Текст книги "Праздник, который всегда с другими"
Автор книги: Люся Лютикова
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Муж? – глупо повторила я. Хм, что бы такое поинтереснее соврать насчет отца детей? Не говорить же Малахову правду: что я имею к пятерым крошкам примерно такое же отношение, как он сам. – Муж объелся груш.
– Бросил вас, – констатировал Макс.
– Да, когда я была беременна тройняшками, – подхватило меня вдохновение.
– Другая женщина?
Нет, это слишком примитивно. Пожалуй, так:
– Он подался в кришнаиты. Наверное, ему надоели все эти постоянные детские болячки, горшки и пеленки. Вообще, ответственность за семью не каждому мужчине по плечу, – заметила я глубокомысленно.
– И где он сейчас?
– Думаю, где-нибудь на полпути к Калькутте. Он постоянно устраивает паломничества в Индию.
– А ты что сделала, когда он ушел?
– Ну а что я? У меня тогда был жуткий токсикоз, пузо огромное, не побегу же я за ним в Индию? Работать я не могла, денег в доме в принципе не водилось. На обед у нас была стабильно овсянка или гречка, дети забыли, что такое фрукты. Как мы выжили, до сих пор не пойму.
От жалости к самой себе у меня даже защипало в носу. Малахов смотрел на меня сочувственно, однако продолжал любопытствовать:
– Ну а дальше? Почему ты снимаешь эту квартиру?
– Наша квартира отошла кришнаитам. Мне с детьми пришлось освободить жилплощадь.
– Но это же несправедливо! – вскричал Макс. – По закону женщине после развода принадлежит половина совместно нажитого имущества. А ты должна была получить даже больше, ведь у тебя дети!
Тут я сообразила, что дала маху, и моя фантазия взяла новый виток.
– Понимаешь, на самом деле все имущество было записано на свекровь. Та еще штучка, надо тебе сказать, снега зимой не допросишься. Она никогда не верила, что мои дети – это ее внуки. Ну, то есть она считала, что я изменяю ее сыночку, хотя это, конечно, глупость несусветная. Вот свекровь и сказала: «Пусть лучше квартира достанется кришнаитам, чем этой…» А потом она прибавила несколько эпитетов, которые тебе знать совсем не обязательно.
Я выдавила из себя смешок, но Максим не поддержал моего веселья. И сочувствия в его взгляде заметно поубавилось. Похоже, мое вранье только подпитывало его чудовищную ревность.
– Существует экспертиза по признанию отцовства, почему ты ее не сделала? – холодно поинтересовался он.
Я обозлилась. Что такое? Почему я все время должна оправдываться в несуществующих грехах?
– Ты знаешь, мне детей кормить надо, по судам бегать времени нет, – сухо сказала я. – И вообще, давай сменим тему.
– Давай, – легко согласился Максим, но тут же тихо добавил: – Мне кажется, я бы никогда не бросил своих детей…
«Ты сначала хоть одного заведи», – хотела сказать я, но посмотрела в его глаза, и слова застряли в горле. Малахов явно не принадлежал к той категории мужчин, которые считают, что ребенок – это лишь досадное следствие порвавшегося презерватива. Если лечение Макса пройдет успешно и мне удастся вернуть Малахова в стан потенциальных отцов, его будущая супруга должна мне памятник поставить. Впрочем, не стоит обольщаться, люди на удивление неблагодарны…
Глава 34
Со всей этой суетой с детьми и расследованием я едва вспомнила, что сегодня у меня присутственный день в газете.
Не успела я войти в редакцию, как секретарь Любочка кинулась ко мне со скоростью спринтера.
– Ну наконец-то! – закричала она так, будто меня не было по меньшей мере месяц. – К тебе пришел посетитель. – И, понизив голос, девушка зашептала на ухо: – По-моему, он сумасшедший. Бормочет что-то бессвязное, складывает цифры, спорит сам с собой. Может, охрану позвать?
Но мы не успели ничего предпринять, мужчина уже приблизился ко мне.
– Вы Лютикова? – строго спросил он.
– Да, – на всякий случай испугалась я.
Мужчина был далеко не молод, и жизнь, судя по его лицу, редко была к нему благосклонна.
– Вот. – Мужчина протянул какой-то плоский предмет. Больше всего он походил на обломок керамической плитки.
– Что это?
– Плитка, – зачастил он, – фирма предлагает изготовлять ее на дому, доход от трехсот до тысячи долларов в месяц, расходные материалы доставляют прямиком в квартиру, производство одного квадратного метра занимает полтора часа, это может сделать даже ребенок!
Ну, точно сумасшедший. Только такому человеку придет в голову производить керамическую плитку в домашних условиях. Так, следует срочно выставить его отсюда. Но сначала надо усыпить бдительность умалишенного.
– Надо же, какая красота, – с притворным восхищением завела я, разглядывая обломок плитки. – И какое высокое качество керамики!
– При чем тут керамика? – обиделся мужчина. – Это вовсе не керамика, это гипс.
Тем более по нему Кащенко плачет. Делать облицовочную плитку из гипса – это же помешательство чистой воды.
– Восхитительно! – сказала я, напряженно раздумывая, как бы незаметно добраться до телефона и вызвать охрану.
– Так вы что же, советуете заниматься этой ерундой? – оторопел собеседник. – А я-то думал, что вы выводите мошенников на чистую воду…
Тут я окончательно перестала что-либо понимать.
– Нет, я не советую… – осторожно сказала я.
– Это ведь сумасшествие! – горячился мужчина.
– Абсолютно с вами согласна.
– Я сделал расчеты! – Он помахал в воздухе листком с цифрами. – Опросил экспертов! Заработать невозможно!
– Давайте сначала присядем, – предложила я.
Мужчина тяжело опустился в офисное кресло, я заняла соседний стул.
– А теперь расскажите подробно, что это за история с плиткой.
Собеседник положил перед собой листок, нервно провел руками по седым волосам и приступил к рассказу.
*
Долгое время считалось, что у безработицы в нашей стране – женское лицо. Типичный российский безработный выглядел как женщина пятидесяти лет с высшим образованием.
Но статистика лукавит. Возможно, на учете в центрах занятости действительно стоит очень много женщин предпенсионного возраста, однако из этого вовсе не следует, что дамы не работают. Они получают пособие по безработице и параллельно подрабатывают: распространяют косметику по системе сетевого маркетинга, торгуют китайскими шмотками у метро, нанимаются в домработницы к богатым людям или, не оформляя трудового контракта, вкалывают уборщицами на фирмах.
Женщины отлично приспосабливаются к любым социальным изменениям и умеют соизмерять свои запросы с реальностью. Скажу вам честно: я лично не знаю ни одну даму, которая бы грамотно искала работу, но потерпела фиаско. А вот у кого действительно проблемы с трудоустройством, так это у мужчин за пятьдесят. К сожалению, большинству из них присущи чрезмерные амбиции, ослиное упрямство и категорический отказ учиться чему бы то ни было новому.
Сергей Геннадьевич был как раз таким мужчиной. Последние два года у него катастрофически не ладилось с работой. С одной Сергей Геннадьевич ушел, потому что не мог вынести, что его начальник – женщина, да к тому же еще молодая и хорошенькая. С другой Сергея Геннадьевича уволили, потому что его должность кладовщика требовала освоения специальной компьютерной программы учета товара, а мужчина с ней не справился. На третьей работе Сергей Геннадьевич тоже долго не задержался. Дело в том, что зимой он любил долго и с удовольствием болеть: брать «больничный» на две недели, обкладываться в постели подушками, пить чай с коньяком и лимоном, смотреть телевизор. Однако подобные невинные радости отчего-то не вызывали восторга у руководства, и мужчине пришлось уйти.
Уже несколько месяцев Сергей Геннадьевич сидел без дела. И тут ему подвернулось объявление в журнале по трудоустройству. Реклама была цветная и красивая. «Хватит работать на дядю! – бросилось мужчине в глаза. – Стань хозяином своего дела! Работа на дому по производству облицовочной плитки. Оборудование помещается на кухонном столе. Доход от 300 до 1000 долларов в месяц».
Такая перспектива чрезвычайно оживила Сергея Геннадьевича. «И правда, хватит вкалывать на разных идиотов, – подумал он. – Надоело таскаться в их душные офисы и унижаться за гроши. Организую собственное дело и буду процветать».
Мужчина позвонил по телефону, указанному в объявлении, и его пригласили на лекцию. Прихватив за компанию соседа, тоже безработного, Сергей Геннадьевич отправился в Дом культуры на окраине Москвы.
В актовом зале собралось около полусотни человек. Компания подобралась разношерстная: пенсионеры, женщины с детьми, студенты и сомнительные личности с мутными глазами. Около стены стоял внушительный ряд стеллажей с готовой продукцией. Какой только плитки здесь не было: однотонная, цветная, с объемными узорами и покрашенная под ковер.
Вошел консультант – серьезный мужчина в добротном костюме и с лицом рабочего, который ударным трудом выбился в мастера. Он сразу расположил к себе публику. Хорошо поставленным голосом консультант углубился в описание достоинств плитки. Оказалось, что вся эта красота сделана из гипса. Плитка производится по уникальной технологии, в результате чего приобретает прочность и водостойкость керамики. Из этой краткой физико-химической лекции Сергей Геннадьевич ничего не понимал, но внимательно слушал.
Потом показали фильм. Это был двадцатиминутный ролик, снятый на любительской камере. На экране большого телевизора женщина вдвоем с сыном-подростком изготавливала плитку прямо на кухонном столе. Все выглядело предельно просто: заливаешь в формочку гипс и, пока он застывает, заливаешь следующую порцию. Потом женщина красила готовую плитку в собственной ванной.
Для пущей убедительности консультант прямо в зале слепил несколько образцов. Все выглядело чрезвычайно увлекательно.
Потом перешли к подсчету грядущей прибыли. На производство 1 м2 плитки необходимо 10 кг гипса. Гипс фирма доставляет на дом по цене 3 рубля за килограмм, а покупает 1 м2 готовой продукции за 60–90 рублей. Производство 1 м2 занимает у одного человека примерно 1–2 часа. Лектор подсчитал, что в среднем за 1,5 часа надомник может зарабатывать 30–60 рублей, – при условии, что будет продавать свою продукцию фирме.
Был и другой вариант: самостоятельно реализовывать плитку.
– В этом случае доход зависит только от вашей личной предприимчивости, – сказал консультант. – Как видите, плитка высокого качества, никаких проблем с ее реализацией не возникнет. Как договоритесь с покупателем, за такую цену и продадите.
Однако позже выяснилась пикантная деталь: перед началом работы необходимо заплатить. Во-первых, за обязательное обучение на фирме, и это обойдется в 400 рублей. Во-вторых, надо приобрести эксклюзивные полимерные формы для гипса, которые стоят от 700 до 1300 рублей. Формы эти, по словам консультанта, были не простые, а с загадочным напылением, которое и делает гипс таким твердым. Как сказал лектор, оборудование и обучение окупятся после производства 44 квадратных метров плитки.
В конце презентации мужчина пригласил всех желающих на обучение, которое надо было сразу же оплатить. Некоторые из присутствующих, воодушевленные увиденным, потянулись к кошелькам. Кое-кто заодно купил набор формочек.
Сергей Геннадьевич с соседом покидали Дом культуры, преисполненные энтузиазма. Сергей Геннадьевич прихватил несколько образцов плитки, которая была навалена кучей прямо в коридоре. По дороге домой мужчины горячо обсуждали, где взять деньги на обучение и оборудование, в чьей квартире делать плитку, где и как самостоятельно реализовывать продукцию…
– А давай сразу на строительный рынок завернем, – предложил сосед. – Приценимся.
– Может быть, сразу договоримся о заказе, – подмигнул Сергей Геннадьевич.
Заехали на рынок, прошлись по торговым рядам. Однако ничего похожего на рынке не было, а продавцы о такой плитке и слыхом не слыхивали. Договориться о заказе не удалось. Мужчины были несколько обескуражены, но духом не упали.
Этим же вечером Сергей Геннадьевич позвонил своему другу-химику, специализирующемуся на силикатах. Тот категорично заявил, что ничего необычного и эксклюзивного в формочках для гипса нет и быть не может: строительный гипс не прилипает почти к любому полимерному материалу. По его мнению, себестоимость каждой формочки составляет никак не выше трех рублей. А фирма «толкает» ее надомникам за девяносто…
Подобное открытие неприятно поразило Сергея Геннадьевича. Прихватив с собой образцы плитки, он отправился в ближайший магазин строительных материалов. Мужчина был настойчив, потребовал товароведа и сунул ей плитку под нос.
Товаровед, а потом и присоединившийся к ней директор магазина долго изучали Сергея Геннадьевича на предмет «не вызвать ли им скорую психиатрическую помощь». Но, разобравшись, что к чему, объяснили:
– Да, такой товар действительно продавался еще на заре перестройки, однако сегодня он никому не интересен.
– Неужели невозможно реализовать эту плитку в Москве и области? – упавшим голосом спросил Сергей Геннадьевич.
– Мужчина, оглянитесь вокруг! – приказала товаровед.
Сергей Геннадьевич оглянулся.
– Что вы видите?
Он видел море керамической плитки. Великолепные образцы из Испании, Италии и Чехии, более скромные – из России и Белоруссии. Любых расцветок, на любой вкус и кошелек. Самодельная и неопрятная на вид плитка из гипса сюда ну просто никак не вписывалась.
– Думаю, вы сами все понимаете, – сказала товаровед.
Окончательно расстроенный, Сергей Геннадьевич вернулся домой. Его уже поджидал сосед.
– Я подсчитал! – закричал сосед. – Чтобы зарабатывать хотя бы триста долларов в месяц, надо лепить эту плитку просто с нечеловеческой скоростью! При условии восьмичасового рабочего дня – две плитки в минуту. И потом еще час отмывать квартиру от гипса. Выгоднее податься в негры на сахарную плантацию.
Вот так Сергей Геннадьевич не стал надомником.
*
Пока я старательно переписывала с его листочка цифры, Сергей Геннадьевич горячился:
– Я пришел в газету, чтобы предостеречь других безработных! Пусть они не платят мошенникам! И вообще, прежде чем выкладывать деньги за любые расходные материалы, следует тщательно проверить, насколько эта затея действительно рентабельна.
Я была полностью согласна с безработным. И от себя могла добавить лишь одно. Если соискателей сгоняют в актовый зал на групповую промывку мозгов, хорошую работу они там не найдут. Призыв «Давай беги сюда! Здесь деньги!» на самом деле означает обратное: из вашего кармана намереваются вытянуть последние сбережения.
Сергей Геннадьевич ушел, чрезвычайно польщенный тем, что его историю внимательно выслушали. А я принялась писать по горячим следам статью. Удивительное дело: обычно в редакции я не могу выдавить из себя ни строчки, меня отвлекает трескотня телефонов и болтовня коллег. Творить я могу только в полнейшей тишине и одиночестве. Но сейчас я строчила, словно пулемет, слова сами собой складывались в гладкие фразы, от клавиатуры чуть ли не искры летели! Хм, после ежедневного общения с пятью детьми любая, даже самая шумная редакция покажется склепом, в котором замуровали медитирующего йога.
Я полностью ушла в работу и не слышала, как зазвонил телефон на моем столе. Сидящему рядом корректору даже пришлось ткнуть меня ручкой в бок. Я взяла трубку и официальным голосом сказала:
– Лютикова.
– Невский, – в тон мне ответил Алексей и без лишних предисловий перешел сразу к делу: – Клиент недоволен твоей работой. Ты не выполняешь условия сделки.
– Максим тебе сам сказал, что недоволен? – поразилась я. – По-моему, он просто счастлив. У него постоянно улыбка до ушей.
– В том-то все и дело! Малахов мне только что звонил и взахлеб рассказывал, как ему хорошо у вас живется, какие у тебя чудесные дети и как он успел их полюбить.
Мне было необыкновенно приятно это слышать, хотя комплимент, по сути, предназначался моей куме Женьке. У нее действительно очень воспитанные дети. Конечно, отпрыски, как все несовершеннолетние существа, производят естественный шумовой фон, однако они не хамят родителям, не огрызаются друг на друга, а за столом никому не подкладывают пукательных подушек. Должно быть, по нынешним временам это большая редкость.
– Так в чем проблема? – спросила я.
– Проблема в том, – медленно, словно для дебила, принялся объяснять Невский, – что Малахов должен чувствовать себя несчастным. Он за это деньги платил, и немалые!
Да, действительно, как-то нехорошо получается…
– А я-то что могу сделать?
– Ты должна вести себя как жена. Постоянно пилить его, зудеть и действовать на нервы. Одним словом, отравлять жизнь.
– Ой, не знаю… – вздохнула я. – Честно говоря, у меня ведь нет такого опыта. Ты скажи, что я конкретно должна говорить?
– Вот, например, сегодня он приедет домой, а ты ему прямо с порога: «Ты где шлялся, сволочь?» Ну и закати истерику минут на сорок.
– Вообще-то Малахов нигде не шляется. Он сказал, что оставил фирму на заместителей, а сам постоянно сидит дома, играет с детьми или проверяет у них уроки.
– Ну, тогда напустись на него: «Чего ты сидишь, как истукан? Иди мусор вынеси!» И сунь ему под нос вонючее ведро.
– Нет у нас никакого вонючего ведра. Теща, то есть домработница, каждый день мусор выносит.
Невский потерял терпение:
– Ну, не знаю, придумай что-нибудь. Ты ведь журналист, включи свое воображение! Спроси у него про деньги, что ли.
– Про деньги?
– Да. «Где зарплата? А ну-ка, давай ее сюда!»
– Подожди, как это я скажу чужому человеку: «Давай сюда зарплату»? Это неприлично.
Алексей рассмеялся:
– Неприлично? В семейной жизни такого слова не существует. Шарить по карманам супруга, читать его электронную переписку, подслушивать телефонные разговоры – это абсолютно естественно. Тот, кто этого не делает, в итоге остается в дураках.
– По-твоему, интеллигентные люди не вступают в брак? – вскипела я. – Или они одновременно со штампом в паспорте превращаются в хамов?
Невский испустил тяжкий вздох:
– Ладно, тогда устрой ему истерику просто так, без причины. В конце концов, для женщин это лучший способ развлечься.
Да? Впервые слышу. Но возможно, он прав и я теряю в жизни что-то важное. Попробую сегодня же наверстать упущенное.
Глава 35
Вопрос: «Сколько нужно настоящих мужчин, чтобы вкрутить лампочку?» Правильный ответ: «Ни одного. Настоящие мужчины могут обойтись без света».
Вечером я зашла в родной подъезд – и попала в кромешную тьму. На всех нижних этажах перегорели лампочки, не видно ни зги. Безобразие, и куда только смотрит домоуправление! Осторожно, чтобы не упасть, я принялась шарить впереди себя ногой. Наконец, мне удалось нащупать первую ступеньку. Держась рукой за стену, я начала медленно подниматься. Вдруг откуда-то сверху, по-видимому со второго пролета, послышался разговор. Я нерешительно замерла. Если люди будут спускаться, может быть, подать голос, чтобы мы не столкнулись в темноте? Однако содержание их беседы заставило меня затаить дыхание.
Нетерпеливый женский голос:
– Ну, скоро ты там? Долго мне еще корячиться в этой позе?
Виноватый мужской:
– Да никак не могу попасть! Пригнись-ка пониже, мне так сподручней будет.
– Да куда уж ниже-то! – запротестовала дама. – Ща совсем коленки подогнутся, завалюсь на фиг!
Я вжалась в стену, прислушиваясь к их тяжелому сопению. Господи, чем они там занимаются?!
– Сейчас, сейчас… – уговаривал мужчина, – еще немного… Вроде попал… Черт, опять мимо!
Дама отвесила в его адрес несколько колоритных выражений, все они принадлежали к разряду непечатной лексики.
– Может, местами поменяемся? – предложил мужчина. – Ты будешь сверху, а я – снизу.
– Не смеши меня! Я ж тебя раздавлю, как таракана! Давай уж как есть…
Опять возня и кряхтение.
– Стой! – закричал мужчина. – Попал! А-а-а!.. Пошло-пошло-пошло! Хорошо пошло-о-о!
И тут вдруг вспыхнул яркий свет. Передо мной предстала картина Репина маслом. Мощная женщина в халате стояла на полусогнутых ногах, упершись руками в коленки. А на ее широких плечах примостился хлипкий мужичонка в старых трениках. Мужичонка вкручивал лампочку в плафон, который находился почти под самым потолком, между первым и вторым этажами. Да, есть еще женщины в русских подъездах!..
Дома все было как обычно: старшие дети живописно бродили по квартире, на плите готовился ужин, Нина Платоновна смотрела сериал и одновременно присматривала за малышами.
– А где Максим? – спросила я.
– Сказал, заедет на работу подписать какие-то документы, – ответила тетя Нина. – Обещал скоро быть.
Ага, вот и повод для скандала, обрадовалась я.
Когда через пятнадцать минут раздался звонок в дверь, я пошла открывать, уверенная, что это Малахов. Так, что там советовал Невский? Я уже приготовилась рявкнуть: «Ты где это шлялся?» – но, к счастью, успела прикусить язык. Потому что на пороге стоял Олег Хоркин собственной персоной. Человек, до которого я не могла дозвониться трое суток, сам явился ко мне домой. Вот уж, поистине, на ловца и зверь бежит!
– Здравствуй, Люся, – сказал Олег. – Это тебе.
И он протянул букет хризантем.
Вообще-то я не люблю срезанные цветы. По-моему, цветам самое место в горшках или на грядке в саду. Люди, которые обожают букеты, в моем представлении чем-то сродни некрофилам. Ведь срезанный цветок, по сути, уже мертв. Вдыхать его запах – это все равно что убить человека и, пока тело еще не начало разлагаться, с наслаждением наблюдать, как из него уходит жизнь.
Конечно, я понимаю, что моя точка зрения, мягко говоря, оригинальна, поэтому я предпочитаю особо о ней не распространяться. Если мне в кои-то веки преподносят цветы, я с милой улыбкой принимаю их, но стараюсь побыстрей избавиться от «покойничков». Вот и сейчас я просто поблагодарила Олега, надеясь, что мой голос звучал искренне.
Интересно, что его ко мне привело? И как он узнал, где я живу?
– Твой адрес мне дал Леша Невский, – словно прочитав мои мысли, сказал Хоркин. – Я пришел, чтобы поговорить о том убийстве в ресторане.
Мое сердце радостно забилось. Ну надо же, какое совпадение! Ведь именно ради этого я сама искала Олега. Сегодня мне просто фантастически везет!
– Раздевайся и проходи на кухню, – сказала я.
Олег снял куртку, облачился в домашние тапочки Максима и отправился вслед за мной.
– А почему тебя интересует это убийство? – поинтересовалась я, наливая воду в электрический чайник.
Олег протиснулся за узкий кухонный «уголок» и ответил:
– Ты знаешь, по словам следователя я понял, что они обвиняют Аиду. Но мне кажется, она не могла убить Льва. Ее поведение выдавало совершенно другие намерения. Аида вела себя как женщина, которая хочет вернуть бывшего любовника.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, – Олег не убивал Котика. Иначе зачем ему являться к свидетелю преступления и распинаться о невиновности Аиды? Следствие нашло основного подозреваемого, настоящий убийца может сидеть себе тихо да радоваться. То, что Хоркин пытается докопаться до истины, доказывает, что он совершенно не замешан в этом преступлении.
Олег выдержал паузу, но я ничего не ответила, и он продолжил:
– Не знаю, может быть, я и ошибаюсь, однако профессиональный опыт подсказывает мне, что дело обстояло именно так. Во-первых, внешний вид Аиды. Она ведь нарушила условия игры и сделала все, чтобы выглядеть очень симпатичной. Во-вторых…
Умение слушать состоит не в том, чтобы понимать, о чем говорят, а в том, чтобы понимать – зачем. Я слушала Олега, и до меня вдруг дошло: на самом деле ему совершенно не интересно, кто убил Льва Котика. Ему интересна я!
Сначала я решила, что сошла с ума. Ну, какому нормальному мужчине может понравиться то жуткое чудовище, которое я из себя сотворила в ресторане? Но, прислушиваясь к собственной интуиции, я вновь и вновь убеждалась: Хоркин хочет за мной приударить.
В принципе, я не против. Сколько можно безнадежно мечтать о Руслане Супроткине? Пора заводить реальные отношения. К тому же Руслан, узнав о наличии соперника, возможно, наконец-то поймет, какое сокровище он теряет. В любом случае Олег, тихий московский интеллигент, – неплохая партия. Но сначала надо расставить все точки над «i». Кто та гарпия на телефоне, которая не подпускала меня к нему? Если жена, то, увы, наш роман погибнет в самом зародыше. У меня принцип: не связываться с женатыми мужчинами.
Я решила пойти на хитрость.
– Самое странное, Олег, что у меня было точно такое же впечатление от Аиды. И я, между прочим, тоже хотела с кем-нибудь это обсудить. Звонила тебе, но… Ты знаешь, твоя секретарша на телефоне, она так странно ведет себя с клиентами… И я многозначительно подняла брови.
– Это не секретарша, – сказал Хоркин и слегка покраснел, – это моя мама.
Все понятно. Главный недостаток тихого московского интеллигента – его тихая интеллигентная мама. Которая превращается в настоящую фурию, когда в радиусе двадцати метров от ее дорогого мальчика появляется особа, потенциально годящаяся ему в жены.
Чтобы замять неловкость, я поспешно спросила:
– Кстати, а кто ты по профессии?
– Я психолог, занимаюсь семейной терапией. Консультирую, как сохранить брак, как построить отношения после развода, почему возникли трудности с детьми и как их исправить…
– Да мне же тебя сам Бог послал! – закричала я и бросилась вон из кухни.
Через полминуты я уже протягивала Олегу странный рисунок Игорька.
– Вот, это тест, который проводили в школе. Надо было нарисовать семью, а ты видишь, что у Игорька получилось? На самом деле у него есть папа, мама, старшая сестра и двое младших братьев, но он никого из них не нарисовал, представляешь? Школьный психолог сказала, что подозревает олигофрению…
Хоркин бросил быстрый взгляд на рисунок и спросил:
– Могу я поговорить с мальчиком?
Я позвала Игоря.
– Наедине, если можно.
Я вышла, тщательно прикрыв за собой кухонную дверь.
Минут через двадцать Олег отпустил Игорька и позвал меня.
– Никакой олигофрении у ребенка, конечно, нет, – сказал Хоркин. – И всех членов своей семьи он любит: каждого, разумеется, по-своему.
– Почему же тогда он никого не нарисовал?
– Мальчик просто не успел. Все дело в том, что школьный психолог грубо нарушила методику проведения теста. Оказалось, она собрала весь класс, раздала каждому ученику листок бумаги и ручку, а через пятнадцать минут пришла и собрала рисунки. А Игорек не понял задание, он задумал изобразить что-то вроде семейной фотографии, но успел только тщательно прорисовать рамку.
Я обозлилась на подлую Марину Остаповну. Зачем она пугала меня школой для дебилов? Неужели только ради того, чтобы выбить из обеспокоенной мамаши взятку?
– Вообще рисуночные тесты, – продолжал Олег, – требуют индивидуального подхода. Психолог должен фиксировать любую мелочь, в том числе и то, в какой последовательности ребенок рисует и что он при этом говорит. И конечно, для интерпретации рисунка необходим профессионализм и большой опыт.
– Значит, школьный психолог – дилетант? – осенило меня.
Хоркин вздохнул и уклончиво ответил:
– К сожалению, в общеобразовательных школах работает очень много непрофессионалов. На маленькую зарплату выпускник университета не пойдет, вот бывшие учителя биологии, труда или физвоспитания на скорую руку переквалифицируются в психологов. Возможно, в будущем эта ситуация изменится. Однако, если у тебя или твоих знакомых какие-то проблемы с детьми, лучше консультироваться у платного специалиста. Вот, держи, может быть, пригодится. – И Олег вытащил из кармана пиджака визитку.
«Олег Анатольевич Хоркин, психотерапевт», – прочитала я на белом прямоугольнике, и у меня тут же возник вопрос:
– Слушай, а зачем ты работаешь в «Радости жизни»? Ни за что не поверю, что ради дополнительного заработка.
– Нет, – улыбнулся Олег, – не ради денег. Дело в том, что я пишу диссертацию. С клиентами фирмы происходят значительные психологические изменения, порой люди вновь обретают смысл жизни. Я изучаю, насколько такое искусственное вмешательство в судьбу может быть полезно. У меня уже собран значительный фактический материал. Тема моего исследования звучит так…
Но он не успел договорить, потому что за моей спиной раздалось вкрадчивое:
– Добрый вечер.
Я обернулась и увидела Максима. И хотя Малахов улыбался, глаза его сверкали нехорошим огнем. Я изобразила бурную радость:
– Олег, познакомься, пожалуйста, это Максим.
– Муж, – веско добавил Малахов, буравя гостя взглядом.
– Очень приятно, – вежливо сказал Хоркин.
– А это Олег, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее. Но провести Малахова мне не удалось.
– Олег? – взревел он, словно раненый буйвол. – Тот самый?
Увы, я заняла неправильную позицию. Вместо того чтобы изобразить равнодушие или самой идти в наступление, я принялась трусливо обороняться.
– Вовсе нет, – залепетала я, – это совсем другой Олег… мой случайный знакомый… то есть давний коллега… мы с ним выросли в одной песочнице…
– Он твой любовник! – припечатал Малахов громовым голосом.
Бедняга Хоркин попеременно смотрел то на Макса, то на меня. Впрочем, надо отдать психологу должное: он оставался невозмутимым. Наверное, в своей практике ему приходилось видеть и не такое.
А «муж» продолжал бушевать:
– Меня не было всего час, а он уже успел просочиться! – Тут Максим посмотрел на ноги гостя, и его физиономия приобрела багровый оттенок. – И он в моих тапочках!
– Ну, извини, пожалуйста, других не нашлось. Что же, Олегу в носках ходить?
– А по мне – так пусть он вообще убирается ко всем чертям! – завопил ревнивец и вышел из кухни, оглушительно хлопнув дверью.
Сгорая от стыда и не смея смотреть психологу в глаза, я принялась бормотать извинения. Но он жестом остановил меня и как ни в чем не бывало сказал:
– Пожалуй, мне пора. На сегодня у меня запланированы еще кое-какие дела.
Хоркин отправился в прихожую, я благодарно затрусила следом. Олег снял злополучные тапки и, отдавая их мне, сочувственно промолвил:
– Советую вам пройти курс семейной терапии. Вдвоем. По всей видимости, в семье назрели серьезные проблемы, пришло время их обсудить.
Я кивнула. Не объяснять же, что наша ячейка общества благополучным и естественным образом сама развалится через полторы недели.
Когда за Олегом закрылась дверь, я поняла, что только что у меня стало на одного потенциального жениха меньше. И теперь их общее количество равно нулю.
Глава 36
Опытный кавалер должен сводить даму в театр так, чтобы чувство благодарности у нее осталось, а желание сходить еще раз – нет.
У меня не было ни того ни другого. Каждые пять минут я поглядывала на часы: сколько еще до антракта? Казалось, минутная стрелка намертво прилипла к циферблату. Нет, это выше моих сил! Я с тоской смотрела на сцену, где балерины синхронно дрыгали ногами, и хмуро размышляла, за каким чертом меня сюда принесло. Но самое неприятное, что винить мне было некого. Я собственными руками организовала этот культурный досуг.
А началось все после того, как ушел Олег Хоркин. Я отправилась на поиски Малахова с твердым намерением устроить небольшой, но разрушительный скандал. «Муженек» обнаружился на кухне, где в компании Оли и Игорька наворачивал котлеты по-киевски с пюре. Смотрелись они так мило и по-домашнему, что вся моя решимость испарилась без следа. Ну, если разобраться, так ли уж Максим виноват? Как там в народе говорят: ревнует – значит любит? У каждого свои недостатки. Я тоже, в конце концов, не подарок.
