуки кота.

– Они проверяют всех, кто эмигрировал после революции. Боятся, что мы шпионы, прости Господи! – Иван Степанович громко хлопнул себя по ляжкам. – Ну посмотрите, Илюша, какой из меня шпион? Да и уехал я вовсе не из-за политических убеждений.

– А почему вы уехали? – спросил его Илико, гладя пушистую спину кота, который забрался к нему на колени.

– Любовь, батенька… – вздохнул Головастик. – Она заставляет нас совершать разные поступки. Вот я, например, последовал за своей Настенькой в Каир. Бросил все и уехал за своей любовью.

– А я наоборот, сбежал за границу от своей любви, – сказал Илико задумчиво глядя на грязную зеленую стену.

– Ну-ка… расскажите об этом, – попросил Головастик.

– Долгая история, – махнул рукой Илико.

– Так мы и не торопимся с вами никуда. Пока по нам отбарабанят телеграмму в их центр, пока оттуда ответят… – Иван Степанович махнул рукой.

– А что потом? – забеспокоился Илико.

– А потом… либо тебя отпустят на все четыре стороны, либо отвезут в НКВД, а оттуда, друг мой Илья, никто еще не возвращался…

За разговором время шло незаметно. Иван Семенович оказался прекрасным слушателем. Он не перебивал Илико и лишь сочувственно кивал головой. Лишь однажды, когда Илиа заговорил про балет, Головастик вдруг стукнул себя по лысине и воскликнул:

– Ну конечно! Чантурия! Что же это я? Я же видел вас, когда вы были на гастролях во Флоренции.

– Что вам особенно понравилось? – улыбнулся Илико.

– Я вообще не театрал, но ваш Фавн меня покорил! – ответил ему Иван Семенович.

Так в воспоминаниях и разговорах прошло примерно два дня. Утром третьего дня дверь в комнату открылась, и молодой солдат грубовато крикнул:

– Чантурия, с вещами на выход!

Илико попрощался с Иваном Семеновичем и с надеждой на лучшее вышел из комнаты. Его под конвоем вывели на улицу и посадили в закрытый кузов небольшой черной машины. Когда дверцы закрылись, Илико с беспокойством посмотрел в замазанное краской окно и спросил у своего конвоира:

– Куда меня везут?

– Вами заинтересовался НКВД, – ответил ему солдат и отвернулся, давая понять, что больше ни на какие вопросы он отвечать не намерен…

========== Глава 20 ==========

Илико не представлял, куда его везут. Через закрашенные окна машины невозможно было ничего разглядеть, а его конвоир всю дорогу молчал. Илико нервно гладил притихшего в сумке кота, а второй рукой прижимал к груди письмо, спрятанное во внутреннем кармане пиджака.

Через несколько часов машина остановилась, и ее двери распахнулись.

– Вылазь давай! – крикнул Илико второй солдат.

Видимо, Илико привезли в какой-то город. На улице была ночь, и кроме высокой стены, окружающей добротный трехэтажный дом, ничего не было видно. Все окна дома были завешаны плотными темными шторами. Илико провели через широкий двор к двери, возле которой в маленькой будке сидел еще один солдат.

– Танцора из Парижу доставили, – кинул охраннику конвоир.

– Веди его на второй этаж. В двадцать седьмой кабинет, – хмуро ответил охранник.

– Это к самому, что ли? – округлил глаза конвоир.

– Да. Он его уже ждет, – ответил охранник и открыл перед Илико дверь.

– Уж не знаю, что ты такое натворил, танцор, только Сам занимается очень серьезными делами, – тихо говорил конвоир, ведя Илико по длинному полутемному коридору. – Пришли. Тебе сюда, – и он открыл перед Илико дверь.

Илико шагнул в просторный кабинет. В центре комнаты стоял длинный стол, за которым располагалось большое кожаное кресло. Решив, что кресло принадлежит хозяину кабинета, Илико уселся с краю, на стул, поставив на пол чемодан и сумку с котом.

«Нет! Все не может так глупо закончиться! – думал Илико, глядя на зеленый абажур лампы, стоящей на столе. – Я через столько прошел. Я бросил все только ради того, чтобы вернуться домой и все исправить. Ну есть же на свете Бог! Слышишь меня? Мне нужно попасть к Нане и Изе. Мое падение началось именно там. Ты должен мне позволить все исправить!»

В этот момент дверь кабинета отворилась, и в нее вошел высокий крепкий мужчина с пышными черными усами.

– Ну здравствуй, Илико! – улыбнулся он сквозь усы. – Так и будешь сидеть? Не обнимешь старого друга? – и мужчина распахнул объятья.

– Вано! – Илико от неожиданности подскочил на месте. – Вано, дружище! – он кинулся к товарищу, уткнулся ему лицом в плечо и стал стучать кулаками по его широкой спине. – Господи! А я уже подумал, что мне конец настал!

– Ты о чем? – Вано отстранился и удивленно посмотрел на Илико. – Я как получил ориентировку на тебя, сразу приказал, чтобы тебя пригласили ко мне.

– Это называется по-советски «пригласили»? – засмеялся Илико.

– Вот идиоты! – громко захохотал Вано. – Не понимают разницы между «пригласить» и «доставить»! Только… – он стал серьезным, – старайся про это больше не шутить. Меня может не оказаться рядом, и тогда… – Вано вздохнул. – В общем, осторожней со словами. Ну, присаживайся! – он сделал приглашающий жест, и Илико снова сел на стул. – Сейчас нам принесут чаю и хачапури.

Сидя в огромном кабинете, они пили крепкий чай с холодными и сухими лепешками с творогом и вспоминали детство, школу и их работу в ресторанчике Мамуки.

– Помнишь сестру Мамуки, Марику? – спросил Вано у Илико. Тот утвердительно кивнул. – Мы уже женаты шесть лет, и у нас двое сыновей. Ваха и Мамука. А ты женат? Дети есть?

– Помнишь Соню? – спросил в ответ Илико.

– Конечно! Твоя подружка. Рыжая такая, – улыбнулся Вано.

– Вот на ней чуть не женился. Было одиноко, вокруг все чужое, и мне показалось, что я ее люблю, – вздохнул Илико, – к счастью, мы вовремя одумались. После этого много чего произошло, и мне совсем не хочется это вспоминать. Скажу одно: я совершил много ошибок в жизни и даже чуть не умер.

– Главное, что ты вернулся, Илико, – похлопал друга по плечу Вано. – У меня ведь есть к тебе дело. Я, как ты понял, не последний человек в Грузии и в силу своей должности заведую еще и культурой. Так вот… Мы уже открыли несколько школ искусств для талантливой молодежи, там есть и балетные классы. А совсем недавно мы организовали школу балета для детей. Там нужен хореограф. Дети от шести до десяти лет. Как тебе такое предложение?

– Хм… – Илико почесал небритый подбородок. – Я могу подумать? Просто мне бы хотелось съездить в Тифлис и уладить там кое-какие дела.

– Так школа в Тифлисе! – засмеялся Вано. – Помнишь здание нашей школы? Мы ее подремонтировали и заново открыли. Можешь зайти туда и сам все посмотреть.

Вано выделил свою служебную машину с молчаливым солдатом-водителем. И до вокзала Илико добрался быстро и без проблем.

Поезд мчался вдоль горных склонов, и Илико, сидя в отдельном купе, наслаждался видом восходящего из-за гор ярко-красного диска Солнца.

Город совсем не изменился. Каменные стены домов все так же нагревались под лучами теплого весеннего солнца. По мостовым цокали каблучками девушки. Правда, это были не привычные Илико гимназистки, а молодые комсомолки в простых белых блузах и с красными косынками на головах.

Между домами были натянуты полотна с лозунгами, призывающие строить развитой социализм. Вместо привычных вывесок духанов с веселыми кинто висели лаконичные таблички столовых. На месте городской управы теперь был райком партии. Кибитки на улицах заменили пыхтящие черными клубами дыма автомобили.

Илико поравнялся со знакомым забором, в центре которого были чугунные ворота, ведущие во двор школы. Он остановился перед ними и улыбнулся своим воспоминаниям. Был такой же солнечный, только осенний день, и он, держа за руку маму, шел по этой тропинке в сторону школы, а впереди Илико ждали долгие годы учебы и балет…