Текст книги "Последние Рюриковичи и закат Московской Руси"

Автор книги: Максим Зарезин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

Пять «негритят»

18 марта 1584 года умер Иван Васильевич Грозный. Версию о насильственной смерти царя высказывали русский Тимофеев, поляк Жолкевский, голландец Масса и француз Делавиль. Говорили и о причастности к смерти царя Годунова. Смерть тирана выгодна очень многим, поэтому мы не беремся судить о достоверности этих сообщений. Царский трон занял Федор Иванович, а власть перешла к регентскому совету из пяти лиц: брата Анастасии Романовой Никиты Юрьевича, героя обороны Пскова Ивана Петровича Шуйского, многолетнего думского головы Ивана Федоровича Мстиславского, бывшего опричника и последнего фаворита Грозного Богдана Яковлевича Вельского (не имевшего никакого отношения к Гедиминовичам князьям Вельским) и Бориса Федоровича Годунова.

Регенты при Федоре Ивановиче перессорились столь же быстро, как и регенты при маленьком Иване и Елене Глинской. Зачинщиком раздора обычно выступает тот, кто считает, что сила на его стороне. Так думал Богдан Вельский, поскольку мог рассчитывать на поддержку «двора», который Р.Г. Скрынников называет двойником опричнины[995]995
  Скрынников Р.Г. Борис Годунов. С. 26.


[Закрыть]. Власть если не в Москве, то хотя бы в Кремле перешла к Вельскому. Однако земские дворяне отказались подчиняться временщику. Тогда Вельский собрал в Кремле дворовое войско и попытался уговорить царя Федора возродить опричнину, рассчитывая распустить регентский совет и править единолично. Попытка переворота стала толчком к восстанию[996]996
  Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. Смоленск, 1997. С. 10.


[Закрыть].

Среди горожан распространилась весть, что «Богдан Белской своими советники извел царя Ивана Васильевича, а ныне хочет бояр побити». Возбужденные москвичи «с великою силою» подошли к Кремлю. Царь послал Юрьева, Мстиславского и дъяков Щелкаловых выяснить причины волнений. В ответ они услышали: «Выдайте Богдана Белского!»[997]997
  Пискаревский летописец. ПСРЛ. Т.34. М., 1978. С. 195.


[Закрыть] Некоторые очевидцы, в частности голландский купец Исаак Масса, отмечали популярность среди восставших Никиты Юрьевича Романова. «Вооружившись луками, копьями, дубинами и мечами, народ ринулся к Кремлю, ворота которого были заперты. Поэтому они разгромили все лавки и арсенал, откуда взяли оружие и порох, намереваясь взломать ворота, и кричали: „Выдайте нам Никиту Романовича!“ Народ был весьма расположен к нему и страшился, что его изведут во время междуцарствия, ибо по причине своей добродетели имел он, по мнению народа, много врагов во дворе»[998]998
  Масса И. Краткое известие о Московии начала XVII в. М., 1937. С. 32.


[Закрыть].

Вельский был низвержен. Годунов и Вельский, в недавнем прошлом худородные опричники, были союзниками и скорее всего, единомышленниками. Не зря разгоряченная толпа требовала расправы не только над любимцем Грозного, но и над Годуновым, видя в нем сторонника реставрации опричных порядков. Борис Федорович, как всегда мгновенно оценив обстановку, отрекся от Вельского, тем самым сохранив свое положение.

В эти тревожные апрельские дни 1584 года первым лицом в государстве стал Никита Юрьев. «Когда я выехал из Москвы? Никита Романович и Андрей Щелкалов считали себя царями и потому так и назывались многими людьми… Сын покойного царя Федор и те советники, которые достойны были управлять, не имеют никакой власти». Английский посол Боус, подразумевавший под достойными людьми Годунова, выехал из Москвы 12 мая[999]999
  Толстой Ю. Первые 40 лет сношений между Россией и Англией. СПб., 1875. С. 229.


[Закрыть]. Но уже через несколько дней обстановка изменилась. 24 мая, явно по наущению Годунова, царевича Дмитрия вместе с родственниками Нагими выслали в Углич. 31 мая в день коронации Феодора Годунов получил должность конюшего, упраздненную Грозным. Во время венчания в собор царя сопровождали шестеро Годуновых.

Очевидно, что, по мере того как забывалась тревога, порожденная земским выступлением, опытный интриган Годунов, пользуясь поддержкой дворцового аппарата и влиянием на государя, все больше забирал власть в свои руки. Сознавая, что народ не допустит возвращения опричных порядков и открытую узурпацию власти, Борис Федорович стал действовать исподволь с помощью испытанных аппаратных маневров. В 1584/1585 году Дума выросла вдвое. Причем половина новых думцев принадлежала к годуновской группировке, что резко изменило соотношение сил в боярском синклите[1000]1000
  Зимин А.А. В канун грозных потрясений. С. 121.


[Закрыть]. Годунов, став конюшим, возглавил к тому же Земский приказ. Григорий Васильевич Годунов стал дворецким, Степану Васильевичу доверили Посольский приказ, Ивану Васильевичу – Стрелецкий. Исследователи отмечают смену воевод в крупнейших городах, в чем также угадывается рука царского шурина[1001]1001
  Морозова Л.Е. Два царя: Феодор и БориС. С. 75.


[Закрыть].

Но в это же время усиливаются и позиции Шуйских. Становятся боярами Василий, Андрей и Дмитрий Шуйские. Ставленник суздальского клана Владимир Головин возглавил Казенный приказ. Похоже, что Годуновы и Шуйские достигли некой договоренности о разделе сфер влияния и о союзе против общих недругов. В результате этих договоренностей пострижен в Белоозере старый глава Думы Иван Мстиславский, а его сын Федор, занявший место отца в Думе с осени 1585 года, влиянием не пользовался.

В апреле 1586 умер Никита Романович Юрьев. Таким образом, спустя два года после смерти Грозного на политической сцене осталось двое из пяти назначенных им регентов – царский шурин Борис Годунов и прославленный военачальник Иван Шуйский. «Известно, как дорог бывает для народа один успех среди многих неудач, как дорог бывает для народа человек, совершивший славный подвиг, поддержавший честь народную в то время, когда другие теряли ее, – пишет С.М. Соловьев, – неудивительно потому встречать нам известие, что князь Иван Петрович Шуйский пользовался особенным расположением горожан московских, купцов и черных людей»[1002]1002
  Соловьев С.М. Сочинения в 18 кн. Кн. IV. История России с древнейших времен. Т. 7—8. М., 1989. С. 184.


[Закрыть].

Князь Василий Иванович Шуйский

Казалось, для князя Ивана не составляло труда одолеть непопулярного Годунова. Если бы он решил опереться на горожан и с помощью силы одолеть своего противника, никакие таланты царедворца не спасли бы многомудрого Бориса Федоровича. Летом 1586 года казалось, этот сценарий начинает воплощаться в жизнь: в Москве вспыхнул мятеж против Годунова. Москвичи «восхотеша его со всеми сродницы без милости побити каменьями». По мнению С.Ф. Платонова, «это было очень крупное дело, захватившее все слои московского населения, от митрополита и знатного боярина до простых служилых людей, государевых и боярских, и до торгового посадского люда»[1003]1003
  Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. С. 132.


[Закрыть].

Митрополит Дионисий выступил посредником: он позвал и Годунова, и Шуйских к себе, умолял помириться. В то время как бояре были у митрополита, у Грановитой палаты собралась толпа торговых людей. Когда князь Иван Петрович объявил купцам, что они, Шуйские, с Борисом Федоровичем помирились; из толпы выступили два купца и сказали ему: «Помирились, вы нашими головами: и вам от Бориса пропасть, да и нам погибнуть». Р.Г. Скрынников полагает, что Шуйские не воспользовались благоприятным моментом для расправы над Годуновыми по той причине, что не они выступали зачинщиками волнений[1004]1004
  Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С. 30.


[Закрыть].

С данным предложением стоит согласиться. Однако кто же в таком случае затеял бунт против царского шурина? Мы можем назвать только одну силу, способную поднять народ на мятеж, – Романовы-Юрьевы. Именно потому Шуйские не поддержали антигодуновское выступление, ведь в случае его успеха другая могущественная фамилия получала бы преимущество.

Князь Иван Петрович и его родня избрали другой способ, дабы отрешить от власти Годунова – пользуясь поддержкой митрополита Дионисия и крутицкого епископа Валаама, они решили развести Федора с Ириной Годуновой. Митрополит сочинил челобитную на имя царя, упрашивая государя, чтобы тот «чадородия ради второй брак принял, а первую свою царицу отпустил во иноческий чин». Царица могла повторить судьбу жены Василия III Соломонии Сабуровой, дальней родственницы Годунова. Иван, Петр Шуйский и другие бояре, гости московские и все люди купеческие, созвав своего рода земское совещание, согласились и утвердились рукописанием бить челом о разводе[1005]1005
  Там же. С. 34.


[Закрыть].

План Шуйских имел свои преимущества. Даже если бы недругам Бориса Федоровича удалось под давлением земцев удалить того от двора, сохранилась бы реальная угроза того, что конюший сможет воздействовать на царя посредством Ирины. Заменив Годунову своей родственницей Мстиславской, Шуйские лишали своего противника важного преимущества. Однако они плохо изучили натуру Федора Ивановича. Царь трепетно дорожил своей супругой. Редкий монарх был так счастлив в браке (увы, если бы не бесплодие Годуновой…). Последний Рюрикович ценил свое семейное счастье и умел его защищать. Будучи царевичем, он нашел в себе силы перечить воле Грозного, будучи царем, отмел боярские уговоры.

Победа над Шуйскими не оказалась бы столь решительной, если бы Годунову не удалось заручиться поддержкой романовского клана. Против развода с царицей Ириной выступили сыновья Никиты Романовича Федор и Александр Романовы, их родня Сицкий и Троекуров. Прежде Шуйские помешали Романовым одолеть временщика, теперь же Романовы сорвали замысел суздальских Рюриковичей. Так противники Годунова усердно подталкивали его к вершинам власти, готовя погибель себе и своим сторонникам. Нескоро, аж через десять лет, Годунов отблагодарит Никитичей, затеяв против них (как всегда чужими руками) местническую интригу, в результате которой униженные Романовы потеряли изрядную долю своего политического веса[1006]1006
  Там же. С. 95.


[Закрыть].

Провал затеи Шуйских привел к казни шести торговых людей, вмешавшихся в дело о разводе царя. Шуйские были отправлены в ссылку. Из нее вернулся только будущий «боярский царь» Василий Иванович Шуйский. Князя Андрея удавили в Каргополе, а Ивана Шуйского люди Бориса схватили в Суздале и отвезли на Белоозеро, где замучили «огнем и дымом». Герой Пскова, как и герой битвы при Молодях 1572 года Михаил Воротьшский, принял мученическую смерть от рук «благодарных» соотечественников.

Боярин Федор Никитич Романов

Дионисий и Варлаам попытались предотвратить новый виток репрессий: «видя изгнание бояром и видя многие убивство и кровопролитие и начата обличати и говорити царю Федору Ивановичу неправду Годунова». Но заступники сами подверглись опале, как выразился летописец, «собрали углие на свою главу». В октябре 1586 года Дионисия, по замечанию А.В. Карташева, «человека с дарованиями и характером», лишили сана и сослали в Хутынский монастырь[1007]1007
  Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т 1. С. 449.


[Закрыть].

Раз уж мы заговорили о делах церковных, то стоит отметить, что в эти времена рознь между заволжцами и любостяжателями давала о себе знать. Так, рязанский епископ Леонид жаловался Федору Иоанновичу на то, что ростовский владыка Евфимий обзывал волоцких постриженников «не осифлянами, а жидовлянами».

Обреченные Рюриковичи

Царский шурин одержал безоговорочную победу, сосредоточив в своих руках всю полноту власти, чего в Москве не собирались скрывать. Напротив, русские послы получили наказ растолковать иноземцам, что Борис Федорович «начальный человек в земле, а вся земля от государя ему приказана, и строение его в земле таково, каково николи не бывало». Действительно, в 1595 году Годунов получил титул «правителя», не имеющий прецедентов в русской истории. Флетчер писал, что Борис Федорович может считаться «по власти и могуществу царем Русским». Джером Горсей обращался к нему так: «Ты сам великий государь, Борис Федорович; как скажешь слово, так и будет!» «Эти слова не были ему неприятны, как я заметил, – он уже домогался венца», – резюмирует Горсей[1008]1008
  Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. С. 45, 353.


[Закрыть].

15 мая 1591 года совершилось трагическое событие, имевшее важное значение для судеб России: в Угличе погиб царевич Димитрий Иванович. За два года до этого Флетчер сообщал, что жизнь Димитрия «находится в опасности от покушений тех, которые простирают свои виды на обладание престолом в случае бездетной смерти царя»[1009]1009
  Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. С. 31.


[Закрыть]. Англичанин прозрачно намекал на царского шурина. «Достигнув первенства, Годунов должен был подумать о будущем, и будущее это было для него страшно, тем страшнее, чем выше было его положение настоящее: у Феодора не было сына, при котором бы Годунов, как дядя, мог надеяться сохранить прежнее значение, по крайней мере, прежнюю честь; преемником бездетного Феодора долженствовал быть брат его, Димитрий, удаленный в Углич при воцарении старшего брата…» – пишет С.М. Соловьев[1010]1010
  Соловьев С.М. Сочинения в 18 кн. Кн. IV. С. 305.


[Закрыть]. Остается добавить, что Димитрий по общему отзыву современников ненавидел Бориса, видя в нем главного зачинщика своей ссылки.

В Углич отправилась следственная бригада во главе с князем Василием Шуйским, по милости правителя вернувшегося из ссылки живым и здоровым. Несмотря на выводы комиссии, установившей, что царевич укололся ножиком в припадке падучей болезни, мало кто верил в официальную версию. Годунова и прежде недолюбливали. Теперь всякое несчастье – будь то пожар или татарский набег – объясняли происками конюшего.

«Мне грустно было видеть, как в сердцах и мнении большинства возрастала ненависть к правителю за его лицемерие и жестокость, которую еще более преувеличивали»[1011]1011
  Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. С. 352.


[Закрыть]. – Горсей симпатизировал царскому шурину. Сочувственно относился к Годунову Иван Катырев – Ростовский. Тем не менее князь прибавлял, что «ко властолюбию ненасытное желание» погубило душу Бориса. Поклонник годуновских талантов С. Ф.Платонов отмечал, что Катырев-Ростовский тем самым «отдавал дань общим воззрениям той эпохи». Но каким же образом сформировались эти самые «общие воззрения»? Неужели исключительно благодаря стараниям позднейших апологетов Шуйских и Романовых? У нас нет оснований сомневаться в неприязненном отношении большинства современников к новоявленному правителю Руси.

Это не означает, что у нас есть основания категорично обвинять Годунова в смерти Димитрия Ивановича. Стоит согласиться и с таким известным доводом в пользу его невиновности: в мае 1591 года Димитрий еще не представлял прямой угрозы для далеко идущих планов Бориса Федоровича. Но если бы смерть царевича открывала Годунову путь к престолу, убоялся бы он кровопролития? Не в мае 1591-го, так в другой день и год – Димитрий был обречен. Эта обреченность сквозит в реплике Флетчера, эту обреченность чувствовали и переживали русские люди. Поэтому, когда в январе 1598 года Федор Иванович умер бездетным и род Рюриковичей пресекся, в глазах народа главным виновником этой драмы стал Борис Федорович Годунов.

Царевич Дмитрий Углицкий

Завершая рассказ о трагической судьбе Димитрия Ивановича, поведаем об одной любопытной истории. В феврале 1598 года польский посланник Сапега сообщил, что Годунов имел при себе двойника-приятеля, похожего на Димитрия, сына Марии Темрюковны, которого он хотел выдать за покойного, если его самого не изберут на царство. С.Ф. Платонов отмечает в этом сообщении ряд очевидных нелепостей, в частности, Димитрий здесь назван сыном Марии, но не Нагой, а Пятигорки, второй жены Грозного. «Если судить по рассказу Сапеги, московские люди плохо помнили, чей сын и какого возраста был Димитрий, кем ему приходился Нагой…» – резюмирует историк[1012]1012
  Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. С. 153, 154.


[Закрыть].

Но стоит ли обвинять москвичей в забывчивости. Со дня гибели царевича не прошло и семи лет. Возможно, кто-то забыл имя матери Димитрия Ивановича, но тот факт, что в Угличе принял смерть восьмилетний отрок, должен был накрепко отпечататься в народной памяти. Теперь остановимся на некоторых подробностях рассказа Сапеги. Поляк называет годуновского самозванца приятелем правителя. Между тем Димитрию, будь он жив в это время, не исполнилось бы семнадцати лет. Трудно представить приятельские отношения между юношей и сорокапятилетним Годуновым. Сапега пишет о Димитрии, «которого давно нет на свете», что опять не вяжется с возрастом погибшего царевича.

Разумеется, эти нестыковки можно объяснить нелепостью самого слуха, пересказанного польским посланником. Но, по нашему мнению, прототипом годуновскому самозванцу послужил другой Димитрий Иванович – первый сын Грозного, утонувший в Шексне в июне 1553 года. Правда, он был рожден от брака с Анастасией Романовой. Но Мария Темрюковна также родила мальчика, умершего во младенчестве в мае 1563 года. С тех пор минули десятилетия, неудивительно, что об умерших царевичах остались смутные, отрывочные воспоминания. Скорее всего, в годуновском самозванце (или в слухах о нем) причудливо соединились черты первенца Ивана Грозного и сына Марии Пятигорки.

Еще одна деталь: Годунов всячески подчеркивал, что рожденный во внецерковном восьмом браке Димитрий Угличский не может считаться легитимным наследником. По этой причине его имя в царствование Федора Ивановича запретили упоминать во время богослужений. Потому правитель никак не мог выставлять последнего сына Грозного в качестве претендента на престол.

В остальном мы присоединяемся к важному выводу С.Ф. Платонова: «Рассказ не заслуживает малейшего доверия своею фабулой. Но важно появление такого рассказа в 1598 году. Значит, Борис еще не стал царем, а идея самозванства уже бродила в умах»[1013]1013
  Там же. С. 154.


[Закрыть]. От себя добавим, что самозванство – это «спрос», оно появилось на свет, поскольку возникло «предложение», общество отвергало вероятных кандидатов на престол, и в первую очередь Годунова, и готово было предпочесть им представителя законной династии Рюриковичей. Или хотя бы их тень.

Торжество народного волеизъявления

В январе 1598 года царь Федор Иванович, чьим именем правил Годунов, умер. «Кто мог предположить, что такой, как и вы все, читающие, знаете благочестивый и благословенный род, укоренившийся и утвердившийся на царстве в течение многих лет и до событий последних лет не страдавший бесплодием, ныне без наследника прекращается и кончается», – риторически восклицает Иван Тимофеев[1014]1014
  Временник Ивана Тимофеева. С. 96.


[Закрыть]. Борис Федорович остался один на один с политическими противниками и народом, который его не любил. На что же рассчитывал непопулярный правитель и почему в конечном итоге победу праздновал именно он, а не его главный оппонент всеобщий любимец Федор Никитич Романов?

Одна из причин очевидна. По сообщению Маржерета, когда Борис Федорович начал стремиться к короне, он с этой целью начал благодеяниями привлекать народ. Куда бы ни отправлялся царь Борис, его поездки сопровождались щедрой раздачей милостыни. Борис мог покупать народную любовь не только за счет казны. Его ежегодный доход вместе с жалованьем доходил до 93 700 рублей. Наверняка это завышенная сумма, но, если даже мы сократим ее на порядок, все равно выйдет, что новый царь был богатейшим человеком России. После смерти последнего Рюриковича благотворительность Бориса Федоровича достигла астрономических величин. При воцарении Годунова служилым людям «на один год вдруг три жалованья велел дать», «а с земли со всей податей, дани и посохи, и в городовые дела, и иных никаких податей имати не велел», «и гостем и торговым людем в торгех повольность учинил».

Во что обошлась истощенной казне выплата бонусов служилым вкупе со всеобщим и поголовным налоговым мораторием, летописи умалчивают. Заметим лишь, что временное послабление обернулось резким усилением налогового гнета. Так, доля урожая, шедшая на оплату государственных повинностей, в 1552 – 1556 годах составляла 8,7%, в 1586 – 1588 годах – 18,8%, а в 1601 – 1602 годах, то есть аккурат после затеянного Годуновым аттракциона неслыханной щедрости, – 30,2%.[1015]1015
  Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением. (XIV—XVI вв.). Л., 1987. С. 104.


[Закрыть]

Л. Е. Морозова одну из глав своей книги о Годунове так и назвала «Стремление понравиться всем». Однако, по нашему мнению, Борис Федорович понимал, что всем понравиться невозможно, да и не обязательно. Популизм Годунова имел конкретный адресат – служилых дворян и детей боярских. Выходец из среды рядовых вотчинников Годунов хорошо представлял запросы служилых людей. Вскоре после венчания на царство Федора Иоанновича были отменены налоговые льготы для церковных земель – тарханы. При этом прямо отмечалось, что настоящая мера предпринята для обеспечения интересов служилых людей. В приговорной грамоте духовного собора от 20 июля 1584 года сказано: «Советовались мы и утвердились, чтоб вперед тарханам не быть; земли митрополичьи, архиепископские, владычни и монастырские в тарханах, никакой царской дани и земских разметов не платят, а воинство, служилые люди эти земли оплачивают; оттого большое запустение за воинскими людьми в отчинах их и поместьях; а крестьяне, вышедши из-за служилых людей, живут за тарханами в льготе, и от того великая тощета воинским людям пришла.»

Правда, в октябре того же года тарханы восстанавливаются. По предположению С.М. Соловьева, одновременно с восстановлением тарханов должен был появиться закон о прикреплении крестьян к земле, так как требовалось дать служилым людям обеспечение, необходимость которого была так торжественно провозглашена на соборе[1016]1016
  Соловьев С.М. Сочинения в 18 кн. Кн. IV. С. 286.


[Закрыть]. Заигрывая с дворянством, Годунов все более закабалял крестьян. Так, власти издали распоряжения об «обелении» (освобождении от податей) помещичьей запашки, перекладывая податное тягло на низшие сословия.

Дворяне должны были знать, от кого именно исходят милости. Когда правительство царя Федора объявило о прощении «нетчиков», детей боярских, уклонявшихся от службы, в указе особо подчеркивалось, что эта мера проведена по «печалованию» Годунова[1017]1017
  Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С. 96.


[Закрыть]. Очевидно, посол Ф.М. Троекуров имел полное основание сообщить полякам о том, что число людей, служащих Федору Ивановичу, удвоилось против прежнего, «потому что к людям своим он милостив и жалованье им дает, не жалея своей государственной казны, и люди ему все с великим радением служат…»[1018]1018
  Морозова Л.Е. Два царя: Феодор и Борис. С. 94.


[Закрыть]. Горсей даже говорит о «вновь созданном» Борисом дворянстве[1019]1019
  Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. С. 372.


[Закрыть]. На служивый люд, по выражению Р.Г. Скрынникова, «провинциальную мелкопоместную мелкоту», им облагодетельствованную, и опирался Годунов.

Другой его могучей опорой стало духовенство, возглавляемое патриархом Иовом. Свой первый духовный чин Иов получил в Старице «благорассмотрением» Грозного в разгар казней, когда прежний стольный город князя Владимира Андреевича стал главной опричной резиденцией. Иов и Борис стали неразлучны. Опричник с метлой за седлом и опричник в рясе чувствовали родство душ: оба пытались выжить в кровавой мясорубке, и не только выжить, но и ценой любых преступлений и подлостей достичь «степеней известных». И им это удалось. Борис возвышался за счет жены и сестры, а Иов – за счет Бориса. Иов стал ростовским архиепископом, затем сменил неугодного Годунову Дионисия на первосвятительском престоле, а в январе 1589 года был избран первым русским патриархом.

Учреждение на Москве патриаршества обычно представляют торжеством русской православной церкви. На самом деле ее новый статус явился не закономерным итогом достижений митрополии на духовной стезе, а результатом все тех же аппаратных игр с греческими церковными чинами и интриг, до которых Борис и Иов были большими охотниками. Независимость от Константинополя совершенно лишила церковь любой, даже номинальной, возможности быть независимой от светской власти. За наспех воздвигнутыми пышными декорациями скрывались разоренные монастыри, духовное оскудение народа, приниженный до небывалой степени авторитет московских первосвятителей, епископата и рядовых священников. Олицетворением пугающего контраста между видимостью и сутью нового положения церкви стала фигура первого русского патриарха – серого, раболепствующего человечка, проявлявшего энергию и выдумку только в тех случаях, когда требовалось пособить своему хозяину Годунову.

Главным испытаниям для партнеров стало избрание Бориса Федоровича на царство. Многое было за Годунова, но есть известия, что сильны были и препятствия, сильны были враги. Иов вспоминал: «В большую печаль впал я о преставлении сына моего, царя Феодора Ивановича; тут претерпел я всякое озлобление, клеветы, укоризны; много слез пролил я тогда».

Сразу после смерти Федора Ивановича б января 1598 года было объявлено, что править страной будет царица Ирина. По велению «изрядного правителя» Бориса Годунова бояре целовали крест новой государыне. В церквах даже стали петь многолетие царице, чем привели в изумление православный люд. Несмотря на пышные церемонии, все понимали, что сложившееся положение временное. Сама царица вскоре объявила о намерении передать власть Думе и удалиться в монастырь, что произошло уже 15 января.

В Москве объявили о созыве избирательного Земского собора, и сторонники Годунова, не мешкая, разработали проект «Соборного определения» об избрании Бориса на трон. Однако годуновский проект члены Земского собора не утвердили. Из Москвы в Польшу поступали известия о том, что фаворитом предвыборной кампании является Федор Романов – «все воеводы и думные бояре согласны избрать его…». За бортом избирательной гонки оказались Гедиминовичи. Князь Федор Мстиславский не вышел в фавориты вследствие «родовой бесхарактерности Мстиславских» (выражение Соловьева), а потомки Патрикия Наримонтовича Голицыны еще не завоевали к тому времени достаточный политический вес. Партия Шуйских, как мы помним, была разгромлена.

Однако положение Годунова было шатким. Немецкий агент доносил из Пскова, что «простолюдины весьма недовольны Годуновым и его шайкой». Опасаясь нападения со стороны москвичей, Годунов вынужден был укрыться в Новодевичьем монастыре. Но тут в ситуацию вмешался Иов. Дальнейшая работа Земского собора, грозившая неприятностями для Бориса, была свернута патриархом под предлогом того, что необходимо выждать сорок дней со дня смерти царя.

17 февраля, когда истек траур по последнему Рюриковичу, Иов собрал на патриаршьем подворье собор, по предположению Р.Г. Скрынникова, состоявший из сторонников Годунова, подписавших упоминавшееся выше «Соборное определение»[1020]1020
  Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С. 131.


[Закрыть]. В списках участников собора участвовало 160 духовных лиц – значительно больше в абсолютном и процентном отношении, чем на соборе 1566 года. Надо ли говорить, что большинство клириков подчинялось указаниям патриарха Иова. Из 337 служилых людей почти две трети (248 человек) приходилось на думцев, московских дворян и придворных чинов, то есть представителей дворцового аппарата и служб, зависимых от Годуновых[1021]1021
  Мордвинова СП. Характер дворянского представительства на Земском соборе 1598 г. Вопросы истории. 1971. №2. С. 55 – 63.


[Закрыть]. Прогодуновский собор снова подготовил документ об избрании Бориса Федоровича на царство. В отличие от прежнего варианта выдумка о благословении Бориса Федором Ивановичем заменила выдумка о благословении Ивана Грозного[1022]1022
  Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С. 131.


[Закрыть].

В это же время собравшиеся в Кремле бояре, посовещавшись, обратились с предложением к народу принести присягу Думе. Если бы думцы пришли к согласию и выдвинули кандидатуру Федора Романова, трудно предположить, что помешало бы потомкам Юрия Захарьина занять престол в 1598 году, а не пятнадцать лет спустя. Но боярская вражда помешала им договориться и выставить единого кандидата. Данное обстоятельство сыграло роковую роль. Земство осталось без вожака, противники Годунова оказались разобщены, а ряды его сторонников сплотились и заметно расширились. Бориса Федоровича поддержали стрельцы и «чернь почти вся».

Вспомним, что Стрелецким приказом руководил Иван Васильевич Годунов, который, безусловно, помог подчиненным сделать правильный выбор. Среди стрельцов и горожан вело агитацию за Бориса духовенство. Число сторонников Бориса Федоровича пополнила еще одна категория граждан. Еще 8 января Ирина Годунова, явно по наущению брата, издала указ о всеобщей амнистии. Тати и разбойники, обретя свободу, попали в число облагодетельствованных претендентом на царский престол.

Годунов и его окружение, чувствуя, что их противники упустили инициативу из своих рук, приступили к организации невиданных доселе на Москве широкомасштабных предвыборных акций. 20 февраля состоялось шествие к Новодевичьему монастырю, участники которого слезно умоляли Бориса Федоровича занять трон. Вместо этого Годунов поведал о намерении постричься в монахи. Скромников и изгнанников на Руси жалеют. Своим отказом Борис если не очистился от подозрений, то посеял сомнения в его причастности к убийству царевича Димитрия. В настроениях горожан наметился и перелом. У них не оставалось выбора – либо многоопытный и благонравный государственный муж Годунов, либо боярский синклит, чреватый раздорами, чье правление обещало тревожную неизвестность.

Годуновцы решили не мешкая развить успех. По указанию Иова, вечером того же дня открылись все церкви, а после ночного богослужения священники с иконами в руках, увлекая за собой паству, вновь двинулись к Новодевичьему. Представители духовенства, обращаясь к Борису, пригрозили, что в случае его отказа взойти на престол они затворят церкви, бояре обещали сложить с себя полномочия, а дворяне – не биться с неприятелем[1023]1023
  Там же. С. 137.


[Закрыть]. Уступая многочисленным просьбам, молениям, увещеваниям и, наконец, угрозам, Борис Федорович согласился-таки надеть на себя Мономахов венец.

Посчитав, что чаша весов окончательно склонилась в его пользу, 27 февраля Годунов решился покинуть свое убежище в Новодевичьем и прибыть в Кремль, где Иов проводил его в Успенский собор и благословил на царство. Однако, по мнению Р.Г. Скрынникова, бояре отказались присягать Годунову и тот после долгого совещания с патриархом счел за благо вернуться в Новодевичий. Перелом еще не наступил. Сторонникам Бориса пришлось начинать все сначала. В начале марта Иов вновь собрал на своем подворье соборное совещание, которое повторно «избрало» Годунова на царство. Затем Иов направил епархиальным владыкам указание созывать народ, зачитать грамоту об избрании Бориса и петь новому царю многолетие. Таким образом Годунов становился царем, минуя Думу.

Казалось, столкновение между двумя партиями неизбежно. Но… С начала марта по Москве начали распространяться слухи о том, что крымские татары идут на Русь. 1 апреля Разрядный приказ объявил, что хан Казы-Гирей собирается на Москву «со всею ордою и с полками турецкими». 20 апреля Разряд подтвердил, что крымский хан идет на Русь. В тот же день Годунов заявил, что лично возглавит поход. А по городам разъезжали посланцы Бориса, раздавая служилым жалованье. Так что воинники, прибывая на сбор войска, знали, от кого ждать благодеяний.

Все эти слухи и военные приготовления, видимо, в известной мере парализовали думцев. А сторонники Годунова решили еще раз задействовать проверенный сценарий, обогащенный новыми вариациями. В конце апреля состоялось очередное шествие к Новодевичьему монастырю. Здесь был разыгран новый спектакль. Визитеры упрашивали Бориса прибыть в Кремль и взять бразды правления в свои руки, в ответ Годунов отрекся от престола. Тут вмешалась Ирина Годунова – ныне инокиня Александра – и повелела брату перебираться в Кремль: «Приспе время облещися тебе в порфиру царскую». Годунову вновь ничего не оставалось делать, как подчиниться давлению. 30 апреля он вселился в кремлевские палаты, а верный Иов возложил на Бориса Федоровича крест св. митрополита Петра, что устроители церемонии мыслили как первый этап «начала царского государева венчания».

Пока противники искали приемлемый ответ на неожиданный ход Годунова, он уже совершал новый маневр, ставя в тупик своих деморализованных оппонентов. Сделав очередной шаг к достижению своей цели, исполняющий обязанности царя 2 мая выехал в Серпухов, откуда распоряжался устройством рати. Устройство заключалось большой частью в том, что Борис Федорович «подавал ратным людям и всяким жалованье и милость великую; они все, видя от него милость, обрадовались, чаяли и вперед себе от него такого же жалованья».