Текст книги "Арабская петля (Джамахирия)"

Автор книги: Макс Кранихфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Потому, Стасер решил брать клиента на подходе, так тоже получалось два трупа. Но в этом раскладе вторым трупом был Верзила, а того психологически казалось убить гораздо легче, чем девчонку. Как ни как, он на работе, знал, на что шел. Если появиться из неожиданно открывшейся двери и сразу открыть огонь у телохранителя не будет никаких шансов. Ствол он в руках не держит, даже учитывая его серьезную подготовку, на то, чтобы выхватить оружие из кобуры и открыть огонь потребуется никак не меньше секунды, а к этому времени Стасер успеет выстрелить как минимум дважды.

Вновь послышалось тяжелое сопение, Верзила, неуклюже переваливаясь на коротких кривоватых ногах, протопал вниз. Хлопнула подъездная дверь. Ну, поехали! Щелкнул предохранитель пистолета, клацнул затвор, загоняя в ствол патрон. Все! На огневой рубеж шагом марш! Капитан Миронов к бою готов! Осталось дождаться команды „Огонь!“. Стасер крепче стиснул в кармане плаща пистолетную рукоять, последние секунды перед броском привычно растягивались как пленка в замедленной съемке, время стало вязким и плотным, все чувства обострились до предела, он сейчас даже слышал, как безнадежно бьется об оконное стекло на кухне попавшая в прозрачный плен муха. Шаги двух людей отмерявших последнее в своей жизни расстояние звучали громом, отдаваясь во всем теле, попадая в унисон с ритмом бешено стучащего сердца, мощным насосом гонящего по венам насыщенную адреналином кровь. Пора!

Левая рука решительно распахнула входную дверь, правая еще покоилась в кармане ожидая бегущего по натянутым звенящими струнами нервам приказа гибкой смертоносной змеей вынырнуть наружу, не оставляя никаких шансов тем двум медленным неуклюжим теням, что еле топчутся на другом конце лестничного пролета. Стасер сделал шаг вперед навстречу мишеням. Для него они уже не были людьми. Трупы! Оба трупы! Еще не прозвучал первый выстрел, но они уже проиграли свою последнюю схватку за жизнь. Верзила что-то понял, или почувствовал обостренным звериным чутьем не раз травленного охотниками хищника. Вскинув голову, он встретился глазами с взглядом Стасера и видимо прочел в нем смерть, потому что, коротко всхлипнув и обреченно посерев лицом, шагнул вперед, могучим плечом впечатывая хрупкого субтильного Тунгуса в перила, закрывая его своим телом. Что больше ничего не успеть он уже понял, и этот жест был бессмысленным и глупым, при стрельбе в упор, клиента не закрыть, не первым выстрелом, так десятым киллер его достанет. Стасер криво улыбнулся углом рта и, как ему казалось, невыносимо медленно, а в реальном времени с невероятной скоростью потянул из кармана правую руку. И в тот момент, когда пистолет уже почти показался из складок плаща непонятно почему, будто кто под локоть толкнул, Стасер глянул в мутноватое, засиженное мухами и заплетенное паутиной подъездное окно, выходившее прямо на импровизированную стоянку машин перед домом. Самая обычная дворовая стоянка, покрытая асфальтом площадка с поблескивающими на солнце лужами – следами утреннего дождя. Необычным во всей картине был только черный „туарег“ из которого неспешно выбирался Паша Маузер собственной персоной.

Закаменев лицом и лишь недюжинным усилием воли сумев остановить движение руки, Стасер, перепрыгивая через две ступеньки, сбежал вниз, лишь мельком глянув на вздрагивающего всем телом Верзилу все еще продолжавшего закрывать грудью влипшего в перила босса. Уже выходя из подъезда, он услышал хриплую брань Тунгуса отчитывающего не в меру ретивого телохранителя.

– Совсем охренел, урод! Чуть все ребра мне не переломал! Что ж тебе везде убивцы мерещатся, а? Прямо горишь на работе, как стахановец! С таким, как ты и киллера не надо, сам задавишь с перепугу!

Провинившийся телохранитель в ответ лишь что-то неразборчиво и виновато гудел.

„Дурак ты, Тунгус! – мельком подумал Стасер. – Да такого охранника, что реально готов клиента грудью закрыть днем с огнем не сыскать! Парень ведь абсолютно верно все понял, и не струсил, до конца свою работу выполнял! А ты его за это распекаешь! На руках такого телохранителя носить надо, а не дерьмом поливать!“

Невольно улыбнувшись, представив плюгавого Тунгуса, пытающегося нести на руках Верзилу, Стасер пинком распахнул рассохшуюся деревянную дверь подъезда. Расстояние до стоянки он преодолел в несколько широких шагов, практически бегом, так что когда Маузер, копошившийся на заднем сиденье разогнулся, держа в руках несколько туго набитых пакетов, он уже стоял у него за спиной.

– День добрый, Паша, радость наша! – широко улыбнувшись, поприветствовал бандита Стасер.

Нехорошая это была улыбка, широкая до ушей, но глаза при этом оставались холодными и злыми, и отчетливо читались во взгляде могильная сырость и черный провал небытия.

– З-здравствуй…, те, – запинаясь, вымолвил Маузер, как загипнотизированный уставившийся на вовсе недвусмысленно оттопыренный карман темного широкополого плаща.

– Я гляжу, тачка твоя нашлась, – ласково спросил Стасер. – Ишь радость-то, какая! Наверное, отмечать будешь?

– Д-да… – выдавил Паша лихорадочно рыская глазами по сторонам в поисках помощи и поддержки, как назло двор был практически пуст, лишь на дальней лавочке грелись на последнем осеннем солнышке две бабульки-пенсионерки. Если бы сейчас во дворе появился милицейский патруль, Паша был бы вне себя от радости, а лучше не просто патруль, а ОМОНовская группа захвата, да что там, даже простого лоховатого участкового инспектора Маузер сейчас готов был расцеловать в засос. Однако судьба в этот день прочно отвернулась от коммерсанта и бандита. Сотрудники милиции оставались где-то далеко, занятые своими неведомыми простым смертным делами, а рядом был вооруженный и вовсе недоброжелательно настроенный бывший охранник.

– Садись в машину. Покатаемся, – перестав улыбаться, замороженным голосом произнес Стасер. – Нам ведь есть что с тобой обсудить, правда?

– Да чего же… Может, здесь и перетрем? – засуетился, размахивая руками и отступая подальше Маузер.

– Садись в машину, – повторил Стасер и прорисовывающийся сквозь его карман предмет угрожающе шевельнулся.

* * *

Крок взял трубку после первого же гудка, будто сидел у телефона и ждал.

– Слушаю.

– Да нет, это я, тебя слушаю, – нарочито растягивая слова произнес Стасер.

– Не понял! Что за тон? Ты что пьян, что ли?

– Да нет, наоборот, только что протрезвел окончательно.

– Короче, у меня нет времени разгадывать твои ребусы. Нужно что-то, так говори сразу! И не занимай линию, я жду важного звонка.

– Сразу? Ну если в двух словах, то, нашел я машину Маузера, причем, что характерно вместе с ним внутри.

В трубке долго молчали, Стасер даже решил, что связь по какой-либо причине прервалась и подул в мембрану.

– Вот значит, как, – вымолвил Крок. – Предупреждал ведь придурка. Так нет же… Он жив?

– Маузер? Обижаешь, начальник, конечно жив! На кой хрен мне об это говно мараться? Обосрался он, представляешь, натурально обосрался, еще раньше, чем я его спрашивать начал. Ну а потом, выдал полный расклад. Значит, говоришь, тебе исполнитель для мокрух понадобился? Надежный, кровью и деньгами повязанный… А моя кандидатура лучше всех подходила…

– Ну примерно так… – совершенно спокойно ответил Крок.

Стасер не мало удивлялся его способности так держаться, если бы он сам оказался объектом подобных разоблачений, то вряд ли смог бы сохранять столь полное спокойствие, просто выдержки бы не хватило.

– Ну раз ты все знаешь… Что ж, подъезжай ко мне в офис, обсудим сложившееся положение. Может договоримся до чего-нибудь… В любом случае, мое предложение остается в силе. Так что подумай, а если нет, решай, что хочешь за претензию и разойдемся краями.

– А ведь я тебе, сука, жизнь спас… – совершенно растеряно произнес Стасер, не то чтобы он ожидал от директора слез и раскаяния с ломанием рук и просьбами о прощении, но вот такой откровенный цинизм все же стал для него неожиданностью.

– Положим, за это я тебя уже отблагодарил, – сухо ответил Крок.

– Мразь ты все-таки… – произнес Стасер аккуратно нажав клавишу отбоя и сверившись с записями в блокноте начал набирать новый номер.

– Добрый день. Акционерное общество „Таежные просторы“, Марина, – томно откликнулась трубка.

– И тебе день добрый, крошка, – буркнул Стасер. – С директором меня свяжи.

– Извините, но Роман Дмитриевич сейчас занят, – построжал милый голосок в трубке. – Если вы оставите свой номер и изложите суть вопроса, он с Вами свяжется…

– Номер? Хорошо, записывай… А суть вопроса… Скажи Роману Дмитриевичу, что звонил киллер, который чуть не завалил его сегодня в подъезде на Вернадского. Хочет обсудить условия дальнейшего выполнения заказа.

Несколько секунд с наслаждением послушав наступившую на том конце линии гробовую тишину, Стасер нажал „Отбой“, разорвав связь с офисом принадлежащей Тунгусу фирмы, помещения которой вор обычно использовал как штаб-квартиру.

Телефон затрезвонил ровно через три минуты.

* * *

Вагон плавно качнулся и, мерно отсчитывая такт колесами, двинулся вперед, неспешно поплыл назад с детства знакомый вокзал. Стасер сидел у окна, откинувшись на пластиковую стенку купе, напротив возилась, раскладывая многочисленные сумки, толстая пожилая тетка, противно вонявшая потом и дешевыми духами.

– А далеко ли едите? – тяжело дыша, спросила тетка.

– На Украину, – коротко ответил Стасер, отворачиваясь к окну, и всем видом демонстрируя нежелание поддерживать начатый разговор.

– Сами оттуда, или родственники у Вас там? – не унималась попутчица.

– Нет, просто решил посмотреть новые места, – отрезал Стасер и, чтобы пресечь дальнейшие расспросы сунул в уши наушники МР-3 плеера, включив зачем-то настроенное на волну местной станции радио.

– … со всеми признаками заказного, – запинаясь от усердия и изо всех сил изображая праведный гнев, произнесла дикторша программы новостей. – Неизвестный киллер, остановился рядом с машиной на перекрестке и открыл огонь из автоматического оружия, после чего скрылся на мотоцикле. Введенный в городе план „Перехват“ пока результатов не дал. Директор частного охранного предприятия „Змей“ Александр Данилов и двое сотрудников предприятия, находившиеся в машине, погибли на месте. Правоохранительные органы связывают убийство с профессиональной деятельностью Александра Данилова. Кроме того, как сообщил нашему корреспонденту источник в милиции, в недавнем прошлом у Данилова произошел на профессиональной почве конфликт с одним из начальников охраны объектов, закончившийся громкой ссорой и увольнением последнего. Возможно убийство Данилова – месть уволенного охранника…

Стасер резким движением пальца выключил радио и полистав список воспроизведения плеера, состоявший почти исключительно из классической музыки после недолгого колебания выбрал „Реквием“ Моцарта. Мощные аккорды ударили в уши беспокойным набатом, песней-прощанием с ушедшими.

„Да, – подумал Стасер, вслушиваясь в торжественную и печальную мелодию. – Прав был, Тунгус. Вовремя я сваливаю“.

Тунгус предлагал оплатить на выбор отъезд в Турцию или Египет, но Стасер выбрал Украину. „Люблю, когда вокруг родная речь, – пояснил он удивленному вору в законе. – А на Украине, по-крайней мере восточной, русский еще не скоро забудут“.

Мерно стучали на стыках колеса, летели за окном, уносясь назад редкие перелески и широкие поля, мелькали иногда покосившиеся халупы брошенных погибающих деревень. Гремел в ушах поминальный гимн Моцарта… Начиналась новая глава жизни…

Финал

Хунта высадил их на развилке дорог уже за американским блок-постом. На счастье распоряжение бравого коменданта о дальнейшем сопровождении гардов сюда не дошло, затерявшись где-то в бюрократических извивах военного управления. У амеров военная бюрократия еще почище, чем в родной Краснознаменной. Ну, да оно и к лучшему, вряд ли удалось бы как-то обосновать для иностранных морпехов необходимость ни с того ни с сего высадить двух человек прямо посреди дороги идущей через враждебную для всех не мусульман „красную зону“. По счастью никому объяснять ничего не понадобилось, контрактники лишь молча пожали плечами, втихую покрутив пальцем у виска, но, раз командир решил, что так надо, значит у него какие-то свои резоны. Уговаривать, а тем паче мешать, здесь было не принято, все люди взрослые, сами разберутся, как жить и что делать. Теперь они стояли на пыльной обочине, рядом с единственным уцелевшим в этой дурацкой экспедиции „хаммером“.

– Может все-таки ты с нами, командир? – чуть дрогнувшим голосом спросил Хунта и неприязненно покосился на нарочно отвернувшегося, мол, я тут вообще не при делах, Мамбу. – Пусть этот сам выпутывается… Тебе-то оно на кой?

– Надо, братишка, надо… – вздохнул Стасер, хлопнув контрактника по плечу. – Он ранен и в одиночку может не дойти. Будь жив и не поминай лихом, даст Бог, еще свидимся…

Хунта лишь неопределенно мотнул головой, внимательно, как в последний раз глянув в глаза командиру.

– Будь жив, командир. Удачи!

– Удачи, брат!

Обдав стоящих облаком удушливой гари „хаммер“, резво взяв с места, рванулся вперед по дороге и вскоре превратился в едва различимую точку, а там и вовсе пропал за горизонтом. Двое остались одни посреди выжженной солнцем, поросшей редкими серыми травяными кочками пустыни.

– Ну и что дальше? – спросил Стасер до последнего провожавший взглядом уходящий за линию горизонта „хаммер“ в котором в очередной раз уезжала вроде бы налаженная и до какой-то степени устроенная жизнь, оставляя его лицом к лицу с новым поворотом в судьбе.

– Дальше нам нужна тачка, – произнес Мамба, осторожно, чтобы не потревожить висящую на перевязи раненую руку, усаживаясь на горячий асфальт. – Пешком здесь не повоюешь.

– Это уж точно, – кивнул, соглашаясь Стасер. – Только где же мы ее возьмем?

– Сначала я думал, ваш вездеход позаимствовать… – начал было Мамба, но, поймав краем глаза опасно сверкнувший взгляд Стасера, тут же поправился. – Да ладно тебе, шучу я, шучу…

– Не смешно!

– Да брось, просто ляпнул не подумав! Сейчас тормознем первую же машину с местными и поедем себе с комфортом. Все нормально будет, как у дедушки!

Стасер лишь неопределенно кивнул в ответ.

Первую появившуюся на трассе машину пришлось ждать порядка часа, а дождавшись, стремглав улепетывать прочь от дороги и вжиматься в землю прячась за чахлой растительностью. Два джипа набитые иракскими гвардейцами пронеслись по шоссе, завывая моторами. Залегших в небольшой ложбинке и наблюдавших за ними из-за травяных кочек беглецов иракцы не заметили.

– Вот блин, – сплюнул Стасер. – Сейчас бы тормознули тачку!

– И не говори, – согласился бледный как мел Мамба, неловко стараясь повернуться к приятелю правым боком.

– А ну, что у тебя там? Давай, показывай! – строго прикрикнул на него мигом засекший странность в поведении Стасер. – Ну, так я и знал, опять начало кровить! Ты что же, растяпа, осторожнее кувыркаться не мог?

По серо-коричневым от въевшейся пыли бинтам уже расплывалось яркое багровое пятно.

– Ага, покувыркаешься с этой бандурой!

Мамба со злостью кинул на песок громоздкую трубу гранатомета.

– Так чего ты в нее вцепился? Давай я, что ли потаскаю! – предложил свою помощь Стасер.

– Спасибо, не надо, – пробурчал Мамба, вновь взваливая укутанную в брезент трубу себе на спину.

– Не доверяешь?

– Как говорит мой шеф, верить можно только себе и то лишь в исключительных случаях.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Стасер. – Давай тогда лапу, придется заново перетягивать.

Одинокий обшарпанный „форд“ появился на дороге, когда они уже совсем потеряли надежду и совершенно обессилили от одуряющей жары и непрерывных атак полчищ невесть откуда взявшихся в пустыне мелких надоедливых мух.

– Ты сиди на обочине, я сам тормозну, – произнес Стасер, с трудом поднимаясь и выходя на середину дороги.

Увидев одинокую фигуру с поднятой рукой, стоящую на шоссе прямо посреди безлюдной пустыни, водитель даже не подумал притормозить, а, как показалось Стасеру, наоборот притопил газ до пола, стараясь поскорее миновать странного кандидата в пассажиры. Стасер многозначительно потряс в воздухе автоматом, но и это не возымело действия. „Форд“ снижать скорость не собирался.

– Вот, урод, блин… – начал было Стасер высказывать окружающему миру свое мнение о неотзывчивом водителе, но закончить не успел.

Сзади простучала короткая автоматная очередь, пули звонко тренькнули о камни, выбивая мелкую крошку и кусочки асфальта прямо перед капотом. „Форд“ взвизгнул тормозами и встал в десятке метров от Стасера. Тот в растерянности обернулся, встретившись взглядом с радостно скалившимся Мамбой.

– Не умеешь ты с местными налаживать отношения, парень, – прокричал разведчик, опуская еще сочащийся легким серым дымком ствол.

Из машины показался одетый в национальный белый бурнус араб, на голове нацеплена цветастая арафатка. Мелко семеня и через каждый шаг угодливо улыбаясь, он двинулся к друзьям что-то быстро тараторя на своем гортанном языке. Стасер знавший по-арабски лишь несколько общеупотребительных выражений типа „Стоять“, „Лежать“, „Сопротивление бесполезно“, даже не пытался понять смысл этого словесного потока. Зато Мамба слушал водителя внимательно и время от времени что-то начальственно покрикивал, после чего араб начинал кланяться и вновь тараторить. Переговоры длились недолго. Водитель вернулся к „форду“ и, распахнув заднюю дверь, вытащил за руку, закутанную в хиджаб и традиционную абаю женщину, что-то коротко ей пояснил и подошел к Мамбе, униженно кланяясь и продолжая беспрестанно тараторить. Мамба устало махнул рукой в сторону от дороги, убирайтесь мол. Араб и женщина, мелко кивая, попятились в указанном направлении. Мамба вновь резко выкрикнул несколько непонятных слов и еще энергичнее махнул здоровой рукой. Это возымело свое действие, водитель вздрогнул, как от удара и, вжав голову в плечи, повернулся и быстро зашагал прочь от дороги, волоча за собой спотыкающуюся женщину. Едва они отвернулись, Мамба неприязненно скривился и поднял автомат. Он стрелял с одной руки, уперев магазин в колено, но даже из такой неудобной позиции не промахнулся. Два одиночных выстрела ударили дуплетом, почти сливаясь друг с другом. Араб, получивший пулю точно в затылок, рухнул головой вперед, как подкошенный, умерев раньше, чем коснулся земли. Женщине пуля попала в шею, и она еще несколько секунд билась в агонии, царапая жесткий песок пустыни скрюченными пальцами.

– Вот и все, – хрипло выдохнул Мамба. – Карета подана и костюмы готовы. Золушка может ехать на бал.

– На кой хрен ты их убил? – Стасер стоял как громом пораженный и с брезгливым удивлением, будто в первый раз увидел и увиденное сильно не понравилось, разглядывал старого друга.

– Что значит на кой? „Случайные свидетели выдвижения разведгруппы подлежат немедленному и безусловному уничтожению“, – процитировал Мамба. – Или забыть успел?

– Да чем бы они тебе помешали!

– Как чем? Если бы я их не убил, они остались бы сидеть здесь у дороги, и натравили бы на нас первый же патруль! Или ты думаешь, что они бы послушались меня и ушли, куда глаза глядят, в пустыню? Это без воды-то? – казалось, Мамба искренне не понимает, какие к нему могут быть претензии.

– Да следующий патруль мог появиться здесь к вечеру, или вообще завтра! – кипятился Стасер.

– А мог через пять минут! – зло оборвал его Мамба. – Я не могу рисковать, забыл? Кстати, о патруле… Чем болтать попусту, помоги раздеть этих… Им шмотки в отличие от нас уже без надобности…

– А нам зачем? – Стасера вовсе не вдохновляла перспектива облачаться в одежду снятую с еще теплого трупа.

– Зачем? – карикатурно передразнил его Мамба. – Затем! Ты что собирался в этой своей робе в Тикрит ехать? Тебя местные еще на подступах на куски разорвут! Так что давай, не сачкуй! Раздевай девку, тебе с твоей славянской рожей и нулевым арабским в самый раз будет роль покорной и молчаливой мусульманской жены. Благо здесь паранджу с тебя никто снять не рискнет. А уж я буду тебе хорошим мужем, можешь не сомневаться!

– Ага, а машину тоже ты поведешь? Что-то я не видал здесь женщин за рулем?

– Само собой я поведу, а ты как думал?

– А как же твоя рука?

– Как, как? Кверху какой, как обычно! Справлюсь уж как-нибудь! Давай, раздевай ханумку, спорим она молодая и с большими сиськами!

Стасер при этих словах брезгливо сплюнул и внимательно посмотрел на Мамбу. Тот широко улыбался, в глазах плясали веселые азартные огоньки.

– А ты изменился… – медленно проговорил Стасер. – Злее стал, бесчувственнее…

– Всех не пожалеешь, – мгновенно посерьезнев, тихо произнес Мамба. – Если вокруг каждый сам за себя, то я за Вовку Мамбеталиева, он почему-то мне очень дорог, а на остальных насрать…

Стасер кивнул не то соглашаясь, не то отгоняя настырную мошку и тяжело зашагал к свернувшейся в клубок, приняв перед смертью эмбриональную позу женщине.

Мамба не угадал, женщина не была ни молодой, ни красивой. Самая обычная замордованная нелегкой жизнью мусульманской жены тетка лет сорока с большим гаком. Морщась от отвращения, Стасер стянул с нее просторное черное платье и напялил на себя прямо поверх рубашки, сложнее вышло с хиджабом, он оказался изрядно забрызган уже высохшей кровью. Заскорузлая тряпка противно натирала шею, неестественно топорщилась сзади, да еще удушливо пахла тяжелым сладковатым запахом свежей крови.

– Потерпишь, дорога не дальняя, – отрезал Мамба. – Плечи не разворачивай во всю ширь и вполне сойдет.

Сам он облачился в бурнус убитого араба, а заляпанную кровью и сероватой слизистой кашей, бывшей когда-то мозгом, арафатку выбросил, заявив, что он и без головного убора вылитый араб, с чем Стасер вынужден был согласиться, внешность у Мамбы была вполне подходящая. Трупы затащили в тянущийся вдоль дороги кювет, положили вплотную к его ближней стенке, так, чтобы невозможно было случайно заметить из проезжающих мимо машин, и слегка присыпали песком. Тщательно маскировать происшедшее смысла не было, если мертвецов не найдут хотя бы до вечера, то это уже даст беглецам вполне достаточную фору, а, учитывая, интенсивность движения по трассе, такого исхода можно было не опасаться. Пролежат, как миленькие, пока кто-нибудь случайно не наткнется, а то и вообще никогда не найдут, мало ли здесь людей без вести пропадает.

Наконец они оказались в прокаленном как хорошо разогретая духовка нутре машины. О работающем кондиционере, приходилось только мечтать. По-видимому, бывший хозяин считал его излишней роскошью и при первой же поломке не стал чинить не такую уж нужную, но достаточно дорогостоящую по местным меркам железяку. В конце-концов беглецы ограничились раскрытыми окнами, в которые упруго бился летящий на встречу раскаленный воздух, по-крайней мере он высушивал заливающий глаза пот. Несмотря на свою однорукость машину Мамба вел просто виртуозно. Пролетев на скорости больше сотни изрядный конец по прямой, как стрела, трассе, он свернул на едва приметную грунтовую дорожку и, поднимая тучи бурой пыли, углубился в пустыню, ведомый ему одному известными приметами правильного пути. Стасер целиком положился на навыки новоявленного Сусанина. В самом деле, кто здесь офицер ГРУ, а кто просто так, погулять вышел? Вот пусть и старается, зря что ли его учили?

Мамба что-то неразборчиво мурлыкал себе под нос полностью поглощенный выбором правильного маршрута, и Стасер даже слегка задремал, убаюканный мерным покачиванием удобного буржуйского сиденья.

– Ты кадетку помнишь?

Вопрос Мамбы застал его врасплох, заставив беспокойно заворочаться на сиденье, выплывая обратно в реальный мир из глубины зыбких неопределенных грез.

– Конечно. А к чему это ты?

– Кислякову помнишь? Ну, Леночку, англичанку?

– Леночку… – Стасер мечтательно потянулся. – Еще бы! В нее же вся рота влюблена была по уши.

– Я ее видел год назад…

– Да ты что? Ну и как она?

– Нормально. Все так же учит салабонов английскому языку. Вот только больше они в нее не влюбляются… Возраст, ничего не поделаешь… Располнела, обрюзгла, вся в морщинах… Меня даже не узнала…

– Ну а что ты хотел, мы все не молодеем, – пожал плечами Стасер.

– Нет! – с жаром выкрикнул Мамба. – Ты не понимаешь, я ведь специально ради нее приехал, я думал… Не знаю… Что все будет как раньше… Я хотел… Даже не знаю, как тебе сказать… Ну чтобы как раньше, в груди екнуло что-то… И ничего. Представляешь, совсем ничего. И училище изменилось. Другое все, не такое, как раньше. Из офицеров, понятно, никого не осталось. Но даже стены другие. Не настоящие, понимаешь!

– Ага, – озадаченно протянул Стасер. – На ностальгию потянуло, решил в детство нырнуть, а не вышло. Извини, брат, в одну реку не входят дважды, и время назад не открутить, как бы ни хотелось.

– Да нет, тут другое, – так же неожиданно остывая, как завелся, покачал головой Мамба. – Это со мной что-то не так. Пусто все. Ничего не волнует, ничего не держит. Веришь, взял как-то пистолет, загнал патрон в патронник и гляжу в ствол. Палец на курке и понимаю, что ничто не держит, ничто… В любой момент нажать могу. Устал я…

Стасер молчал, не зная, что на это сказать. Слишком явной и неподдельной какой-то глубинной звериной тоской веяло от слов Мамбы. Не хотелось ни убеждать его в том, что жизнь прекрасна, ни подшучивать над глупой рисовкой с репетицией самоубийства. Да если покопаться поглубже в собственной душе, то и там, в далекой и темной глубине, тоже жило что-то подобное, хотя он даже сам себе боялся в этом признаться.

– А, вспомнил! – прервал молчание разведчик. – Это же Кислякова тогда тебя спрашивала, будешь ли ты пытать женщину. Тогда еще всем взводом обсуждали и спорили. Знаешь, я нашел для себя ответ на этот вопрос.

„Я видел, – подумал Стасер. – Человек, который может вот так ни с того ни с сего выстрелить в затылок безоружному, даже не врагу, а просто случайно подвернувшемуся мирному жителю, который весело смеется и шутит после этого, не остановится и перед пыткой. Что ему чья-то чужая боль? Просто очередной аттракцион в такой скучной и надоевшей жизни. Лишний способ развеяться!“

В слух, однако, он ничего подобного не сказал, надеясь, что, не поддерживая обсуждение неприятной темы, сумеет ее избежать. Не получилось.

– Понимаешь, – продолжал Мамба. – Сама постановка вопроса была неправильной. Кстати, Конго-Мюллер это знал, и даже намекал нам. Все зависит от того, здесь ты или там. Здесь убить человека, пытать женщину или ребенка вполне естественно. Здесь это нормально, потому что кругом война, и она, не то чтобы все спишет, она просто заставляет жить по своим, совсем далеким от человеческих законам. Если ты на войне начинаешь жить по-человечески, то почти со стопроцентной вероятностью ты труп! И то же самое происходит, если ты пытаешься в обычном мире существовать по обычаям войны. Там тоже тебя мгновенно объявят социально опасным и упекут в тюрьму, или психушку. Очень важно иметь в голове специальный переключатель „мир – война“ и вовремя его нажимать. Тогда и вопрос снимается сам собой. Что нормально для войны, не нормально для мира и наоборот! Вот в чем фишка! Сдал автомат в оружейку, переоделся в гражданку, щелк тумблером. Все! Мир! И тогда ты никогда не убьешь случайного хулигана в подворотне! Просто не сможешь! И наоборот! Надел форму, расписался за получение оружие, щелк тумблером. Война! И каждый, кто не вовремя шевельнулся или обозначил малейшую угрозу, тут же получает пулю! Вот такая вот теория!

– Ты псих, – коротко прокомментировал Стасер. – Ты свихнувшийся на войне дебил. Тебя действительно изолировать надо.

– Кто из нас нормален? – философски пожал плечами Мамба. – Покажи мне хоть одного человека, кто был бы на сто процентов уверен в своей собственной нормальности.

Стасер не ответил и, зажмурив глаза, откинулся в кресле. Почему-то за сомкнутыми веками упрямо всплывало искаженное предсмертным ужасом лицо мусульманки в окровавленном хиджабе. Он гнал его от себя, пытаясь вызвать в памяти образ Леночки Кисляковой, такой, какой она была почти пятнадцать лет назад, но добился только того, что ее черты проступили на перемазанном кровью лице убитой, и уже казалось, что Мамба застрелил не неизвестную безымянную женщину, а давнишнюю любовь их роты.

* * *

Низкий резной столик черного дерева просто ломился от яств, отяжелевший от обильной еды Стасер расслабленно откинулся на заботливо подложенные подушки и терпеливо ждал. Ждал он с той самой минуты, как они с Мамбой постучались в этот дом в одном из окраинных кварталов Тикрита, и открывший им дверь араб окинул его удивленным и вовсе не дружелюбным взглядом. Именно с того момента его смутные подозрения о том, чем закончится для него вся эта авантюра, наконец, обрели под собой реальную почву. Еще больше они усилились, после того, как худощавый мужчина с ястребиным профилем к которому их провел немногословный хозяин дома, удивленно и даже раздраженно глянув на Мамбу, бросил ему вместо приветствия что-то резкое по-арабски. Стасер успел заметить каким жалким и растерянно-виноватым стал на миг взгляд его друга после этой реплики. К самому же гарду Ястреб отнесся вполне дружелюбно, пожал ему руку, на чистом русском поблагодарил за спасение сотрудника и помощь в сохранении от вражьих лап ценного образца отечественного военпрома, посетовал на плохую организацию спланированной вкривь и вкось на самом верху операции, на не оперативность постановки задач, из-за которой пришлось проводить столь важную и сложную акцию без всякой подстраховки. В общем, Ястреб был сама любезность и ничуть не скрывал, что является резидентом российской разведки. Своего имени, правда, так и не назвал. Но, тем не менее, Стасер вполне ясно уверился в том, что из этого дома он живым не выйдет. Смысл оставлять в живых столь опасного свидетеля. Расстрел американской бронетехники офицером российских спецслужб это вам не семечки, тут очень даже не кислым международным скандалом пахнет. А международный скандал это только для министров иностранных дел обмен нотами, а у военных дело кончится как минимум сорванными погонами, а то и трибуналом. И если для избежания подобных тяжких последствий надо всего то перерезать глотку какому-то наемнику, будьте уверены, девять из десяти сотрудников спецслужб сделают это без колебаний, несмотря на былую дружбу. Да и что ни говори с формальной точки зрения Стасер для них субъект весьма мутный, имеющий специальную подготовку боевой офицер, по темным причинам уволенный из Вооруженных Сил и прибившийся к иностранной частной военной компании, фрукт самый, что ни на есть ненадежный. Как ни странно он понимал это с самого начала, просто гнал от себя эту мысль, не желая сам себе в ней сознаться. Он знал, что в конце пути его скорее всего ждет смерть, причем вовсе не от руки врагов, но Мамба должен был дойти и донести до своих бесценный образец чудо-оружия. Остальное было не так уж и важно. Даже его собственная жизнь. В конце концов, он уже не меньше десятка раз мог ее потерять, но все время везло. А вот теперь монетка выпала решкой, так что не стоит трепыхаться, неизбежное надо принимать с достоинством. Не одним самураям дано, бля! Это традиционно русское „бля!“ в сочетании с упоминанием прославленного японского сословия настолько развеселило Стасера, что он даже улыбнулся. Правда улыбка вышла вымученная и кривая, грустная. Такая же, как физиономия, упорно старавшегося на него не смотреть Мамбы. Неужели он сам не понимал, что именно так все должно было выйти? Или понимал, но не хотел признаваться в этом даже себе, зная, что выбор у него не богат: либо вести на смерть старого друга, либо погибнуть самому, не выполнив вдобавок боевую задачу… Один бы он, конечно, не дошел. И выбор с точки зрения сотрудника спецслужбы он сделал правильный. Обычный человек посчитал бы это предательством и подлостью, разведчик нет, разведчика не интересуют моральные нормы, лишь выполнение задачи. А значит, разведчик не человек… Мамба не человек… Стасер печально улыбнулся прячущему глаза другу.