Текст книги "Трещина во времени"
Автор книги: Мадлен Л'Энгль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– О! – ослепительная улыбка, сиявшая на лице Золотой Середины до этой минуты, вдруг угасла. – Ну, зачем вы обязательно хотите, чтобы я смотрела на неприятные вещи, когда в мире есть столько чудесного?
И снова голос миссис Которой ударил по ушам, перекатываясь под сводами пещеры.
– В мире скоро не останется чудесных вещей, на которые ты смогла бы смотреть, если ответственные люди не позаботятся о неприятных вещах!
Середина с покорным вздохом приподняла свой шар.
– Смотрите, дети, – сказала миссис Что-такое, – всматривайтесь хорошенько!
– Que la terre est petite à qui la voit des cieux! Делиль. «О, как мала земля, коль смотришь на нее с небес!» – мелодично промолвила миссис Кто.
Мэг уставилась в хрустальный шар, сперва с недоверием, а после со все нараставшей жадностью: казалось, что взгляд ее засасывает какая-то темная пустота, и вот уже она сама несется сквозь мириады звезд и галактик. Наконец они приблизились к одной из галактик.
– Ваш знаменитый Млечный Путь, – раздался в ухе голос миссис Что-такое.
А они уже неслись прямиком в сердце галактики, затем вдруг переместились на самый край, где на них обрушились внезапно приблизившиеся звезды. Мэг даже вскинула руку, как будто хотела отмахнуться от них.
– С-смотри! – велела миссис Которая.
Мэг опустила руку. Они приближались к планете. Кажется, она успела различить ледяные шапки на полюсах. Они сверкали и переливались – таким четким было видение в шаре.
– Нет, нет, Середина, милочка! Это же Марс! – воскликнула миссис Что-такое с мягким укором.
– А это обязательно надо? – жалобно поинтересовалась Середина.
– Сейчас же! – прогремела миссис Которая.
Яркая планета пропала из поля зрения. На миг в шаре осталась лишь космическая тьма, но вот появилась другая планета. Однако силуэт этой планеты не был таким четким, как у Марса. Его словно окутывало дымное облако. Но сквозь это облако Мэг смогла различить знакомые очертания континентов, как на картинке в школьном атласе.
– Это ведь из-за атмосферы мы так плохо ее видим? – с надеждой спросила она.
– Н-нет, Мэг, ты и сама знаешь, что это не атмосфера виновата, – ответила миссис Которая. – Ты должна быть храброй.
– Это Нечто! – вскричал Чарльз Уоллес. – Это то Темное Нечто, которое мы видели с горы на планете Уриэль, когда летали на миссис Что-такое!
– Оно пришло недавно? – непослушными губами произнесла Мэг, которой было тошно смотреть, как отвратительная тьма искажает облик Земли. – Оно появилось за то время, пока нас не было?
– Ска-ажи ей, – голос миссис Которой зазвучал с пугающей усталостью.
– Нет, Мэг, – горько вздохнула миссис Что-такое. – Оно пришло не сейчас. Оно уже было там не один год. Именно поэтому ваша планета стала таким беспокойным местом!
– Но почему… – голос Кельвина сорвался на испуганный хрип. Миссис Что-такое воздела руки, призывая их слушать и не перебивать.
– Сначала мы перенесли вас на Уриэль, чтобы вы впервые увидели Темное Нечто именно там. И сделали так по многим причинам. Во-первых, там, в горах, атмосфера такая прозрачная, что вы смогли разглядеть его во всех отвратительных подробностях. А во-вторых, мы сочли, что вам легче будет собраться с мыслями, чтобы понять его сущность, если… Хм, если вы увидите Нечто где-то еще, а не на вашей родной планете.
– Ненавижу! – закричал Чарльз Уоллес. – Я ненавижу это Темное Нечто!
– Да, Чарльз, милый, – торжественно кивнула миссис Что-такое. – Как и мы все. И это еще одна причина, по которой мы решили подготовить вас на Уриэле. Мы подумали, что слишком напугаем вас, если продемонстрируем это на вашей родной, такой любимой вами планете.
– Но что это такое? – спросил Кельвин. – Мы понимаем, что видим Зло, но что это такое?
– Ты сам только что сказал! – голос миссис Которой снова зазвенел металлом. – Это Зло! Это Темная Власть!
– И что же теперь будет? – голос Мэг дрожал от ужаса. – Ох, пожалуйста, миссис Которая, скажите нам, что теперь будет?
– Мы продолжим борьбу!
Что-то в голосе миссис Которой заставило всех троих выпрямиться и развернуть плечи решительным жестом, глядя на серебристое сияние, олицетворявшее миссис Которую, с достоинством и смелостью.
– И вы не сомневайтесь, детки, мы не одиноки! – ободряюще добавила миссис Что-такое. – Эта борьба идет во всей Вселенной, по всему космосу, и это удивительное и ошеломляющее сражение! Я понимаю, как трудно вам представить себе такие размеры, хотя знающие знают: нет никакой особой разницы между мельчайшим микроорганизмом и целой галактикой! И если вы как следует подумаете над этим, то уже не удивитесь, если узнаете, что многие из самых отважных наших бойцов родом с вашей родной планеты, а ведь это такая маленькая планета, детки! Она действительно ничтожно мала по сравнению с остальной галактикой, на краю которой затерялась! И вы можете гордиться тем, что она так отважно держится!
– А кто они – эти наши бойцы? – живо спросил Кельвин.
– Ах, дорогуша, ты их отлично знаешь! – ответила миссис Что-такое.
Очки миссис Кто победоносно сверкнули:
– «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его!»
– Иисус! – воскликнул Чарльз Уоллес. – Ну, конечно, это Иисус!
– Безусловно! – кивнула миссис Что-такое. – Ну же, Чарльз, дорогуша, продолжай! Ведь он был не один. Были и другие: все ваши великие художники. Они были тем светом, что освещал нам тьму!
– Леонардо да Винчи? – нерешительно спросил Кельвин. – И Микеланджело?
– И Шекспир! – подхватил Чарльз Уоллес. – И Бах! И Пастер, и мадам Кюри, и Эйнштейн!
В голосе Кельвина уже звенела гордая уверенность:
– И Швейцер, и Ганди, и Будда, и Бетховен, и Рембрандт, и святой Франциск!
– А ну-ка ты, Мэг! – велела миссис Что-такое.
– Ну, наверное, Евклид, – Мэг снедало такое нетерпение, что голос прерывался. – Или Коперник. Но что же с нашим папой? Пожалуйста, скажите, что с ним?
– Мы направляемся к вашему отцу, – сказала миссис Которая.
– Но где он? – Мэг придвинулась к миссис Которой и сердито топнула, как будто отчитывала маленького Чарльза Уоллеса. Но ей ответила миссис Что-такое тихим, но уверенным голосом:
– На планете, которая уже пала. Вот почему вам понадобятся все силы.
С лица Золотой Середины исчезли все следы былого веселья. Она застыла, сжимая в руках свой чудесный шар и не спуская глаз с помутневшей Земли. По пухлой щеке медленно скатилась слеза.
– Нет, я больше не в силах этого вынести! – всхлипнула она. – Дети, вы только взгляните на это!
Глава 6 Золотая Середина
О ни снова всмотрелись в глубины хрустального шара. Земля с ее жутким мутным покрывалом уплыла в сторону, и перед глазами быстро промелькнули звездные скопления Млечного Пути. И вот снова наплыло Нечто.
– Смотрите! – повторила Середина.
Тьма как будто бурлила и закручивалась толстыми жгутами. Интересно, уж не собиралась ли Середина таким образом их подбодрить?
И тут внезапно Тьму пронизала острая вспышка света. Она становилась все ярче и шире, и там, где она соприкасалась с Тьмой, Тьма исчезала. Свет разливался все шире и шире, пока темный сгусток Нечто не съежился и не исчез окончательно. Теперь на этом месте лишь осталось бледное свечение, сквозь которое начали проступать звезды. А затем медленно-медленно сияние стало бледнеть, пока тоже не исчезло, и в шаре остались только звезды и их лучистый свет. Никаких теней. И страха. Одни звезды и чистое пустое пространство – совсем не такое, как страховидная тьма Нечто.
– Видели? – восторженно воскликнула Середина. – Его можно уничтожить! И его уничтожают все время!
Но у миссис Что-такое вырвался такой горький вздох, что Мэг захотелось обнять и утешить старушку.
– Но объясните же, что там случилось на самом деле, – робко попросил Чарльз Уоллес.
– Это была звезда, – грустно промолвила миссис Что-такое, – звезда, отдавшая свою жизнь на борьбу с Темным Нечто. Она победила, о да, милые деточки, она победила. Но за победу она расплатилась своей жизнью.
Тут снова подала голос миссис Которая. Она говорила так устало, что было ясно, с каким усилием ей дается каждое слово.
– Это не так давно случилось и с тобой, верно? – мягко спросила она.
Миссис Что-такое лишь молча кивнула.
– Я понял! – ринулся к миссис Что-такое Чарльз Уоллес. – Теперь я все понял! Вы тоже когда-то были звездой, правда?
Миссис Что-такое спрятала лицо в ладонях, как будто ей было стыдно, и снова кивнула.
– И вы сделали… вы сделали то же, что сейчас сделала эта звезда?
И миссис Что-такое опять кивнула, не отнимая ладоней от лица.
Чарльз Уоллес поднял к ней серьезное лицо:
– Можно, я вас поцелую?
Миссис Что-такое поспешно отняла от лица руки и прижала к себе Чарльза Уоллеса в горячем объятии. Он крепко обхватил руками ее шею, прижался к ней щекой и только потом поцеловал.
Мэг почувствовала, что сама с большим удовольствием бы поцеловала сейчас миссис Что-такое, но после поступка Чарльза Уоллеса любое действие ее или Кельвина могло показаться слишком наигранным. И она ограничилась лишь признательным взглядом, устремленным на миссис Что-такое. Хотя она уже успела привыкнуть к странному облику миссис Что-такое (и теперь даже сама эта странность казалась ей привычной), теперь девочка испытала новое потрясение, осознав: то, что ее глазам кажется миссис Что-такое, вовсе не то, чем она является на самом деле. А настоящая, истинная миссис Что-такое вообще неподвластна человеческому пониманию. Физический облик, принятый миссис Что-такое, лишь игра, которой она забавлялась. Это была веселая и смешная игра, от которой становилось легче на душе, но это была лишь самая узкая из того несчетного множества граней, которые составляли настоящую миссис Что-такое.
– Я не собиралась вам об этом говорить, – смущенно призналась миссис Что-такое, – я совсем не собиралась жаловаться! Но… Ах, честное слово, мне так нравилось быть звездой!
– И ты все еще очень молода, – с едва заметным укором заметила миссис Которая.
Середина снова светилась от удовольствия, любуясь звездным небом в хрустальном шаре: она улыбалась, хихикала и что-то бормотала себе под нос. Но Мэг заметила, как ее глаза подернулись сонной дымкой, и вдруг она понурилась и захрапела.
– Бедняжка, – сказала миссис Что-такое, – мы ее совсем замучили. Это ведь очень тяжелый труд!
– Пожалуйста, миссис Что-такое, скажите, что теперь будет? – спросила Мэг. – Зачем вы доставили нас сюда? И куда мы отправимся дальше? Где наш папа? Мы будем его искать? – и она умоляюще стиснула руки.
– Все по порядку, милочка! – сказала миссис Что-такое.
– As paredes tem ouvidos. Это по-португальски. «И у стен есть уши!» – вступила миссис Кто.
– Да-да, давайте-ка выйдем наружу, – всполошилась миссис Что-такое, – пусть себе спит!
Но не успели они повернуться, чтобы уйти, как Середина вскинулась и лучезарно улыбнулась:
– Но вы ведь не уйдете, не попрощавшись со мной, верно? – спросила она.
– Мы просто решили, что тебе нужно поспать, дорогуша! – миссис Что-такое похлопала ее по плечу. – Ты для нас славно потрудилась, и мы знаем, как ты теперь нуждаешься в отдыхе!
– Но я же хотела угостить вас амброзией и нектаром или хотя бы чаем…
Только тут Мэг сообразила, что успела проголодаться. Сколько времени прошло с тех пор, как мама кормила их супом? Но миссис Что-такое была неумолима:
– Ох, дорогуша, ты очень добра. Большое тебе спасибо, но нам уже давно пора идти!
– Понимаешь, им ведь не нужно есть! – зашептал на ухо Мэг Чарльз Уоллес. – По крайней мере, им не нужна такая пища, как нам. Для них еда тоже вроде игры. И как только представится случай, я непременно напомню им, что нас рано или поздно придется накормить.
– Но я могла хотя бы показать что-то приятное напоследок, чтобы хоть немного развеять милых деток после всех этих ужасов, которых они насмотрелись в моем шаре! – приветливо закивала Середина. – Хотите, на прощанье я покажу вам ваших мамочек?
– А мы не можем увидеть папу? – тут же с надеждой спросила Мэг.
– Нет, – отрезала миссис Которая. – Мы же сами направляемся к твоему отцу, Мэг. Потерпи!
– Но она ведь может увидеть свою маму, не так ли? – торжествующе пропела Середина.
– Ох, ну конечно! – вступилась миссис Что-такое. – Это не займет много времени, и вреда не будет!
– А Кельвин тоже? – Мэг решила, что надо заботиться о справедливости. – Он может тоже увидеть свою маму?
Кельвин взял Мэг за руку, и она почему-то смутилась: его жест не походил на молчаливую благодарность за такое внимание.
– По-моему, это очередная ошибка, – сердито промолвила миссис Которая, – но раз уж ты так настаиваешь, полагаю, надо идти до конца!
– Терпеть не могу, когда она вот так себя ведет, – призналась миссис Что-такое, меряя взглядом миссис Которую, – но еще больше меня расстраивает то, что она всегда права! Но я действительно не понимаю, что тут плохого, и к тому же это вас подбодрит! Ну же, покажи им, Середина, дорогуша!
Середина, снова безмятежно улыбаясь и что-то неразборчиво урча, слегка повернула шар в своих руках. Звезды, кометы, планеты смазанным пятном промелькнули в его глубине, и вот снова там появилась Земля, их затемненная Земля. Она придвигалась все ближе и ближе, пока не заполнила собою всю сферу, и им каким-то образом удалось проникнуть под завесу тьмы, так что белые края облаков и прихотливые очертания континентов стали видны совершенно отчетливо.
– Сначала маму Кельвина! – шепотом попросила Середину Мэг.
Шар затуманился, его наполнили какие-то тени, но вот они стали плотнее, четче, и им открылась закопченная кухня с горой грязной посуды в облезлой раковине. Перед раковиной возвышалась массивная женская фигура с копной спутанных волос, свисающих на лицо, и в какой-то грязной футболке. Рот был широко распахнут, так что Мэг отлично видела беззубые десны. Кажется, она даже слышит, как женщина ругает двух застывших перед нею мальчишек. Тут она выхватила из раковины деревянную ложку на длинной ручке и принялась охаживать по спине одного из мальчишек.
– Ох, простите… – вырвалось у Середины, и картинка тут же принялась расплываться. – Я и не подозревала…
– Ничего страшного, – глухо произнес Кельвин. – Я думаю, лучше, чтобы вы это знали.
И Мэг потянулась к Кельвину – на этот раз не в поисках поддержки. Она сама сжала его руки, надеясь без слов выразить ему все, что чувствует. Если бы еще вчера кто-то сказал ей, что она, близорукая растяпа с кривыми зубами, будет держать за руку мальчика, чтобы подбодрить и утешить его – да еще не какого-то там затравленного неудачника, а любимца всей школы Кельвина О’Кифи, – она бы решила, что этот человек рехнулся. Но сейчас желание защитить и помочь Кельвину было для нее таким же естественным, как привычная забота о Чарльзе Уоллесе.
Тут в шаре снова завертелись тени, и постепенно Мэг узнала проступившие в нем очертания домашней лаборатории ее мамы. Миссис Мурри сидела на своем высоком рабочем табурете и что-то торопливо писала на листке бумаги, пришпиленном к планшету у нее на коленях. И Мэг подумала, что она пишет письмо папе. Потому что именно это она всегда делала. Каждый вечер.
От этой картины к глазам подступили слезы. Ну почему она никак не научится держать их при себе?! Миссис Мурри подняла глаза от письма, как будто могла различить следивших за нею детей. Голова ее вдруг поникла, и так она и замерла, скорчившись, поддавшись горю и слабости, которые никогда не позволяла себе показывать при детях.
И тут же Мэг стало не до слез. То яростное желание защитить и помочь, что охватило ее при виде дома Кельвина, снова зажглось в груди – теперь в отношении мамы.
– Чего же мы ждем? – хрипло вскричала она. – Давайте что-то делать!
– Она всегда, вечно во всем права, – как бы про себя пробормотала миссис Что-такое, не сводя глаз с миссис Которой. – Иногда мне даже хочется, чтобы она просто приказывала, а я подчинялась.
– Но я так хотела вам помочь… – заныла Середина.
– Ох, Середина, милочка, не надо себя корить, – быстро перебила ее миссис Что-такое, – ты лучше поскорее взгляни на что-нибудь веселое! Я не вынесу твоего грустного вида!
– Ничего страшного не случилось, – также искренне принялась утешать ее Мэг. – Честное слово, вы нам очень помогли, и мы вам очень благодарны, миссис Середина!
– Ты уверена? – тут же просияла Середина.
– Еще как! Это действительно помогло, потому что я разозлилась, а когда во мне кипит злость, то не остается места для страха!
– Ну что ж, тогда поцелуйте меня на счастье, на прощанье! – сказала Середина.
Мэг подошла и поцеловала ее в щеку, за ней – Чарльз Уоллес. Середина с улыбкой глянула на Кельвина и подмигнула:
– Я была бы не прочь, если бы меня поцеловал и этот милый юноша. Всегда была неравнодушна к рыжим! И к тому же это принесет тебе удачу, милый паренек!
Кельвин наклонился и неловко чмокнул ее в щеку.
Середина ущипнула его за нос:
– Вам еще многому предстоит научиться! – сообщила она.
– Ну что ж, до свидания, милая Середина, – миссис Что-такое явно не терпелось отправиться в путь. – И большое тебе спасибо! Предсказываю, что мы еще увидимся через эон-другой!
– Мне позволено будет спросить на случай, если я захочу взглянуть, куда вы направляетесь? – поинтересовалась Середина.
– На Камазоц, – сообщила миссис Что-такое (Мэг понятия не имела, что это и где это, но само слово вызывало неприятную оторопь, не говоря уже о том, с каким отвращением произносила его миссис Что-такое), – но ты лучше не расстраивайся из-за нас! Ты ведь никогда не любила смотреть на затемненные планеты, а это очень плохо для всех нас, когда ты расстраиваешься!
– Но теперь я не успокоюсь, пока не буду знать, что же случилось с милыми детками! – капризно пожаловалась Середина. – Это моя главная беда: я вечно к кому-то привязываюсь! Если бы я оставалась равнодушной, то без труда была бы счастлива каждую минуту! Ну что ж, мне все же удается оставаться довольной почти все время, и это даже немного любопытно – похныкать для разнообразия! До свидания, все… – конец фразы пропал в громком чиханье.
– Пора! – и они последовали вслед за миссис Которой через пещеру, обратно в серую мглу на планете Золотой Середины.
– Ну, а теперь, дети, вы уже не должны пугаться того, что случится, – сказала миссис Которая.
– Копи свою злость, малютка Мэг, – шепнула ей на ухо миссис Что-такое, – сейчас она тебе понадобится вся до капли!
И Мэг без предупреждения снова рванули в пустоту. Но теперь ее сменило ощущение жуткого холода, неведомого ей прежде. Холод сгущался вокруг и проникал в ее тело, и темнота представлялась почти ощутимой: она готова была поглотить и переварить девочку, как хищник съедает и переваривает свою жертву.
Вдруг темнота отступила. Не была ли это та ужасная тень, то Темное Нечто? Наверное, они прошли сквозь него, чтобы найти папу?
Она почувствовала уже привычное покалывание в конечностях и последний болезненный рывок.
И вот Мэг, запыхавшаяся, но целая и невредимая, стоит рядом с Кельвином и Чарльзом Уоллесом.
– Это уже Камазоц? – спросил Чарльз Уоллес, как только перед ними материализовалась миссис Что-такое.
– Да, – отвечала она. – Давайте-ка просто постоим, отдышимся и осмотримся.
Они оказались на холме, и когда Мэг оглянулась, то решила, что такой вид мог запросто открываться с самого обычного холма на Земле. Вокруг росли обычные деревья, такие знакомые и любимые ею дома: березы, сосны, клены. И хотя здесь было гораздо теплее, чем там, в яблоневом саду, который они покинули так неожиданно, в воздухе тоже улавливалось едва заметное дыхание осени. Неподалеку девочка заметила низкорослые деревца с мелкими покрасневшими листьями, похожие на сумах, и заросли цветов, напоминавших золотые шары. Взгляд ее устремился вниз, к подножию холма: там вились дымки над домами – это мог быть один из тысячи виденных ею когда-то маленьких поселков. Пока она не видела ничего такого, что могло показаться странным или необычным, или пугающим.
Но миссис Что-такое подошла и ласково обняла ее за плечи:
– Ты же понимаешь, милая, что я не могу с вами остаться, – сказала она. – Вам, троим деткам, придется действовать на свой страх и риск. Но мы всегда будем рядом, мы не спустим с вас глаз. А вот вам, увы, не удастся ни разглядеть нас, ни позвать на помощь, да и нас к вам не пропустят.
– Но папа-то здесь? – обмирая от страха, уточнила Мэг.
– Да.
– Но где? Когда мы его увидим? – ее так и подмывало ринуться с места, как будто кто-то дал сигнал, чтобы бежать прямиком к отцу.
– Этого я тебе не скажу. Тебе надо просто дождаться подходящего момента.
– Вы за нас боитесь? – вдруг спросил Чарльз Уоллес, не спуская с миссис Что-такое испытующего взгляда.
– Немного.
– Но если вы не боялись сделать то, что сделали, когда были звездой, то с какой стати теперь вам бояться за нас?
– Но ведь я боялась, – грустно призналась миссис Что-такое. Она внимательно взглянула на каждого из троих детей. – Вам понадобится помощь, – сказала она, – но все, что мне позволено – подарить небольшой талисман. Кельвин, твой главный талант – способность найти общий язык, договориться с любым человеком. А значит, для тебя я только усилю эту способность. Тебе, Мэг, я дарю твои слабости.
– Мои слабости! – возмущенно воскликнула Мэг.
– Именно. Твои слабости.
– Да я всю жизнь только и делаю, что пытаюсь от них избавиться!
– Верно, – нисколько не смутилась миссис Что-такое, – и тем не менее я уверена, что ты найдешь их весьма полезными на Камазоце. Тебе же, Чарльз Уоллес, я могу предложить лишь детскую восприимчивость.
Откуда-то блеснули очки миссис Кто, и дети услышали ее голос.
– Кельвин, – сказала она, – подсказка. Подсказка для тебя. Слушай внимательно:
Но ты был слишком чист, чтоб выполнять
Ее приказы скотские и злые;
Нередко проявлял ты непокорство.
И вот колдунья в ярости своей,
Призвав на помощь более послушных
И более могущественных духов,
В расщелине сосны тебя зажала,
Чтоб там ты мучился… [1]
– Это Шекспир. «Буря».
– Но где вы, миссис Кто? – спросил Чарльз Уоллес. – И куда пропала миссис Которая?
– Мы больше не сможем быть с вами, – голос миссис Кто скорее напоминал шепот ветра. – Allwissend bin ich nicht, doch viel ist mir bewisst. Гете. «Я не всеведущ, я лишь искушен». Это для тебя, Чарльз. Помни о том, что ты не можешь все знать! – затем голос обратился к Мэг. – А тебе я оставлю свои очки, мой маленький слепой крот! Но я прибегаю к ним исключительно как к крайней мере. Придержи их до самой большой опасности, – с этими словами она снова сверкнула стеклами и исчезла, а вместе с ней ее голос. А очки оказались в руке у Мэг. Она аккуратно спрятала очки в нагрудный карман блейзера, и ощущение, что они там, немного ослабило страх, сковавший все внутри.
– А теперь вы трое слушайте мой приказ! – сказала миссис Которая. – Спускайтесь туда, в поселок. Идите вместе. Ни за что не позволяйте им себя разделить. И будьте сильными, – последняя вспышка – и все. Мэг невольно вздрогнула.
Наверное, миссис Что-такое заметила это, потому что ласково погладила девочку по руке. А потом обратилась к Кельвину.
– Позаботься о Мэг.
– Я сам могу позаботиться о Мэг, – обиженно возразил ей Чарльз Уоллес. – Я всегда это делал.
Миссис Что-такое опустила взгляд на малыша, и ее ясный голос позвучал мягко и глубоко:
– Чарльз Уоллес, ты подвергаешься здесь самой большой опасности.
– Почему?
– Из-за того, кто ты есть. То, кем ты являешься, делает тебя самым уязвимым из всех троих! Тебе нужно держаться вместе с Мэг и Кельвином. Ни в коем случае не отдаляйся от них ни на шаг! Держи в узде свою гордость и самоуверенность, Чарльз Уоллес, ибо они и есть твои главные враги, готовые тебя предать!
От звуков этого голоса, строгих и угрожающих, Мэг снова пробрала дрожь. А Чарльз Уоллес припал к миссис Что-такое, как он часто приникал к их маме, и прошептал:
– Кажется, я начинаю понимать, что такое страх.
– Страх не ведом лишь глупцам, – ответила ему миссис Что-такое. – А теперь ступайте, – и на том месте, где она стояла, осталось лишь небо, трава на лужайке да маленький утес.
– Идем же! – не выдержала Мэг. – Скорее, идем! – она сама не замечала, как предательски дрожит ее голос. Она схватила мальчиков за руки и потащила их за собой, вниз с холма.
Поселок у подножия разбит на аккуратные ровные квадраты. Все дома в точности похожи друг на друга: тесные серые коробки. Перед каждым из них – прямоугольная подстриженная лужайка с ровной, по ниточке, линией цветов вдоль дорожки, ведущей к дому. Мэг подумала, что если бы сосчитала число цветов на клумбах, то оказалось бы, что перед всеми домами их поровну. И перед всеми домами играли дети. Одни крутили веревочку, другие стучали по мячу. Мэг эти игры сразу же показались какими-то неправильными. Хотя эти дети внешне ничем не отличались от обычных земных детей, каких можно увидеть перед любым домом в их городке, все же что-то здесь было не так. Она покосилась на Кельвина и увидела, что он тоже ошарашен.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Чарльз Уоллес. – Они же крутят веревку и бьют по мячу в одном ритме! Все двигаются в унисон!
И он не ошибся. В тот миг, когда веревка ударялась об асфальт, о него ударялся и мяч. А когда веревка пролетала над головой прыгающего ребенка, тот, что с мячом, его ловил. Веревки – вниз. И мячи – вниз. Вниз и вверх. Вниз. Вверх. Все в унисон. Все одинаково. Как их дома. Как дорожки и лужайки. Как ряды цветов.
И тут двери во всех домах одновременно распахнулись, и из них показались женщины – все на одно лицо, как бумажные куклы. Это впечатление не могла развеять даже разница в узорах на их платьях. Все женщины задержались на крылечках своих домов. Каждая женщина хлопнула в ладоши. Каждый ребенок поймал мяч. Каждый ребенок с веревкой сложил ее. Каждый ребенок повернулся и вошел в дом. Двери закрылись, щелкнув задвижками.
– Как им это удается? – поразилась Мэг. – У нас ни за что так бы не получилось, даже если бы захотели! Но что это значит?
– Давайте убираться отсюда, – испуганно воскликнул Кельвин.
– Убираться? – опешил Чарльз Уоллес. – Но куда?
– Понятия не имею. Куда угодно. Назад, на холм. Назад, к миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которой. Мне здесь ужасно не нравится!
– Но их уже там нет. Или ты надеешься, что они придут, если мы вернемся?
– Мне здесь не нравится, – упрямо повторил Кельвин.
– Ты что, забыл? – взорвалась Мэг. – Ты же знаешь, что нам некуда возвращаться! И миссис Которая прямо сказала нам идти в поселок! – она решительно вступила на улицу, и мальчики поплелись следом. Насколько хватало глаз, тянулись ровные ряды одинаковых унылых домов.
И тут они одновременно увидели одно и то же и замерли на месте. Перед каким-то домом задержался маленький мальчик, и он все еще играл с мячом. Вот только стучал он по нему как-то неуклюже и не соблюдал общего ритма: то пропускал несколько тактов, то наоборот начинал частить, а то и вовсе подбрасывал мяч высоко над головой, чтобы потом поймать. Дверь его дома растворилась, и на улицу выбежала мать. Она испуганно посмотрела в оба конца улицы, увидела ребенка и поднесла руку ко рту, словно стараясь заглушить невольный крик, схватила в охапку ребенка и втащила его в дом. Мяч, выпавший у него из рук, выкатился на тротуар.
Чарльз Уоллес подбежал и поднял мяч, чтобы показать его Мэг и Кельвину. Это был ничем не примечательный коричневый баскетбольный мяч.
– А давайте отнесем его им домой и посмотрим, что будет, – предложил Чарльз Уоллес.
– Но миссис Которая велела нам идти в город, – в сомнении уставилась на него Мэг.
– Ну и что, мы ведь и так уже в городе! По крайней мере, на его окраине. И я хочу узнать как можно больше. У меня предчувствие, что это окажется полезным. Если не хочешь идти со мной, можешь отправляться дальше сама.
– Нет, – твердо возразил Кельвин. – Мы будем вместе. Миссис Которая предупреждала, чтобы мы не давали себя разделить. Но на этот случай я как раз и пригожусь. Давайте постучим и посмотрим, что будет.
И они двинулись по дорожке к дому. Мэг нерешительно замедлила шаги – ей ужасно хотелось идти дальше.
– Только давайте быстро! – наконец взмолилась она. – Ну, пожалуйста! Или вы не хотите найти отца?
– Конечно, хотим, – рассудительно отвечал Чарльз Уоллес. – Но мы не должны действовать вслепую. Как мы сможем ему помочь, если не знаем, с чем имеем дело? А ведь это же ясно: нас доставили сюда, чтобы помочь, а не просто его найти, – он взбежал по ступенькам и постучал. Они подождали ответа. Ничего не случилось. Тут Чарльз Уоллес заметил звонок и позвонил. Им было слышно, как звонок заливается по всему дому и дальше, во всех домах по улице. Через минуту показалась фигура матери. Она приоткрыла дверь. И тут же открылись двери во всех остальных домах, но только на узкую щелочку, через которую испуганно выглянули хозяйки домов. Та, что была перед ними, в страхе разглядывала детей.
– Что вам нужно? – спросила она. – Для газеты еще рано, время молочника уже прошло, и я регулярно даю деньги на благотворительность. Все документы у нас в порядке.
– Кажется, это ваш мальчик потерял, – сказал Чарльз Уоллес, протягивая ей мяч.
– Ох, нет! – женщина решительно толкнула мяч. – Дети в нашем квартале никогда не теряют мячи! Они прекрасно обучены! И вот уже три года у нас не фиксировалось Отклонений!
И дети увидели, как на крылечках по всей улице все головы одновременно склонились в дружном кивке.
Но Чарльз Уоллес придвинулся к женщине так, что смог заглянуть ей за спину, внутрь дома. Так и есть: у нее за спиной виднелся силуэт маленького мальчика, который был его ровесником.
– Тебе нельзя внутрь, – сказала женщина. – Ты не предъявил свои документы! А если у тебя нет документов, я не могу тебя впустить!
Чарльз Уоллес поднял мяч так, чтобы его мог увидеть мальчик у нее за спиной. Малыш метнулся вперед, как молния, выхватил мяч у Чарльза Уоллеса и так же быстро вернулся назад, в тень глубины коридора. Женщина побелела, как полотно, открыла рот, словно хотела что-то сказать, но вместо этого просто захлопнула дверь у них перед носом.
– Что их всех так напугало? – удивился Чарльз Уоллес. – Что с ними такое?
– Разве ты не понял? – удивилась Мэг. – Неужели тебе все еще непонятно, что здесь происходит, Чарльз?
– Пока нет, – ответил Чарльз Уоллес. – Ни малейшей догадки. И хотя я пытаюсь понять, до сих пор мне ничего не пришло в голову. Идемте, – он повернулся и спустился с крыльца.
Они миновали еще несколько кварталов одноэтажных домов, пока не попали в район многоквартирных зданий, по крайней мере, Мэг полагала, что это именно они. Все высокие, вровень друг с другом, прямоугольные, без каких-либо украшений. Каждое окно, каждое крыльцо в точности похоже на все прочие. И тут на улице показался мальчик примерно одних лет с Чарльзом Уоллесом. Он ехал на машине – странный механизм, что-то среднее между велосипедом и мотоциклом. Хотя малыш крутил педалями, где-то явно имелся скрытый источник энергии, позволявший развить необычайно большую скорость. Перед каждым крыльцом он четким движением отводил назад руку, из сумки у себя на плече вынимал сверток газет и бросал на крыльцо. Внешне он ничем не отличался от Денниса, Санди или любого из сотен мальчишек, подрабатывающих в маленьких городках разносчиками газет, и все же, как и те дети, что играли в мяч и прыгали через веревку, что-то в нем казалось неправильным. Рука двигалась с необычным однообразием и размеренностью. Газеты летели по одной и той же крутой траектории на каждое крыльцо и падали в одно и то же место. Ни один нормальный человек не смог бы делать столь идеально одинаковые броски.
