Текст книги "В третьей жизни (СИ)"

Автор книги: Макс Ливнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Фамилия, имя, отчество, где проживаешь? – строго спросил он.

– Чекалин Михаил… Товарищ капитан! Поскольку я возрастом не дозрел до совершеннолетия, прошу предупредить моих домашних. Вот телефон. Там вам все расскажут.

Мент хмыкнул и высказался:

– А порочить советскую милицию мерзкими анекдотами уже значит созрел?

– Одно слово – малолетка. Порют мало, – сочувственно вздохнув, согласился с ним.

Мент снова хмыкнул и стал набирать дядин номер на диске служебного телефона. Он вежливо представился в трубку и кратко обрисовал ситуацию. По ходу разговора, который больше приобретал характер монолога с той стороны, мент наливался краской. Положив трубку, шумно выдохнул и разочарованно сказал:

– Ничего не попишешь. Свободен. Сейчас какая-нибудь машина освободится, и тебя отвезут в твой Правдинск. Вырастили себе смену на радость врагам.

Зло взглянув на меня, он махнул рукой, чтобы я вышел ждать в коридор. Послонялся немного по коридору, изучая дебильные плакаты на стенах и нагло заглядывая в кабинеты. Было интересно узнать дальнейшую судьбу своих музыкальных друзей. Больше чем уверен, что менты, злясь на себя и на подставлявших их молодежных функционеров, абсолютно формально разбирались с рокерами. «Авангард молодежи» преисполнен лютой ревностью к любым неформальным течениям. Вместо того, чтобы искать что-то новое, привлекательное для молодежи, тупо прибегали к недостойным методам подавления конкурентов.

Домой меня вёз на том же самом «козле», тот же самый шофер – сержант. Только вместо прапора рядом с ним теперь сидела моя скандальная персона. Водила всю дорогу хмуро отмалчивался. Я, не так хмуро, но тоже молчал. Наржался от собственных анекдотов на пару месяцев вперед. В поселок дома отдыха мы приехали почти одновременно с Победой Пятницы. Нагнали её на выезде из города Правдинска. Я попросил сержанта не обгонять и ехать следом за ней. Тот бросил на меня тяжёлый взгляд, но пожелание выполнил. Мои подозрения, что Миня подвозил домой Жеку, Лёху и Вовку полностью подтвердились.

Остановились они возле лёхиного подъезда, причем пацаны чуть не наложили в штаны при виде подъехавшего милицейского уазика. Однако, увидев вылезшего оттуда меня, целого и не даже не битого, с воплями кинулись обниматься. Поблагодарил Пятницу за то, что сообразил доставить моих друзей к месту проживания. Тот на общей волне тоже полез обниматься. Решил, наверное, что уже вошел в круг приближенных моей крутейшей особы. Надеюсь, что Вован, по дороге разомлев, не выдал все мои заморочки. Какие слова бы не говорились, парень заточен на то, чтобы пилить бабло. А в этом деле сантименты обычно побоку.

Лёхе я предложил напоить Миню на дорогу вечерним чаем. Да и самому не мешало бы взбодриться. Пошли все вместе к нему домой. Квартирка у него оказалась трёхкомнатной, ухоженной, а родаки очень приятными и приветливыми людьми. Весьма полная, но по-своему привлекательная спокойной и уютной красотой мамаша Нина Олеговна, работала воспитательницей в детском саду. Батя, Николай Иванович, худощавый и подтянутый, работал слесарем в местной котельной. Юморной такой мужик. Лёха весь в него получился. Чем-то он своей мордахой на мультяшную зебру Мартина из «Мадагаскара» смахивал. В КВН бы их обоих направить, но передача была закрыта в конце семьдесят первого года. Многие считали, что это событие послужило знаковым признаком начавшегося застоя. Ещё имелись двое младших братовьёв-погодков с рожицами, не уступающими по плутоватости старшему братцу. Старшая сестра уже была замужем и жила отдельно.

Мама Нина не ждала такого количества гостей и справилась с проблемой, быстро сварганив восхитительнейший омлет с колбасой. Жека попробовал было отказаться от ужина, ноя, что дома ждёт ещё еда, но был шутливо оттаскан за вихры прекрасной толстухой. Походу, он здесь был давно своим. Пока мы жевали омлет и трепались о событиях минувшего дня, лёхина семья в большой комнате насыщалась новостями из программы «Время». Я вспомнил о дядином предупреждении. Скоро по телику должны показывать концерт с моим участием. Увы, Левченки намеревались смотреть какой-то гедеэровский фильм по второй программе.

Я решил тогда по-быстрому распрощаться с Лёхой и его сердечными домочадцами и устроиться на просмотр в холле какого-нибудь корпуса санатория. Змей тут же пристроился ко мне. Жека и Миня тоже засобирались по домам. Вышли все вместе из подъезда.

– Ты так мне и не дал свой телефон, – заметил Пятница, когда мы прощались у его машины.

– У меня его нет. Связывайся со мной, если нужно, через пацанов.

Не стал ему говорить, где живу. Сам он ещё как шифруется. Даже фамилию не назвал.

Прискакали в тот корпус, где раньше доводилось квартироваться. Администраторша оказалась знакомой, но теперь понадобилось заново устанавливать контакт. Интересно, сработают ли волшебные слова: «От Шумилова в резерв»? Надо же, сработали! Надеялся только телевизором в холле с креслами удовлетвориться, а отхватил хорошо оснащённый номер на нас двоих. Правда, в комнате три кровати оказались и телик – черно-белый «Крым». Всё равно кайфово. Включили аппаратуру, разделись и попадали по кроватям. Вовка-гад как обычно опять растелешился полностью. Совсем забыл, что голые зады положено показывать только тупорогим представителям власти. Концерт показали усечённо, только самые значимые моменты. Кроме победившего «Алого луча», продемонстрировали всех раскрученных зубров и пару неизвестных, случайных ВИА. «Спектра», а также «Машину времени» с прочими рокерами вообще не вставили. Поскольку моей рыжести не было заметно, только лохматость, выглядел не так уж плохо, как мне ранее казалось.

– Клещ, это же ты! – заорал раскусивший меня Змей.

– А кто же ещё? – напустил на себя вид охамевшей суперзвезды, – Запомни, сынок. Там, где есть клёвая соляга, там стопудово я присутствую.

Счастливый Змей пропустил мимо ушей мои сентенции. Его друг снова совершил что-то охренительное.

– Я столько узнал про тебя всего нового сегодня. Такие классные песни ты играл, что просто во!

Не в силах подобрать определения, он показал мне большой палец вверх.

– Когда вас менты похватали в Текстильщиках, я хотел выскочить и биться за тебя. Меня Женёк не пустил, – сообщил он, преисполненный восторга.

– Я даже не сомневаюсь, что так и было. Ты же для меня самый лучший друг! – откликнулся на его чувства.

– Тебя в ментовке били?

– Нет…

По хитрованской рожице явно промелькнуло сожаление. Вот же гад! Началась спортивная передача. Показывали женский биатлон. Змей вдруг завозился руками в районе своего мохнатого передка. Я разозлился, поднялся с койки, подтянул трусы и пошёл принимать ванну. Нет, я вовсе не собирался там душить ручного одноглазого удава. Если кто так подумал, двиньте себе по шеям. Помыться хотел просто и попутно провести очередное собрание призраков.

– Поздравляю с успехом! – появился Семёныч и сообщил, – Есть новости.

Я кивком дал понять, что готов его выслушать.

– Нашел, где прячется Панок с дружками. В одной из усадеб дачного товарищества «Звезда», что в зареченском лесу. Там неподалеку были убиты твоя мать и сторож. Кому принадлежит официально эта дача – пока не выяснил. Гады жрут, бухают и девочками балуются. Что будем делать? – напрягся в ожидании ответа дедок.

– Продолжай вести наблюдение. Хорошо бы установить его связи и отыскать пресловутого Индюка, – подумав недолго, промявкал решение.

– Это ещё не все…, – призрак замялся и произнёс, – Скворцов умер сегодняшним утром. В больничном морге лежит. Послезавтра состоятся похороны.

Меня как будто кто-то ударил в солнечное сплетение. Я тут занимаюсь всяким развлекаловом, а там мой друг, доверившийся мне, загибался. Кто я после такого?

– Что же ты, старый… мухомор, не предупредил меня о том, что Серёга так плох? – с трудом протолкнул я злые слова через спазмирующее горло.

– Я твое поручение выполнял. Искал этого проклятого Панка, – с достоинством ответил призрак.

– Из-за какой-то коровы на телефоне, навравшей мне про выздоравливание, парня теперь нет. А я бы спас его. Я виноват! – бормотал я, сидя под струями, стекающей сверху и скрывающей мои слёзы, воды.

Вспомнилась зловещая жабунякская харя. От ненависти даже заболели зубы.

– Убью мразь! Доберусь до тебя и убью.

Две призрачные девчонки сочувственно таращили на меня свои средневековые глазки. Отослал их всех, чтобы отрыдаться в одиночестве. Попросил только не спускать глаз с рыбьемордого. Спешить в Просторы уже не имело смысла.

Глава 19

Понедельник, 03. 03.1975 г.

Рано утром встал, осторожно, чтобы не разбудить Змея, оделся и поспешил на остановку к первому рейсу автобуса до Родных Простор. Пассажиры опасливо косились на мой угрюмый вид. Когда выходил на просторской остановке, краем глаза заметил шоблу Ганса, отиравшуюся возле мелких пацанов. Один из них, завидев меня, вскрикнул:

– Клещ приехал!

После чего банда явила ноги. Лучше всех работал поршнями сам главарь. Мелкота благодарно подскочила ко мне и принялась благодарить. Ганс с дружками трясли с них деньги, оказывается. Направился сразу в больницу, чтобы получить хоть какую-нибудь информацию о завтрашних похоронах. Выяснилось, что организуют похороны его друзья с автопарка. Утром к моргу приедет ритуальный автобус. Можно будет поехать на нём, если разрешат организаторы.

Так и не успел узнать ничего о человеке, буквально спасшем меня. Кто у него остался из родственников? Живы ли его родители? Может быть, он уже был женат, имел детишек. Скорее всего, не успел. Слёзы помимо воли снова полились по лицу. Захотел купить спиртяги и вспомнил, что в карманах ни копья. Обесточился на подарки с подачи Мини Пятницы. Значит, надо пограбить свою сокровищницу у Авдотьи.

У салатового домика с мезонином нередко парковались автомобили разных марок. На этот раз здесь стояли чёрная Волга и милицейский Уазик. Возле калитки толпилось несколько человек. У меня нехорошо засосало под ложечкой. Я приблизился и спросил пожилого мужчину в телогрейке:

– Чего тут происходит?

– Доколдовалась, старая ведьма. Возьмут её под микитки, да на Колыму. Снег пахать, – раззявил гнилозубый рот мужик с пакостливой улыбкой.

Пахнуло ядрёным перегаром. Наверное, только что выбрался из алкогольного турне. Рядом стоящая женщина в пёстром платке, с простым и широким лицом возмутилась:

– Не гневи Бога, Никита. Люди от неё только добро видели. Всем помогала, сколь могла.

Меня, откровенно говоря, смутили слова мужика о старухе. Вдруг чего-то в её организме не туда перещёлкнуло, и она снова состарилась, или ещё чего хуже. И что, интересно бы знать, ей инкриминируют? Если менты затеют обыск, то арсенал стволов в гараже потянет мою подругу на приличный срок. А я перейду в разряд заподлянщиков.

Дверь дома отворилась и вышла по-прежнему молодая Авдотья, сопровождаемая ментами и парой лиц в гражданской одежде. Один из них, самый представительный, одетый в мышино-серое пальто и пыжиковую шапку, показался мне знакомым. Да это же Штирлиц, ети его в портупею! Юлин папа, который. Меня он узнать ни при каком освещении не смог бы, а я с ним жамкаться не имел никакого желания. Вышедшая следом женщина оказалась матерью Костика Ниной Георгиевной. Её сопровождал самый мерзкий представитель мусорского племени, упырь и окончательная мразь – Селезнёв Виктор Станиславович.

Авдотья заперла дверь на ключ и тяжело на костылях спустилась с крыльца. Я настолько поразился появлению жабуняки, что застыл в ступоре, а он, проходя мимо, глянул на меня с некоторым изумлением. Наверное, прочитал на моём лице страстное желание разорвать его на мелкие вонючие кусочки. Бывшая старушка заметила меня и передала ключи с просьбой:

– Присмотри за домом и хозяйством. В печи гречневая каша стоит, поешь. Если отлучишься, то передай ключи соседке Зине. Она знает, что делать.

– А вы надолго?

– Кто знает? Товарищи просят о бабушке рассказать, о её методах лечения…

– Извините, Евдокия Ивановна. Разговоры с посторонними нежелательны, – недовольно высказался Штирлиц, пристально оглядев меня.

А целительница не лыком шита. Лихо зашифровалась под внучку, или племянницу, судя по отчеству. Эта придурошная мамаша больного мальчика кляузу на старуху накарябала, скорее всего. Молодая Авдотья здесь рядом не валялась.

Машины уехали, люди стали расходиться, переговариваясь. Некоторые оказались клиентами Авдотьи и сокрушались по ней и по напрасно потерянному времени на дорогу. Я залез в дом. Печь была хорошо протоплена, тепло. Достал из устья печи горшок с горячей кашей, поел с молоком. Прилёг на диван. На душе было мерзопакостно ещё из-за того, что почти на расстоянии вытянутой руки находилась рожа убийцы Серёги, а я даже не плюнул туда. Неприятности сыпались на меня, как из прохудившегося мешка. Может, это такое своеобразное наказание за то, что не активен в выполнении ангельских поручений?

Следовало бы поднять градус в соответствии с настроением. Сходил за деньгами в гаражный подвал и отслюнявил себе в карман бумажек на пятьдесят рублей россыпью. Ключи занёс к соседке и потопал в магазин за бутылочкой портвейна. Люба, наверное, уже дома находилась с интересными известиями от нашего второго дяди. Направил свои копытца туда, но сначала заглянул к Степановне. Старушка охнула, увидев моё посеревшее лицо. Я то ничем не болел, а вот Серёга-друг умер. Узнав печальную новость, она так сильно расстроилась, что получила сердечный приступ. Я же получил нагоняй от её бывшего мужа. Хорошо, что Люба быстро открыла дверь. Откачали. Скорую вызывать не понадобилось.

Потом мы втроём сидели на таисиной кухоньке и поминали малознакомого, но запавшего в их сердца, безвременно ушедшего парня моим портвейном и любиным самогоном, настоянным на кедровых орешках. Люба не пожалела своих деликатесов по такому поводу, притащила, порезала. Ещё она принесла надыбанное свидетельство о рождении на имя Михаила Геннадиевича Чекалина. Долгопрудненский дядя не только согласился мне помочь с легализацией, но даже пообещал по своим каналам достать попутавшего берега капитана Селезнёва. Сестра собралась завтра же пойти в местную школу и оформить меня в девятый класс.

– Мне уезжать пора, а тебе в школу ходить надо. В наше время без образования никуда не денешься.

Поблагодарил заботливую родственницу за отличный подгон, но попросил не торопиться со школой. В лес она от меня не убежит, школа эта. Долбыхай её торпедой. Осталось мне тут прохлаждаться всего ничего, а дел неотложных и так под завязку. Если уж не удастся отвертеться от этой проблемы, то школярствовать лучше буду в Роще. Там хоть не будет визгливых литр, и полным полно послушных пчёлок.

Отпуск за свой счёт у Любы действительно заканчивался. Она приняла решение увольняться со своей прежней работы и перевести сюда всю свою семью с накопленными престижными ништяками. Как скоро у ней это всё состоится – сама не знала. Мы ещё долго сидели и делилась планами на будущее, пока я не нахрюкался в зюзю. Даже не запомнил, как отключился.

Проснулся, однако, в своей постели от звонка будильника в восемь утра. Состояние было нестояния, но надо было идти. Помылся, почистил зубы и жадно вылакал несколько стаканов воды прямо из-под крана. Приведя себя в порядок, оделся и выскочил на улицу.

До больницы успел доскакать вовремя. Автобус Пазик стоял возле морга, загруженный и готовый отъехать. Я подскочил к мрачного вида парням и упросил их взять с собой в автобус. По дороге рассказал о себе, о нашей дружбе с Сергеем и о последней с ним встрече. Пусть знают, кто спровадил молодого, в расцвете сил парня на тот свет. Парни в автобусе оказались серёгиными коллегами по работе, и все как один себя считали самыми первейшими друганами умершего. Особенно неистовствовал парень с татуировками на руках, обещая самую мучительную смерть капитану. Получилось так, что до самого Балабино каждый вспоминал что-либо о Серёге, своём добром и верном товарище. Я слушал их и поневоле шмыгал носом.

Дальше всё было как в тумане. Гроб поставили возле общаги, где он жил. Собралось много народа. Подошла группа музыкантов с духовыми инструментами. Процессия тронулась по улицам поселка в сторону кладбища. Гроб несли его друзья, меняясь. Я в том числе. Кладбище было в лесочке за полем, от околицы с пол километра. Местные мужички проворно соорудили могилку. Заспорили насчет памятника. Молодые парни предлагали сделать обелиск с фотографией. Серега де был комсомольцем, и от религии далеким. Более старшие участники похорон настаивали, что на могилу положено устанавливать крест, потому что покойный был крещён, и что так положено по правильным понятиям.

Поставил точку в споре пожилой, мрачного вида мужчина, притащивший металлический крест с фигурными виньетками в секциях и пустой пластиной посередине. Предполагалось туда привинтить табличку с фотографией и информацией. Сооружение вкопали в холм и написали черной краской фамилию, имя, отчество и годы жизни. Холмик засыпали венками и цветами.

Поминки организовали в доме друга Сергея недалеко от общаги. На столе стояло много бутылей с самогоном. Дымилась парком вареная картошка, стояли большие тарелки с грибами и соленьями. Было также много холодца. Сидели только пожилые, а остальные подходили когда нужно к столам, выпивали и закусывали, иногда произносили речи. Люди толпились во дворе и на улице.

Вдруг возник шум. Какой-то мужик ругался с милиционером, неосторожно назвавшим покойного «подозреваемым». Скандал разрастался, вовлекая всё большее количество участников и более крепкие выражения. Мент, получив в свой адрес яркое описание своей внешности и перечень родственников из состава животного мира горной местности, удалился, пообещав вызвать наряд для разгона сборища. Не вовремя он припёрся. Пришёл бы хоть немного пораньше, когда ещё не так сильно мужики напились, или, наоборот, попозже, когда бы те лыко не вязали. Теперь толпа оказалась в нужной кондиции для выяснения отношений. Кто-то кинул клич:

– Пошли разбираться с мусарнёй!

Через несколько минут раздался звук била у пожарки. Слухи в маленьких городках и поселках имеют свойство распространяться со скоростью пожара в сухом лесу. Недаром маркетологи моего бывшего времени использовали принцип «сарафанного радио», внедряя новый продукт в торговле. Скоро почти весь поселок знал, что водителя с автобазы Серёгу Скворцова замучили в местном отделении милиции. Ничего удивительного, что кроме его непосредственных друзей у отделения милиции собралась огромная толпа. Напуганные дежурные по КПП уговаривали всех разойтись и не нарушать правопорядок. В ответ слышали требование справедливости и суда над убийцами Скворцова.

Может быть, все обошлось без излишних эксцессов, если бы вышедший на крыльцо отделения капитан Селезнёв не принялся матерно обругивать собравшихся, требуя разойтись. А потом не придумал ничего лучшего, как достать пистолет и сделать выстрел в сторону толпы. Для пьяного народа это оказалось стартовым сигналом. Толпа ломанулась через ворота. У постовых отобрали оружие, набив морды до потери сознания. Капитан юркнул внутрь помещения. Разозленная толпа лавой потекла за ним.

У меня в мозгу промелькнула мысль, что сержант Дёмин может тоже пострадать. Я кинулся вслед за озверевшими мужиками. В коридоре отделения шёл яростный бой. Ментов лупили кулаками и чем попало. Сопротивляющихся было мало, в основном, рядового состава. Старшие сотрудники трусливо попрятались по кабинетам, или просили о пощаде. Обделавшийся дежурный старлей даже открыл ворвавшимся ружейную комнату.

К концу битвы в руках обороняющихся остался только один кабинет, где забаррикадировались остатки отделения. Восставшие потребовали выдать капитана Селезнёва, или пригрозили поджечь здание. Противная сторона недолго размышляла. Судя по звуку драки оттуда, жабуняка не сильно обрадовался решению своих коллег.

Всех ментов выгнали, или вынесли из здания и сразу подожгли его, облив горючим материалом. Толстого капитана долго били, а когда его лицо превратилось в кровавую маску, а сам он уже не мог чего-либо соображать, подвели к воротам. Через перекладину перекинули веревку и стали вязать петлю на шее капитана.

Я, конечно, желал смерти жабуняке, но не думал, что это произойдёт так жутко. Стоял, не веря в происходящее. Из ступора меня вывел Серёга, вернее, его призрак, закричавший мне прямо в ухо:

– Останови это! Нельзя делать его мучеником.

Я завопил:

– Люди, остановитесь! Без суда нельзя. Преступника нужно судить, показать все его грехи…

– Уймись, малец! Эту суку отмажут. Уйди отсюда. Не доводи до греха! – рявкнул парень со знакомыми татуировками на руках.

Веревка напряглась и потащила вверх жирную тушу капитана. Его тело сначала не отреагировало на процедуру, а затем, будто опомнившись, принялось отчаянно дрыгать ногами и хватать руками за веревку, которая сжимала все больше и больше шею. Казалось, что конвульсии длились несколько часов, хотя на самом деле прошло всего несколько минут. Когда все закончилось, присутствующие разошлись, словно зрители после сеанса спектакля. Здание отделения догорало, на воротах висел, покачиваясь, толстый труп, а группка избитых и перепуганных ментов всё ещё находилась в прострации. К ним подошел парень с татуировками, наклонился и зловеще произнес:

– Если ещё хоть один селянин пострадает от ваших рук, то всю вашу мусорскую кодлу вырежем вместе с семьями к хренам собачьим. Обещаю.

Боюсь, что этот парень напрасно растрачивал своё красноречие. Менты на него смотрели тупыми взглядами.

– Ну, вот и всё! – загадочно произнес призрак и стал удаляться от меня.

– Прости меня, Серёга! Я тебе не помог! – давясь слезами, крикнул ему вслед.

Призрак молча, не оборачиваясь, растворился в воздухе.

Сомнамбулой зачем-то поперся в дом, где были поминки. За столами, ещё заваленными поминальной едой и бутылями с самогоном, продолжал сидеть контингент полупьяных бабулек. Я накинулся на какой-то винегрет и вычистил почти целый тазик. Затем поскакал в деревянную кабинку во дворе и долго-долго блевал там в вонючую дырочку. Старухи зачем-то снарядили меня несколькими стеклянными банками с помещенной туда едой типа салатов, винегретов и прочих холодцов. Намек ли это был, что пора закругляться с поминками, или мои тощие телеса их сподвигли, фиг их разберешь. Ещё конфет всяких понапихали в карманы. Вот только бутыль с алкоголем вырвали из моих ослабевших рук.

Пока добирался в Просторы на автобусе, перед глазами всё время стояли картинки прошедших экшенов. Меня нельзя заподозрить в рефлексиях и прочих нежных взглядах на положение вещей. Однако, поразило странное и даже непривычное состояние животной ярости, внезапно овладевшее мирными и благоустроенными советскими гражданами. Даже не верилось тому, что я увидел. Кроме новочеркасской трагедии из истории ничего не помнил. Неужели это мой приход в этот мир спровоцировал такую трагедию? Я не по капитану убиваюсь, а беспокоюсь, что мстительные советские власти не простят простым людям самой малой толики нелояльности. Насчёт себя не беспокоился. Что от глупого хулиганистого подростка можно ещё ожидать? Правильно! Только ещё большей глупости и еще большего хулиганства. А кто виноват в этом? Правильно! Школа, пионерская организация, партия, правительство и лично… Тьфу, совсем извилины перемкнуло.

Подъезжая к своей остановке, случайно бросил взгляд на заднюю площадку. Там стоял и опасливо поглядывал на меня Ганс. Поразился произошедшей с ним перемене. Теперь бывший гроза городка выглядел каким-то жалким, забитым. На остановке вслед за мной не сошел. Разновозрастные младшеклассники, ожидавшие автобус в сторону Балабино, с радостными воплями подскочили ко мне. Мелкота, оказывается, навострилась пугать мною всяких злодеев, которые ещё не перестроились и продолжали покушаться на их карманные деньги. Не знал, теперь буду знать. Приятно все же получать обожание всяких детишек. Поулыбался им пьяной лыбой, надавал поминальных конфет и побрёл домой отсыпаться.

Проснулся очень поздно на следующий день, почти в полдень. Мучил сушняк. Привел свое нутро в порядок. Хотел было позаниматься утренней зарядкой, но послепохмельная слабость отвратили от этого намерения. Пока торчал на кухне, туда подтянулась Люба и слегка поругала меня за пьянку и предупредила, что уезжает сегодня вечером. Я убедил её, что не собираюсь следовать по стопам своей матери и рассказал о похоронах Серёги Скворцова. На столе тут же появилась бутылочка на опохмел и поминальные салаты с любиными деликатными ништяками. Оставались нераздаренными по нужным людям ещё много привезённых ею дефицитностей. Не везти же их обратно в Новосибирск. Часть этих продуктов она отдала Таисии и ещё часть собиралась занести Авдотье позднее.

– Не ходи туда. Её милиция забрала, – предупредил сестру.

Та даже присела от волнения и схватилась руками за лицо.

– За что её?

– Клиенты попались недовольные оказанными услугами. Настрочили кляузы в органы.

– Надо что-то делать. К кому-нибудь обращаться…

– Не волнуйся. Всё будет хорошо.

Люба пристально на меня взглянула.

– Как же ты повзрослел, Пашенька. Очень я боялась, что ты как Андрюшка до тюрьмы докатишься. Ну, дай Бог, выправишься, станешь нормальным человеком, женишься, детей заведёшь. Будешь жить спокойно, всем на радость, – расфилософствовалась сестрёна.

Ну, как грится: – «Каждому – своё»! С каждой кочки мещанского болота свой угол зрения видится. Невольно вспомнился анекдот, которым я зачем-то поделился с Любой:

– Идет мужик мимо навозной жижи. Видит, там кто-то бултыхается. Смотрит – человечек плещется, отплевывается и тихо матерится. Мужик с криком: – «Держись брат, сейчас я тебя спасу!», бросается к нему и пытается выволочь бедолагу на берег. А тот ему: – «Зачем ты меня тащишь! Дурак, я здесь живу»!

– Совсем забыла, – спохватилась Люба, – Вчера забегал к тебе Вова. Обещал сегодня зайти.

Змей был лёгок на помине. Раздался звонок, и нарисовалась вредная морда.

– Ты чего смотался втихую? Меня не позвал, – развопился он обвиняюще, когда мы выползли оба на морозную улицу.

– Не хотел тебя будить. Ты так сладко спал, а мне нужно было срочно ехать, – оправдался миролюбиво, – Кстати, со вчерашнего дня я получил документы на Михаила Чекалина и даже официально повзрослел на целый год.

– Офигеть! – завистливо провякал приятель.

Выпавший ночью снег сиял белизной на солнце и сочно хрустел под ботинками. Кроме аудиенции с Вованом, у меня имелась миссия в магазин для покупки кое-каких продуктов для Степановны. Рассказывать другу о гибели одного из спасавших его парней из-за последующих событий опасался. Только что вылез из одной задницы, как приходится окунаться в другую.

– Шмотки твои я пристроил все, – доложился Змей, – Пацаны не смогли сразу полностью расплатиться. Вот, держи пока что шестьдесят рублей. Ты не будешь против, чуток подождать остальное?

– Нет проблем.

Вован выдал мне пачку денег в целлофановом пакете в купюрах разного достоинства. Выбрал оттуда две бумажки на шесть рублей и протянул ему:

– Держи свои комиссионные.

Змей затряс руками перед собой и развопился:

– Не, не… Я тебе за так, бесплатно хотел всё сделать.

– Ну, смотри, – не стал упрашивать его, – Передумаешь, дай знать.

Вспомнилось утверждение Винни-пуха: – «Мёд, если есть, то его сразу нет». С деньгами та же фигня. Кароч… Денег много не бывает.

– Вечеринка была такая классная позавчера в ресторане. Тебя все искали. Николай Михайлович всем игрокам премии понавыписывал. И ещё билеты на матч c юношеской канадской командой «Берри Кап» выдали. Мне тоже досталось, – разразился новостями Змей, – В Рощу ансамбль знаменитый из Москвы приехал. В нём знакомая тебе тётка выступает. Ну, та, которая у режиссера Рязанова пела на диване. Она про тебя спрашивала. В доме отдыха они будут неделю жить. Так что, сможешь с ней увидеться.

Гад не сумел сдержать на своей морде блудливую ухмылку.

– Сейчас я чью-то чересчур радостную лыбу в сугробе остужу, – зловеще оскалившись, предупредил друга.

Тот опасливо порскнул в сторону и заявил, махнув рукой:

– Гля, твоя бывшая.

Обернулся и увидел Юлию Максимовну. Она шла под ручку с молодым, спортивного вида, мужчиной.

– Давно она с этим кренделем? – поразился я неприятно.

– Откуда мне знать? Вторую неделю в школу тут не хожу, – объяснил Змей.

Пара подошла к нам. Мда, походу, ещё одна топовая кандидатша вылетает из моей обоймы. Захотелось приколоться и спросить: – «А куда подевался украинствующий чувачелло»?

– Вова, здравствуй! Говорят, что ты переходишь в другую школу. Это правда? – спросила учительница.

– Правда, перехожу, – подтвердил Змей.

– Очень жаль! Надеялась, что ты посетишь литературный вечер, посвящённый памяти Павла Чекалина… Разве я что-то смешное сказала?

Змеище действительно давилось смехом и прохрюкало:

– Простите, Юлия Максимовна. Мне анекдот очень смешной Миша ранее рассказал. Никак не приду в себя.

– Ладно, хорошего вам дня!

Окинув нас обоих каким-то обиженным взглядом, она пошла дальше со своим кавалером.

– Разве так можно ржать над смертью друга? Ах, ты гад! – напал на злодея и принялся его шутливо терзать и пихать в сугробы.

– А чё это вы здесь делаете?

Сакраментальная фраза из известного кинофильма на этот раз принадлежала Горлику. Этот перец, известный вечными приставаниями насчет закурить и клянченьем мелочи, всегда появлялся не вовремя.

– Пацаны! Тащитесь в наш подвал. Профессор Пердуновский теперь позволяет влезать в наше логовище через свой чуланчик, – радостно возвестил он, – Скучно мужику стало без молодой братвы. Привет, Клещ!

Со мной парнишка поздоровался отдельно и подчёркнуто уважительно.

– Курево будет? А то я совсем на нулях, – продолжил он малость навязчивое общение.

Не дожидаясь выклянчивания денег, выдал ему рублёвую бумажку.

– О, целая рубёха! Молоток, Клещ! – возликовал пацан, – Слышьте, чё вам скажу. В Искре ваши морды обоих опубликованы.

Ничего не понимаю, ведь в Балабино я был без своего верного оруженосца. Мы с Вовкой, не сговариваясь, рванули к газетному стенду, что находился перед зданием местного совета. Такой же стенд был в фойе здания. Ещё там же располагался такой маленький буфетик с традиционными пирожками и бутербродиками. Так что читали газету мы, обливаясь повидлом из пирожков.

Наши рожи в виде фотороботов в местной «Искре» нашлись сразу в разделе «Хроника происшествий». Только они были связаны не с событиями в Балабино, а охватывали другой эпизод наших бесчинств. Сообщалось о нападении группы озверелых подростков на женщин в электричке, сопровождаемом развратными действиями. Статья заканчивалась просьбой сообщать о подозрительных личностях по телефонам, указанным ниже. Один из телефонов принадлежал пресловутой Марине Евгеньевне.