Текст книги "Трещина во времени"
Автор книги: Мадлен Л'Энгль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Над широкими плечами величаво распахнулись огромные крылья, ослепляя детей сверканием всех цветов радуги или игрой света на воде, или самой поэзией?
Кельвин так и рухнул перед ней на колени.
– Нет! – воскликнула миссис Что-такое, хотя это уже не был голос миссис Что-такое. – Не передо мной, Кельвин. Только не передо мной! Поднимись!
– Отнеси их, – приказала миссис Которая.
Осторожным, грациозным и в то же время исполненным невероятной силы движением, миссис Что-такое пригнула колени перед детьми и опустила крыло. Это явно давалось ей нелегко: крыло едва заметно дрожало, стремясь снова развернуться во всю ширь.
– Скорее садитесь на меня, – промолвил этот новый голос.
Дети все еще не решались приблизиться к прекрасному созданию.
– Но как нам теперь вас звать? – спросил Кельвин.
– Ах, милые мои, – отвечал новый голос, глубокий и звучный, в котором можно было услышать и теплое дыхание лесного ветерка, и пение серебряных труб, и загадку английских сказаний. – Мое имя не угонится за мной, если будет меняться каждый раз. И к тому же мне так нравилось быть в облике миссис Что-такое, что я буду только рада, если вы станете звать меня как прежде, – и она – или это был он? – улыбнулась им так тепло, что они почувствовали, будто оказались под ярким весенним солнцем.
– За мной! – и Чарльз Уоллес первым решительно вскарабкался на белоснежную спину.
Мэг с Кельвином поспешили следом. Мэг уселась между мальчиками. Могучие крылья встрепенулись, миссис Что-такое взмыла в вышину, и они понеслись куда-то с пугающей скоростью.
Мэг на удивление быстро поняла, что ей вовсе не обязательно цепляться что было сил за Кельвина или Чарльза Уоллеса: настолько плавным оказался полет великолепного создания. Мальчики тоже успокоились и теперь с любопытством озирались вокруг.
– Смотрите! – Чарльз Уоллес махнул рукой: – Горы такие высокие, что даже не видно вершин!
Мэг подняла взгляд: действительно, макушки гор словно уходили в бесконечность.
Они пролетели над зелеными полями и оказались над обширным плоскогорьем, уставленным отдельными скалами в виде могучих монолитов. У них были правильные повторяющиеся очертания, но это не были статуи. Мэг никогда не приходилось видеть ничего похожего, и теперь она гадала: то ли эти монолиты – результат влияния воды и ветров, то ли их высекли из гранита существа, подобного тому, на котором они сейчас летели.
Наконец плоскогорье закончилось, и они оказались над садом, прекраснее которого не мог бы стать ни один волшебный сон. В этом саду их встретило множество таких же созданий, облик которого приняла сейчас миссис Что-такое: одни отдыхали, возлежа на цветущих лужайках, другие купались в широкой кристально прозрачной реке, пересекавшей сад, третьи кружили над головами, выписывая замысловатые фигуры какого-то неведомого Мэг, но от этого не менее прекрасного танца.
– А о чем они поют? – восхищенно спросила она.
– Я не могу передать это словами, – признала миссис Что-такое, прислушавшись. – Я просто не знаю у вас таких слов. А ты понимаешь их, Чарльз?
Чарльз Уоллес притих, сидя на широкой спине, с таким сосредоточенным видом, какой возникал у него, когда он читал мысли Мэг или их мамы.
– Немного. Совсем чуть-чуть. Но думаю, что со временем пойму больше.
– Да, Чарльз. Ты мог бы научиться. Но у нас нет времени. Мы задержимся здесь ровно на столько, сколько необходимо для краткого отдыха и приготовлений.
– Но я хочу знать, о чем они поют! – нетерпеливо отмахнулась от нее Мэг. – Я хочу знать, что это значит!
– Постарайся, Чарльз, – попросила миссис Что-такое, – попробуй перевести. Теперь ты можешь показать всю свою силу. Больше не надо прятаться!
– Да не могу я! – обиженно воскликнул Чарльз Уоллес. – Я все еще слишком мало знаю!
– Тогда попробуй объединиться со мной. Может, мне удастся превратить их песню в слова!
Чарльз Уоллес снова углубился в себя, занятый какой-то невидимой работой и вслушивающийся в прекрасные звуки.
И вдруг Мэг осенило: она уже видела у брата такой взгляд! Но теперь, кажется, она догадалась, что он означает! Потому что она сама смотрела так же, когда занималась математикой с папой, и в голове возникало неясное решение, которое вот-вот должно открыться…
Миссис Что-такое как будто тоже слушала мысли Чарльза Уоллеса.
– Да, да. Это правильная мысль. Я могу попытаться. Жаль, что ты не настолько хорошо владеешь прямой передачей, Чарльз. Придется над этим работать.
– А ты не ленись! – съехидничал Чарльз Уоллес.
Но миссис Что-такое и не думала обижаться.
Она объяснила:
– О, Чарльз, это для меня самое любимое занятие! Именно поэтому они и решили взять меня с собой, хотя я несравненно моложе. Это мой единственный ценный дар. Но он отнимает слишком много энергии, а ведь нам потребуется вся энергия, какую мы сможем собрать! Но я попытаюсь. Ради Кельвина и Мэг мне не жалко, – и она замолкла. Величавые крылья замерли почти неподвижно, лишь слегка подрагивая, чтобы удержать их в потоке воздуха. – Ну что ж, слушайте, – наконец промолвила миссис Что-такое. Ее звучный голос заполнил окружающее их пространство, так что Мэг показалось, будто она может прикоснуться к нему рукой. «Пойте Всевышнему новые песни. Пусть о славе Его услышат и на краю земли, и в глубинах вод, и на вершинах самых высоких гор. Пойте о том, как Он превратил вашу печаль в радость, как вложил эту песню в ваши уста!»
Мэг ощутила, как огромное тело под ней содрогается от восторга, неведомого прежде. Кельвин потянулся к Мэг, но так и не взял ее за руку: он едва коснулся ее пальцев, но и это этого касания было достаточно, чтобы разлитая в воздухе радость заструилась через них, между ними, внутри них и вокруг них.
И когда миссис Что-такое громко вздохнула, им показалось невозможным, что в этой всеохватывающей благодати оказалось место для малейшей тени печали.
– А теперь нам пора, детки, – голос миссис Что-такое был полон такой необъяснимой грусти, что у Мэг защемило в груди. А миссис Что-такое издала звучный клич. Видимо, в нем заключался какой-то приказ, потому что одно из созданий, парившее над цветущим деревом, приподняло голову, прислушалось и спикировало вниз. Оно сорвало три цветка с ветки дерева и поднесло их детям.
– Берите каждый по цветку, – приказала миссис Что-такое. – Потом я скажу, что с ними делать.
Мэг поднесла цветок к глазам и с удивлением обнаружила, что это оказалась целая кисть мельчайших цветов, собранных в виде полого колокола.
– Куда мы отправляемся? – спросил Кельвин.
– Вверх.
Взмахи крыльев становились все сильнее и чаще. Остался позади волшебный сад и плоскогорье, и горы, но миссис Что-такое не замедляла движения. Она стремилась все выше и выше, и далеко под ними деревья становились все реже, пока не исчезли совсем, сменившись сперва кустами, а потом и вовсе чахлой увядшей травой. Но вот и ее не стало. Один голый камень, оскалившийся на них зубцами горных пиков.
– Держитесь крепче, – предупредила миссис Что-такое, – не упадите!
Мэг почувствовала, как надежная, крепкая рука Кельвина обхватила ее за пояс.
А они все летели вверх.
Теперь они оказались в облаках. Ничего не было видно, кроме белесой мглы, которая оседала на одежде ледяными каплями. Мэг пробрала дрожь, и Кельвин обнял ее еще крепче. Впереди Чарльз Уоллес сидел совершенно неподвижно. Он лишь однажды оглянулся, стараясь подбодрить сестру сочувственным взглядом. Но Мэг все равно видела, как с каждой секундой их удивительного путешествия он удаляется от нее все больше. В нем оставалось все меньше от ее обожаемого младшего брата и появлялось все больше общего с теми необъяснимыми существами, какими являлись миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая.
Внезапно они вырвались из пелены облаков в полосу ослепительного сияния. Под ними неподвижно маячили скалы, над ними все те же скалы упирались вершинами в самое небо, но теперь, хотя и в невообразимой дали, Мэг все же могла различить острия этих пиков.
Миссис Что-такое изо всех сил работала крыльями, унося их к небу. У Мэг часто забилось сердце, по лицу струился холодный пот, а губы, казалось, посинели от удушья. Она начала задыхаться.
– Ладно, детки, теперь возьмите свои цветы, – сказала миссис Что-такое, – здесь атмосфера стала совсем разреженной. Спрячьте лица в цветы и дышите через них: они дадут вам достаточно кислорода. Это не совсем то, к чему вы привыкли, но этого вам хватит.
Мэг и думать забыла про эти цветы и теперь с облегчением обнаружила, что все еще стискивает в руке эту странную кисть. Она прижала к лицу цветы и сделала жадный вдох.
Кельвин одной рукой держал ее за пояс, а другой тоже поднес цветы к лицу.
Чарльз Уоллес поднимал руку с цветами так медленно, как будто двигался во сне.
Миссис Что-такое явно приходилось напрягать все силы, чтобы лететь в такой редкой атмосфере. Но и до их цели уже оставалось недалеко. Наконец миссис Что-такое опустилась на небольшой площадке на вершине странной серебристой горы. Впереди дети увидели огромный сверкающий диск.
– Одна из лун Уриэля, – объяснила миссис Что-такое, лишь слегка запыхавшись от трудного полета.
– Ах, какая она красивая! – вырвалось у Мэг. – Невероятная красота!
Серебряное сияние непривычно большой луны щедро струилось на них. Смешиваясь с золотистым дневным светом, оно заставляло все вокруг сиять и переливаться.
– А теперь давайте оглянемся, – сказала миссис Что-такое, и от новых нот в ее голосе Мэг опять вздрогнула от тревоги.
Но когда они оглянулись, то ничего не увидели. Перед ними простиралось безмятежное голубое небо, под ними вершины гор вздымались над белесым морем облаков.
– Теперь нам надо дождаться, – продолжала миссис Что-такое, – пока сядут солнце и луна.
Как будто повинуясь ее словам, яркий свет стал меркнуть на глазах.
– Я хочу смотреть на луну, – сказал Чарльз Уоллес.
– Нет, дитя. Не оглядывайся. Вы все не поворачивайтесь в ту сторону. Не спускайте глаз с темноты. Тогда вам лучше будет видно то, что я хочу показать. Смотрите прямо, только прямо, насколько хватает ваших глаз.
У Мэг защипало глаза: так старательно она таращилась во тьму, но ничего не разглядела. И тут над облаками, обступившими подножия гор, она заметила тень, едва различимый намек на тьму, такую далекую, что она не была уверена, действительно что-то увидела или ей почудилось.
– Что это? – воскликнул Чарльз Уоллес.
– Да, я тоже заметил там какую-то тень, – подтвердил Кельвин, махнув рукой. – Что это было? Она мне совсем не понравилась.
– Смотрите, – велела миссис Что-такое.
Это действительно была тень, просто тень. Она даже не была осязаемой, в отличие от облаков. Отбрасывает ли эту тень какая-то вещь? Или это и было то самое непостижимое Нечто?
Небо совсем потемнело. Золотистый свет окончательно пропал, и теперь их окружала синева. Она густела, пока не превратилась в ночное небо, на котором замигала одна звезда, потом еще одна, и еще… Мэг никогда в жизни не видела такого обилия звезд.
– Здесь очень редкая атмосфера, – пояснила миссис Что-такое, предваряя ее вопрос. – Она не заслоняет тебе звезды, как ты привыкла. А теперь смотрите внимательно. Прямо перед собой.
Мэг смотрела. Там по-прежнему угадывалась темная тень. Она не растворилась и не исчезла во тьме ночи. И там, где оказалась эта тень, звезд почему-то не было видно.
Каким-то шестым чувством Мэг ощутила: что бы ни отбрасывало эту тень, такого еще не было никогда и не будет впредь. И от этой мысли ее пробрал такой страх, что тут не помогли бы ни дрожь, ни плач, ни ярость.
Это было так безнадежно, что у Мэг невольно опустилась рука, державшая у лица цветок, и легкие обожгло сильной болью, как от удара ножом. Она ахнула, но вокруг не оказалось воздуха, чтобы дышать. Темнота поглотила ее взгляд и мысли. Теряя сознание, она поникла, и, к счастью, от этого ее лицо снова прижалось к спасительным цветам, которые она каким-то чудом удержала в руке. Чистый аромат влился в ее грудь, она пришла в себя и уселась ровнее.
Однако тьма никуда не исчезла, она была все такая же непроницаемая и страшная.
Кельвин обнимал ее все так же крепко, но теперь его рука не внушала ей прежней уверенности и спокойствия. Перед нею заметно вздрогнул всем телом Чарльз Уоллес, но и тогда он не шелохнулся.
Мэг подумала, что ему не следовало это видеть. Это слишком страшно для такого малыша, пусть он хоть десять раз умный и необычный!
Кельвин отвернулся, не в силах больше смотреть на угрожающее Нечто, гасившее звезды на небе.
– Уберите это, миссис Что-такое, – взмолился он шепотом. – Уберите это, пожалуйста! Это слишком ужасно!
Медленно великолепное создание развернулось, встав так, чтобы перед ними оказалось усыпанное звездами небо и залитые неярким сиянием вершины гор, и лунный диск, катившийся к горизонту. И вот уже в следующий миг миссис Что-такое без предупреждения ринулась в обратный путь: вниз, вниз. Только когда они оказались на уровне короны из облаков, миссис Что-такое сказала:
– Теперь можете дышать без цветов, детки.
И снова повисло молчание. Никто не в силах был проронить ни слова. Как будто тьма там, на горизонте, каким-то образом сумела проникнуть в их души и лишила дара речи. Лишь оказавшись снова на цветущей лужайке, купавшейся в желтоватом свете второй, меньшей луны, только что поднявшейся над краем неба, дети почувствовали, как слегка отпускает сковавшее их напряжение. И они запоздало поняли, что могучее тело прекрасного существа, на котором они прилетели, тоже трепещет от страха.
С удивительным изяществом существо опустилось на землю и сложило свои радужные крылья. Чарльз Уоллес первым скатился на землю.
– Миссис Кто! Миссис Которая! – закричал он, и воздух немедленно задрожал в ответ. Перед ними сверкнули знакомые очки миссис Кто. И миссис Которая тоже появилась перед детьми, но она не зря предупреждала, что ей трудно каждый раз полностью принимать физическую форму. Хотя они могли видеть ее мантию и остроконечную шляпу, Мэг также заметила, как сквозь нее просвечивают звезды. Она неловко сползла со спины миссис Что-такое и на затекших ногах проковыляла к миссис Которой.
– Это Темное Нечто, которое мы видели, – спросила девочка, – то самое, с чем борется мой папа?
Глава 5 Тессеракт
Д – да, – подтвердила миссис Которая. – Он оказался по ту сто-орону этой тьмы, и теперь даже мы не можем его увидеть.
Мэг не выдержала и разрыдалась во все горло. Сквозь слезы она едва могла различить стоявшего рядом Чарльза Уоллеса, такого маленького, такого бледного! Кельвин обнял ее, желая утешить, однако она вырвалась и заревела еще пуще. Но тут ее обняли ласковые крылья миссис Что-такое, и она почувствовала струящиеся из них силу и спокойствие. Хотя миссис Что-такое не говорила вслух, Мэг различила ее слова в шепоте ветра.
– Не надо отчаиваться, дитя мое! Неужели мы перенесли бы вас сюда, если бы не было надежды? Да, мы собираемся попросить вас выполнить нелегкую задачу, но мы уверены, что вам она по силам! Твоему папе нужна помощь, ему нужна отвага, и ради своих детей он сможет совершить то, чего не сделал бы ради своего спасения!
– Н-ну, – вмешалась миссис Которая. – Вы готовы наконе-ец?
– Куда мы теперь? – спросил Кельвин.
И снова Мэг пронзил дикий, животный ужас от слов миссис Которой:
– М-мы должны попасть по ту сторону тени.
– Но мы не сделаем это в один прыжок, – утешила их миссис Что-такое, – мы будем передвигаться короткими шагами, – она взглянула на Мэг. – А теперь давайте тессернем, то есть снова проскочим через щель. Вы понимаете?
– Нет, – честно призналась Мэг.
– Объяснения становятся такими сложными, когда речь идет о вещах, для которых у вашей цивилизации еще не придумано слов, – обреченно вздохнула миссис Что-такое. – Кельвин уже говорил о путешествии со скоростью света. Ты что-то понимаешь в этом, крошка Мэг?
– Да, – Мэг кивнула.
– Но это, конечно, ужасно непрактично, а главное слишком долго. И нам пришлось научиться прыгать в любое место, куда надо.
– Это как в математике? – спросила Мэг.
– Ну, отчасти так, – миссис Что-такое беспомощно посмотрела на миссис Кто. – Покажи им на своей юбке.
– La experiencia es la madre de la ciencia. Испанский, мои милые. Сервантес. «В любой науке… лучший учитель – опыт».
С этими словами она подняла подол своей мантии и туго натянула в руках.
– Вот, видите, – сказала миссис Что-такое, – если очень маленькое насекомое захочет попасть с правого края этого куска ткани, которую держит миссис Кто, и поползет прямо, то ему придется преодолеть очень длинный путь.
Тут миссис Кто быстро сложила руки вместе.
– А теперь, видите, – продолжала миссис Что-такое, – оно окажется там, где надо, без этого долгого путешествия. Вот так и мы перемещаемся, куда хотим.
Чарльз Уоллес воспринял это объяснение как ни в чем не бывало. Даже Кельвина оно вроде бы нисколько не удивило.
– О, боже! – вырвалось у Мэг. – Наверное, я все-таки очень тупая! И все равно ничего не понимаю.
– Это потому что ты считаешь, что у пространства есть только три измерения, – объяснила миссис Что-такое, – а мы используем пятое измерение. Это-то ты должна понять, Мэг. Тут главное не бояться и дать волю воображению. Твоей маме удалось объяснить тебе, что такое тессеракт?
– Вообще-то она и не пыталась, – призналась Мэг. – Она просто здорово расстроилась, вот и все. Но почему, миссис Что-такое? Она только сказала, что это как-то связано с ней и папой.
– Это была концепция, с которой им нравилось играть, – сказала миссис Что-такое. – Они представляли, как через четвертое измерение попадают в пятое. А тебе, Чарльз, мама это объяснила?
– Ну… да, – Чарльзу почему-то было неловко. – Ты только не ерепенься, Мэг! Просто пока ты была в школе, я так к ней пристал, что ей пришлось все рассказать.
– Ну так расскажи теперь мне, – со вздохом попросила Мэг.
– Идет, – оживился Чарльз. – Что такое первое измерение?
– Ну… скажем, длина. Прямая линия.
– Хорошо. А второе?
– Когда из линии получается квадрат. Плоский квадрат будет лежать во втором измерении.
– А третье?
– Когда ты получишь квадрат из второго измерения. Тогда квадрат уже не будет плоским. У него появятся верх, низ и боковые стороны.
– А четвертое?
– Ну, если представить это математическими символами, получается как бы квадрат в квадрате. Но ты не можешь просто взять карандаш и нарисовать это на бумаге, как первые три измерения. Я знаю только, что это все как-то связано с теорией Эйнштейна и его описанием времени. Наверное, ты бы мог сказать, что четвертое измерение – это время.
– Точно! – кивнул Чарльз. – Умница, девочка. И значит, чтобы получить пятое измерение, нам надо возвести в квадрат четвертое, не так ли?
– Ну, наверно.
– Так вот, пятое измерение – это и есть тессеракт! Если ты добавишь его к первым четырем измерениям, то сможешь перемещаться через пространство и время, не проделывая долгий окружной путь! Иными словами, если выразить это в понятиях Евклида или в плоскостной геометрии древних, прямая линия не есть кратчайшее расстояние между двумя точками!
На какое-то мгновение лицо Мэг озарилось тем углубленным, сосредоточенным выражением, которое так часто она сама замечала у Чарльза Уоллеса.
– Понимаю! – воскликнула она. – Понимаю! На какую-то секунду я все поняла! И хотя сейчас я уже не смогу этого объяснить, но на миг я увидела это! – она живо обернулась к Кельвину. – А ты понял?
– Вполне достаточно, – кивнул он. – То есть я не так хорошо все понимаю, как Чарльз Уоллес, но достаточно, чтобы понять саму идею.
– Ну та-ак теперь пора в путь! – напомнила миссис Которая. – Мы не располагаем всем временем этого мира!
– Нам можно держаться за руки? – спросила Мэг.
Кельвин тут же крепко сжал ее руку.
– Вы можете попытаться, – сказала миссис Что-такое, – хотя я не могу сказать, сработает это или нет. Дело в том, что хотя мы перемещаемся вместе, на самом деле каждый перемещается сам по себе. Но мы могли бы отправиться первыми, чтобы потом перетянуть вас за собой. Наверное, так вам будет легче, – она еще не договорила, как великолепное тело начало дрожать и расплываться. Миссис Кто также растворилась в воздухе, остались лишь очки, но наконец и они исчезли. Это напомнило Мэг Чеширского кота.
«Приходилось мне видеть лица без очков, – перефразировала она любимую сказку, – но чтобы очки без лиц!»
Интересно, как это будет выглядеть у нее? Сначала тоже исчезнет она, а потом очки?
Она посмотрела на миссис Которую. Только что миссис Которая была здесь – и вот уже ее нет.
Налетел дикий порыв ветра, и Мэг почувствовала сильный толчок и отвратительное ощущение, будто ее протаскивают… Через что? А потом навалилась тьма и тишина, и полное ничто. Она уже не чувствовала, держит Кельвин ее за руку или нет. Однако на этот раз она была готова к столь полной утрате ощущений от собственного тела. И как только в кончиках пальцев возникло знакомое покалывание, девочка догадалась, что перемещение подходит к концу, и тут же она снова почувствовала, как пальцы Кельвина сжимают ее руку.
Без предупреждения, мгновенно на нее навалилась такая тяжесть, будто ее расплющило под валом парового катка. Это оказалось намного хуже, чем утрата всех ощущений. Там, где-то в ничто, ей не требовалось дышать. Но теперь ее легкие жгло от удушья, однако давление было так сильно, что она никак не могла вдохнуть воздух. И это совершенно не походило на удушье, испытанное в разреженной атмосфере над горами, где их спасли чудесные цветы, прижатые к лицу. Она попыталась вдохнуть, но разве плоская бумажная кукла умеет дышать? Она, кажется, попыталась думать, но мозг, такой же плоский, как и все остальное, не в состоянии был выполнять свою работу, точно так же, как и легкие. Похоже, мысли выжали из нее вместе со всем остальным. Ее сердце попыталось биться: это было какое-то судорожное подергивание из стороны в сторону, но расшириться ему так и не удалось.
Потом она вроде как услышала голос – не то чтобы голос, скорее просто слова, плоско возникающие в ее мозгу, как буквы на бумаге:
– Ой-ей-ей! Нам нельзя задерживаться на этой планете! Это же двухмерная планета, и дети на ней погибнут!
И снова ее рывком утянуло в ничто, показавшееся просто чудесным избавлением. Она уже не расстраивалась оттого, что не может ощущать руку Кельвина, что она не может видеть или чувствовать, или вообще как-то быть. Избавление от невозможного давления – вот в чем она нуждалась сейчас больше всего.
Наконец по рукам и ногам опять побежали мурашки. Она ощутила, как крепко держит ее руку Кельвин. Ее сердце билось ровно и сильно, по жилам струилась горячая кровь. Что бы с ними ни случилось, какая бы ошибка ни была допущена, сейчас ее исправили. Кажется, она даже услышала, как заговорил Чарльз Уоллес, такими округлыми и звучными словами, какой и должна быть человеческая речь:
– Ну вы даете, миссис Которая! Вы же нас чуть не убили!
На этот раз ее извлечение из пятого измерения прошло как внезапный, болезненный рывок. И вот она уже была тут как тут: и Кельвин стоял рядом, намертво вцепившись в ее руку, и Чарльз Уоллес впереди, с рассерженным видом. Миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которую видно не было, но девочка не сомневалась, что они тоже где-то здесь: она очень ясно ощущала их присутствие.
– Де-ети, прости-и-ите меня, – пришли слова миссис Которой.
– Чарльз, милый, успокойся, – на этот раз миссис Что-такое приняла облик не того чудесного создания, которое они видели в последний раз, но знакомый вид старушки в невероятном диком наряде из накидок и шалей, заодно с засаленным пальто и уродливой шляпой. – Ты же должен понимать, как трудно ей каждый раз материализоваться! Если бы не твое физическое тело, ты бы и сам понимал, какой ограниченной является ваша протоплазма!
– Простите меня, – снова послышался голос миссис Которой, и на этот раз в нем ясно послышался смех.
– И нечего тут смеяться! – и Чарльз Уоллес совсем по-детски притопнул ногой.
Сверкнули в воздухе очки миссис Кто, и вот уже она сама медленно проявилась за спиной у детей.
– We are such stuff as dreams are made on , – широко улыбнулась она. – Просперо из «Бури» Шекспира. «Из такого же мы материала созданы, как сны». Обожаю эту пьесу.
– Вы ведь не нарочно это сделали? – все еще не унимался Чарльз.
– Ох, деточка, конечно, нет! – быстро ответила миссис Что-такое. – И это вполне понятная ошибка. Для миссис Которой невероятно трудно мыслить категориями материального тела! Она никогда не причинила бы вам вреда нарочно, и ты отлично это знаешь! А это довольно милая маленькая планетка и к тому же такая смешная от того, что плоская! Мы всегда с удовольствием туда заглядываем!
– Ну, а сейчас мы где? – строго осведомился Чарльз Уоллес. – И зачем нас сюда доставили?
– Мы в поясе Ориона. У нас тут живет друг, и мы хотим, чтобы вы взглянули на свою родную планету.
– А когда мы вернемся домой? – вдруг всполошилась Мэг. – Что будет с нашей мамой? И с близнецами? Они же с ума сойдут, когда узнают, что мы исчезли! И если мы не вернемся домой к ночи… хотя мама уже и так наверняка места себе не находит. Она с близнецами и Фортом будет искать и искать нас без конца, а как они найдут, если нас там нет и в помине?
– Ох, деточка, ты только не беспокойся! – беспечно ответила ей миссис Что-такое. – Мы позаботились обо всем еще перед отправлением! Твоя мама и так слишком переживает из-за всех неприятностей с тобой и с Чарльзом, да вдобавок из-за вашего папы! Мы вовсе не собирались ее пугать! Мы просто использовали трещину во времени так же, как трещину в пространстве! Это совсем легко сделать, если, конечно, знаешь, как.
– Что это значит? – не поверила ей Мэг. – Ну, пожалуйста, миссис Что-такое, от этого всего у меня голова кругом!
– Просто успокойся и не тревожься из-за тех вещей, о которых позаботились без тебя! – сказала миссис Что-такое. – Мы создали такой маленький аккуратненький тессер во времени. И если все вообще не пойдет прахом, вы вернетесь домой за пять минут до того, как исчезли, так что у вас будет время прийти в себя. И никто даже не подумает о том, что вы куда-то исчезали, хотя, конечно, вы непременно расскажете обо всем вашей маме! Она такая душка! Ну, а если все пойдет прахом, то поверь, вернетесь вы или нет, уже не будет иметь значения!
– Зачем ты их пугаешь? – вмешалась миссис Которая. – Ты не утратила веру?
– Ох, что ты! Конечно, я верю!
Хотя сама Мэг почувствовала, как предательски дрогнул ее голос.
– Надеюсь, что эта планета достаточно симпатичная, – подал голос Кельвин. – Здесь никогда не бывает ясной погоды?
Мэг только теперь додумалась осмотреться: шок от удушья на двухмерной планете был так силен, что она не обратила внимания на окружающее. А может, это и не было удивительно, потому что единственное, что можно было сказать об окружающем: оно оказалось неразличимым. Они вроде бы стояли на какой-то плоской поверхности, не поддающейся описанию. Их окружал какой-то тусклый серый воздух. Его нельзя было назвать туманом, однако Мэг ничего сквозь него не видела. Зона видимости была ограничена приятно плотными силуэтами Кельвина и Чарльза Уоллеса, невероятными фигурами миссис Что-такое и миссис Кто и пульсирующим сиянием на месте миссис Которой.
– Идемте, детки, – позвала миссис Что-такое. – Тут недалеко, но идти надо. Я должна позаботиться о пользе от небольшой прогулки.
Пока они продвигались в этой странной серости, Мэг показалось, что она вроде бы заметила по сторонам какие-то камни, но ни малейших следов растительности, только голый камень у них под ногами.
Наконец перед ними возник неясный силуэт, похожий на огромный утес. Приблизившись к нему, Мэг увидела отверстие: вход в темную глубокую пещеру.
– Нам что, надо туда? – испуганно спросила она.
– Не бойся, – сказала миссис Что-такое, – просто Золотой Середине легче работается там, внутри. Ах, детки, она вам обязательно понравится! Она такая веселая! Я сама ужасно расстроюсь, если хоть когда-нибудь увижу ее грустной! И пока она смеется, я нисколько не сомневаюсь в хорошем конце!
– Ми-исси-ис Что-такое, – послышался строгий голос миссис Которой, – твоя молодость не может оправдать твою болтливость!
Миссис Что-такое сильно обиделась, но умолкла.
– А правда, сколько вам лет? – вдруг спросил Кельвин.
– Минуточку, – пробормотала миссис Что-такое, что-то быстро прикидывая на пальцах. И наконец довольно кивнула: – Ровно 2 379 152 497 лет, 8 месяцев и 3 дня! Это, конечно, в пересчете на ваш календарь, который, как даже вам отлично известно, грешит большой неточностью! – она наклонилась к Кельвину и Мэг и шепотом добавила: – Мне действительно оказали очень великую честь, выбрав для этой миссии! Вы же знаете, это благодаря моему таланту говорить словами и принимать физическую форму! Но, конечно, мы не должны придавать слишком большое значение нашим талантам! Потому что важно лишь то, как мы их используем! А я все еще слишком часто ошибаюсь! Вот почему нас с миссис Кто так развеселила ошибка самой миссис Которой. Надо же, доставить вас на двухмерную планету! И смеялись мы вовсе не над вами, а над ней! И вы видели, что она тоже смеялась над собой! О, она так мила, так снисходительна к нашей молодости!
Мэг так заинтересовали признания миссис Что-такое, что она не обратила внимание, как их маленький отряд оказался в глубине пещеры. Да и переход от серой мути снаружи к серой мути внутри был практически незаметен. Она увидела мерцание света впереди: да, где-то впереди и внизу, там, куда они направлялись. Наконец они подошли достаточно близко, чтобы рассмотреть пламя в очаге.
– Здесь бывает так холодно, – сообщила миссис Что-такое, – что мы заранее попросили развести для вас праздничный огонь!
Возле очага они различили чью-то темную фигуру, а подойдя вплотную, смогли понять, что это женщина. На голове у нее красовался великолепный тюрбан из тончайшего шелка, а сама она была до пят облачена в свободное длинное платье из пурпурного атласа. В руках незнакомка держала хрустальный шар, пристально всматриваясь в его глубины. Она словно не замечала появления детей, миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которой, старательно продолжая всматриваться в хрустальный шар. Увидев что-то, она начинала смеяться, и смеялась снова и снова, как только ей удавалось что-нибудь разглядеть.
Голос миссис Которой раскатился по пещере, отражаясь от стен многочисленным эхом, так что грянул, как удар колокола:
– М-МЫ ЗДЕ-Е-ЕСЬ!
Женщина оторвала взгляд от шара, увидела их, встала и сделала вежливый реверанс. Миссис Что-такое и миссис Кто слегка присели в ответ, и даже сияющее облако изобразило что-то вроде поклона.
– Ах, Середина, милочка, – заговорила миссис Что-такое, – позволь познакомить тебя с этими детками. Чарльз Уоллес Мурри, – мальчик вежливо поклонился. – Маргарет Мурри, – Мэг подумала, что раз миссис Что-такое и миссис Кто делали реверансы, ей тоже следует так поступить, но вышло у нее, прямо скажем, из рук вон плохо. – И Кельвин О’Кифи, – Кельвин коротко наклонил голову. – Мы хотели бы показать им их родную планету, – закончила миссис Что-такое.
