Текст книги "В глубинах тьмы (ЛП)"

Автор книги: Люси Уайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Итак, – уточняет он, вглядываясь сквозь грязь. – Ты что, подглядываешь за соседями?

– Я просто смотрел, – отвечаю я.

– И ты можешь перестать смотреть, – утверждает он, пиная меня.

Закончив со мной, он спускается вниз. Я возвращаюсь к окну, вытирая кровь с губы тыльной стороной ладони.

Мое тело болит от ударов, боль проникает глубоко в кости. На этот раз он сломал ребро? Если я дышу слишком глубоко, то в груди возникает ощущение царапанья. Я стараюсь не дышать глубоко.

Я снова смотрю на нее. Она успокаивает боль. Она делает это лучше. Она счастлива, и в моей голове я рядом с ней. Мы играем вместе.

Она спрашивает, не хочу ли я жениться на ней и сбежать, и я отвечаю «да». Это хороший сон.

В течение следующего часа в мою голову приходит что-то, что я не могу контролировать. Это говорит мне, что мне нужно сбежать. Мне нужно забрать Джессику и маму и убраться отсюда. Я не знаю, куда идти, не думаю так далеко вперед.

Я пробую открыть чердачный люк. В своем высокомерии он не запер его. Он не думает, что я осмелюсь это сделать.

Лестница поднята, и когда спрыгиваю вниз, то приземляюсь слишком тяжело, вывихнув лодыжку.

Я встаю и прислушиваюсь. Слышал ли он глухой удар? Снаружи доносится стук молотка. Он снова под машиной.

Я ковыляю в комнату Джессики, отодвигаю засов в сторону и открываю дверь. Она лежит на кровати, уставившись в потолок.

– Что ты делаешь? – шипит она, когда я пересекаю комнату. – Он тебя выпустил?

– Пойдем, – призываю я и беру ее за руку. Она сразу же следует за мной, как будто знает, что я планирую.

Мы вместе спускаемся вниз. Мама моет пол в коридоре. Она смотрит на нас. Я прикладываю палец к губам.

На мгновение воцаряется тишина, но затем открывается задняя дверь, и мы пойманы на месте. Мать на коленях, я и Джессика, держась за руки, поворачиваемся, чтобы увидеть, как меняется его лицо.

Ярости нет. Она заменяется легкой улыбкой, когда он идет к нам. Он останавливается как вкопанный, и я чувствую, как мои внутренности хотят опорожниться. Он нависает над нами тремя. Мать открывает рот и произносит:

– Дорогой…

– Заткнись, – проговаривает он спокойным и тихим голосом. – Так ты хочешь играть? – спрашивает он, глядя прямо на меня. – Я пытаюсь правильно

воспитать тебя, научить уважать меня, и что ты делаешь? Ты игнорируешь своего отца.

Я ничего не говорю. Слишком напуган. Чувствую, как рука Джессики сжимает мою.

Он делает выпад, и я думаю, что он собирается схватить меня, но вместо этого хватает мою сестру и ведет ее наверх.

– Ты сам во всем виноват, – утверждает он через плечо. – Если наказание на тебя не действует, давай посмотрим, как тебе понравится, что твоя сестра вместо этого заплатит твою цену.

Он улыбается мне в ответ. Я иду за ним, но он отталкивает меня, захлопывая дверь Джессики и оставив их двоих с другой стороны.

Я стучу в дверь, когда начинаются крики Джессики, но не добиваюсь ничего, кроме окровавленных костяшек пальцев.

К тому времени, как крики Джессики стихают, уже слишком поздно. Я слышу, как мама все еще скребет пол в коридоре, даже не поднимая на меня глаз, когда умоляю ее помочь.

Наконец дверь открывается. Я вижу Джесси на кровати. Она не двигается. Он смотрит на меня, указывает пальцем прямо на меня.

– Это твоя вина, – говорит он. – Из-за тебя нам придется переехать.

Глава 6

РОК

Настоящее…

Я резко просыпаюсь. Образ исчезает, когда сон покидает меня. Это похоже на заезженную пластинку, возвращающуюся каждый раз, когда засыпаю. Интересно, изменится ли это когда-нибудь?

Я жив, и это моя вина, что Джессика мертва. Я заслуживаю своего наказания.

Я слышу шум, а затем вижу ее. Она расхаживает взад и вперед перед камерой.

Я сажусь, внимательно наблюдая за ней. Она выглядит испуганной, когда ловит мой взгляд. Смотрю на нее, не в силах сделать ничего другого. Теперь я знаю ее имя. София. София. София. Прочие мысли исчезли. Я вновь наблюдаю за ней. Хочу поиграть с ней. Я хочу ее.

Я встаю. Она продолжает расхаживать, скрестив руки на груди, сжимая груди. Я хочу положить свои руки туда вместо ее. Хочу почувствовать тепло ее кожи.

Платье, облегающее тело Софии, дает представление мне о том, как выглядит ее задница. Мое тело оживает, когда смотрю на это.

Знаю, что это неправильное чувство. Я только что очнулся от воспоминания, которое должно было поглотить меня, но оно уже исчезло, и за это чувствую себя виноватым.

Я больше не могу смотреть на нее. Желание становится слишком сильным. Она не знает того, что знаю я о люке в камере. Он тоже об этом не знает.

Сам я обнаружил, благодаря тщательному изучению, что там, где находится петля, образовался слой песка. В последний раз, когда его открыли, он не полностью закрылся. Я смогу выйти, а, может, и нет. Я не осмеливаюсь пробовать, потому что у меня будет только один шанс. За нами наблюдают камеры. Сомневаюсь, что он следит за ними весь день, но шанс всегда есть. Мне нужно поторопиться, я решил рискнуть. У меня может не быть другого шанса.

Если еще немного понаблюдаю за ней, то попробую открыть решетку. Если та сдвинется и я смогу выбраться, буду на Софи через несколько секунд, но он увидит и заберет ее. Мне сказано, что она будет моим призом, если сегодня преуспею. Я намерен заслужить право обладать ею.

Я начинаю тренироваться. Это отвлекает меня от моего желания и подготовки к предстоящему бою. Что будет сегодня? Человек или зверь? Мне комфортно сражаться и с тем, и с другим. Я делал это много раз.

Я снимаю футболку – иначе она пропитается потом. Избавляюсь от брюк, оставляя на себе только нижнее белье.

Опускаюсь на живот и начинаю с отжиманий, считая про себя. Я не смотрю на нее. Надеюсь, что это упражнение сожжет мое желание и вернет мое внимание к важному.

Она будет моей наградой, если выиграю. Я выиграю, только если сосредоточусь. Поэтому считаю, когда мои руки опускаются и поднимают мое тело с пола: раз, два, три, четыре.

Глава 7

СОФИЯ

Казалось, незнакомец испытывал во сне боль. Я наблюдала за ним какое-то время, он говорил вещи, которые имеют значение только для него, отдельные слова, из-за которых его трудно ненавидеть.

Я голодна. Чарльз принес мне еду, но я не осмелилась ее есть. Не знаю, что он с ней сделал. Не хочу снова потерять сознание. Интересно, смогу ли когда-нибудь покинуть это место живой? Я хочу снова увидеть небо, чувствовать траву под ногами. Бетон нечеловечески холодный, и у меня немеют пальцы на ногах. Я ненавижу это. Адреналин, который бурлил во мне, спадает, и его место занимает гнев, а затем глубокая печаль.

Я сплю, несмотря на постоянное освещение, хотя и урывками, просыпаясь так много раз, что к тому времени, когда Рок открывает глаза, у меня снова болит голова.

Его взор сразу же устремляется на меня. Я чувствую, что меня изучают, будто он заглядывает глубоко внутрь меня, словно уже знает меня, что невозможно.

В нем есть что-то знакомое, но знаю, что это просто моя паранойя, словно я стала причиной своего заключения из-за чего-то, что сделала с ним.

Обвинение жертвы, говорю я себе. Прекрати это. Я не заслуживаю быть здесь. Я заслуживаю свободы.

Под его пристальным взглядом я продолжаю расхаживать, не в силах усидеть на месте. Ненавижу стоять на месте и смотреть на него. Когда это делаю, в мою голову приходят непрошеные мысли, мысли, которые мне не нравятся. Они нашептывают мне о выпуклости, которую вчера видела у него в брюках, о том факте, что я никогда не знала прикосновения мужчины. Умру ли я, так и не узнав об этом? Должна ли позволить ему показать мне?

Я на ходу отрицательно качаю головой, отказываясь мириться с такими ужасными мыслями. Сейчас не время думать об этом. Я должна подумать о том, как сбежать отсюда.

У меня есть план, но для успеха требуется целый ряд шагов, и все может провалиться, если мне не повезет. Учитывая, что меня похитили и заперли чуть ли не со зверем, удача совсем не на моей стороне. Однако я увидела ключ к своей свободе, когда Чарльз повернулся ко мне спиной.

Мужчина подходит к решетке и пристально смотрит на меня. Я бросаю на него взгляд. Почему нахожу этот взгляд обнадеживающим? Это не так. Я здесь не в безопасности, помнишь?

Он отходит и снимает футболку. Мне удается сдержать вздох при виде стольких шрамов на его груди. Он опускает брюки, и я отвожу взгляд. Что он делает?

Я вновь посмотрела, а он отжимается. Мышцы на его руках напрягаются. Он еще крупнее без одежды, как это возможно?

Он слегка ворчит, когда отжимается. Я ловлю себя, что замедляю шаги, а затем полностью останавливаюсь.

Он вспотел, его кожа блестит, когда он начинает приседать. Со своего места вижу выпуклость в его боксерах. Я смотрю на него, и мое тело реагирует, даже когда мой разум испытывает отвращение при виде этого. Я не хочу этого.

Но мое тело ощущает все иначе, покалывая и думая о том, чтобы насадить себя на его длину.

Мне нужно отвлечься. Я подхожу к двери и начинаю ковырять по краям, проверяя, есть ли какой-нибудь способ ее открыть.

Я не слышу его, но он перестал двигаться.

– Не делай этого, – произносит он хриплым голосом.

Я подпрыгиваю от внезапного шума, оглядываясь через плечо.

– Почему нет?

Он указывает на дверь:

– Наказание, если будешь плохой.

Я игнорирую его, поворачиваюсь и стучу в дверь.

– Выпустите меня отсюда!

Я слышу скрежет металла и оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рок появляется на этой стороне камеры. Прежде чем успеваю сообразить, что происходит, из трубы в потолке льется вода. На улице жуткий холод, и я закричала, но это поражает меня всего на секунду.

Каменное плечо отталкивает меня в сторону. Я врезаюсь в стену, но выхожу из холода и снова могу дышать.

Я вздрагиваю, когда с лязгом отключается вода. Рок стоит весь мокрый, как и я.

Перевожу взгляд с него на камеру. Два прута подняты. Там есть люк. Он мог выйти в любое время.

От этой мысли у меня кровь стынет в жилах. Когда я спала, он мог улизнуть и…

– Если ты мог выйти в любое время, почему этого не сделал? – спрашиваю я, стуча зубами от холода. Вода собирается у моих ног, и я двигаюсь боком, пытаясь отойти от лужи и от него.

Рок смотрит на меня, убирая волосы с лица. Он пальцами стирает грязь, я вижу его кожу. И хочу очистить его, смыть ужас этого места, все, что заставит меня почувствовать себя человеком.

– Некуда идти, – отвечает он.

– Ты пытался дотянуться до меня через решетку, – напоминаю я, снова пятясь назад, когда он движется ко мне. – Почему?

– Не разрешается пользоваться люком.

– Ты использовал его сейчас, почему?

Он смотрит на меня горящими глазами, и я чувствую себя обнаженной от его взгляда. Я не могу пошевелиться, когда он вдвое сокращает расстояние между нами. Он смотрит вниз на мое тело, затем на меня.

– Чтобы защитить тебя.

Слова грубоваты, но в них есть теплота. Я этого не ожидала.

– Кто ты такой? – спрашиваю я.

– Рок, – сразу же отвечает он.

– Но кто ты такой? Ты меня знаешь?

Дверь рядом с ним распахивается, и я подпрыгиваю. Входит Чарльз с разъяренным видом.

– Возвращайся в свою камеру! – кричит он Року, который сразу же повинуется, проскользнув в люк, как ошпаренный кот.

– Я учу тебя, – произносит он, глядя на решетку люка. – Я учу тебя уважать меня, а ты делаешь это?

Он закрывает люк, дергая его, чтобы убедиться, что тот не откроется снова.

Я уже направляюсь к двери, стараясь двигаться медленно, пока он отвлекся.

– Куда ты пойдешь? – спрашивает он. – Ты даже не знаешь, где находишься?

Я почти выхожу за дверь, но Чарльз двигается на удивление быстро для своего возраста. И кладет руку мне на запястье.

– Ты хочешь уйти? – спрашивает он.

– Не надо! – кричит Рок.

Внезапно мне захотелось остаться там, где я есть. Это какая-то ловушка. Но Чарльз вытаскивает меня наружу, пинком закрывает за собой дверь, перекрывая звук воющего Рока, подобно волку. В темноте воцаряется тишина, затем Чарльз открывает другую дверь, и меня окутывает свет. Скоро пожалею, что не вернулась к Року, куда угодно, только не туда, где я сейчас.

Глава 8

РОК

Четверо погибли из-за меня. Возможно, пять. И если судить по этому крику, то скоро будет шесть.

Джессика умерла, потому что я не мог лучше контролировать себя. Я так и не узнал, что случилось с мамой. Он никогда мне не говорил. После того, как приехала полиция, мы быстро уехали. Мама была с нами, когда мы тронулись в путь. Мы втроем втиснулись в крошечную машину, никто не разговаривал, мама тихо плакала про себя.

Мы целый месяц спали в машине. На полпути мамы просто не оказалось рядом. Я проснулся и был лишь с отцом. Начал спрашивать, где она, но он заговорил так, будто я ничего не произносил.

– Я нашел место, где мы могли бы жить, – прояснил он, заводя двигатель и трогаясь с места. – Идеальное место.

Мы находились в реабилитационном центре две недели, прежде чем приехать сюда. С тех пор меня держат здесь взаперти. Это мир, который я знаю. Моя память обо всем, что снаружи, стерлось, кроме нее. Это четко и ясно.

Я помню, как ехал в лес, чтобы добраться сюда, зловещее каменное здание, выглядывающее из-за деревьев, вниз по ухабистой колее, в милях от любого места.

Джессика ушла. Мать ушла. Женщины, которых он мне приводил, все ушли.

Первую звали Салли. За прошедшие годы моего заключения я изменился, на подбородке появилась щетина, мышцы начали набухать, несмотря на тесноту камеры. Я тренировался каждый день, больше делать было нечего. Я бы посмотрел, сколько можно присесть, задержав дыхание, а потом попытался бы побить свой рекорд.

Первый бой стал для меня шоком. Отец пришел и сказал мне, что нашел способ заработать нам немного денег. Он выглядел взволнованным, его глаза горели.

– Ты хочешь мне помочь? – спросил он.

Я кивнул, какой у меня был выбор?

В соседней комнате он убрал всю мебель. В каждом углу стояли камеры, а в середине – отдельно стоящая боксерская груша. Я стоял, глядя на боксерскую грушу, не зная, что делать.

– Давай, – указал он, кивая мне.

Это был первый раз, когда услышал от него что-то похожее на похвалу. Каждый раз, когда я бил кулаком по мешку, он бормотал:

– Хорошо, лучше, сильнее, давай.

Слова пришли сами собой. Иногда похвала, иногда резкая критика, но я так изголодался по ободрению, что сделал все возможное, чтобы произвести на него впечатление.

Первый бой состоялся месяц спустя. Мужчина, которого он привел, был выше и сильнее меня. Я чуть глаза не лешился. После этого потребовались недели, чтобы прийти в себя, опухоль на моем лице не позволяла мне есть, я мог только пить. У меня выпал зуб, а в левом ухе так громко звенело, что я с трудом засыпал по ночам.

Отец проклял меня за мою неудачу и заставил тренироваться усерднее. Я выиграл второй бой. Этот мужчина тоже был высокого роста, с татуировкой виде сердца на руке, с которого капала чернильная кровь. Он недооценил меня. Я был быстрее его. В конце его вытащили, бормочущего угрозы сквозь сломанную челюсть.

Отец никогда не говорил мне, для чего нужны камеры, но я догадывался. Люди смотрели и делали ставки на исход, вот почему он был так зол, когда я проиграл, и так счастлив, когда я выиграл.

Он дал мне Салли в награду. Она была под наркотиками и пускала слюни, ее голова кренилась на спинку кресла. Время от времени она хихикала над шутками, которые могла слышать только сама.

– Я купил ее для тебя, – пояснил он, стоя рядом с ней. – Возьми ее.

Я не мог этого сделать. Я стоял рядом с креслом, желая возбудиться, желая трахнуть ее, еще до того как действительно понял, что такое трахаться. Но я не мог этого сделать.

Он был в ярости. Она умерла в кресле. Я должен был наблюдать. Он не кормил ее, говоря мне, что могу остановить это, я мог бы сохранить ей жизнь, если бы просто взял ее. Я не мог. Я все еще слышу, как ее жалобные стоны становятся слабее по ночам, когда забываю как следует отключить свой мозг.

Он попытался еще дважды, но я отказывался. Он не стал морить голодом этих двоих, просто порезал их на стульях, кровь растеклась по полу. Последняя была еще жива, когда он вытащил ее, я даже не узнал ее имени.

– Что нужно сделать, чтобы получить внука? – спросил он меня однажды, выплюнув вопрос сквозь решетку. Затем уставившись на меня, он, казалось, понял. – Я знаю, кого ты хочешь.

Я с готовностью кивнул, когда он предложил ее.

На этот раз он привел ко мне ту, которую я не смогу видеть умирающей. Он это знает. Это невозможный выбор. Она будет взята мной или убита им.

Это вдохновило, в самых извращенных формах. Я хочу ее больше всего на свете. А теперь он забрал ее, и она просто кричала, звук был слышен даже через прочную дверь в дальней стене. Что он с ней делает?

Я пытаюсь открыть люк, но он уже починил его. Мой единственный шанс, упущенный впустую. И для чего? Так важно, если бы она немного промокла? Неужели стоило изображать рыцаря в сияющих доспехах, как дураку?

Если бы сохранил самообладание, я мог бы сейчас выйти, найти ее, убежать с ней, оказаться где-нибудь в доме, где мы были бы одни.

И что потом? Трахнуть ее?

Мое тело реагирует, и я потираю перед своих боксерских трусов. Как только мой член дергается в ответ, в камере загорается красная лампочка. Больше нет времени думать о ней. Пришло время снова сражаться.

Он сделал это намеренно? Рассчитал так, чтобы мне пришлось выбирать между тем, чтобы слушать, как ее пытают, или драться?

Но он пообещал мне ее, если я выиграю. Так что я собираюсь победить. Она, может, пострадала, но все равно будет моей. Если он не откажется от своего слова. Хочет меня или нет, она будет моей. Если бы знала, какова альтернатива, она бы поблагодарила меня. Возможно, так и сделает. Я подавляю эту мысль, открывая дверь и выходя из камеры в соседнюю комнату. Время сосредоточиться.

Мой противник готов. Он одаривает меня озорной усмешкой. Он жилистый, бьет кулаком по воздуху, когда делает шаг ко мне. На кого они там делают ставку? Выгодное вложение будет в меня. Я делаю шаг вперед и киваю. Мы начинаем.

Глава 9

СОФИЯ

Я кричу от того, что он мне показывает. Не думала, что все может стать еще хуже, но ошибалась. Он доказал это.

Он не выглядит злым. И не похож на злодея из пантомимы со сложенными руками и ужасным дуэльным шрамом на щеке. Он выглядит как слегка сварливый старик лет пятидесяти-шестидесяти. Его волосы поседели, кожа покрылась морщинами. Только в его глазах могу заметить что-то более мрачное, чем его манеры.

Когда увидела его по соседству, мне не понравился его вид, но это больше влияние атмосферы здания позади него.

Это что-то новое. В этой комнате. Только по-настоящему больной человек мог придумать что-то подобное. Это сделано для того, чтобы напугать меня, и это работает. Сколько времени ушло на строительство?

Это выглядит как операционная. Посередине стоит стальной стол, потолочные светильники отражаются в металле. Он местами ржавеет, в основном на шарнирах ножек, на полу под ним темные пятна.

С одной стороны стоит стул, к которому я пристегнута, не в силах пошевелиться, кожаные браслеты удерживают мои запястья на подлокотниках.

Есть окно с ярко-красной шторой, закрывающий вид. В углу стоит шкаф с закрытыми дверцами.

Напротив меня металлическая тележка. Сверху аккуратно разложены ряды медицинских инструментов, в основном скальпелей.

– Я даю каждому, кто приходит сюда, выбор, – объясняет он, беря один из скальпелей и потирая его о руку. – Даже те, кто отказывается подчиняться правилам.

Я пристально смотрю на него, изо всех сил стараясь контролировать свой страх.

– Ты здесь, чтобы доставить удовольствие либо моему сыну, либо мне. – Он делает паузу, пока я лихорадочно думаю: «Этот зверь – его сын?»

– Ты когда-нибудь лежала в больнице, когда была моложе?

Я ничего не говорю, и он бросается ко мне, размахивая скальпелем у моего лица.

– Ответь мне или потеряешь глаз.

– Да, – выплевываю я, отстраняя голову как можно дальше назад, все, что угодно, лишь бы убраться подальше от острого края лезвия.

– Зачем?

– Мне удалили гланды, когда мне было двенадцать.

– Ты боялась? Когда находилась там? Ты ненавидела это место?

Киваю.

– Я хотела вернуться домой.

– Я никогда не боялся. Раньше я любил больницы. Все работают так усердно, во всем есть цель. Знал, что если кто-то из моей семьи пострадает, мы поедем в больницу. Я кормил свою сестру всякой всячиной. – Шипящий смешок вырывается у него, прежде чем его улыбка исчезает. – Но веселье не может продолжаться долго, не так ли? В конце концов об этом узнали, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы замести следы. Вот почему я все еще здесь. Я хорош в том, что делаю. Ты? Ты не хороша в том, что делаешь.

– Пожалуйста, отпустите меня, – умоляю я, когда он возвращается к тележке, кладя скальпель обратно к своим коллегам. – Я ничего не сделала.

– Напротив, – утверждает он, поворачиваясь обратно. – Ты проявила неуважение ко мне. Ты плохо себя вела. Хочешь, я покажу тебе, что произойдет, если ты будешь продолжать плохо себя вести?

Он подходит к шкафу и открывает дверцы.

– Видишь?

Он отходит в сторону, и я смотрю. Вот тогда я и закричала.

Всего пять полок, две пустые и три заполненные. На каждой полке по человеческому черепу. На них все еще прилипшие кусочки высохшей и пожелтевшей плоти. Они лежат на красных подушках, как будто он считает их украшениями. При виде этого у меня кровь стынет в жилах.

Я попала в свой личный ад. Не могу поверить в то, что вижу. Мои внутренности становятся тяжелыми, страх пронизывает мое тело.

Я никогда не видела черепа в реальной жизни, а теперь их три, пожелтевших, ухмыляющихся, и все они смотрят на меня. Кому они принадлежали? Скольких он убил? Где я, черт возьми, нахожусь?

– Это Салли, – рассказывает он, поднимая верхний череп. – Она была хорошенькая, немного похожа на тебя. Не скажешь, правда? Ее зубы мудрости только что появились, смотри.

Он подносит череп ко мне, держа его слишком близко к моему лицу. Я чувствую запах. Меня начинает тошнить.

– Удивительно, как долго кто-то может продержаться без еды, если, конечно, дать ему воды. Он смотрел, как она умирает, и ничего не сделал, чтобы помочь ей. Не забывай об этом.

Он возвращает череп на полку, и я снова могу дышать. Я стону от отвращения, когда он постукивает по верхушке второго.

– Это была Энн. Она довольно часто умоляла меня отпустить ее. В последнее время она не так много говорила.

Я понимаю, что он не просто злой, а совершенно сумасшедший. Новая волна страха окатила меня, мне придется быть гораздо более осторожной, если хочу иметь хоть какой-то шанс пережить это.

– Эту маленькую леди звали Розмари, – продолжает он, поглаживая верхнюю часть третьего черепа. – Она была моей любимицей. Она оставила те пятна, которые ты видела в комнате. Я думал, что он захочет ее, но, определенно, нет. Он позволил ей умереть, ты знала об этом? Я дал ему шанс спасти ее, а он отказался, упрямый маленький засранец, каким он и является.

– Пожалуйста, – бормочу я, качая отрицательно головой, глядя на следующую полку внизу, внезапно испытывая ужасное чувство, что мой череп скоро окажется там. – Чего ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты делала то, что тебе говорят. Хочу, чтобы ты составила компанию моему сыну. Хочу, чтобы ты перестала ныть. Ты можешь это сделать?

Я отчаянно киваю:

– Могу, я сделаю это.

– Хорошо, – соглашается он. – Здесь главный я, а не ты. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Если хочешь жить, будешь делать то, что тебе говорят. Иначе эта комната будет последним, что ты когда-либо видишь. – Он закрывает шкаф и подходит к окну. – Интересно, что там за прямоугольным окном, не взглянуть ли нам?

Я не хочу смотреть, но у меня нет выбора. Он дергает за шнур, и штора медленно поднимается. За ней не окно, а экран телевизора, привинченный к стене. Звука нет, но изображение кристально чистое. Я снова кричу от демонстрируемой жестокости.

Глава 10

РОК

Он молит о пощаде. Все изменилось по сравнению с предыдущими минутами. Он оказался сильнее, чем я ожидал. Очевидно, что отбираются лучшие бойцы. Я бился с его скоростью. Меня отвлекли мысли о ней, тот крик, который услышал. Она умирает в этот момент? Неужели все это напрасно?

Противник в мгновение ока хватает меня и швыряет через всю комнату. Боль слишком сильная, и я слегка пошатываюсь.

Он хватает меня, прижимая бицепсом мою руку и шею.

Когда рукой сжимает меня в удушающем захвате, то говорит мне, что убьет меня, выплевывая эти слова мне в ухо, пока я борюсь за дыхание.

Ему следовало держать рот на замке. Мысли о том, что моя жизнь угасает, а она остается на милость отца, достаточно, чтобы придать мне новых сил, о которых я и не подозревал.

У него нет никаких шансов. Я рычу, поднимаясь на ноги, а он все еще висит у меня на шее. Я разворачиваю его, прижимая к стене, воздух выходит у него изо рта вместе с брызгами крови.

Он пытается восстановить темп, но битва уже моя.

Смещение ног, массивные удары, один, два. Как по часам, он ожидает третьего. Вместо этого я поворачиваюсь, нанося ему удар по ребрам, а вслед за ним – удар плечом.

Я сжимаю его в медвежьих объятиях, чувствуя, как ломается одно из его ребер. Я делаю это не в первый раз. Противник теряет силы, и страх стирает улыбку с его лица. Он пристально глядит на меня, и я смотрю в ответ, без эмоций. Он видит мое каменное лицо. И не знает, чего ожидать.

Он осторожно кружит вокруг меня, его уверенность исчезла. Те, кто ставили на него, будут кричать в свои экраны, молясь, чтобы у него было что-то спрятано в рукаве.

Он прыгает на меня, крича от ярости. Я отступаю в сторону, отталкивая его к дальней стене. Прежде чем он успевает повернуться, я пинаю в заднюю часть его колена. Он спотыкается, и когда падает, бью его по голове сбоку, раз, два, три.

На счет три он теряет зуб. Противник вонзился в костяшки моих пальцев. Я смотрю на него и отвлекаюсь достаточно, чтобы он сдвинулся в сторону, занося ногу, чтобы попытаться схватить меня за шею, надеясь задушить меня в хорошо знакомом мне борцовском движении.

Я хватаю его за лодыжку, разворачивая ее слишком далеко вправо. Он кричит, его кость ноги наружу. Я поднимаю кулак над его головой и рычу. Борьба для него через секунду окончена.

– Пожалуйста, – бормочет он. – Ты победил. Пожалуйста, я не хочу умирать.

Я ударил кулаком ему в бок. Я мог бы убить его, но не делаю этого. Он боится. Этого достаточно. Он никогда больше не будет сражаться.

Противник тащится к дальней двери, та открывается, когда он приближается, и скрывается за ней. Я возвращаюсь в свою камеру.

Она внутри, ждет меня. Привязана к кровати, ее лодыжки привязаны к по углам, руки связаны вместе над головой, веревка тянется к решетке, а затем вокруг и обратно. Софи не может пошевелиться, ее тело напряжено, зафиксировано. У нее во рту кляп. Она смотрит на меня, и ей страшно.

Она так прекрасна, что у меня перехватывает дыхание. После всех моих мечтаний она здесь и моя, как минимум.

На кровати рядом с ней есть что-то еще. Это нож. Я беру его в руки. Он кажется холодным. Ее глаза внимательно следят за ним, ее грудь вздымается, когда она борется за дыхание через кляп.

Я вижу ее бедра. Ее ночная рубашка задралась вверх по ногам, обнажая их. Один взмах ножа – и она будет голой. Я могу делать с ней все, что захочу.

Знал ли он, что я выиграл?

Мой приз здесь.

Я внимательно изучаю ее. Софи не выглядит раненой. Он испытывал меня, заставляя ее кричать, чтобы подразнить меня? На ней вообще нет никаких отметин, в отличие от меня. Кровь стекает мне на глаза из пореза на лбу. Я вытираю ее, продолжая пристально смотреть на женщину.

Это то, чего я так долго хотел. Не знаю, почему я так сильно хочу ее. Возможно, потому, что она является связующим звеном между прошлым и настоящим, когда у меня была надежда.

Скорее всего, это красота в ее глазах – качество, которое заставляет меня жаждать ее, когда стою и смотрю, а мой член твердеет.

Я измучен, мне больно, но мне все равно. Что меня волнует, так это смотреть на нее, ощущать тяжесть лезвия в своей руке, когда впитываю в себя каждый дюйм ее тела.

Ощущаю запах ее страха. Она не может помешать мне делать то, что я хочу. Я могу сделать два шага и буду в ней.

Я снимаю свою футболку. Она пропитана потом. Я отбрасываю ее в сторону, прежде чем спустить брюки, продолжаю держать нож, боясь, что отец может войти и забрать его у меня, сказать, что мой шанс упущен и что он передумал.

Он смотрит? Я сомневаюсь в этом. Он будет собирать выигрыши, разбираясь с моим противником. Он отвезет их в больницу? Убьет их? Я понятия не имею. Как только бои заканчиваются, я их больше никогда не увижу. Они меня не касаются. Она у меня.

Я стою в боксерах, по спине струится пот. Мое дыхание замедлилось. Я внимательно наблюдаю за ней. Делаю шаг к ней.

Она ерзает на месте, и я вижу проблеск между ее ног. Это зрелище сводит меня с ума. Я видел это. Видел ее лоно. Я никогда прежде не видел. Я хочу увидеть это снова, но ее бедра сжаты вместе. Беру ее за колени и раздвигаю их.

Она смотрит на меня и кричит в кляп, отвлекая мое внимание от ее тела к лицу. Я хмурюсь. Она кричит все громче.

Глава 11

СОФИЯ

Я едва могу двигаться. Он смотрит на меня с ножом в руке, мои ноги сжимаются после того, как их так жестоко раздвинули.

Чарльз притащил меня сюда и привязал, все это время он хвалил меня, как ребенка.

– Хорошая девочка.

Просто полежи спокойно минутку.

Молодец.

Как будто я собиралась сопротивляться, в то время как он вплотную прижимал нож к моей шее, от чего появилась капля крови.

Я слышала Рока в соседней комнате, удары, которые он наносил другому человеку. Убил ли он его? Я бы не стала сбрасывать это со счетов.

Чарльз посмотрел на мое связанное тело и улыбнулся.

– Хорошенькая, как картинка. Ты получишь удовольствие?

Я борюсь, чтобы освободиться, но ничего не добиваюсь. Рок снова появляется в камере через минуту, выглядя так, словно упал с обрыва. По его лицу течет кровь, а руки распухли и все в ссадинах.

Я не готова к этому, к нему. Я все еще пытаюсь вырваться, когда он поднимает нож. Он собирается убить меня?

Я кричу так громко, что у меня болит горло, но звук приглушен кляпом. Рок смотрит на меня с ножом в руке, как будто борется сам с собой. Я искренне верю, что он может убить меня в этот момент.

Но потом он, кажется, понимает, что это я. В его глазах мелькает узнавание. Рок снова смотрит на мои ноги, и я жду, что он снова их раздвинет.

Он делает это, но на этот раз мягче, маневрируя ими, пока я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него.

Пот капает на меня, когда он проводит рукой по моей лодыжке, но мои глаза прикованы к ножу в другой его руке. Он собирается убить меня?

Он поднимает руку выше, и мое тело реагирует, несмотря на мой страх. Оно реагирует на движение его пальца, не привыкшее к такой мягкости от такого грубого мужчины как он.