Текст книги "СПИРИТ (СИ)"

Автор книги: Макс Гудвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9. Там, где нет закона

Билуто Вачиньо из клана Найт Хантеров не лгал или, по крайней мере, верил в то, что говорил настолько, что его гормональный фон не менялся – о чём непрерывно мигал зелёным цветом индикатор детектора-самописца, загруженного в шлем Чака. Чак слушал внимательно тембр, наблюдал актёрскую игру – всё это можно подделать или натренировать, даже гормональный фон можно стабилизировать имплантатами. Но сомнения почти отступили, когда болтающий человек-летучая мышь показал бывшему оперативнику видео со своего коммуникатора.

– Вот! Вот сейчас. Вот он, смотрите!

На коммуникаторе было видно, как какой-то тип в распространённой молодёжной одежде садится в тачку. Про таких обычно говорят в полицейских сводках “был одет во всё чёрное”: ни тебе цветов уличных банд, ни тебе видимых модификаций. Однако одно насторожило Чака особенно, и это не могло не броситься в глаза в первую очередь, хоть и голова всё ещё болела. Со всех ракурсов у угонщика было засвечено лицо, будто из лба светил сильный прожектор, мешающий зафиксировать внешность преступника.

Подозрения развеялись окончательно, когда Чак закрыл глаза и воззвал к своему волчьему обонянию. Вдох принёс запахи кукурузных хлопьев, корма для собак – почему-то кажущегося невероятно вкусным – и оружейной смазки – парень много времени проводит с оружием. И ни следа крови, органов или машинных горюче-смазочных материалов.

– Ну так что, вы нашли мою тачку? – переспросил Билуто Вачиньо.

– Вам нужно скрыться из города, лучше со всей семьёй. Кто-то использовал вашу машину, чтобы развязать войну между кланом Шарков и Найт Хантерами, – произнёс Чак под удивлённый взгляд Эйни.

– Ох-хо-хо, – удивился парень-летучая мышь. – У меня и семьи-то нет, кроме Джимми.

Алабай, услышав своё имя, вытащил толстый язык набок и замёл по песку некупированным пушистым хвостом.

– Вам же лучше, меньше будете собираться, – отвернулся Чак, намереваясь идти к машине.

– Эй! – окликнул Билуто волчонка. – Вы ж не из полиции, да? Полиция не вмешивается в дела кланов. Да, чёрт возьми, полиции плевать на дела кланов. Откуда вы?

– Мы из фонда добрых дел, – кинул фразу через плечо Чак и поспешил к тачке.

– Пока! – лисодевочка помахала пальцами бэтмену и тоже поспешила за Чаком.

Дверь джипа захлопнулась, и Чак откинулся на спинку кресла.

– Ну и что это было? – спросила Эйни, залезая на второе сидение.

– Парень не при делах, – сообщил Чак.

– Погоди, если бы он заявлял об угнанной машине, то Никки бы знал об этом и предупредил бы тебя, что тачка в розыске. А так, похоже на то, что парень или врёт, что обращался в полицию, или его заявление потерялось, что маловероятно, – заключила девушка.

– Он не врёт и более суток не ездил на машине, не работал с кровью, и с разделкой чешуи рыб. Не врёт он и с тем, что подал заявление, – задумался Чак.

– Что тогда? – удивилась девушка.

– В полиции кто-то очень хочет, чтобы случилась война кланов, и этот кто-то работает вместе с тем, кто потрошит народ, – предположил Чак.

– Мысли? – спросила Эйни.

Картинка двухдневной давности всплыла у Чака в голове:

“– Короче, Чак, я тебе сочувствую, но распределение на тебя! Патруль уже на месте, тебя ждут. Кровь, кишки раздикобразило… всё как ты любишь!” – произнесла Зилини в памяти волчонка. – “… свози её на эту бойню. Говорят, что убит фурри волк.”

“Случайно ли то распределение? Или Зилини подозревала, что я первым делом пойду в клан, так как могу знать убитого, а уже бабушка объявит войну?” – думал Чак, но Эйни про это ничего не сказал.

– Кстати, то, что ты предупредил его, тоже пошло в плюс к твоему Спирит рейтингу, – улыбнулась Эйни.

Чак, подняв глаза, был ошарашен и удивлён. Он не заметил, как девушка активировала свой Спирит – здравый смысл, заливающий голубыми звёздочками весь салон машины.

“Последствия контузии. Закончится всё это, покажусь врачам”, – дал себе слово Чак.

– Есть мысли, как поймать того, у кого засвечено лицо! Кстати, что это? Подкожные имплантаты, флеш маска? – спросил Чак, приводя машину в движение.

– Похоже на то, как будто кто-то умышленно работал над записью, – пожала плечами лисодевочка.

– Были бы мы ещё копами, этого полуфурри нужно было бы вести на допрос и гонять его по всем темам дня три. В участке спокойнее для него и для нас.

– Но мы больше не копы, – констатировала Эйни.

– Именно.

– А куда мы теперь едем? – перевела тему девушка.

– Как покинем визуальную линию дистанционных прослушивающих устройств, расскажу, – сообщил ей Чак.

– Параноик! – улыбнулась Эйни.

– Ну уж не без этого, – скривил лицо Чак.

Спустя двадцать минут

Бездорожье, просёлочная дорога и снова бездорожье. Чак управлял машиной сам, не доверяя автопилоту. Туда, куда они ехали, не вели флай линии, туда не совалась полиция, туда не настраивался навигатор, говоря, что на дорогах ремонтные работы, заторы и прочая напасть, которая никак не может пропустить кого-либо внутрь.

– А ведь я ничего о тебе не знаю. А ты толком не спрашиваешь обо мне, – Чак начал разговор, похожий на тот, что может скоротать время в поездке.

– Ну я не очень люблю говорить о себе, а о тебе я и так знаю достаточно, – Эйни смотрела через окно на начинающиеся частные дома, вперемешку с серыми многоэтажками.

– А всё-таки, – продолжал допытываться Чак.

– Я не отсюда, – вздохнула девушка. – Мой биологический отец менял генные трансформы раз пять, исходя из требований его работы. Для одной из должностей ему нужна была статусность человека, который может позволить себе семью и детей – так создали меня от случайной нанятой мамы. Он продвигался по карьерной лестнице очень быстро и было не особо понятно, ребёнок какого именно вида ему нужен, потому меня оставили человеком без модификаций. Однако, что меня породило, то и лишило меня опыта семейного детства. Однажды для дальнейшего продвижения по службе моему отцу стали не нужны жена и ребёнок. Мою биологическую мать, которой отец платил, чтобы она изображала на званых вечерах его счастливую жену, он уволил, а меня сразу же определили в лицей на постоянное место жительства. Потом лицейный жилблок я сменила на казармы академии полиции, а уже сюда я попала по распределению, выбрав почти случайно, лишь посоветовавшись со Спирит. На двадцать первый день рождения я получила посылку, где был подарочный талон на модификацию в полуфурри под лисичку, и фотку отца-лиса. Собственно, это вся моя жизнь.

– Печально. Так вы с отцом не общаетесь? – уточнил Чак.

– Нет особо. Он работает где-то в министерстве, там, где и должен работать лис. Иногда высылает мне деньги. Видимо, он предполагает, что ему ещё когда-нибудь по его карьерным делам понадобится дочь, – улыбнулась Эйни.

– Ну а Спирит? Я впервые вижу человека с несгорайкой.

– Их я набила за счёт экологии, этического поведения и нравственности.

Чак закашлялся, подавившись слюной, но Эйни, поняв тот вопрос, который он никогда не задаст, ответила:

– Спирит особо реагирует на ложь. На любую. На ложь другим, ложь себе. А ещё он знает всё наперёд и способен оценить последствия. Короче, можно сказать, что с первой несгорайкой мне повезло.

– Смотри, Эйни, ты вначале спросила, куда мы едем, и я сказал, что расскажу позже. Оглянись. Наш город – это крупный центр, где всё самое вкусное поделили кланы и богатые корпорации. Но есть и периферия. Заводы по переработке мусора, экологические холдинги, зерноперерабатывающие предприятия, канализация, наконец. Всё это надо кому-то обслуживать, чтобы нам жилось хорошо. Когда-то я слышал это от бабушки, но, честно говоря, не очень люблю сюда заезжать. Тут живут и работают дешёвые в производстве люди. Их создают по заявке предприятий, и они сызмальства готовятся занять приготовленные для них рабочие места. В этих кварталах об эфках даже и не слышали – умерших от старости, тяжёлого труда, голода или банд просто сжигают в печах. Не слышали тут и о качественных генных трансформациях. Тут нет полиции, а вместо закона – влияние группировок. Зато много дешёвого товара: имплантаты, оружие, наркотики, органы. Всем выгодно, чтобы здешние граждане были не умнее микроволновки. Уровень образованности тут ограничивается тремя классами образования и курсом патриотизма, всему иному их учит улица. Вот оно, настоящее гетто Дрим сити.

– Я знаю, что такое гетто, мы озеленяли такие в рамках правовой программы по взаимодействию с исправительными учреждениями.

– Уверяю тебя, это гетто не озеленял никто. Выводить сюда детей – это значит рисковать их жизнями и провоцировать антиобщественный элемент. Преступник постоянно думает, на ком бы нажиться, а детишки с саженцами в руках вполне себе ходовой товар.

Джип медленно скользил над разбитой дорогой, между серости многоэтажек с вывешенным на бельевых верёвках бельём, мимо толпящихся групп – по три, пять человек, сверлящих взглядами проезжающую бронемашину. Где-то вокруг постоянно слышались крики, выстрелы, мат.

– Нас не обстреливают лишь потому, что мы в тачке волков, – произнёс Чак. – Жизнь тут не стоит ничего, но нас волнует другое.

– Что же? – спросила Эйни, пялясь на проституток, демонстрирующих откровенные модели одежды и вульгарное поведение зеркальным стёклам машины.

– Почём тут органы фурри акул.

В какой-то момент узость коридоров гетто не позволила более использовать машину как транспорт и, поставив сигнализацию на боевой режим, Чак повёл девушку пешком. С каждым следующим шагом они углублялись в кишащий суетной человейник. Рынок был переполнен в основном людьми, хотя глаз Эйни изредка находил в толпе и полуфурри, выглядящих так, словно они всем своим видом хотели донести до всех и каждого “рыпнешься – загрызу”.

– Тут везде бартер, – пояснял Чак. – Планетарные деньги в ходу, но редкость.

– Чем они тут меняются? – оглядывалась Эйни, вертя ушастым бронешлемом, сделанным под волчью голову.

– Всем, – выдохнул Чак. – В основном обменивают на еду.

– Но ведь жителям планеты хватает еды. У нас даже кормушки для животных стоят, – удивилась лисодевочка.

– Хватало бы, если бы полиция контролировала преступность. Каждый, кто тут живёт, вынужден платить бандам процент от доходов и от выдаваемой еды. Кроме того, тут процветает органлегерство и межвидовой каннибализм – человечину они, возможно, и не едят, но вот мясо фурри, думаю, тут в цене, – Чак остановился, повернувшись на Эйни. – Да что там, я даже могу тебе показать, где его продают.

– Может, не надо? – взмолилась девушка.

– Мы тут как раз за этим. Кстати, мы уже пришли!

Они остановились перед глухой стальной дверью с таким же оконцем, проёмом, запертым изнутри. Эйни подняла голову вверх, дверь как ни что подходила к этому зданию, в торце которого она находилась. Обшарпанное, серое, без окон на первых этажах и с зарешеченными окнами на всех остальных. Оно было каким-то злым и одновременно несчастным, как в той песне про собаку, которая стала кусачей именно от собачьей жизни.

– Бух-Бух-Бух, – постучал Чак железным кулаком костюма о дверь, включив сканер ближнего действия, чтобы определить текстуру запоров.

Дверь была армирована и запиралась изнутри на широченную щеколду.

– Пошли вон отсюда! – донеслось из-за железного полотна.

– Длиза, это я, Чак, открой, надо поговорить! – в ответ на посыл произнёс волчонок.

– Нет тут никакого Близы, и тебя тут тоже не знают и видеть не хотят!

– Ну как ребёнок, ей богу, – пожал плечами Чак и отошёл от двери на пять шагов, пробубнив себе под нос, – должно инерции хватить.

Он переключил ноги на максимальную мощность, а корпус перевёл в блокированный режим, что делало костюм не гибким, но зато так тело могло выдержать серьёзную нагрузку, даже если по нему проедет колёсный грузовик.

В два прыжка Чак достиг двери и врезался плечом в самую уязвимую её часть по меркам сканера. Тяжеленная дверь вылетела внутрь, повиснув на петлях, с корнями вырвав запирающую её щеколду.

Эйни шагнула за Чаком в помещение, где синие продолговатые лампы подсвечивали пылевые частицы, летающие в воздухе. На полу на пятой точке сидел фурри бультерьер – невысокий по человеческим меркам крепыш, весь избитый татуировками из мест лишения свободы. Из одежды у человека-собаки были лишь милитари штаны, а к ним прилагался пистолет с самодельными примочками.

Чак шагнул вперёд и махом ноги выбил оружие из лап собаки.

– Ха-ха! Чак Вульфен! Сколько лет, сколько зим? Что ж сразу не сказал, что это ты? Богатым будешь, не узнал я тебя! – заулыбался бультерьер.

– Эйни, закрой дверь, – повернул голову назад Чак. – Ну и тебе привет, Длиза. За богатого это тебе спасибо, но сейчас я надеюсь быть счастливым. Осчастливь меня ответом на один простой вопрос. Поступали ли недавно органы фурри акул?

Глава 10. Собачье дело

– Как дела, как бизнес? – бывший оперативник зашёл издалека.

– Да какой там бизнес! Ты же знаешь, что я завязал, теперь только техникой торгую, – широко улыбнулся бультерьер, так и сидя на полу.

“Запомнить как образец лжи”, – свапнул мимикой Чак на мониторах своего шлема, сохранив этим самым гормональный и вербальный слепок. – А семья, щенки? Старший уже три класса закончил? – он задал тот вопрос, на который не было смысла врать.

– Ну так конечно же! Правда без четвёрок, весь, собака, в меня, троечник! – улыбнулся питбуль.

“Запомнить как образец правды”, – Чак внёс ещё один слепок в память интеллекта детектора.

– Говори, волчара, зачем пришёл и дверь мою выломал? – перешёл в наступление фурри, показывая идеально белые клыки, какие редко встретишь даже в зажиточных районах Дрим Сити.

– Ты рассказывай, Длиза, кто продал тебе органы фурри акул? – зелёный индикатор детектора помаячил, что можно говорить по существу.

– Какие органы, каких акул? – выдал сразу две лжи органлегер, хотя прекрасно знал, о чём его спрашивают. – Ты, Вульфен, раньше с понятиями был, а сейчас что? Перед девкой выделываешься? Есть что предъявить, делай всё по закону: оформляй, права зачитывай, не забудь ордер на обыск предоставить. Я свои права знаю, улики, добытые с нарушением закона, в суде не считаются!

– Ордера у нас никакого нет, – начал было Чак, но был прерван собакиным:

– Ну и валите нахрен отсюда! Счёт за дверь и моральную компенсацию вам мой адвокат пришлёт.

– Но и из полиции я ушёл, – Глок выскользнул в ладонь Чака, и холодный металл ствола утонул в ушной раковине Длизы. – Я тебя как волк спрашиваю, из сам знаешь какого клана. И либо ты мне даёшь ответы, либо твой старший щенок прямо сейчас станет главой твоей семьи.

– Фух! Чак, а я правда тебе поверил, – рассмеялся питбуль, сглатывая тяжёлую слюну. – Сразу бы сказал, что не из полиции, а от Бурых Клыков, я б тебе всю правду-матку рассказал: что было, что будет, на чем сердце остановится!

– Вот, как раз про сердце… приносил-ли кто-нибудь органы фурри акул или волков за последнее время? – немного смягчил тон Чак.

– Ну ты, Вульфен, даёшь! Я ж не смотрю орган там акулы, волка или человека! Я ж просто скупаю, я, типа, с кланами проблем не хочу иметь!

Он лгал. Он прекрасно знал весь свой товар, ибо от того, кому принадлежал орган, зависит кому его можно перепродать.

– Мне нужен твой поставщик, кто части волков и акул тебе принёс.

– Да это не вопрос, я тебе его покажу! Да, покажу, хорошо! – детектор разрывался, показывая, что органлегер и врёт, и говорит правду одновременно.

– Давай, рассказывай, что не так с твоим поставщиком?

Чак оперся на подоконник заложенного кирпичом окна, которого снаружи не было видно и близко. Подошла и Эйни, которая с момента входа на рабочее место питбуля не проронила ни слова.

Пыль поулеглась, и взору девушки предстала комната шесть на шесть, отдалённо напоминающая приёмную врача: тут были и кушетка, и закрытые стеллажи с препаратами. В противоположном углу комнаты перпендикулярно друг другу расположились две закрытые двери: одна плотная, будто сейфовая, а другая больше похожая на офисную. Отличало эту приёмную лишь отсутствие дипломов о квалификации и синтетические перфорированные ремни, свисающие с кушетки, служащие для фиксации не желающих лечиться пациентов.

Чак заметил взгляд девушки и пояснил:

– Я вас не представил. Это Длиза. Он помимо черной трансплантации органов подрабатывает доктором у местных банд. Ну там пулю вытащить, зубки подлатать, орган заменить, или изъять!

– Наговариваешь ты на меня, Чак! Я никого не расчленяю тут! Нафиг надо, это же и криминал, и проблем с кланами не оберёшься, – он не врал или завязал с изъятием настолько давно, что считал срок приличным. – Ну так вот, этот хер меня на улице нашёл…

За неделю до этого

В гетто каждый день – мрачный день. Мрачный, когда идёт дождь и когда нет дождя, когда светит солнце сквозь уходящие ввысь серые каменные джунгли и когда небо затягивают грозовые облака. Нечему особо тут радоваться. Но среди спешащих на работу искусственных людей, среди барыг, проституток и бандитов, он – Длиза Лученсо-Первале – нашёл своё место.

Работа в гетто подразумевала определенный риск. Даже простое нахождение тут чужака с большой вероятностью несло бы тому, как минимум имущественные потери, как максимум серьёзные проблемы со здоровьем и даже жизнью. Районы тут делились на чью-то территорию и нейтральную землю. Нет, это не какая-то власть пафосных фурри кланов, тут бал правили люди. Если человек по какой-то причине уволился с работы, то новую он себе вряд ли найдёт, особенно если его уволили с отрицательной характеристикой. И дальше дорожка прямиком лежит в группировки, где, конечно же, новичка повяжут кровью и заставят выполнять самую грязную работу. Среди тёмного мира существует романтическая легенда, что кто-то смог подняться из грязи в самые настоящие князи, поэтому каждый, кто идёт в банду, надеется на именно такой вот исход. Однако, часто его ждёт пожизненная тюрьма с марсианскими рудниками или скоропостижная гибель от рук такого же мечтателя, работающего на другую банду.

Длиза Лученсо-Первале ничего не боялся. Его маленький бизнес находился на нейтральной территории, и потому к нему обращались все, ведь в гетто так мало хороших докторов, особенно в бесплатных центрах здоровья с их бесконечными электронными очередями. А он был очень хорош. Хорош настолько, что его четверо щенков и жена обосновались в зажиточном районе ближе к центру города. Однако репутация и лишение врачебной лицензии за сомнительные эксперименты вынудили бультерьера работать там, где он работает.

У Длизы не было врагов – по крайней мере, он о таковых не знал – но на всякий случай под чёрной курткой из экокожи всегда скрывалась броня “собачья грудь”. Бронежилет назывался так не только из-за угловатой грудной клетки, но и из-за того, что при запуске боевых протоколов из пластин броника спереди выскакивало бронестекло, полностью закрывающее лицо, а сзади получашей выезжали пластины, формирующие этакий монолитный шлем. Под мышкой фурри всегда таился автомат Хеклер и Кох.

Мотоцикл бультерьера остановился у ворот гаража, система так и не открыла дверь – перед ней что-то находилось. Он никогда не жаловался на зрение, но не в этот раз… Глаза Длизы резало болью при попытке сконцентрироваться на том, что стояло перед ним. Это определённо был человек, но картинка плыла и кололась, будто в лицо псу светил полицейский фонарь.

– Опусти взгляд, будет легче, – проговорило светлое пятно.

– Ты кто, нахер, такой?! – прорычал, щурясь, пёс, его правая рука отдёрнулась назад, поднимая дуло оружия в сторону говорящего.

Длиза не видел, но был готов изрешетить всё перед собой по первому же удобному случаю.

– У меня есть органы под реализацию, – незнакомец опустил чёрный кейс-холодильник на прорезиненную поверхность.

– Я не занимаюсь! – рявкнул Длиза.

– Мне то не лепи! – не поверил ему говорящий. – Продашь их, если не хочешь проблем с кланами.

– Почём продавать-то? – кинул Длиза ещё одну зацепку за цену, чтобы в очередной раз ответить отказом, сославшись на высокие аппетиты пришедшего.

– Да пофиг почём, возьму немного – тринадцать процентов от продажи, – пришедший был сумасшедшим, настолько, что ни один работающий в этой сфере не смог бы ответить “нет”, услышав такой прайс.

– Чё за благотворительность, нафиг?! – только и ответил Длиза.

– Считай, что тебе повезло просто! Я буду привозить тебе ещё и ещё, реквизиты кошелька внутри.

Яркость убавилась, а собеседник исчез так же неожиданно, как и появился, оставив после себя лишь ручной холодильник органлегера.

Наше время

– Ну вот, короче, всё, что я знаю. В этот же вечер ко мне пришли на замену и трансплантологию, как раз под эти органы. Безликий этот странный совсем, то ли прожекторы на голове носит, то ли ещё что, но только взглянуть на него нельзя, прицелиться нельзя, – закончил свой рассказ Длиза.

– И как много раз ты его видел? – спросила Эйни.

– Больше не видел, но каждое утро на пороге у моего гаража новый холодильник с органами. Ну и деньги я на реквизиты отправляю, я же не хочу проблем с кланами. Хотя, судя по тому, что ты тут, Чак, кто-то меня дурит…

– Связи с ним нет никакой? – зачем-то спросил Чак, и так зная ответ.

– Нет связи, – покачал головой бультерьер.

– Отлично, – встал Чак. – Деньги за дверь возьми с тех, что должен перечислять безликому.

– Так что, теперь я под защитой волков? – с надеждой спросил бультерьер.

– Не наглей, а! – хмыкнул Чак, жестом показывая Эйни, что пора уходить.

– И что дальше? – спросила его девушка, как только они покинули дом.

– Будем ждать этого безликого. Всё-таки есть толк от твоего Спирит.

– Как ты узнал, что наш безликий продаёт органы именно сюда? – уточнила Эйни.

– Зачем извлекать органы, если не продавать? Крупных точек в Дрим Сити не так много, и из самых вероятных двух твой Спирит указал мне на нужную, – улыбнулся Чак. – А теперь нужно отчитаться перед бабушкой, а то за нами пришлют.

Спустя несколько минут Чак уже вещал на громкой связи, а Самалит Альф сидела недвижимым голограммным изваянием. Она слушала подробный рассказ внука – теперь уже бывшего полицейского – о том, что белки не при делах; от том, что есть подобные случаи расчленёнки и похищений и в других кланах; о том, что кто-то хочет глобальной войны, и этот кто-то почему-то невидим для камер и для глаз.

– Да, неудачно вышло с белками. Но завоёванных территорий мы им, конечно же, не отдадим, – согласилась голограмма. – Давай, будет нужен совет какой или помощь, обращайся, чтобы не получилось, как с тем штурмом беличьего бара.

– Вообще-то да, нужно сделать засаду на этого безликого, и лучше бы чтобы народа было побольше. Есть точка, где он появляется под утро.

– Прости, Чак, но народ весь воюет ещё, ты своим последним залпом нам войну развязал. А теперь дай я поговорю с Эйни! – переключила тему Самалит, а Эйни отвлеклась от Спирита и повернулась к голограмме. – Ну, деточка, как тебе работать с Чаком?

– Мне всё нравится! Чак отличный специалист, и мне кажется, что мы уже близки к развязке этого дела, – улыбнулась лисодевочка.

– Это очень хорошо, – кивнула Самалит. – Берегите себя. Если что, кричите на помощь, вышлем к вам спец волков.

“Берегите себя, но бойцов я вам не дам… но если надо, то кричите”, – расшифровал мозг Чака бабушкин посыл. – “Конечно, какой там торговец органов, когда можно выиграть в целой фурри войне.”

Мама с отцом были правы, бабушка думает только о корпорации и о её преуспевании – ожидаемая профдеформация лидера.

Голограмма погасла, а на коммуникатор тут же пришло другое видео-сообщение. Чак по привычке вывел его на большую голограмму. По центру изображаемой комнаты стояло на коленях два фурри волка, его отец и мать, окружённые полуфурри белками.

– Не придёшь в лесополосу под Хилсаммер стрит, 49 до полуночи, они разделят судьбу убиенных тобой наших братьев. Можете хоть всем кланом на обмен явиться, иначе заложники умрут. Часики тикают, пёс! – вещала белка в маске на внезапно оборвавшейся записи.

Слов больше не было. Дыхание замерло. В сознании Чака буравила одна только мысль:

“Как же так, ведь всех волков эвакуировал клан?”

Он попытался позвонить на коммуникатор, с которого пришло сообщение, но номер уже не существовал.