Текст книги "Энн в Редмонде"
Автор книги: Люси Монтгомери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Глава тридцать третья
ВЫПУСКНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ
– Господи, как мне хочется умереть! – простонала Фил. – Или чтобы уже было завтра.
– Вот поживешь еще годиков шестьдесят, и оба твои желания исполнятся, – усмехнулась Энн.
– Хорошо тебе сохранять невозмутимое спокойствие! Для тебя экзамен по философии – пара пустяков. А меня при мысли о нем просто озноб прошибает. Что, если я провалюсь? Что скажет Джо?
– Не провалишься. На греческом же сегодня не провалилась.
– Почем я знаю. Может, я написала хорошее сочинение, а может, такое, что Гомер в гробу перевернулся. Я до того заучилась, что голова совершенно не варит. Как же будет счастлива бедняжка Фил, когда эти проклятые экзамены останутся позади! Но так или иначе, на горизонте за тучами уже проглядывает чистое небо. Девочки, вы сознаете, что наша жизнь в Редмонде подходит к концу?
– Нет, у меня это как-то не укладывается в голове, – призналась Энн. – Кажется, только вчера мы с Присциллой с ужасом смотрели на толпу незнакомых первокурсников. А теперь уже сдаем выпускные экзамены.
– Ну что, премудрые выпускники, – спросила Фил, – стали мы умнее за эти четыре года?
– Поглядеть на тебя, так этого не скажешь, – заметила тетя Джемсина.
– Тетя Джимси, ну разве вы так уж нами недовольны? – взмолилась Фил.
– Вы были чудо как хороши, мои голубушки – милые, нежные, веселые девочки, – призналась тетя Джемсина, которая если уж бралась кого-нибудь хвалить, то не скупилась на добрые слова. – Но вот чтоб вы стали разумнее – сомневаюсь. Да этого от вас нельзя было и ожидать. Тут нужен жизненный опыт, а на лекциях этому не учат. Я вот не кончала университет, но знаю о жизни несравненно больше, чем вы, мои красавицы. Ну что вы выучили в Редмонде, кроме мертвых языков, геометрии и прочей чепухи?
– Кое-что мы все-таки узнали, тетя Джимси, – возразила Энн.
– Профессор Вудли втолковал нам, что самая пряная приправа на пиру жизни – это юмор, – сказала фил. – Смейтесь над своими ошибками – но и учитесь на них, шутите над своими затруднениями – но шутками укрепляйте свою решимость их преодолеть. Разве это не разумный совет, тетя Джимси?
– Очень разумный. Но чтобы достичь мудрости, надо понять, над чем можно смеяться и над чем нельзя.
Пролетел последний день, и экзамены остались позади. Энн получила диплом с отличием по английской литературе. Присцилла – то же самое по древним языкам, а Фил – по математике. Стелла ни в чем особенно не отличилась, но все экзамены сдала хорошо.
– Раньше я сказала бы, что это – эпоха в моей жизни, – заявила Энн, собираясь на торжественный акт вручения дипломов. Она достала из коробочки присланный Роем букетик фиалок – и задумалась. Ее глаза невольно обратились к другой коробочке. В ней находился букетик ландышей – таких же свежих и ароматных, как те, что цвели в саду Грингейбла. Рядом лежала визитная карточка Джильберта Блайта.
И почему это Джильберт вздумал вдруг прислать ей цветы? После рождественских каникул он посетил Домик Патти всего один раз, и они редко встречались в Университете. Энн знала, что он усердно занимается, поставив себе целью завоевать премию Купера, и потому ^ принимает участия ни в каких мероприятиях. Сама же провела зиму очень весело. Она часто бывала у Гарднеров и очень подружилась с Дороти. В университете ждали объявления о ее помолвке с Роем. Энн и сама со дня на день ждала его предложения. И все-таки, уходя на торжественное собрание, она отложила в сторону фиалки Роя и приколола к груди ландыши Джильбер. та. Почему она это сделала, Энн и сама не смогла бы объяснить. Именно сейчас, когда осуществлялись все ее честолюбивые стремления, она с нежностью вспомнила Эвонли, старую дружбу и мечты, которые она делила с Джильбертом. Когда-то они с Джильбертом смеялись, представляя себе, как на них наденут мантию и шапочку бакалавра. И вот пришел этот торжественный день, и фиалки Роя не имели к нему ни малейшего отношения.
Столько лет этот день манил Энн как путеводная звезда. И вот он наступил, но в памяти Энн осталась не та счастливая минута, когда импозантный ректор университета вручил ей диплом, шапочку и объявил во всеуслышание, что ей присуждена степень бакалавра искусств, и не радостно сверкнувшие при виде ландышей глаза Джильберта, не обиженно-удивленный взгляд Роя, не снисходительные поздравления Алины Гарднер, и не теплое объятие Дороти. Нет, этот долгожданный день запомнился ей странным ноющим чувством в груди и необъяснимым привкусом горечи.
Одеваясь, чтобы идти на праздничный вечер, Энн достала из чемодана розовый кулон в форме сердечка на тоненькой золотой цепочке. Этот кулон ей прислал на Рождество Джильберт Блайт. Кулон напомнил Энн тот роковой день, когда Джильберт назвал ее косы «морковкины хвостики» и тщетно пытался заслужить ее прощение, предложив ей розовый леденец в форме сердечка. Энн поблагодарила Джильберта в письме, но еще ни разу не надевала его подарок. А сейчас надела – с мечтательной улыбкой на лице.
Они с Фил вместе пошли в университет. Энн молчала, Фил трещала без умолку. Вдруг она сказала:
– Я слышала, что на днях объявят о помолвке Джильберта Блайта и Кристины Стюарт.
– Да? – удивилась Энн.
– Все говорят так…
Энн промолчала, но лицо ее вспыхнуло в темноте. Она ухватилась за цепочку на шее и с силой дернула. Цепочка оборвалась, и Энн сунула кулон в карман. У нее дрожали руки, на глаза навернулись слезы.
Но на вечере она веселилась до упаду. Когда Джильберт пригласил ее танцевать, она спокойно сказала, что все ее танцы расписаны. Поздно вечером, сидя с подругами перед камином и перебирая события минувшего дня, Энн была оживленнее всех.
Глава тридцать четвертая
ОТРЕЗВЛЕНИЕ
– Какое счастье – через неделю я буду в Эвонли! – воскликнула Энн, склонившись над сундуком, в который она укладывала одеяла миссис Линд. – Но, с другой стороны, какое горе – через неделю я навсегда покину Домик Патти!
Мисс Патти и мисс Мария возвращались домой, объехав чуть ли не весь земной шар.
«Мы приедем во вторую неделю мая, – написала своим жильцам мисс Патти. – Боюсь, что после храмов Карнака наш домик покажется чересчур маленьким, но я никогда не любила большие дома. Когда отправляешься путешествовать в пожилом возрасте, часто перебарщивать, зная, что другого случая у тебя уже не будет. А потом обнаруживаешь, что тебе стало трудно сидеть на одном месте. Боюсь, Мария у меня заболела страстью к путешествиям».
– Как прекрасно мы здесь жили, – вздохнула Фил. – Как нам было уютно и весело! Удивительное дело: в июне я выхожу замуж за Джо и знаю, что буду сним совершенно счастлива, но сейчас мне кажется, я с удовольствием жила бы в этом домике со всеми вами еще много лет.
– И я чувствую то же самое, – призналась Энн. – Какие бы радости ни ждали нас в будущем, у нас уже никогда не будет такой восхитительной безмятежной жизни. Эта жизнь кончилась навсегда, Фил.
– А что ты собираешься делать с Бандитом? – поинтересовалась Фил, увидев входящего в комнату кота.
– Я возьму его с собой – вместе с Джозефом и Кошкой-Сарой, – объявила тетя Джемсина, входя в комнату следом за котом. – Пусть и дальше живут вместе, раз привыкли друг к другу. Это и людям-то нелегко дается.
– Мне жаль расставаться с Бандитом, – с сожалением сказала Энн, – но взять его в Грингейбл я не могу. Марилла терпеть не может кошек, а Дэви не даст ему ни минуты покоя. Да я ведь не так долго и проживу в Грингейбле. Мне предложили должность директора в Саммерсайдской школе.
– И ты согласилась?
– Я… я еще не решила, – смущенно ответила Энн. Фил кивнула: все ясно. Разумеется, Энн скорее всего выйдет замуж за Роя. Никто не сомневался, что он вот-вот сделает ей предложение и она его примет. Энн и сама так считала. Конечно, она любит Роя. Правда, любовь, оказывается, не совсем такова, какой она себе ее представляла. Но разве что-нибудь в настоящей жизни похоже на то, как это выглядит в мечтах? Опять повторялась детская история с бриллиантом: как она была разочарована, когда в первый раз увидела блеск алмазных граней и обнаружила, что это совсем не тот, пылающий вишневым пламенем, камень ее мечты! «Какой же это бриллиант?» – воскликнула она тогда. Но Рой – прекрасный человек, и они будут счастливы в браке, даже если в их любви не хватает этого вишневого пламени.
Когда Рой пришел вечером и пригласил Энн погулять в парке, все сочли, что наступил решительный момент: обитательницы Домика Патти знали, что он скажет Энн, и знали – или думали, что знают, – ее ответ.
– Энн очень повезло, – сказала тетя Джемсина.
– Может, и так, – отозвалась Стелла, пожав плечами. – Рой, конечно, милый парень, ничего не скажешь. Но какой-то скучный.
– Мне кажется, ты просто завидуешь, Стелла. – Тетя Джемсина укоризненно покачала головой.
– Нет, я ничуть не завидую Энн, – спокойно ответила Стелла. – Я люблю Энн, и мне очень нравится Рой. Все говорят, что она сделала блестящую партию, и даже миссис Гарднер уже признает ее достоинства. Можно подумать, что их брак предопределен свыше. Но я в этом не уверена.
Рой сделал Энн предложение руки и сердца в том самом павильончике, где они укрывались от дождя в первый день своего знакомства. Энн подумала, что он очень удачно выбрал место. И сделал он предложение таким прекрасным слогом, точно списал его, как сделал один из поклонников Руби Джиллис, с «Пособия хорошего тона». Энн не могла придраться ни к одному слову и понимала, что Рой говорит искренне. Ей следовало бы трепетать от счастья, но почему-то она была спокойна и как-то удручающе холодна. Когда Рой замолчал, Энн открыла рот, чтобы сказать «да».
И вдруг она задрожала и словно бы отпрянула от края пропасти. На нее снизошло отрезвление – когда человеку интуитивно открывается то, чему его еще не успела научить жизнь. Она отняла руку у Роя и воскликнула с отчаянием в голосе:
– Нет, Рой, я не могу выйти за тебя замуж… я не могу… не могу, и все!
Рой побледнел. У него сделался какой-то глуповато-растерянный вид. Да и неудивительно – он ведь не сомневался в положительном ответе.
– Как это? – пробормотал он.
– Я не могу выйти за тебя замуж, – с отчаянием в голосе повторила Энн. – Я думала, что могу, а оказывается, нет.
– Почему же? – уже спокойнее спросил Рой.
– Потому что я тебя не люблю. Рой вспыхнул:
– Значит, ты два года развлекалась на мой счет?
– Нет, Рой, ничего подобного, – с несчастным видом пролепетала Энн. Как ему объяснить? Есть такие вещи, которые не поддаются объяснению. – Я думала, что люблю тебя… я была уверена… но сейчас поняла, что не люблю.
– Ты погубила мою жизнь, – с горечью сказал Рой.
– Прости меня, – умоляюще прошептала Энн. Ее щеки пылали, глаза застилали слезы.
Рой отошел в сторону и некоторое время неподвижно стоял к ней спиной, глядя на море. Когда он повернулся, лицо его было очень бледным.
– И ты не можешь даже позволить мне надеяться? Энн молча покачала головой.
– Тогда прощай… Я ничего не могу понять, мне кажется, что ты совсем не та, за кого я тебя принимал. Но какой смысл в упреках? Я всегда буду любить тебя. По крайней мере, спасибо за дружбу. Прощай, Энн.
– Прощай, – проговорила Энн. Когда Рой ушел, она еще долго сидела в павильоне, глядя, как с моря на город наползает белый туман. Она презирала себя, ее мучил стыд. И все-таки в глубине души она чувствовала облегчение человека, обретшего свободу.
Энн вернулась в Домик Патти в сумерках и тихонько прокралась к себе в комнату. Но там, сидя у окна, ее ждала Фил.
– Подожди, Фил, ничего не говори, – торопливо сказала Энн. – Сначала выслушай меня. Рой сделал мне предложение – и я ему отказала.
– Ты ему… ты ему отказала? – ошеломленно переспросила Фил.
– Да.
– Энн Ширли, да ты в своем ли уме?
– По-моему, да, – устало кивнула Энн. – Пожалуйста, не ругай меня, Фил. Ты ничего не понимаешь.
– Конечно, я ничего не понимаю. Два года ты всячески поощряла ухаживания Роя – и вот теперь отказала ему. Значит, ты просто водила его за нос. Энн, от тебя я такого не ожидала.
– Я вовсе не водила его за нос… Я до последней минуты думала, что люблю его… и вдруг… вдруг я поняла, что не могу выйти за него замуж.
– Видно, ты собиралась за него замуж, потому что он богат, а в последнюю минуту устыдилась своего корыстолюбия, – безжалостно заявила Фил.
– Ничего подобного! Я и не думала о его состоянии. Нет, я не в силах тебе это объяснить – так же как не смогла объяснить и ему.
– Во всяком случае, я считаю, что ты обошлась с ним бессовестно, – рассердилась Фил. – Красивый, умный, богатый и добрый парень. Чего тебе еще нужно?
– Мне нужно, чтобы это была родственная душа, понимаешь? А он мне чужой. Его внешность и галантность поразили мое воображение. Кроме того, он в точности соответствовал моему романтическому идеалу – вот я и решила, что влюблена в него.
– Я вижу, с тобой бесполезно спорить, Энн.
– Совершенно бесполезно, Фил. Я и так чувствую себя разбитой. Сегодняшний вечер отравил мне все воспоминания о годах, проведенных в Редмонде. Рой меня презирает, ты меня презираешь и я сама себя презираю.
– Бедняжка, – сжалилась Фил. – Иди сюда – ятебя обниму и утешу. Какое я имею право тебя укорять? Если бы я не встретила Джо, я вышла бы замуж за Алека или Алонсо. Жизнь – сложная штука. Только в романах все к концу становится на свои места и все пары находят друг друга.
– Я надеюсь, мне никто и никогда больше не сделает предложения, – сквозь слезы проговорила Энн, искренне веря, что выражает свое заветное желание.
Глава тридцать пятая
ВСЕ ВЫХОДЯТ ЗАМУЖ
В первые недели жизнь в Грингейбле показалась Энн невыносимо пресной. Она скучала по звенящему веселыми голосами Домику Патти, ей не хватало общества подруг. Прошлой зимой ее переполняли прекрасные грезы, теперь все они рассыпались в прах. Ей больше не мечталось – слишком она была недовольна собой. К тому же оказалось, что если одиночество, расцвеченное грезами, – превосходная вещь, то одиночество без грез – довольно унылое существование.
После тяжелой сцены в парке Энн больше не видела Роя, но к ней приходила Дороти.
– Жаль, конечно, что ты не выходишь замуж за Роя, – сказала она. – Мне так хотелось, чтобы ты стала моей сестрой. Но ты поступаешь правильно. С ним можно умереть от скуки. Я его люблю, он милый парень, но в нем нет ничего интересного. У него приятная внешность – и это все.
– Но ты останешься мне другом, Дороти? – спросила Энн.
– Ну, конечно! Если не сестрой, то подругой ты мне будешь всегда. И не надо себя казнить. Сейчас Рои и правда в растрепанных чувствах – я целыми днями слушаю его жалобы и стоны, – но это быстро пройдет. V него это всегда быстро проходит.
– Всегда? – изумленно переспросила Энн. – А что с ним и раньше такое случалось?
– Ну, конечно, – откровенно призналась Дороти. – Дважды. И оба раза он так же стонал и жаловался. Правда, те девушки не отказали ему, как ты, – они просто вышли замуж за других. Разумеется, когда он познакомился с тобой, он утверждал, что никого по-настоящему до тебя не любил, что все прошлые романы были просто юношескими увлечениями. Но все равно, по-моему, тебе не стоит очень за него переживать.
И Энн решила не переживать. Она испытывала смешанное чувство облегчения и досады. Рой уверял ее, что никого до нее не любил. Наверное, он и сам в это верил. С одной стороны, Энн стало легче – оказывается, она вовсе не погубила его жизнь, как он утверждал. Человек, у которого такая потребность кого-то боготворить, найдет себе другую богиню. С другой стороны – еще одна утраченная иллюзия. Энн стало казаться, что скоро у нее не останется ни одной.
В первый же вечер после возвращения в Грингейбл она с опечаленным лицом вошла из сада в кухню.
– Что случилось со Снежной Королевой, Марилла?
– Я так и знала, что ты расстроишься, – вздохнула Марилла. – Я и сама расстроилась. Эта вишня росла тут, когда я была еще девушкой. У нас в марте случился страшный буран, и ее свалило ветром. Оказалось, что у нее подгнил корень.
– Как мне будет ее не хватать, – грустно сказала Энн. – Крыльцо без нее стало какое-то голое. И потом… когда я раньше приезжала в Грингейбл, меня всегда встречала Диана.
– У Дианы сейчас много других забот, – многозначительно заметила миссис Линд.
– Ну тогда расскажите мне все последние новости. – Энн по привычке устроилась на ступеньке крыльца у задней двери.
– Да мы же тебе почти обо всем писали, – сказала миссис Линд. – Впрочем, ты, наверное, не знаешь что Саймон Флетчер на прошлой неделе сломал ногу. Вся семья не нарадуется по этому поводу: теперь они могут переделать все дела, которые им запрещал этот старый самодур.
– У него в роду все были самодуры, – заметила Марилла.
– Еще какие! Его мать имела обыкновение вставать на молитвенных собраниях, перечислять все недостатки своих детей и просить присутствующих помолиться за то, чтобы они исправились. Конечно, дети жутко злились и вели себя еще хуже.
– Ты не рассказала Энн про Джейн, – напомнила Марилла.
– Что там рассказывать! – пренебрежительно фыркнула миссис Линд. – Ну, в общем, Джейн Эндрюс на прошлой неделе приехала домой и объявила, что выходит замуж за миллионера из Виннипега. Сама понимаешь – ее мать тут же раззвонила эту новость по всему Эвонли.
– А я рада за старушку Джейн, – искренне улыбнулась Энн.
– Да я ничего не имею против Джейн – она неплохая девушка. Но на миллионершу она не тянет, и я уверена, что у этого ее миллионера нет никаких достоинств, кроме денег. Миссис Эндрюс говорит, что он англичанин и состояние нажил на шахтах, но я убеждена, что он окажется янки. Деньги-то у него точно есть – Джейн вся осыпана драгоценностями. А на обручальном кольце у нее такая огромная гроздь бриллиантов, что оно кажется подделкой.
В словах миссис Линд слышалась горечь. Подумать только – серенькая некрасивая Джейн Эндрюс обручена с миллионером, а у Энн вообще нет никакого жениха – ни богатого, ни бедного. А уж как хвастается мать Джейн – с души воротит.
– А что случилось с Джильбертом Блайтом? – спросила Марилла. – Он на прошлой неделе приезжал домой, так я его еле узнала – похудел, побледнел – сам на себя не похож.
– Он очень много занимался зимой, – пояснила Энн. – Вы же знаете, он получил диплом с отличием и премию Купера. Ее никому не давали уже пять лет! Вот и переутомился. Да и все мы устали.
– Во всяком случае, у тебя есть степень бакалавра искусств, а у Джейн нет и никогда не будет, – с мрачным удовлетворением изрекла миссис Линд.
Через несколько дней Энн пошла навестить Джейн. Но оказалось, что та уехала в Шарлоттаун – заказывать наряды, как гордо сообщила ее мать.
– Не станет же она шить себе новый гардероб в Эвонли!
– Я слышала, что она выходит замуж? – спросила Энн.
– Да, Джейн нашла свое счастье, даром что она и не бакалавр искусств, – ядовито отпарировала миссис Эндрюс. – У мистера Инглиса огромное состояние, и в свадебное путешествие они поедут в Европу. А когда вернутся, поселятся в роскошном мраморном особняке в Виннипеге. Джейн только огорчается: она так хорошо готовит, а муж запретил ей этим заниматься. В богатых Домах для этого держат повара. Еще у них будут две горничные, конюх и садовник. Ну а как у тебя дела, Энн? Что-то не слышно, чтобы ты в университете отхватила себе жениха.
– А я останусь старой девой, – рассмеялась Энн. – Я никак не могу найти себе человека по душе.
Энн намекала на то, что если даже она и останется старой девой, то не потому, что никто не позвал ее замуж – в конце концов ей ведь делал предложение Билли Эндрюс. Но миссис Эндрюс тут же нанесла ответный удар:
– Разборчивые невесты всегда остаются ни с чем. Я слышала, что Джильберт Блайт обручился с какой-то мисс Стюарт. Чарли Слоун говорит, что она красавица. Это правда?
– Я не знаю, обручился ли Джильберт с мисс Стюарт, – со спартанской выдержкой ответила Энн, – но она действительно очень красивая девушка.
– Одно время я думала, что ты выйдешь за Джильберта, – сказала миссис Эндрюс. – Смотри, Энн, как бы тебе не растерять всех своих поклонников.
Энн решила, что не имеет смысла продолжать дуэль с противником, который на выпад рапиры отвечает ударом дубины.
– Ну, раз Джейн нет дома, я пойду. – Надменно кивнув хозяйке, она встала. – Приду как-нибудь в другой раз.
– Конечно, приходи! – с нарочитым радушием воскликнула миссис Эндрюс. – Джейн нисколько не возгордилась и всегда рада видеть старых друзей.
Жених Джейн приехал в Эвонли в конце мая, в доме Эндрюсов сыграли роскошную свадьбу, и молодые отбыли в Европу. Миссис Линд злорадствовала, что мистеру Инглису никак не меньше сорока лет, что он не вышел ни ростом, ни сложением и в волосах седина.
– Чтобы позолотить такую пилюлю, никакого золота не хватит, – ядовито заключила она, перечислив все его недостатки.
– А по-моему, он добрый и мягкий человек, – заступилась за подругу Энн. – И видно, что очень любит Джейн.
– Ха! – только и произнесла миссис Линд.
На следующей неделе Энн поехала в Болингброк на свадьбу Филиппы Гордон. Фил в свадебном наряде была прекрасна как фея, а преподобный Джо так светился от счастья, что никому не показался некрасивым.
– На медовый месяц мы повторим путь Евангелины в Новой Шотландии, – сказала Фил, – а потом поселимся на Паттерсон-стрит. Мама в ужасе – по ее мнению, Джо должен был хотя бы выбрать приличный приход. Но для меня и трущобы расцветут розами, если там со мной будет Джо. Ох, Энн, как же я его люблю – даже сердце ноет!
Энн всегда радовалась удаче своих друзей, но, когда все кругом счастливы, кроме тебя, на душе становится грустно. В Эвонли ее ждала новая радость – и печаль. На этот раз причиной была Диана. От нее прямо сияние исходило – как от всякой женщины, рядом с которой лежит ее спеленутый первенец. Энн смотрела на молодую мать с чувством, которое было сродни благоговению. Никогда раньше она не испытывала к Диане ничего подобного. Неужели эта бледная женщина со счастливыми глазами – та самая розовощекая чернокудрая Диана, подруга ее безвозвратно ушедших школьных лет? У Энн возникло тоскливое чувство, что она сама так и осталась в том далеком прошлом, а в настоящем ей нет места.
– Правда, красавец? – гордо спросила Диана. Толстенький младенец был до смешного похож на Фреда – такой же круглый и такой же красный. У Энн не хватило духу назвать его красавцем, но она с жаром заверила Диану, что он совершенно очарователен и вызывает такое умиление, что его хочется непрерывно целовать.
– Я вообще-то хотела девочку и собиралась назвать ее Энн, – призналась Диана. – Но теперь, когда появился маленький Фред, я не променяла бы его на тысячу девочек. Какая девочка может сравниться с моим сокровищем?
– Каждый ребенок – самый замечательный для своей матери, – улыбнулась миссис Аллан. – Если бы родилась маленькая Энн, ты бы радовалась ей точно так же.
Миссис Аллан приехала погостить в Эвонли впервые после отъезда. Она была все такая же веселая и добро, сердечная, и Энн и ее подруги страшно радовались встрече с ней. Жена нынешнего пастора выглядела достойной женщиной, но ее никак нельзя было назвать родственной душой.
– Мне так хочется, чтобы он поскорее заговорил, – вздохнула Диана. – Чтобы сказал «мама». А его первое воспоминание обо мне было приятным. Мое первое воспоминание о маме – как она меня шлепает. Наверное, я это наказание заслужила, но мне жаль, что я помню именно это, – я ведь очень люблю маму.
– А у меня сохранилось только одно воспоминание о моей маме, и оно согревает мне душу, – поведала миссис Аллан. – Мне тогда было пять лет, и меня в первый раз пустили в школу со старшими сестрами. Когда окончились уроки, сестры пошли домой в разных компаниях, и каждая считала, что я с другой. А я вместо этого убежала с девочкой, с которой мы играли на перемене. Мы пошли к ней домой – это было совсем недалеко от школы – и принялись делать песочные куличики. И вот в разгар этого увлекательного занятия явилась моя запыхавшаяся и страшно сердитая старшая сестра. «Скверная девчонка! – закричала она, схватив меня за руку, и поволокла домой. – Сейчас получишь на орехи! Мама страшно сердится. Тебя ждет хорошая порка».
Я вся тряслась от ужаса. До этого меня ни разу не пороли. По-моему, я никогда в жизни не была так несчастна, как тогда, по пути домой. Я же не хотела сделать ничего плохого! Феми Камерон пригласила меня в гости, и я не знала, что без спросу никуда ходить нельзя. Неужели мама меня на самом деле выпорет? Дома сестра притащила меня на кухню, где мама сидела очага, не зажигая света. Я едва держалась на ногах от страха. А мама… мама прижала меня к груди и поцеловала. «Моя дорогая, – нежно сказала она, – я так боялась, что ты потерялась». Она не стала ни ругать, ни упрекать меня – только предупредила: если хочешь куда-то пойти, нужно всегда спрашивать разрешения. А вскоре после этого она умерла. И это мое единственное воспоминание о ней. Правда, приятно так помнить свою маму?
Возвращаясь домой по Березовой аллее, мимо Ивового омута, Энн чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо. Она давно уже не ходила этой дорогой и едва узнавала ее. Маленькие березки превратились в высокие деревья. Все изменилось. Энн хотела только одного: чтобы скорее кончилось лето и она начала бы работать. Может быть, за работой жизнь не будет казаться такой пустой.
