Текст книги "Битва за небо"

Автор книги: Максим Сабайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Я не в курсе, что написал вам ваш товарищ, но выглядело это просто ужасно. Японцы переправили через реку диверсионный отряд, и те вырезали четыре пограничные заставы. Гарнизон спохватился только после того, как пришло время перемигиваться гелиографом, то есть уже утром. Разумеется, выслали патрули, подняли по тревоге броненосцы, но так никого на нашем берегу и не поймали. Специалист по стилевидению отпечатки собрал, но толку от них? Поймать диверсантов с помощью стилевидения в наше время практически невозможно. Андрей в ту ночь заступил часовым – его нашли сразу, а вот Константин все еще считается пропавшим без вести. У матери есть надежда, что его взяли в плен, уж и не знаю даже с какими целями. Если это провокация, то пленные не нужны, а если он все-таки в плену – то зачем? Конечно, маме мы ничего такого не говорим: пусть уж лучше думает, что сын в плену у японцев – благо они с пленными вроде как неплохо обходятся.

Поликарп Матвеевич сочувственно нахмурился. В число его товарищей, с которыми он регулярно переписывался, входили и японские самураи-психотехники. Представить себе хоть кого-нибудь из них совершающим коварную ночную вылазку в пограничный городок, да еще не с разведывательными целями, а чтобы вырезать всех подряд, было затруднительно. Да и невыгодно было бы Японии заполучить войну на два фронта – с Британией и Россией сразу. Придется упомянуть об этом случае в ближайшем письме к господину Асикаге.

Ощущая исходящее от дяди Поликарпа замешательство, Ксения осторожно погладила лезвие вольта. После сладкого чая и короткого рассказа о судьбе братьев на грани естественных и психотехнических ощущений появилось что-то странное. Что-то похожее на запоздалое предчувствие. Именно так. Парадоксальное, с легкой эмоциональной щербинкой, манящее и пугающее, неотвратимое. Должно быть, что-то в этом роде испытывала героиня ее любимой книги, перед тем как бросилась в погоню за белым кроликом.

– Значит, тебя отправили ко мне, – постарался сменить тему Поликарп Матвеевич. – Рекомендательное письмо от твоего отца – не от сэнсэя – пришло два дня назад. Ты специализируешься немного не по моей части, но на последнем ученическом курсе это уже не страшно. А вот Воздушную Ловушку мы тебе натренируем. То, чем ты Михея осадила, только в этом качестве и годится. По тем возможностям, которыми я не располагаю, ты всегда сможешь получить консультацию в нашем Университете. Профессор Воронин, мой хороший знакомый, заведует кафедрой прикладной футуроскопии. Между прочим, он намекал на твой приезд еще осенью.

О господи! Старательно изничтожаемое чувство вины накатило с новой силой. Если бы она была чуть старше… если бы успела овладеть своим талантом до того, как братья отправились на злополучное дежурство. Ох уж это сослагательное наклонение. Половина всех бед в мире от тебя…

– Не казни себя, – постарался успокоить ее Поликарп Матвеевич.

Мастеру психотехники, поднаторевшему в Намерении, угадать ее горе было нетрудно. Да и достижение «невозмутимости духа», столь необходимое в Мастерстве, не давалось Ксении так качественно, как порою хотелось. – Ты ни в чем не виновата. Твой редкий дар послан тебе в качестве испытания, равно как и всем нам. По тяжести дара мы узнаем о любви Бога к нашей душе. Завтра мы с тобой обязательно сходим в церковь, а сейчас тебе надо будет устроиться, вещи распаковать, к тренажерам нашим приглядеться, с ребятами познакомиться.

Странное чувство усилилось, полезло наружу. Как будто стало щекотно душе – легкость, идущий изнутри озноб. Ксения побледнела и вцепилась в спасительный вольт обеими руками.

– Поликарп Матвеевич, – сказал кто-то за спиной, судя по всему, не отходя от порога. – Мы все вещи перенесли на второй этаж, как нам и велели.

– Спасибо, Николай, – улыбнулся мастер-психотехник. – Я хотел бы поговорить с тобой сразу после того, как разрешим все вопросы с нашей новой ученицей. Ты ведь будешь в тренировочном зале?

Ксения обернулась и увидела в трех шагах от себя классического «психа»-ученика: грубая свободная одежда, широкий пояс с торчащим из-под руки вольтом, перевязанные главотяжцем каштановые волосы. Казалось, рисуй с такого ориентировку в полицейское управление, и к вечеру тебе отыщут, по меньшей мере, дюжину подходящих. И все же…

Мир перевернулся.

II

Плотные шторы в кабинете Поликарпа Матвеевича яркого солнечного света не пропускали, а потому все освещение ограничивалось одним-единственным подсвечником о пяти вписанных в пентаграмму свечах. Над погасшим камином тикали часы. Кукушка, только что сообщившая о наступлении трех часов пополудни, отдыхала за резной створкой.

Хозяин кабинета деловито расхаживал по диагонали – от массивного, заваленного бумагами стола до книжного шкафа, на котором от пола до потолка теснились труды известнейших теоретиков психотехники. Взгляд Николая, вставшего в двух шагах от двери, различал фамилии Шрёдингера, Резерфорда, Гейгера. В коллекции сэнсэя имелось немало первоизданий, на которые можно было любоваться часами. К сожалению, только любоваться, поскольку смысл безнадежно ускользал от Николая после двух-трех с грехом пополам усвоенных абзацев.

– Мне хотелось бы, чтобы этот разговор состоялся при иных обстоятельствах, – вздохнул Поликарп Матвеевич, завершая третий круг и останавливаясь чуть сбоку от стола. Чашечкообразная гарда его меча замерла в миллиметрах от угла столешницы, не задевая ее разве что чудом. – Ты талантливый ученик, один из самых одаренных моих учеников. Я планировал отдать тебя в подмастерья этой весной, присмотрел тебе нескольких мастеров-наставников из числа своих знакомых, чтобы была возможность приглядеться друг к другу, притереться, так сказать… Футуроскопия никогда не числилась среди моих талантов, предвидеть приезд Ксении не мог никто из нас. Да, Воронин что-то говорил, но он вообще много чего говорит, я и не подумал внимательно прислушаться к его словам. Это целиком и полностью моя вина, но сейчас речь не об этом.

Николай поймал взгляд сэнсэя, как обычно внимательный и спокойный. Прочь догадки, рациональные предположения… пусть Намерение покажет все, на что способно.

– Ты, разумеется, справишься со всеми экзаменами, – выдержав столь любимую паузу, продолжил Поликарп Матвеевич. – С ними даже Пашка справится, хотя ему еще до осени тренироваться надо, чтобы толк из парня вышел. Весь вопрос таким образом сводится только к одному – тебе нужен мастер-наставник.

Николай, стараясь не нарушать концентрации, осторожно кивнул. Намерение тихо шевелилось где-то в затылочной части мозга. Ощущения, исключительно ощущения без малейшей вербальной подсказки. Хотя зачем подсказка, если ситуация и без любительского применения психотехники совершенно понятна?

Для дальнейшего обучения необходим мастер-наставник, только где его найти в такой спешке? Иерархия психотехников образовалась в недрах Мальтийского ордена, испытывалась две сотни лет и все же сохранилась без серьезных изменений. Подмастерьев намного меньше, чем учеников, но приблизительно во столько же раз больше, чем мастеров. А если вспомнить, что многие мастера вообще не придерживаются Канона и не берут напарников, проблема проявляется во всей полноте. Ученикам частных школ, таких как у Поликарпа Матвеевича, мастеров-наставников подыскивали по знакомству сами преподаватели, зачастую из числа своих же воспитанников. До весны еще четверть года – не придется ли терять время, ожидая, пока освободится подходящий человек?

– Я писал о тебе Станиславу Ларионову, он учился здесь за девять лет до тебя, а сейчас служит на русско-османской границе. – Поликарп Матвеевич вытащил из стопки писем, едва ли не наугад, конверт из плотной бумаги.

«Не срослось», – подсказало Намерение. Подобный аврал смешал все планы сэнсэя, а заодно наотмашь ударил и по Николаю.

– Он мог бы взять тебя напарником, но не раньше августа, – задумчиво пробормотал Поликарп Матвеевич. – Терять полгода, причем в том возрасте, когда динамика развития таланта идет стремительнее всего, – непозволительно. А потому я стал искать другие варианты. Более того, я их нашел.

Сэнсэй всегда отличался точностью формулировок, вспомнил Николай. Если он говорит «варианты», вместо «вариант», следовательно, у меня появляется выбор. Феноменально! Многие подмастерья вынуждены идти к тому наставнику, который соглашается их принять, или вообще отказываются от дальнейшего обучения – а тут сразу несколько вариантов…

– Максимилиан Нордберг, мой хороший товарищ, ознакомился с твоей характеристикой и счел, что может сделать из тебя мастера. – Поликарп Матвеевич обошел стол, залез в один из выдвижных ящиков и вытащил оттуда объемистую папку бордового цвета. – Максимилиан работает в банковском доме «Панкратов и сыновья» и занимает высокий пост в совете директоров.

В этом месте выдержка изменила Николаю, концентрация сбилась, Намерение рассыпалось на ряд отдельных косвенных впечатлений. Сэнсэй, разумеется обративший на это внимание, сделал вид, будто ничего не произошло.

– Если честно, этот вариант я рассматривал только в качестве запасного, – признался он, задумчиво взвесив папку на ладони. – Мне казалось, что ты предпочтешь получить место на воздушном флоте, благо с умением использовать Воздушную Ловушку у тебя все в порядке, а там на первых порах больше ничего и не понадобится.

Воздушный флот! Детские мечты каждого подростка, хоть раз в жизни видевшего, как величаво проплывают по небу «Цепеллины», «Циолковские», «Моргенштерны» и «Мастер Эйры».

– Есть, правда, в этом назначении и ложка дегтя. – Голос сэнсэя вернул Николая к реальности. – Дело в том, что Захар работает на дальневосточных торговых линиях, перевозит грузы из Сибири в Аляску и наоборот. Далеко, ничего не поделаешь, но тоже не глушь какая-нибудь. Тут и Америка рядом, и японские острова.

«И ведущаяся уже четвертый год подряд война», – мысленно пополнил список Николай.

– Ты прав, – отвечая на невысказанные вслух мысли, произнес Поликарп Матвеевич, убирая папку на место. – Там действительно идет британо-японская война. Но Россия в ней не участвует, более того, русские представители являются своеобразными посредниками во всех британо-японских переговорах и пользуются уважением у каждой из воюющих сторон. Посылать тебя, только-только получившего настоящий меч, против английских танков или против самураев было бы чистейшей воды безумием. Хотя, если ты полагаешь, что нейтралитет Российской империи не защитит тебя от всех этих опасностей, можешь избрать вариант с Нордбергом. Его филиал располагается в Москве, всего в сутках пути от школы.

– Сибирь, – выдохнул Николай, покидая свое место у двери. – Вам известны мои вкусы, сэнсэй, а потому я больше чем уверен, что Захар…

– Захар Степанович Малышев, – подсказал Поликарп Матвеевич.

– …что Захар Степанович уже в пути и мы вскоре с ним встретимся, – высказал предположение Николай.

– Не угадал, – позволил себе улыбнуться мастер-психотехник. – С Захаром я тоже договаривался на весну. Раньше он к нам выбраться не может, у него очень строгий график рейсов. Зато послать тебя к нему школа в состоянии. Соберем, на аэродром проводим, на дирижабль посадим, а там тебя уже встретят. Полетишь, между прочим, тоже не один. В Университете после рождественских каникул сразу несколько учеников сдают такие же экзамены, после которых полетят домой. На мой взгляд, вышло неплохо. Тебе так не кажется?

Поскольку вопрос был обращен к Николаю, он осмелился ответить:

– Все пока что получается наилучшим образом. Непонятно только, отчего все эти перестановки, перемещения, ученица ваша новая… Вы, Поликарп Матвеевич, начали во дворе объяснять, но, сдается мне, так и не закончили.

– Старший ученик… – то ли вздохнул, то ли тихо похвалил сэнсэй. – Ничего не скроешь, вовремя я от тебя избавляться надумал. Но раз уж догадался, слушай. Только чур никому! Ксения – дочь друга моих родителей. Они профессиональные военные. Отец танки кочегарил раньше, а сейчас выбился в интенданты. Мать руководит школой для детей. Там довольно много военных с женами и детьми. Сейчас, наверное, станет меньше. Пару дней назад на границе вырезали несколько пограничных постов. У Ксении убили одного из братьев, судьба второго до сих пор неизвестна. Преподавателя, обучавшего ее начальной психотехнике, вообще довели до идиотизма. Он теперь ничего не помнит, всего боится, поседел и заикается. Вот отец и попросил меня приютить дочку.

– Значит, Россия в войне не участвует? – пробормотал Николай. До него доходили слухи, будто на Дальнем Востоке все не слава богу, но пограничные конфликты? Об этом в столичных газетах отчего-то предпочитали не писать.

– Там все очень непросто, – покачал головой Поликарп Матвеевич, усаживаясь в рабочее кресло и раскручивая указательным пальцем стоящий на столе глобус. – И Британия, и Япония хотят союза с Россией. Лучший способ заставить императора отказаться от нейтралитета – организовать шумиху вокруг всевозможных пограничных конфликтов. В этом случае Александру Пятому, чтобы сохранить авторитет, придется встать на чью-либо сторону. Представляешь, что это будет за война?

Николай зажмурился, для полного сосредоточения положил руку на вольт и постарался представить. Оба варианта.

Война с Британской империей, раскинувшейся на половину земного шара, лидером в области паровых технологий, не сулила ничего хорошего. Прежде всего, конечно, начнутся бои на Аляске, затем активизируется старый средиземноморский союзник англичан – Османская империя, а в Балтийское море войдет британский флот. Войны на два фронта Россия долго не выдержит. Даже с одной только экономической точки зрения.

Перспективы воевать против Японии были немногим радужнее. Японская империя контролировала Китай, Тибет, Монголию и большую часть Океании. С техникой у самураев было негусто, но многомиллионная армия китайцев и лучшие боевые психотехники с лихвой компенсировали этот недостаток. Выступив на стороне англичан, Россия сразу же теряла Корею, Тихоокеанское побережье и прямой доступ к Аляске, а также с известной долей уверенности ввязывалась в войну с европейской союзницей японцев – Священной Римской империей… Вот вам и объяснение, отчего газетчики не ухватились за столь сенсационный материал. Только нейтралитет мог способствовать сохранению мира, может, не самого прочного, но спасительного для России.

– На самом деле никакой серьезной опасности для державы нет, – успокоил ученика Поликарп Матвеевич, перебирая бумаги на столе. – Война длится уже четыре года. Даже если бы у какой-то из сторон были намерения открыть второй фронт, рассматривать такой вариант сейчас решится только безумец. Тот, кто ввяжется в войну на два фронта, неизбежно будет разгромлен. Об этом прошлой осенью писали германские исторические журналы, у профессора Воронина есть экземпляр. А вот и он!

На свет появился обернутый газетой журнал, изрядно потрепанный, с вываливающимися страницами.

– Дирижабли в Якутск отправляются по четвергам, – пробормотал сэнсэй, без предупреждения меняя тему. – Можно, разумеется, добираться на перекладных, через Пермь, но полтора дня выигрыша не стоят трудов. В Якутске тебя встретит Малышев. У его дирижабля в этом городе порт приписки и ремонтная база. Сегодня суббота, следовательно, у тебя четыре с лишним дня на сборы и подготовку. Вопросы есть или появятся?

– Скорее, появятся, – признался Николай. – Сейчас даже трудно сообразить, о чем спрашивать, а что понятно и без вопросов.

– Как появятся, придешь и спросишь, – кивнул сэнсэй. – А сейчас мне нужно потратить час-полтора на бумажную работу. Ученицу надо официально зарегистрировать в Департаменте психотехники, а это добрый фунт заявлений.

Если бы кошки испытывали необходимость в титулах или еще какой-либо официальной иерархии, то Кассиопею величали бы Ведущей Наблюдение. Вот уже семнадцать лет она жила при психотехнической школе Архипова, и в этих стенах не существовало ни одного секрета, который был бы ей неведом. Впрочем, Кассиопеей кошку уже давно никто не называл – официальное имя оказалось слишком помпезным, и постоянные обитатели школы, должно быть, уже давно забыли о том, что старенькая домашняя Кася на самом деле носит имя эфиопской царицы.

О прибытии гостьи Кася узнала еще вчера. В ее присутствии Поликарп Матвеевич отдавал распоряжения: подготовить комнату для долгосрочного проживания девушки, проветрить, тщательно протопить ее на ночь. Человеческую речь Кася не понимала – в ней было слишком много ненужных слов, но Намерения сэнсэя говорили красноречивее, а способность к чтению Намерений пробудилась в Касе задолго до того, как у нее открылись глаза.

Оторвавшись от блюдца с молоком, Кася повернула голову в сторону двери. Недавно приехавшая девушка осторожно спускалась по лестнице. Девушку звали Ксенией – это имя Касе нравилось, в нем присутствовал звук «кс». Наверняка девушке казалось, что она действует бесшумно и незаметно. Кася полюбовалась на осторожные плавные движения, на комбинацию из Воздушных Ловушек, предупреждавших скрип незнакомых еще ступеней. К коридору, ведущему в тренировочный зал, следовало прибыть раньше Ксении.

Растянув субъективное время, кошка допила молоко и неторопливо пошла к месту запланированной встречи.

Переодевшись в тренировочный костюм и собрав каштановые волосы в тугой хвост, Ксения решилась выйти за пределы своей комнаты. В коридоре, как и следовало ожидать, не оказалось ни души. Остальные ученики жили в отдельном одноэтажном крыле, ее же разместили на втором этаже хозяйской стороны, в гостевых апартаментах. Тихо прокравшись к лестнице, Ксения осторожно заглянула вниз.

Школа Поликарпа Матвеевича жила своей жизнью. Откуда-то, судя по всему, из тренировочного зала, раздавалось деловитое хэканье младших учеников, из хозяйственных помещений вкусно пахло. В них же немилосердно гремела посуда: готовился обед.

Никто не поджидал ее внизу, не готовился к ее появлению. Собственно, ничего другого Ксения и не ожидала – отец перед посадкой на дирижабль вкратце описал мариенбургские порядки, и она заранее согласилась с их разумностью и уместностью.

Воспользовавшись Мастерством, Ксения бесшумно спустилась на первый этаж. Ребячество, конечно, но уж очень хотелось проверить себя перед тем, как показывать, на что ты способна, сэнсэю. Не только сэнсэю, но и всем прочим обитающим в школе «психам». Мысль о возможных ошибках, на которые обратят внимание будущие соученики, заставляла собраться с духом. «Все должно пройти безупречно», – сказала себе Ксения, сворачивая в коридор.

В коридоре первого этажа прибиралась Оксана. Швабра с намотанной на нее тряпкой скользила по дощатому полу, обмахивала плинтус, проглаживала пороги комнат. На девушку служанка даже не посмотрела: то ли была так увлечена уборкой, то ли имела соответствующие указания от хозяина. Зато сопровождавшая Оксану кошка остановилась и заинтересованно осмотрела Ксению. Памятуя о том, что кошки являются единственными животными, освоившими психотехнику, девушка почтительно поклонилась, чем заслужила удовлетворенное урчание в свой адрес.

Более по пути к тренировочному залу ее никто не тревожил. Дверь в зал, тяжелая, обшитая темно-синим сукном, была закрыта, но из щели под нею пробивался характерный психотехнический сквозняк.

– Заходи, – сформировался в пространстве около ее уха голос Поликарпа Матвеевича. – Разомнешься, а заодно посмотришь, кто чего здесь стоит.

За дверью обнаружилось просторное помещение, в котором синхронно передвигались дюжина учеников. Шаг, поворот плеча, размашистое движение рукой, взмах вольта – остановка. Новый шаг, поворот в другую сторону и обратный прием, при котором вольт горизонтально останавливается в семи дюймах от твоей груди. Шаг – атака, шаг – защита. Ксения была знакома с этим приемом, но никогда не видела, чтобы его превращали в подобие танца. Восемь шагов в одну сторону, разворот, восемь шагов в другую сторону. Поликарп Матвеевич с довольным видом смотрит на ее изумление. Похвастался учениками, представил свою школу в лучшем свете. Теперь, очевидно, ее очередь.

Предстартовые упражнения по раскачке дыхания Ксения проделала, когда спускалась по лестнице, и теперь была довольна своей предусмотрительностью. Демонстрируемый ею набор приемов требовал рваного ритма и одной Воздушной Ловушки для стабилизации дыхания по окончании. Вольт взлетел вверх, скользнул по плечу ближайшего ученика, снова взмыл в воздух. Намерение Ксении, яркое и четкое, распространялось по тренировочному залу как круги по воде. Она успела запятнать троих самых младших учеников, прежде чем остальные начали движение. Еще двоих удалось коснуться за счет набранной скорости. Остальные рассыпались в стороны и заняли оборонительную позицию. Ксения позволила себе сделать глубокий вдох, после чего выбрала пару соперников и послала в их сторону серию Воздушных Ловушек. За спиной кто-то постарался перейти в атаку, но Ксения уже расшифровала накатившее Намерение и приняла меры.

Поликарп Матвеевич улыбнулся, с довольным видом почесал бороду и лениво полез за пояс – доставать свой меч.

Тем временем Ксения подскочила к выбранным соперникам. Косой взмах вольта снизу и слева развеял волну исходящего от девушки Намерения. Пришедшая в замешательство пара так и не была атакована – вместо них Ксения поразила двоих соседних парней, едва ли не близнецов. Одного из низкого выпада совмещенного с уклонением от встречной атаки, другого – в вычурном прыжке, подсмотренном у пограничников.

Поликарп Матвеевич сделал жест, и попавшие под вольт отступили к окну.

Из оставшейся пятерки особо выделялся Николай: он забрасывал пространство перед собой множеством Воздушных Ловушек. Ловушки были недолговечны, большинство из них распадалось, пролетев половину пути, но и оставшиеся, подобно мыльным пузырям, лопались от столкновения с вольтом Ксении.

Девушка сделала ложный рывок влево, повторно рассекла Намерение, рванулась вправо и сократила количество противников до трех, очевидно самых старших и опытных.

Отступив за широкую спину Николая, двое учеников сгруппировались и синхронизировали свои Намерения. Ксения представила себя глядящей на поединок со стороны и попыталась угадать, что же они задумали. Николай, как выяснилось, довольно ловко скрыл Намерения товарищей веерообразным комплексом атак в никуда.

– Я должна показать все, на что способна, а не побеждать любой ценой, – напомнила себе Ксения. – А способна я, ко всему прочему…

Футуроскопия, зачатки которой периодически проявлялись сами собой, вырвалась наружу, влекомая азартом и тем, что мастера психотехники называли «боевым любопытством». Настоящее сразу стало похоже на воспоминание, преломилось и создало подобие витража, каждое «стеклышко» которого представляло собой отдельный пучок вариантов развития.

Николай пошел в атаку, девять фрагментов будущего превратились в семь, в четыре… Ксения блокировала его вольт своим и ловко увернулась от сдвоенной Воздушной Ловушки, которую успели приготовить оставшиеся в арьергарде. Два варианта, один. Выбранное Ксенией будущее состоялось, путь к готовящим повторный залп ученикам на секунду освободился, и девушка бросилась вперед. Ее пытались остановить, но она заранее знала, каким приемом это сделают, и без труда уклонилась от выпада Николая. Футуроскопическая способность угасла, однако в поединке с двумя противниками Ксения обошлась и без нее. Переход от формирования боевых Воздушных Ловушек к фехтованию всегда отнимает какое-то время, даже у мастеров психотехники. Сейчас именно это запоздание позволило Ксении задеть вольтом сначала кисть одного, затем плечо другого. Чиркнув по тренировочному костюму, вольт, практически не останавливаясь, продолжил дугу. Энергия движения развернула Ксению лицом к лицу с подоспевшим Николаем. Один на один!

Теперь девушке пришлось отступать. Старший ученик умело загонял ее в угол чередованием выпадов и обманных приемов. Разбрасываемые им Воздушные Ловушки отвлекали внимание, мешали сконцентрироваться и повторить трюк с предвидением. Ксения пыталась вернуть ушедшее состояние, но молниеносные атаки Николая заставляли концентрировать все внимание на обороне.

О том, чтобы читать исходящее от юноши Намерение, не было и речи – возмущения от его атак перемешивали все эманации, превращали их в кашу, в фоновое психотехническое излучение поединка.

Предвидение пришло неожиданно, незваным гостем. Ксения как раз переходила в контратаку…

Стоп-кадр.

Палуба воздушного корабля наклонена, решетка, удерживающая предметы от падения вниз, деформирована. Газовая секция, нависающая над головой, пробита и медленно провисает на поддерживающих ее канатах. Газ стремительно покидает камеру, даже аварийные насосы не в состоянии его сохранить.

Офицер в форме корабельного «психа», преодолевая подъем, подкатывает тележку с глубинной бомбой к верхнему краю палубы и тщетно пытается зафиксировать бомбу в центре люка. Наклон мешает ему, бомба то и дело задевает ограничители, но пока еще это допустимо.

– Поражено шесть секций из восьми! – докладывает кто-то из-за спины. – Количества имеющегося газа недостаточно, чтобы сохранять высоту! Мы падаем!

– Без паники, – слышишь ты слова командира. – Закачиваем весь газ в резервные камеры. Оставшиеся секции наполнить воздухом и разогреть. Этого хватит для того, чтобы вернуться домой…

…когда совершенно не относящаяся к ней картинка проникла в мозг и завладела ее вниманием. Вольт бестолково вильнул в сторону, оставляя Ксению без защиты, нога подвернулась, точка опоры ушла вбок. Николай подхватил падающую девушку у самого пола.

Наш маленький бой произвел на сэнсэя впечатление. Глубокое впечатление, оставляющее следы на всей последующей учебной программе, только вот меня это больше не касалось. Мне предстояло готовиться к экзаменам на звание подмастерья.

Младших учеников, только приступивших к тренировкам с вольтом, Поликарп Матвеевич пощадил. Зато не пощадил Пашку и Бориса, которых я прикрывал корпусом и которые слишком увлеклись своими Ловушками. Когда список дополнительных занятий составился, выяснилось, что заниматься мне и успевшей прийти в сознание Ксении не придется.

– Вам обоим надо отдохнуть, – объяснил сэнсэй. – Одной – после перелета, чтобы к местному воздуху и климату привыкнуть. Другому – чтобы голову ненужной и бессмысленной суетой не забивать. Запомни, Николай, мои ученики экзаменов не проваливают. Школа не та, чтобы проваливать!

Ксения растерянно посмотрела на Архипова, очевидно не понимая его замыслов.

– Отправитесь на прогулку по городу, – скомандовал Поликарп Матвеевич. – На увеселительную. И ознакомительную попутно. Покажешь девушке Университет и парк, Николай. Дальше не ходи, остальное можно будет и потом изучить. Правила ты знаешь, а потому будешь гидом.

Правила посещения Гатчины у сэнсэя были незамысловатые: чтобы вернулись до девяти вечера, трезвые, голодные и довольные. Нарушителей ожидал обстоятельный разговор с хозяином школы, иногда, в зависимости от настроения Поликарпа Матвеевича, весьма продолжительный. Многие владельцы частных школ держали учеников в большей строгости, но, на мой взгляд, заметных дивидендов это не приносило.

Услышав о предстоящей прогулке, Ксения тут же помчалась к себе наверх переодеваться. Я имел почерпнутое из книг представление о времени, необходимом дамам для подготовки к выходу, а потому сильно не спешил. Был у меня один вопрос к сэнсэю, который следовало прояснить.

– Ксения будет заниматься с профессором Ворониным, – с готовностью ответил Поликарп Матвеевич. – У нее склонность к футуроскопии, не всегда контролируемая. Во время боя футуроскопия спонтанно проявилась, когда же Ксения попыталась сознательно применить эту способность – случился обморок. На будущее, если во время прогулки произойдет что-то похожее, хватай извозчика и тотчас вези ее в школу. Футуроскопия – занятие энергоемкое, а неконтролируемая футуроскопия способна высушить человека досуха и даже убить. Кстати, ты правильно сделал, что задал этот вопрос, молодец.

Похвала сэнсэя – это всегда приятно. Даже когда знаешь, что больше тебя уже ничему в школе не научат и через несколько дней вообще отправят за тысячи километров от себя. Короче говоря, намотал я все сказанное на еще не отросший ус, оделся в выходную одежду и стал ждать Ксению у крыльца. Удивительное дело, долго выхаживать из стороны в сторону не пришлось. То ли врут книжки, то ли не об ученицах «психичках» писано, но собралась она ловко и споро. По погоде оделась, у нее в Сибири такая, говорят, половину года стоит. Афанасий, когда ее увидел, аж лом, которым он лед с дорожки скалывал, едва себе на ногу не уронил. Потому как красиво. Не знаю как там с модой, в Петербурге, наверное, уже что-нибудь новое успели придумать, но с чувством вкуса у новой ученицы Поликарпа Матвеевича было все в порядке. Таким девушкам цветы под ноги надо бросать, а не ломы.

– Надеюсь, не задержала? – поинтересовалась Ксения, полностью игнорируя обалдевшего Афанасия. – После переезда все вещи в таком беспорядке, собираться одно мучение.

Я невнятно покачал головой, нашел в себе крошечный островок невозмутимости и пробормотал под нос что-то вроде «Все в порядке». Удивительное дело, этой несуразицы оказалось достаточно. Ксения сошла с крыльца и прищурилась, привыкая к яркому свету. Погода, как я, наверное, уже замечал, стояла отменная. Лишь продолжающийся снегопад чуточку портил впечатление, да и то только самым отпетым занудам.

– Гатчина – небольшой городок в пригородах Санкт-Петербурга и известна тремя вещами, – завел я лекцию, когда Афанасий закрыл за нами ворота – Первая, и самая знаменитая, – Государственный Университет психотехники. Его основное здание располагается в Павловском дворце. Когда отправленная на поиски эзотерических секретов Востока экспедиция представителей мальтийского ордена вернулась в Россию, Павел Первый распорядился проводить все опыты именно здесь. Сочетание оккультных знаний Запада, хранившихся на Мальте до ее завоевания англичанами, записей экспедиции о природе боевых искусств Востока, а также русской изобретательности породило то, что принято называть психотехникой. По преданию, произошло это в той части дворца, где ныне располагаются кабинеты преподавательского состава.

Мы вышли на тропу, в двух сотнях метров от нас пересекавшую железнодорожные пути. По ним как раз проходил состав: машинист делал предупредительные свистки и ничего, помимо этих свистков, стало не слышно. Паровоз марки «Миллениум трейн» – железка массивная, свистит солидно да и тащит хороший груз. Нам пришлось пропустить вереницу вагонов, увозящую в направлении столицы горы каменного угля – на обогрев города и обеспечение топливом паровозного парка.