Текст книги "Шипы и розы"

Автор книги: Люси Рэдкомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

9

Стюарт опустил стекло скорее с раздражением, чем с тревогой.

– Будьте любезны выйти из машины, сэр.

На лице патрульного офицера застыло устало-циничное выражение человека, слыхавшего на своем веку все оправдания, которые только можно придумать, и это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Розлин.

– Нет! – завизжала она. – Стюарт, не оставляй меня одну!

Она вцепилась мертвой хваткой в его бедро, и как раз в это время началась новая схватка. Розлин не слышала, что Стюарт сказал полицейскому, но через несколько мгновений дверь с ее стороны открылась. Самообладание окончательно покинуло Розлин, глаза ее испуганно расширились.

– Не волнуйтесь, отсюда всего минут пятнадцать езды до городской больницы, миссис…

– Роули, – подсказал Стюарт, укладывая голову Розлин к себе на плечо и обнимая ее за шею.

– Мне еще нельзя рожать. – Заметив, что мужчины переглянулись, Розлин с раздражением пояснила: – У меня еще ничего не приготовлено для малыша. – У нее стучали зубы, и она никак не могла с этим справиться. – К тому же я записана на роды не в городскую больницу, а в больницу Святой Анны.

– Думаю, при сложившихся обстоятельствах они тебя не прогонят, – сухо заметил Стюарт.

Полицейский выпрямился и связался с кем-то по рации.

– Я провожу вас, сэр. – Он наклонился к Розлин. – Не волнуйтесь, мэм, такое случается каждый день.

– Только не со мной!

В сопровождении патрульной машины они доехали до самой больницы. Позже Розлин лишь смутно припоминала мигающие огни за мокрым ветровым стеклом и вой сирены, но в тот момент она была всецело сосредоточена на том, что происходило у нее внутри.

По дороге Стюарт то и дело с непринужденным видом отпускал какие-то замечания, чтобы отвлечь и успокоить Розлин, но его руки с такой силой сжимали руль, что побелели костяшки пальцев. Как журналисту, ему не раз приходилось оказываться в горячих точках и опасных ситуациях, но, когда его очередная попытка вызвать у Розлин улыбку не увенчалась успехом, он сделал вывод, что в зоне военных действий было куда легче. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.

– Прости, – пробормотал он.

– Нет, продолжай, мне это помогает.

– Правда?

– Ах, Стюарт, мне так страшно! А вдруг… – Ее глаза потемнели от страха.

Увидев, что они подъехали к больнице, Розлин испытала смешанные чувства: с одной стороны, облегчение, с другой – ужас от осознания неизбежности происходящего. Ей казалось, что за восемь месяцев можно ко всему подготовиться, но действительность обманула эти ожидания.

– Все будет в порядке, Розлин, – мягко сказал Стюарт, провожая ее в палату. – Завтра этот эпизод станет лишь неприятным воспоминанием.

Уверенность в его голосе придала ей сил, и она даже попыталась пошутить:

– Наверное, уже поздно говорить, что я передумала рожать?

Палата, в которой в последние полчаса постоянно толпились какие-то люди, вдруг опустела, и Розлин, одетая в белую больничную рубаху и подключенная к капельнице, осталась одна. Но дверь была открытой, и она слышала, как в коридоре Стюарт разговаривает с врачом.

Слушая, как он задает один вопрос за другим, Розлин вдруг поняла, что ему немало известно о родах, и ей было приятно, что можно переложить ответственность на кого-то другого.

– Схватки прекратились?

– Временно. – На какое время?

– Мы не можем допустить, чтобы процесс слишком затянулся, так как в этом случае возрастает опасность инфекции.

– Опасность? Розлин угрожает опасность?

– Мистер Роули, с вашей женой все в порядке, и вероятнее всего, роды скоро начнутся. Эти несколько часов отсрочки могут быть очень важны для плода. Хотя роды несколько преждевременные, и ребеночек очень маленький…

Тут голоса стихли, – видимо, мужчины прошли дальше по коридору.

Через несколько минут Стюарт подошел к ее кровати.

– Ты все слышала?

– Почти.

Розлин вспыхнула, усмотрев в его вопросе намек на ее манеру подслушивать. За последние недели в минуты слабости, за которые она потом презирала себя, Розлин жалела, что услышала тогда роковые слова, так резко изменившие ее жизнь, и думала, что лучше бы ей оставаться в блаженном неведении.

– Тебе нужно поспать. Ты не против, если я останусь здесь?

Он хочет остаться, поняла Розлин, и от этого у нее потеплело на сердце. Стюарт весь подобрался, ожидая отказа, и она поняла, насколько ее ответ важен для него.

– Только попробуй уйти, и я подниму такой крик, что сбежится весь персонал больницы. – Вряд ли Стюарт догадывался, что эта шутка была не таким уж сильным преувеличением. – Мне нужно, чтобы со мной все время кто-то был, – призналась Розлин, не замечая, как вспыхнули при этом его глаза. – Каждый раз, когда со мной заговаривает кто-нибудь в белом халате, я начинаю паниковать. Только не говори…

Напряжение, сковавшее тело Стюарта, заметно ослабло, и он сел, не сводя глаз с ее бледного, осунувшегося лица.

– Я буду говорить только то, что ты захочешь услышать.

– Я планировала это совсем по-другому.

Воспоминания о том, как по плану должны были происходить ее роды, быстро улетучились, и Розлин поняла, что согласна обойтись без приглушенного освещения и пленки с записями любимой классической музыки, лишь бы с ребенком все было в порядке.

Заметив отчаяние в ее взгляде, Стюарт сдержал готовое сорваться с языка замечание, что он не может судить о ее планах, поскольку его из них исключили.

– Ты такая импульсивная! Похоже, наш ребенок пошел по твоим стопам, – улыбнулся он.

Наш ребенок, мысленно повторила Розлин, и слезы выступили у нее на глазах. Теперь она не одинока.

– Тебе больно? – резко спросил Стюарт. Он уже потянулся к кнопке экстренного вызова, но Розлин его удержала.

– Нет, я просто очень устала. Честно говоря, у меня прямо глаза слипаются.

– Так за чем же дело стало?

Он поправил лампу так, чтобы свет не бил ей в глаза.

– Все будет хорошо, правда? – спросила Розлин сонным голосом.

Хотя она знала, что Стюарт не специалист и не может ничего гарантировать, уверенность, прозвучавшая в его голосе, развеяла ее страхи.

– Конечно. Просто закрой глаза и поспи, пока у тебя есть такая возможность.

Через несколько часов Розлин разбудил приступ боли.

– Что-то происходит.

Только когда пальцы Стюарта сжались крепче, она поняла, что заснула, держа его за руку.

– Может, позвать медсестру? – взволнованно предложил он.

Несмотря на огромный живот, Розлин никогда еще не казалась ему такой хрупкой. Он с ужасом думал о том, что ей предстоит выдержать испытание, которое он не в силах предотвратить или хотя бы облегчить, и у него не укладывалось в голове, как это люди в здравом уме соглашаются пройти через такое больше, чем один раз в жизни!

Розлин окончательно проснулась.

– Да, пожалуй.

Дальше события стали развиваться так быстро, что времени на беспокойство просто не оставалось. Но Стюарт оказался прав: все волнения и боль отошли на задний план, как только акушерка положила Розлин на грудь новорожденного младенца.

Она поняла, что никогда не забудет это ощущение теплого крошечного тельца, но чудесный миг пролетел слишком быстро – ребенка завернули в одеяльце и унесли.

– Отличный малыш, – сказала акушерка в ответ на ее тревожные расспросы, – только очень маленький. Мы положим его в тепло.

К удивлению и досаде Розлин, Стюарт почему-то не желал уходить. Для человека, приложившего столько усилий, чтобы не быть вычеркнутым из жизни собственного ребенка, он проявил на удивление мало интереса к сыну, когда тот появился на свет.

– Ну, пожалуйста, прошу тебя, – умоляюще посмотрела она на мужа. – Нужно, чтобы кто-то из нас был с ним. Он такой маленький… я не хочу, чтобы он оставался один. – И тут Розлин вдруг осенила догадка: – Ты разочарован? Ты хотел девочку?

– Разочарован? – Стюарт рухнул на стул возле ее кровати и разразился каким-то странным хохотом. – Наверное, ты еще не пришла в себя после наркоза. – Он показал на баллон, подсоединенный к маске, которую Розлин давали во время самых сильных схваток. – Я… – он возвел глаза к потолку, пытаясь подобрать нужное слово, – сказать, что я счастлив, пожалуй, было бы слишком слабо.

Глаза их встретились.

– Я тебя понимаю. – Розлин хотел ось навсегда сохранить в своем сердце эти бесценные мгновения полной гармонии.

– Почему ты плачешь? – Стюарт пальцем стер слезинку с ее щеки.

– Ты бы тоже плакал, если ты тебя, как всех мужчин на свете, лет с пяти не приучали не плакать. – Она всхлипнула. – Посмотри, как он там, и потом расскажи мне, ладно?

Стюарт все еще колебался, и акушерка истолковала это по-своему.

– Не волнуйтесь, мы за ней присмотрим. – Она улыбнулась Розлин и заговорщически прошептала: – Ваш муж нам не доверяет.

Последнее утверждение Стюарт не стал оспаривать.

– Не думайте, что вы так легко от меня избавились! Я еще вернусь!

– Не сомневаюсь. – Акушерка вздохнула и добавила с оттенком зависти: – Везет же некоторым женщинам!

Розлин слабо улыбнулась, решив не лишать ее иллюзий. Сама она усмотрела в словах Стюарта совсем другой, зловещий смысл: им еще предстояло обсудить все детали воспитания ребенка, и по сравнению с этим сами роды теперь казались ей чем-то легким и незначительным.

– Только сейчас, когда мы дома, я по-настоящему чувствую, что он мой, – призналась Розлин.

– Твой?!

Она сделала вид, что не услышала этого ироничного восклицания.

– В больнице, когда он лежал отдельно, а я к нему только приходила, у меня было такое чувство, будто он принадлежит кому-то другому.

Все вазы в квартире были заполнены цветами. Розлин прочитала одну из открыток, приложенную к букету, и прошептала:

– Очень мило.

Розлин стояла посреди комнаты с таким потерянным видом, что он понял: на самом деле она не чувствует себя дома.

– Не спорю, гораздо легче сказать ему «спокойной ночи» в детской, чем ездить в больницу за двадцать миль, – непринужденно согласился Стюарт. Увидев, что Розлин пытается снять с плеча куртку, он предложил: – Дай-ка я его подержу, пока ты разденешься. – Она поколебалась лишь мгновение, но он успел заметить, что она не хочет расставаться со своей ношей. – Не волнуйся, я не собираюсь украсть его и сбежать, – заверил он ее. – Послушай, мы с тобой обсуждали это много раз и договорились, что первое время, пока ты не войдешь в ритм новой жизни, поживешь у меня, а я буду тебе помогать.

– А по-моему, суть в том, что ты пытаешься стать для меня незаменимым, – ответила Розлин и, тут же пожалев о своей грубости, передала ему спящего ребенка.

На протяжении последних недель она не раз представляла себе, как поселится в доме Стюарта, мечтая об этом и одновременно страшась. Обстоятельства вынуждали ее жить под одной крышей с теперь уже бывшим мужем, и это не могло вызывать энтузиазм. Но когда она взглянула на ситуацию беспристрастно, то поняла, что это было бы лучшим решением всех проблем.

Конечно, оставался еще Дик Браун. Он выразил готовность помогать дочери, но Розлин догадывалась, что в душе отец испытал облегчение, когда она сказала, что после выписки поселится у Стюарта. В его возрасте уже тяжеловато не спать ночами из-за детского плача.

Если с Норманом что-то случится, бригады врачей и медсестер уже не будет под рукой, и в этой ситуации куда спокойнее жить со Стюартом, чем одной, говорила себе Розлин. Но как это выдержать? Она твердила себе, что пока будет помнить, что приехала сюда только на время, все будет нормально.

– Думаешь, я попытаюсь убедить тебя остаться здесь насовсем? – В комнате было тепло, и Стюарт развернул одеяльце. – Признайся, я угадал?

Розлин почувствовала себя застигнутой на месте преступления.

– Когда я сказала тете Элли, что мы поселились у тебя только временно, она мне не поверила. – Она покачала головой. – И мой отец отреагировал примерно так же.

– Я говорю не о других, а о тебе.

Она вспыхнула и отвернулась, не в силах вынести его ироничный взгляд, и попыталась скрыть смущение за шуткой:

– Думаю, к концу нашего пребывания здесь ты настолько устанешь недосыпать, что сам вызовешь нам такси.

На самом деле Розлин было не до шуток, но она постоянно напоминала себе, что она для Стюарта – всего лишь довесок к ребенку, и в минуты слабости ей начинало казаться, что, в конце концов, это не так уж и плохо. Вот если он догадается о ее истинных чувствах, она пропала.

– Ты ошибаешься, – заверил ее Стюарт.

– Как, ты заставишь нас идти пешком?

Ее новая нервозная попытка пошутить не нашла у него должного отклика. Захочет ли она сама уйти пешком, вот в чем вопрос. Хватит ли ей сил решиться на это?

– Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь, если ты мне не доверяешь.

Розлин испытала примерно такое же чувство, как некогда на первом свидании. Тогда она с бьющимся сердцем ждала поцелуя, а мальчик вдруг признался, что до беспамятства влюблен в ее лучшую подругу. Только на этот раз ее ощущение было в миллион раз острее.

Значит, Стюарт ее не хочет! Конечно, это многое упрощает, но нужна ли ей такая простота?

– Давай расставим все точки над «i», – предложила она. – Ты не хочешь, чтобы я с тобой жила? – Розлин сама удивилась, насколько спокойно прозвучал ее голос.

– Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь.

Однако он не слишком рвется опровергнуть мое утверждение! – подумала Розлин.

– Очень любезно с твоей стороны. – Она из последних сил старалась держать себя в руках. Не хватало еще, чтобы у нее закружилась голова и она хлопнулась в обморок! Неужели, когда она отвергла Стюарта, ему было так же плохо? Не может быть, никто не может чувствовать себя так ужасно! – Но ты выдвигаешь определенные… скажем так, условия, на которых я могу остаться? Я правильно поняла?

Голос Розлин дрожал от сдерживаемых эмоций, одной из которых определенно был гнев. Она попыталась сосредоточиться именно на этом чувстве, чтобы не так остро ощущать унижение и обиду. Да как он смеет открыто заявлять, что я ему не нужна, даже если это правда? – с возмущением думала она.

– Узнав, что я не собираюсь оказывать на тебя давление, ты должна быть довольна, – сказал Стюарт. – Присядь-ка, а то ты что-то побледнела. – Он поставил корзину с ребенком на диван и взбил подушку на кресле. – Наверное, это все потому, что ты очень долго готовилась к сегодняшнему дню.

Какая удивительная чуткость! – с иронией подумала Розлин.

– Ты ведь предупредишь меня, когда срок моего пребывания подойдет к концу?

– В чем дело? Я чем-то тебя расстроил?

Розлин больше не сомневалась, что слышит в его голосе сарказм.

– Думаешь, со мной невозможно ужиться? – спросила она и тут же подумала, что было бы куда достойнее промолчать. – Или ты просто боишься, что я помешаю твоей личной жизни?

– Полагаю, больше всего нам будет мешать твое недоверие ко мне, – спокойно пояснил Стюарт. – По разным причинам я пришел к тому же заключению, что и ты. Тебе не кажется, что странно на это обижаться?

– Я не обиделась. – Розлин уже жалела о том, что дала ему повод злорадствовать, но сказанного не воротишь.

Он высоко поднял густые брови.

– Вероятно, ты хорошо позабавилась, когда я уговаривал и умолял тебя, – задумчиво произнес Стюарт. – Ты упивалась своей властью надо мной. – Голос его звучал сдержанно, но улыбка была едкой. – А теперь, когда я ясно дал понять, что не собираюсь соблазнять тебя… – Он многозначительно замолчал.

Почему он не скажет прямо, что больше не находит ее привлекательной? Сама Розлин в данный момент определенно не считала себя красавицей. Материнство многое в ней изменило, но уж точно не превратило в секс-бомбу! Она давно знала, что сексуальное влечение со временем угасает, так что нечего расстраиваться из-за того, что Стюарт сказал вслух то, о чем она сама думала.

– Что-то не припоминаю, чтобы твоя сила воли оказалась на высоте.

Выражение лица Стюарта не изменилось, но на левой щеке задергался мускул. Итак, он получил удар ниже пояса. Розлин отказывалась чувствовать раскаяние, считая, что ее загнали в угол.

Как это он сказал? «Упивалась властью»? Уж чего-чего, а властью над ним она никогда не обладала, к тому же, с тех пор как влюбилась в него, вообще стала беспомощной как младенец.

– Что касается твоих уговоров, то, по-моему, это просто шантаж! – воскликнула она.

Кого Стюарт пытается обмануть? Да он в жизни никого не умолял!

Оставив ее пылкие возражения без внимания, он лишь скептически улыбнулся и продолжил развивать свою мысль:

– Я достаточно долго пытался вписаться в твою жизнь, но так и не преуспел в этом. Так что если ты захочешь остаться, то должна будешь принять мои условия.

– Какая самонадеянность! – презрительно фыркнула Розлин.

– Да, я стал другим человеком и рад, что тебе это нравится.

– Мне это вовсе не нравится!

– Теперь, если ты захочешь заняться со мной сексом, тебе придется попросить об этом самой.

От неожиданности у Розлин даже перехватило дыхание.

– Подходящий же ты выбрал момент для пересмотра своих взглядов! – прохрипела она.

– Но я готов еще раз подумать…

– Ради ребенка, – вставила Розлин.

– Честно говоря, не уверен, что двое родителей под одной крышей, между которыми нет доверия – это та атмосфера, в которой ребенку будет комфортно.

– А ты считаешь, что я должна верить всему, что ты скажешь, какими бы неправдоподобными ни были твои слова?

– С какой стати мне лгать тебе?

Этот простой вопрос смутил Розлин.

Стюарт нетерпеливо отбросил снова упавшую на лоб прядь.

– Тебе пора стричься, – машинально обронила она.

– Типично супружеское замечание, – стиснув зубы, прошипел он. – Оно напоминает мне о других супружеских правах, которых я был лишен.

Розлин залилась краской.

– Если мне придется на тебя смотреть, постарайся хотя бы выглядеть прилично, – заявила она.

К тому же мне и без того есть с чем бороться, чтобы еще постоянно подавлять нелепое желание убрать эту прядь с твоего лба, добавила она мысленно.

– В чем дело? Не стесняйся, выкладывай все свои претензии к моей внешности.

– Я не…

Розлин вдруг почувствовала угрызения совести и опустила глаза. В последние недели, полные тревоги за ребенка, Стюарт постоянно был рядом с ней. И что же он получил в награду? Недовольство и упреки? Так что же удивительного в том, что он хочет от нее избавиться!

– Это ты во всем виноват! – воскликнула она, злясь на себя.

– Ах, Розлин, я ожидал от тебя чего-нибудь более оригинального, – разочарованно протянул Стюарт.

Она не успела придумать достойный ответ, потому что в это время Норман засопел.

– Он хочет есть, – пробормотала она и бросилась к сыну.

Розлин слышала, что некоторые мужчины злятся, когда их жены бросают все дела ради новорожденного, но Стюарт не проявил никаких признаков раздражения. Когда она устроилась в кресле с младенцем на руках, он предложил:

– Я пока приготовлю тебе чай с молоком и перенесу твои вещи в детскую.

Ага, значит, я буду жить в детской, мысленно отметила Розлин.

Когда она отнесла Нормана в колыбельку и увидела, что рядом стоит односпальная кровать, ей стало окончательно ясно, что Стюарт не хочет ее видеть.

– Я подумал, что ты захочешь быть к нему поближе, – раздалось за ее спиной.

Розлин вздрогнула и круто развернулась.

– Очень предусмотрительно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

Она пожала плечами.

– Ты же не можешь его кормить.

– Не могу. Но я могу услышать, что он проснулся, и принести его к тебе. Пока ты не сможешь спокойно оставлять его одного на ночь, мы можем по очереди спать в детской, – сказал Стюарт и взял ее пальцами за подбородок. – Не волнуйся ты так, – мягко заметил он. – Раз Нормана выписали домой, значит, опасности для его жизни больше нет. Ты слышала, что сказал врач? Он здоровый сильный малыш. – И Стюарт посмотрел на сына со смесью нежности и гордости.

Сердце Розлин переполняла любовь. Без поддержки Стюарта вряд ли она пережила бы эти несколько недель, наполненные постоянной тревогой за жизнь новорожденного сына.

– Как хорошо, что я не одна. – Она не жалела о невольно вырвавшемся у нее признании, но не знала, как Стюарт воспримет эти слова после недавнего обмена колкостями.

Его взгляд потрясенно метнулся к ее лицу.

– Розлин, ты больше никогда не будешь одна, – тихо сказал он.

– Нет? – тихо переспросила она, не в силах оторваться от любимых глаз.

– У тебя же есть Норман.

Да, сын был для нее самым прекрасным созданием на свете, но не это она надеялась услышать. Розлин отвернулась и, только совладав с собой, решилась ответить:

– Да, во всяком случае, на ближайшие восемнадцать лет.

– Все его приятели будут сходить по тебе с ума, – с улыбкой заверил ее Стюарт.

– Не думаю. Подросткам кажется, что для всех, кому больше тридцати, секс превратился в смутное воспоминание.

– Нет, они думают так только о своих родителях. В этом возрасте мальчишек всегда тянет к более опытным взрослым женщинам.

– Ты судишь по собственному опыту? – лукаво поинтересовалась Розлин. Шутливая беззлобная пикировка со Стюартом всегда поднимала ей настроение.

– Совсем как в старые добрые времена, – заметил он, словно прочитав ее мысли.

– Но ведь теперь все изменилось, правда? – Розлин разрушила очарование момента, сказав о том, что было и так очевидно.

– Но не обязательно в худшую сторону, – сказал Стюарт. – Все зависит от нас. В этот момент в спальне резко зазвонил телефон, и он чертыхнулся, пробормотав: – Мне казалось, что я его отключил. Прости, я сейчас.

Бросив озабоченный взгляд на спящего младенца, он прошел в смежную комнату.

– Линда? – услышала Розлин. – Я же предупреждал тебя, что сегодня буду занят. Хорошо, не больше двух минут. – И, беззвучно изобразив губами слово «извини», он закрыл дверь спальни.

Эта женщина позволяет ему разговаривать с собой в таком тоне? – изумилась Розлин. Это совсем не похоже на воркование любовников. Может, Линде не нравится, что Стюарт принимает столь активное участие в жизни ребенка? Наверное, у них потрясающий секс, раз она терпит такое… Воображение услужливо нарисовало Розлин яркую картинку, и она зажмурилась.

Стюарт закончил разговор и вернулся в детскую.

– Извини, что так получилось.

Они вышли из комнаты, и он бесшумно притворил дверь. Ревность сжала Розлин сердце словно железным обручем, но она постаралась рассуждать спокойно и разумно.

– Ты можешь не извиняться передо мной. Мы же не по-настоящему женаты.

– Так же, как ты не по-настоящему ревнуешь.

Все ее благие намерения вмиг испарились.

– Не смей так разговаривать со мной, я…

– Человечеству здорово повезло, что буйным темпераментом в данном случае обладает такая хрупкая женщина, как ты.

Розлин смерила Стюарта испепеляющим взглядом и подумала про себя, невольно сжимая кулаки, что ему тоже повезло.

– Должно быть, Линда без ума от тебя, – прошипела она.

– Ты так думаешь?

– Это ты у меня спрашиваешь? Вот уж не думала, что ты такой скромный.

– Раньше я тоже так не думал, но, вероятно, женитьба на женщине, которая сбежала от меня в первую брачную ночь, серьезно подорвала мою уверенность в себе.

– Что-то не заметно.

Стюарт положил руку ей на плечо, и от его прикосновения по руке и всему телу Розлин словно прошел электрический разряд. Смутившись, она подняла взгляд и вдруг поразилась, увидев в его глазах муку. Отныне она ни в чем больше не была уверена.

– Я не хотела причинить тебе боль, – прошептала она. – В том, что случилось, есть и моя вина. Я позволила себе предаться несбыточным надеждам, а когда услышала твой разговор с отцом… – Розлин на мгновение закрыла глаза, заново переживая ту ужасную минуту, – то поняла, какой я была глупой.

Стюарт шагнул ближе, и она оказалась в кольце его рук. Ее ресницы затрепетали, но она так и не смогла отвести взгляд от его лица.

– В чем же заключалась твоя глупость, Розлин? – То, как он произнес ее имя, заставило ее затрепетать. Она залилась краской. – Ты такая горячая, – удивленно выдохнул Стюарт. – Неужели…

Розлин вдруг поняла, что ужасно устала. Устала притворяться, устала отрицать очевидное.

– Стюарт, я ничего не могу с этим поделать. – Ее нижняя губа задрожала, и она прикусила ее, а потом продолжила, рассуждая вслух: – Я думала, что смогу с этим справиться, но ничего не вышло. – Она замотала головой так, что волосы упали на лицо.

Стюарт отодвинул рыжие пряди и мягко сказал:

– Расскажи мне о своих несбыточных мечтах.

– Я надеялась, что смогу сделать так, чтобы ты меня полюбил, – призналась она.

– Ты же знаешь, что нельзя влюбиться по заказу, это происходит само собой. А с тобой это произошло?

В его настойчивом желании узнать правду было что-то жестокое, но Розлин даже испытала облегчение. Она наконец-то могла признаться во всем.

– Да, да, да! – выкрикнула она и попыталась закрыть лицо руками, но Стюарт схватил ее за запястья. Она начала вырываться.

– По-моему, ты достаточно долго от меня пряталась. Посмотри мне в глаза! – тихо приказал он.

Что-то в его голосе заставило Розлин безоговорочно подчиниться. Она замерла, и крупная слезинка задрожала в уголке ее глаза, а потом медленно сползла по щеке. Она больше не помышляла о бегстве. Осторожность, вошедшая в привычку, мешала ей поверить в то, что она увидела в глазах Стюарта.

– Можно теперь и мне кое в чем признаться? – спросил он.

Розлин так долго мечтала об этой минуте… Она энергично закивала головой.

– Если бы ты постояла тогда под дверью чуть дольше, то услышала бы, как я сказал отцу, что женился на тебе, потому что я тебя люблю. Я думал, именно мое признание вызвало у тебя такое отвращение. Представляешь, какое я испытал облегчение, когда выяснил, что ты, как всегда, поняла все превратно?

– Так ты меня любишь? – глупо переспросила Розлин. У нее все еще не укладывалось в сознании, что это возможно. – Почему же ты не сказал об этом раньше?

– Если ты вернешься мыслями в недалекое прошлое, то вспомнишь, как я пытался это сделать. И надо сказать, ты вовсе не облегчала мою задачу. Представь, как я себя чувствовал, осознавая, что хочу сорвать одежду с человека, с которым всегда обращался как…

– С одним из своих приятелей?

– Дело в том, что мне были известны твои вкусы в отношении мужчин. А Линду, о которой я писал в письмах, я просто придумал.

Розлин недоверчиво посмотрела на него.

– Правда? Мне она показалась на удивление реальной. – Она закрыла глаза и потерлась щекой о его плечо.

Неужели я не сплю, и это происходит на самом деле, подумала Розлин, и у нее на губах заиграла счастливая и немного удивленная улыбка. Она подняла глаза на его лицо.

– Используя это имя, – продолжил Стюарт, с любовью глядя на нее, – я не сознавал, что делаю это потому, что настоящая Линда засела у меня в печенках. Мисс Тернер загорелась идеей снять фильм по моей книге, нашла источники финансирования, и ее страшно раздражало, что я тяну время. На самом деле я просто не был готов взять на себя обязательства, не разобравшись, что от меня потребуется. Когда она услышала, что я женюсь, не успев отшлифовать сценарий, с ней чуть удар не случился. Дело в том, что студия заплатила мне огромный гонорар и даже предложила аванс за следующую книгу.

Узнав, что Линду интересует только литературный талант Стюарта, Розлин сразу стала к ней снисходительнее.

– Но зачем тебе понадобилось придумывать несуществующую женщину? – И тут ее осенила догадка, и она возмущенно спросила: – Ты пытался заставить меня ревновать?

– Я бы попытался, если бы верил, что это сработает, но мои мотивы были куда проще. Уезжая, я собирался выкинуть из головы ту безумную ночь, но из этого ничего не вышло. Я не меньше тебя хотел сохранить нашу дружбу и не сомневался, что ты тоже постоянно вспоминаешь… – Не договорив, он испытующе всмотрелся в ее глаза. – Ты знаешь, что вскрикиваешь каким-то очень глубоким голосом, когда…

Розлин поспешно приложила пальцы к его губам. Стюарт поцеловал их, наблюдая, как потемнели при этом ее глаза.

– Да, – хрипло пробормотал он, – я испытываю примерно то же самое.

– А что именно? – лукаво спросила она.

– О, я очень скоро тебе это продемонстрирую, – многообещающе прошептал он. – Я придумал Линду, чтобы ты не догадалась, что я схожу по тебе с ума, теряя сон, аппетит и способность работать. Удовлетворена?

Это слово вызвало у Розлин вполне определенные ассоциации.

– А ты знаешь, что у тебя на спине кожа совсем другая на ощупь, чем на животе? – Ее взгляд с чувственной медлительностью прошелся сверху вниз по его телу. Она облизнула пересохшие губы, и Стюарт издал низкий стон. – В чем дело? У тебя что-то болит?

– Еще как!

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Могу предложить несколько вариантов, – хрипло признался Стюарт.

– Это случайно не один из них? – Розлин обхватила его лицо ладонями и приподнялась на цыпочки. Ее приоткрытые губы задержались в дюйме от его губ, и Стюарт тут же этим воспользовался. – Как же я истосковалась по твоим поцелуям, ты даже представить себе не можешь! – прошептала она, когда он наконец оторвался от ее рта.

Стюарт легонько прикусил ее пухлую нижнюю губу, и Розлин затаила дыхание. Он решительно, почти грубо взял ее лицо в ладони и всмотрелся в нежные черты.

– Сам не знаю, почему я так долго не понимал, как ты прекрасна.

– Ты ошибаешься, я вовсе… – начала она.

Он приложил палец к ее губам.

– Вот что, Розлин, я хочу тебе кое-что объяснить. Ты не забыла, что я позволяю тебе остаться здесь только на моих условиях? Так вот, одно из этих условий состоит в следующем: когда я говорю, что ты прекрасна и желанна, никаких возражений быть не должно!

– Как скажешь, Стюарт, – покорно согласилась она.

– Боже, как я только пережил эти последние несколько месяцев! – воскликнул он.

– Мы можем их компенсировать, – заметила Розлин с наигранной серьезностью.

– Да, тут ты права, – так же серьезно согласился Стюарт, расстегивая верхнюю пуговку на ее блузке.

– Когда ты понял, что любишь меня?

Стюарт неохотно отвел взгляд от ее груди.

– Типично женский вопрос.

– Ты, кажется, увиливаешь от ответа?

– Предупреждаю, ты не услышишь какой-нибудь романтической чепухи, вроде слов: «когда солнце заиграло в твоих волосах, превращая их в огненный нимб…».

Розлин схватила его за шиворот и сделала вид, что собирается встряхнуть.

– Это произошло в тот вечер, когда я отвез тебя домой и тебе стало плохо. Я вошел в ванную, и ты сидела на полу, бледная как смерть. – Розлин легко вспомнила потрясение, которое она прочла тогда в его взгляде. – Глаза у тебя стали огромными, в пол-лица, под ними залегли темные круги, а кожа стала такой белой, что я, наверное, мог бы пересчитать все твои веснушки. – Его губы медленно изогнулись в улыбке, и он покачал головой. – Я тогда понял, что хочу видеть это лицо каждый день всю оставшуюся жизнь, и сказал себе, что был ужасным дураком, не осознав этого раньше.

У Розлин на глаза навернулись слезы.

– Кто сказал, что ты не романтик?

– Ты.

– Кажется, я сейчас зареву.