Текст книги "Аня из Инглсайда"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Я рада, что вам не придется жить с тем зеленым плюшевым диваном, – сказала Аня.

– Диваном? О да, мебель очень старомодная, не правда ли? Но она возьмет ее с собой, а Олден собирается обставить весь дом заново. Так что, видите, миссис Блайт, все довольны, и, может быть, вы тоже пожелаете нам счастья?

Аня подалась вперед и поцеловала прохладную атласную щечку Стеллы.

– Я очень рада за вас, дорогая моя. Да благословит Господь грядущие дни вашей жизни!

Когда Стелла ушла, Аня бросилась наверх, в свою комнату, чтобы хоть на несколько минут спрятаться от всех. Цинично откровенная, кривобокая старая луна выплывала из-за косматых облаков в восточной части неба, и поля вдали, казалось, подмигивали ей, лукаво и злорадно.

Аня подвела итоги минувших недель. Она испортила ковер в столовой и потолок в библиотеке и лишилась двух семейных реликвий, она пыталась сделать миссис Черчиль орудием в своих руках, и та, должно быть, посмеивалась над ней исподтишка все это время.

– Кто, – спросила Аня у луны, – поставил себя в самое дурацкое положение? Я знаю, каким будет мнение Гилберта. Сколько труда положила я, чтобы сосватать юношу и девушку, которые уже были помолвлены! О, я исцелилась от страсти устраивать чужие браки – совершенно исцелилась! Никогда больше я и пальцем не шевельну, чтобы привести кого-либо к супружеству, – пусть хоть никто на свете никогда не женится и не выйдет замуж. Одно утешение – Джен Прингль в письме, которое пришло сегодня, пишет, что собирается замуж за Льюиса Стедмана, с которым познакомилась у меня на вечеринке. Так что я пожертвовала стеклянными подсвечниками не совсем напрасно… Мальчики, мальчики! Неужели вам обязательно поднимать такой адский шум?

– Мы совы, мы должны ухать, – объявил обиженный голос Джема из темных кустов. Он знал, что ухает великолепно. Джем мог подражать голосу любой лесной птицы или зверька. Уолтеру это удавалось не так хорошо, и вскоре он, превратившись из совы в маленького разочарованного мальчика, тихонько вошел к маме в поисках утешения.

– Мама, я думал, что сверчки поют, а мистер Картер Флэгг сказал сегодня, что это не так, что они просто производят эти звуки, поскрипывая задними ножками. Это правда, мама?

– Да, что-то в этом роде… Я не совсем точно знаю, как это происходит. Но такой уж у них способ петь…

– Мне он не нравится. Мне больше уже никогда не будет приятно слушать их пение.

– О нет, тебе будет приятно. Со временем ты забудешь о поскрипывающих ножках и будешь думать только об их волшебном хоре на нескошенных лугах и осенних холмах… Не пора ли тебе спать, сыночек?

– Мама, ты расскажешь мне на ночь сказку, от которой по спине пробегает холодок? И посидишь потом возле моей кровати, пока я не усну?

– А для чего еще существуют мамы, дорогой?

18

– «Пришла пора, – заметил Морж, – поговорить о…»[12]12
  Цитата из сказочной повести в стихах «Алиса вЗазеркалье» Льюиса Кэрролла.


[Закрыть] том, чтобы завести собаку, – улыбнулся Гилберт.

В Инглсайде не было собаки с тех пор, как умер сеттер Рекс, но мальчикам, по мнению доктора, следовало иметь собаку, и он решил, что купит и подарит им щенка. Однако он был так занят в ту осень, что постоянно откладывал покупку, и в конце концов в один из ноябрьских дней Джем, ходивший в гости к школьному приятелю, привел домой маленького желтого песика с навостренными черными ушками.

– Мне дал его Джо Риз, мама. Его зовут Джип. Какой у него милый хвостик, правда? Мне ведь можно оставить его себе, да, мама?

– Что это за порода, дорогой? – спросила Аня с сомнением.

– Я… я думаю, что он многих пород одновременно, – сказал Джем. – От этого он еще интереснее. Тебе так не кажется, мама? Гораздо интереснее, чем если бы он был только одной породы. Пожалуйста, мама!

– Ну, если папа скажет «да».

Гилберт сказал «да», и Джем вступил во владение своим наследством. Все в Инглсайде с радостью приняли Джипа в члены семьи – кроме Заморыша, выразившего свое мнение без околичностей. Даже Сюзан привязалась к нему, и, когда она пряла на чердаке в дождливые дни, Джип, в отсутствие ушедшего в школу хозяина, оставался с ней, охотясь в свое удовольствие на воображаемых крыс в темных уголках и издавая визг ужаса всякий раз, когда азарт преследователя случайно приводил его слишком близко к маленькой прялке. Ею никогда не пользовались – на чердаке ее оставили уехавшие Морганы, которым раньше принадлежал дом, и она стояла в своем уголке, как маленькая сгорбленная старушка. Никто не мог понять, почему она вызывала у Джипа такой страх. Его ничуть не пугала большая прялка, и он спокойно сидел рядом с ней, даже когда ее колесо быстро крутилось, и бегал за Сюзан, когда та ходила взад и вперед по чердаку, скручивая длинную шерстяную нить.

Сюзан соглашалась признать, что собака вполне может составить компанию человеку, и считала манеру Джипа ложиться на спину и махать передними лапами в воздухе, выпрашивая косточку, самым ловким из всех собачьих трюков. Она рассердилась не меньше Джема, когда Берти Шекспир с насмешливой улыбкой бросил небрежно:

– И это называется собакой?

– Мы называем это собакой, – заявила Сюзан с угрожающим спокойствием. – Вы, возможно, назвали бы это гиппопотамом.

И Берти пришлось отправиться в этот день домой, не получив куска чудесного лакомства, которое Сюзан называла «сухой яблочный торт» и всегда пекла его для Джема, Уолтера и их приятелей. Ее не было поблизости, когда Мак Риз спросил: «Вы выловили его из речки?», но Джем сумел постоять за своего песика, а когда Нэт Флэгг сказал, что ноги у Джипа слишком длинные для такой маленькой собаки, Джем резко возразил, что собачьи ноги должны быть достаточно длинными, чтобы доставать до земли. Нэт не отличался сообразительностью, и этот довод сразил его окончательно.

Ноябрь в этот год был скуп на солнечные дни: холодные ветры продували насквозь густую сеть серебристых ветвей обнаженной кленовой рощи, в ложбине почти все время лежал туман – не чарующий и внушающий суеверный страх, но тот, который папа называл «пакостной, подавляющей, промозглой, промачивающей пеленой». Инглсайдская детвора была вынуждена проводить большую часть времени, предназначенную для игр, на большом чердаке, но в саду у них появились чудесные друзья – две куропатки, прилетавшие каждый вечер к одной и той же огромной старой яблоне, и пять великолепных голубых соек были все еще верны своим маленьким приятелям и весело клохтали, склевывая угощение, разложенное для них на лужайке. Только они были жадные и себялюбивые и отгоняли всех других птиц.

Зима установилась в декабре, и снег шел почти не переставая целых три недели. Поля за Инглсайдом были нетронутыми серебристыми просторами, изгородь и столбики ворот надели высокие белые шапки, окна белели волшебными узорами, и огни Инглсайда расцветали в матовых снежных сумерках, зазывая домой всех странников. Сюзан казалось, что еще никогда в зимние месяцы не было столько новорожденных, сколько в этот год, и, оставляя из вечера в вечер доктору в буфетной «его кусок», она с мрачным видом высказывала мнение, что, если он выдержит такую нагрузку до весны, это будет истинным чудом.

– У Дрю девятый младенец! Как будто еще недостаточно Дрю на этом свете!

– Я полагаю, Сюзан, что миссис Дрю будет считать его таким же сокровищем, каким мы считаем нашу Риллу.

– И любите же вы пошутить, миссис докторша, дорогая.

Но и тогда, когда вьюга завывала за окнами или гонимые ветром пушистые белые облака скрывали от глаз холодные декабрьские звезды, дети, сидя в библиотеке или большой кухне, строили планы на следующее лето и мечтали о том, как сделают себе в ложбине домик для игр. Ведь что бы ни случилось, в Инглсайде всегда были пылающие огни в каминах, уют и покой, убежище от бурь, атмосфера веселья и теплые постели для усталых маленьких созданий.

Рождество пришло и прошло, не омраченное в этом году присутствием тети Мэри Мерайи. И были следы кролика на снегу, чтобы идти по ним, и необъятные, покрытые твердой снежной коркой поля, чтобы мчаться по ним наперегонки с собственной тенью, и блестящие холмы, чтобы кататься с них на санках, и новые коньки, чтобы опробовать их на замерзшем пруду в студеном розовом мире зимнего заката. И еще всегда был желтый песик с черными ушками, чтобы бегать с вами и приветствовать вас восторженным тявканьем, когда вы приходите домой, и чтобы спать возле вашей кровати, когда вы спите, и лежать у ваших ног, когда вы учите орфографию, и чтобы сидеть возле вашего стула за обедом и иногда напоминать вам о себе, слегка подталкивая маленькой лапкой.

– Мамочка, милая, не знаю, как я жил, пока у меня не появился Джип. Он умеет говорить, мама, вправду умеет… глазами, понимаешь?

И вдруг – трагедия! В один из обычных веселых дней Джип неожиданно сделался немного вялым. Он не хотел есть, несмотря на то что Сюзан пыталась соблазнить его свиными ребрышками, которые он так любил. На следующий день послали в Лоубридж за ветеринаром. Тот приехал, но лишь покачал головой. Трудно, было сказать, что случилось, возможно песик съел что-нибудь ядовитое в лесу, он может поправиться, а может и не поправиться. Джип лежал очень тихо, не обращая внимания ни на кого, кроме Джема, почти до самой последней минуты он пытался помахать хвостиком, когда Джем гладил его.

– Мамочка, милая, это будет грешно молиться за Джипа?

– Конечно нет, дорогой. Мы всегда можем молиться за все, что любим. Но, я боюсь, Джип очень тяжело болен.

– Мама, неужели ты думаешь, что Джип умрет?

Джип умер на следующее утро. Впервые в мир Джема вошла смерть. Ни один из нас никогда не может забыть, что пережил, когда видел, как умирает любимое существо – даже если это всего лишь маленький песик. Никто в плачущем Инглсайде не произнес этих слов, даже Сюзан, которая вытерла очень красный нос и пробормотала:

– Я никогда прежде не привязывалась ни к одной собаке… и никогда больше не привяжусь. Слишком это больно.

Сюзан не знала стихотворения Киплинга[13]13
  Речь идет о стихотворении английского поэта Р.Киплинга (1865 – 1936) «Власть собаки».


[Закрыть] о том, как глупо отдавать свое сердце псу, чтобы он терзал его, но если бы знала, то, несмотря на свое пренебрежительное отношение к поэзии, подумала бы, что в кои-то веки поэты высказали здравую мысль.

Вечером Джему стало особенно тяжело. Мамы и папы не было дома. Уолтер, наплакавшись, уснул, и Джем остался совсем один – рядом не было даже собаки, с которой можно поговорить. Ласковые карие глаза, что были всегда так доверчиво устремлены на него, остекленели.

– Дорогой Бог, – молился Джем, – пожалуйста, позаботься о моем маленьком песике, который умер сегодня. Ты узнаешь его по черным ушкам. Пусть он не тоскует обо мне.

Джем зарылся лицом в постельное покрывало, чтобы подавить рыдания. Когда он погасит свечу, темная ночь будет смотреть на него в окно, но Джипа не будет. Придет холодное зимнее утро, но Джипа не будет. День последует за днем и год за годом, но Джипа не будет. Джем не мог вынести этого…

Нежная рука скользнула к нему, и он оказался в крепких, горячих объятиях. О, в мире еще осталась любовь, пусть даже Джипа больше нет!

– Мама, это всегда будет так больно?

– Не всегда. – Аня не сказала ему, что он скоро забудет, что в скором времени Джип станет всего лишь дорогим воспоминанием. – Не всегда, Джем. Когда-нибудь это пройдет, как прошла твоя пораненная рука, хотя сначала тебе было очень больно.

– Папа сказал, что купит мне другого щенка. Но я ведь могу отказаться, да? Я не хочу другого, мама, и не захочу никогда.

– Я знаю, дорогой.

Мама знала все. Ни у кого нет такой мамы, как у него. Он захотел сделать что-нибудь для нее и тут же решил, что он сделает. Он купит ей жемчужное ожерелье – одно из тех, что продаются в магазине мистера Флэгга. Он слышал, как она однажды сказала, что хотела бы жемчужное ожерелье, а папа ответил:

– Когда мой корабль вернется из дальних стран, я подарю тебе такое ожерелье, моя девочка.

Следовало обдумать пути и способы изыскания денежных средств. Он получал карманные деньги, но все они уходили на самое необходимое, и жемчужные ожерелья не были предусмотрены в его скромном бюджете. Кроме того, он хотел заработать деньги на ожерелье сам. Тогда это будет настоящий подарок. Мамин день рождения в марте – остается только шесть недель. А ожерелье стоит пятьдесят центов!

19

Заработать деньги в Глене было не так-то просто, но Джем решительно взялся за дело. В школе он вырезал для других мальчиков волчки из старых катушек и брал два цента за штуку. Он продал три высоко ценившихся молочных зуба за три цента. Каждую субботу он продавал Берти Шекспиру Дрю свой кусок сухого яблочного торта… И каждый вечер он опускал то, что сумел заработать, в маленькую латунную свинку, которую подарила ему на Рождество Нэн. Такая славная блестящая латунная свинка с прорезью в спине, куда нужно бросать монеты. Когда вы положите в нее пятьдесят центов, свинка аккуратно и послушно откроется – надо только покрутить ей хвостик – и отдаст ваше богатство.

Под конец, чтобы получить недостающие восемь центов, он продал Маку Ризу свою нитку пустых птичьих яиц. Это была самая великолепная из таких ниток во всем Глене, и было немного жаль с ней расстаться. Но мамин день рождения приближался, и надо было непременно достать деньги. Как только Мак вручил ему восемь центов, Джем бросил их в свою латунную свинку и посмотрел на нее с удовлетворением.

– Покрути хвостик и посмотри, откроется ли она, – сказал Мак, не веривший в то, что это произойдет. Но Джем отказался, он собирался открыть ее только перед тем, как будет готов отправиться за ожерельем.

На следующий день после обеда Общество поддержки зарубежных миссионеров проводило в Инглсайде свое собрание, которое все присутствовавшие запомнили надолго. Как раз в то время, когда миссис Тейлор произносила молитву – а миссис Тейлор, как утверждала молва, очень гордилась своими молитвами, – в гостиную ворвался обезумевший от горя маленький мальчик.

– Мама, моя латунная свинка пропала, моя латунная свинка пропала!

Аня поспешила выпроводить его из комнаты, но миссис Тейлор всегда считала, что ее молитва была испорчена, а поскольку она в тот раз очень хотела произвести сильное впечатление на жену приезжего священника, прошел не один год, прежде чем, она простила Джема и снова пожелала иметь своим доктором его отца. Когда после собрания дамы разошлись по домам, весь Инглсайд обследовали в поисках свинки от чердака до подвала, но безрезультатно. Джем, получивший выговор за свое поведение и огорченный до глубины души ужасной потерей, мог припомнить лишь, когда и где он видел ее в последний раз. Мак Риз, которому срочно позвонили, отвечал, что в последний раз он видел свинку на комоде Джема.

– Вы не думаете, Сюзан, что это Мак Риз…

– Нет, миссис докторша, дорогая, я совершенно уверена, что он этого не сделал. У Ризов есть свои недостатки, но, как бы они ни стремились к деньгам, эти деньги должны быть нажиты честным путем. Да куда же могла запропаститься эта противная свинка?

– Может быть, ее съели крысы? – сказала Ди.

Джем, презрительно фыркнув, отверг такое предположение, однако оно обеспокоило его. Конечно, крысы не могут съесть латунную свинку и пятьдесят медяков, лежащих в ней. Но вдруг могут?

— Нет, нет, дорогой. Твоя свинка найдется, – заверила мама.

Свинка все еще не нашлась, когда на следующее утро Джем отправился в школу. Известие о его потере пришло туда раньше, чем он сам, и он услышал множество далеко не утешительных предположений о том, что могло случиться с его свинкой. Но во время большой перемены к нему бочком с обворожительной улыбкой подошла Сисси Флэгг. Сисси нравился Джем, но она не нравилась Джему, несмотря на то – или, быть может, именно из-за того – что имела густые золотистые кудри и огромные карие глаза. Даже в восемь лет у человека могут возникнуть сложности в общении с представителями противоположного пола.

– Я могу сказать тебе, у кого твоя свинка.

– У кого?

– Ты должен выбрать меня, когда будут играть в «спрячь-найди», и тогда я скажу тебе.

Это была горькая пилюля, но Джем проглотил ее. Все, что угодно, лишь бы найти эту злополучную свинку! Он сидел, мучительно краснея, рядом с торжествующей Сисси, пока они играли в «спрячь-найди», и, когда прозвенел звонок на урок, потребовал причитающееся ему вознаграждение.

– Элис Палмер говорит, что Вилли Дрю сказал ей, что Боб Рассел сказал ему, что Фред Эллиот говорил, будто знает, где твоя свинка. Пойди и спроси Фреда.

– Обманщица! – крикнул Джем, свирепо глядя на нее. – Обманщица!

Сисси дерзко рассмеялась. Ей было все равно. Так или иначе, а Джему Блайту пришлось на этот раз посидеть рядом с ней.

После уроков Джем подошел к Фреду Эллиоту, который сначала заявил, что ничего не у знает и знать не хочет ни о какой дурацкой свинке. Джем пришел в отчаяние. Фред Эллиот был на три года старше его и считался задирой и драчуном. И вдруг Джема осенило – он решительно направил грязный указательный палец прямо в красную физиономию Фреда и произнес сурово и отчетливо:

– Ты транссубстанционалист.

– Ну, ты, Блайт, не обзывайся.

– Это не просто плохое слово, – внушительно сказал Джем. – Это заклинание. Если я еще раз произнесу его и укажу на тебя пальцем, то не видать тебе удачи целую неделю. Может быть, ты отморозишь пальцы на ногах. Я считаю до десяти, и, если ты не скажешь мне, где моя свинка, прежде чем я произнесу «десять», я наведу на тебя чары при помощи этого заклинания.

Фред не поверил. Но сегодня вечером должны были состояться конькобежные состязания, а он не хотел рисковать. К тому же пальцы на ногах – это не пустяк. При счете шесть он сдался.

– Хорошо… хорошо! Не ломай себе язык этим словом во второй раз. Мак знает, где твоя свинка, он сказал, что знает.

Мака в школе не было, но, когда Аня услышала рассказ Джема, она позвонила его матери. Чуть позже миссисРиз сама пришла в Инглсайд, красная и извиняющаяся.

– Мак не брал свинку, миссис Блайт. Он только хотел посмотреть, действительно ли она откроется, и, когда Джем вышел из комнаты, он покрутил хвостик. Она развалилась на две части, и он не смог сложить их снова вместе. Так что он засунул обе половинки и все деньги в шкаф – в один из выходных ботинок Джема. Ему не следовало трогать свинку, и отец чуть не вышиб из него дух за это, но он не украл ее, миссис Блайт.

– А что это за слово ты сказал Фреду Эллиоту, Джем, дорогой? – спросила Сюзан, когда части свинки были найдены и медяки пересчитаны.

– Транссубстанционалист, – произнес Джем гордо. – Уолтер нашел его в словаре на прошлой неделе – он любит такие длиннющие звучные слова. Ну и… и мы оба научились его произносить. Мы повторяли его друг другу двадцать один раз, когда лежали в кроватях, перед тем как заснуть, так что мы его хорошо запомнили.

Теперь, когда ожерелье было куплено и убрано в третью сверху коробочку в среднем ящике комода Сюзан – Сюзан с самого начала была посвящена в этот план, – Джем с нетерпением ждал маминого дня рождения. Он торжествовал, глядя на ничего не подозревающую маму. Она и не догадывается о том, что а спрятано в комод Сюзан. Она и не догадывается о том, что принесет ей день рождения. Она и не догадывается, когда поет близнецам эти слова колыбельной:

Я видела кораблик, что плыл в морской дали,

И вез он мне подарки со всех концов земли…

не догадывается, что привезет ей этот кораблик.

В начале марта Гилберт заболел гриппом, который едва не осложнился воспалением легких. Инглсайд провел несколько дней в тревоге. Аня, как обычно, появлялась везде, где была нужна, помогая преодолеть смятение, утешая, склоняясь над освещенными луной детскими кроватками, чтобы убедиться, что никому не холодно, но детям не хватало ее смеха.

– Что будет делать мир, если папа умрет? – прошептал побелевшими губами Уолтер.

– Он не умрет, дорогой. Он теперь вне опасности.

Аня сама спрашивала себя, что стал бы делать маленький мир Четырех Ветров, Глена и Харбор-Хеда, если бы… если бы что-нибудь случилось с Гилбертом. Все они привыкли полагаться на него. А жители Верхнего Глена, казалось, были убеждены, что он мог бы воскрешать мертвых и воздерживается от этого, лишь не желая противодействовать планам Всемогущего. Однажды он оживил покойника, утверждали они. Старый дядюшка Арчибальд Мак-Грегор торжественно уверял Сюзан, что Сэмюель Хьюит был мертвецом, когда доктор Блайт пришел и вернул его к жизни. Впрочем, могло быть так, что, когда больные видели у своей постели худое смуглое лицо Гилберта и его приветливые карие глаза и слышали его бодрое: «Ничего страшного, с вами все в порядке», они верили ему и с ними действительно постепенно становилось все в порядке. Что же до названных в его честь мальчиков, он уже сбился со счета. Окрестность гавани Четырех Ветров изобиловала юными Гилбертами. Была даже и крошечная Гилбертина.

И вот папа снова был рядом, и мама снова смеялась, и наконец пришел канун маминого дня рождения.

– Если ты, Джем, ляжешь в постель пораньше, завтра наступит быстрее, – заверила Сюзан.

Джем попробовал последовать ее совету, но это не помогло. Уолтер уснул сразу, но Джем все вертелся в постели. Он боялся засыпать. Что, если он проспит и все остальные уже вручат свои подарки маме? Он хотел быть самым первым. Почему он не попросил Сюзан, чтобы она непременно разбудила его? Она ушла к кому-то в гости, но он попросит ее, когда она вернется. Только бы услышать ее шаги! Пожалуй, ему лучше спуститься в гостиную и прилечь там на диване, тогда он не прозевает ее.

Джем тихонько спустился вниз и свернулся клубочком на мягком диване с подлокотниками. В окно ему было видно Глен. Луна наполняла своим волшебством ложбины между белыми заснеженными дюнами. Огромные деревья, такие таинственные в ночи, протягивали свои руки-ветви к Инглсайду. Он слышал все ночные звуки дома – где-то скрипнула половица, кто-то повернулся в постели, рассыпался на части и упал тлеющий в камине уголек, в буфете с фарфором пробежала маленькая мышка. Что это – снежная лавина? Нет, просто снег соскальзывает с крыши. Было немного одиноко. Почему Сюзан не идет? Если бы только у него был сейчас Джип… дорогой Джип. Забыл ли он Джипа? Нет, не то чтобы забыл.. Но теперь не так тяжело думать о нем – ведь столько времени думаешь о другом. Спи спокойно вечным сном, любимейший из песиков. Возможно, когда-нибудь ему все же захочется завести другую собаку. Было бы приятно, если бы она сидела здесь прямо сейчас, она или хотя бы Заморыш. Но Заморыша поблизости не было. Противный себялюбивый кот! Думает только о своих собственных делах! Что ж, ему придется пофантазировать, чтобы скоротать время. Когда-нибудь он поедет на Баффинову землю и будет жить там среди эскимосов. Когда-нибудь он поплывет по далеким морям и приготовит себе акулу на рождественский обед – как капитан Джим. Он отправится в экспедицию в Конго за гориллами. Он станет искателем жемчуга и будет блуждать под водой в сияющих хрустальных залах. Он попросит дядю Дэви, когда в следующий раз поедет в Авонлею, научить его доить корову, чтобы струйка молока попадала прямо в рот кошке. У дяди Дэви это так ловко получалось. Может быть, он будет пиратом. Сюзан хочет, чтобы он стал священником. Священник может сделать больше всего добра, но разве пирату не веселее всех? Что, если маленький деревянный солдатик спрыгнет с каминной полки и выстрелит из своего ружья! Что, если стулья начнут ходить по комнате! Что, если тигровая шкура на полу оживет! Что, если «говорящие медведи», которых он и Уолтер, когда были совсем маленькими, воображали гуляющими по дому, и в самом деле здесь! Джему вдруг стало страшно. Днем он редко забывал о разнице между выдумкой и реальностью, но в этой бесконечной ночи все было иначе. Тик-так, отстукивали часы… тик-так… и с каждым ударом появлялся еще один «говорящий медведь» и садился на ступеньку лестницы. На лестнице стало черно от «говорящих медведей». Они будут сидеть здесь до рассвета и тараторить на своем языке.

Что, если Бог забыл разрешить солнцу взойти! Мысль была столь ужасной, что Джем зарылся лицом в плед, чтобы скрыться от нее, и так Сюзан нашла его, крепко спящего, когда возвратилась домой в огненно-оранжевом свете зимней утренней зари.

– Маленький Джем!

Джем потянулся и сел, зевая. Серебряных дел мастер Мороз хорошо потрудился в ту ночь и превратил леса в сказочную страну. Красное копье зари касалось далекого холма. Все заснеженные поля за Гленом были прелестного розового цвета. Наступило утро маминого дня рождения.

– Я ждал вас, Сюзан, хотел попросить, чтобы вы разбудили меня… а вы так и не пришли.

– Я ходила к Джону Уоррену – у них умерла тетя, и они попросили меня остаться и посидеть с покойницей, – объяснила Сюзан бодро. – Я не предполагала, что стоит мне отвернуться, как ты в ту же минуту попытаешься устроить себя воспаление легких. Беги в постель. Я позову тебя, как только услышу, что твоя мама проснулась.

– Сюзан, как вы закалываете акул? – пожелал узнать Джем, прежде чем уйти наверх.

– Я их не закалываю, – отвечала Сюзан.

Мама уже встала, когда он вошел в ее комнату, и расчесывала перед зеркалом свои длинные блестящие волосы. Как засияли ее глаза, когда она увидела ожерелье!

– Джем, дорогой! Это мне?

– Теперь тебе не придется ждать, когда вернется папин корабль, – сказал Джем с великолепной небрежностью. Что это отсвечивает зеленым на маминой руке? Кольцо… Папин подарок. Красиво, конечно, но кольцо – такая обычная вещь, даже у Сисси Флэгг есть кольцо. А вот жемчужное ожерелье!..

– Ожерелье – такой чудесный подарок, самый подходящий подарок ко дню рождения, – сказала мама.