Текст книги "Серафим и его братва"

Автор книги: Максим Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

ЭММАНУЭЛЬ И ЕЁ ГОСТИ

– Стерва! Слышь, Стервец, ты где, раздолбай?!

– Я здесь, Эммануэль.

– Где тебя вечно черти носят?

– В производственных цехах, Эммануэль.

– Ну и чё там?

– Идёт подготовка к банкету.

– Ништяк. А какое сегодня фирменное блюдо?

– Борщ из Куропаткина, Эммануэль.

– Классный был депутат.

– Борщ тоже неплох.

Заведующий производством открыл толстую книгу расходов:

– Читать меню, Эммануэль?

– Погоди, – остановила хозяйка. – Козла разделали?

– Отморозили, разделали, – кивнул Стервятник. – Процесс пошел.

– Мясо съедобное?

– Высший сорт.

– Прикинул, где сядут сто семьдесят три персоны?

– В двух банкетных, Эммануэль.

– В один не влезают?

– Никак.

– Ну и фиг с ними. Столы расставил?

– Вроде все…

– Читай меню, Стерва.

Заглянув в книгу расходов, завпроизводством с выражением продекламировал:

– Глаза и нос козла под майонезом «Аппетитные».

– Добро, – утвердила хозяйка.

– Пальцы, запеченные веером..

– Есть.

– Колбаса, запеченная с гарниром и пряностями. Сырые яйца в гульфике из красного перца. Хрен, фаршированный требухой. Пельмени под винегретом «Откровение». Рассольник «Бензоколонка».

– Что за новость? – остановила Эммануэль.

– Рассольник из козлиной грудинки и костей.

– Я вкурила, что рассольник, я не врубилась, при чём здесь бензоколонка?

– Так это…

– Это ж пошло, Стерва! Че за дешевка?! Рассольник «Бензоколонка»! Го-го-го! Ща я лопну от смеха! Пропоносишь, не попробовав. Врубись, какая крутизна будет это хавать! Упаси черт, кто чё скажет!

– Да, Эммануэль. – Стервятник виновато опустил голову.

– Придумай что-нибудь постебовее.

– Хорошо, Эммануэль.

– Чё дальше?

– Руки, отбитые по-воеводински. – Завпроизводством вернулся к книге расходов.

– О'кей.

– Ляхи маринованные. Фляки с гарниром.

– Кувалда – поляк, что ль? – перебила Эммануэль.

– Отчасти.

– Поэтому часть блюд из польской кухни?

– Именно потому, Эммануэль.

– Какая глупость, Стерва! Хочешь, чтоб на кабак приклеили клеймо шовинизма?!

– Но, Эммануэль…

– Чтобы впредь я не сталкивалась с подобными фенями!

– Но…

– Чё но?

– Такова воля клиента, – робко заметил завпроизводством.

– Чё?! – Эммануэль с изумлением выкатила оба белоснежных глаза: – Клиент был в состоянии сформулировать последнюю волю?!

– Кувалда прибыл ещё тепленьким, – кивнул Стервятник.

– О Серафим, мать твою! – в восторге воскликнула заказчица. – Вот это работа, это я понимаю!

– Идеальное преступление, – подтвердил Стервятник. – Ни одной лишней пули. Класс!

– Атас! Чё я только не видывала – боже мой! – но у меня пока никто – слышишь? – никто не разговаривал на разделочном столе! – Эммануэль была потрясена. – Да… Ну и дела… Ну тогда другое дело, нет базара, выполняйте последнюю волю клиента. О Серафим, мать твою! Подфартило мне, черномазой! Ладно, чё у тебя ещё?

– Варшавский антрекот, Эммануэль.

– Добро.

– Чернина с клецками и сухофруктами.

– Прекрасно.

– Мозги с квашеной капустой.

– Изысканно.

– И сердце с сыром.

– Изумительно. – Эммануэль удовлетворенно потёрла руки. – Это всё?

– Это все. – Стервятник захлопнул книгу.

– А всё, так и канай, Стерва, не фиг тебе тут ошиваться, работы выше крыши. Давай, давай, шевели поршнями!

Стервятник поспешил на выход.

– Хотя притормози! – попросила хозяйка.

– Да, Эммануэль?

– Я заказывала иностранцев. Где они?

– Ждут вас уже битый час.

– Пусть сюда гребут.

– Только у них с собой видеокамера.

– Да мне до фени, чё у них с собой, пусть подгребают, я разберусь.

– Ясно.

Завпроизводством скрылся за дверью. Спустя минуту в Чёрный зал вошли двое с видеокамерой, Стивен и Эльза, корреспонденты английской телекомпании Би-Би-Си. Поздоровавшись, они на убогом русском выразили свое восхищение оригинальным заведением Эммануэль.

– Май нейм есть Эльза, – представилась девушка с вызывающе белыми зубами.

– Я есть Стивен, – вторил ей напарник.

– Мы Би-Би-Си.

– А меня трахает ваше Би-Би-Си? – проворчала Эммануэль.

– Вот? – спросила Эльза.

– Что? – не понял Стивен.

– Ничё, – ответила Эммануэль. – Располагайтесь, гуси.

– Ред борщ оф Куропатка! – похвалил парень, подняв большой палец. – Хоспотин Куропатка! Это карашо! Отчень карашо!

– Итс вандефул, – закивала девушка. – Это есть интересно место, «Каннибал»! Есть отчень аппетит место! Нью рашен китчен! Нью рашен боо! Мы есть Би-Би-Си. А вы есть козяйка?

– Козяйка, козяка, – передразнила Эммануэль и на чистом английском языке предложила: – Довольно выпендриваться, индюки, ботайте на инглиш – я въезжаю. Не фиг тут мне…

– Вери вел! – обрадовался Стивен.

Эльза жизнерадостно кивнула. Далее базар пошел на английском, криминальным диалектом которого Эммануэль владела в совершенстве.

– Мы долго вас не задержим, – пообещал Стивен, направив объектив видеокамеры на чёрную физиономию Эммануэль. – Вы позволите, я включу запись?

– А на хера? – удивилась хозяйка. – Один чёрт, меня ни одна плёнка не берёт.

– Почему? – насторожился Стивен.

– Не фотогеничная я уродилась, голубчик, – пропыхтела Эммануэль.

– А где вы, кстати, родились? – поймала её на слове Эльза.

– В утробе матери, мать твою. Где, по-твоему, я ещё могла родиться?

– Эльза имела в виду, что вы… Ну, судя по виду… вы не местная? – тактично намекнул Стивен.

– В честь чего это я не местная? – обиделась Эммануэль. – Очень даже местная. Это место я купила: мой кабак, моё место.

– А по происхождению? – не отступала Эльза.

– А чё те моё происхождение? – Эммануэль выпучила на нее огромные фары.

– Вы же не будете утверждать, что вы… русская, – растерялась девушка.

– А почему нет-то?! – воскликнула хозяйка. – Я чё, похожа на вьетнамца?

Самолюбивая Эммануэль сгоряча выдула полстакана молочного коктейля. Английские гости удивленно переглянулись. Понимая, что черная дама задета за живое, Стивен поспешил сгладить недоразумение:

– Простите нас, Эммануэль…

– Вы расисты? – не дав ему договорить, спросила мисс Каннибал, с подозрением вращая большими глазами.

– Нет.

– Ну что вы! – открестились иностранцы.

– Тогда приколитесь: у меня был нормальный папа и в стельку русская мама, мать вашу!

– Ваши родители были белыми?! – сорвалось с языка у пораженного Стивена.

– А почему это мои родители должны были быть чёрными, сэр?! – разозлилась Эммануэль. – Если я только услышу, что порядочного русского человека обзывают черным сапогом, закатаю в консервную банку! Иностранщина, чёрт побери! Бздят – не покраснеют! Кому какое дело до моей расцветки?! Захочу – стану зелёной, захочу – голубой. Думаешь, я от клевой житухи почернела, гусь?! – Эммануэль гордо и независимо взглянула на Стивена, затем на Эльзу и спросила: – Ты какой день в России, дочка?

– Пятый, – ответила та.

– А я пятый год, твою мать! Поживи здесь пять лет – я на тебя посмотрю!

Отведя душу, Эммануэль закурила. Иностранцы скромно молчали, они выглядели дезориентированными и не понимали, чем вызван столь серьезный взрыв эмоций.

– А что до моих предков, – уже гораздо спокойнее заговорила Эммануэль, – они поди и рады были бы почернеть, так ведь эпоха-дура застращала. Сами слыхали: культ личности, заводы, фабрики, – где же там почернеешь? Только и успевали, что задницу закрывать. Прикиньте: за опоздание на какой-нибудь говенный заводишко вешали десятку исправительно-трудовых, – поди, блин, почерней! Так-то… А вы: негры-негры! Не любите вы наших, суки, в рулет бы вас закатать. Сейчас-то времена реальные, всё можно: и в рулет, и почернеть, и на работу никто не неволит. Время меняется, а я-то чем хуже? Сменить кожу много легче, чем нутро с мозгами.

– И вы… – решился заговорить Стивен, – открыли этот ресторан?

– И я открыла этот ресторан, – кивнула Эммануэль. – Актуальная идея, не правда ли? Ни в одной стране меня не приняли так тепло и благодарно, как здесь.

– Вы что, пробовали реализовать свою идею в каких-то других странах?

– Пробовала?! Го-го-го-го, ты меня рассмешил! Я объездила вдоль и поперек весь земной шар, дорогуша, открыла сотню кабаков по всему свету, а ты мне говоришь «пробовала»! Го-го-го-го!

– Да что вы?

– Вот тебе и я, голубчик. В твоей чумной Британии я открыла два кабака, в Штатах – четыре, у поляков – один, в Бразилии – три, в Корее – тоже три. Перечислять дальше али как?

– Это фантастика… – догадалась Эльза.

– Ты базар-то фильтруй, дочка, фильтруй, чё кумекаешь, – пресекла ее Эммануэль. – Какая я те фантастика? Я те чё, не реальная баба?! Чё говорю, то было, я за свои фени отвечаю.

– Но тогда почему о вас… никто не знает? Люди должны знать правду. Вам удалось создать сеть бесподобных ресторанов, это же прекрасно: конвейер по переработке криминогенных отходов! – Эльза была в восторге.

– Видишь ли, голубушка, – ответила польщённая Эммануэль, – я занимаюсь нелегальным бизнесом. Мой бизнес негативен по своей природе, я не люблю светиться. Там, где светло, любят позитивное, а меня гонят поганой метлой. Мало кто способен вкурить ту простую истину, что дорога в ад вымощена благими намерениями. – Эммануэль скорбно задумалась. – А путь к раю пролегает через каннибальскую кухню. В Америке я открыла четыре ресторана. Но ни один из них не принадлежит русским. За два кабака мне заплатили итальянцы, за один – китайцы и за последний – сами американцы. А ведь так не хватает в Штатах уютного новорусского кабачка!

– Я с вами полностью согласна. В чем же трудности?

– Трудности в том, что пока одни службы умоляют меня сделать в Америке ресторан для новорусской крутизны, другие объявляют меня в розыск. С этими дундуками невозможно работать! Пока они между собой не договорятся, ноги моей не будет в Соединенных Штатах Америки.

– Но они постоянно жалуются на русскую мафию.

– Они только и знают, что ноют, а сами палец о палец не ударят, чтобы проветрить помещение. Что им удалось? Посадить Японца? Нашли козла отпущения! Го-го-го! Вот это подвиг, мать вашу! А русские как оставляли трупешники на улице, так и оставляют. Япончик в этом виноват? Русских-то в Штатах с гулькин хрен, а вони – на всю планету. По статистике ФБР, наши бараны гасят за год всего лишь десять мазуриков – восемь из них остается лежать в самых людных местах: трупы в универмагах, трупы в метро, в кафе, трупы повсюду, куда ни глянь! Для сравнения, Коза Ностра гасит в год двести пятьдесят – триста человек – полиция находит один-два трупа! Чувствуете разницу? Где остальные макаронники? – Эммануэль коварно прищурилась.

– Где? – увлеченно спросила Эльза.

– Об этом знают лишь те, кто их съел. – Эммануэль улыбнулась и погладила живот.

– Фантастика! – повторяла Эльза.

– Статистика, – возразила Эммануэль. – Чё было, то и говорю. Зачем мне вам мозги жбанить? Все знают: итальяшки в Америке работать умеют. А вот от наших Штаты отплевываются: кому светит на тротуаре перешагивать через мазуриков? Занимая всего три говённых процента от общего криминала, мы там так воняем, словно нас триста тридцать три.

– То есть решение новорусского вопроса в Штатах вы видите в создании национального ресторана?

– Да, пусть это будет небольшой, незаметный кабачок, без всяких претензий, сугубо для наших криминальных отходов. А то ведь так же нельзя. Американский гражданин должен спать спокойно, денег у них для этого предостаточно.

– Эммануэль, что вы испытали, когда впервые съели уголовника? – спросил Стивен.

– Чё за гадость?! Я?! Съела уголовника?! С чего ты это взял, гусь?

– Как? – смешался Стивен. – А что вы едите?

– Да что черт пошлет. Вообще я убеждённая вегетарианка. Мой единственный грех – это несколько стаканов молочного коктейля в сутки. От других мясо-молочных продуктов меня выворачивает. Я ж цивилизованная баба, черт подери. Я живу в двадцать первом веке, на кой хрен мне жрать мясо?

– Кто же съедает тех, кто попадает на ваш конвейер? – изумился Стивен.

– Тех, кто попадает на мой конвейер, съедают обстоятельства, голубчик. Алчность, зависть, ханжество, похоть – раньше это считалось грехом, а теперь вошло в моду и не оставляет на костях человека куска мяса. Если ты вообразил, что я способна переварить в своем брюхе всех, кого губят обстоятельства, ты ошибаешься. Я только успеваю ставить сковородку и следить за гигиеной производства.

– За гигиеной?

– Вот именно. Заказчика не интересует ни состояние клиента в денежном эквиваленте, ни возраст, ни зачастую зловонное прошлое. Когда клиент ложится на разделочный стол, всего этого уже нет. Заказчику подавай деликатес. Но ведь не секрет, что те, кого заказывают подать на стол, – отнюдь не деликатес нашего общества: тот проворовался, тот провонял, переев тухлятины. А ты, мать, разорвись на куски и сделай так, чтобы клиенту понравилось. Впрочем, сейчас сами все увидите. Идем со мной!

Эммануэль поднялась с кресла и пошла к двери. Стивен посмотрел в глазок видеокамеры.

– Странно… – огорченно сказал он. – Ничего не записалось: сплошная чернота.

– Я же предупреждала! – Эммануэль задымила косяком. – Мою пачку ни одна камера не берёт – зря плёнку перевёл. Как никто меня не видел, так никто меня и не увидит, и вообще мы с вами неизвестные люди.

– Уму непостижимо… – убивался корреспондент Би-Би-Си, тщетно пытаясь разглядеть хоть намёк на изображение. – А нельзя ли как-нибудь это исправить?

– Горбатого могила исправит, – засмеялась мисс Каннибал. – Ладно, не умирай, гусь, ща я те такое покажу – копыта отбросишь!

Хозяйка ресторана повела иностранцев в производственные помещения. У гостей еще лапша на ушах не обсохла, а Эммануэль всё вешала и вешала им сенсационные материалы. И все казалось англичанам жареным, свежим, убойным.

Мисс Каннибал любезно продемонстрировала корреспондентам грандиозную технологическую цепочку по переработке криминалитета, показала огромные варочные котлы, неподъёмные плиты для жарки, духовки, напоминающие барокамеры для подготовки космонавтов, консервные банки, под крышками коих томились, подавая едва различимые голоса, убийцы и чиновники, бизнесмены и политики, и, наконец, морозильные камеры, отмораживающие негодяев всех мастей до удобоваримого состояния.

Поистине страшная и бесчеловечная картина открылась Стивену и Эльзе. По всем уголкам производственных цехов разносился ужасный вой и скрежет зубов. Чтобы гости смогли ее расслышать, Эммануэль приходилось буквально орать им в ухо:

– Доведение полуфабриката до кондиции требует железной дисциплины. Как я уже говорила, на конвейер мясо поступает в отвратительном состоянии: нетрудовая деятельность, распутный образ жизни – все это влияет на качество продукта. Следовательно, первым делом мы выколачиваем из-под шкуры клиентов такие отрицательные компоненты, как стремление уничтожить ближнего, зависть и крутизна на пустом месте. От подготовки полуфабриката во многом зависят вкусовые и питательные качества кулинарного блюда.

Не отставая от Эммануэль ни на шаг и дотошно фиксируя все, что ему показывают, Стивен даже не заметил, как его напарница Эльза повалилась на пол в консервном цеху. Зрелище закатываемого в консервную банку молодого бритоголового человека произвело на девушку роковое впечатление, пережить которое оказалось выше ее сил.

Тем временем Эммануэль ввела англичанина в разделочный цех.

– Какие условия необходимы для полного вытеснения отрицательных компонентов из полуфабриката? – спросил Стивен.

– Полное вытеснение невозможно, – ответила Эммануэль. – Речь идет о достижении более-менее удобоваримого состояния. Всё зависит от индивидуальных особенностей клиента и толщины кошелька заказчика. Кого-то достаточно отморозить за два-три часа, кого-то мы маринуем неделями, ну а кому-то необходимо годами просиживать в консервной банке.

Стивен успел снять в разделочном цеху шеф-повара Митю и его четырех ассистентов. Рост Мити составлял два метра десять сантиметров. Шеф-повар смерил иностранца голубыми как небо глазами и приподнял с разделочного стола тесак с цинковым лезвием.

Объектив видеокамеры наконец дрогнул. Стивена качнуло. Под ногами Мити свертывалась лужа крови, белые стены цеха были заляпканы красным. Камера выскользнула из рук корреспондента и с грохотом разбилась об пол.

Эммануэль ойкнула и посмотрела на иностранца: его айзы полностью вылетели на лоб, – она поняла, что сегодня материала для Би-Би-Си более чем достаточно.

Не позволив впечатлительному иностранцу упасть на грязный пол, проворные ассистенты шеф-повара умело подхватили его на руки и бережно перенесли на разделочный стол.

Последним, кого увидел Стивен в своей земной жизни, был Митя, лучший повар Отвязного края, с безмолвными, как небо, глазами.

Эммануэль посмотрела на часы:

– Время-то уже, мать твою! Братва ждет! – И она энергично двинула из разделочного цеха в Первый банкетный зал, где намечалась крутая вечеринка по случаю ликвидации короля бензоколонок Кувалды.

– Эммануэль! – в коридоре её догнал Стервятник.

– Чего тебе?

– Что делаем с гусями Би-Би-Си?

– Подбери что-нибудь из йоркширской кухни, – на ходу ответила Эммануэль. – Ты же не хуже меня знаешь, чё им в масть: Шепердстай, Айришьстью… У Эльзы кайфовые ляжки, у Стива – грудинка, пустите их на ростбифы и бифштексы. Смотрите, как следует протушите почки (по-моему, они оба поддавали) – забодяжим ланкаширский обед в горшочках.

– Будет сделано Эммануэль.

– Ступай, Стерва, не путайся под ногами, я всё сказала. Пошла я, на хер, с гостями поздороваюсь…

* * *

Банкет выдался чудесный. Вино, шампань, водяра – все это журчало полноводными весенними реками, подобно нелегальному бензину героя застолья Кувалды. В ста семидесяти трех тарелках разменяли козла на сто семьдесят три пайки, дабы сам дьявол не смог догадаться, кто же из сей многочисленной братии является истинным заказчиком громкого покушения на короля бензоколонок.

Как и следовало ожидать, жизненно важные органы авторитета Кувалды отошли самым влиятельным персонам. Заместитель председателя Законодательного собрания, более известный под кличкой Большой Патрон, душа и сердце вечеринки, ел сердце Кувалды с сыром. Его подставная рука, незаметный и незаменимый председатель ЗакСа Инокентий Халява доедал с большой тарелки Патрона ломтики сыра и благодарно улыбался. Начальник ГУВД Законный с друзьями аппетитно расправился с яйцами в гульфике из желтого перца, хреном, фаршированным требухой, и другими интимными деликатесами. Друзей Законного звали: Ядреный, Булыжник и Подсудный, все они пользовались в городе непререкаемым авторитетом и волчьим аппетитом. Пальцы, запеченные веером, проглотил банкир Капуста. Народный артист Громило (более популярный по кличке Бизон), известный поклонник французской кухни и знаменитый заказчик многих гениальных преступлений, потешил себя глазами и носом Кувалды под майонезом. Акулы пера, журналисты Плотник, Столяр и Резец скушали руки, отбитые по-воеводински. А члены Союза писателей МВД Ахова и Бестселлер – мозги с луком и чесночным соусом.

По сути, на вечеринке присутствовала добрая половина городской элиты. Вторая половина, злая, отсутствовала по вполне объяснимым причинам: не могли же Лысый и его кореша хавать своего другана.

Дабы нагнать побольше страха на враждебные силы, Большой Патрон поднял первый тост за расширение сплотившейся вокруг него честной компании и за будущие делишки, обещавшие много денег и удовольствия. В частности, он выразил надежду не останавливаться на короле бензоколонок и через неделю отведать за этим роскошным столом прокурора Тушенкина, авторитета Хувалова и даже губернатора Помпадуева. Вот так. Ни много ни мало… Самое любопытное, что гости поддержали пламенные слова Большого громкими аплодисментами.

Дошла очередь и до Эммануэль. Перед тем как произнести десятый тост, громадная фигура Большого Патрона грозно поднялась над столами обоих залов, и он сказал:

– Господа! Сегодня я пью… Я пью за… прелестное создание, за… примадонну этого приятного во всех отношениях заведения, за… – Его волосатая пятерня покровительственно опустилась на чёрный дрэд Эммануэль.

Посинев от смущения и гордыни, Эммануэль вскочила со стула, прелестно улыбнулась и, не дав Патрону договорить, залепетала:

– Что вы, что вы, Патрон! Это совершенно липшее! Черт с вами, я этого не стою! – Зардевшись, мисс Каннибал положила руку на сверкающее бриллиантами ожерелье: – Вы же знаете, какая огромная для меня честь встречать всех вас в своём убогом кабачке. Даю зуб на отсечение, я готова хоть каждый вечер закатывать крутые гулянки! Ещё раз спасибо всем, что пришли, кенты, – с ложной скромностью поблагодарила Эммануэль. – Как говорится, всегда рады, всегда на мази…

Ей захлопали оба зала.

– За тебя, моя Чёрная Жемчужина! – провозгласил Большой Патрон, перекрыв аплодисменты громовым раскатом. – Чтоб тебя!!! – И засандалил в глотку двухсотграммовый стакан вискиря.

И тут началось.

– Маэстро! – обратилась растроганная хозяйка к дирижеру: – Музыку! Музыку!

Специально заказанный к столу Ненациональный оркестр антинародных инструментов и Негосударственный хор мальчиков-рецидивистов с пафосом исполнил гимн «Черти, храните Эммануэль от правосудия, вашу мать!».

– Кто на свете всех чернее, всех упрямей и гнилее? – запевал малолетний преступник. А хор дружно подхватывал:

 
– Только ты, Эммануэль,
Стерва ты, Эммануэль!
Ты каналья, нет базара,
Гнида ты, Эммануэль!
Для тебя закон не писан,
Не доделан, не избит!
Вне закона ты, плутовка,
Вне закона ты, ей-ей!
 

Попробуй-ка не возгордиться от подобных славословий! И все же… Кроме нескольких нечаянных слезинок черного цвета, упавших со щеки Эммануэль в неизменный бокал молочного коктейля, ничто не выдало её растревоженных амбиций. А что до испорченного белого напитка, так ведь не бывает бочки меда без ложки дегтя.