Текст книги "Ангел в аду"

Автор книги: Люсинда Эдмондз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 13

В середине летнего семестра в квартире Фрэнки раздался телефонный звонок. Джина сняла трубку. Зычный мужской голос, который показался Джине очень знакомым, спросил, дома ли Фрэнки.

– Да, а кто говорит?

– Это Даниэль Дюваль, отец Фрэнки.

Джина чуть не задохнулась от неожиданности и бросилась вытаскивать Фрэнки из ванной.

– Привет, папуля, как твои съемки? Ты? Прекрасно, в следующую среду. Ничего, что я приду с двумя подружками? Великолепно. Встретимся в восемь, в баре «Хилтон Руфтол». Пока, папуля!

Фрэнки медленно вошла на кухню.

– Папа приезжает в город в следующую среду. Я возьму вас с Бетиной пообедать с ним. Может быть, это заставит нашу безумно влюбленную подругу хоть на пару часов забыть ее дорогого учителя.

Даниэль Дюваль остановился в отеле «Хилтон» и поднялся на лифте на двадцать второй этаж в номер «люкс». Носильщик внес его багаж, и Даниэль дал ему щедрые чаевые. Окинув привычным взглядом великолепный номер, Дюваль подумал, удастся ли им с Фрэнки пожить в этих апартаментах. «Люкс» состоял из большой, шикарно обставленной гостиной, в которой был бар с большим выбором напитков, из двух спален и двух ванных комнат. Он подошел к огромному, во всю стену окну, из которого открывалась прекрасная панорама на Лейн Парк. Каждый раз, возвращаясь в Лондон, он испытывал какое-то чувство тревоги и волнения.

Даниэль не любил гостиниц, хотя большую часть своей жизни был вынужден проводить в гостиничных номерах. Его всегда изумляло, сколько бы людских жизней и событий ни проходило через эти комнаты, им как-то удавалось сохранить дух безликости. Он вздохнул, подошел к бару и налил себе полный стакан шотландского виски. Затем, удобно устроившись в большом кресле, посмотрел на часы. Через два часа придет Фрэнки. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

У Даниэля Дюваля были черные волосы, а слегка седеющие виски придавали его внешности галантную зрелость, которую женщины находили неотразимой. Темно-карие глаза были известны всему миру своим лучезарным блеском и мягким взглядом. В свои сорок девять он выглядел самое большее на сорок. При своем росте он держал себя в отличной форме, регулярно занимаясь в собственном спортзале. Одевался он с простой элегантностью, которой так славятся англичане. Даниэль Дюваль был суперзвездой. Его лицо было известно гораздо больше, чем лицо папы Римского. Фильмы с участием Дюваля демонстрировались во всех концах земного шара. Его густой бархатистый голос завораживал публику, приковывал к себе внимание, откуда бы он ни звучал, и, пожалуй, был даже известнее, чем его лицо. Амплуа Дюваля-любовника так же было международноизвестным. Дюваль сам этому удивлялся, вспоминая, каким неуклюжим и низкорослым он был подростком.

Другие мужчины смотрели с завистью, как вереница самых прекрасных женщин, проходя через его постель, уходили из его жизни. От таких отношений он не получал ничего, кроме скоротечных мгновений физического наслаждения. Дюваль знал, что после близости не остается ничего, кроме отвращения и даже ненависти к себе за слабость к женской ласке и женскому телу.

Так было не всегда, но, когда умерла Бланш… с тех пор Даниэль так и не полюбил никого, хотя прошло восемнадцать лет. Казалось, что его любовь умерла вместе с ней. Он был способен давать и получать только физическое проявление своей силы. Когда его популярность стала расти, он, пытаясь покончить со своим невыносимым одиночеством, спал со всеми женщинами подряд, и они были на седьмом небе от счастья уже оттого, что можно припасть к его руке. А он выключал свет и представлял, что тело рядом с ним – это ее тело. Его попытка жениться опять – жалкая, непрочная имитация – закончилась разводом через три месяца. Затем была стройная мексиканская актриса, тигрица в постели и мегера в жизни. Она поймала его на крючок своим постоянным, ненасытным желанием. После шести месяцев брака Дюваль обнаружил, что она перестала удовлетворять его, и последовал еще один развод.

Это было много лет назад. Больше он не делал попыток и смирился с тем, что уже никогда в своей жизни не сможет полюбить так, как любил свою первую жену. Дюваль осушил стакан и направился в ванную комнату. Ровно в восемь часов он сидел в баре «Руфтол», потягивая шампанское.

Он увидел Фрэнки, выходящую из лифта, и поднялся, приветствуя ее.

– Привет, папочка, как ты? – Фрэнки поцеловала его и села.

Он налил ей шампанское и, в который раз, убедился, что Фрэнки совершенно не похожа на мать.

– Я так рада видеть тебя, папочка. Ты отлично выглядишь.

– Ты тоже, дорогая.

– Мне бы хотелось потешить себя мыслью, что ты прилетел специально, чтобы увидеться со мной, но, предполагаю, это вовсе не так. Что ты здесь делаешь?

– Я лечу завтра в Уэлс на две недели, чтобы сделать несколько съемок с натуры для моего нового фильма. Вот и решил один вечер провести в Лондоне, встретиться с любимой дочкой, – Даниэль знал, что это не так, и старался, чтобы слова звучали правдивее. Он сделал большой глоток шампанского. – Как поживает моя Альма Матер?

– Прекрасно. Руди такой же, как всегда, во всех отношениях.

– Хорошо, хорошо.

Наступила пауза, каждый напряженно думал, что бы сказать. После нескольких неловких секунд молчания, Фрэнки сказала:

– Я познакомлю тебя сегодня с двумя моими лучшими подружками. Джина Шоу, ты разговаривал сегодня с ней по телефону, она живет со мной в квартире, и Бетина Лонгдейл, ее отец – лорд. Она влюблена в тебя, так что будь с ней, пожалуйста, пообходительней.

Даниэль улыбнулся и согласился. Они с трудом вынесли следующие сорок пять минут, чувствуя себя наедине неуютно и подавленно. Фрэнки искренне обрадовалась, когда увидела примечательную головку с рыжими волосами.

– Вот они, папа, вон та, с рыжими волосами – Бетина, и Джина.

Но Даниэль не слушал. Бланш медленно приближалась к нему. Она выглядела такой же волнующей, какой он помнил ее. Немного моложе, стройна, и, пожалуй, волосы длиннее, но это была его Бланш. Он видел, как она окинула взглядом бар, и физически подавил в себе желание поднять руку и помахать ей. Тем не менее, Джина, казалось, узнала его, когда ее взгляд упал на их столик, ее лицо осветилось той прекрасной улыбкой, которую он так бережно хранил в своей памяти. Когда она подошла поближе, Дюваль понял, что немного забыл ее великолепное сияние. Он поднялся, как только она подошла к столику. Ему безумно хотелось обнять ее и покрыть поцелуями, которые он хранил вот уже восемнадцать лет.

– Джина, это мой папа. Папа, проснись и поздоровайся с Джиной.

Даниэль силился освободиться от иллюзий. Бланш, или Джина, как назвала ее Фрэнки, протянула ему руку. Она улыбнулась и сердце чуть не выскочило у него из груди.

– Здравствуйте, мистер Дюваль. Очень приятно познакомиться с вами.

Даже голос был похож.

– Да, э-э-здравствуйте, Джина. Мне, мне тоже очень приятно познакомиться.

– А это Бетина Лонгдейл.

Фрэнки увидела, что ее подруга вся затрепетала от возбуждения при встрече со своим героем. Но отец вел себя очень странно, стоял и смотрел на Джину так, как будто увидел привидение.

Бетина подала Даниэлю руку:

– Я счастлива встретиться с вами, мистер Дюваль. Надеюсь, Фрэнки говорила вам, что я большая поклонница вашего таланта.

Даниэль, казалось, не слышал. Фрэнки откашлялась и пожала протянутую руку Бетины. Все, кроме Даниэля, сели.

– Все о'кей, папа, я знаю – это Англия, и англичанам нравится стоять на церемониях, но даже они садятся, чтобы выпить, – Фрэнки удивленно смотрела на отца.

Дюваль сел, тщетно пытаясь вновь обрести над собой контроль. Он заставил себя не смотреть на совершенную фигурку в черном платье, отвел глаза и позвал официанта.

– Еще бутылку шампанского, пожалуйста. Вы любите шампанское, э-э-Джина?

Васильковые глаза встретились с его глазами.

– Да, очень.

И только Бетина спасла Дюваля в этот вечер от настоящего бедствия. К ней вернулась уверенность, и она болтала без умолку, отвлекая его внимание от прекрасной девушки, сидящей напротив. После обеда Даниэль проводил девушек к такси.

– Папа, ты в порядке? – Фрэнки поцеловала отца на прощание.

– В порядке, Фрэнки. Извини, я сегодня был немного не в себе. Сочетание кошмарного полета и алкоголя, ты же знаешь, – он поцеловал ее в ответ. – Береги себя, я позвоню из Уэлса.

– Спасибо, мистер Дюваль, за один из лучших вечеров в моей жизни, – сказала слегка подвыпившая Бетина и, обвив рукой его шею, запечатлела поцелуй на его щеке. Затем села в такси рядом с Фрэнки.

– Было очень приятно с вами познакомиться, – вежливо произнесла Джина.

– И с тобой, Джина.

Он был не в силах сказать ей «до свидания». Ему хотелось втащить ее назад в бар и спросить, что она делает опять в его жизни. Острая боль пронзила его, когда девушка села в машину. Она уезжала от него в ночь, и он был бессилен остановить ее.

Даниэль наткнулся на свой чемодан, слезы застилали глаза. Он налил себе неразбавленного виски, сел и выпил еще, пытаясь убить воспоминания, но они уже оживали в его сердце, и он был не в силах остановить это. Даниэль вспомнил нежную кожу, золотые волосы, рассыпанные по подушке, он занимался с ней любовью, а она кричала: «Даниэль, я люблю тебя!» Он вспомнил ночь, когда она сказала ему, через три месяца после свадьбы, что собирается родить ему ребенка, как он схватил ее в объятия и закричал от радости.

Франческа Холли Дюваль родилась через семь месяцев, и еще больше скрепила их любовь. Он был безумно счастлив, в Голливуде его карьера пошла в гору, его молодая прекрасная жена, избегавшая общества, была вполне счастлива, оставаясь дома и заботясь об их малышке-дочери.

Потом вспомнился последний день. Он невольно вздрогнул. Как обычно, они провели воскресенье в постели, играя с их смеющейся годовалой малышкой, и нежно уложили ее в кроватку, когда она окончательно заснула. Они занимались любовью, и Бланш обещала, что никогда, никогда не уйдет от него. Он поклялся ей в том тоже, потому что просто не мог без нее жить. Потом она спросила, сможет ли проехаться немного на новой машине. Ей нужно было съездить в магазин за молоком для малышки. Он поцеловал ее и отдал ключи. Бланш сказала, что любит его, и что он должен стоять на том же месте, пока она не вернется. Когда через час раздался телефонный звонок, Бланш уже была в морге. Его встретил полицейский и объяснил, что его жена безмятежно ждала, когда загорится зеленый свет, как вдруг сзади в ее машину врезался другой автомобиль. Она умерла от перелома шеи сразу и без мучений. Затем полицейский попросил опознать жену – это принесло ему еще большую боль, потому что она даже в смерти абсолютно не изменилась. В эту ночь он напился до беспамятства. Он продолжал пить на протяжении следующих двух месяцев, отказываясь верить, что она не вернется. Франческу стала воспитывать няня, и Дюваль старался видеть ее как можно реже – она была только жестоким напоминанием о его трагической любви, но не была его любовью.

Когда Франческе, или Фрэнки, как она называла себя, исполнилось десять лет, они разъехались. Даниэль покупал один большой дом за другим, но нигде не мог найти успокоения. Хотя вещи и фотографии Бланш были запрятаны в чемоданы, ее образ неотступно преследовал его.

Франческа не помнила мать, а Даниэль никогда не говорил о ней с дочерью. Иногда его мучила совесть, что он вытеснил из их жизни образ Бланш, ведь Фрэнки даже не имела понятия, как красива была ее мать. Иначе она бы сразу уловила поразительное сходство Бланш и ее подруги. Чувство вины опять остро пронзило его. Он так эгоистично отвергает свою дочь. Даниэль вспомнил день, когда она пришла к нему за разрешением, пройти прослушивание в его старой школе драмы. И тогда, впервые после смерти Бланш, в нем проснулось чувство отцовской гордости. Когда Фрэнки была принята, он открыл бутылку шампанского, и, наконец, впервые увидел свою дочь по-настоящему. Она стала прекрасной женщиной – нежная, тонкая красота матери превратилась в темную, поразительную искристую оживленность дочери.

Даниэль привстал и дотянулся до бутылки с виски. Со стаканом в руке он подошел к окну и взглянул на Лондон. Как много здесь живет воспоминаний. Был ли сегодняшний вечер иллюзией? Сходство было невероятным. Это была Бланш. И после всех этих долгих лет, пытаясь забыть все, он влюбился в нее опять.

Глава 14

– Я просто не могу поверить, что сегодня последний день. Окончен первый курс, – вздохнула Фрэнки, когда они втроем подняли бокалы.

Кроме обычного кофе, перед тем, как идти домой, они решили угостить себя в баре вином. За одной бутылкой последовала вторая. Затем подошли другие их одногруппники, и они потеряли счет времени. К восьми часам все были настроены продолжить.

– Все, уходим и встречаемся у меня дома! – возбужденно закричала Фрэнки. – Они выкинут нас отсюда через минуту, если мы начнем шуметь. Каждый покупает по дороге по бутылке, и идем ко мне.

Новость распространилась быстро, и к десяти часам квартира была полна веселящимися студентами. Бетина привела Марка после того, как он официально ушел в этот день из их школы, а Мэтью прибыл без Паулы. Джина делала все возможное, чтобы не замечать его присутствия и сосредоточилась на веселье. Но беда была в том, что куда бы она ни пошла, он, казалось, повсюду преследовал ее. Она думала, что это лишь ее воображение, пока не вышла на балкон подышать свежим воздухом. Он вышел следом и стал за ней.

– Привет, Джина.

– Привет, Мэтью, – ответила она, как можно небрежнее.

– Джина, я хотел пожелать тебе хороших каникул.

– Спасибо, и тебе того же, – она была так поражена, что он разговаривает с ней, что не могла придумать, что сказать в ответ.

Она почувствовала его руку, медленно поглаживающую ее плечо. От близости его тела у нее затряслись колени. Они простояли так очень долго.

– Джина, я просто хочу сказать, что…

Сзади послышался шум. На балконе появились двое студентов. Мэтью быстро отдернул руку.

– Нет, ничего. Хороших тебе каникул, встретимся в следующем семестре.

Он исчез.

Она провела ночь без сна, опять и опять прокручивая в своей памяти этот эпизод. На следующий день, пока Фрэнки упаковывала чемодан, готовясь к путешествию в Штаты, Джина рассказала ей об этом. Фрэнки пожала плечами:

– Я не знаю, Джина. Я слышала, у него какие-то проблемы с Паулой. Но, говоря это, я точно знаю, что они собираются вместе два месяца путешествовать по Европе. На твоем месте, я бы не теряла из-за него свой сон, – Фрэнки продолжила сборы.

Джина растерялась, но решила, что Фрэнки права, она действительно слишком много времени провела в мечтаниях о Мэтью. Фрэнки улетала на Палм Бич к друзьям отца. Она умоляла Джину полететь вместе с ней, но Джине пришлось решительно отказаться, зная, что все лето, каждый день, ей придется работать.

Фрэнки попросила Джину жить здесь, пока ее нет, и присматривать за квартирой. Когда Джина объявила матери, что не вернется домой на каникулы. Джойс просто кивнула головой. Джина и не думала, что мать будет беспокоиться. Девушка вернулась на свою работу в театр «Глобус» на Шафтсбери Авеню. Работа ей очень нравилась, так как начиналась только в половине седьмого, и к тому же каждый вечер была возможность бесплатно смотреть спектакли и изучать игру актеров.

Бетина пришла навестить ее за день до того, как они с Марком уезжали к ее родителям объявить о помолвке. Джина купила к ланчу немного хлеба и паштета, и они сели поговорить.

– Вообще-то, Джин, я не все тебе рассказала.

– Что ты имеешь в виду?

Бетина шумно вздохнула:

– Я на втором месяце беременности.

– Боже правый!

– Я знаю. Это очень легкомысленно с моей стороны, но никуда не деться.

– Марк знает?

– Да, он потрясен. Как только мы вернемся из Йоркшира, он собирается в Эдинбург на фестиваль, посмотреть пьесу, которую он ставил, и хочет, чтобы я поехала с ним, так как считает, что беременных женщин нельзя оставлять одних. Я думаю, что в два месяца он волнуется немного больше, чем надо, но мне это приятно.

– Прекрасно, я бы с удовольствием составила вам компанию. Так долго, пока мне не пришлось бы принимать у тебя роды.

Бетина улыбнулась:

– Я сделаю все, чтобы там не родить, обещаю.

Через неделю, вернувшись из театра, Джина обнаружила в вестибюле дома пьяную, ожидающую ее Бетину с покрасневшими от слез глазами. Увидев Джину, та разрыдалась. Джина усадила ее на диван и пошла приготовить ей большую чашку горячего черного кофе.

– Извини, – всхлипнула Бетина, – но я не знала, куда мне еще пойти.

– Не волнуйся, расскажи, что произошло?

Медленно, через потоки слез и груды носовых платков, Джине удалось добиться от нее рассказа.

– Я не могу рассказать Марку. Для него работа – это жизнь, я не могу просить, чтобы он все бросил ради меня. Я знаю, он сделает это, но будет несчастным до конца своей жизни. О! Джина, мне придется пойти и убить завтра нашего ребенка. Я хочу умереть! Я хочу умереть!

Джина дала ей еще немного кофе, и Бетина постепенно начала приходить в себя.

– Хуже всего было то, что Па был так ужасно мил, когда мы рассказали ему обо всем. Он даже открыл бутылку шампанского, – она попыталась улыбнуться. – И когда он спросил, не могу ли я побыть дома немного дольше, чтобы обсудить свадебные дела, мы были так счастливы, Джин, я, конечно, согласилась. Я проводила Марка на поезд в Эдинбург, – она покачала головой.

– Когда Па сказал мне, что собирается сделать через несколько дней, я подумала, что это шутка, по крайней мере, сначала, – Бетина высморкалась. – Я не имела ни малейшего понятия, что он входит в Совет правления Академии сценического искусства, так же, как и в нашей школе. Он поклялся, что Марк никогда больше не сможет работать преподавателем, а уж тем более руководителем курса драмы ни в одной школе.

– За что он так ненавидит Марка?

– Нет, он не. Марка ненавидит. Он его едва знает. Это был просто бесконечный разговор об ответственности, которая ложится на твои плечи, если ты являешься пэром королевства. Па не может допустить, чтобы его дочь вышла замуж за какого-то учителя драмы без гроша в кармане и имела от него ребенка. Понимаешь, ведь я была воспитана на всем этом аристократическом хламе и боюсь, что это моя судьба, – лицо Бетины было все покрыто красными пятнами от слез. Джина не знала, чем можно помочь.

– Ты можешь уехать с ним.

– Нет. Это я уже обдумала. Я разрушу мечты Марка, и я его слишком люблю, чтобы просить его работать в каком-нибудь ужасном офисе.

– Но ты не думаешь, что ему необходимо знать о судьбе ребенка?

– Абсолютно нет. Если он узнает, что меня вынуждают сделать аборт, он сравняет небо с землей, но женится на мне и спасет ребенка. Действительно, Джина, будет лучше во всех отношениях, если я поступлю так, как хочет отец. Когда Марк получит письмо, которое я ему послала, хотя бы для того, чтобы у него была работа, он может называть меня всеми бранными словами, какие только есть на земле.

– Что ты написала?

– О! Немного, сплошную ложь. То, что я сделала ошибку, и он не может мне дать того, что я хочу, что я чувствую себя слишком молодой, чтобы быть женой и матерью, – слезы снова полились по ее щекам.

– Не думаю, что он поверит тебе, Бетина.

– Если честно, это не имеет никакого значения. Я улетаю на юг Франции через три дня. Я хочу восстановить там силы, чтобы приступить к изучению курса по истории искусства в сентябре во Флоренции.

– Это звучит, как шутка. Тебя, наверно, забавляет это, Бетина?

– Я не имею к этому решению никакого отношения. Па хочет убедиться, что я настолько далека от Марка, насколько это возможно.

В конце концов, Бетина, обессиленная, заснула на диване. Джина накрыла ее пледом, а сама провела бессонную ночь, размышляя над тем, что жизнь – такая жестокая штука.

Глава 15

Вернувшись в сентябре в школу, Фрэнки и Джина сблизились еще больше. На втором курсе, в основном, им предстояла работа над спектаклями. Это было прекрасной возможностью показать свои способности агентам и директорам театров. Джина и Фрэнки вошли в основной состав актеров для участия в спектакле «Сон в летнюю ночь», который ставился в школьном театре перед Рождеством. Для постановки был выбран отрывок, в котором милые феи ссорятся из-за эльфов. Они должны полюбить первого мужчину, которого увидят, как только откроют глаза. Происходит невероятная ссора в сцене, где Елена и Гермия – Паула и Джина – должны бороться за Лизандра, которого играл Мэтью.

– «Когда весь мир смотрит на меня», – процитировала поэтически Фрэнки. Она была очень довольна своей ролью Титании, королевы фей. Джина почти все сцены играла с Паулой и Мэтью. Она старалась не замечать их постоянных ссор. Даже на генеральной репетиции, после одного из эпизодов, Паула вышла вся в слезах. С Джиной Мэтью был подчеркнуто вежлив и однажды спросил ее, не хочет ли она после занятий прорепетировать несколько сцен. Помня о клятве не терять понапрасну времени, мечтая о Мэтью, Джина отказалась. Но, все-таки, она вся затрепетала, когда он, по ходу сценария, обнял и поцеловал ее.

– Мама, ты хочешь посмотреть, как я играю в спектакле? Это «Сон в летнюю ночь». Я могу достать тебе бесплатный билет.

Джойс покачала головой.

– Нет, Джина, спасибо. Сейчас, перед Рождеством, мне приходится допоздна задерживаться на работе. Я не смогу прийти.

На вечере, после премьеры, с каждым студентом, казалось, был кто-нибудь, кто пришел посмотреть именно на него. С Джиной же не было никого. Она старалась не слишком огорчаться, но ничего не получалось. Она уже собиралась уходить домой, когда кто-то поднял ее и закружил. Это был Чарли.

– Боже, моя дорогая, ты опять выглядишь печальной и потерянной. Милая печаль, стоит выпустить тебя на секунду из поля зрения, как ты опять попадаешь в очередную катастрофу. Что опять случилось?

Джина очень обрадовалась встрече с ним.

– О, ничего, Чарли. Просто всем кто-нибудь сказал, как они были хороши, – честно ответила Джина.

– Напрашиваешься на комплимент, да?

– Нет, я…

Он взял ее маленькие ручки в свои и заглянул в глаза.

– Джина, мой ангел, будь терпелива. Дьявол, я смотрел и думал, что ты их всех раскидаешь по сцене.

Он так же видел, как она смотрела на Мэтью во время их любовной сцены.

– Спасибо, Чарли, мне очень приятно. Это была просто разрядка, не больше.

– Дайте бедному старому монголу шанс, милая девушка. Они только что видели рождающийся новый талант, вышедший сегодня вечером на сцену. Уверен, что к завтрашнему утру, они оборвут все телефоны у Тео, чтобы узнать, кто ты. Серьезно, Джина. Я не часто говорю такие слова, но твердо верю, что ты одна из самых талантливых леди, которых я когда-нибудь имел счастье лицезреть на сцене. А сейчас у меня есть хорошая новость: сию секунду мы идем с тобой на праздничную пиццу, как только я найду свое пальто, которое оставил где-то здесь. Вернусь через минуту.

Мэтью оставил окружавшую его толпу и направился к Джине. Он поцеловал ее в щеку.

– Поздравляю, ты была супер. Я думаю, мы смогли бы составить небольшую команду, – его глаза испытывающе смотрели на ее лицо.

– Да.

– Послушай, Джина, не хочешь ли ты сходить со мной куда-нибудь перекусить?

Она увидела приближающегося к ним Чарли.

– Боюсь, я не смогу, Мэтью. Я иду с Чарли…

– Ничего страшного. Может быть, как-нибудь в другое время. Привет, Чарли, пока, Джина.

Они пробрались сквозь толпу и вышли в ночь.

– Надеюсь, я никому не помешал? – Чарли прекрасно все понял, но не чувствовал никаких угрызений совести.

Они вошли в итальянский ресторан, сели и заказали две пиццы.

– Ну, ты хочешь услышать мою замечательную новость или нет, мисс Великое Страдание?

Джина пыталась забыть о романтическом обеде, который могла бы провести с Мэтью.

– Конечно, Чарли, что за новость?

– Тео прочел мою пьесу. Он сказал, что я могу ставить ее и показать в театре во время последнего семестра.

– Чарли, это замечательно!

– И даже больше. Это значит, что я смогу пригласить всех профессионалов с восторгом посмотреть на мой невероятный талант и, возможно, после этого получить работу.

– Я действительно очень рада за тебя.

– Мне бы, конечно, хотелось, чтобы там играла ты, но маленькая птичка мне говорила, что ты будешь очень занята в последнем семестре, и я не могу дать тебе роль, – он небрежно разделался с пиццей.

Сердце у Джины заколотилось. Если Тео сказал, что Чарли не может задействовать ее в своей пьесе, значит, у нее будет главная роль в одном из выпускных спектаклей. Она знала, что один из них был «Ромео и Джульетта». Она мысленно помолилась.

Когда на большой доске вывесили список студентов, занятых в выпускных спектаклях, Джина подошла к толпе волнующихся студентов. Но, прежде чем ей удалось взглянуть на список, из толпы вынырнула Фрэнки.

– Джина, ты получила ее. Ты будешь играть Джульетту!

В этот день устроили праздничный обед у «Джо Аллена».

– Выпьем за будущее! – Джина подняла свой бокал.

– И за то, чтобы стать такими знаменитыми, чтобы нас никогда не усаживали в углу у туалета. А как ты перенесешь то, что твоего Ромео будет играть мистер Валмонт?

Джина пожала плечами. С тех пор, как она четыре месяца назад отказалась пообедать с Мэтью, он редко разговаривал с ней.

– Справлюсь.

– С тех пор, как он окончательно бросил Паулу, он уже два месяца один.

– Знаю.

– В него скоро кто-нибудь вонзит свои коготки, если этого немедленно не сделаешь ты. Особенно, если его еще больше окружат вниманием агенты и директора театров.

Все сказанное Фрэнки было правдой. Ходили слухи, что Мэтью уже нашел себе агента, к тому же, одного из лучших.

– Тебе тоже стоит начать рассылать письма, – напомнила Фрэнки.

– Знаю, мне нужен агент, и работа, чтобы я могла получить эту карточку члена профсоюза актеров.

– Такая глупая система! Пока у тебя нет карточки – у тебя нет работы. С другой стороны, ты не можешь найти работу без карточки.

– Знаю. Я постараюсь, чтобы как можно больше людей посмотрели на меня в роли Джульетты. Надеюсь, мне удастся заполучить агента и кого-нибудь, кто возьмет меня на работу, – Джина вздохнула. – А ты, Фрэнки, довольна своей ролью?

– Я потрясена. Обещаю тебе, Нюэль Ковард в моем исполнении будет чем-то необыкновенным. Я буду самой скандальной мадам Аркати, какую когда-либо видела лондонская сцена.

– Ты уже знаешь, что будешь делать дальше?

– Это как раз тот случай, когда полезно иметь знаменитого отца. Он привез из Штатов своего агента, посмотреть мой спектакль, и скоро в Лондон приедет директор его нового фильма. Скорее всего, сам он тоже приедет. Честно говоря, Джин, если Мими, агент отца, предложит мне работу, я в любом случае не откажусь. Это для меня возвращение в Голливуд. Давай пока не думать об этом.

– Если ты уедешь в Лос-Анджелес, я буду скучать.

– И я буду, Джина. Ты просто должна приехать ко мне, как только у тебя появится возможность.

– Я получила сегодня письмо от Бетины.

– Как она?

Когда осенью Джина рассказала, чем закончилась любовь Бетины и Марка, Фрэнки даже не удивилась. Она всегда знала, что это все плохо кончится.

– По-моему, сейчас она в порядке. По крайней мере, письмо гораздо жизнерадостнее того, что я получила в последний раз, наверное, потому что в июне она возвращается к родителям. Надеется, что ей удастся тайком удрать от них и приехать на наши спектакли.

– Было бы здорово опять увидеть ее. Джина кивнула в знак согласия.

Хотя репетиции «Ромео и Джульетты» начинались только через месяц, Джина вплотную приступила к работе над своей ролью. К первой читке пьесы она уже знала все слова. Режиссером был Руди. Это было большой честью, так как в этот выпуск он взялся работать только над одним спектаклем.

Когда Джина вошла в большую студию, почти весь состав был уже в сборе.

– Привет, Джина, – Мэтью поставил свой стул рядом с ней. Она села и начала нервно рыться в сумочке в поисках текста. Вошел Руди и сел за свой стол.

– Добрый день, леди и джентльмены. Надеюсь, вы прекрасно себя чувствуете. Нам предстоит четыре недели напряженного труда. Пьеса, которую мы ставим, из всех работ Шекспира – моя самая любимая. И я ожидаю от каждого из вас великолепной игры. Будьте добры, откройте свои тексты, мы начинаем читать.

Руди сидел с закрытыми глазами и слушал, как читают студенты. Ему вспомнилось обсуждение ролей с Тео, который настаивал на Джине в роли Джульетты. Хотя Руди и согласился, что Джина обладает удивительным талантом, он не был уверен, что она справится с этой ролью. Сейчас Руди внимательно слушал ее чтение. Не было сомнений – последний месяц она много работала. Ее слова были хорошо отрепетированы, и читала она их с пониманием. Но чего-то недоставало, он никак не мог уловить, чего именно. Может быть, ей надо влюбиться? И хотя он был гениальным учителем, ему приходилось контролировать эмоции своих студентов. Когда чтение пьесы закончилось, Руди открыл глаза и посмотрел на всех.

– О'кей, неплохо, но и недостаточно хорошо, чтобы ставить на сцене. Завтра вас двоих, – Руди указал на Мэтью и Джину, – я буду ждать в пять часов. Мы поработаем над любовными сценами. Со всеми остальными встретимся в пятницу, ровно в девять. Все свободны.

Мэтью удивленно посмотрел на Джину.

– Я думал, будет хуже. Увидимся завтра.

На следующий день Руди обсуждал с Джиной и Мэтью характеры их героев, что, по его мнению, являлось их силой и их слабостью. Они работали над маленьким эпизодом. Но не успели они произнести и двух фраз, как Руди остановил их.

– Вы должны помнить, вы двое, что несмотря на то, что эти влюбленные известны всему миру, вы обязаны по-своему сыграть этих героев. Забудьте, что вы видели раньше, творите так, как вы чувствуете. О'кей, читаем заново…