Текст книги "Русские инородные сказки - 3"
Автор книги: Макс Фрай
Соавторы: Петр Бормор,Ольга Лукас,Линор Горалик,Юлия Боровинская,Лея Любомирская,Н. Крайнер,Александр Шуйский,Ольга Морозова,Виктория Райхер,Иван Матвеев
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Бродила по миру Распоследняя душа. Дырявая вся, прожженная во многих местах, в насморке и репьях. Никогда ей ничего толком не давалось, ни одно доброе дело она до конца не довела, как бралась за что приличное – верный признак, что приличное похабщиной обернется. И тела все какие-то попадались подозрительные, старушечьи – прям от рожденья. В мужиках она долго не задерживалась, не жильцы были ее мужики, вот бабы иногда попадались крепкие, но с крепкими бабами выходило хуже всего. Глазки у баб были мелкие, завидущие, а руки, особенно ладони, – большие и загребущие. Бабы жили дольше всех, помирали враз, причем все больше не своей смертью, но после них Распоследняя душа совсем не в себе бывала.
Горевали ее подопечные часто, и за нее, и за себя, слезы лили – когда пьяные, а когда и самые настоящие. Да толку с того горя – глазенки вытрут и снова гребут. Попить-поесть надо? Каждый день. Оболтусов своих, мал мала меньше, кормить надо? Каждый день. А еще одеться, а еще за свет, да за антенну, да за вывоз мусора. Словом, только поворачивайся. Когда загребали уж совсем внаглую – просила душа о себе подумать, ведь как ей после такого тела срамного домой-то возвращаться? Как всем на глаза покажешься? Как послабления попросишь, как наврешь с три короба, что в следующий раз непременно – да, проследит, выведет, наставит на пусть истинный. Дело известное, если искренне, то ведь поверят и, глядишь, что получше дадут… А эти, ее бренные-то, они тогда петь начинали. Пели задушевно, слезу пускали – да и она со всеми переживала, не чужая, своя душа все-таки. С песен, правда, могли и порезать ее бренных, и тогда все снова-здорово – в младенца, да не в того, который розовый да сытый у молодой мамаши в кружевном конверте, этих-то раздают только отчитавшимся, да еще смотрят, как отчитался, тоже по ранжиру все.
Словом, колесо беличье, безвыходное.
И вот однажды невмоготу стало Распоследней душе, взмолилась она ко Господу из очередной своей спящей бабы, взмолилась о перемене участи, но тихонько так, не слишком громко, чтобы не все Его внимание привлечь, а то нагорит еще, а так, краешек.
Краешек так краешек.
Глазом Распоследняя душа моргнуть не успела, как вознесена была в высь немыслимую, на высоченную ледяную вершину, холодную и сияющую. Все царства земные простирались внизу, а выше был только белый свет, и перепуганная баба Распоследней души прямо на этот свет смотреть не могла, припадала к ледяной корке, щурилась и охала, и грешила на паленую водку, что пила накануне.
– Ну, – услышала душа, – что же ты. Вот перед тобой все царства земные, проси у меня любую участь – и будет дано тебе, о чем просишь, если ты и в самом деле признаешь власть мою над собой.
– Да, Господи, – забормотали душа и баба разом, обе были напуганы, обе просили о крохе, капельке, а теперь не чаяли живыми уйти, – да, Господи, да пребудет воля Твоя на земле и на небе…
– Женщина! – оборвал их голос из света, – разуй глаза! Не видишь ты, кто перед тобой? Ты в руке моей, подобная комку воска, я сожму руку – и изойдешь ты паром, и не станет тебя!
– Да святится Имя Твое, – всхлипывала душа, ни жива ни мертва, готовая к любой каре за нерадивость и суемыслие, – да приидет царствие Твое…
– Поклонись мне, дура! – крикнул голос уже в настоящем гневе. – Поклонись – и все тебе будет!
Белый свет ослеплял и уничтожал, слова молитвы путались, бедная душа их и так-то нетвердо знала, и не было у нее ответа на этот праведный гнев, и сил не было, одно только бормотание сквозь всхлипы и насморк: “Да, Господи, да, помилуй меня, Вседержитель… и долги наши… от лукавого”.
Тут Сатана не выдержал, закрыл лицо руками, и свет померк. Никчемная баба уткнулась рыльцем в неглубокий снег, зажала голову огромными ладонями. На заду, обтянутом трикотажной юбкой, виднелась штопка, не слишком умелая.
– За что, Отче, – сказал Сатана в пространство и упал, как стоял, спиной назад, с высочайшей вершины мира.
Его-то, понятное дело, подхватили ангелы Господни, опустили аккуратно на снег, и долго еще сидели над ним, и гладили по вздрагивающим плечам, и приговаривали озабоченно: “Ну что ты, Пресветлый, ну разве так можно… ну, в самом деле, ну нельзя же так надрываться, ну, будет, будет…”
А баба постояла еще немного штопкой вверх, потом опомнилась, отползла в сторонку и начала потихоньку спускаться, молча и осторожно, а к вечеру ее, кажется, какие-то туристы подобрали. Померла она только через двадцать лет с того дня, никому за все это время не сказав ни слова, а Распоследняя душа после нее вселилась в какого-то совсем уж козла нелепого, с рождения все удивлялись, в чем только душа держится. Однако пожил и он на свете.
ВоскресеньеТы, говорю, не вставай пока, полежи еще, подожди, вот разольется Нил, тогда прорастешь, тысячью зерен, зеленым морем над морем синим, а пока не вставай, я так скоро не могу, я еще не оплакал каждый кусок истерзанного тела твоего, у меня еще руки дрожат, я еще себя не сознаю, куда там тебя, и до исхода Ночи далеко еще, не вставай к ней навстречу, дождись солнца, не вступай в царство злобного брата твоего, я еще слышу его смех, я еще чую твою кровь на его ноже. Не вставай, полежи, наберись сил.
Не могу, отвечает он, у меня чешется каждый кусок истерзанного тела моего, каждый кусок пускает корень во тьму и стебель на свет, разрывает землю, вспучивает почву, торопится дышать, цвести, копить, приносить плоды. Не могу в земле, в следующий раз в камень клади меня, слишком живая земля, чтобы улежать в ней.
Ты, говорю, пожалуйста, полежи еще, ведь и дождь не прошел, и кровь не смыта, и крест стоит не падает, и я никак не приду в себя, как набивался на римские пики – отгоняли лениво, беззлобно, как муху назойливую отгоняли, – как кричал, надрываясь, Магдале, чтобы увела Марию, а та не слыхала, билась о землю, так что волосы стали серы, как ждал до ночи, ловя рыбьим ртом раскаленный воздух, прятался в камнях у подножия, ранил кулаки о старые кости, о череп Адама, чтоб ему еще раз погибнуть тысячью смертей во грехе за одну твою смерть.
Не могу, отвечает он, это тело вовсе не весит ничего, что там камень, которым ты его придавил, из—под камня сочится свет, поднимает камень, и над камнем сочится свет, поднимает камень, и хоть ангел сидит на крышке гроба моего, поджидает женщин, но и ему не терпится встать, руками всплеснуть, расхохотаться и домой наконец уйти, я долго не вылежу, два дня полежу еще, но на третий воскресну, в следующий раз в воду клади меня, слишком легок камень, чтобы улежать под ним.
Ты, говорю, слаб еще, в груди у тебя вода, в глазах у тебя вода, и глаза незрячи, и волосы срезаны под корень, не вставай, прошу, мне же придется на руках тебя носить, ты падать будешь, как тогда упал, глядя незрячими глазами, и я тоже нехорош еще, я ведь был с тобой в твоей тьме, сидел над тобой, держал под водой, не вставай пока, наберись сил, подыши водой.
Не могу, отвечает он, не могу больше лежать, вынь меня из воды, возьми на руки, я хочу видеть твое лицо.
©Александр Шуйский, 2005
Всегда. Везде
П. Бормор
О Демиурге Шамбамбукли
– Придёт серенький волчок, – монотонно напевала старуха, – и укусит за бочок…
“Вряд ли я это переживу…” – мрачно думал Один, запоминая пророчество.
* * *
– Алло! Это служба технической поддержки?
– Да.
– Говорит демиург Шамбамбукли. У меня проблемы.
– У всех проблемы. Расскажите подробно.
– Я купил у вас книгу. “Creation: Professional Edition”. Что-то у меня по ней не получается…
– Что именно не получается?
– Да ничего! С самого первого шага.
– Что вы делали?
– Все как написано. Шаг первый: “да будет свет”. Раньше это всегда срабатывало, а теперь…
– Чем вы руководствовались раньше?
– “Creation: Second Edition”.
– Ну, рассказывайте дальше. “Да будет свет” – и что?
– Ничего, в том-то и дело. Раньше зажигался свет. А теперь мне в ответ Голос спрашивает: “укажите основные параметры”.
– Это значит, что вы должны определить спектр и интенсивность излучения.
– Я догадался. Все определил, а получилась какая-то пестрая муть!
– Какое у вас расширение Вселенной?
– 600–800 стандартных единиц.
– А наше руководство оптимизировано под 1024! Укажите в своих настройках.
– Ага, понял. Минутку…
(слышна возня, голос: “Да будет свет, б, Ж4, уа 1024, да, да, нет, ОК”.)
– Ага, свет есть. Теперь другой вопрос.
– Спрашивайте.
– У меня тут спрашивают подтверждения, для перехода на следующий этап. Что говорить?
– Скажите, что это хорошо.
– Это хорошо. ОК.
– Получилось?
– Да. Теперь нужно разделять воду?
– Это произойдет автоматически. Расслабьтесь, откиньтесь на спинку кресла…
– Опять требуют подтверждения. Это хорошо?
– Это хорошо.
– Это хорошо! ОК. Ага, третий этап. С травой и деревьями.
– Есть вопросы?
– Да. Меня просят отметить все виды растений, которые я хочу видеть в своем мире.
– Ну, а в чем проблема?
– Я не знаю, не нарушится ли природный баланс, если я вычеркну крапиву и ползучую колючку?
– Природный баланс не нарушится, по умолчанию их функции будет выполнять финиковая пальма.
– То есть она начнет колоться?
– Да.
– Тогда я лучше ничего не буду менять… Это хорошо. ОК.
– Еще вопросы есть?
– Да. Следующий этап. Я тут произнес: “да воскишит земля гадами!”, а мне Голос: “вы уверены?”
– А вы уверены?
– М-м-м… нет.
– Тогда пропустите этот этап.
– Это хорошо. ОК.
– Еще что-то?
– Пока нет, спасибо.
– Не забудьте, что после конечного этапа следует сказать “очень хорошо”.
– Не просто хорошо, а очень?
– Да. Это сделано во избежание случайного срабатывания.
– Спасибо.
(Звучит музыка сфер, приятный женский голос просит подождать соединения.)
– Алло! Служба техподдержки? Это опять я. Демиург Шамбамбукли.
– Что-то случилось?
– Да, с людьми что-то странное. Они какие-то идиоты и совсем меня не слушаются!
– Вы их сотворили?
– Да.
– По образу и подобию своему?
– Ну… да.
– Тогда ничего удивительного…
(Короткая пауза, наполненная напряженным сопением. Щелчок. Гудки.)
* * *
Демиург Шамбамбукли с замиранием сердца представил свое Творение высокой комиссии.
– Ерунда какая! – скривился Первый. – Вы посмотрите, как у него изогнуто пространство!
– А что, даже красиво… – протянул Второй. – Это из-за тяготения, верно?
Шамбамбукли только кивнул. С тяготением и правда вышла какая-то несуразица. Мироздание расползалось в руках, и пришлось его скрепить первым, что придумалось.
– Вообще-то, интересная задумка. Оригинальная, – Третий с интересом наблюдал, как планеты бегают по орбитам. – Обратите внимание, как четко все работает. А ведь не должно, по идее…
– Это не по правилам! – упрямо возразил Первый. – Солнце должно обращаться вокруг планеты, а не наоборот!
– Но субъективно так и происходит!
– А яблоки? Почему они падают вниз, хотя должны улетать к горизонту?
– Так ведь здесь нет горизонта.
– Но субъективно-то он есть!
– Да ну, яблоки – это мелочь. Реки тоже вниз текут! Вот это проблема!
– Нет никакой проблемы. Сами гляньте, океаны тоже внизу.
– А почему они не выливаются?
– Куда?
– Вниз.
– А где тут низ?
Комиссия стала вертеть Творение и так и эдак, пытаясь определить, где тут верх, а где низ.
– Знаете, а вверх ногами даже симпатичнее выглядит!
– Звезд многовато… не люблю я эту мишуру.
– И сами они великоваты, пожалуй. Монументализм, причем помпезный.
– А очертания материков? Это уже абстракция какая-то…
Шамбамбукли потупился. Вообще-то, изначально материк был только один, но потом почему-то развалился на части.
– Но с гравитацией – это интересно придумано…
– Отнюдь! Я считаю, что это порочная идея. Так же, как и эта новомодная сила трения.
– Ну почему же! Ведь все работает?
– Некрасиво потому что! И яблоки падают вниз. Представьте себе, сидите вы под деревом, а оно вам на голову упадет!
– Да, это, конечно…
Шамбамбукли вздохнул. Глупо было даже надеяться, что его Творение заслужит наименование “Лучший из миров”.
* * *
Демиург Шамбамбукли сидел в гостях у своего друга демиурга Мазукты.
– Ты совершенно напрасно себя ограничиваешь! – вещал Мазукта, расставляя на столике тарелки. – Видел я твой последний мир – не на что взглянуть. Предельная простота и функциональность, спартанские условия. Нет, это не по мне.
Широко взмахнув рукой с зажатой в ней вилкой, Мазукта обвел окрестности.
– Вот, приятно взглянуть! Пространство! Масштабы! Одних звезд полтора миллиона. Или миллиарда, не помню уже. Солнц – аж четыре штуки. Горы – не ниже десяти миль, а мои степи!.. Ты видел мои степи? Они бес-край-ни-е!
– А зачем? – моргнул Шамбамбукли.
– Как зачем?.. Для красоты.
– И всё?
– И еще, чтобы скакать по степи весь день, от восхода до заката.
– Ты скакал?
– Нет. Но говорят, это здорово.
Мазукта разлил по бокалам вино и с гордостью показал этикетку.
– Столетнее! Это мне приношение от горных племен. Они меня любят.
– Правда? – вежливо спросил Шамбамбукли.
– Угу. Наверное.
Мазукта развернул полотняный сверток и принюхался.
– А ну-ка, что там мне сегодня принесли?.. Жареные быки, козы, овцы… о, мёд! Пчелиный! Шамбамбукли, в твоем мире пчелы есть?
– Нет.
– И очень зря. На, попробуй. Знатная вещь.
Мазукта разложил по тарелкам жертвоприношения и приступил к трапезе.
– Вкусно, – констатировал он с набитым ртом. – Люблю жареное мясо. Кочевники очень недурно научились его готовить. Любят они меня.
– Думаешь?
– Уверен. Они во мне души не чают, вот и дарят всякое-разное. Иногда еще юных девственниц приносят, но я их не ем.
– А что по этому поводу думают юные девственницы?
– Без понятия.
Мазукта облизал жирные пальцы и вытер их о скатерть.
– А почему бы им меня и не любить? Я хороший. Я им целый мир создал.
– А я думал, что миры делаются для демиургов…
– Ха! – фыркнул Мазукта. – Это ты создаешь миры для себя. Был я там, видел. Весь твой мир – комната 3х4 метра, стол, кровать, камин и канарейка. Да и та – заводная.
– Мне хватает, – осторожно возразил Шамбамбукли. – Там тихо, спокойно и уютно. И никто не беспокоит. А если мне захочется столетнего вина, то я и сам его могу сотворить.
– Такого – не сотворишь. Слабо.
– Ну так похожее сотворю. Я не гурман, знаешь ли.
– Знаю. Ты эгоист.
– Ну и что? Кому от этого вред?
– А кому от этого польза?
– Мне.
– Вот и я о том же говорю. Ты все делаешь для себя, любимого, а я – для людей!
– Например, для юных девственниц?
– Да что ты прицепился к этим юным девственницам!
– Да так, просто…
– Ты сам посмотри! Сколько я всего для людей сделал! Горы им воздвиг – раз! Степи расстелил – два! Леса насадил – три! А каких животных наплодил! И всё – ради их удовольствия.
– А людей зачем сотворил?
– Людей – для собственного удовольствия. Но все остальное – для них.
* * *
Демиург Шамбамбукли позвонил своему другу демиургу Мазукте.
– Слушай, ты как создавал людей?
– Из грязи, а что?
– Это первого. А потом?
– Что “потом”?
– Как он потом размножаться должен?
– Кхм… Один человек размножаться не может. Нужно больше.
– Двое?
– Как минимум.
– Это я уже и сам понял. Ты мне скажи, из чего второго делать? Тоже из грязи?
– Нет. Тогда они получатся одинаковые.
– А должны быть разные?
– Ну да.
– Тогда, может, мне привести к нему медведицу?
– Лучше не надо.
– А что делать?
– Ну, для начала усыпи его…
– И начать все заново?!
– Нет, не в том смысле. Просто чтобы заснул.
– А потом?
– А потом делаешь второго человека из кусочка первого. Клонирование учил? Ну вот. Вырезаешь у человека…
– Погоди, не подсказывай! Я сам догадаюсь!
– Ну, успехов тебе тогда.
Через несколько столетий демиург Мазукта зашел в гости к демиургу Шамбамбукли.
– Ну, как дела?
– Все получилось!
– Размножаются?
– Еще как! Вот, гляди.
Мазукта поглядел.
– Это… что?!
– Это они размножаются.
– Вот так?! Погоди, а… кто это?!
– Где?
– Кто это там с человеком? Это же… не человек!
– Ну да, это женщина.
– А она откуда взялась?! Должен же был получиться второй человек, а это… это какое-то непонятное существо!
Шамбамбукли забеспокоился.
– Я все сделал, как ты сказал. Усыпил человека, вырезал у него ребро…
– Ребро? Ребро?!
– Ну да.
– А надо было аппендикс! Он же специально для этого предназначен!
– Ааа… То-то я еще удивился, зачем у человека лишняя деталь?
Шамбамбукли с умилением повернулся к мужчине и женщине, которые, не обращая внимания на двух демиургов, самозабвенно предавались разврату.
– А по-моему, ничего получилось. Очень даже неплохо. Гораздо лучше, чем обычно из грязи.
– Нуу… – Мазукта потер подбородок, – главное, работает. А вообще-то, все к лучшему. Кто знает, что вышло бы, если бы ты вырезал двенадцатиперстную кишку?
* * *
Демиург Шамбамбукли позвонил своему другу демиургу Мазукте.
– Мазукта? Привет. У меня к тебе вопрос.
– Ну?
– В моем мире люди умирают, а у меня еще не построен загробный мир! И я даже не знаю, с чего начать!
– Ну, это просто. Место у тебя есть?
– Есть.
– Раздели его на две части. Та, что побольше – ад. Поменьше – рай.
– А зачем?
– Ну как же! Праведников после смерти отправляй в рай, остальных – в ад. В раю предоставляй все блага, а в аду и без них перебьются. Вот, собственно, и всё.
– Ясно. А как мне отличить праведников от остальных?
– То есть? Это же азы! Тот, кто соблюдает твои заповеди – праведник. А кто нарушает – грешник.
– Да я пока людям ничего не заповедовал, они меня и так устраивают.
– Хм… ну, тогда те, кто не убивает, не ворует, не лжесвидетельствует – это праведники, а остальные…
– У меня никто не убивает и не ворует.
– А насильники есть? Прелюбодеи? Растлители малолетних? Конокрады хотя бы?
– Да нет у меня никаких преступлений!
– Вообще никаких?
– Ну да.
– Нуу… тогда можешь пока обойтись без ада. Создай только рай и переводи своих мертвых туда.
– А что должно быть в раю?
– Все, о чем можно мечтать. Все, что тебе подскажет твоя богатая фантазия.
– Вот с фантазией у меня туго… ну ладно, что-нибудь придумаю.
– Да уж давно пора! – хмыкнул Мазукта. – Твоему миру тысяча лет, кажется? Где ты до сих пор хранил своих покойников?
– Да посадил в прихожей, поставил ему запись всей его жизни, пусть посмотрит, пока мы тут разговариваем.
– Подожди! Кому “ему”?
– Человеку.
– Не понял. У тебя что, за тысячу лет только один человек помер?
– Ну да! Самый первый. Прожил свою тысячу лет, и всё. Теперь не знаю, куда его…
– Погоди, погоди! Он что, помер от старости?
– А от чего еще можно умереть?
– От голода, холода, болезней…
– В моем мире тепло и всем хватает еды.
– И болезней тоже нет?
– Нет, конечно. Я же новичок, до таких тонкостей еще не дошел.
– Стихийные бедствия?
– Disasters я отключил, зачем мне лишние сложности.
– Дикие звери?
– Опасных нет.
– Войны?
– А воевать-то зачем?
– Ну как же! За новые территории, за власть, за жратву, за самок…
– Самки людей называются женщинами. За них не надо воевать, их и так достаточно, и все прекрасны. Земли хватает на всех, продуктов – завались, а власть никому и даром не нужна.
– Да чем же они у тебя там занимаются тогда?!
– Ну как… Самосовершенствуются. Развивают науку, искусство, ремесла. Недавно изобрели телескоп – так представляешь, нашли у ближней звезды спутники! Я и сам не знал, что они там есть. Скотоводство очень развито, земледелие тоже. Эзотерикой балуются…
– Шамбамбукли..?
– А?
– Какой, говоришь, адрес у твоего мира?
– В455112. А зачем тебе?
– Да вот, хочу посылать своих святых после смерти в твой мир. Вместо рая. Не возражаешь?
* * *
Демиург Шамбамбукли зачерпнул густо-зеленого крема и щедро намазал левую щеку демиурга Мазукты.
– Так лучше?
Демиург Мазукта критически осмотрел себя в зеркале.
– Хм… чего-то не хватает, – прошамкал он. – Подай-ка мне вон те вставные клыки.
– У тебя же есть уже две пары!
– Вот третьей и не хватает! И когти коротковаты.
Демиург Шамбамбукли покладисто помог товарищу нарастить когти и вставил ему в пасть еще одну пару клыков.
– Ну как?
– Жуть! – довольно ухмыльнулся в зеркало демиург Мазукта. – То, что надо!
– А зачем все это надо? Ну, эти шипы, рога, когти?
– А я сегодня председательствую на Страшном суде, – объяснил Мазукта. – Значит, должен навевать ужас одним своим видом.
– Я это понимал как-то иначе… – задумчиво нахмурился Шамбамбукли.
– Значит, неправильно понимал. Через четверть часа сюда войдут избранные представители человечества…
– Только избранные представители?
– Ну конечно! Всё человечество тут никак не поместится.
Шамбамбукли окинул взглядом зал Суда, что-то подсчитал в уме и согласился, что да, не поместится.
– Ну вот. Придут они на Суд, а Суд должен быть Страшным! И как, спрашивается, их напугать?
– Может, твоим величием и неземным сиянием?
Мазукта захохотал.
– Людей этим не проймешь! Нужно что-то такое… такое… чтобы до печенок пробирало!
Шамбамбукли покосился на вспухшую клыкастую морду, в которую превратилось породистое лицо Мазукты, невольно передернулся и отвел взгляд.
– А ты не перегибаешь палку?
– Все в порядке. Живые они меня не боялись, пусть хоть после смерти испугаются. А кроме того, я хочу действовать наверняка. Там, на земле, и так было довольно жутко. После всего, что люди успели увидеть при жизни, их нелегко будет смутить.
– Ну не знаю, – вздохнул Шамбамбукли. – Что-то здесь неправильно, но что – не пойму.
– И не надо, – махнул когтистой лапой Мазукта. – Отойди в сторонку и смотри, как я сейчас буду судить свой народ. Набирайся опыта у старших товарищей.
Мазукта умостился на трон из человеческих костей, поерзал, критически оглядел убранство зала и скомандовал:
– Начинаем!
Распахнулись высокие двери, и в зал вошли люди. Изувеченные, обугленные, прошитые насквозь пулеметными очередями, покрытые язвами и следами химических ожогов. Вошли – и уставились на своего создателя.
– Именно так мы тебя и представляли, – произнес после недолгого молчания умерший от лучевой болезни старик.
* * *
– Ты только послушай, какие я заповеди придумал! Обхохочешься!
Демиург Шамбамбукли покосился на листок в руках демиурга Мазукты.
– Заповеди..?
– Ага. Это очень занятная игра. Даешь людям какое-то указание, а потом смотришь, как они его выполняют.
– Ну-ка, дай взглянуть…
Демиург Шамбамбукли взял листок и прочел первую фразу.
– “Не стой под стрелой”… А что это означает?
– Это ничего не должно означать, это заповедь. Главное, чтобы звучало весомо и повелительно.
– Погоди, я чего-то не понимаю…
– А тут и понимать нечего! – Мазукта отобрал листок. – Вкладывать в заповедь какой-то смысл – глупое и неблагодарное занятие. Я сам так сперва делал, а потом понял, что это глупо.
– Но почему?
– Да потому, что людям ничьи советы свыше нафиг не нужны! Они все равно истолкуют любые слова так, как им больше понравится. Или каким-нибудь совсем дурацким образом. Лишь бы только не выполнять инструкции.
Демиург Шамбамбукли непонимающе заморгал. Мазукта вздохнул.
– Так. Объясняю подробнее. Вот, дал я, к примеру, людям такую полезную заповедь: “Мойте руки перед едой”…
– В высшей степени разумное высказывание! – заметил Шамбамбукли.
– Кхм… да. Вот, взгляни сюда.
Мазукта протянул руку и достал с полки один за другим четыре толстых тома.
– Это что? – удивился Шамбамбукли.
– Комментарии мудрецов. Только на одну эту заповедь. Выясняли, что значит “перед”.
Шамбамбукли присвистнул.
– Нехило… И к каким результатам они в конце концов пришли?
– Ну, если вкратце – то постановили, что промежуток между мытьем рук и поеданием пищи должен составлять не менее шести часов. А в те дни, когда приходится мыть руки с мылом, они и вовсе постятся.
– А какой в этом смысл? – осторожно спросил Шамбамбукли.
– Да никакого смысла. То есть, считается, что какой-то есть. Но высший. Недоступный человеческому пониманию.
Шамбамбукли недоверчиво хмыкнул.
– Или вот, – продолжал Мазукта, – “По газонам не ходить”. Люди почти двести лет спорили, что я имел в виду. В конце концов, на основании косвенных намеков, подключив к работе лингвистов, установили, что такая форма глагола “ходить” употреблена в данном контексте с целью подчеркнуть, что по газонам нельзя перемещаться босиком, налегке и медленно. А в сапогах, бегом и с полной выкладкой – не только можно, но даже рекомендуется.
– Брр! – откомментировал Шамбамбукли.
– В общем, теперь для меня это просто игра, – заключил Мазукта. – Составляю пару десятков заповедей, а потом смотрю, как человечки начинают с ними извращаться. Иногда очень смешно получается! Попробуй.
Шамбамбукли неопределенно пожал плечами.
– Ну, не хочешь – не надо, – сказал Мазукта. – Только когда будешь наставлять своих человеков, попомни мои слова. Заповеди должны быть четкими, ясными, не допускающими никаких двояких толкований и простыми в исполнении.
– Но я не собираюсь давать никому никаких заповедей, – перебил Шамбамбукли.
– То есть как? – опешил Мазукта.
– Ну… так. Если человечество само не в состоянии разобраться, что можно делать, а чего нельзя – то кому оно нужно, такое человечество?
****
– Чем занимаешься? – спросил демиург Шамбамбукли.
– Карты раскладываю, – мрачно отозвался демиург Мазукта.
– Получается?
– Нет.
Демиург Шамбамбукли присел на корточки рядом с Мазуктой.
– А что будет, если всё сложится?
– Мир во всем мире, – огрызнулся Мазукта. – И счастье для всего человечества.
– Ух ты! – восхитился Шамбамбукли и посмотрел на расклад.
Мазукта как раз совмещал края двух карт.
– Так годится, по-твоему?
Шамбамбукли посмотрел, склонив голову набок.
– По-моему, красиво, – он провел пальцем по изгибу реки на месте соединения карт. – Вполне естественная граница.
– Я тоже так думаю. И народы там родственные, даже языки похожи. Вот с запада что приткнуть, не знаю…
Некоторое время демиурги передвигали контурные карты, убирали одни, подсовывали другие, но границы никак не хотели совмещаться.
Постоянно наползали одна на другую, а несколько маленьких карт карманного формата и вовсе потерялись под широкими листами.
– Вот еще этих четырех королей надо распихать, – кусая губу, размышлял Мазукта. – Их рядом никак нельзя держать, один другого побьет.
– А если этого – туда, а того – сюда? – предложил Шамбамбукли.
– А этих двух?
– Ну… одного запихни на какой-нибудь остров.
– На остров нельзя, там у меня уже королева.
– Тогда на полуостров.
– Это можно.
Короли и тузы нашли свое место, с шестерками оказалось и того проще. Постепенно карта мира начала вырисовываться всё яснее. Границы стран притерлись друг к другу, пролегли пунктиры торговых путей, разными цветами обозначились политические и культурные связи.
– Смотри, кажется, получается! – обрадовался Шамбамбукли.
– Угу, – кивнул Мазукта, укладывая на место последнюю крошечную республику. – Все на месте, всё в порядке, в мире полная гармония и совершенство.
– Красота какая! – сказал Шамбамбукли. – Как у тебя здорово получилось!
– Да ну, ерунда, – скромно пожал плечами Мазукта. – Детская забава. Пойдем чай пить, поздно уже.
Он наклонился, поднял плащ, на котором только что раскладывал карты, встряхнул его и набросил на плечи. Разноцветные бумажки взлетели и с шорохом осыпались на землю – одна на другую, одна на другую…
©П. Бормор, 2005
