Текст книги "Арабская петля (Джамахирия)"

Автор книги: Макс Кранихфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Как зовут командира?

Вопросы следовали один за другим, разведчикам необходимо было убедиться, что перед ними действительно тот за кем они пришли. И лишь когда последние сомнения окончательно отпали, Папа, дрогнувшим голосом произнес:

– Что же они с тобой сотворили, сынок? Тебя же мать родная не узнает…

Пленный солдат, которому по паспорту едва исполнилось девятнадцать лет, в ответ лишь судорожно тряс совершенно седой головой.

Больше в ауле делать было нечего, и группа тронулась в обратный путь, стараясь исчезнуть в окружающем аул лесе еще до рассвета. Двое разведчиков сторожко вертя во все стороны головами, выставив перед собой готовые к стрельбе автоматы, медленным скользящим шагом двинулись вперед. За ними, удерживая под руку на каждом шагу спотыкающегося пленника, шел Стасер. Замыкал маленький отряд Папа, настороженно оглядывавшийся и будто чего-то ждавший. Стасер знал, чего он ждет. Пинчер, когда увидел, заложника посерел лицом и попросил разрешения чуть-чуть задержаться с тем, чтобы догнать группу через десять минут. Папа молча кивнул, и разведчик бегом вернулся в только что покинутый дом.

Зарево пожара вспыхнуло, когда они добрались до кромки леса. Черный дым жирными клубами повалил к покрытому бледными предрассветными звездами небу. Даже сюда донеслись громкие крики о помощи и поднявшаяся в селе суета. Пинчер вынырнул из молочно-белого сползавшего в низину тумана, спустя пару минут, с виду был разведчик печален и угрюм, однако на вопрос, о том, что за переполох поднялся в ауле, ответил бодро с показной улыбкой на лице:

– Представляете, дом, в который мы заходили, загорелся. Несчастный случай, похоже, доигрались со спичками обезьяны.

Разведчики промолчали, понимающе покивав, и лишь Стасер осторожно уточнил:

– А бабы, детишки, они как?

– Очень быстро полыхнуло. Никто выскочить не успел, – натянуто улыбнулся Пинчер. – Не волнуйся, я проверил… Да и сложно было бы связанным то…

„А может быть так и надо, – подумал Стасер, крепче сжав локоть пошатнувшегося заложника. – Око за око, зуб за зуб… Может, тогда они поймут…“ Что должны были понять заживо сожженные женщины, или их односельчане он так и не додумал, постаравшись выкинуть из головы опасную мысль. В конце концов, это самая настоящая партизанская война, а на такой войне все средства хороши… В белых перчатках ее не выиграть, жаль этого не понимают наверху, если бы они решились прибегнуть к отработанной контрпартизанской тактике, жертв было бы гораздо меньше, а сама война закончилась бы много лет назад. Ведь хирурга, вырезающего раковую опухоль, никто не зовет маньяком и садистом, так надо отдать себе отчет в том, что время терапии и таблеток прошло, теперь поможет лишь скальпель. И чем скорее, тем легче и успешнее пройдет операция…

* * *

Штабной подполковник, с интересом оглядываясь по сторонам, вразвалочку шел навстречу, щегольски утянутая, четко подогнанная по размеру демисезонная куртка в сочетании с шитой на заказ фуражкой придавала ему вид этакого военного франта. Стасер даже на какой-то миг до обидного остро ощутил всю убогость и несостоятельность своего мятого, потертого и обтрепанного х/б рядом со всем этим великолепием и лишь извечное презрительное „крыса тыловая“ тихо выдохнутое через губу помогло вернуть пошатнувшееся душевное равновесие. Правая ладонь с великолепным небрежным изяществом дающимся долгой практикой и доступным лишь настоящим кадровым офицерам взлетела к виску.

– Товарищ подполковник, дежурный по караулам капитан Миронов.

Штабной ответным приветствием затруднять себя не стал, лишь покивал милостиво, чем вызвал у Стасера самый настоящий приступ справедливого негодования. „Ишь урод, ему даже лапкой махнуть и то лениво, мол, буду я еще тут каждому насекомому козырять!“ Естественно вслух Стасер произнес совсем другую фразу, корректно-нейтральную, но по опасно зазвеневшему голосу любой давно знавший капитана сразу понял бы, что его отнюдь не безграничное терпение совсем близко подошло к тому пределу, за которым часто следует непредсказуемая и часто не совсем адекватная реакция на раздражающий фактор.

– Разрешите узнать цель Вашего прибытия.

– Проверка караулов, да… Прибыл я… Короче караул проверять… – меланхолично выговорил штабной, глядя куда-то поверх головы Стасера и явно думая о чем-то далеком и приятном, никак с капитаном не связанном.

– В таком случае у Вас должно быть разовое удостоверение на право проверки, – с нажимом выговорил Стасер, пытаясь интонацией голоса вернуть собеседника обратно в реальный мир.

– Да-да, конечно… Где же оно было…

После долгих поисков по недрам различных карманов, включая брючные, на свет, наконец, была извлечена мятая и засаленная бумажка с печатью и подписью начальника гарнизона. Больше там ничего не было. Стасер по-жирафьи вытянул шею, пытаясь рассмотреть летящий росчерк пера перед фамилией генерала, ночью при свете одинокого тусклого фонаря над головой много не разглядишь, но по всему выходило, что подпись подлинная. Штабной вновь зашарил по карманам, на этот раз в поисках ручки, обнаружил ее где-то за пазухой и тут же пристроился заполнять допуск. Стасер лишь головой покачал, единственное крепко державшееся во всеобщем бардаке охватившем Вооруженные Силы, свято соблюдавшееся несмотря ни на что – Устав гарнизонной и караульной службы, каждое положение которого без преувеличения написано кровью нерадивых часовых и патрульных, попиралось прямо у него на глазах. Ссориться со штабным не хотелось, и он лишь крепче сжал и так превратившиеся в узкую нитку губы, ожидая, когда же подполковник закончит писать.

– Вот, пожалуйста. Разовое удостоверение и удостоверение личности. Теперь доволен?

– Вот здесь еще номер части от которой наряжен караул впишите, а тут поставьте время в которое разрешена проверка, – стараясь сохранять самообладание и внешне ничем не выдать своего раздражения от бестолковости проверяющего со вздохом произнес Стасер.

Тот в свою очередь глубоко вздохнул, мол, ну и зануда ты, капитан, но подсказке все же последовал.

В караулку их допустили без проблем, начкар, молодой лейтенант, топтавший караулы через два дня на третий и собаку съевший на положениях Устава гарнизонной и караульной службы, бегло просмотрев поданные через калитку документы, звякнул замком и доложил об отсутствии происшествий. Штабной с интересом осматривал территорию, похоже все для него здесь было внове.

– А как бы мне проверить посты? Хотелось бы посмотреть, как там часовые службу несут…

Стасер вздохнул и кивнул начкару, мол, желание проверяющего закон, так что поднимай караульных для сопровождения. Начкар молча козырнул и исчез в караулке, откуда сразу же послышалась характерная, связанная с внеплановой ночной побудкой, возня. Взвыла и тут же смолкла сигнализация на пирамиде с оружием. Через неплотно закрытую дверь явственно долетела реплика кого-то из бойцов: „Задолбали придурки своими проверками. Что не спится уродам, не понимаю… Как бабки за караулы платить, так нет денег на статье, а как мозги по ночам компостировать, так это за милую душу… Козлы, блин!“ Стасер с интересом взглянул на штабного, как-то тот отреагирует, но подполковник так и стоял с бесстрастным лицом, делая вид, что ничего такого не слышал.

Минуту спустя хлопнула дверь, выпуская в отгороженный дворик перед караулкой начальника караула и двух заспанных и все еще тихо ворчащих солдат. Оружие заряжали по всем правилам, по очереди, положив автомат в специальный станок, направляющий ствол в пулеулавливатель, все действия только по команде начкара. Стасер доподлинно знал, что этот спектакль играется лишь для проверяющего, а когда посторонних глаз нет, то бойцы по команде лейтехи просто примыкают к автоматам снаряженные магазины, а при разряжании так же их отмыкают, без положенного по наставлениям цирка с передергиванием затвора и контрольным спуском. Ну что ж у невоюющей армии всегда больше заморочек связанных с различными ритуальными действиями, объединенными общим девизом: „Чтобы служба медом не казалась!“. Здесь армия не воевала, к чему Стасер худо-бедно успел привыкнуть, точнее притерпеться, не зря же после двух сроков в Чечне выбирал себе это тепленькое местечко в невоюющем округе. В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не лезь.

Наконец бойцы зарядили оружие и смена, возглавляемая начкаром, двинулась по натоптанной ежедневными хождениями узкой тропинке. Стасер с проверяющим замыкали процессию. До постов было недалеко, метров триста. Штабной шел молча чему-то одному ему известному тихо улыбаясь и грызя сорванную травинку, Стасер тоже не лез к нему с разговорами, общепринятая воинская вежливость им была соблюдена при встрече, а развлекать разговорами проверяющего он не обязан.

– Часто сюда в наряд заступаете? – нарушил молчание подполковник.

– Раз пять в месяц, иногда чаще…

– Много однако, что офицеров в части не хватает?

– Как везде, – пожал плечами Стасер. – Старых пердунов пинками не выгонишь, а молодежь наоборот разбегается. Да оно и понятно, на гражданке они устраиваются так, что получают раза в два больше, при этом ни нарядов, ни караулов, восьмичасовой рабочий день и два выходных в неделю.

– Так скоро служить будет некому… – поддержал тему проверяющий.

„А ты, хорек, боишься, что все разбегутся, и проверять будет некого! Еще самого пахать заставят!“ – зло подумал Стасер, однако вслух произнес совсем другое.

– Времена такие паскудные настали. За идею служить никто не хочет, хотят за бабки. Да и идеи, впрочем, давно уже нет, как и бабок. Причем и идея тоже вещь интересная. Я вот, к примеру, думаю, что в накале боя закрыть амбарзуру, пойти в штыки на пулеметы, или там подорвать себя вместе с врагом гранатой, гораздо проще, чем изо дня в день пахать как папа Карло по пятнадцать – шестнадцать часов без выходных и проходных, при этом получать гроши и не знать, как смотреть в глаза жене и детям. Как объяснять дочке, почему у Люськи из параллельного класса мобильник стоит две папиных зарплаты, а костюм и туфельки три и что-нибудь подобное купить офицер просто не в состоянии? Какую причину придумать, чтобы не праздновать годовщину свадьбы в ресторане, на который просто нет денег? Нет, право, один раз побыть героем гораздо легче!

– Сам то воевал? – недовольно буркнул проверяющий, похоже, высказанное Стасером ему совершенно не понравилось.

– Приходилось, – с вызовом вскинул голову Стасер.

– Ну так и не хрен тогда жаловаться! – зло отрубил подполковник. – Боевые, небось, получал? Раза в три больше меня зарабатывал? А теперь на обычное денежное довольствие жить не можешь? Привык ни в чем себе не отказывать? А вот попробуй теперь, как нормальные военные живут! Через немогу! Стиснут зубы и служат! Не то, что вы там…

– Да я… – Стасер аж задохнулся от возмущения.

Почему-то страстно захотелось вцепиться в холенное искривленное брезгливой барской гримасой лицо и лупить им об выставленное колено, разбить в кровь эти тонкие плотно сжатые губы, расплющить нос, выдавить глаза… Это было даже хуже традиционного и в общем-то уже привычного „мы вас туда не посылали“, оказывается штабной считал себя незаслуженно обиженным из-за того, что на войне кто-то смел получать больше него, прилежного труженика различных проверок, составителя приказов о длине и ширине бирок и табличек, творца должностных и служебных инструкций, которые никто никогда не прочтет в виду их полного идиотизма и оторванности от реальной жизни.

– Стой! Кто идет? – прозвучал из темноты окрик.

Стасер тяжело сглотнул, усилием воли загоняя глубоко внутрь готовые вырваться слова.

– Начальник караула, – прокричал в ответ лейтенант.

– Начальник караула ко мне! Остальные на месте! – в строгом соответствии с уставом откликнулся часовой.

„Наверняка предупредили черти! – решил про себя Стасер. – Иначе часовой вряд ли оказался бы прямо напротив калитки. Точно, звякнули из караулки по телефону, встречай, мол, проверку!“

Начкар неспеша вразвалочку двинулся вперед, ориентируясь на голос невидимого в темноте часового.

„Грамотно действует боец, – отметил про себя Стасер. – Не выперся на освещенное место, а укрылся в тени. Поди, отгадай, где он! Пока не убедится, что прибыл действительно начальник караула, на свет не выйдет“.

И тут штабной, отодвинув плечом мешавшего ему пройти Стасера, как ни в чем не бывало, потопал вслед за начальником караула.

– Стой! Назад! Стой, стрелять буду! – голос часового предательски дрогнул, выдавая испуг от неожиданной ситуации, однако последовавший за окриком лязг передернутого затвора показал, что парень отнюдь не впал в ступор и готов, как это и положено, защитить доверенный ему пост.

Дело в том, что подобная ситуация, как впрочем, и многие другие варианты действий часового прямо предусмотрены в Уставе гарнизонной и караульной службы, который прежде чем впервые заступить в караул бойцы выучивают буквально наизусть, в части касающейся конечно. А устав гласит ясно и недвусмысленно если лица, прибывшие с начальником караула, или разводящим не выполняют команду часового оставаться на месте, то часовой делает последнее предупреждение: „Стой! Стрелять буду!“, после чего открывает огонь на поражение без всякой там лабуды вроде предупредительных выстрелов. Придумано это не просто так, а для предотвращения вполне реальной и не раз встречавшейся на практике ситуации, когда внезапно напавшие на движущуюся к посту смену злоумышленники, пленив начкара или разводящего под дулом пистолета, или с приставленным к почке ножом ведут его на пост, где тот под угрозой смерти позволит им приблизиться к часовому на расстояние гарантирующее успех внезапного нападения. Только человек далекий от вполне земных и порой неприглядных реалий караульной службы может решить, что в наше время, когда нет войны, а соответственно отсутствуют вражеские диверсанты, часовые могут чувствовать себя в полной безопасности и не заморачиваться лишний раз на скрупулезном выполнении весьма жестко расписанных обязанностей. На самом деле различного рода происшествия в караулах случаются не так уж редко, немалое место среди них занимают нападения на посты. Нападают с различными целями, но по нашему времени все больше для того, чтобы завладеть оружием часового, склады с военным имуществом и горючкой мало кого интересуют, а вот автомат охраняющего их бойца является лакомым куском для преступника. Понятно, что при таких раскладах у зазевавшегося и расслабившегося часового шансов на выживание не много. А каждое подобное происшествие попадает в ежемесячный обзор результатов караульной службы и в обязательном порядке доводится до каждого военнослужащего специализированных подразделений охраны, а также до всех, кто, так или иначе, связан с караульной службой. После зачитывания сухим канцелярским языком составленных описаний происшествий, в которых гибли и становились на всю жизнь калеками такие же лопоухие срочники, каждый часовой знал, что к выполнению своей задачи на посту надо подходить со всей серьезностью, а каждая строчка устава в буквальном смысле написана кровью.

– Куда, блядь! – опомнившись рыкнул Стасер в спину проверяющего. – А ну стой, придурок, а то в натуре в тебе дырок понаделают!

– Дмитриев, урод! Не стреляй! Свои! – вторил ему начкар.

– Лежать, суки! Всех попластаю! – истерично взвыл с поста часовой.

– Дмитриев! Ты чего, совсем охренел?! – надрывался начкар. – Свои все здесь! Это проверяющий!

– Лежать! Морды в землю, падлы! Ну!!!

Подкрепляя слова, раскатисто ударила короткая патрона на три очередь. Стасер мгновенно грохнулся в траву и не думая, на одних рефлексах быстро перекатился в сторону, прикрываясь небольшим бугорком. Начкар и караульный боец тоже дисциплинированно плюхнулись в траву, уткнувшись носом в землю, и лишь сам виновник происходящего остался стоять, тупо водя головой из стороны в сторону, видимо совершенно не понимая, что здесь происходит.

– Ты что себе позволяешь, солдат! Я – помощник начальника штаба… – неуверенно начал лепетать он.

– Лежать! Замочу, падла! – срываясь на визг, проорал в ответ часовой, и еще одна очередь выбила фонтанчики грязи из-под ног штабного.

На этот раз намек оказался более чем понятным, подполковник осел на землю так быстро, будто ему подрубило ноги.

– Дмитриев! – прокричал лейтенант. – Дмитриев! Успокойся! Это же я – начальник караула!

– Молчать! Лежать, не двигаться! – уже в полной истерике орал часовой.

– Дмитриев, уймись! Это же я, ты что не узнал? – начкар пытался говорить спокойно и убедительно, но предательски дрожащий голос сильно смазывал эффект от успокаивающих слов.

– Осветить лицо! – все еще дрожащим голосом скомандовал часовой.

Лейтенант торопливо засуетился, зашарил в поисках фонаря по карманам. Наконец слабо вспыхнула тусклая лампочка, на секунду вырвав из темноты заляпанное грязью, перекошенную страхом физиономию начкара. „Его бы сейчас, поди, родная мать не узнала“, – мельком подумал Стасер. Однако часовой, похоже, своего начальника опознал, потому как после небольшой паузы произнес гораздо более спокойным голосом:

– Товарищ лейтенант, подойдите ко мне. Остальные лежать не шевелясь!

Начкар облегченно вздохнув, поднялся на ноги и поспешно пошел к часовому на всякий случай, широко разведя по сторонам руки, демонстрируя отсутствие оружия. Кто его знает, лучше уж перестраховаться, у парня наверняка тоже нервы струнами звенят.

Спустя пару минут лейтенант, переговорив с часовым, успокаивающе махнул остальным, все, мол, можно подниматься. Стасер с кряхтеньем приподнялся, всем видом изображая недовольство от того, что пришлось выполнять подобные гимнастические упражнения и заранее представляя, сколько бумаги, придется теперь извести на различные объяснительные записки, рапорта и акты списывая расстрелянные слишком бдительным часовым патроны. Иначе повел себя штабной подполковник. С лицом красным от гнева, меча вокруг себя громы и молнии он бросился к вставшему по стойке смирно часовому и прямо с ходу залепил ему здоровущую затрещину, от которой у парня подкосились колени.

– Издеваться вздумал, гаденыш! На, сука! Я тебе покажу, как над офицерами глумиться!

– Товарищ подполковник! – крикнул в ухо озверевшему штабному подскочивший Стасер. – Прошу прекратить! Солдат действовал в соответствии с уставом!

– С уставом! – в бешенстве ревел подполковник. – И ты, капитан, туда же! Покрывать его вздумал!

Пухлый кулак врезался в скулу бойца, сбивая того с ног. Стасер успел схватить подполковника за руку, предупреждая второй удар, но тот извернулся и пнул поднимающегося солдата ногой в лицо.

– Прекратите, я сказал, – шипел Стасер, пытаясь оттащить рвущегося в бой проверяющего, получалось плохо, массой штабной превосходил его чуть ли не в двое. – Лейтенант, что стоишь?! Давай, помогай!

Лейтенант суетливо вцепился в руку подполковника, но действовал так неуверенно, так явно боялся причинить боль хоть и насквозь неправому, но все-таки начальству, что больше мешал, чем помогал. Подполковник явно выигрывал борцовское состязание, медленно, но верно волоча обоих висевших на нем офицеров к поднимающемуся с земли и удивленно рассматривающему капающую из разбитого носа ему на руку кровь, часовому.

– Я тебя, сука, пополам сломаю! Ты у меня узнаешь! – взревел подполковник, инстинктивно чувствуя близость жертвы, и тут же осекся.

Сухо лязгнул передернутый затвор и патрон, тускло блеснув латунью гильзы, отлетел куда-то за грань круга света отбрасываемого установленным на вышке прожектором. Парень в горячке происходящего совершенно забыл, что после стрельбы не разряжал оружие, а значит, патрон уже в патроннике и передергивать затвор нет никакой необходимости. Эта забывчивость спасла подполковнику жизнь, если бы солдат выстрелил сразу, то никто ничего не успел бы предпринять, а главное, формально часовой был бы абсолютно прав, так как устав разрешает часовому при явном нападении на него применять оружие без предупреждения. Но вышло, как вышло, остатками незатопленного бешенством сознания подполковник сообразил, что сейчас его будут убивать, причем ни малейшего шанса, как то защититься и спасти свою жизнь у него нет, и замер, по инерции все еще таща вперед висящих на нем, как затравливающие медведя охотничьи собаки Стасера с лейтенантом. Боец тупо проводил взглядом отлетевший патрон и вскинул автомат к плечу, целясь штабному в голову. Стасер, как при замедленной съемке увидел, зажмуривающийся глаз и кривящиеся в оскале разбитые губы бойца. Именно по этой кривой улыбке он вдруг до боли отчетливо понял, что солдат действительно сейчас выстрелит. И сделал единственное возможное, что еще оставалось.

Коротко размахнувшись, Стасер ударил штабного в горло. Точно так, как тысячи раз до этого колотил манекен, так же, как бил, бывало, в коротких и жестоких уличных драках. И точно так же, как обычно бывало, штабной коротко всхлипнул, давясь заглатываемым воздухом, и безвольным кулем осел на землю. Все это заняло едва половину секунды. Вскинутый было на уровень плеча автоматный ствол неуверенно замер.

Стасер вытянул вперед руки, обращая к часовому раскрытые ладони, психологи характеризуют этот жест, как успокоительный, выражающий доверие, дружелюбие и полное отсутствие какой-либо агрессии. Сделал он это не специально, а как-то инстинктивно, все азы психологии, вдолбленные в свое время на училищных лекциях в тот момент, когда в каком-то метре от его груди плясал в дрожащих руках избитого мальчишки автоматный ствол, куда-то безвозвратно испарились из головы. А звенящую пустоту черепной коробки монотонно долбила единственная мысль: „Господи, как глупо-то все вышло! Ведь выстрелит сейчас! Обязательно выстрелит!“. Не выстрелил. Ствол медленно-медленно, как в тяжелом кошмарном сне начал опускаться вниз.

– Все, сынок, все… – сам себя не слыша, шептал Стасер. – Все… Отдай мне его, отдай… Все уже…

Часовой, будто под гипнозом вложил автоматное цевье в протянутую ладонь и вдруг будто сломанный в поясе, согнулся пополам закрывая лицо руками. Стасер несколько секунд тупо смотрел на вздрагивающие от беззвучных рыданий острые мальчишечьи плечи, чувствуя, как тело наливается тяжелой, как свинец усталостью. Лишь чудовищным усилием воли, он заставил себя, стряхнуть эту липкую, тянущую к земле паутину и окончательно возвращаясь к реальности, резко скомандовал:

– Лейтенант! Караульного на пост! Этого – разоружить! Что стоишь?! Выполнять!

И лишь дождавшись заполошного выкрика „Есть!“, склонился над тяжело хрипевшим подполковником, уткнувшись в полный ненависти и вполне осмысленный взгляд.

– За то, что ты меня ударил, капитан, сядешь! Обещаю! – массируя рукой вспухшее горло, прошипел подполковник.

– Обязательно, – кивнул ему Стасер. – Только чуть позже. Потом…