Текст книги "Плач по мечте"
Автор книги: Максимилиан Уваров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Стало быть, украли, говоришь? – спросил он после долгого молчания.
– Как есть украли, – кивнул Артем. – В трамвае вынули. Развелось шушеры всякой. Приличному гражданину уже и в трамвае проехать нельзя! – он возмущенно хлопнул себя по ляжке.
– Свидетельство нужно. Пойдешь в тринадцатый кабинет, там фотку забацаешь. Стоит пять копеек. В кассу заплатишь, квитанцию фотографу принесешь, – мужичок порылся в ящике стола и достал оттуда бумажку, – заполнишь заявление. Паспорт будет через три дня готов.
– Три дня? – почесал затылок Артем. – А раньше никак?
– Быстро только прыщ на жопе вскакивает, – ухмыльнулся мужичок, – а вообче… можно, конечно, – он недоверчиво посмотрел на Артема, – червонцы имеются?
– Скока надо? – оживился Артем.
– Сто, – прошептал мужичок.
– А можно имя сменить? – Артем постучал пальцами по столу. – Уж больно сложно жить с фамилией Линдерман.
– А это еще пятьдесят стоить будет, – мужичок втянул голову в плечи, и его маленькие глазки испуганно забегали.
– Лады, – Артем достал из кармана купюры и положил их в приоткрытую мужичком амбарную книгу.
– Подойдешь к пяти сюда же, – мужичок схватил книгу и положил ее в стол. – Имя пиши на листке. Дату рождения еще. Если прописка нужна будет, подойдешь в пятый кабинет. Скажешь, от Ивана Иваныча. Это еще сто стоить будет. Да, а фотку все равно сделай.
Ровно в пять минут шестого Артем вышел из здания паспортного стола. В его кармане лежал документ, в котором было написано, что он, Артем Сергеевич Караваев, уроженец города Ростова, двадцать седьмого года рождения. Прописанный по адресу: Сыромятинский переулок дом семь квартира сорок три. Как сказала ему строгая дамочка в очках в пятом кабинете, дом этот был снесен еще в тридцать пятом как аварийный, но во всех документах он все еще значится как жилой, так что с пропиской проблем не будет.
Зиночка шла по скверу, помахивая небольшой сумочкой. Увидев Артема, сидевшего на лавке, девушка улыбнулась и помахала ему рукой. Артем сплюнул на землю очистки от семечек, встал, отряхнул брюки и вразвалочку направился навстречу девочке.
– Пойдем в киношку, что ли? – с деланым равнодушием спросила Зиночка. – Там счас новый фильм дают. Про детей капитана какого-то. Секретарша товарища Евсюкова Катька сказала, что хорошее кино, – Зиночка приняла в ладошку горстку семечек и лихо закинула одну в рот.
Этот фильм Артем никогда не смотрел, а вот музыку узнал. Ему было забавно видеть пионерский задор главных персонажей и наигранные патриотические взгляды. Большую часть времени он косился на девушку, которая как бы невзначай расстегнула верхнюю пуговку белой блузы. Недолго думая, Артем положил руку на ее узкую голую коленку. Зиночка не убрала его руку и даже накрыла ее своей теплой ладошкой.
Возвращались из кино уже по темноте. Оказалось, Зиночка жила почти рядом с домом старика. Они шли по улицам и болтали о разной ерунде.
– Ой, и будет мне счас от тети Клавы, – щебетала Зиночка, – она у меня такая строгая. Ворчит на меня, конечно, но любит. Своих-то детей у нее нету, а когда мои родители умерли с голоду в сорок втором, она меня сама сюда выписала. Я хотела в театральное поступать. Не прошла по конкурсу, – вздохнула Зиночка.
– А чо, ты красивая, – улыбнулся Артем, – на артистку какую-то похожа.
– На Любовь Орлову, – кивнула Зиночка, – я и пою неплохо. И танцую. Вот, смотри…
Она встала в свет уличного фонаря и звонко запела:
– Журчат ручьи… Поют скворцы… И тает лед и сердце та-а-ает…
Артем с улыбкой смотрел на Зиночку. Она и правда была красивой и пела очень хорошо. И еще, несмотря на свою наивность и детскую непосредственность, она была очень сексуальной. В штанах у Артема произошло характерное движение и, чтобы не напугать этим Зиночку, он сунул обе руки в карманы брюк. В этот момент из темной подворотни раздались редкие хлопки, и на свет вышли три парня.
– Зинка! Прям артистка настоящая! – подал голос один из них. На нем была серая рубашка, военные галифе, солдатские сапоги и короткая черная куртка. Парень был высокий и худой. На его лице играла наглая улыбка. Он приподнял кепку за козырек и продолжил. – Наше вам с кисточкой, Зинаида Ивановна. Как ваше здоровьичко? Как уважаемая Клавдия Пална поживаить?
– Севка! Иди ты знаешь куда? – гневно топнула ножкой Зиночка. – Опять ты мне свиданку портишь?
– О! – Севка оглядел Артема с ног до головы. – Нового кобелька подцепила? Ну-ка, пацаны, проверим его на вшивость? – кивнул он друзьям. – А ты, Зинка, дуй до дому. Тока быстро, чтоб я тебя хотел догнать, но не мог. И тете Клаве привет от меня передай, – крикнул вслед убегающей Зине Севка.
– Ну шо, фраерок? – Артема окружили, и ему в бок уткнулся небольшой нож-бабочка. – Откель такой взялся? – спросил Сева, подходя ближе. – И шо тебе от Зинки нужно?
Артему стало не по себе. Нож неприятно колол бок, а лица парней были не очень дружелюбными. Он резко дернулся, выбил нож из руки нападавшего, толкнул плечом второго и кинулся вниз по улице к парадному подъезду дома напротив.
========== Глава 8 ==========
Артем лежал на кровати, смотрел в серый потолок и думал: «С чего это я так зассал? Ну встретил местных пацанов, ну побазарил бы с ними, уладил бы непонятки. Что Зинка – девушка этого Севы, я не знал. Кстати, нужно почитать в инете про местный сленг, хотя, думаю, что мата было бы достаточно. А вообще, нужно как-то приспособиться ко всем ситуациям. Тем более проиграть варианты не один раз у меня есть реальная возможность!».
Вечер и весь следующий день Артем потратил на то, чтобы раздобыть еще денег. Связавшись по телефону с продавцом-нумизматом, он договорился с ним о сделке. Тот дает ему под залог самые ветхие купюры образца сорок шестого, которые стоят значительно дешевле новых. Артем возвращает ему через полчаса такие же новые, а за это продавец продает ему другие ветхие купюры по более низкой цене.
Метнувшись ненадолго в прошлое и очаровав молоденькую девушку в Сберегательной кассе, Артем без труда обменял ветхие купюры на новые, вернулся в настоящее и передал их продавцу.
Таким образом Артем положил в старый кожаный кошелек еще двести рублей и один рубль мелочью. Довольный продавец в довесок ко всему продал ему всего за одну тысячу старые армейские часы тридцать третьего года выпуска с гравировкой «За успехи в боевой и политической подготовке». Часы не ходили. Стекло было потертым и мутным. Кожаный браслет иссох и потрескался. Артем тут же сбегал в ближайшую палатку к часовому мастеру, починил часы и еще прикупил к ним кожаный браслет.
Был почти час ночи. Артем лежал на кровати и одним глазом смотрел по телевизору старый фильм про весну на Заречной улице. Спать не хотелось, фильм ему тоже был не интересен. Все эти наивные любовные сцены наводили на него тоску. Он не понимал главных героев с их диким романтическим настроением.
– Не верю! – вскрикивал он иногда, хлопая рукой по кровати. – Не сопли нужно на кулак наматывать! Нравится баба, так вали ее!
Он с тоской вспомнил, что последний раз был с девушкой три недели назад. И тут же перед его глазами встал образ Зиночки с расстегнутой пуговкой на белой блузке и голыми коленками. Она была мила и сексуальна, и от этого еще более желанна. Артем посмотрел на свой костюм, висящий на стуле, встал, переоделся, надел на руку часы, повесил зачем-то на шею монетку с дырочкой и шагнул к шкафу.
Проходя вверх улице, Артем кивнул толстяку с портфелем, как старому знакомому, в сквере переставил на шахматной доске коня со словами: «Шах и мат!», чем ввел в ступор двух стариков на лавочке. Проходя мимо двух девушек в одинаковых белых блузках, он сорвал с клумбы два цветка и с поклоном протянул им по нарциссу. Заглянув в здание управы с каким-то совершенно глупым вопросом, Артем, как и в прошлый раз, получил от Зиночки предложение о встрече в шесть в сквере.
Идти в кино на этот раз Артем отказался, сославшись на то, что уже видел этот фильм. Они погуляли по скверу, поели мороженого, и ближе к десяти Артем предложил проводить Зиночку до дома.
– Давай с парадного пройдем, – сказал он, когда вдалеке показался ее дом.
– Хм, – пожала плечами Зиночка, – мне без разницы. Ой… Так домой не охота. Может, во дворе еще посидим?
– А может… – Артем остановился и приобнял девушку за тонкую талию, – пригласишь меня к себе? На чашку чая, например?
– Тем, – Зиночка тихонько отстранилась, – не могу я тебя пригласить. Там тетя Клава. И дядя Боря, небось, уже домой пришел. Они у меня строгие. Еще сосед, Сергей, сегодня обещался друга фронтового привести. И вообще, Тем… если ты думаешь, что я такая доступная, то ты ошибаешься.
– Та не думаю я о тебе плохо, – Артем снова прижал девушку к себе, – просто ласки страсть как хочется. А ты такая сексуальная…
– Какая? – удивленно вскинула брови Зиночка.
– Ну, нравишься ты мне очень, – Артем наклонился и поцеловал ее в губы, пахнущие вишневой помадой. Девушка не стала сопротивляться и скромно ответила ему на поцелуй.
– Ладно, до парадного проводи, – прервала она мягкий поцелуй, – а завтра в парк приходи. Там будут танцы. Встретимся у фонтана с лебедями. Придешь? – Артем молча кивнул.
Он шел в сторону дома номер сорок семь и думал: стоит ли ему возвращаться в настоящее? Ведь если он завтра вернется сюда, придется заново знакомиться с Зиночкой. Поэтому он направился в сторону сквера с целью переждать ночь на одной из лавочек. На повороте к дому его остановил тихий свист за спиной.
– Эй! Сюда иди! – окликнул его грубый голос. От него у Артема по спине пробежал холодок.
– Здорово, мужики, – Артем взял себя в руки, обернулся и смело посмотрел в хмурые лица местной шпаны.
– И тебе не хворать, – криво улыбнулся Сева, – ты шо, новый Зинкин хахаль?
– Та не, – махнул рукой Артем, – просто девушка понравилась, вот и решил до дома проводить. А почем интересуешься?
– Это моя баба, – шагнул ему на встречу Сева.
– Она мне про это не говорила, – пожал плечами Артем.
– Вот теперь ты знаешь, – почти спокойно ответил ему Сева.
– Та нет вопросов. Вы чьи будете? – попытался перевести тему Артем.
– Мы с Песчаной. Про Ваську Меченого слыхал? – спросил у Артема второй парень.
– Не. Не слыхал. Я ж с Ростова буду. Вот приехал к родственникам погостить, а они переехали куда-то, – Артем старался вести себя естественно и спокойно, но сам внимательно наблюдал за движениями каждого парня.
– Залетный, што ль? – усмехнулся Сева. – А в Ростове чей будешь?
– Шланг у нас за главного, – тут же ответил Артем.
– Не слыхал о нем, – пожал плечами Сева. – Тада давай знакомиться, што ль? Пыса. А это Шнобель, Кот и Гугня, – представил он друзей.
– Псих, – коротко кивнул Артем.
– Ну, дык, давай за знакомство, што ль, накатим по рюмашке? Червонцы-то имеются? – уже совсем по-дружески предложил Пыса.
Начали пить прямо во дворе дома. Артем дал Коту несколько купюр, и тот, забежав в подъезд, вынес литровую бутыль с мутной белесой жидкость, закрытую смятой бумажкой.
После первой бутылки пошла вторая, а за ней и третья. Очнулся Артем на чьей-то хате, лежа на плече женщины лет тридцати пяти с рыжими волосами, накрученными на бумажки. Он долго моргал глазами, пытаясь вспомнить, как сюда попал, пока женщина не повернулась к нему и не сказал:
– Ну чо? Еще любовью займемся? Или за пивом сходить?
– Дуй за пивом, – кивнул Артем и поморщился от головной боли. Он нащупал на полу свои штаны и, достав из кармана мятую купюру, сунул ее в руку женщины.
В кухне незнакомой квартиры он нашел своих новых знакомых: Пысу, Шнобеля, Кота и Гугню.
– Ну ты здоров пить, Псих, – с уважением кивнул ему Пыса и протянул вареную картофелину с куском черного хлеба и стрелкой зеленого лука.
– Сколько времени гуляли? – спросил Артем, с жадностью набросившись на еду.
– Та считай трое суток. Правда, бабок больше нет ни у кого, – ответил ему Шнобель.
– Я последний червонец на пиво дал тетке рыжей, – сказал Артем, макая лук в горку соли на столе.
– Тю, – ударил по столу Гугня, – нашел кому денег давать! Катьке рыжей. Она счас уже, поди, их снюхала со своим хахалем.
– Так, братва! – хлопнул по столу Пыса. – Тут за церковью лавка есть. Торгуют разным скарбом и кастрюли починяют. Деньги сдают по вторникам. Сегодня понедельник, так что вся недельная выручка в сейфе. Нам надо только замок в двери вскрыть и сейф вынести. Потом найдем Медведя. Он нам ентот сейф в два счета откроет за бутылку.
– Хороший план, Пыса, – кивнул ему Кот.
– Ты с нами, Псих? – спросил у Артема Пыса.
– А то, – кивнул ему Артем и откусил кусок черствого черного хлеба.
========== Глава 9 ==========
Естественно, Артем и не собирался грабить скобяную лавку с местной шпаной. Он решил для себя потихоньку сдристнуть в свое время. Тем более что свиданку с милой Зиночкой он уже пропил.
Компания высыпала на темную улицу около десяти вечера. У Артема все еще болела голова от долгой пьянки и неприятно саднила щека, которую он порезал, пытаясь побриться опасной бритвой. Он осмотрелся, силясь понять, где находится, но не узнал местности. Кот сказал ему, что они на Хорошовской. Артем тут же сориентировался на местности, и это его немного успокоило. Вся компания прошла двор и нырнула в подворотню.
– О! Посмотрите, какая краля у нас тут чапает! – Пыса первым вышел на освещенную фонарями улицу. За ним подтянулись и остальные.
В свете уличного фонаря стоял худой парень лет семнадцати. На нем была белая свободная рубаха, короткие серые брюки и тяжелые солдатские ботинки явно на пару размеров больше, чем положено. Черные вьющиеся волосы обрамляли узкое бледное лицо. Парень стоял в кругу света и прижимал к груди футляр со скрипкой. Он с нескрываемым ужасом смотрел на компанию, покусывая губы.
– Пропустите, пожалуйста, – тихо сказал скрипач, чуть грассируя.
– О-па! Француз! А шо, француз, сбацай нам на своей скрипке Мурку, што ль, – предложил Пыса.
– Пропустите, – снова прошептал скрипач, отступив назад.
– Ну, раз играть не хочешь, давай нам свою скрипку. А чо, братва, на нее на рынке можно пару пузырей самогона взять, – Кот сделал шаг в сторону скрипача и потянулся к скрипке. Скрипач резко развернулся и ударил по руке Кота.
– Ах ты, жид пархатый! Решил драться со мной? – Кот схватил парня за рукав рубашки и с силой ударил его в лицо.
Послышался звук рвущейся ткани, и скрипач отлетел к стене дома. Футляр со скрипкой выскочил из его рук и упал в паре метров от него.
– А давайте эту жиду пальцы переломаем? – предложил Пыса, беря в руки камень, валяющийся в стороне. – Больно борзый попался.
Шнобель и Кот навалились на оцепеневшего от ужаса скрипача сверху, расставив его руки в стороны, а Пыса занес камень над головой, целясь по тонким длинным пальцам.
Все это время Артем стоял в темноте арки. Что-то дрогнуло в его душе, когда он увидел скрипача. Лицо парня показалось ему до боли знакомым. Эти полные губы, длинный нос и огромные глаза с ресницами, загибающимися почти до бровей. Он был очень похож на женщину с фотографии, которую Артему показывал старик. Возможно, это была просто классическая национальная еврейская внешность или неяркий свет фонаря сыграл с Артемом свою шутку.
– Шухер! Легавые! Тикаем! – крикнул Артем, не выходя из арки.
Трое хулиганов на секунду замели. Пыса отбросил в сторону камень, Шнобель и Кот вскочили на ноги, и вся компания кинулась наутек вверх по улице.
Артем вышел из своего укрытия, поднял с земли футляр со скрипкой и подошел к свернувшемуся на мостовой скрипачу.
– Эй! Вставай. Не бойся! Они убежали, – он нагнулся и протянул парню руку.
Скрипач повернулся и взглянул на Артема глазами, полными слез и обиды.
– За что они так за меня? – тихо спросил он, вытирая рукавом рубахи кров из носа.
– Ну, просто не понравился ты им, – Артем помог ему встать на ноги, сунул в руки футляр и несколько раз ударил по грязным брючинам ладонью, – тебе куда? Может, проводить? А то мало ли… еще кому твоя еврейская морда не понравится? – спросил он с улыбкой
– Проводите, – кивнул ему скрипач, – мне, правда, до самой деревни. Далеко идти.
– Так я и не тороплюсь никуда, – пожал плечами Артем. – Кстати, Артем, – он снова протянул парню руку.
– Давид, – скрипач с недоверием посмотрел на Артема, но руку пожал.
По дороге Артем пытался разговорить Давида. Сначала тот односложно отвечал на глупые вопросы типа: «Играешь ли на скрипке или просто носишь для форсу?». Потом шок прошел, и Давид прорвало. Он говорил очень быстро, слегка грассируя и смягчая шипящие. Этот акцент сразу напомнил Артему старика.
– Ой! Мама меня убьет, – причитал Давид, – я должен был после занятий сразу домой идти, но Сергей Афанасьевич, это мой преподаватель, пригласил меня на концерт в филармонию. Там наши выпускники играли. Я исчо и деньги на трамвай проел на мороженое. Пришлось пешком идти.
– Да чо она тебе сделает? Ну, за ухо потреплет и наорет, – пожал плечами Артем.
– Ой, ви мою маму не знаете! Ее весь барак пугается. Как начнет кричать, даже соседская собака Дуська под стол прячется. А вообще, ви правы. Она у меня хорошая и добрая. Только переживает за меня. У нее ведь никого на всем свете кроме меня нету. Нет, есть, конечно, тетя Ева. Она нам не родня. Подруга мамина. Она нас к себе жить взяла, когда ее муж в реке утонул. Мы квартиру сдали и к ней в барак приехали. Есть еще дядя Фима. Не подумайте ничего плохого за мою маму. Дядя Фима с войны без рук обоих пришел, вот мама ему и помогает. А он нам свой участок земли за бараком отдал. Там у мамы хозяйство. В этом годе посадила картоху, моркошку и репу. Еще у нас есть курятник. Он небольшой. Мы его всем бараком держим. Правда, с едой для курей плохо, зато, если курку режим, варим на всех суп, а мама делает клецки. А ви любите клецки?
– А хрен ее знает, – пожал плечами Артем.
– Ой, надо вас обязательно на клецки пригласить! Ви же меня от бандюганов спасли, – улыбнулся ему Давил.
– Слушай, Давид, я всего на два-три года тебя старше. Давай со мной на «ты». Хорошо?
– Хорошо, – согласился Давид, – Ой, а может, ви… вернее, ты к нам пойдешь? Я тебя с мамой познакомлю. Она будет очень рада. Моя мама самая добрая на свете. Она тебе понравится.
– С удовольствием, – согласился Артем. – Тем более что идти мне больше некуда.
Огни города остались позади, и ребята вышли на песчаную дорогу, изрезанную колеей от колес. С правой стороны была деревня, а слева в большом овраге стоял длинный деревянный одноэтажный дом. Ребята свернули на узкую дорожку, ведущую через кусты. Она их вывела точно ко двору, на котором и стоял барак.
Посреди двора на деревянном столе стояло железное корыто. Невысокая полная женщина с седоватыми вьющимися волосами, завязанными в небрежный узел на затылке, с остервенением терла о доску белую рубашку. Женщина устало разогнулась, вытерла рукой мокрый лоб и посмотрела в сторону приближающихся ребят.
– Додик! Сынок! Живой! – женщина бросилась в сторону сына, все еще держа в руке мокрую тряпку. Она обняла Давида и уткнулась лицом ему в плечо. – А я все глаза выплакала уже, – тихо причитала женщина, гладя Давида мокрой рукой по спине. Потом она подняла голову, посмотрела на рваный рукав рубашки и на разбитый нос сына и несколько раз ударила его мокрой тряпкой по груди. – Иде тебя носило, шлимазл! Весь в отца пошел! – и тут же снова кинулась обнимать сына. – Додик! Родненький! Та как же я за тебя испугалась!
– Ну шо ви, мама? – Давид гладил женщину по седым волосам. – Перед другом меня вон смущаете, мама!
– Какой такой друг? – женщина снова подняла лицо и бросила недовольный взгляд в сторону Артема, – зачем ты привел к нам в дом этого гоя?
– Мама! Он меня от бандюганов спас. Он у нас переночует? А то ему идти некуда, – с надеждой в голосе спросил Давид мать.
– Нехай ночует, – женщина смотрела на Артема с нескрываемым недоверием, – тока чтоб завтра ноги этого гоя тут не было.
========== Глава 10 ==========
Это была она… Роза. Артем в этом уже не сомневался. Годы и невзгоды не пощадили ее. Уголки пухлых губ опустились вниз, волосы поседели, а фигура расплылась. Но взгляд ее больших карих глаз остался прежним: теплым и нежным.
Роза повела ребят в сторону двери барака, мягко покачивая широкими бедрами и незло ворча.
– Вот жи дал бог дите. Весь в отца. Вечно пропадает. Тока бы с дому сбежать.
– Мама, ну не позорьте меня перед другом! – Давид покорно шел за матерью. – Он меня таки спас, до дому довел, а ви недовольны.
В небольшом помещении прямо у входа располагалась общая кухня. Посреди нее стоял большой стол. На стенах висели самодельные полки с простой кухонной утварью: закопченными алюминиевыми мисками и кастрюлями. В углу на полу стояли два примуса, а на гвоздях висели тяжелые чугунные сковородки.
Роза поставила на большой стол тарелку с несколькими кусками черного хлеба с маслом и два граненых стакана, в которые налила жиденький чай из заварного чайника. Потрепав рукой пышные вьющиеся волосы сына и несильно хлопнув по спине Артема, она сказала:
– Ешьте. И рубахи свои симите. Зашью и постираю, – с этими словами она вышла из кухни.
Чай был именно таким, как в настоящем его заваривал старик. Хлеб был мягким и очень вкусным. Артем с аппетитом съел два куска, запив его чуть подслащенным чаем, и огляделся.
Под потолком висела обычная лампа, поверх который был каркас абажура, завернутый в газету. Стены были выкрашены зеленой краской прямо поверх досок. На абажуре висела лента с прилипшими к ней мухами.
– А откуда у тебя шрам? – спросил Давид, с интересом разглядывал своего нового друга. – Контузия?
– Нет. В аварию попал, когда мне десять было. Родители погибли. А я вот выжил, – ответил Артем.
– На самолете? – удивленно открыл рот Давид.
– Почему на самолете? На машине ехали, а нам на встречку козел пьяный на Фольксе выехал, – Артем решил не врать Давиду, хотя его так и подмывало придумать крутую историю про то, как он воевал на фронте.
– Брешишь! – не поверил ему Давид.
– Вот те крест, не брешу, – кивнул Артем и зачем-то перекрестился.
– А цифры на руке? – не унимался Давид. – У нас жил дед Яков, так у него на руке тоже цифры были. Ему их в лагере сделали, для военнопленных. Ты тоже был в лагере?
– Да нет, – пожал плечами Артем, – это я сам себе их выбил, чтобы не забыть.
– А что значит 1408? – Давид взял руку Артема в свою и стал разглядывать татуировку.
– Это дата. Четырнадцатое… Вот же странно… – Артем почесал затылок. Именно дату – четырнадцатое августа – называл старик. В этот день должна погибнуть Роза, и по странному стечению обстоятельств это была дата смерти Артема и его семьи.
– Шо странно? – Давид с удивлением посмотрел на друга.
– Да так… Неважно. Слушай, Давид, а давай спать будем, а то меня рубит не по-детски.
Комната, куда его отвел Давид, была старой кладовкой. В ней не было окон, и находилась она под лестницей, ведущей под крышу дома. Потолок кладовки был низкий, а сама комната – маленькой и узкой. Ее стены были обклеены старыми газетами. У одной стены стоял полуразвалившийся шкаф, а у другой – старый колченогий диван. Когда-то яркая красная обивка потерлась и местами прорвалась, а из дыр торчали куски соломы.
– Вот… – Давид зажег керосиновую лампу, стоящую на единственном стуле. – Этот диван принес дядя Слава. В городе после войны завалы разгребали, вот он его оттуда и вытащил. А потом исчо много чего хорошего приволок. Доски там разные, фанэру. Это он тут все полки и столы мастерил. Счас я кровать постелю, и мы спать будем.
Застелив диван старой, но чистой простыней, Давид кинул на него две худые подушки и огромное ватное одеяло. Артем упал лицом в пахнущую лавандой подушку и тут же уснул.
Проснулся он от громкого топота и криков в коридоре.
– Стой! Стой, шалава рыжая! Стой, говорю! – орал мужской голос.
– Сигизмуд, оставь ее! – визжал женский фальцет. – Зойка! Хавайся, пока я его держу!
– Зойка! Лярва! Поймаю – убью! – рычал мужчина. – Дочь боевого офицера – гуляшая девка! Позор на мою седую голову!
– Вай ме! Сигизмунд! Оставь девку в покое, – причитала женщина.
Дверь в кладовку распахнулась, и в шкаф юркнула маленькая рыжая девушка.
– Зойка! – сонный Давид приподнялся на локтях и посмотрел на захлопнувшуюся дверь шкафа. – Опять нашкодила?
– Тише, Додька! – раздался шепот из шкафа. – Счас отец на работу уйдет, и все успокоится.
– И шо-о-о тебя по ночам носит? – Давид зевнул и сладко потянулся.
– Шо, шо… – из шкафа вылез длинный веснушчатый нос. – Любовь у меня. Ох, Додя, така любовь, прям теку вся от этого.
– Фу, Зойка! – Давид смешно сморщился. – Говоришь как проститутка со Сретенки. Шо за парень-то?
– Котьку Сизого знаешь? – девушка прислушалась к звукам в коридоре и, осмелев, вылезла из шкафа. Она по-свойски залезла на диван, подобрав под себя тонкие босые ножки.
– Таки он страшенний, как волосатая спина дяди Паши, – засмеялся Давид.
– Вот шо б ты понимал в мужской красоте, дафук! – улыбнулась девушка и шлепнула ладошкой Давида по лбу.
– Ребят, а давайте еще пару часов поспим, а? – не выдержал Артем и вылез из-под сбившегося в ком одеяла.
– Ой, – Зойка с любопытством заглянула за спину Давида, – а хто это у тебя там? Какой хорошенький гой! Ты чей будешь, гой? – спросила у Артема девушка.
– Чо вы меня все гоем зовете? Никакой я не гой. Нормальный я. С Ростова приехал, к родичам. А они съехали куда-то, – проворчал Артем и снова улегся, накрывшись одеялом по самые уши.
– Гой – это чужак, – объяснил Давид. – Это таки не ругательство. Зойка, – бросил он девушке, – подь до мамки. Рубашки нам принеси, а то она их вчера в стирку отобрала.
Кухня была залита солнечным светом. Из черного диска приемника на стене бодрый мужской голос громко считал:
– И-и-и раз, и два. И раз, и два… – в такт его словам брямкало пианино. У распахнутого окна стоял худой мужчина в майке-алкоголичке и длинных черных семейных трусах. Он расставил в стороны обрубки рук и делал наклоны в стороны. На примусе в кастрюле фыркала каша, над которой колдовала Роза.
– Ой, дядя Фима, – сказал Давид, заходя на кухню, – вы прям как тот мужик, что в парке у нас стоит.
– Это тот, шо блюдо подмышкой держит? – обернулся к нему мужчина.
– Не мужик, а атлет. И не блюдо, а диск, – проворчал невыспавшийся Артем, садясь за стол.
– Это хто у нас такой вумный? – беззлобно спросил безрукий Фима.
– Да не умный я, – махнул рукой Артем. – Просто папка историком был. Много чего мне рассказывал.
– А где он историком был? – спросил Давид, принимая из рук матери тарелки с серой кашей-размазней.
– В институте преподавал историю. А мама учителем музыки была, – Артем тоже принял тарелку, сунул в нее алюминиевую ложку, зачерпнул каши и лизнул ее языком. Каша оказалось почти безвкусной, но съедобной.
– Вот и мой Додя музыкой займается, – подала голос Роза, – на скрипке играет. В меня таки пошел. Может, поговоришь с мамкой, шоб она моего Доденьку учила? А то в его консерваториях учителя шибко дорого берут.
– Ну мама, – Давид в сердцах бросил ложку в тарелку. – Ну шо ви на самом деле? Мама Артема погибла в авиакатастрофе. Да и разве можно вот так у человека просить?
– Что это? – Роза вышла на середину кухни и поставила руки в боки. – Как столоваться у нас, так, значит, можно, а как просить – таки сразу нельзя? Между прочим, карточки тока на тебя дают как на учащегося. А тебе питание усиленное надо. Болявенький ты у меня. Тебе молоко и мясо нужно. Молоко нынче почем, знаешь? Вона картоху вчера на рынке купила, по двадцать червонцев за кеге, а она вся в дырках. А хорошая таки вообше по полтиннику.
