Текст книги "Серафим и его братва"

Автор книги: Максим Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

СТРЕЛКА

Обстановка в Отвязном крае накалилась до предела, кривая правонарушений вдруг подскочила столь высоко, что ее росту удивился даже привыкший ничему не удивляться губернатор. Особенно это касалось Большого Патрона – стремительный рост преступлений затрагивал прежде всего его интересы.

Не понимая, кто на него так ополчился, Патрон принял одно-единственное решение: собрать братву на стрелку и по поняткам добазариться до истины. Известно же: сколько людей – столько мнений. Сам он ни во что уже не врубался.

Трудно придумать место более идеальное, чем Черный зал ресторана «Каннибал», если уж речь зашла о встрече основных лидеров теневого и официального бизнеса. Таким образом, в гости к чернушке Эммануэль забурились четыре бугра: Ядреный, Подсудный, Законный и, само собой, Большой Патрон. Ещё им не хватало пятого: штатная табуретка авторитета Булыжника за круглым черным столом зияла пустотой.

Эммануэль притащила в Чёрный зал небольшой чёрно-белый телевизор, и вся честная братия с чувством глубокого отвращения просмотрела серию репортажей «В мире криминала»: с каким воодушевлением Раиса рассказывает о позорной свадьбе, как весело Геннадий Громов демонстрирует всем свету жалкие ошметки родного Патрону пепелища и как два мудака, Стукач и Помпадуев, давятся от распирающего их энтузиазма по поводу стремительного взлёта кривой правонарушений.

От огорчения Патрон выпил, не дожидаясь, пока подадут закуску, Эммануэль нервно закурила. Подсудный машинально ковырял черный стол длинной заточкой. Ядреный матерился. Законный лишь хмыкал и хмыкал…

Что это были за люди и какие вопросы они собрались обсудить за закрытыми дверьми самого мрачного помещения «Каннибала»?

Если о хозяйке ресторана нам кое-что известно, то о её компании можно в совокупности сказать лишь одно: негативные качества Патрона, Ядреного, Законного и Подсудного основательно вытеснили позитивные, иначе б мисс Каннибал с ними дел не водила. Суровая реальность не позаботилась сберечь в их задубевших душах не только ничего человеческого, но и даже ничего скотского: это были типичные представители коридоров власти и следственных изоляторов. Если они и имели с жизнью гомо сапиенс общие точки соприкосновения, то всяко не с нашей, убогой и трудовой. Судите сами.

Никогда толком не знал, что такое нормальный человеческий труд и простое счастье от мизерной, но честной зарплаты, авторитет Подсудный. В тюрьме он родился, в тюрьме вырос и по сей день сидел бы там, если б не повстречал на своем пути хороших друзей. Ходатайство генерала Законного, покровительство Большого Патрона и деньги бизнесмена Ядреного – поистине подарок судьбы многократно судимому Подсудному. Особо хочется отметить заслуги Бориса Подсудного в деле продолжения рода: в различных уголках России у него родилось более сотни детей, и все-таки Подсудного не следует рассматривать даже как полноправную яйцеклетку общечеловеческого организма: ни разу его пребывание на воле не было легальным. Остается один путь – рассмотреть Бориса Подсудного с точки зрения официально занимаемой им ячейки в исправительно-трудовых учреждениях (где, справедливости ради, он периодически объявлялся). Ему посчастливилось стать одним из редчайших зеков, которым начальники тюрем без комплексов отдают честь. Практически в любой тюряге ему была забронирована камера-люкс с сауной, бассейном и полненькими девочками, которым Подсудный симпатизировал гораздо сильнее, чем тоненьким. Постоянного дома у него не было, постоянной женщины – подавно.

В отличие от нелегальной, плохо тиражируемой клички Подсудного, фамилия Назара Ядреного, совсем недавно появившаяся на передовицах газет, сразу же возбудила к себе живой интерес и, похоже, надолго закрепилась в памяти жителей Отвязного края. Первое дело Назара – создание в Отвязном крупнейшей финансовой пирамиды двадцатого века «Отвязный – Ливерпуль транзит», кинувшей казну, да и практически каждого обывателя на обитую сумму двести пятьдесят триллионов английских фунтов стерлингов, – было проведено с английской педантичностью и принесло Назару титул «Человек года» на телеканале «Фартовый город»: прокуратура до сих пор не может разобраться, где Ядреный нашел в Отвязном столько денег. Его второе дело – расстрел части депутатов Законодательного собрания прежнего созыва – сблизило человека года с Большим Патроном, как раз формировавшим новое Законодательное собрание, и открыло двери многих кабинетов, чьи хозяева (мир их праху) в один прекрасный день просто не вышли на работу. Наконец, третье и, судя по всему, последнее доброе дело Ядреного – возведение элитарной церкви у кладбища «Нью Рашен Реет» (размером с Эйфелеву башню) – вынудило средства массовой информации заговорить о Назаре Ядреном как о талантливом архитекторе и благодетеле. К чести Ядреного заметим, что созданная им сизовская преступная группировка несколько лет подряд занимала твердое третье место по всем показателям: зарплата, численность, боеспособность, по деньгам уступая лишь «дубам» Лысого, а по числу бандитов – милиции генерала Законного.

О начальнике милиции Законном, к сожалению, ничего замечательного не известно. По официальной версии, он родился в служебном коридоре ГУВД, там же рос и учился. Да, честно говоря, и сейчас, по официально версии, генерал Законный находился в служебном коридоре, а не на сомнительной стрелке криминала в Черном зале ресторана «Каннибал». Из скупых фактов его биографии трудно что-либо сказать о его неофициальной жизни, тем более о том, сколько грязи пришлось ему вынести на своих плечах из милицейской избы, чтобы преодолеть путь от оперуполномоченного до самого высшего кресла.

И наконец, Большой Патрон. Не считая Эммануэль, это была, пожалуй, наиболее темная фигура из всей чертовой компании. Никто не знал его истинного имени. Никто не знал его прошлого, не мог предугадать будущего, не рисковал сунуть нос в настоящее. Для доброй половины города он был просто Большой Патрон, хозяин и судия, для недоброй половины того же города – падла, мерзавец и негодяй. Кто из двух половинок прав, судить не нам. По одному слову Большого могли возникнуть из небытия новые банки, притоны, преступные группировки и деньги, деньги, деньги… Далеко не случайно, повествуя о законотворческом даре грязного кошака в бестселлере «В когтях Шишела», Давид Трешкин избрал прототипом главного героя именно Большого Патрона. Подставленный им в кресло председателя Законодательного собрания Халява одним росчерком пера рождал такие шедевры узаконенного произвола, как: «О легализации и популяризации ресторана „Каннибал“ среди криминалитета», «Об ужесточении контроля за качеством производимой дряни и ослаблении контроля за качеством импортируемых транквилизаторов» (кстати, этот жестокий закон нанес один из самых болезненных ударов по бизнесу Василия Бляхи и положил начало двухнедельной разборке, унесшей жизни трехсот импортеров и двухсот производителей сильнодействующих наркотических средств), «О льготах привокзальным сутенерам», «О срочной деморализации населения Архангельского и Бухого районов», «О развращении школьников начальных классов средней школы», «О мастурбации в загородных электричках», «О денежном вознаграждении за убийства различной степени тяжести» и многие другие интересные законы.

…И вот, с утра пораньше дела Большого Патрона стали накрываться большими вилами, что не могло не затронуть шкурных интересов Ядреного, Законного, Подсудного и Эммануэль, не говоря уже о бесчисленных мелких рыбках, кормившихся от массивной фигуры Большого и бесконечно уповавших на его милости и щедроты.

Необходимость диктовала срочно выявить те определенные круги, которые были заинтересованы в проблемах Патрона, обозначить негативные силы Отвязного, которые шли вразрез с его позитивными начинаниями, и хотя бы вчерне набросать список лиц, предназначенных к ликвидации.

Вообще, если пошевелить мозгами, то в городе существовало не так-то много народу, способного подложить Патрону свинью или пятьсот килограммов тротила к калитке четырехэтажного особняка. Проще говоря, из всего народа, населяющего Отвязный край, на такое был способен лишь один человек – Василий Бляха, хотя бы по той причине, что никому другому этого было не надо – ни кидать свинью, ни подкладывать взрывчатку под дверь Большого Патрона. Но… ни у Патрона, ни у его компании не нашлось ни одного доказательства причастности Бляхи к последним преступлениям. Даже у генерала Законного. Эммануэль кое о чем догадывалась, но предпочитала не светиться и попридержать свое мнение при себе, так как, вероятно, именно по ее наколке Лысый стал спозаранку разбрасывать бомбы да палки по душу Патрона и его ближайшего сподвижника Булыжника. Пронюхай об этом честная компания, мисс Каннибал мигом бы легла на сковородку собственного ресторана с пулей в голове и заточкой в заднице.

Каждую секунду опасаясь разоблачения, Эммануэль находилась в мандраже напрерывного стрема, однако чертова натура ее была такова, что внешне это практически не проявлялось. Ну почти. Ибо, посмотрев телевизор и заморив червячка фирменным блюдом «Каннибала» (змеиной кожей с кровью и луком), братва перешла от жора к делу, а Эммануэль всё ещё летала где-то в облаках. Когда Законный попросил у нее добавки, Эммануэль была похожа на фонарный столб, у которого спрашивают, как пройти к ближайшей станции метро, или на йога, мимо которого пролетает мошка: спокойствие и безучастность…

– Э! – Что-то заподозрив, Патрон зарядил ей подзатыльник.

– А?! – Эммануэль в испуге очнулась.

– Ты не слышишь, зараза?! – спросил Патрон, кивая на Законного.

– Че? – Эммануэль подумала, что на нее вешают статью.

– Генерал хочет жрать, – сказал Патрон.

– Если можно, ещё немножко добавки, – настойчиво повторил Вячеслав Иванович.

– Только и всего? – выдохнула Эммануэль, подвинув генералу свою нетронутую пайку. – Пожалуйста.

– А ты чё не жрешь? – Патрон вылупился на хозяйку с удвоенным подозрением.

«Хана», – решила Эммануэль. Теперь ей померещилось, что Патрон повесит на нее все грехи от сотворения мира. Никогда мисс Каннибал не чувствовала столь реальной возможности провала в преисподнюю собственной кухни. Воображение ярко нарисовало ей несколько характерных натюрмортов: «Сука Эммануэль пылает на открытом пламени», «Балда Эммануэль сварилась всмятку», «Кумовка Эммануэль спеклась на сковородке с тефаллосным покрытием», «Чёрное фуфло в горчице и кетчупе»…

– Па-панимаете, – начала оправдываться Эммануэль, – я на… на работе ну… воо… обще не питаюсь, ну никогда, вообще… я вегетарианка… Есть же правило: не жуй того, с кем работаешь. Ну и поэтому я вегетарианка.

– Че, такая правильная? – удивился Большой.

Эммануэль робко улыбнулась:

– Только однажды я рискнула попробовать. – Она показала на блюдо Законного. – Так меня после этого целые сутки тошнило… короче, если вы не против, пацаны, я ограничусь молочным коктейлем.

Законный недовольно хмыкнул: чернуха отбила всякий аппетит. Ядреный выругался. А Патрон неожиданно похвалил:

– Между прочим, зараза бакланит в тему. – Он назидательно потряс над столом пальцами. – Если б торговцы наркотой ширялись в рабочее время… – Его взгляд безжалостно пригвоздил генерала Законного к спинке стула. – А производители спирта подкачивались на работе… – Патрон жестко поглядел на Ядреного, словно тот только и делает, что висит на стакане вместо того, чтобы заниматься бизнесом. – Мы бы не наварились ни на дури, ни на водке, – подвел он итог. – Дай чёрт, чтобы все волчьи морды относились к своей работе так, как она. – Его указательный палец перестал трястись и остановился на чернокожей сообщнице.

Эммануэль наконец почувствовала себя реабилитированной.

– Что вы, что вы, Патрон! – растроганно залепетала она. – Спасибо, конечно, но я этого не стою.

– Стоишь, чернуха, мне лучше знать. Когда б не стоила, давно бы вращалась на вертеле жопой кверху… Хватит жрать! – заорал Патрон, одёрнув проголодавшегося Законного от тарелки. – Ты чё, жрать сюда пришёл?!

– Н-никак н-нет, – испугался генерал.

Эммануэль усмехнулась: её заикание перешло к Вячеславу Ивановичу. Равно как и сфокусированное внимание Большого.

– Тебе известно, зараза, что кто-то опустил нашего другана Булыжника?! – наехал на него босс. – Ты видел, как какой-то пидор бесстыже вгоняет свою наглую, кривую оглоблю в его вонючее дупло?!!

– Видел, – сознался Законный, смущенно опустив глаза.

– Я наконец буду знать, кто дрючит моих другей?!! – взревел олигарх.

– Это н… н… не я, – признался генерал.

– Может, это я?! – Патрон ткнул себя в грудь растопыренными пальцами.

– Н-никак н-не могу знать.

– Чё, совсем заслужился?!!

– Н-никак н-нет, – заплутал Законный в двух словах. – Н-никак не вы, совсем никак.

– Но тогда кто?!! – Патрон выглядел абсолютно деморализованным.

Вячеслав Иванович взял себя в руки:

– Как мы только что все убедились, орудие преступления принадлежало заключенному педерасту Дрочилло. Личное дело Дрочилло взято мной под тщательный контроль.

– Я хочу поближе узнать, кто такой педераст Дрочилло и на кого он работает, – объявил Большой Патрон, несколько остыв.

Настала очередь выступить Борису Подсудному.

– Пардон, – вспомнил он. – Я близко знаком с Дрочилло по зоне.

– Я тоже хочу поближе познакомиться с педерастом Дрочилло, – кивнул Патрон.

– Я могу это устроить. Если необходимо, мы ему позвоним.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же позвонил педерасту Дрочилло и выяснил все детали, – продолжал кивать суровый олигарх. – а потом я захочу съесть хрен педераста Дрочилло, фаршированный маслинами, грецкими орехами и черной икрой.

– Я могу это устроить, – пообещала Эммануэль.

– А еще я хочу…

– Тихо! – Подсудный набрал телефонный номер тюрьмы и, услышав ответ, попросил всех замолчать. – Алло! Дрочилло, ты? Тихо-тихо… Алло! Здорово, пидор, чих-пых тя в рот! Ха-ха-ха-ха-ха! Давно с тобой не слышались… Ха-ха-ха-ха! Как там твой новый, гребень? Га-га-га-га-га-га! Га-гага-га-га! Ништяк?! Надо нам как-нибудь замитин-говаться: раскатаем банку, побазарим. Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

– Ближе к теме! – попросил Подсудного Патрон.

– Слухай, уважаемый, – опомнился Борис. – Пардон, но тут кое-кто интересуется, как ты умудрился закатать в дупло Булыжника. Только так, да? Га-га-га-га-га! – Прикрыв трубку рукой, Подсудный доложил братве: – Говорит, покатило – ха-ха-ха… ну чисто рассказывает, как по кайфу трахать Булыжника, пидор…

– Спроси у него, падла, кто ему за это платил, – прошипел Большой Патрон.

– Секунду… Уважаемый! – позвал Борис телефонного собеседника. – Уважаемый! Слухай, я понял, понял: ты приторчал… Я те чё звоню: какой мудак тебе за это бабок накинул? Ну за то, что ты его отымел. Что значит никто, в рот тя чих-пых?! Что значит, кому какое собачье дело? Ты в курсах, кого вообще отымел, педрило? Булыжник был нехилым бугром, ты это можешь догнать? Ах, тебе насрать, кем был Булыжник? Тебе важнее то, кем он стал? Я тебе, гнойный пидор, чё звоню: Булыжник, повторяю, был крутым парнем, за его кормой кое-кто присматривал. А теперь, да, они интересуются. Нет, не тобой они интересуются. Нет, они не хотят в гарем к Булыжнику. Слухай, чих-пых, заткни вафельницу! Ты будешь меня слухать, Дрочилло? А те чё звоню… Ты, сука, не матерись, тут у меня крутые люди сидят. Кто? А какое твое собачье дело? Крутые люди. Большие люди… нет, их иметь не надо, им интересно: кто тебе накидывал бабки за корму Булыжника? О сука… – Изможденный Подсудный вновь закрыл радиотелефон и, закатив глаза, поведал Чёрному залу: – Пылит, пидор, не сдает. Спрашивает, кому какое дело до его сношений: кого хочет, того имеет; мол, это его личное дело.

– Тому скажи, – спокойно ответил Патрон, – кто пропихнет, его так же, как он пропихнул Булыжника. Скажи, скажи…

Подсудный пожал плечами и вернулся к Дрочилло:

– Слухай, мне тут базарят, херовы твои личные дела, если не сдашь того, кто тебе платил: пропихнут и сзади, и спереди… Да, да, да! Не обижайся, времена уже не те, что раньше. А ты как думал? Булыжник те – не вонючий зек, у него крыша была. А? Че? А… а… ага… а… А!.. А!!. А!!! Так бы сразу… – В третий раз закрыв трубку, Подсудный наконец сообщил то, чего от него ждали: – Это Лысый. Лысый накинул ему пятьдесят тонн за обкатку цилиндров. По его заказу всю свадьбу снимала «В мире криминала». Теперь это у Лысого любимая кассета: как Дрочилло сношает Булыжника. Ставит ее по вечерам и стебет-ся… Спасибо, Дрочилло, – попрощался Подсудный. – Созвонимся.

В Чёрном зале воцарилась тишина.

– Ну-с, – процедил побагровевший Патрон после долгой-долгой паузы. – Какие будут соображения?

– Гасить Лысого! – с пионерским задором призвала Эммануэль.

Однако братва не спешила ее поддержать. Уж больно высока крыша.

– Я спросил, какие будут идеи, – повторил босс, строго посмотрев на Ядреного.

– Сдается мне, педераст Дрочилло над нами конкретно постебался, – сказал Ядреный, лишь бы уйти от конкретного ответа.

– Педераст Дрочилло над нами или Лысый мудило над свадебной кассетой? – риторически скаламбурил Большой.

– Мочить Лысого!!! – воскликнула Эммануэль.

– Заткнись, чернушка, я слышу, – попросил Патрон и начал по-новой сверлить глазами Вячеслава Ивановича.

– Хм… Хм… – хмыкнул генерал. – Вне всяких сомнений, имело место половое извращение, – гибко заметил он, обходя кличку Лысого и норовя свалить всю ответственность на педераста Дрочилло. – По последним сведениям, на свадьбе были замечены пятнадцать-двадцать заключенных, без моральной поддержки которых педераст Дрочилло никогда бы не рискнул приблизиться к ягодицам нашего общего друга ближе, чем на расстояние пистолетного выстрела. Милиция также располагает неопровержимыми свидетельствами того, что варварское уничтожение памятника новорусской архитектуры на Зеленом острове – дело орудий импортного производства: переносной итальянской гаубицы, малогабаритной японской пушки и изящного французского миномета.

Патрон уничижительно улыбнулся Законному, осторожная речь которого ничуть не затронула существа дела.

– И почему я тебя до сих пор не съел, зараза? – Потом он повернулся к Подсудному: – А ты что скажешь?

Подсудный малодушно пожал плечами:

– Сладострастие Дрочилло иррационально, Патрон. Овладей он нашим общим другом не по расчёту, а по любви, сенсации бы не произошло. Те, кто близко знал педераста Дрочилло, со мной должны согласиться. – Подсудный доверительно оглядел присутствующих.

Но никто с ним не согласился.

– Ядрёный! – позвал Патрон, оставив в покое малодушного Подсудного. – Ты бы хоть не молчал, друган.

И тем не менее друган продолжал молчать.

Доведенный до ручки Патрон плеснул в свой стакан триста граммов водки и безнадежным залпом испил чашу до дна.

Да, мужики не горели желанием без явных улик обострять отношения с Лысым. И Эммануэль поняла, что ее час пробил. Она вдруг на глазах начала перерождаться из глупой трусливой коровы в отважного мужлана и брать нити базара в свои черные руки.

– Если Большой Патрон не против, я позволю себе высказать то, что пока никто из вас не решился озвучить.

– Не темни, чернушка, – попросил Патрон.

– Если Большой Патрон не против, я добавлю себе молочного коктейля.

– Я хочу, чтобы ты добавила себе молочного коктейля, – утвердительно кивнул босс.

– И децел пошмалю. – Пользуясь случаем, Эммануэль обнажила конопляную пионерку.

– Пошмали, пошмали, – разрешил Патрон.

Задымив парево, Эммануэль ещё более непринуждённо продолжала:

– Давайте так, пацаны… Коли мы тут забурились шмонать козла отпущения, будь то педераст Дрочилло или сам сатана, весь наш базар ни к чёрту. Пока мы реально не вычислим конкретную падлу, которая оттопыривается с наших обломов, хрен чё у нас встанет.

– Складно брешет, сучка! – похвалил Подсудный.

– Хм! – хмыкнул Законный. – В этих слова есть зерно истины.

– Дело базарит тетка, – одобрил Ядреный.

– Говори, Эммануэль, – кивнул Патрон.

– Если затраханный медиамагнат Булыжник, бомбежка на Зелёном острове и ночные пожары на почти принадлежавших Назару бензоколонках не звенья одной спланированной цепи, то я больше не чернуха Эммануэль, а Золушка на посудомойке. Мы с вами прекрасно понимаем, что коварный план рассматриваемых здесь злодеяний мог родиться лишь в гладкой балде авторитета Лысого: никакой другой дундель не в состоянии вместить в себя столько гнили и тухлятины (исключая разве что почтенную голову присутствующего в наших рядах Большого Патрона)…

– Это комплимент? – не понял Патрон.

– Это очень даже комплимент, – подтвердила Эммануэль.

– Говори дальше, чернуха, – кивнул Патрон.

– Нас не должен вводить в заблуждение внешний блеск макушки Лысого. Доколе нам суждено стрематься и шугаться Василия Бляху?! В натуре он такой же прогнивший, как и мы с вами. Давайте наконец смело взглянем на то, что он натворил перед носом Большого Патрона, сделаем далеко идущие выводы и примем кардинальные решения! – распалялась Эммануэль. – Все, чё наша братва поимела от ликвидации бензинового короля Квалдепкого, это несколько жалких кусков мяса и ни единой реальной бензоколонки! От замужества Булыжника – то же самое, сплошной убыток. От шикарного особняка Патрона не осталось дырявой головешки. А кто скупил акции нашего телеканала?! Какой гаврик впихнул шнобель в нашу информационную клоаку?! Если так дальше пойдет, нас скоро не пропустят в здание телецентра! Сколько это будет продолжаться? Доколе мы будем уходить от ответа? Я утверждаю, что нам всем стоит немедленно ответить на вызов: назвать вещи своими именами в прямом эфире (пока к нему ещё есть доступ) и завтра же ввязаться в крупномасштабную войну, которую исподтишка начал вести Лысый мудак против Большого Патрона. Если мы сегодня проглотим нанесенные моральные и материальные увечья, завтра нас заставят глотать друг друга. Итак, война, кенты, война любыми средствами! – амбициозно призвала Эммануэль, взмахнув косяком. – Другого выхода я не вижу.

От столь изящного дедуктивного пасьянса Большой Патрон с уважением открыл рот, а генерал Законный ревниво хмыкнул, он понимал, что его собственная версия данных преступлений и поиска средств к возмездию заметно проигрывала трактовке Эммануэль в смелости и красноречии.

Кстати, о средствах. В Чёрном зале воцарилась озабоченная интеллектуальная пауза: авторитеты усиленно шевелили мозгами, приблизительно прикидывая, в какие «средства» обойдется им «крупномасштабная война» с Лысым, ведь у Лысого тоже с бабками было недурно.

– Жанна д'Арк, твою мать… – с сомнением произнёс Большой Патрон.

Законный осторожно хмыкнул. Ядреный с Подсудным колебались. Пока никто не воспылал воинственными настроениями. Зная, что уголовники больше доверяют крапленым картам, нежели человеческой логике, Эммануэль рассыпала колоду коварных картинок на черном столе, и ее черные пальцы начали ловко доводить дедуктивные выкладки до зримого и, увы, печального результата. В противном случае она рисковала застрять со своими революционными идеями на полпути и снова глотать оскорбления подозрительного Большого Патрона.

Перед братвой сразу появились два короля.

– Какой резон Лысому добиваться устранения Патрона? – начала комментировать расклад сил Эммануэль, коварно щурясь. – В первую очередь это оборот наркоты… – Она солидно попыхтела пионеркой в правом углу рта и выкинула следующую карту – крестовую девятку. – Лысый желает полностью перевести снабжение города товаром на внутреннего производителя.

– А чё он еще желает? – усмехнулся Патрон, понимая тщетность претензий Лысого на рынке транквилизаторов.

– Еще он желает подмять под свою лапу Законодательное собрание. – Эммануэль сбросила две шестерки.

– Да ты чё?! Ты спятила, снегурочка?! – Патрон расхохотался, словно десятилетнее дитя, которому показали палец.

– Так говорят карты. – Эммануэль спокойно подвинула Большому две шестерки.

– Да ты чё? – Он вдруг понял, что она не шутит, прекратил ржать, надел очки и тревожно уставился на разложенные картинки.

Тем временем, покосившись на Законного, Эммануэль скинула ему двух валетов:

– Лысый постепенно берет под контроль милицию, Славик. Будь начеку.

Вячеслав Иванович раздраженно хмыкнул.

– Лысый стремится встать во главе всех противоправных элементов Отвязного края, – продолжала заряжать мисс Каннибал, демонстрируя Подсудному пиковую семерку и крестового туза, – чтобы объединить их под крылом дубосаровской ОПГ.

Борис Подсудный машинально обнажил заточку.

– На твоём месте, Борька, – усмехнулась Эммануэль, – я бы не хлопала ушами ни днем, ни ночью. А на твоем, Назар… – Она извлекла из колоды червовую даму и накрыла ее пиковым тузом: – …Я бы ваще застрелилась, твою мать: вместо любовного приключения тебя ждут финансовые проблемы.

– В чём дело? – забеспокоился Ядреный.

– Понимаешь… Лысый кардинально расширяет бизнес. Дело в том, что до твоего дела Лысому, похоже, нет никакого дела: его интересует только свое дело, и если дело так и пойдёт, то твоё дело делать будет некому.

Ядрёный молча побледнел.

– Короче, братва, если верить картам (а спрашивается, кой черт нам бы им не верить?), не осталось в Отвязном ни одной железнодорожной шпалы, над которой не зависла бы волосатая пятерня Лысого. – Торжественно и мрачно Эммануэль смотрела на наглядные плоды пророчества и на растерянные физиономии авторитетов. – С помощью якобы отколовшейся банды Серафима мудак сеет в наших краях панику и беспредел и при этом, отдадим ему должное, снимает с себя всяческую ответственность за особо опасные правонарушения (как это он умеет сочетать, мы с вами прекрасно знаем по истории его сотрудничества с пресловутым Шишелом, самым грязным и опасным кошаком столетия). Лысому не терпится создать реальную почву для консолидации в своих руках абсолютно всех нездоровых сил города и области. Следом за ним шакальей стаей следуют его приспешники: держатель общака дубосаровской ОПГ Муха, вор и тунеядец Хувалов, прокурор Тушенкин и губернатор Помпадуев.

На столе перед братвой плечом к плечу разместились: тройка червей, бубновый туз, пиковый валет и шестёрка червей.

– Я вижу хаос и беспорядок, – доложила Эммануэль. – Грязь и смуту, ненависть и бесконечные разборки. В кромешном мраке идет ежеминутное перераспределение собственности, боеспособных сил и сфер влияния. Это длится, длится и длится… трое суток… На исходе сего времени я вижу, как во тьме вспыхивает ослепительный свет, гремит оглушительный взрыв, вырастает грибовидное облако. Бесподобный, чудесный гриб, братва. И тогда… Из смерти возрождается обновленная жизнь. Из хаоса – порядок. Из ненависти – идеальный мир, в котором… – Умерив пыл, гадалка внезапно матюгнулась: – В котором, братва, уже не найдётся места ни Лысому, ни Хувалову, ни Помпадуеву. И что особо впадлу, нам с вами в том числе. Это будет мир расщепленных атомов и бестелесных сущностей. В Отвязном крае воцарятся ангелы…

Эммануэль скорбно умолкла. Братва беспомощно хлопала ресницами. Дезориентация оказалась полной.

– Надо же, как все просто. – Большой Патрон одурело переводил взгляд с карт на гадалку, затем не выдержал, снял очки и бессильно откинулся на спинку стула. – У кого какие соображения?

Соображений не последовало, авторитеты и без того чуть дышали.

Эммануэль перевернула на столе последнего короля.

– Спучить Лысого! – сказала она. – В доску его! Мы должны уничтожить все, к чему он имел отношение, всех, с кем он когда-либо разговаривал, даже асфальт, по которому ступала его нога! Предлагаю поставить вопрос на голосование. Решайтесь, братва, это наш последний шанс избежать катастрофы.

– Я – за, – первым поднял руку Большой Патрон.

– Ну раз пошла такая тема… – Ядреный последовал примеру босса.

– Грохнем падлу! – одобрил Подсудный.

Законный воздержатся, ему ведь тоже не улыбалось, если в кресло начальника милиции сядет какой-то бестелесный ангел. Альтернативы он не видел.

Патрон провозгласил последний тост:

– Ну-с, за победу, братва!

– За победу!

– За победу, мать её! – поддержали авторитеты.

– Завтра же и начнем, – выпив, сообщил Большой Патрон.

– Сегодня, – отрезала мисс Каннибал. Она совсем оборзела: – Я хочу, чтобы мы сегодня же спучили Лысого!

Патрон изумленно посмотрел на сообщницу и, не долго думая, кивнул:

– Кажется, я тоже хочу, чтобы мы сегодня же спучили Лысого. Что я должен делать?

– Пока тебя ещё пропускают на телевидение, ты сейчас же поедешь в телецентр и из студии «Злобы дня» публично назовешь вещи своими именами, – распорядилась Эммануэль.

* * *

Чернуха торжествовала: она своего добилась. А Большой Патрон уже через полчаса сидел в студии «Злобы дня» и в прямом эфире называл вещи своими именами…