Текст книги "Охота за наследством Роузвудов"

Автор книги: Маккензи Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8

ВТОРНИК, 25 ИЮНЯ, 5:42

Включается свет, осветив сначала Лео у прикроватной лампы Дэйзи, затем девушку, которая прижимает меня к стене и держит нож у горла.

Да. Нож.

– Куинн?

В тишине потрясенный шепот Лео кажется слишком громким. Но он не ошибся. Куинн Чжао опускает нож и делает шаг назад. Я быстро подношу пальцы к горлу.

– Какого хре…

– Какого хрена ты тут делаешь? – опережает она меня, и в ее темных глазах горит гнев. И при этом она размахивает ножом – теперь я вижу, что это нож с откидным лезвием размером примерно с ее большой палец. Осознав, что за ее спиной находится Лео, она поворачивается и направляет нож на него. Ее глаза сверкают. – А ты что тут делаешь? Лучше не…

– Расслабься, я здесь по делу, – говорит Лео, вскинув руки. – Похоже, сегодня ночью это самый популярный вопрос. А ты не объяснишь, что сама тут забыла?

– Тебе – нет, – огрызается Куинн.

– Почему у тебя нож? Ты могла убить меня!

Я подбегаю к зеркалу во весь рост на двери гардеробной Дэйзи, чтобы удостовериться, что на горле не осталось царапин.

– Я только что проехала пять миль по городу на скейтборде. Не могла же я сделать это, будучи безоружной. – Она прячет крохотный ножик в узел черных как смоль волос, подтвердив доходившие до меня слухи, что при ней всегда есть спрятанное оружие. Она бросает на Лео многозначительный взгляд. – Я здесь тоже по делу. У Дэйзи передо мной должок – она обязана со мной поговорить.

Я вспоминаю финал той вечеринки – Куинн, молотящая кулаками по окну машины, за которым сидит Дэйзи. «Ты сказала, что мы сможем поговорить», – вопила она.

– По какому делу? – спрашиваю я, стараясь, чтобы слова звучали как можно более внушительно.

Мой взгляд невольно перемещается на дверь. Хоть бы дядя Арбор не услышал топот наших ног.

– Теперь уже ни по какому, – отвечает Куинн, и в ее голосе, всегда таком жестком, слышится уныние. Она поворачивается к Лео: – Выходит, это правда? Она трахается с Кевом?

Она – это Дэйзи, из чьей комнаты нам однозначно надо убраться до того, как она вернется.

Лео переминается с ноги на ногу.

– Тебе-то какая разница? Ведь вы с ней не разговаривали уже несколько месяцев.

Куинн фыркает:

– Это было до того, как я узнала, что она крутит роман с самым вонючим засранцем на земле. – Она поворачивается ко мне, и выражение ее лица меняется. Она поднимает одну бровь. – Ты не та Роузвуд, которую я искала сегодня ночью, но мне надо поговорить и с тобой.

– Со мной?

Я не могу скрыть удивления. По-моему, мы с Куинн никогда не говорили. Я знаю о ней только то, что рассказывали в коридорах школы. Она родилась в Шанхае, ее мать бросила отца, чтобы вместе с дочерью путешествовать по миру, устраивая дорогие и необычные свадьбы. В конечном итоге два года назад они осели в Роузтауне, где ее мать купила «Плющ». Несмотря на кочевую жизнь, Куинн разговаривает почти без акцента, как будто не хочет, чтобы люди знали, где она побывала. Поступив в нашу старшую школу и будучи крутой девицей, много путешествовавшей и видевшей свет, она сразу же попала в компанию Дэйзи. В прошлом году они были практически неразлучны, из-за чего я начала испытывать к Куинн антипатию.

Но затем, где-то в районе Рождества, между ними что-то произошло. Не знаю, что именно, хотя в слухах на этот счет нет недостатка, но после этого Куинн, которая прежде все время тусовалась с Дэйзи и Лео, словно исчезла.

Даже теперь я ощущаю напряжение, бурлящее между ней и Лео. Что ж, это хотя бы отвлечет меня от собственных чувств.

Она одета в мешковатые брюки, сужающиеся к щиколоткам и усеянные карманами по всей длине. Она достает что-то из кармана на бедре и протягивает мне. Это листок бумаги, я разворачиваю его и узнаю почерк бабушки. И читаю письмо вслух:

Дорогая Куинн!

Не забывай, что мир куда огромнее, чем мы можем представить. Если тебе нужно напоминание о том, что это действительно так, съезди к краю порта, туда, где заканчивается ограждение и ничто не возвышается между тобой и морем. Волны, бьющие в прибрежные камни, могут кое-чему тебя научить.

Когда ты усвоишь этот урок, найди Лили.

Бабушка

– Где ты взяла это письмо? – спрашиваю я, ходя взад-вперед по комнате Дэйзи.

– Оно лежало в моем почтовом ящике, а затем я нашла вот это час назад в пластиковом тубусе, который был воткнут между прибрежными камнями в конце гавани. – Из другого кармана она достает кусок бумаги и кладет его на кровать. Это то, что мы с Лео надеялись обнаружить у Дэйзи.

Еще один кусок карты.

– Это юго-восточная часть города, – указывает Лео, накрыв одеялом манекен, чтобы он перестал пялиться на нас. Он достает из кармана свой кусок карты и добавляет его к куску Куинн, затем делает мне знак приложить к ним свой. Теперь карта получилась почти полной. – Но здесь по-прежнему нет косого крестика.

– Косого крестика? – переспрашивает Куинн. – Ты думаешь, это карта сокровищ?

– Понятия не имею, – бормочу я и смотрю на Куинн.

Она одета в рваную футболку, рекламирующую музыкальную группу, которую я впервые вижу – судя по их виду, они поют в стиле скримо[7]7
   Музыкальный жанр, вышедший из эмо и хардкор-панка. (Прим. ред.)


[Закрыть], – и обута в потертые черные кеды «Вэнз» с неоново-зелеными шнурками. Это ужасный прикид, но почему-то на ней он выглядит классно. На ее лице, как всегда, застыла недовольная гримаса. Несмотря на фотографию на туалетном столике, на которой она улыбается, сейчас я не могу представить на ее лице улыбку.

– Ты что, хочешь сфоткать меня? – спрашивает она в ответ на мой слишком пристальный взгляд.

– Ага, подумываю об этом, – отвечаю я. – Не обижайся, но я не понимаю, почему бабушка отдала этот кусок карты тебе.

С Лео хоть что-то понятно. У них с бабушкой была связь, и пусть я никогда ее не принимала, это не делает ее менее реальной. Но Куинн никогда не была знакома с бабушкой, по крайней мере, насколько мне известно.

– Этому должно быть какое-то объяснение, – говорит ей Лео. – Ты ведь все так же работаешь на свою мать, верно? В «Плюще»?

Ноздри Куинн раздуваются.

– И что с того?

Либо Лео действительно ничего не замечает, либо намеренно игнорирует ее едкий тон.

– Я знаю, что бабушка часто посещала проводившиеся там мероприятия. Вы с ней когда-нибудь разговаривали?

Куинн щурится и, кажется, готова броситься на него, чтобы свернуть шею. И, прежде чем она ринется в атаку, я поворачиваю разговор в нужное русло:

– Я не знаю, в чем тут дело и что означает эта карта, но нам необходимо понять закономерность. Очевидно, что есть еще кто-то, у кого находится последний кусок карты, стало быть, мы должны найти этого человека. Если, конечно, этот человек не найдет нас сам. – Я снова начинаю ходить взад-вперед по комнате. Когда отец был жив, это его раздражало, но я ничего не могу с собой поделать. – Характер моей связи с бабушкой очевиден. Характер ее отношений с Лео тоже, в общем-то, можно понять. Но пока ты сама не расскажешь, я не знаю, какого рода отношения связывали ее с тобой.

Она отводит взгляд от меня и устремляет его на фотографию, на которой улыбается вместе с Дэйзи. Быстро подойдя к туалетному столику, она хватает рамку и пялится, будто не может поверить своим глазам. Я пытаюсь зайти с другой стороны.

– Я знаю, что этой ночью ты искала Дэйзи, но, должно быть, ты знала, что я тоже нахожусь в этом доме. Я слыхала, что в городе уже разошлась новость о том, что доступ в особняк нам закрыт. Ты собиралась исполнить просьбу бабушки и найти меня?

Она отрывает глаза от фотографии – они у нее темно-карие, цвета эспрессо, и выглядят мягче, чем все остальное в ее облике.

– Не знаю. Я думала, что, может быть, сначала спрошу об этом Дэйзи. Чтобы выяснить, что известно ей. Мне казалось, что отправиться прямиком к тебе будет плохой идеей, ведь я знаю, как Дэйзи тебя ненавидит, так что она была бы в бешенстве. – Куинн переводит взгляд на Лео, и он делается ледяным. – Но теперь, когда я узнала, что слухи о романе Дэйзи с Кевом правда, я надеюсь, что она будет вне себя.

Я знаю, что кузина не любит меня, но теперь, когда Куинн сказала это вслух, боль вспыхивает в душе, хотя мне казалось, что я похоронила ее еще несколько лет назад.

– Я знаю тебя только по рассказам Дэйзи, – говорит Куинн, поставив фотографию обратно на туалетный столик. – Возможно, я просто хотела посмотреть, что собой представляет великая Лили Роузвуд.

– Не такая уж великая в данный момент, – честно отвечаю я, прислоняясь к туалетному столику. Я совершенно измотана, что наверняка заметно и по лицу, и по спине, которая обычно прямая, как стрела. Но сейчас я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не скукожиться. – Мне стало бы гораздо легче, если бы я поняла, почему бабушка решила вовлечь в это дело тебя.

Куинн молчит, неотрывно смотря на фото, пока мы с Лео переглядываемся.

«Ничего не говори», – приказывает мой взгляд. Она явно не хочет его слышать.

Наконец Куинн вздыхает и отворачивается от фотографии.

– В прошлом году на ежегодном Балу Гиацинтов, который проводится в «Плюще» в последнюю пятницу июня, мать здорово достала меня, – говорит она. – В этот вечер она всегда становится очень напряженной, поскольку на бал являются все богачи Роузтауна. Она все изводила и изводила меня на кухне из-за того, что я недостаточно быстро наполняла стаканы водой, так что я разозлилась и ушла. Гавань находится недалеко от «Плюща», и всякий раз, когда мне нужна передышка, я хожу туда и останавливаюсь на ее краю. Там есть только один фонарь, а дощатый тротуар просто обрывается возле прибрежных камней, так что в этом месте нет ничего, кроме воды.

Она делает глубокий вдох, как будто не может поверить, что рассказывает все это нам. Я помалкиваю, ожидая продолжения.

– Я не слышала, что за мной кто-то идет, но ко мне вдруг приблизилась твоя бабушка. Она чертовски меня напугала и чуть было не заработала удар локтем в лицо. Я думала, что она наорет на меня за то, что я оставила работу, но вместо этого мы просто… – На лице Куинн мелькает выражение странной меланхолии, прежде чем оно снова становится непроницаемым. – …поговорили. Мать всегда поливала ее грязью, скорее всего, она просто завидовала ее деньгам. Особенно в последнее время, ведь мы потеряли кучу инвестиций, когда разорилась компания твоего отца.

Я чувствую, как шею и лицо заливает краска, но Куинн просто продолжает говорить, не обращая на меня ни малейшего внимания:

– Думаю, мать надеялась, что твоя бабушка вложит деньги в ремонт второго бального зала, но, очевидно, из этого ничего не вышло. Так что я всегда полагала, что она просто стервозная старая богачка, ну, ты меня понимаешь. Но оказалось, что на самом деле она была очень приятной. И забавной. – На ее лице мелькает улыбка. – Думаю, ей было так же тошно на этой вечеринке, как и мне.

– Это был твой единственный разговор с ней? – спрашиваю я.

– Да. Я сказала, что Роузтаун убивает меня, что кажется, будто я никогда не смогу из него выбраться. Она ответила, что иногда чувствует себя точно так же.

Мне странно представлять, как Куинн и бабушка стоят вместе там, где заканчивается дощатый тротуар, разговаривая о жизни и ее тайнах. Я никогда не думала, что бабушке было плохо в Роузтауне. Мне больно это слышать. Как бы мне хотелось, чтобы она поделилась этим со мной, а не с Куинн.

Лео хмурит брови, смотря на карту.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– А что, если бабушка хочет объединить нас ради пропавшего наследства? – Он показывает на себя. – В общем, мне… очень нужны деньги. С тех пор как «Ледовый зал» обанкротился и отец потерял инвестиции, моя семья по уши в долгах. Ко всему прочему, за два года все мои три сестры вышли замуж, что тоже усугубило дело. Я как-то сказал об этом бабушке, просто так, вскользь, не ради подачек или чего-нибудь в этом роде.

Он делает глубокий вдох. То, что ему хватило духу признаться в этом, вызывает некоторое уважение. Хотя я никогда не скажу этого вслух, для меня настоящее облегчение – узнать, что не только я отчаянно нуждаюсь в деньгах.

– Я сказал бабушке, что вряд ли поступлю в университет, – продолжает он, глядя куда-то в сторону. – Родители не откладывали деньги на обучение, ведь мы все думали, что мне не придется платить за него как члену хоккейной команды. Но я не получил приглашения, а со школьными оценками у меня полный швах, и… в общем, как-то так.

Он не покраснел, но я вижу, что от признания ему неловко. В школе он ведет себя так, будто ему все нипочем. Много месяцев я слышала, как утром по понедельникам он смеется, рассказывая о проходивших на выходных вечеринках, на которых он и его друзья напились до потери сознания. Он улыбается, когда перед ним кладут проверенные тесты, испещренные красными пометками, будто получать ужасные оценки – это какая-то награда. И мне никогда не приходило в голову, что это уязвляет его сильнее, чем кажется.

– Возможно, я тоже что-то упоминала об учебе в университете, – нехотя говорит Куинн. – Мать вложила все деньги в «Плющ». Всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с ней об университете, она злится. Она думает, что я останусь здесь с ней навсегда, но я хочу уехать. Я никогда не смогу оплатить учебу в университете, тем более что от отца нет ни слуху ни духу. – Она смотрит на Лео, и теперь в ее взгляде уже меньше ненависти. – Похоже, в клубе тех, кому не хватает денег на высшее образование, нас уже двое.

– Трое, – шепчу я. Они поворачиваются ко мне, и на их лицах четко видно потрясение. – У меня с деньгами тоже сложно. Бабушка старалась заинтересовать меня учебой в школе бизнеса, хотя сама я хочу поступить в Технологический институт моды. Но при нынешнем положении дел мне не светит ни то, ни другое.

– Как это может быть? – удивляется Лео. – Ты же Роузвуд. Даже без наследства…

– Все сложно, – повторяю я.

Лео смотрит на меня так, будто видит впервые после многих лет.

Такое чувство, будто я только что разделась перед ними. Чертовски неприятно.

– Значит, вот что нас всех объединяет, – говорит он. – Мы все на мели.

– Но с какой стати миссис Роузвуд захотела помочь нам? – Куинн показывает на себя и Лео. – То, что я как-то раз излила ей душу, а ты выпалывал ее сорняки, отнюдь не делает нас блестящими кандидатами на… на все это, что бы это собой ни представляло.

Я пристально смотрю на них, пытаясь разглядеть то, что увидела бабушка. Двое подростков, чье будущее висит в воздухе.

– У бабушки всегда была стратегия, – говорю я, пытаясь понять, что к чему. – Она нечасто говорила о своей матери, моей прабабушке. Но я знаю, что, хотя особняк всегда принадлежал Роузвудам, одно время, пока бабушка была маленькой, финансовое положение нашей семьи было довольно удручающим. Петуния управляла «Роузвуд инкорпорейтед» из рук вон плохо. Мы терпели огромные убытки. Именно поэтому бабушка и начала работать в компании, будучи такой молодой. Она никогда…

Я замолкаю, потому что меня осеняет. Внезапно мне становится понятно, почему бабушка так хотела, чтобы я закончила школу бизнеса.

– Никогда что? – спрашивает Лео.

– Она никогда не училась в университете.

Воцаряется молчание. Меня пронзает чувство вины. Я думала, что она хочет отправить меня в школу бизнеса, чтобы я стала похожей на нее. Но, быть может, она хотела этого, чтобы я стала даже лучше и получила образование, которого у нее никогда не было.

– Если это действительно… карта сокровищ, – Куинн корчит гримасу, – как ты думаешь, она может привести нас к деньгам, которыми мы могли бы оплатить учебу в университете? Если это единственное, что нас объединяет, и если она хотела, чтобы мы получили высшее образование, поскольку сама его так и не получила, то это звучит логично, не находишь?

– Думаю, да, – отвечаю я. – Бабушка могла отложить часть состояния специально для нас, чтобы мы могли закончить университет.

– Значит, последний обладатель куска карты, вероятно, находится в таком же положении, что и мы, да? – спрашивает Лео.

Куинн закатывает глаза.

– Супер, это сужает зону наших поисков практически до всех учеников выпускного класса.

– Может, и нет, – вдруг говорю я, когда на меня, словно молния, обрушивается озарение. Поверить не могу, что я не подумала о нем раньше. – Полагаю, четвертый человек – это Майлз Миллер.

– Парень, который постоянно рисует? – спрашивает Куинн, а Лео одновременно говорит:

– Кто?

Я закатываю глаза.

– Он работает вместе со мной в кулинарии. Предполагалось, что осенью он поступит на факультет анимационного кино, но ему пришлось отложить начало учебы на год, чтобы скопить денег. Он на год старше нас, но бабушка знала, что он мой друг. Во время вечеринки она даже сказала, что он ей нравится. Возможно, это была подсказка. Я уверена, что он придет сегодня на траурную мессу и поминки, вот тогда и спрошу его.

Куинн тяжело вздыхает.

– Нам что, придется дожидаться поминок? Я хочу начать искать прямо сейчас.

– Ничего не выйдет, – говорит Лео и, взяв с кровати свой кусок карты, идет к окну, которое так и осталось открытым.

Куинн берет свой кусок карты и письмо и рассовывает их по карманам.

– Мне надо вернуться домой, – продолжает Лео. – Теоретически я под домашним арестом, так что, если я не окажусь в своей кровати до того, как встанет мать, она психанет.

– И что же ты натворил на этот раз?

– Родители очень злы на меня из-за того, что я напился на вечеринке и вырубился. А через несколько часов проснулся за сараем и отправился домой пешком в три часа ночи. Упс.

– Тогда давайте вместе встретимся с Майлзом в церкви, – заключаю я. И многозначительно смотрю на Лео. – Кстати говоря, ты будешь там или тебе надо будет пропустить и траурную мессу, и поминки по бабушке из-за семейных обстоятельств?

– Я точно приду, – заверяет он, уже высунув одну ногу из окна. Но, вылезая, он ударяется головой, и у него вырывается громкое ругательство.

Слишком громкое.

Мы переглядываемся, округлив глаза. Из коридора доносится скрип двери, затем приближающиеся шаги. Шаги дяди Арбора. Куинн чуть ли не выталкивает Лео из окна на козырек крыльца и вылезает следом. Я хочу последовать за ними, но понимаю, что так подставлю остальных.

Я в жопе.

Когда Куинн вылезает, я закрываю окно, беру с кровати мой кусок карты и, заткнув его за пояс лосин, прикрываю футболкой. Дядя Арбор сначала стучит, а потом открывает дверь.

– Лили? – удивленно спрашивает он, моргая. Его волосы растрепаны, и он одет в футболку и пижамные штаны. – Ты слышала грохот? Где Дэйзи?

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Я никогда не лгала дяде Арбору, потому что у меня никогда не было такой необходимости. Хорошо еще, что я уже почти высохла и, если не считать кроссовок, мой прикид может сойти за пижаму. Мне только нужна отмазка, и немедленно.

– О, доброе утро, папа. Вижу, никто из нас не мог спать, – говорит Дэйзи, появившись за спиной дяди Арбора. Я закрываю рот, когда она зевает, неторопливо войдя в комнату в хлопчатобумажных шортах и топике и босиком, как будто только что проснулась. Идя, она пьет воду из стакана. – Мне так захотелось пить, что пришлось сбегать на первый этаж за водой, прежде чем мы возьмемся за работу.

Взгляд дяди Арбора следует за ней, когда она садится на кровать, причем так, чтобы заслонить бугор, который образовался из-за манекена, лежащего под одеялом.

– Возьмемся за работу? – задает он тот же вопрос, который вертится у меня на языке.

– Угу. – Дэйзи как ни в чем не бывало отпивает еще глоток воды. – Лили проснулась сегодня сама не своя, потому что ей не разрешили взять из особняка соответствующий прикид для похорон. И я сказала ей, что она может просмотреть мой гардероб и перешить под себя что-нибудь из моих вещей.

– В самом деле? – спрашивает дядя Арбор, как будто не может до конца поверить, что я попросила Дэйзи о помощи, а она согласилась ее предоставить.

И я его не виню, потому что сама я точно не стала бы просить ее о помощи. Но теперь, когда она заговорила об этом, я понимаю, что мне действительно нужна одежда.

– То есть она меня не просила, но я услышала, как она плачет, и предложила помощь.

Дядя Арбор поворачивается и мягко смотрит на меня:

– Лили, прости. Я об этом даже не подумал.

Дэйзи самодовольно ухмыляется за его плечом. Ну конечно, Дэйзи выставила себя в особенно выгодном свете. Ну что ж, я подыграю.

Я хлюпаю носом.

– Я тоже. Но я не могла заснуть. Дэйзи пришла в мою комнату и предложила взять из ее гардероба все, что я захочу. Мне надо будет кое-что перешить, поскольку она на пару размеров меньше, но если начну сейчас, то успею до траурной мессы. Дэйзи, у тебя сохранилась та швейная машинка, которую подарила бабушка?

На челюсти Дэйзи дергается мускул, когда я делаю акцент на словах «все, что я захочу». Когда дядя Арбор поворачивается к ней, она приклеивает к лицу улыбку.

– Да, она в подвале. Я уверена, что она по-прежнему работает.

– Спасибо.

Я прохожу к ее стенному гардеробу и просматриваю одежду. Поверить не могу, что она спасла меня, украдкой пробравшись в дом как раз тогда, когда было нужно. Надеюсь, что она не видела, как по крыше уходили Лео и Куинн.

– Я очень рад, что вы, девочки, поладили, – говорит дядя Арбор. – Если во всем этом и есть что-то хорошее, так это то, что вы отодвинули в сторону свои разногласия.

Ни Дэйзи, ни я ничего не говорим. О некоторых вещах не стоит врать.

Вместо этого я снимаю с вешалок темно-зеленую вельветовую юбку и черную блузку с длинными рукавами.

– Думаю, я смогу их перешить. Все путем?

У Дэйзи выпучиваются глаза. Я знаю, что она любит эту юбку, а когда я ее перешью, она станет ей велика. Но дядя Арбор смотрит на нее, ожидая подтверждения, и она делано улыбается:

– Само собой.

Дядя Арбор быстро идет к двери, явно довольный.

– Я принесу швейную машинку из подвала и поставлю ее на твой рабочий стол, Лили. И, девочки, не забудьте подготовить надгробные речи.

Он выходит, и я вздыхаю с облегчением, прижимая одежду к груди. Но мой вздох превращается во вскрик боли, когда Дэйзи, вдруг оказавшись за моей спиной, дергает одну из кос с такой силой, что моя голова дергается назад.

– Если я когда-нибудь снова обнаружу тебя в моей комнате, – рычит она мне на ухо, – ты сильно об этом пожалеешь.

Она выталкивает меня в коридор и захлопывает дверь. Вот и все, комедия под названием «заботливая кузина» закончена.