Текст книги "Самая большая ошибка"

Автор книги: Люси Рэдкомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

* * *

Кэтрин оглядела просторную, почти без мебели кухню. Сложенный из камня камин занимал почти всю стену. В центре находилась плита, дрова для нее были аккуратно сложены в сторонке.

К ее удивлению, в доме были все современные удобства. Потолок, состоявший из балок, был низким, выкрашенным светлой краской, и это придавало помещению легкость и уют.

– Здесь довольно мило, – нехотя признала она, в ее голосе слышалось неподдельное удивление.

Ред бросил принесенные сумки на длинный обеденный стол.

– А чего ты ожидала? Отсутствия водопровода, электричества и туалет во дворе? – Он насмешливо взглянул на нее. – Как будто я могу подвергнуть столь нежный редкостный цветок таким страшным испытаниям!

"Нежный цветок" резко выбросил кулак в его сторону, но он ухитрился отклониться от удара.

– Ты ждешь благодарности?

– Благодарности от Келвеев? Едва ли. А сейчас помоги-ка лучше мне внести вещи.

Она обратила внимание на то, что он взял в руки белый конверт, лежавший на столе, и вскрыл его.

– Сам неси свои вещи, – капризно отрезала она. Кэтрин заметила на конверте его имя, написанное округлым женским почерком, и почему-то огорчилась. Глаза Реда потемнели, и он сунул письмо в карман брюк.

– Если вам нужны ваши вещи, мисс Келвей, я не собираюсь выполнять роль лакея. А если ты собираешься обследовать дом, то будь осторожней, это единственная жилая комната внизу. Я переделываю дом комната за комнатой, и некоторые из них находятся пока в полном беспорядке.

– Я хочу домой, Ред, – сказала она; в ее дрожащем голосе послышалась жалобная нота.

Ред поставил свою ношу на вымощенный каменными плитами пол и захлопнул тяжелую дубовую дверь. Задумчивые глаза скользнули по легкой фигурке Кэтрин.

– Разведи огонь, – сказал он, заметив, что она дрожит и обхватила себя руками, чтобы согреться. – Спички в нижнем ящике шкафа.

То, что он был твердо уверен в том, что она сразу же бросится выполнять его поручение, вновь воспламенило ощущение творящейся несправедливости.

– Я сказала тебе, что хочу домой, – повторила она. Невероятно, как ему удалось заманить ее сюда. Еще больше оскорбляло то, что ее роль во всем этом была почти случайной; подумать только, просто инструмент, с помощью которого в ее отца вонзили и повернули нож… отвратительно.

– Я считал, что тебя выгнали из дома и тебе некуда идти, – произнес Ред, все еще отвернувшись. Он согнулся у огня и закатывал рукава. – А на самом деле ты планировала через пару дней вернуться и снова стать послушной дочкой своего отца? Уверен, что даже Карл примет тебя обратно, как только заметит ошибку в своих действиях. – Он повернул голову, его глаза презрительно сверкнули.

– Скорее я выйду замуж… – Ее грудь яростно вздымалась, пока она лихорадочно подыскивала худшую судьбу, какую только могла себе представить, – за тебя, чем за Карла.

Чувство триумфа покинуло ее сразу же, как только она увидела довольное выражение, промелькнувшее в его глазах.

– Будет о чем написать домой, не так ли, дорогая? – Его улыбка была коварной. – Твои слова следует расценить как предложение?

– Не будь глупцом, – отрезала Кэтрин, сбитая с толку его реакцией. – Где спички? – спросила она с целью скорее отвлечь его, чем помочь.

Ироническая улыбка дала ей понять, что ее тактика была легко им разгадана.

– В нижнем ящике шкафа, – повторил он, не обращая внимания на ее вызывающий взгляд. – Спасибо. – Он задержал ее руку в своей, когда она передавала ему коробок, большим пальцем ласково погладил внутреннюю сторону ее запястья.

Прежде чем Кэтрин отдернула руку, ее удивленные глаза на секунду встретились с глазами Реда. Как будто электрический разряд пронзил ее с головы до ног. Это длилось секунду, потом все исчезло и не оставило неприятного чувства. И все же вскоре она рухнула в виндзорское кресло с высокой спинкой, боясь позорно свалиться без чувств.

– Почему ты так нас ненавидишь?

Раздалось шипенье, и огонь стал разгораться. Когда он повернулся, его глаза блестели, как драгоценные камни. Он выпрямился с элегантностью, которая была его неотъемлемой частью.

– Нас?..

Кэтрин глубоко вздохнула; теперь она собиралась добраться до самой сути запрещенной темы. Она уже не ребенок, от вопросов которого можно отмахнуться.

– Ты же знаешь, что я имею в виду, – нетерпеливо отозвалась она. – Какой грех совершили Келвеи? – Этот вопрос волновал ее почти всю сознательную жизнь. Это была не просто антипатия с его стороны, это было что-то гораздо более сложное. Под маской его обычного презрения скрывалось нечто, ускользавшее от нее.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь? – В его голосе появились нотки недоверия.

– Я знаю, что твоя мать была лишена наследства своей приемной матерью и убежала, потому что… – Она внезапно смутилась, ей было трудно откровенно обсуждать жизнь Реда… Она опасалась, не выглядит ли ее любопытство грубым и неуклюжим. Но в то же время была уверена, что все это связано с настоящим, ей хотелось наконец-то докопаться до сути.

– …Потому что была беременна мною, – закончил Ред. На его губах появилась циничная усмешка. – Банально, но точно. Не надо скромничать – я могу вспомнить несколько случаев, когда в ярости ты бросала эти факты мне прямо в лицо.

Кэтрин глубоко вздохнула, на губах ее горели слова горячего отрицания.

– Я… – Обиженная, она поняла, что его обвинения были правдой. Иногда она бывала несносной.

– Мы жили вдвоем с матерью до того, как мне исполнилось десять лет. Не буду утомлять тебя подробностями нашей жизни, которая по твоим меркам, думаю, была нищенской, – проворчал он. – В то время она узнала, что больна и, вероятно, вскоре я стану сиротой.

Кэтрин напряглась, слушая этот монолог, произносимый ровным голосом. Ее глаза потемнели при мысли о дилемме, стоявшей перед незнакомой женщиной; она думала о том, смогла бы она, никогда не сталкивавшаяся с жестокой реальностью, решиться одна воспитывать ребенка?

– Поэтому она проглотила свою гордость и решила вернуться в семью. Приемная мать Эвелин к тому времени умерла, у нее не было прямых наследников, и она оставила наследство твоему отцу, своему племяннику, указав, что он несет ответственность за ее внука в случае смерти его матери. Скотт напомнил это условие моей матери и заявил, что она же еще жива. – Реджинальд поднял глаза на застывшее от ужаса лицо Кэтрин.

Неприязненное отношение Реда, его ненависть и насмешки – все это приобрело новое значение в ее глазах. Неужели она была так глупа, что ничего не видела и не слышала раньше? Этот вопрос вертелся у нее в голове вместе с множеством других. Услышанное потрясло ее до глубины души…

– Я не буду вдаваться в подробности того, как она страдала, – сказал он; его голос был спокойным, только в глазах светился яростный гнев. – Эвелин была сильной женщиной, но я видел, как она таяла. Я не мог ей помочь. И тогда я поклялся отомстить за ее страдания.

– Ты был ребенком, – глухо запротестовала она.

– Дети способны на сильную страсть, так же как некоторые взрослые – на вялую апатию. – Он взглянул на нее с неприязнью.

Кэтрин не сомневалась, что замечание Реда было обращено к ней, но была слишком занята своими мыслями, чтобы отреагировать на это.

– И ты собираешься использовать меня?

Сумасшедшая мысль, что ее теперешнее положение – результат поставленной им цели, не исчезала, хотя логика подсказывала ей, что это подозрение вряд ли обоснованно. Та "милая" сцена в оранжерее была шоком для нее, но ведь Ред там был ни при чем. Нет, просто он воспользовался возможностью причинить как можно больше боли семейству Келвей, и, с его точки зрения, она помогала ему…

Глаза Реда были откровенно дразнящими.

– Я думал, мы уже договорились, что это взаимовыгодно, – протянул он.

– Меня просто загнали в угол. Кроме того, это было прежде, чем… – нерешительно начала она.

То, что он сказал, было правдой, но правда эта имела совсем другой смысл. Ее испугал

накал его чувств. Отношение Реда всегда, казалось, было результатом какого-то извращенного желания сделать вызов самодовольному и сытому отношению к жизни ее родителей; но теперь эта мрачная ненависть, возникшая много лет назад, казалась совершенно иной. Под внешним цивилизованным обликом жила страсть, требующая восстановления справедливости. Глядя в глаза Реда, она гадала, как далеко он готов пойти в своем крестовом походе. Внезапно Кэтрин ощутила холод в комнате, который, казалось, исходил от самих каменных стен.

* * *

– Прежде чем ты познакомилась с реальным миром?

– Все это кажется мне нереальным, – отозвалась она; в голосе ее ощущалась опустошенность, она почти падала от усталости. – Я не просила привозить меня сюда, на самом деле я ведь говорила тебе, что не хочу этого. Ты не обратил внимания ни на одно мое слово с самого начала. Что с тобой случилось? Тебе необходима эта проповедь святого Реда? – Она покачала головой. – Почему ты не позволишь прошлому умереть?

– Так же, как умерла моя мать?

– Ты сказал раньше, что мой отец убил твою мать. Но она сама решила свести счеты с жизнью, Ред. – У нее не было желания, особенно в данный момент, защищать отца, но обвинение казалось ей несправедливым.

– Она больше не могла содержать меня, – ответил он холодным, резким тоном. – Скотт дал ясно понять, что он выполнит то, что написано в завещании буквально. – Сузившимися глазами Ред наблюдал за ее побелевшим лицом. – Можешь представить себе отчаяние Эвелин, заставившее ее шагнуть под автобус? Она сделала это ради меня, чтобы у меня был дом, еда, безопасность – все то, что ты, дорогая, принимала как должное всю свою жизнь.

Она подняла обведенные темными кругами глаза с застывшим в них вопросом.

– И поэтому ты решил разрушить мою жизнь? – бросила она ему гневно.

Он схватился за спинку кресла, суставы его пальцев побелели и четко выделялись на темном дереве.

– Мелодрама, не так ли? Особенно если принять во внимание, что я просто старался быть полезным, и теперь на моих руках оказалась угрюмая неврастеничка, которая ждет, что ей будут постоянно прислуживать.

– Что? Грехи отцов падут на детей? – выпалила она, задыхаясь от возмущения. – Я с самого начала не должна была дать вовлечь себя в этот фарс.

Если бы она знала, как далеко он способен зайти, она хорошенько подумала бы, прежде чем принять его предложение о помощи. "Как я могла быть настолько слепа?" – с недоверием спрашивала она себя.

– Самое время для тебя, Кэтрин, научиться отвечать за свои поступки. Ты очень хотела сохранить свою драгоценную гордость, как я припоминаю. С моей стороны не было никакого нажима. Ты всегда, видимо, хочешь найти самый легкий выход из положения?

В этот момент ей казалось, что было бы легче испытать унижение от обмана жениха, чем еще хоть на секунду остаться в компании Реда.

– Твоя мать заплатила за последствия своего поступка, разве не так? Или тебя беспокоят деньги? Отец получил деньги, которые должны были принадлежать тебе.

Его пальцы до боли сжали ее запястья. Таким образом он надеялся остановить поток ее гневных слов, вызванных желанием бросить вызов его жгучему презрению.

Оправдывая отца, она говорила то, во что не верила сама. На самом деле ей хотелось зарыдать, узнав о том, что ее отец способен на такое хладнокровное бесчестное поведение. Она нападала, чтобы защитить себя, но выбор оружия был плохо продуман. Ей очень хотелось причинить ему такую же боль, как он ей. Было так унизительно служить пешкой в руках двух мужчин.

– Мысль о грехах отцов, возникшая в твоей голове, становится все привлекательней с каждой минутой, – мрачно произнес Ред. Выражение гнева в его глазах заставило Кэтрин сжаться: она скорее умерла бы, чем показала ему, насколько в действительности она была напугана. – Ты его любимица. Насколько сам Скотт, – он произнес его имя с отвращением, – способен любить кого-то, настолько он любит тебя, младшую в семье, опекаемую и лелеемую.

Она хотела добавить – заключенную в клетку, задыхающуюся среди красивых тряпок и жаждущую любви.

– Я могу продолжить, – вместо этого заявила она дрожащим от волнения голосом. – После всего, что случилось, грехи матери, очевидно, пали на тебя. Почему же ты ее не винишь?

– Ты маленькая негодяйка, – медленно произнес он. – У тебя даже меньше совести, чем я предполагал. Что ж, в глазах многих гораздо большим грехом является хладнокровный выбор подходящего для воспроизведения потомства жениха, чем уступка в момент страсти… Безо всяких гарантий, без мысли о последствиях. Вы, Келвеи, думаете… слишком много о происхождении и родословной, не так ли? Моя мать только оправдала ваши ожидания – что можно ожидать от заблудшей овцы, родословная которой не прослеживается до Вильгельма Завоевателя?

Голова у Кэтрин кружилась, она не могла отвести взгляда от пренебрежительных голубых глаз. Первоначальное обвинение Реда вызвало в ней инстинктивный протест. С Карлом у нее было по-другому. Может быть, у нее и не было сильного чувства к чему, о котором она так много слышала, но она уже перестала ждать, когда ее "настигнет гром среди ясного неба". Когда-то у нее были подобные мечты, но они так и остались мечтами. Страдания, которые она испытала после сердечной травмы, полученной в юном возрасте, когда ей было всего шестнадцать лет, заставили ее не доверять больше собственному инстинкту, опасаясь эмоциональных травм. Постепенно она стала воспринимать случившееся, как должное. Либо она не способна на сильную страсть, либо разговоры о ней не соответствуют действительным чувствам.

– Ты говоришь исключительно о сексе, – огрызнулась она. Здраво оценивая свои действия, она видела, что для некоторых людей обвинения Реда могут показаться оправданными. – Что же плохого в дружбе, в общих интересах и совместимости как основе для брака? Это же гораздо более разумное основание, чем короткая вспышка страсти, так похожая на безумие.

– Когда встречаются двое… – В его голосе появилась внезапная мягкость и хрипотца, и этот переход от яростного гнева был обескураживающим.

Глядя в глаза Реда, Кэтрин чувствовала настойчивое желание прекратить бесплодные словопрения.

– Теперь еще заяви, что ты романтик, – отозвалась она, совсем уже дрожа от усталости. Она видела свои собственные черты, отражающиеся в его глазах, – странных гипнотических глазах.

Эти глаза скользили по ее лицу лениво, как будто уступая необходимости, нежелательной и ненужной. Его взгляд задержался на ее шее, на которой яростно пульсировала жилка.

– Не смей! – глухо произнесла она дрожащими губами.

Кэтрин не знала, что с ней происходит, она чувствовала себя бессильной к сопротивлению, ощущая слабость собственного тела, странное сочетание страха и нетерпения.

С ее губ сорвался стон, заглушенный его ртом. Движение было резким и жадным; чувство блаженства, разлившееся в груди, делало тело Кэтрин податливым и покорным.

С неожиданным возгласом, беспомощная в руках Реда, она обняла его за талию и добровольно, ужасаясь тому, что делает, прильнула к нему.

Оторваться от него в эту минуту было для Кэтрин невозможно, и прошло несколько секунд, прежде чем она смогла перевести дыхание. Предательское чувство, которое лишило ее рассудка, теперь было вытеснено ощущением униженности. Она была охвачена отвратительной слабостью, что сделало ее покорной, впрочем, нет, активной участницей этих объятий.

Она думала, что сможет справиться с этой опасностью, ощущением агрессивной напористости, исходившей от Реда, и не отзываться на нее. Но это! Внутри у нее все сжалось при воспоминании о том, с каким желанием она отвечала на его грубый выпад. Он даже не пытался быть нежным, поняла вдруг Кэтрин, и именно он все остановил. Это было верхом ее унижения.

Ее грудь вздымалась от усилий справиться с чувствами, которые он пробудил в ней. Кэтрин встретилась с ним взглядом и ужаснулась насмешливому выражению его лица.

– Мне помнится, ты что-то упоминала о сексе, – медленно протянул он, наблюдая, как она кусает нижнюю губу; в ее лице читался вызов, высокие скулы все еще розовели на бледном лице. – Не очень изысканный способ, но, мне кажется, ты поняла суть!

Усмешка Реда охладила ее. Как она могла позволить себе так расслабиться? – настойчиво спрашивала она себя. С каждой секундой ее глупость становилась все очевидней. Впрочем, самой большой ошибкой было приехать сюда, где она, если у нее только не вырастут крылья, должна довольствоваться компанией этого ужасного человека. Но она ничего не могла сделать!

– Зачем ты это сделал? – с вызовом спросила Кэт.

Он пожал плечами.

– Ты сама этого захотела, – спокойно заявил он; губы его превратились в тонкую полоску и выражали отчаянную скуку, когда она горячо запротестовала. – Не думаешь ли ты, что у меня есть желание целовать дочь твоего отца? – пренебрежительно бросил он, резким движением придвигая к себе кресло. – Ты всегда была коварной малышкой, – язвительным тоном произнес он. – Твои глаза всегда смотрели на окружающих с вызовом и пренебрежением. Твои глаза могли заставить человека забыть о том, что ты всего лишь маленькая девочка, у которой есть все, включая и врожденное чувство превосходства, а также глубокое убеждение, что все будет к ее услугам, стоит только захотеть. А если даже чего-то и не хватает, папочка все устроит. Ведь именно поэтому тебе так больно было обнаружить, что Карл тебя обманывает, Кэтти? Ты не можешь смириться с мыслью, что кто-то нарушает твои планы?

Легкая морщинка залегла на ее лбу и сразу исчезла, пока она слушала его. Взрыв яростного презрения был мгновенным. Ее детство вовсе не было таким безоблачным, как ему казалось, и если она ощущала странную близость к Реду, то лишь потому, что он, единственный из всех окружающих, обращался с ней по-человечески. Что-то не совпадало. То казалось, что он питает к ней симпатию, а в следующее мгновение он вел себя так, словно она ненавистна ему. Неужели мужчины могут так ловко притворяться? – тоскливо думала она, краснея при одном воспоминании о его узких бедрах, только что прижимавшихся к ней.

– Если ты осмелишься еще раз дотронуться до меня, я… я заставлю тебя пожалеть об этом, – запинаясь, крикнула она.

– Возможно, я просто хотел смутить твой прагматичный умишко. С помощью секса можно это сделать, – засмеялся Ред. – Это слово оскорбляет твою невинность? Карл использовал другой подход? Ты всегда так моментально вспыхиваешь? – продолжал он с неприкрытым любопытством. – Я не понимаю, почему ты сердишься, крошка? Или ты хранишь свою страсть для тех, у кого серьезные намерения?

– Если тебя так волнует мое происхождение, то я не понимаю, какая тебе разница – сексуальна я или нет, – бросила она в ответ, чувствуя себя глубоко оскорбленной его издевательским тоном.

Она проклинала себя за то, что ее тело так бурно реагирует на поцелуи единственного человека, который определенно не был ей предназначен. Теперь она вдруг поняла, чего именно ей не хватает, но предпочла бы этого не знать.

– Мужчина может забыть об угрызениях совести и воспользоваться ситуацией… Ты не боишься меня?

Кэтрин была уверена, что он блефует, но тем не менее… Она вспомнила отвращение на его лице чуть раньше, когда решила, что он хотел заняться с ней любовью, чтобы наказать ее за происхождение… Он вряд ли зайдет так далеко в своей мести… Страх и неопределенность вернулись вновь. Она бросила на Реда взгляд из-под длинных пушистых ресниц – его невыносимое спокойствие вызывало в ней желание закричать.

Он был ничем не лучше ее отца. Нет, хуже, решила она, вспоминая колдовское прикосновение мужских рук к ее телу… Боже, он мог превратить ее в дрожащее от желания существо, даже не дотрагиваясь и пальцем, подумала она с растущим чувством отчаяния.

– Я должна тебя бояться? – спросила она спокойно, что противоречило странному ощущению – смешанному чувству страха и радости, охватившему ее. – Если это твоя цель – берегись, – резко посоветовала она. – Ты можешь обмануть людей, которые тебя не знают, но я-то тебя хорошо знаю и ты никогда не был мне симпатичен, – произнесла она дрожащим голосом. – Какая фальшь! Какое презрительное превосходство! Конечно, поведение моего отца заслуживает осуждения – я не совсем идиотка и могу это понять. Но он мой отец. Ты смотришь на него с превосходством, а сам не прочь развлечься на его манер. Ты ничем не лучше его!

В этот момент полагалось бы с достоинством удалиться, но, сделав шаг, она поняла, что не знает, где выход. Она в растерянности замерла в центре комнаты, чувствуя себя ужасно глупо.

Молчание становилось гнетущим.

– Интересно, Карл знал о твоем бурном темпераменте? – сказал Ред, обращаясь вроде бы сам к себе. – Думаю, он соглашался с тобой, крошка, боясь твоего острого язычка.

– Карл никогда не делал ничего предосудительного… – начала она, прежде чем вспомнила, что он в действительности совершил.

– Кроме того, что регулярно спал с твоей сестрой? – Он пожал плечами. – Но все это дело семейное, да? Мне кажется странной твоя столь бурная реакция на мои мужские инстинкты. В конце концов, поцелуй в глазах большинства людей не является таким уж грехом по сравнению с предательством, не так ли?

Глаза Реда сузились и, сунув руки в карманы своих джинсов, он откинул голову назад, следя за ней немигающим взглядом, который так ее беспокоил. Кэтрин почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Она слишком быстро забыла о вероломстве Карла, а ведь всего несколько часов назад собиралась связать с ним свою жизнь.

– Впрочем, все эти вещи взаимосвязаны, – промурлыкал он своим хрипловатым голосом, заставившим ее вонзить ногти в ладони.

Отвратительный, ненавистный… думала Кэтрин, распрямляя плечи. Его основной целью было мучить ее!

– Я хочу домой!

– Куда домой? – язвительно осведомился Ред. – Разве тебя оттуда не выгнали?

– Радуешься этому, не так ли? Кстати, у меня нет и работы. Карла собирались… послать в Париж, поэтому я отказалась от работы учителя. Это должно тебя радовать! Мне пришло в голову, что теперь, когда меня выгнали из семьи, нет необходимости оставаться здесь с тобой. Я не понимаю, какой еще вред ты можешь причинить моей семье, удерживая меня здесь.

Впрочем, он мог сильно навредить им, но она не собиралась ему об этом рассказывать.

– Может быть, я хочу, чтобы ты здесь оставалась, – тут же отозвался он тоном, который трудно было понять.

– И ты не боишься испачкаться? – хрипло пробормотала она. Если бы он хотел ее… Запрещенная мысль вызвала приступ отчаяния. – Я больше не буду ягненком для заклания, Ред, – предупредила она.

– Что же ты можешь положить на алтарь, Кэтрин? Свое роскошное тело? Но я уже отказался от него раньше, – грубо напомнил он. – Я уверен, что все эти эмоциональные встряски лишили тебя последних сил. – Он бросил ей ее сумку с вещами, которую она автоматически схватила за ручки. – У меня здесь пока только одна спальня. – Да не беспокойся так, крошка, – сказал он. – Наверху есть еще раскладной диван, думаю, ты на нем поместишься.

Напоминание о юношеском увлечении заставило Кэтрин нахмуриться. С этим моментом никак не вязалась нежность; она вспомнила то лето, когда убедила себя, что на ее чувства отвечают взаимностью. Ред, конечно, знал об этом, но впервые упомянул. Это задело ее. Она опустила глаза, чтобы скрыть свои чувства.

– Где это? – напряженным голосом поинтересовалась она.

– Наверху. Ванная – налево. – Ред следил, как она поднималась по ступеням, натянутая как струна.

Как только она скрылась, его плечи поникли, на лице проступила глубокая усталость. Он потянулся к шкафу, вытащил бутылку виски и плеснул из нее в стакан. Осушил одним глотком, поморщился и продолжал стоять, глядя на лестницу… На лице было написано отвращение… К самому себе?