Текст книги "В глубинах тьмы (ЛП)"

Автор книги: Люси Уайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Рок останавливается на моем бедре, отрицательно качая головой, прежде чем вернуться к моей лодыжке.

Опускает нож, и я готова снова закричать, но он режет не мою кожу, а узы, удерживающие мою лодыжку.

Он перерезает веревку, а затем делает то же самое с другой моей ногой.

Когда веревка падает, я забираюсь на кровать подальше от него. Он сидит и смотрит на меня.

– Я не причиню тебе вреда, – успокаивает он, продвигаясь к моему запястью. Он разрезает веревки одну за другой, пока я не освобождаюсь. Собираюсь спрыгнуть с кровати, но мои мышцы не слушаются, и падаю на пол. Я поднимаю на Рока глаза, а он стоит, протянув ко мне руку.

Я отбиваю ее, и он морщится. Я чувствую себя ужасно, когда сразу понимаю, как ему, должно быть, больно. Уверена, что раздается скрежещущий звук, когда что-то сломанное в его пальцах трется друг об друга.

Через секунду дверь в дальней стене открывается, и врывается Чарльз.

– Ты бесполезный дурак! – кричит он Року.

– Я привез ее сюда для твоего пользования, сделал, как ты просил, и привез ту, которую ты хотел, и что ты делаешь? Ничего! -

Он открывает люк и указывает на меня. -Ты, выходи.

Рок делает шаг передо мной, один твердый шаг, от которого кровать дребезжит.

– Нет, – противостоит он.

Я стою позади него, выглядывая через плечо.

– Что ты сказал?

Рок ничего не говорит.

– Убирайся с дороги. В угол.

– Нет.

– Делай это, или она умрет.

Я вижу, как у Рока напрягаются мышцы. Он не двигается

Чарльз быстро нагнулся, пролез в люк и выпрямился.

– Если ты не будешь играть со своими игрушками, я заберу их. Неужели ты ничему не научился?

– Ты не причинишь ей вреда.

– Я не буду просить тебя отойти. Я не буду торговаться с тобой. Ты уберешься с моего пути или пожалеешь об этом.

Рок сжал кулаки по бокам. Чарльз выглядит разъяренным, но проглатывает свой гнев, поворачивается и выползает обратно. Люк захлопывается, когда Чарльз подходит к двери. Бросив последний взгляд через плечо, он уходит. Мы одни.

Рок смотрит на меня.

– Он не причинит тебе вреда.

– Я беспокоюсь не о себе, – отвечаю, глядя на кровь, все еще стекающую по его лицу. – Нам нужно что-то с этим сделать, иначе получишь заражение.

Я хватаю подол своей ночной рубашки и отрываю от нее кусок. Прижимаю лоскут к его лбу.

– Подержи это. Это поможет остановить кровотечение.

Он рукой накрывает мою, и на секунду я держу ее на месте, но затем высвобождаю. Я отступаю назад, но прежде чем успеваю что-то сказать, дверь снова открывается, и входит Чарльз, волоча за собой манекен.

Я ахаю, когда понимаю, что это не манекен. У нее такая бледная кожа, что она кажется белой, на руках и ногах пятна и желтые синяки. На ней только вонючая белая футболка, больше напоминающая лохмотья. Ее спутанные и гладкие волосы спадают на спину. Хуже всего ее лицо, у нее открыты глаза, но в них нет жизни. Чарльз отпускает ее, и она тяжело падает на пол.

Я вздрагиваю от шлепающегося звука. Она не двигается, и я понимаю, что ее мышцы ослабли, она не может подняться.

Рок подошел к решетке, я поняла, что женщина жива. Он пытается согнуть прутья решетки, чтобы выбраться наружу. Они скрипят и стонут, но не поддаются.

– Я предупреждал тебя, – утвердительно произнес Чарльз, держа нож над женщиной, которая ни на что не обращает внимания.

– Это не приносит мне удовольствия, – добавляет он, направляя нож к шее женщины.

Рок прижимается лицом к решетке, его голос низкий и наполнен угрозой.

– Если ты причинишь боль матери, я убью тебя.

Чарльз смеется.

– И как это сделаешь, пока ты там?

Он опускает нож ниже, и я кричу:

– Подожди!

Они оба поворачиваются, смотрят на меня, мои руки вытянуты. Я почти теряю самообладание, но одного взгляда на бледную фигуру на полу достаточно, чтобы закончить следующее предложение:

– Я сделаю это.

– Что? – спрашивает Чарльз. – Ты сделаешь что?

Я поворачиваюсь к Року, беру его руку и прижимаю к своей груди.

– Все в порядке, – поощряю я, заставляя его пальцы мять мою грудь. – Я знаю, что ты этого хочешь.

Глава 12

РОК

Как только София произнесла это, я стал тверд. И ничего не мог с этим поделать.

Я ненавижу свое тело за то, что оно так реагирует. Не знал, что мама здесь. Я думал, она умерла. Во многих отношениях это было бы лучше. Видеть ее такой – это слишком для моего разума. Когда отец ухмыляется, моя мучительная печаль сменяется гневом. Я убью его. У меня нет выбора.

У меня нет плана, я просто знаю, что сделаю это. Маму едва можно узнать, я сжимаю кулаки при мысли о том, как с ней обращались.

А потом позади я слышу ее крик.

Я поворачиваюсь, и София говорит мне взять ее, она кладет мою руку себе на грудь. Чувствую, как ее сосок напрягается от моего прикосновения, а я такое животное, что все мысли, кроме нее, вылетают у меня из головы.

– Поцелуй меня, – шипит она сквозь стиснутые зубы.

Я наклоняюсь, с трудом веря, что она это сказала. София губами касается моих, и я слышу, как за мной закрывается дверь. Как только она закрывается, я отпрянул от Софии.

Она притягивает меня обратно к себе.

– Сделай это, – приказывает она, беря мои руки и обнимает ими свою спину.

Я прикусываю губу, но не могу остановиться. Открываю рот и рычу от ярости. Знаю, что отец это слышит, знаю, что он будет смеяться, но не могу остановиться. Я так зол.

София делает шаг назад, выглядя испуганной. Боевой дух покидает меня, и я оседаю вниз, падая на пол. Ее рука тут же оказывается у меня на плече. Она ничего не говорит. Я жду, пока мое дыхание замедлится, прежде чем заговорить. Я должен сказать ей. Должен кому-то рассказать.

– Я здесь, потому что я плохой, – объясняю.

– Нет, – отвечает София. – Ты не плохой.

– Так и есть. Я убил свою сестру. Я сделал это со своей матерью. Я – зло. Я чудовище.

– Ты не монстр, – успокаивает она, отрицательно качая головой. – Монстр изнасиловал бы меня, если бы у него был шанс. Ты освободил меня.

Я слышу слова, но они не доходят до меня. Я все время вижу безразличное лицо матери. Чувствую что-то на своей щеке и понимаю, что София оторвала больше ткани от своей ночной рубашки. Окунув ее в воду из шланга душа, она протирает тканью мою кожу, смывая кровь и грязь, пока я сижу неподвижно.

– Здесь боец, – напоминает она, отрывая еще полоску. – Не монстр.

– Я сражаюсь, потому что он заставляет меня.

– Почему не скажешь «нет»?

– Ты видишь камеры?

Она кивает.

– Есть еще комнаты с большим количеством камер. Если я не буду драться, женщины, которых он мне приводит, отправятся туда. Люди много платят, чтобы посмотреть, что он с ними делает.

Она морщится.

– Это они монстры, а не ты. Разве ты не видишь? Ты хороший, Рок, ты хороший человек.

Я качаю головой:

– Хороший человек смог бы спасти свою мать.

– Ты не знал, что она здесь, я бы та сказала. Полагаю, он держал это в секрете?

Я хочу плакать, но слез нет. Не знаю, как себя заставить.

– Как давно ты здесь? – спрашивает она.

– Я не знаю. С детства.

– Что? Только в этой камере?

Я киваю головой.

– Здесь и в нескольких других комнатах. Но когда я подрос, он заставил меня остаться здесь, сказал, что это защитит меня от мира, что мир так же плох, как и я.

– Мир не так уж плох, – поясняет София.

– Там люди, которые смотрят, как я сражаюсь, смотрят, что он делает. Это так же плохо, как и я.

– Конечно, там есть плохие люди. Но есть и хорошие, и в мире гораздо больше хорошего, чем плохого. – София вздыхает, завязывая полоску ткани вокруг моих костяшек пальцев. – И не только люди. Там есть океаны, деревья, леса, реки и так много красивых вещей, и однажды ты увидишь их все, я обещаю.

– Я никогда не видел океана.

– Увидишь, – отвечает она, сжимая мой бицепс. – Я обещаю, что ты увидишь.

– Я не заслуживаю этого.

София смотрит на меня, ее лицо в нескольких дюймах от моего. Она сидит на полу рядом со мной, наклонившись ко мне. Ее рука все еще лежит на моей руке. Ее губы выглядят такими мягкими, и когда она закрывает глаза, я не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее.

София целует меня в ответ, ее голова остается на месте. Боль в моем сердце утихает, когда растворяюсь в ее поцелуе. Голод, который, как думал, у меня был, на месте, но он другой, мягче. Руками я обнимаю Софию, и когда мы целуемся, я поднимаю ее в воздух. Она ахает мне в рот, и я погружаю свой язык внутрь.

Я никогда не знал никого, кто разговаривал бы со мной так, как она, словно я важен, словно что-то значу. Знаю, что она лжет, чтобы сделать меня счастливым. Я нехороший. Хороший человек помог бы ей сбежать, а не опустил бы ее на кровать и продолжил целовать, подминая под себя.

Я чувствую тепло ее тела и не думаю о том, чтобы помочь ей сбежать. У меня есть только мысли о том, чтобы сделать то, что я хотел сделать с ней, сколько себя помню. Я целую ее снова и снова, скользя губами к ее шее, касаясь ее зубами, пробуя ее сладость, когда она обнимает меня за спину. Наконец я отрываюсь, переводя дыхание, в то время как она смотрит на меня, выглядя ошеломленной.

– Возьми меня, Рок, – просит она. – Я хочу знать, каково это.

Я уже возбужден, член пульсирует, когда смотрю на ее губы, задаваясь вопросом, каково это, заполнить ее рот своей плотью. Я встаю на ноги и срываю с себя одежду, пока София смотрит на меня, наполовину испуганная и улыбающаяся. Этот взгляд сводит меня с ума.

Глава 13

СОФИЯ

Я говорю себе, что делаю это, чтобы спасти его мать, но это неправда. Я делаю это, потому что хочу.

Рок обнажен, и это зрелище ошеломляет. Он сделан из твердых мышц, и то, на что я не могу перестать смотреть, указывает на меня между его ног. Он огромен, я уверена, что он никогда не смог бы поместиться во мне.

Я хочу этого больше всего на свете. Не могу адекватно описать потребность, которая овладевает моим телом в этот момент. Я не хочу его внутри себя. Я нуждаюсь, чтоб он оказался во мне.

Теперь понимаю, откуда я его знаю. Это тот мальчик, которого видела в окне чердака по соседству. Он – бедный мальчик, который уехал с отцом, исчез с лица земли, оставив тело своей сестры на произвол судьбы.

Знаю, что Рок не убивал ее, хотя он явно винит себя. Знаю, что он не несет ответственности за тень человеческого существа, в которую превратилась его мать. Есть один человек, который несет ответственность, и он действительно злой. Если мы этого не сделаем, его мать умрет и, возможно, я тоже, подвергнусь пыткам ради платной аудитории в этой стерильной операционной, чтобы стать не более чем черепом на полке, еще одним экспонатом в музее безумия.

Возможно, именно это знание о надвигающейся гибели движет мной, заставляет мое тело хотеть жить, знать, что такое секс. Каким-то образом это восстание против всей смерти, которая окружает нас обоих, акт силы, единственный, что у меня есть в этом отвратительном месте.

Я сильна добровольно отдаться ему и сделаю это. Смотрю, как Рок раздевается, и страх, который испытывала перед ним, исчезает. Он мой защитник. Он стоял передо мной, не позволяя Чарльзу забрать меня, бросая вызов собственному отцу, чтобы защитить меня.

Он столько раз мог причинить мне боль. Когда он сбежал из своей камеры, когда я была связана и в его власти. Он не причинил мне вреда. Защищал меня. Он заботится обо мне. Это разбивает мне сердце. В данной ситуации, несмотря на мой страх перед ним, то, как я держалась подальше от зверя, которым, как думала, Рок был, он все еще заботится обо мне.

Я отдаюсь ему добровольно. Что бы он ни хотел сделать в этот момент, я приму это, потому как, возможно, больше таких моментов не будет. Это знание избавляет меня от страха. Это отнимает мысли о том, что было после и до. Есть только сейчас.

Он обнажен, мое платье разорвано до бедра.

Он смотрит на мои голые ноги, поглаживая возбужденный член, не говоря ни слова, играя со своей непристойной длиной.

Я чувствую, как становлюсь влажной, просто глядя на это, на него.

Вытирая кровь с его лица, я не ожидала, что вместе с ней сойдет грязь, она выглядела слишком старой. Рок вспотел во время боя, блеск от влаги позволил легко стереть глубокую грязь, а его лицу стать абсолютно другим, не похожим на животное.

Смотря на него, думаю, что он на самом деле чертовски красив, в грубой, злой манере. Он выглядит сердитым, даже когда гладит себя, хотя выражение его лица меняется, когда я ерзаю на кровати, слегка приподнимая колени.

Рок смотрит вверх, и я подумала, что он набросится на меня и снова подомнет под себя, но нет. Вместо этого указывает на пол перед собой, и я сразу понимаю, чего он хочет.

Я встаю на колени. Лицом к члену. Рок ударяет им меня по лицу, когда стягивает с меня ночную рубашку через голову. Он отбрасывает ее в сторону, но мои глаза прикованы к его члену.

Он придерживает его для меня, и я вдруг начинаю стесняться. Я не могу этого сделать. Но шанс остановить этот момент исчезает. Рок уже касается моих губ, и моя застенчивость исчезает в тот момент, когда чувствую его тепло.

Член обжигает мою кожу, и я должна взять его в рот. Я должна познать, каково это.

Член скользит по моему языку, и моя челюсть болезненно растягиваться, чтобы поглотить его. Он такой большой.

Вены вздуваются на моем языке, и я не могу дышать, лишь позволяю ему завладеть моим ртом.

Рок хватает меня за голову, затем за волосы.

– Никто никогда не делал этого для меня, – произносит он. – Ты у меня первая.

Если бы могла говорить, я бы сказал ему: «Я тоже», но не могу. Я чуть не падаю в обморок от ощущения его во рту, заполняющего мое горло. Его слишком много. Я больше не могу это выносить.

Он отстраняется, слюна стекает по моему подбородку. Я хватаю ртом воздух, мое лоно пульсирует от похоти, желая твердый член так же сильно, как жаждет его мой рот.

Рок проводит членом по моим губам, ударяя по щекам, мучая мое лицо, прежде чем снова погрузиться в меня. Он начинает толкаться, и я не могу удержать голову на месте, раскачиваясь в такт его толчков, его грубая сила слишком велика, чтобы я могла ее вынести.

Я борюсь за дыхание, а глаза Рока становятся дикими. Он больше ничего не говорит, лишь глухо рычит, и я понимаю, что сейчас произойдет.

Член дергается у меня во рту, а затем, когда он снова скользит до упора, мой язык покрывается его горячей спермой, она стекает по задней стенке моего горла. Рок задыхается от сильного оргазма.

Мне нравится чувствовать, как он пульсирует у меня во рту, как последние капли его семени капают мне на язык. Я жадно облизываю его, хватаю член обеими руками и выжимаю из него каждую каплю.

Рок порочно ухмыляется, хватает меня и бросает на кровать. Я тяжело приземляюсь, и прежде чем успеваю пошевелиться, он раздвигает мои ноги.

– Твоя очередь, – утверждает он, опускаясь на колени рядом с кроватью.

Глава 14

РОК

Она приняла все, что я мог дать. Невыносимо видеть ее невинный ротик с моим членом, заполняющим его. Я кончил через несколько минут, но все еще жадно жажду ее, словно между нами еще ничего не произошло.

Я опускаюсь на колени, в деталях разглядывая ее обнаженное тело. Я хочу все, начиная от ее груди, вниз по животу к ее лону. Я провожу по ней руками, восхищаясь мягкостью ее кожи, тем, как контрастируют ее соски, такие твердые, такие дерзкие, показывая ее возбуждение намного лучше,чем слова.

Раздвигаю ей ноги, провожу пальцами по лону. Не дразню ее. Я слишком нетерпелив. Широко развожу ее складки пальцами, пробегая языком по ним.

Она сладкая на вкус, ее влага покрывает мой язык, когда погружаюсь в нее, слыша ее вздохи надо мной. Я ощущаю, как пульсируют мышцы вокруг моего языка, руками играю с ее мягкими складками.

София медленно двигает мою руку, показывая мне, где именно к ней прикасаться. Она кружит по твердому бугорку моими пальцами, пока я не ловлю ритм.

Это движение заставляет ее стонать, стоны становятся громче, когда я опускаюсь на колени к ее заднице, обводя ее дырочку, прежде чем вернуться к ее розовой киске. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы у меня вновь встал, так скоро после первого оргазма.

Хочу продолжать лизать ее, но мой член твердеет, я становлюсь нетерпеливым. Я быстрее двигаю рукой в том месте, которое она мне показала, и вознагражден тем, как ее тело извивается подо мной. Через минуту она ругается и проклинает, и мне нравится, как звучат плохие слова из ее уст, они так неуместны. Я знал, что она хотела меня, и был прав.

Внезапно она приподнимает бедра, и ее лоно судорожно сжимается вокруг моего языка, ее ноги дрожат, и она издает долгий стон удовольствия.

– Я кончаю! – кричит она, и я продолжаю лизать, пока она не кончит и не опустится обратно на кровать. Когда София приходит в себя, я опускаюсь на нее.

– Будь нежен, – просит она, когда я беру член в руку.

Поначалу я нежен. Направляю член в нее, наслаждаясь тем, как ее лоно сжимает головку члена, влага помогает скользить глубже, мышцы постепенно растягиваются, чтобы впустить меня.

Она слегка морщится, когда вхожу в нее, но затем ногами обхватывает мою спину и прижимает меня к себе. Мы лежим так, целуясь, я погружен в нее, безмерно наслаждаясь этим чувством.

Затем начинаю двигаться. Мне удается не торопиться пару минут, но я должен ускориться, должен толкаться сильнее.

Я начинаю входить в нее, туда и обратно. Я не могу проникнуть достаточно глубоко, и это меня расстраивает. Остался лишь дюйм.

Я переворачиваю ее, поднимая на четвереньки. Она безудержно толкается бедрами ко мне, ее лоно блестит от желания. Я вновь погружаюсь в нее, на этот раз вхожу до конца, хотя она взвизгнула, когда преодолеваю последний дюйм.

Я даю ей лишь мгновение, чтобы привыкнуть к этому ощущению, прежде чем отстраняюсь, а затем начинаю врезаться в нее. Она борется за дыхание, как и я.

Я пока не хочу кончать. Хочу, чтобы это продолжалось. Я выхожу и снова ставлю ее на колени, проникаю ей в рот, похоть пронзает меня при виде того, как она пробует свою собственную влагу.

Мы ложимся на кровать, ее рот на моем члене, мой на ее лоне. Каждый раз, когда она заглатывает член, я погружаюсь в нее языком, вновь пробуя эту чудесную сладость. Я слишком близок к тому, чтобы кончить, и чтобы это продолжалось дольше, притягиваю ее к себе, спускаю ее ниже, чтобы смотреть на нее снизу вверх. Она играет со своей грудью, насаживаясь на мою длину. Мотает головой из стороны в сторону, ее глаза закрыты, и она прижимается ко мне.

Я беру ее за руки, удерживая ее в равновесии, чтобы она могла прыгать на мне, двигаясь быстрее, снова и снова опускаясь.

На этот раз я вижу ее оргазм, она выгибает спину, когда поддается ему. Она прижимается ко мне, и чувствую, как ее лоно сжимается вокруг моего члена.

Мне не терпится достичь своей собственной кульминации, и я должен сделать это сейчас. Я толкаю Софию на спину, врезаясь в нее. Она кричит, когда толкаюсь снова и снова, глядя на ее лоно и на мой член, исчезающий в ней. Знаю, что близок, и когда она мягким голосом просит кончить в нее, я перехожу грань.

Я не могу сделать то, о чем она просит. Не буду рисковать, чтоб она забеременела здесь.

Я выхожу в последний момент, извергая сперму ей на живот, мои яйца болят от напряжения. София смотрит мне в глаза, на ее лице шок, когда изливаю последнее семя.

Я опускаюсь на нее, пытаясь отдышаться. Затем отодвигаюсь от нее.

И тут слышу аплодисменты с другой стороны решетки.

– Как романтично, – раздается голос.

Я оглядываюсь и вижу его, насмешливо глядящего на нас.

– Теперь моя очередь, – добавляет он, потирая руки.

Я отодвигаю Софию за спину, поднимаясь на ноги. Я умру прежде, чем он прикоснется к ней. Если он войдет в камеру, разорву его на куски. Теперь она моя, я буду охранять ее изо всех сил.

– Ты не прикоснешься к ней, – отвечаю я, в моем голосе нет угрозы, только обещание.

– Что на тебя нашло? – спрашивает он. – Один ее запах, и твое поведение пошло под откос. Отдай ее мне. Теперь моя очередь.

– Никогда.

– Сделаешь это и поплатишься.

Я думаю о маме. Не могу позволить ему забрать Софию. Я отрицательно качаю головой.

– Очень хорошо, – огрызается он и уходит, дверь за ним захлопывается.

– Что он имел в виду? – спрашивает София, становясь рядом со мной и положив руку мне на плечо.

– Я не знаю, – отвечаю. – Но знаю одно.

– Что?

– Нам нужно выбираться отсюда.

Глава 15

СОФИЯ

Я никогда не была так голодна. Я ожидала пыток, но это хуже.

Чарльз не появлялся уже несколько дней. Я думаю, прошло шесть дней, но трудно сказать без часов и без возможности отличить день от ночи. Все это время мы не ели. Первые дни мы пили из душа, но теперь и он отключен.

Первый день был худшим во многих отношениях. Я все ждала, когда Чарльз войдет, представляла, как он держит нож, возможно, даже пистолет. Наверняка, он у него есть.

Каждый раз, когда раздавался скрип, я оглядывалась на дверь. Рок не разговаривал со мной, ушел в себя. Я пребывала в ужасе. Это самый длинный день в моей жизни. Но это ничто по сравнению с тем, что грянуло. Без еды дни тянулись, становясь все длиннее. Я не знала, чем занять себя. Разговаривала с Роком, но его ответы были скупыми. Я знала, что он думал о своей матери, о побеге отсюда. Хотела, чтобы он знал, что я здесь ради него, но время шло, и я начала задаваться вопросом, не делаю ли его жизнь хуже.

Я тоже думала о том, что сказал Чарльз, обо всем, что могла вспомнить из наших разговоров. Он упомянул, что привез меня сюда ради Рока. Остальное я собрала воедино. Рока привезли сюда после того, как убили его сестру. Его единственными воспоминаниями о детстве были воспоминания обо мне. Все это время он держал меня в своей голове. Он сам просил меня, или Чарльз предложил? В любом случае, именно поэтому он вернулся, не для того чтобы осмотреть старый дом, а чтобы похитить меня. Мне следовало догадаться.

Изменила ли я что-то, если бы знала? Я часто задумывалась об этом, по мере того, как возрастал мой голод. Я думала об этом еще больше, когда отключили воду.

Мне достаточно взглянуть на Рока, чтобы понять, что никогда не оставлю его. Несмотря на все, рада, что нахожусь рядом с ним. Он мало говорит, но присматривает за мной. Я сплю в уверенности, что он защищает меня от худшего. Но не сможет защищать меня вечно. Он не может обеспечить меня водой, а это единственное, в чем я нуждаюсь сейчас больше всего.

Нет воды, чтобы утолить мою жажду. У меня пересохло в горле, и трещит голова. Мой желудок перестал урчать, он просто пустой, более пуст, чем я думала.

Рок сидит на краю кровати, сохраняя силы. Он думает. Он думал уже несколько часов. Я умоляю его поговорить со мной, но он только указывает на камеры на стенах. Он не смеет делиться тем, что планирует. Чарльз, наверное, слушает нас. Возможно, он тоже наблюдает за нами. Насколько знаю, сейчас есть люди, которые делают ставки на то, сколько времени нам потребуется, чтобы умереть.

Это хуже, чем боль, чем избиение. О нас просто забыли.

Рок чувствует себя хуже, чем я. Он крупнее, ему нужно больше калорий, чтобы продолжать двигаться. Я измучена, свет слишком яркий для моих глаз, и я закрываю их постоянно.

Изо всех сил пытаюсь заснуть и просыпаюсь от мучительного голода, от осознания того, что из нашей ситуации нет выхода.

Стоило ли мне отдаться Чарльзу? Разве это не лучше, чем медленно помирать от голода?

Но Рок не отпустил бы меня. Он бы удержал меня и заставил остаться, а не жертвовать собой.

Итак, мы сидим в камере, и я не вижу выхода. Моя энергия иссякает с каждым часом, и я ничего не могу делать, кроме как дышать. Я откинулась на кровать, Рок все еще сидел и думал.

– Спи, – указывает он мне, и я засыпаю, повинуясь его приказу, и даже не осознаю этого.

Я мечтаю о свежем воздухе, о ветре, дующем мне в лицо, о том, чтобы посидеть в каком-нибудь открытом кафе на берегу озера. Мы вместе, я и Рок. Он в шортах, только что вылез из воды. Я в летнем платье, ем булочки и пью чай из фарфоровой чашки. Это приятный сон, и я не хочу просыпаться.

Когда наконец открываю глаза, я вижу его все еще сидящим в том же положении. Чувствую себя не лучше после сна, голова болит так же сильно, как и ранее, а мой мозг снова мучает мыслями о еде.

Мне хочется плакать, но я слишком обезвожена. Я могу только чувствовать себя несчастной, прислонившись к Року и желая, чтобы все это закончилось

Я рада, что мы есть друг у друга. Было бы намного хуже пройти через это в одиночку. Рок медленно клонит голову на грудь, и я понимаю, что он измучен.

– Тебе нужно отдохнуть, – произношу я, и он отрицательно качает головой. – Давай, – добавляю я, подталкивая его плечом к кровати.

Он засыпает до того, как его голова касается постели, глаза уже закрыты, грудь поднимается и опускается.

Он все еще огромен, но его мышцы уже начинают истончаться. Рок продолжал тренироваться первые два дня, но уже прекратил.

Я так сильно хочу есть и мечтаю о еде. Я иду в душ и молюсь, чтобы появилась вода. Ничего не происходит. Чарльз все еще здесь? Неужели он покинул это место и оставил нас здесь умирать?

Я опускаюсь на пол камеры и закрываю голову руками, чтобы заслониться от света. Прежде чем осознаю, что происходит, я снова засыпаю, и именно тогда это происходит.

Глава 16

РОК

Смотрю, как София спит, и чувствую себя жалким. Я хочу защитить ее, но не могу. Я не смог защитить Джессику, не могу защитить свою мать. И не могу защитить ее. Вся сила в мире ничего не значит, когда только наблюдаю, как угасают те, кого я люблю.

София чахнет. Она спрашивает, но я ее успокаиваю, зная правду. Я уже видел женщину, умирающую здесь от голода. Отец без угрызений совести сделает то же самое снова. Но почему он не кормит меня? Потому что знает, что я с радостью отдам ей всю свою еду, пожертвую своей жизнью, чтобы сохранить ей жизнь?

Это правда. Это всегда было правдой. Сначала думал, что хотел лишь обладать ею, но правда все это время была вне поля зрения. Она владеет мной, владеет моим сердцем так же, как и моим телом. Я ничто без нее. Я думаю только о ее счастье, о том малом, что могу дать ей здесь.

Сейчас она спит, отдыхает и бережет силы. Я не успокаиваюсь, зная, что моя масса тела сохранит мне жизнь еще долгое время после ее смерти, мое тело съест мои мышцы, если не будет еды.

Отец и раньше морил меня голодом в наказание за особо тяжкие проступки. Я привык к чувству опустошённости с детства, которое легко принять в сравнении с взрослой жизнью.

Хотя я беспокоюсь за Софию. Также беспокоюсь, что могу зачахнуть, прежде чем у меня появится шанс отомстить за мать и Джессику.

Когда впервые начал его ненавидеть? Удивляюсь себе, что во время затишья, я планирую. Всегда ли так было? Неужели все дети и отцы такие? Или это только в нашей семье?

Не помню, чтобы я любил его с той силой, которую чувствовал к Джессике и матери. Любил ли я его когда-то?

Все эмоции меркнут по сравнению с тем, что чувствую к Софии, спящей, как ангел на кровати. Ее дыхание успокаивает меня, и я расслабляюсь, наблюдая за ней.

Я не замечаю, как ко мне подкрадывается сон. Думаю, что все в порядке, но потом мои глаза начинают закрываться.

Я засыпаю как раз в тот момент, когда мне приходит в голову эта идея. Это хорошая идея, и она может сработать, но время ушло.

Я просыпаюсь и осознаю, что она ушла. Вскакиваю на ноги, смотрю по сторонам, но София не прячется. Ее здесь нет. Он забрал ее.

Он не оставил нас. Мне следовало сразу понять. Мужчина, который наблюдает, как одна женщина медленно умирает от голода на глазах у его сына, – это не тот мужчина, который просто уходит от проблемы. Он сделал это, чтобы преподать мне урок. Я сомневаюсь, что когда-нибудь увижу Софию снова.

Он ждал, пока мы уснем, наблюдал и ждал. И теперь забрал ее. За пределами камеры маленький столик. На нем телевизор. Когда смотрю на него, он включается. Звука нет, но я вижу ее на экране.

София привязана к операционному столу, на голове у нее мешок. Изображение отдаленное, камера явно у потолка, но я вижу достаточно, чтобы во мне закипела ярость.

У него нож, и он проводит им по ее груди, наслаждаясь ее страхом и появлением крови.

Я в панике бегу к люку. Не могу поверить в свою удачу. Он не заперт должным образом. Мне не приходит в голову, в чем причина.

Я поднимаю решетку и пролезаю, встаю по другую сторону и внезапно ощущаю головокружение. Я бегу вперед, но тошнота продолжается. Последствия семи дней без еды и четырех без воды говорят сами за себя. Надеюсь, у меня хватит сил вытащить Софию отсюда. После этого ничто не имеет значения. Хочу лишь, чтобы она была в безопасности. Это все, что меня волнует.

Пошатываясь, подхожу к двери и открываю ее. Мне не приходит в голову, почему эта дверь тоже не заперта. Я слишком зол, чтобы остановиться и подумать.

Я пинком открываю следующую дверь, и там оказывается операционная. Стол пуст. Я ощущаю тяжелый удар по затылку, а потом вообще ничего не чувствую.

Глава 17

СОФИЯ

Я пытаюсь предупредить его, но рот заклеен скотчем. Я могу только наблюдать, как он выходит из камеры, идет по коридору и заходит в комнату, где его ждет Чарльз.

Он хитер. Знает, что не может победить Рока в честном бою, и поэтому не сражается честно. Сначала он ослабил нас, оставив на несколько дней без еды и воды. Затем вынес меня из камеры, пока я спала, связал меня прежде, чем у меня появился шанс сразиться.

Даже когда понимаю, что происходит, я слишком слаба, чтобы справиться с ним, и он это знает. Чарльз рассказывает мне свой план, как худший из злодеев. Я ничего не могу поделать. И вынуждена смотреть на экран телевизора, как он ждет Рока, вырубает его, как только тот входит в комнату.

Теперь я привязана к стулу перед экраном телевизора. Вижу, как Чарльз затащил бессознательного Рока в бойцовскую комнату. Он переодел его – нелегкий подвиг. Чарльз сказал мне, что в этот раз сделал много ставок. Сколько потребуется, чтобы убить его сына?

Я внутри плачу, наблюдая, как Рок медленно приходит в себя. Чарльз вновь рядом со мной, говорит мне, что это моя вина, что он должен был прислушаться к своему инстинкту и взять меня для себя.

– У тебя будет достаточно времени, – произносит он, ухмыляясь мне сверху вниз. – Ты подаришь мне другого сына, лучшего сына. Потом внука. Мы будем семьей. – Его глаза – маска безумия, он искренне верит, что я приму то, что он говорит, что рожу ему ребенка. Как только

освобожусь, я убью его, никогда не отдамся ему, не сейчас, когда он счастливо смотрит, как Рок умирает.

– Не хочешь попрощаться? – спрашивает он, когда Рок медленно поднимается на ноги. Вокруг него осторожно кружат трое мужчин. Даже слабый, он все еще представляет собой грозное зрелище, выше их всех.

Чарльз снимает скотч с моего лица.

– Теперь тебе не нужно молчать, – поясняет он.

– Ты знаешь, чего я хотел, – внука? Все, что тебе нужно было сделать, – это позволить ему войти в тебя, а ты даже этого не смогла.