Текст книги "Трещина во времени"
Автор книги: Мадлен Л'Энгль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Ну вот, – объявила она. – Я доварю его как полагается, на плите. Мэг, ты приготовила уроки?
– Не до конца, – ответила Мэг, поспешив вернуться в кухню.
– Тогда я уверена, что Кельвин не обидится, если ты ненадолго оставишь его и все сделаешь до обеда.
– Конечно, не вопрос, – Кельвин порылся в кармане и достал измятый клочок бумаги. – Если уж на то пошло, мне и самому надо кое-что сделать. Математику. Это единственный предмет, с которым у меня вечно проблемы. Я отлично управляюсь там, где надо работать со словом, но с числами не дружу.
– Тогда тебе лучше обратиться к Мэг за помощью, – улыбнулась миссис Мурри.
– Но, видите ли, я на пару классов старше Мэг.
– А ты все-таки попроси ее помочь сделать математику, – снова предложила миссис Мурри.
– Да, конечно, – вежливо кивнул Кельвин. – Вот. Но это непростая задача.
Мэг разгладила бумагу и посмотрела, что там написано.
– А им важно, как именно ты это решишь? – наконец спросила она. – Ну в смысле: ты можешь решить задачу по-своему?
– Ну, я думаю, да, если смогу объяснить, что делал, и ответ сойдется.
– То-то и оно, вечно мы должны делать так, как им удобно. Но ты сам взгляни, Кельвин. Разве не будет гораздо легче решить ее вот так? – и ее карандаш запорхал по бумаге.
– Ух, ты! – вырвалось у Кельвина. – Ничего себе! Кажется, я усек! А ну-ка покажи мне еще раз этот способ на другой задаче!
И снова карандаш Мэг пустился вскачь.
– Все, о чем надо помнить: любую правильную дробь можно перевести в десятичную с бесконечным периодом. Вот, видишь: 3/7 у нас получается равны 0,428571…
– У вас в семье что, все такие гении? – Кельвин глянул на нее с восхищенной улыбкой. – Я уж думал, что больше меня ничем не удивишь, но ведь тебя в школе считают тупицей и вечно вызывают к директору.
– Да, это так.
– У Мэг проблема с математикой из-за того, – вмешалась миссис Мурри, – что они с папой привыкли играть в числа, и Мэг успела выучить очень многие короткие способы решений. А когда в школе ее насильно пытаются заставить решать задачи длинным путем, она злится и упрямится, а от этого у нее мозги как будто отключаются.
– В вашем доме есть еще такие же двоечники, как Чарльз Уоллес и Мэг? – поинтересовался Кельвин. – Я бы очень хотел с ними познакомиться!
– Было бы также неплохо, если бы у Мэг исправился почерк, – добавила миссис Мурри. – Я его кое-как разбираю и то с большим трудом, но вряд ли это удается ее учителям – они просто не хотят тратить на это свое время. Собираюсь подарить ей на Рождество пишущую машинку. Это значительно упростит всем жизнь.
– Если на свете есть человек, который все делает неправильно, так это я, – призналась Мэг.
– Какая длина у мегапарсека? – вдруг спросил Кельвин.
– Это одно из прозвищ, которые дал мне папа, – сказала Мэг. – Мэгапарсек. Примерно 3,26 миллиона лет.
– А что такое E=mc2?
– Уравнение Эйнштейна.
– Что обозначает Е?
– Энергию.
– m?
– Массу.
– с2?
– Скорость света в сантиметрах в секунду в квадрате.
– С какими странами граничит Перу?
– Понятия не имею. Но думаю, что это где-то в Южной Америке.
– Столица Нью-Йорка?
– Нью-Йорк Сити, конечно!
– Кто написал Босуэлловскую «Жизнь Сэмюэля Джонсона»?
– Да ну тебя, Кельвин, я сроду не дружила с английским.
Мальчик со стоном обратился к миссис Мурри.
– Да уж, не хотел бы я оказаться на месте ее учителей!
– Она – маленький кремень, это точно, – кивнула миссис Мурри, – но в этом я виню и ее отца, и себя тоже. Правда, она до сих пор с удовольствием играет в куклы.
– Мама! – в отчаянии вырвалось у Мэг.
– Ох, милая, прости, – запоздало спохватилась миссис Мурри. – Но я уверена, что Кельвин все понял как следует.
Кельвин вдруг так широко раскинул руки, будто собрался обнять не только Мэг с ее мамой, но весь их дом сразу, и воскликнул:
– Глазам своим не верю! Разве это не чудо? Я как будто заново родился! Я больше не одинок! Вы понимаете, как это для меня важно?
– Но ты же крутой баскетболист и все такое, – удивилась Мэг. – В школе ты первый ученик. И все тебя хвалят наперебой.
– Хвалят за всякую ерунду, – горько ответил Кельвин. – И не было на всем свете ни одного человека, ни единого, с кем я мог бы поговорить! Конечно, я общаюсь с одноклассниками и учителями, но на самом примитивном уровне, и вообще это не настоящий я.
Мэг тем временем накрывала на стол. Она достала из ящика несколько вилок и застыла, задумчиво вертя их в руках.
– Что-то я снова запуталась.
– А я-то как запутался! – подхватил Кельвин. – Но теперь я наконец-то уверен, что мы во всем разберемся!
Мэг было лестно и немного странно видеть тот восторг, с каким близнецы восприняли появление Кельвина в их доме. Они знали наперечет все его подвиги на баскетбольной площадке и явно испытывали к ним большее почтение, чем она. Кельвин съел пять тарелок супа, три жареных колбаски и с дюжину пирожков, и наконец Чарльз Уоллес потребовал, чтобы Кельвин почитал ему на сон грядущий. Близнецам, выполнившим все уроки, позволили полчаса посмотреть мультфильмы. Мэг помогла маме убрать со стола, а потом уселась заниматься. Но ей никак не удавалось сосредоточиться.
– Мама, ты все еще расстроена? – вдруг спросила она.
Миссис Мурри оторвалась от свежего выпуска английского научного журнала. Она заговорила не сразу. Но наконец призналась:
– Да.
– Почему?
И снова миссис Мурри задумалась. Она поднесла руки к глазам и стала внимательно их рассматривать. У нее были длинные, красивые и изящные, но сильные кисти. Она осторожно погладила толстое обручальное кольцо.
– Понимаешь, я ведь все еще довольно молодая женщина, – медленно начала она, – хотя знаю, что вы, дети, вряд ли это понимаете. Но я все еще очень сильно люблю вашего папу. И ужасно тоскую без него.
– И ты считаешь, что все это как-то связано с папой?
– Думаю, так оно и есть.
– Но что именно?
– А вот этого я не знаю. Но другого объяснения я не вижу.
– По-твоему, объяснить можно все и всегда?
– Да. Я верю в это. Но я также думаю, что мы, люди, слишком ограниченны, а потому иногда просто не в состоянии постичь эти объяснения. Но ты ведь понимаешь, Мэг, что наша неспособность понять еще не значит, что объяснения не существует.
– Я бы хотела все понимать, – вздохнула Мэг.
– Все мы хотим. Но это не всегда возможно.
– Чарльз Уоллес понимает гораздо больше, чем все остальные, верно?
– Да.
– Почему?
– Полагаю, это потому, что он… ну, он немного другой, Мэг.
– В каком смысле другой?
– Я и сама толком не знаю. Просто ты и сама видишь, что он не такой, как все.
– Не такой. И я не хочу, чтобы он был как все, – запальчиво заявила Мэг.
– Твое желание ничего не меняет. Чарльз Уоллес таков, каков есть. Другой. Новый.
– Новый?!
– Да. Во всяком случае так чувствуем мы с твоим папой.
Мэг не замечала, что стискивает в руках карандаш, пока тот не сломался с громким треском.
– Ой, прости! – нервно хихикнула она. – Я и правда все крушу на своем пути. Но это потому, что не терплю уверток!
– Знаю.
– Но ведь Чарльз Уоллес выглядит как самый обычный ребенок!
– Это верно, Мэг, но человек – это не только внешность. Чарльз Уоллес отличается своей психикой. В этом все дело.
Мэг тяжело вздохнула, сняла очки, повертела их в руках и снова нацепила на нос.
– Ну да, я знаю, что Чарльз Уоллес другой и что он умеет гораздо больше. Наверное, мне следует просто принять это и не пытаться понять.
– Наверное, это именно то, что я пытаюсь сделать, – с улыбкой призналась миссис Мурри.
– Ну да! – недоверчиво воскликнула Мэг.
– Может быть, оттого меня и не удивила наша ночная гостья, – снова грустно улыбнулась миссис Мурри. – Может быть, мне все же удается побороть свое неверие. Ради Чарльза Уоллеса.
– А ты… такая же, как Чарльз? – спросила Мэг.
– Я? Что ты, нет, конечно! Это верно, меня благословили неплохими мозгами и кое-какими возможностями, но во мне нет ничего такого, что выходило бы за обычные рамки.
– А по виду не скажешь! – упрямо заявила Мэг.
– Тебе пока просто не с кем сравнить меня, Мэг! – добродушно рассмеялась миссис Мурри. – Честное слово, я самая обычная женщина.
– Ха-ха! – саркастически воскликнул вошедший в гостиную Кельвин О’Кифи.
– Чарльз заснул? – спросила миссис Мурри.
– Да.
– А что ты ему читал?
– Генетику. Это он сам выбрал. Кстати, а что за эксперимент вы проводили сегодня вечером, миссис Мурри?
– Да так, одну вещь, которую мы затеяли вместе с мужем. Я не хочу оказаться в отстающих, когда он вернется.
– Мама, – Мэг все еще не закончила свой разговор, – но Чарльз сказал, что я вообще непонятно кто. Ни рыба, ни мясо…
– Ох, вот опять ты за свое! – перебил ее Кельвин. – Ты – это ты, Мэг, разве этого мало? Лучше пойдем прогуляемся!
Но Мэг не так-то легко было уговорить.
– А что ты скажешь о Кельвине? – настойчиво спросила она.
– Я ничего не собираюсь говорить о Кельвине, – рассмеялась миссис Мурри. – Он мне очень нравится, и это прекрасно, что он нашел дорогу в наш дом.
– Мама, ты еще собиралась рассказать мне про тессеракт.
– Да, – во взгляде миссис Мурри мелькнула тревога, – но не сейчас, Мэг. Не сейчас. Действительно, пойди пройдись с Кельвином. А я пойду поцелую Чарльза и присмотрю, чтобы близнецы легли спать.
Снаружи трава промокла от росы. В ярком сиянии восходящей луны поблекли звезды. Кельвин взял Мэг за руку так спокойно и по-дружески, как до сих пор удавалось одному Чарльзу Уоллесу.
– Мама расстроилась из-за тебя? – мягко спросил он.
– Не из-за меня. Но расстроилась.
– В чем дело?
– В папе.
Кельвин вел Мэг по лужайке за домом. На земле извивались длинные тени деревьев, и воздух был наполнен густым сладковатым осенним запахом. Мэг споткнулась, когда тропинка круто пошла вниз, но уверенная рука Кельвина не дала ей упасть. Они осторожно прошли между грядок с капустой, тыквами, кабачками и брокколи, посаженными близнецами. Слева над ними возвышались стебли кукурузы. Впереди открывался небольшой яблоневый сад, а дальше за низкой каменной оградой начинался лес, в котором они встретились сегодня днем. Кельвин подвел ее к ограде и уселся на камни. Его рыжие волосы отливали серебром в лунном свете, а тело пятнали причудливые тени от листьев. Он сорвал яблоко с корявой ветки и протянул его Мэг, а потом сорвал еще одно для себя.
– Расскажи мне о своем отце.
– Он ученый, физик.
– Ну да, это мы все и так знаем. И он вроде как бросил твою маму и ушел к другой женщине.
Мэг так и взвилась на месте, но Кельвин решительно схватил ее за руку и заставил снова сесть.
– Тише, милая. Я ведь не сказал ничего нового, верно?
– Нет, – буркнула Мэг, не прекращая попыток вырвать руку. – Пусти!
– Да ладно, успокойся ты. Ты знаешь, что это вранье, и я знаю, что это вранье. А если кто-то хоть раз видел твою маму и после этого еще повторяет, будто нормальный мужчина способен бросить ее и уйти к другой женщине… Что ж, это лишний раз доказывает, какие люди завистливые. Ведь так?
– Наверное, – неохотно признала Мэг, но бурлившее в ней счастье испарилось без следа, и она снова барахталась в пучине ярости и отчаяния.
– Слушай, упрямое создание! – Кельвин даже легонько встряхнул ее за плечи. – Я только хочу все для себя уяснить и отделить факты от сплетен. Твой папа – физик. Это факт?
– Да.
– Он имеет кучу всяких ученых степеней и все такое.
– Да.
– Большую часть времени он работает самостоятельно, но иногда читает лекции в высшей школе в Принстоне. Верно?
– Да.
– А еще он делал кое-что по заказу правительства, не так ли?
– Да.
– Ну вот, а дальше ты мне расскажешь сама. Потому что я больше ничего не знаю.
– Но и я больше ничего о нем не знаю! – выпалила Мэг. – Может, маме что-то известно. Этого я тоже не знаю. А то, чем он занимался, называлось… Ну, они это называли «Высшим классом».
– То есть под грифом «Совершенно секретно», да?
– Точно.
– И ты даже не догадываешься о том, что бы это могло быть?
– Нет, – Мэг тряхнула головой. – Почти ничего. Только так, одна мысль из-за его командировок.
– Ну и куда он ездил?
– Сначала за границу, в Нью-Мехико, и там мы были все вместе. Потом во Флориду, на мыс Канаверал, и там мы тоже были с ним. Но потом он стал постоянно куда-то уезжать, а мы осели здесь.
– Этот дом всегда принадлежал вам?
– Да. Но мы приезжали сюда только на лето.
– И ты не знала, куда посылают твоего папу?
– Нет. Сначала от него шло одно письмо за другим. Мама и папа каждый день обменивались новыми письмами. И мне кажется, что мама так и пишет ему по письму каждую ночь. Она бы так и отправляла их по-прежнему, но эта тетка на почте что-то проквакала по поводу горы писем, на которые все равно не отвечают.
– Наверное, они вообразили, будто твоя мама пытается его вернуть или что-то подобное, – сердито ответил Кельвин. – Они просто не в состоянии увидеть самую настоящую, искреннюю любовь даже у себя под носом. Ну ладно, проехали. Что было потом?
– Да ничего не было, – уныло призналась Мэг. – В этом-то и проблема.
– Ну, а что стало с папиными письмами?
– Они просто перестали приходить.
– И до вас не дошли никакие слухи?
– Нет, – отрезала Мэг. – Ничегошеньки, – ее голос дрожал от горя.
Между ними воцарилось молчание. Черные тени деревьев у них на коленях были такими густыми, как будто давили на них своим призрачным весом.
Наконец Кельвин как-то сухо спросил, не смея посмотреть на Мэг:
– Как ты думаешь, он мог погибнуть?
И снова Мэг взвилась, как фурия, и снова ему пришлось силком усаживать ее на место.
– Нет!!! Нам бы десять раз сообщили, если бы он погиб! Есть же телеграф и все прочее! Они всегда об этом сообщают сразу!
– Но что они вам сказали?
Мэг едва могла говорить: к горлу подступили рыдания.
– Ох, Кельвин, мама без конца пытается от них хоть чего-то добиться! Она сама несколько раз ездила в Вашингтон и все время куда-то пишет! А ей все время отвечают, что он выполняет тайную и опасную миссию и что она может им гордиться, но он пока не имеет возможности… возможности с нами связаться. И они непременно известят нас, как только будут какие-то новости.
– Мэг, ты только не бесись, но не может оказаться так, что они и сами ничего не знают?
– Этого я и боюсь больше всего, – по щеке Мэг проползла одинокая слезинка.
– Ты боишься заплакать? – ласково спросил Кельвин. – Ты ведь с ума сходишь от горя, верно? Не бойся, поплачь. Тебе станет легче.
– Я уже плакала, слишком много плакала, – дрожащим голосом призналась Мэг. – Но я должна быть как мама. Я должна сдерживать себя.
– Твоя мама – совсем другой человек, и она намного старше тебя.
– Хотела бы и я быть другой! – выпалила Мэг. – Ненавижу себя!
Кельвин осторожно снял с нее очки. Затем вынул из кармана платок и вытер ее слезы. Это молчаливое сочувствие сломило последнюю преграду: Мэг скорчилась, и слезы хлынули ручьем. Кельвин молча сидел рядом и лишь иногда робко гладил ее по голове.
– Прости, – всхлипнула наконец Мэг. – Мне ужасно жаль. Теперь ты тоже меня возненавидишь!
– Ох, Мэг, – сказал Кельвин, – ты и вправду тупица. Как ты не можешь понять, что такое чудо, как ты, я впервые встретил за долгое-долгое время?
Мэг выпрямилась, и лунный свет засверкал на ее мокром от слез лице. Без очков ее глаза поражали неожиданной красотой.
– Если Чарльз Уоллес вундеркинд, то я, скорее всего, ошибка природы, – и снова луна блеснула, на этот раз на скобках на зубах.
Похоже, она сказала так нарочно, ожидая его возражений. Но вместо этого Кельвин спросил:
– Знаешь, что я сейчас впервые увидел тебя без очков?
– Без них я слепая, как крот. У нас с папой у обоих сильная близорукость.
– Ну так вот: у тебя такие глаза, в которых можно утонуть, – сказал Кельвин. – И знаешь что? Ты, пожалуй, так и ходи лучше в очках. Потому что я вовсе не обрадуюсь, если кто-то еще увидит, какие удивительные у тебя глаза.
Мэг не сдержала довольной улыбки. Она почувствовала, что краснеет. Интересно, это можно увидеть в лунном свете?
– Ну ладно, хватит вам двоим время терять, – вдруг раздался в темноте недовольный голос. Из теней выступил Чарльз Уоллес. – Да, я за вами следил, – быстро признался он, – меньше всего мне хотелось вам помешать, но уже пора, детки, уже пора! – его голос звенел от возбуждения.
– Что пора? – удивился Кельвин.
– Мы уходим!
– Уходим? Но куда? – Мэг машинально схватила за руку Кельвина, ища поддержки.
– Если бы я знал! – ответил Чарльз Уоллес. – Но я думаю, что мы уходим искать папу.
И в этот миг из темноты перед ними словно выскочила ниоткуда пара сверкающих глаз: это луна блеснула в очках миссис Кто. Она каким-то образом оказалась рядом с Чарльзом Уоллесом, и Мэг не могла понять, как эта женщина умудрилась просто возникнуть на пустом месте. Услышав какой-то шорох за спиной, девочка резко обернулась. Там, по ту сторону каменной ограды, стояла миссис Что-такое.
– Ох, как мне надоел этот ветер! – плаксиво воскликнула миссис Что-такое, – он все время сдувает в сторону из-за всей этой одежды! – она щеголяла в той же копне шарфов и шалей, что и накануне, и стоптанные башмаки были при ней, а на плечи она накинула одну из простыней миссис Бунскомб. Пока она перебиралась через ограду, простыня зацепилась за ветку и соскользнула. Фетровая шляпа сползла на самые глаза, а другая ветка стащила с плеч розовый паланкин. – Ох, горе мне! – вздохнула старушка. – Никогда я к этому не привыкну!
Миссис Кто, кудахча, носилась кругами возле нее, и при этом казалось, что ее маленькие ножки вообще не касаются земли:
– Сome t’è picciolfallo amaro morso! Данте. «Тебе и малый грех – укол жестокий!» – своей птичьей лапкой она поправила шляпу миссис Что-такое, сняла с ветки дерева розовый паланкин и ловко свернула простыню.
– Ох, как я тебе благодарна! – пыхтела миссис Что-такое. – Какая ты умелая!
– Un asno viejo sabe mas que un potro. А. Перес. «Старый осел знает больше, чем молодой».
– Только потому, что ты старше на какую-то пару миллиардов лет… – взвилась было миссис Что-такое, но ее перебил резкий и какой-то прерывистый визгливый голос.
– Н-ну, до-о-вольно, девушки! Нам пора поторо-пи-и-иться!
– Это миссис Которая, – пояснил Чарльз Уоллес.
Листья прошелестели под легким дуновением ветра, пятна лунного света задрожали, расступаясь перед кругом трепещущего серебристого сияния, и голос добавил:– Что-т-то мне не хочется полностью материализоваться. Это так ут-то-ми-и-тельно, а у нас полно дел!
Глава 4 Тьма
Тут ветер дохнул так, что деревья содрогнулись. Мэг с испуганным визгом вцепилась в Кельвина, и миссис Которая раздраженно прикрикнула:
– Тиш-ше, де-етка!
То ли это на луну упала тень от облака, то ли луна попросту пропала с небосвода, погаснув разом, как свеча. Но в ушах все еще стоял шелест листьев, встревоженных, терзаемых ветром. И ни единой искорки света. Ее окутала непроницаемая чернота. Внезапно ветер утих, а вместе с ним пропали все звуки. Мэг почувствовала, как Кельвина утащило куда-то прочь от нее. Она протянула руку, но пальцы ощутили пустоту.
Она отчаянно закричала:
– Чарльз! – и сама не смогла бы сказать, зовет брата для того, чтобы помочь ему или чтобы это он ей помог. Слова застряли в у нее в горле, и она закашлялась.
Она осталась совершенно одна.
Мэг утратила защиту руки Кельвина. Чарльз тоже куда-то пропал: то ли остался на месте, то ли его также куда-то утянуло. И она сама застряла одна в непроглядном нечто. Ни света, ни звуков, ни ощущений. Где ее тело? В панике она попыталась пошевелиться, но шевелить-то было нечем! Похоже, она исчезла точно так же, как исчезли и свет, и звук! И Мэг никогда больше не вернется в свое тело!
Но тут она снова ощутила свои конечности. Ноги и руки слегка покалывало, как будто они затекли. Она торопливо заморгала, но хотя сама вроде бы вернулась, больше ничего не изменилось. Вокруг нее была не просто тьма, то есть отсутствие света. Обычную тьму тоже можно почувствовать, в ней можно передвигаться, в ней можно ушибить ногу, потому что вокруг тебя по-прежнему существует физический мир. Однако Мэг затерялась в ужасающей бесплотной пустоте.
Это было сродни глухоте. И это было больше, чем глухота. Глухой человек все равно ощущает какие-то вибрации. Но здесь ощущать было просто нечего.
Внезапно она поняла, что ее сердце бьется с неистовой силой, готовое выскочить из груди. Оно что, тоже остановилось перед этим? Но тогда почему стало биться опять? Мурашки на руках и ногах побежали быстрее, и тут она почувствовала движение. Это движение, как показалось ей, могло стать поворотной точкой, моментом, когда Земля обернулась вокруг своей оси, летя по своей вытянутой орбите вокруг Солнца. И это ощущение того, как она движется вместе с планетой, каким-то образом напоминало плавание в океане, в настоящем открытом океане, поднимающем и опускающем могучими движениями ее тело, растворенное в беспокойной воде и вместе с ней повторяющее колебания приливов и отливов, послушных нежному, но непреодолимому зову Луны.
«Я сплю! – думала она. – Это все странный сон. Это ночной кошмар. Я хочу проснуться. Пусть мне позволят проснуться!»
– Ну и ну! – произнес голос Чарльза Уоллеса. – Веселая вышла поездка! И я совершенно уверен, что ты должна была нас предупредить!
Свет замигал и заколебался. Мэг подслеповато заморгала, трясущейся рукой поправляя очки, и вот вам, пожалуйста: Чарльз Уоллес стоит прямо перед ней, сердито подбоченившись!
– Мэг! – окрикнул он. – Кельвин! Ты куда делся?
Она видела Чарльза, она его слышала, но не могла к нему подойти. Она не смела пересечь этот занавес из необычного, мигающего света, который разделял их с братом, чтобы оказаться рядом с ним.
Откуда-то глухо, как из бочки, донесся голос Кельвина:
– Слушай, дай мне очухаться! Я все-таки старше тебя!
Мэг ахнула. Кельвина как будто здесь не было, и в то же время он был где-то рядом. Это выглядело не так, чтобы через какую-то преграду показалась сперва одна часть его тела, а потом все остальное, как если бы он просунул за занавеску пальцы, руку или нос. Это было размытое мерцание. Она видела Кельвина целиком, ни как-то неясно, словно сквозь воду или дым, или пламя… Но уже в следующий миг его облик стал четким и внушающим надежду.
– Мэг! – продолжал звать голос Чарльза Уоллеса. – Кельвин, а Мэг где?
– Я здесь! – хотела ответить она, но голос словно застрял в горле.
– Мэг! – крикнул Кельвин и стал с тревогой оглядываться.
– Миссис Которая, вы ведь не оставили Мэг одну, не так ли? – закричал Чарльз Уоллес.
– Если кто-то из вас обидит Мэг, хоть одна из вас… – начал уже Кельвин, но тут Мэг словно что-то с силой вытолкнуло, и она моментально рассыпалась на части, как если бы влетела в стеклянную витрину.
– Ох, вот ты где! – радостно закричал Чарльз Уоллес, подскочил к сестре и что было сил ее обнял.
– Но где я? – одними губами промолвила Мэг, с огромным облегчением понимая, что голос более-менее вернулся к ней.
Она с диким видом принялась озираться. Они стояли на безмолвной равнине, и в воздухе над ними реяли восхитительные ароматы, которые на земле удается ощутить лишь в те редкие весенние дни, когда солнце ласково пригревает просыпающуюся землю, а яблони вот-вот раскроют свои бутоны. Она поплотнее насадила на нос очки, чтобы убедиться, что зрение ее не обманывает.
Они только что покинули серебристую лунную ночь ранней осени, а теперь все вокруг них купалось в золотом сиянии дня. Трава на поле переливалась всеми оттенками самой свежей зелени, и там и сям выглядывали венчики мелких изящных цветов. Мэг медленно повернулась в сторону гор, таких высоких, что их макушки терялись в пушистых облаках. Внезапно из рощи у подножия гор донеслись звонкие птичьи трели. В самом воздухе было разлито такое умиротворение и радость, что даже ее сердце умерило свой испуганный бег.
Когда нам вновь сойтись втроем
В дождь, под молнию и гром?
(Шекспир, Леди Макбет, акт 1, сцена 1, пер. М. Лозинского)
Это был голос миссис Кто. И внезапно все они оказались перед детьми: миссис Что-такое со своим розовым паланкином, миссис Кто в огромных сверкающих очках и миссис Которая – все еще в виде дрожащего круга света. Хрупкие пестрые бабочки пустились в пляс вокруг этой троицы, как будто приветствуя своих хозяек.
Миссис Что-такое и миссис Кто так и прыснули и хихикали столь усердно, что едва не свалились с ног от дикого приступа веселья. Даже дрожащий свет как будто вторил их хохоту. Он заметно потемнел и сгустился, пока не превратился в фигуру в черной мантии до пят и черной же остроконечной шляпе. Глазки-бусинки, нос крючком, длинные седые волосы, костлявые пальцы стиснули рукоятку метлы.
– Н-ну, девушки, и легко-о же вас развесели-и-ить! – раздался снова ее странный голос, отчего миссис Кто и миссис Что-такое пришлось ухватиться друг за друга, чтобы не упасть.
– Если вы, дамы, вдоволь насладились своей шуткой, пожалуй, пора наконец объяснить Кельвину и Мэг, что тут творится, – холодно заметил Чарльз Уоллес. – Вы до смерти напугали Мэг, сдернув ее с места вот так, без подготовки!
– Finxerunt animi, raro et perpauca loquentis , пропела миссис Кто. – Гораций. «Редко и мало ведь я говорю, но тебе не мешаю».
– Миссис Кто, я бы очень попросил вас прекратить все цитировать! – с неожиданной яростью воскликнул Чарльз Уоллес.
– Чарльз, милый, но ей всегда так трудно облекать свои мысли в слова! – вмешалась миссис Что-такое, кокетливо поправляя свой паланкин. – И чтобы не ошибиться, ей приходится прибегать к цитатам.
– И к тому же нам не следует терять чувство юмора, – добавила миссис Которая. – Единственный спо-особ справиться с чем-то слишком тяжелым – воспринимать это немного легче.
– Вот только для Мэг это может оказаться не по силам, – вздохнула миссис Что-такое. – Вряд ли она сумеет поверить в то, что нам не до шуток!
– А как насчет меня? – спросил Кельвин.
– Ты ведь не боишься за жизнь своего отца, – ответила ему миссис Что-такое.
– Но здесь и Чарльз Уоллес?
– Чарльз Уоллес сам все знает, – хотя и скрипучий, как проржавевшие дверные петли, голос миссис Которой каким-то образом выразил самую настоящую гордость. – Чарльзу Уоллесу известно гораздо больше, чем то, что имеет отношение к его отцу. И Чарльз Уоллес знает, что стоит сейчас на кону.
– Но помните, – вмешалась миссис Кто. – Αεηπου ουδεν‚ παντα δ’ εηπιζειν χρεωτ. Еврипид. «Ничто не является безнадежным, мы должны надеяться на все».
– Но где мы сейчас, и как мы сюда попали? – спросил Кельвин.
– Уриэль, третья планета в системе звезды Малак в спиралевидной туманности за номером 101 по каталогу Мессера.
– По-вашему, я должен в это поверить? – фыркнул Кельвин.
– Как тебе угодно! – холодно парировала миссис Которая.
Однако Мэг нутром чувствовала, что, несмотря на свой дикий вид с этой ручкой от метлы, миссис Которая заслуживает полного доверия.
– Но по сравнению со всем, что уже случилось, это выглядит не таким уж невероятным.
– Ну тогда объясните мне на милость, как нас угораздило здесь оказаться? – от возмущения Кельвин так побледнел, что веснушки у него на лице проступили особенно ярко. – Даже если бы мы двигались со скоростью света, нам потребовалась бы целая уйма времени, чтобы сюда попасть!
– Ох, деточка, мы вовсе не путешествуем с какой-то там скоростью, – заверила его миссис Что-такое. – Мы просто проходим через тессер. Или, по-вашему, через трещину.
– Что за чушь? – удивился Кельвин.
А Мэг вдруг задумалась, не имеет ли этот тессер отношение к маминому тессеракту? Она уже открыла было рот, чтобы задать вопрос вслух, но тут миссис Которая начала свои объяснения, а это, знаете ли, была не такая дама, которую легко мог перебить всякий желающий.
– Миссис Что-такое слишком молода и наивна.
– Она все еще верит, что вещи можно объяснить словами, – добавила миссис Кто. – Qui plus sait, plus se tait. Это по-французски, знаете ли. «Чем больше знаешь, тем больше молчишь».
– Но вам все равно придется использовать слова для Мэг и Кельвина, – напомнил миссис Кто Чарльз Уоллес. – Если вы уж притащили их сюда, они имеют право знать обо всем, что происходит!
Мэг обратилась к миссис Которой. Ее так волновал этот вопрос, что на время тессеракт вылетел у нее из головы.
– Мой папа тоже здесь?
– Нет, он не здесь, Мэг, – покачала головой миссис Которая. – Пусть миссис Что-такое попробует тебе объяснить. Она та-ак молода, что этот ваш язык слов дается ей легче, чем нам с миссис Кто.
– Мы задержались в этом мире, – снова заговорила миссис Что-такое, – чтобы более-менее перевести дух. А заодно показать вам, с чем придется иметь дело.
– Но как же папа? Он цел? – спросила Мэг.
– На данный момент – да, моя хорошая. И мы здесь отчасти из-за него тоже. Но ты поймешь, что он – лишь одна из причин.
– Ну так где же он? Пожалуйста, отведите меня к нему!
– Мы не можем. Пока не можем к нему попасть, – вмешался Чарльз. – Мэг, потерпи!
– Но я не могу терпеть! – взорвалась Мэг. – Я никогда ничего не терпела!
– Тебе придется научиться терпению, если хочешь помочь своему папе, – несмотря на толстые стекла очков, в глазах миссис Кто светилось живое сочувствие. – Vitam impendere vero. Ювенал. «Рисковать жизнью за правду». Именно этим нам и предстоит заняться.
– Ведь это делает и твой папа, верно? – серьезно кивнула миссис Что-такое. Но тут же ее лицо осветила милая улыбка. – А ну-ка! Пойдите-ка, ребятки, погуляйте, пока Чарльз вам кое-что объяснит! На Уриэле вы будете в полной безопасности! Именно поэтому мы выбрали эту планету для отдыха.
– Но разве вы с нами не пойдете? – растерялась Мэг.
На миг повисло неловкое молчание. Наконец миссис Которая повелела миссис Что-такое с царственным жестом:
– Покажи-и им! – и почему-то в ее голосе Мэг уловила сожаление.
– Сейчас? – голос миссис Что-такое сорвался на писк. Что бы там ни имела в виду миссис Которая, миссис Что-такое это также приводило в замешательство.
– Н-ну… – протянула миссис Которая, – они то-оже могут знать.
– И я… я должна измениться? – уточнила миссис Что-такое.
– Для их же пользы.
– А я что, тоже должна меняться? – спросила миссис Кто. – Ох, а мне было так весело в этой оболочке! Но я должна признать, что у миссис Что-такое получается лучше всего. Das Werk lobt den Meister. Немецкая пословица. «Дело мастера боится». Ну так что же, мне следует меняться?
– Н-нет пока, – качнула головой миссис Которая. – И не здесь. Ты можешь не спешить.
– Ну, тогда держитесь, крошки, – сказала миссис Что-такое.
И тут же ее тучное тело засветилось, задрожало и стало расплываться. Кричащие цвета ее одежек также расплывались, делались мягче и нежнее. Дурацкая шляпа в форме пудинга вытянулась и растворилась в воздухе. И через несколько мгновений перед ребятами возникло такое невообразимо прекрасное создание, что у Мэг не нашлось бы для него слов. Непонятным образом миссис Что-такое перестала быть миссис Что-такое. У нее появилось мраморно-белое тело с перекатывавшимися под кожей мускулами, чем-то напоминавшее лошадиное и в то же время совершенно не лошадиное. У лошади не могло быть столь благородных очертаний торса, рук и головы, лишь отдаленно похожей на человеческую и внушавшей ощущение невероятного достоинства и силы. При виде ее у Мэг все внутри запело от восторга. Она никогда в жизни не видела ничего подобного. Отдаленно это создание можно было сравнить с кентавром из греческих мифов. Но это было очень приблизительное сравнение.
