Текст книги "Порочный ангел (ЛП)"
Автор книги: Люси Смоук
Соавторы: Э. Дж. Мейси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Читатели, которые используют триггерные
предупреждения, как список покупок,
книга посвящается вам.
Предупреждения о триггерах
Данная книга содержит очень мрачное содержание, которое может вызвать триггеры у некоторых читателей.
Все события и люди, описанные в этой книге, являются художественными произведениями. Любое сходство с живыми или умершими людьми является чистым совпадением.
Эта книга рекомендована для лиц старше 18 лет из-за сексуального содержания и взрослых ситуаций. Пожалуйста, имейте это в виду, и читайте на свой страх и риск.
Пролог
11 лет …
Тела в черных плащах двигались синхронно, окружая моего отца, мою сестру и меня, ведя нас троих от лимузина, из которого мы только что вышли, к холму, где ждали еще несколько фигур, одетых в черное. Сухой, слегка прохладный воздух ударил мне в лицо. Я повернулась, чтобы посмотреть на облака, нависшие над головой, угрожая этому и без того унылому дню новым дождем. При виде еще большего количества людей в черном, расположившихся вокруг кладбища, у меня внутри все перевернулось. Нервничая, я потянулась к папиной руке, но остановилась, когда он отстранился.
– Помни правила, Ангел, – сказал папа.
Словно желая доказать, что она лучше, Джеки перегнулась через его спину и хмуро посмотрела на меня.
– Ты должна знать лучше, – огрызнулась она, прежде чем вернуться на свое место.
Я прикусила губу так сильно, что, клянусь, почувствовала вкус крови. Однако она права; я действительно знала лучше. Я просто надеялась, что при таких обстоятельствах мы можем быть немного другими… можем быть нормальными. Очевидно, нет. Даже на похоронах мамы нам не разрешено проявлять привязанность. Существует так много правил. Где мы можем есть, запрещено если папа еще не одобрил это место. Что мы можем надеть. Где мы можем делать покупки – только в лучших брендах и только из определенных магазинов, которые обеспечивали дополнительную безопасность, пока мы были внутри. Кому разрешалось заезжать за нами или отвозить нас в школу, и никогда не было никого, с кем бы нас раньше специально не знакомили. Кого пускали в ту же школу – детям из определенных семей никогда не разрешалось приближаться к нам на определенное расстояние. Я никогда ничего из этого не понимала до этого момента. Все эти секреты. Все те времена, когда я не могла понять, почему у нас так много охраны и так много людей живут в особняке. Здесь все стало ясно. Мы не нормальная семья, и никогда ею не были. Мы другие, и то, что делал мой отец… это нехорошо. У него были враги, и как у его кровных, так и у нас.
Мои плоские черные туфли Мэри Джейнс скользили по грязи ледяной земли. Все онемело. Мои глаза болели и саднили от обилия слез. Они казались опухшими, и всякий раз, когда я протягивала руку, чтобы дотронуться до них, становилось только больнее. Я чувствовала, что вся выплакалась. У меня так иссякли слезы, что подумала, никогда больше не смогу плакать. Темное, вызывающее зуд платье, которое я надела, резко контрастировало с моей светлой кожей. Мои туфли быстро пачкались от дождя, который заливал наши лица, пока мы тащились через кладбище.
Сегодня хоронили маму – в грязи, под дождем и на холодном зимнем воздухе. Я слышала глухой стук дождевых капель, когда один из людей моего отца раскрыл зонт и держал его над нашими головами, когда мы заканчивали подниматься на холм. Это только усиливало печаль, которую я несла в себе, и мне казалось, что с каждым мгновением мое сердце раскалывается все больше.
Мои шаги замедлились, когда я увидела дюжину или около того широкогрудых мужчин, втиснутых в костюмы, похожих на раздутых пингвинов, стоящих вокруг гроба. Папа, не оглядываясь, двинулся вперед, и мужчины, которые пришли сегодня, потянулись к нему, протягивая руки в знак соболезнования. Думаю, похороны любимой жены мафиози довольно важное событие. Я огляделась в поисках места, где можно было бы спрятаться, чтобы не мешать, но оставаться поближе к папе и его телохранителям.
– Что ты делаешь?
Резкий голос моей сестры напугал меня, нарушив тишину в моей голове. Жаклин хмуро посмотрела на меня, зависнув неподалеку. Ее тонкие губы сжались от резкого взгляда, отчего ее лицо стало казаться еще больше похожим на птицу, чем это уже было, с ее немного большим, чем обычно, носом и вдовьей горбинкой в верхней части лба. Она больше походила на нашего папу своими темными волосами и оливковой кожей, но я… я была похожа на нашу маму. Мягче, округлее и короче.
В свои почти семнадцать лет Джеки была почти на шесть лет старше меня, и, если не считать того, что у нас одинаковый разрез глаз, хотя у нее карие, а у меня карие но с оттенком зеленого, реальность родства с ней казалась почти невозможной. Было немного других сходств, как физических, так и личностных. У меня были эмоции, а у нее… ну, даже на похоронах своей собственной мамы ее макияж был совершенно нетронут, ни слез, ни размазанной по щекам туши. Это было так, как будто это просто обычный день.
В то время как я обычно опускаю голову и извиняюсь за невидимое оскорбление. Сегодня я другая. Я уставшая, злая и грустная. Я нашла стул в первом ряду и села на краешек, прежде чем поднять глаза на ее выжидающее лицо.
– Сижу, – огрызнулась я в ответ.
Глаза Джеки расширились от моего тона. Она отступила назад и скрестила руки на груди.
– Очень сентиментальна?
Я снова прикусила губу, но ничего не ответила. Вместо этого я перевела свой взгляд на гроб. Закрыто, конечно. Почему бы и нет? Внутри никого нет. Из того, что я подслушала от папиных людей, тело мамы было так сильно избито, что его с трудом можно было узнать. Ни один одиннадцатилетний ребенок не должен был это слышать, но мне остается винить только себя. Я подслушивала возле папиного кабинета, и когда я не была в зоне их прямой видимости, папины люди не очень-то умели сдерживать свои слова.
Проглотив образовавшийся комок, я старалась не вздрагивать, когда люди двигались вокруг и между мной и Джеки. Мое сердце бьется со скоростью миллион миль в минуту. Пот выступил у меня на ладонях, даже когда я попыталась вдавить в них пальцы, чтобы остановить это. Взгляд Джеки продолжал сверлить меня в течение нескольких мгновений, пока ей, казалось, не наскучило и она, наконец, не сдалась. Я была благодарна, когда она откинула волосы с плеча и направилась через пространство к нашему отцу. Именно такой была Джеки, и не похоже было, что мы когда-либо были особенно близки.
Закрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья, я сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула, думая о том факте, что, несмотря на неосторожность телохранителей моего отца Джеки была единственной, кто рассказал мне правду о том, как умерла мама.
Несколько дней назад я плакала в своей комнате, когда она заглянула внутрь и прислонилась к косяку, наблюдая за мной холодными, невозмутимыми глазами. Меня всегда выводило из себя, когда она так делала. Иногда Джеки просто появлялась где-нибудь и вместо того, чтобы вообще что-то сказать, пристально смотрела. Наблюдала. Затем она задавала странные вопросы вроде: "Тебе больно, когда ты плачешь?" или "Почему тебе неприятно лгать?"
И в тот день, когда нам сообщили о смерти нашей матери, все было точно так же.
– Ты знаешь, что убило маму? – спросила она.
Я сильно шмыгнула носом.
– Автомобильная авария? Они сказали, что это был несчастный случай.
Я сердито вытерла мокрые полосы у себя на лице. Неужели ей действительно нужно допрашивать меня именно сегодня, из всех дней?
Джеки кивнула и вздохнула, но вид у нее был не совсем утешительный. Раньше я думала, что это просто из-за того, как естественно вытянулось ее лицо, но в тот момент я поняла, что это потому, что ей действительно наплевать на меня. Не было никакой реакции на мои слезы, никаких попыток утешить. Ее губы были искривлены в еще большей степени опущенной вниз раздраженной гримасе.
– А, так вот что он тебе сказал.
Моя рука замедлилась, задержавшись на щеке, пока я переваривала ее слова.
– Сказал мне? – повторила я. – Что значит «сказал мне»?
– Это просто потому, что ты еще довольно маленькая, – ответила она, фактически не ответив на мой вопрос. – Достаточно маленькая, чтобы держали в неведении…
Она замолчала, поворачиваясь, чтобы уйти. Смятение закружилось во мне. Что она имеет в виду?
Я рванулась вперед.
– Подожди! – сказала я, хватая ее за руку, чтобы не дать ей уйти. – Что значит «держали в неведении»?
Папа не стал бы мне лгать. Иногда он был злым и кричал, но он любил меня и маму. Он не стал бы лгать о том, как она умерла, но Джеки говорила так уверенно. Я надеялась, что это всего лишь одна из ее подлых выходок.
Джеки повернулась, чтобы посмотреть на меня, на ее лице не было ни жалости, ни вины. Это я тоже ненавидела. Я знала, мама всегда говорила, что Джеки особенная и ей нужна помощь, чтобы лучше понимать эмоции, но это было слишком тяжело, и иногда она была чертовски злой. Клянусь, она делает это нарочно.
– Мама погибла не в автокатастрофе, – сказала она, снова поворачиваясь ко мне лицом. Она склонила голову набок. – Папа разозлил кого-то, и они пошли за ней.
У меня отвисла челюсть.
– Что?
Она не может быть права. Я покачала головой. В этом нет никакого смысла. Однако, прежде чем я успеваю закончить свою мысль, Джеки снова начинает говорить. Закатив глаза и раздраженно фыркнув, она выдернула свою руку из моей и скрестила ее вместе с другой у себя на груди.
– Уф, повзрослей, Ангел, – огрызнулась она. – Мы не обычная семья. Папа – преступник. Мы преступники, а преступники не живут долго и счастливо. Мы не попадем на небеса, сколько бы раз тебе ни говорили, что ты папин маленький ангел. Папа – могущественный человек, и у него есть враги, враги, которые подобрались слишком близко, и мама заплатила за это цену. В ее смерти не было ничего случайного.
У меня начала пульсировать голова.
– Я не понимаю… почему ты говоришь мне это?
– Потому что я устала от того, что все в этом доме защищают тебя от правды, как маленькую принцессу, – зарычала она на меня. – Это раздражает. Чем скорее ты поймешь правду, тем лучше. Мамы теперь нет, так что это значит, что я следующая хозяйка дома. То, что я говорю, будет исполняться.
Я игнорирую ее последнее заявление. Кем бы она ни хотела быть – главной, контролирующей или кем бы то ни было еще, – я не собираюсь даже признавать это.
– Ты, должно быть, ошибаешься, – настаивала я.
– Нет, – усмехнулась она. – Это из-за того, кто он такой. Кто мы такие – Семья Прайс. Синдикат. Почитай газеты, а еще лучше – почему бы тебе просто не спросить папу?
– Я итак спрошу, – огрызнулась я, протискиваясь мимо нее в коридор.
Представьте себе мое удивление, когда все это оказалось правдой. Иллюзия нормальной жизни, нормальной семьи с любящими родителями рухнула в тот день, когда умерла моя мама, и ее разрушение проиллюстрировала моя собственная сестра. Тогда все это приобрело смысл. Правила. Причины. Папа преступник, но не просто какой-то преступник. Он могущественен, и это означает, что мама умерла из-за чего-то, что он сделал. Даже если он испытывал сожаление, даже если он чувствовал печаль, правда теперь была у меня перед носом в холодном гробу, а вокруг собралась толпа людей в черном. Я прижала пальцы к внешней стороне бедра, пытаясь что-нибудь почувствовать, потому что все снова быстро немело, когда низкий голос напугал меня.
– Тебе не следует этого делать.
Я подскочила от звука голоса мужчины, и мгновение спустя стул рядом со мной заскрипел под новым весом. Я посмотрела вверх, и еще выше, и еще раз вверх, в пару поразительных голубых глаз.
– Ч-что?
Мужчина был высоким, с прямой спиной, гордым носом и острыми линиями подбородка. Его волосы были песочно-светлыми, зачесанными назад, а глаза были самого глубокого синего оттенка, который я когда-либо видела в своей жизни. Я была так загипнотизирована ими, что поняла, что пялюсь на него, только когда он моргнул, глядя на меня. Он кивнул на мое бедро, где мои пальцы все еще слегка потирали больное место.
– Как только ты начнешь, ты не сможешь остановиться, – посоветовал он.
Я немедленно отдернула руку и посмотрела вперед, когда жар прилил к моим щекам.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – солгала я.
Уголок рта незнакомца приподнялся, и почему-то это показалось мне еще более пугающим, чем раньше. Однако, несмотря на этот устрашающий вид, что-то подсказывало мне, что он не враг. Краем глаза я продолжала следить за ним.
– Тогда позволь мне просто выразить свои соболезнования.
Он указал на гроб и я увидела черный пистолет, пристегнутый ремнем к его груди под пиджаком. При виде этого у меня все внутри сжалось. Я почувствовала, как на моем лице появляется хмурое выражение.
– Мне не нужны твои глупые соболезнования, – огрызнулась я. – Иди поговори с моим отцом или еще с кем-нибудь. Оставь меня в покое.
Я скрестила руки на груди, но под одной из них повернула ладонь и вонзила ногти в нижнюю часть своего бицепса. Однако мужчина встал не сразу. Вместо этого он полностью погрузился в свое место и посмотрел на меня сверху вниз.
– Ты злишься, малыш, – сказал он. – Я понимаю это, но гнев не вернет ее обратно.
– Ничто не вернет ее обратно, – заметила я. – Так что же мне еще остается делать, кроме как злиться?
Почему, черт возьми, он до сих пор не ушел?
Взгляд мужчины скользнул по моему лицу, но я отвернулась, заставляя себя опустить глаза в землю, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Это суровый мир, – его голос оставался ясным и ровным. Я по-прежнему не поднимала глаз. – Если ты дочь Рафаэлло, то будет еще много такого. Мой совет…
– Я не просила!
Я наконец подняла глаза и тут же пожалела об этом. Его глаза вообще не были устремлены на меня. На самом деле, они были где-то позади меня. Однако меня напугало не это, а их холодный взгляд. Ледяной огонь разгорался все сильнее, когда он пристально смотрел на кого-то, но когда я повернулась, чтобы оглянуться, он остановил меня, положив руку мне на плечо.
– Не надо, – тихо предупредил он.
– Ч-что?
Взглянув на него снизу вверх, я заметила крошечный шрам, выходящий из выреза его рубашки, слегка изогнутый. По какой-то причине я сосредоточилась на этом шраме. Любопытная и в то же время немного испуганная. Сколько их у него еще? Откуда они у него взялись?
– Послушай моего совета, малыш, – сказал он. – Не позволяй одной потере убить тебя. Жизнь – это борьба и месть.
– Месть? – повторила я это слово с легким оттенком замешательства.
Что он имеет в виду под этим? Я снова попыталась обернуться, чтобы посмотреть через плечо и посмотреть, на что это он так пристально смотрит, но он остановил меня.
– Да, – ответил он, на этот раз схватив меня за подбородок и с силой повернув мое лицо вперед. Вдалеке громко засигналила машина, заставив меня подпрыгнуть, когда взгляд мужчины вернулся к моим глазам. – Каждый кого-то теряет. Лучший способ двигаться дальше – убедиться, что тот, кто забрал их у тебя, заплатит.
– Но … я слишком маленькая, – сказала я.
Его губы снова дернулись, а голова закачалась вверх-вниз в знак согласия.
– Да, – его голос зазвучал глубже. – Но я – нет.
Прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, кто-то позади меня закричал, и его руки сомкнулись вокруг меня, притягивая к своей груди, а затем опуская на холодную землю, когда раздался выстрел и пуля просвистела над нашими головами. Снова крики. Крики женщин. Мой отец… мой отец кричал и ругался. Затем мужчина, державший меня, исчез. Еще один выстрел прозвучал у меня в ушах, так громко и так близко, что мне пришлось прикрыть их собственными руками, когда слезы потекли по моим щекам.
Крепкие руки подняли меня, и лицо мужчины снова появилось передо мной.
– Держись, малыш.
Я не знала, почему он просил меня держаться, но по какой-то причине я не задавалась этим вопросом. Я вцепилась в него, обхватив руками за плечи, когда он бросился бежать. Я была слишком большой, чтобы меня мог нести взрослый, но он вел себя так, словно это ничего не значило, держа одну руку у меня под ногами, а другую за спиной. Вес мужчины давил на мое гораздо меньшее тело, а вместе с ним и свежий аромат мыла и пряного одеколона. Мой нос сморщился. Это было слишком сильно, слишком сильно и слишком близко. Когда он пошевелился, что-то из его груди коснулось меня, и я замерла. Я знала, что это такое, очертания были слишком отчетливыми, чтобы я не узнала его; это был тот же пистолет, который я видела раньше.
Однако теперь вес такого оружия меня не пугал. Это заставляло меня чувствовать себя в безопасности, точно так же, как руки, обнимающие меня. Отстраняясь, я посмотрела в лицо этому мужчине и спросила о том единственном, чего, как мне казалось, я больше не хотела. Я спросила правду.
– Ты убил его? – спросила я. – Ты убил человека, который убил мою маму?
Шаги мужчины замедлились, и когда я огляделась, то поняла, что мы снова на кладбищенской стоянке, и там было много других мужчин в черных костюмах с оружием в руках.
– Пока нет, – сказал он. – Но я сделаю это.
Так или иначе, это единственное обещание было лучшим выражением соболезнования, о котором я когда-либо могла просить.
Глава 1
7 лет спустя …
Дорогие спортивные автомобили были роскошью, которой я обычно не позволял себе наслаждаться. Хотя я с готовностью мог позволить себе все, что захочу, урчащий подо мной Aston Martin был слишком показушным для моей работы. Это привлекало внимание, то, что я использовал только как способ отвлечься. Однако не было необходимости оставаться незаметным, когда мое дело должно было вестись лицом к лицу. Поэтому, на данный момент я наслаждался ощущением урчания двигателя, когда стрелка спидометра достигла ста миль в час, а затем перевалила за эту отметку.
Я крепче сжал пальцами обтянутый кожей руль и направил мчащийся автомобиль в обход всех препятствий на моем пути. Переполненные городские улицы уступили место деревьям и зеленым пейзажам, все расплывалось за окнами по мере того, как я ускорял движение маленькой машины. Прошло совсем немного времени, прежде чем я подъехал к загородному поместью, которое по размерам могло соперничать с военным комплексом. Двое мужчин, бдительно стоявших перед высоким железным забором, повернулись, чтобы встретиться со мной взглядом через лобовое стекло машины.
Ухмыляясь им, я подождал, пока другой охранник высунется наружу.
– Имя? – рявкнул он, глядя на меня с подозрением и отвращением.
– Гейвен, – протянул я, опуская солнцезащитные очки, чтобы оглядеть мужчину, – Бельмонте.
На молодом лице охранника уже проступила очевидный пот. Длинный шрам пересекал его щеку сбоку, от подбородка до уголка брови. В этом не было ничего удивительного. Любой мужчина в этом бизнесе, которому посчастливилось дожить до тридцати, вероятно, чувствовал себя намного старше этого. При мысли о том, что я стану старше в этой карьере, я начал задаваться вопросом, не грозит ли мне уход на пенсию. Это не имело никакого отношения к деньгам; у меня их было более чем достаточно, это уж точно. Но я был достаточно развратен, чтобы наслаждаться работой, которую я делал, так что я сомневался, что остановлюсь в ближайшее время. Нет, если только не подвернется что-нибудь более интересное.
Охранник моргнул, услышав мое имя, и быстро откинулся назад в караульное помещение, его пальцы порхали по клавиатуре компьютера.
– Прошу прощения, я вас не узнал. Добро пожаловать, мистер Бельмонте, – сказал он через мгновение.
– На этот раз я оставлю все как есть, – спокойно сказал я. – Хотя, советую тебе в будущем изменить свой тон.
Жужжащий звук открывающихся ворот привлек мое внимание.
– Конечно, сэр, – быстро ответил охранник. – Мистер Прайс ожидает вашего прибытия в особняк.
– Спасибо.
Охранник быстро оглядел меня, его губы сжались в тонкую линию, прежде чем он уважительно кивнул. Оставив окно опущенным, я снова надел солнцезащитные очки и мягко нажал на газ, позволив машине проехать вперед, мимо ворот. Единственным шумом, который наполнял салон автомобиля, когда я ехал дальше по подъездной дорожке, был легкий ветерок, смешивающийся с гулом двигателя. Потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до начала дороги, и я поставил машину на стоянку, прежде чем выйти. Облик особняка был элегантен. Каждый нюанс экстравагантного камня был роскошен, а газон ухожен до безукоризненного совершенства. Любой, кто посмотрел бы на это со стороны, предположил бы, что здесь живет богатая семья, и они бы не ошиблись. Здесь действительно живет богатая семья, одна из самых богатых в Соединенных Штатах, но и одна из самых смертоносных.
Богато украшенные двери из дерева и стекла открылись при моем приближении. Еще два охранника вышли, чтобы придержать их для меня открытыми. Заметив их присутствие, но не обращая внимания на их холодные, как камень, лица, я шагнул в прихожую навстречу пожилой мужчине, ожидающий внутри. Я бывал здесь раз или два в прошлом, но Рафф, очевидно, сделал кое-какой ремонт со времени моего последнего визита. Теперь особняк стал шире, демонстрируя впечатляющую винтовую лестницу, ведущую на второй этаж. Мои шаги эхом отдавались от блестящего мраморного пола, который когда-то был из ценных пород дерева, когда я в последний раз гостил в поместье Прайсов почти семь лет назад.
Мои глаза сфокусировались на мужчине с волосами цвета перца, стоящем рядом с большой картиной, висящей между стенами двух дверных проемов, один из которых вел в гостевую, а другой – дальше по особняку. Рафаэлло Прайс был таким же, каким я видел его годом ранее на деловой встрече в Сицилии. Такого человека, как я, – американца по рождению, не итальянца, – редко приглашали на подобные мероприятия, и у меня было ощущение, что это произошло благодаря ему.
Рафаэлло Прайс был крепко сложен, на его подтянутой фигуре был темный костюм. Я оглядел его, отметив расчетливый взгляд, которым он окидывал картины, затуманенные миндалевидные глаза, намекающие на его итальянское и валлийское происхождение. Несмотря на морщинки, которые теперь залегли в уголках его глаз, и седину, пробившуюся сквозь волосы, он, казалось, излучал ту холодную уверенность, которая была у него всегда.
– Гейвен, – тепло поприветствовал он. Я улыбнулся, когда он повернулся ко мне, предлагая крепкое рукопожатие. – Давненько не виделись, мой мальчик.
Как ни забавно было этому мужчине называть меня "мальчиком", несмотря на мой многолетний стаж, я никак это не прокомментировал. Черт возьми, на этот момент я работал на этого человека почти десять лет или даже больше, начав уборщиком в одной из семей, с которыми он вступил в союз, едва достигнув двадцати. Однако именно из-за него я сумел продвинуться вверх и стать чем-то большим. Более опасным. Более смертоносным. И гораздо более преуспевающим, чем любой уборщик. Его голос был грубым, как у курильщика после тридцати лет употребления его любимого "Мальборо" по нескольку раз в день.
– Да, – согласился я. – Рад тебя видеть, старик.
Хотя мое заявление было правдой, а наше подшучивание было искренним, Рафф все еще оставался главой семьи Прайс. Смертельно опасный и имеющий хорошие связи с друзьями во множестве высших и низших эшелонов власти, и что бы ни привело меня сюда сегодня, я знал, что произойдет, если я окажусь не на том конце поля зрения Раффа.
Пока я уделял ему свое внимание, большая часть моего внимания была сосредоточена на нескольких вооруженных охранниках, которые оставались в поле зрения Раффа. Он усмехнулся, отпустил мою руку и жестом пригласил меня войти в дверь, которая вела в основную часть дома.
– Спасибо, что пришел, мой друг. Нам многое нужно обсудить.
– Да? – поинтересовался я. – У тебя есть для меня какая-нибудь работа? Должен сказать, если бы ты хотел, чтобы я кого-то убил, ты мог просто добраться до меня обычным способом.
– Нет, – он шагнул вперед, заставляя меня следовать за ним. – Речь идет не о контракте, хотя я слышал, что в последнее время твой бизнес процветает. Слышал о девушке Перелли. Не знал, что вы с Джейсоном не ладили.
Я пожал плечами.
– Он был оскорбительным человеком, – вежливо ответил я.
Бизнес есть бизнес, и независимо от моих личных взглядов на Джейсона Перелли и то, как он управлял своим бизнесом, контракт его дочери был слишком хорош, чтобы от него отказаться. К тому же, в отличие от Рафаэлло или большинства других мафиозных семей, я не нахожу женщину у власти столь шокирующей. В конце концов, времена меняются. Сам факт, что Америке Перелли удалось связаться со мной и предложить контракт на устранение ее отца, доказал, что у нее есть все необходимое, чтобы стать королевой в преступном мире, которым правят мужчины.
– Да, – согласился Рафф. – Он был довольно дерзок и груб даже с теми, кто был выше его, – только такой человек, как он, мог быть настолько высокомерен, чтобы считать себя выше не менее опасной семьи. – Как бы то ни было, эта девушка очень интригующая. Никогда бы не подумал, что в ней есть что-то такое.
– Значит, ты с ней виделся? – спросил я.
Рафф кивнул.
– Только один раз. Хотя она была тихой мышкой. Я думал, она подружилась бы с моими дочерьми, если бы Джейсон не держал ее подальше от своего мира. У Перелли должен был родиться сын, мы могли бы объединить дома. Или если бы у меня был сын…
– К сожалению, Америка уже замужем, – ответил я. – Но ты прав, она интересная женщина.
– Да.
Когда он не стал вдаваться в подробности, я продолжил.
– Ты собираешься сказать мне именно почему ты позвал меня сюда на эту встречу? Учитывая, что это не по контракту, – я взял записку, полученное за два дня до этого. Он сделал паузу и улыбнулся, когда я протянул ему это. – Потому что, насколько я помню, фраза "предложение, от которого ты не можешь отказаться" обычно приводит к смерти человека.
Он рассмеялся, звук получился громким и лающим. Это было странно и грубо слышать, особенно от человека, который так редко находил такое развлечение.
– Только если ты глуп, – сказал он, покачав головой, – а ты, Гейвен, далек от этого меньше всего.
Его покрытая возрастными пятнами рука махнула в мою сторону, прежде чем он снова двинулся в путь. Рафаэлло Прайс был странным сочетанием настоящего мужчины и коварного ублюдка. Он был одним из немногих мафиози, которых я когда-либо видел, действительно создающими семью и по-настоящему любящими свою жену и детей. Этого могли добиться те, кто стоял ниже по рангу, но не вор в законе. Быть королем означало быть одиноким. И как самый одинокий ублюдок в округе, я не мог не признаться, пусть даже только самому себе, что я бы чертовски хотел быть королем.
– Кроме того, традиции и классика обладают определенной… элегантностью, разве нет? – продолжил Рафаэлло.
– Например, иметь целый зал безвкусных картин наследников Прайса? – возразил я с ухмылкой, оглядывая произведения искусства, передававшиеся из поколения в поколение.
Смех Раффа снова был прерывистым, но он не стал возражать, когда мы подошли к двери, ведущей к месту нашего назначения.
– Ах, да, наши предки, – сказал Рафф, взглянув на стены и замедляя шаг. – Иногда я смотрю на эти стены и думаю, кто еще, кроме Преззо, мог иммигрировать в Америку и сменить свое имя только для того, чтобы создать империю крови и денег.
Я на мгновение задумываюсь над выражением его лица, прежде чем взглянуть на картины. С одного из них на меня смотрит высокий, похожий на луковицу мужчина с густыми усами, которые были популярны еще в 1920-х годах.
– И? – спросил я своего старого друга. – Какой вывод ты из этого сделал?
Я вернул свое внимание к мужчине, стоящему рядом со мной.
– Думаю, они хотели напомнить нашей семье и тем, кто пришел после них, что Преццо или нет… Цена – это то, к чему мы всегда должны стремиться. В конце концов, мы действительно продали наши души дьяволу за чертовски хорошую цену, не так ли? – Рафф подмигнул, произнося последнюю часть, но прежде чем я успел ответить, он повернулся и продолжил идти.
– Синдикат Прайс – это на самом деле то, что я хотел обсудить с тобой, – кабинет, в который мы вошли, был таким же богато украшенным и безвкусным, как и остальная часть особняка. Пахло бумагой, полиролью для дерева и едва уловимым запахом табака. Рафф обошел массивный письменный стол, прежде чем сесть в свое офисное кресло. Когда я не двинулся дальше, он указал на кожаные кресла напротив себя. – Пожалуйста, присаживайся.
Мои пальцы скользнули по передней части пиджака, расстегивая единственную пуговицу, когда я двинулся, чтобы сделать ему одолжение.
– Я перейду сразу к делу, Гейвен, – прямо начал Рафф когда оказались вне поля зрения охранников. – Я старею, а Далии больше нет.
Он сделал паузу, мрачное выражение появилось на его лице. Которого я хорошо запомнил, так как видел точно такой же взгляд, когда он позвонил мне семь лет назад и приказал найти и привести к нему убийцу его жены. Потребовалось всего мгновение, чтобы все прояснилось, и как только это произошло, он снова превратился в улыбающегося, хотя и остроглазого Раффа, которого я знал достаточно хорошо. Если бы он когда-нибудь стал законным в своем бизнесе, из него мог бы получиться прекрасный политик. Очень немногие знали, насколько темные стороны его характера скрывались под поверхностью, решив сохранить его скрытым под слоем за слоем маски и фасада. Единственная причина, по которой я когда-либо был посвящен в такие подробности жизни этого человека, заключалась в том, что я помог найти убийцу его жены и врага, который отнял ее у него. Однако, если быть честным, то это была просьба не только моего старого друга, но и молодой девушки, с которой я познакомился на похоронах. Ее большие глаза смотрели на меня снизу вверх, и в силу своей собственной невинности она попросила меня сделать то, о чем ни один ребенок не должен даже думать… И она сделала это без малейшего намека на сожаление.
– У меня нет сыновей, которым я мог бы передать бизнес Прайса, когда неизбежно уйду из жизни, – продолжил он. – За эти годы мы с тобой много раз работали вместе. Я уважаю кодекс, которой ты следуешь при выполнении своих контрактов, и то, как ты себя ведешь. Ты должен знать, что я всегда заботился о тебе, как о собственном сыне.
Я кивнул.
– Да, если я правильно помню, ты был одним из моих самых первых клиентов в качестве наемного убийцы.
Он ухмыльнулся.
– И ты прекрасно это исполнил, – ответил Рафф. – Я очень горжусь тем человеком, которым ты стал.
– Даже несмотря на то, что ты украл меня у своих конкурентов?
Я усмехнулся, когда задал этот вопрос. Правда заключалась в том, что даже союзники в нашем мире были конкурентами. Возможно, я бы начал с зачистки убийств и перешел к непосредственному убийству, но Рафаэлло Прайс дал мне первый шанс продемонстрировать свои темные таланты. Даже после этого, только после смерти его жены, я по-настоящему начал блистать как человек, который мог сделать невозможное… возможным. Я нашел врага, ответственного за убийство его покойной жены, и отправил его сердце обратно семье, прежде чем вырезать их всех, от головы до наследников.
