Текст книги "Ночь светла"

Автор книги: Люси Дейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

3

Миновав ворота усадьбы «Элмисайд», Кен поехал по тенистой аллее, с обеих сторон которой возвышались старые вязы с толстыми стволами и густой кроной. Очевидно, среди листвы пряталось множество гнезд, потому что звон птичьего щебета над головой не умолкал ни на секунду.

Подъезжая к каменному парадному крыльцу особняка, судя по всему построенного в позапрошлом веке, Кен увидел нечто, заставившее его нервно стиснуть баранку: возле ступеней привязанная поводьями к балюстраде стояла пара гнедых, кобыла и жеребец.

При одной лишь мысли, что ему придется взгромоздиться на коня и прокатиться, подскакивая в седле и шлепаясь на него тем самым местом, на правой стороне которого вскочил фурункул, Кен похолодел. Ему стало не по себе, как только он представил острую боль, которая будет пронзать его всякий раз, когда правая ягодица с маху ударится о жесткую поверхность седла, – то есть каждые несколько секунд!

Зачем это Анна приказала подать лошадей к парадному крыльцу? – промелькнуло в его голове, пока он рулил к расположенной перед левым крылом здания парковочной площадке. Ведь обычно мы отправлялись на прогулку с обратной стороны дома, из внутреннего двора.

Покидая свой «даймлер», Кен едва сдержал желание потереть проблемный участок тела, то есть сделать жест, недопустимый в приличном обществе. Тем более в присутствии дамы, которая, кстати, не замедлила появиться на крыльце.

Разумеется, это была Анна, хотя Кен сомневался, что в настоящую минуту ее узнал бы кто-нибудь из знакомых. Например, если Алекс удивился, увидев Анну в бальном платье, то интересно, что бы он сказал сейчас?

Заметив движущийся к дому автомобиль Кена, она поспешила выйти на крыльцо и приветливо помахала рукой. Ответив тем же, Кен с внутренней усмешкой подумал, что Анна тщательно подготовилась к конной прогулке. Или к встрече с ним?

Возможно, и то и другое. На Анне были коричневые кожаные бриджи, сапоги и черный жакет наподобие жокейского. На его фоне выгодно смотрелись ее каштановые, с красноватым отливом волосы. Впрочем, они лишь едва достигали плеч. В руках Анна вертела стек.

Все вместе, по мнению Кена, выглядело чудаковато. И дело заключалось даже не в наряде как таковом, а в том, что в него облачилась Анна. С ее пышными формами и низеньким ростом это было весьма рискованно. Тем более что глянец обтягивающих кожаных бриджей визуально делал выпуклости нижней части тела еще более заметными. Да и жакет явно был Анне тесноват, если судить по тому, что полочки едва сходились на объемистой груди.

Иными словами, Анна представляла собой нечто вроде пародии на наездницу. Будь она стройной девушкой, тогда этот прикид смотрелся бы на ней идеально. Но в данном случае это было, мягко говоря, не так. Поэтому, глядя на нее, Кен едва сдержал усмешку.

У него вообще выработалось ироничное отношение к своей будущей жене – к настоящему времени он уже именно так думал об Анне, соскальзывая в странноватый брак без сопротивления и сожалений. Наследники – вот что являлось ключевым моментом всей этой истории.

Идея обзавестись собственным ребенком – или детьми – неожиданно пришлась Кену по душе. Он усмотрел в ней новую возможность любви, такой, что не ранит сердце, не сулит душевных мук, отличается от всего предыдущего опыта и – главное! – не относится к женщине.

В каком-то смысле Кен воспрянул духом, потому что рождение ребенка – собственной крови и плоти – открывало новую страницу в его жизни. Ничего подобного у него еще никогда не было… да что там, он пока даже не задумывался об этом! Но отцовский совет затронул некие потайные струны в душе Кена, и возникшие вибрации ему понравились.

Вот почему он выказывал Анне снисходительность: ведь, сама того пока не ведая, она являлась будущей матерью его ребенка. Или детей.

Что особенного, в конце концов? – мельком подумал Кен, направившись к крыльцу. Ну захотелось человеку немножко щегольнуть, сменить образ, примерить на себя другой имидж… Не вижу проблем.

Тем не менее он увидел их, когда вновь взглянул на пару привязанных к балюстраде лошадей. Фурункул! Ведь эта дрянь не исчезла за те несколько мгновений, пока Кен рассматривал Анну.

Нужно как-то отвертеться от конной прогулки! – лихорадочно пронеслось в голове Кена. Неужели я должен подвергать себя пытке только потому, что Анне захотелось ощутить себя в новом качестве?!

Он натужно улыбнулся, подойдя к самому крыльцу и глядя на Анну снизу вверх.

– Здравствуй.

Она тоже взглянула на него. Они встречались уже два месяца, но Анна все еще посматривала на Кена оценивающе, как на выставленный в витрине товар, что несколько нервировало его. Правда, в последнее время в глазах Анны часто возникало какое-то новое выражение, нечто сродни восхищению. В эти моменты она напоминала девчушку, которой подарили на день рождения ту самую куклу, о которой она давно мечтала.

Сейчас Анна именно так смотрела на Кена, что в значительной степени заставляло его чувствовать себя вещью. Ощущение явно не из приятных.

– Здравствуй! Ты опоздал.

Он бросил взгляд на наручные часы.

– Всего на три минуты.

Внезапно к нему вернулось давешнее раздражение. Что за упреки? Ведь это не деловая встреча, не переговоры или еще что-нибудь в этом роде! Сегодняшнее свидание вообще можно было отложить, невелика важность.

Эх, почему я не догадался с утра позвонить Анне и отменить визит? – хмуро подумал Кен. Еще эти лошади… Сейчас мне только скачек недоставало! И вообще, с ее комплекцией лучше не мучить животное, а ездить в автомобиле.

– Мне это время показалось вечностью! – воскликнула Анна.

Некоторая ненатуральность ее тона заставила Кена пристальнее присмотреться к ней. Карие глаза Анны поблескивали, лицо раскраснелось, губы были влажными, потому что она то и дело проводила по ним языком. В эту минуту нашлось бы немало мужчин, которые сочли бы ее не просто хорошенькой, а очень даже аппетитной.

Была бы Анна Гриер не миллионершей, а дочкой обыкновенного бакалейщика, давно бы выскочила замуж, внезапно промелькнуло в голове Кена. Именно таких вот толстушек и расхватывают в первую очередь. Беда в том, что большинство мужчин не могли подступиться к Анне.

Значит, считай, парень, что тебе повезло, сказал ему насмешливый внутренний голос. Большая удача выпала: возьмешь в супруги такое сокровище! Ведь из девиц, которые не только созрели, но даже слегка перезрели для брака, как правило, получаются замечательные жены.

Глядя сейчас на Анну, с этим можно было согласиться.

Чего доброго, действительно влюбится в меня, с некоторым беспокойством подумал Кен.

В эту минуту ему стала понятна фраза отца о том, что порой любовь только помеха. Едва представив себе назойливые ухаживания Анны – от которых почти некуда скрыться, потому что она ведь жена, – Кен заранее испытал приступ досады.

– Неужели вечностью? – с едва скрываемой иронией обронил он. – Ведь речь идет всего о трех минутах. Ты не преувеличиваешь?

– Ты не понимаешь! – вновь воскликнула Анна. – Мне так нравятся наши конные прогулки… Раньше я каталась на Мисси одна и меня не покидало ощущение, будто чего-то не хватает. – Она опустила ресницы, покосившись на стоявшую на привязи кобылу, носившую, по мнению Кена, какое-то кошачье имя. – Сейчас я понимаю: мне не хватало тебя!

Только этого не хватало, тут же возникло в мозгу Кена.

Фраза не несла никакой смысловой нагрузки, просто употребленное Анной слово вызвало ассоциации с устойчивым оборотом речи. В следующее мгновение Кен сам удивился пришедшей в голову мысли. И нахмурился: жениху не подобало допускать подобных размышлений в отношении невесты.

Все это происходит потому, что ваш с Анной союз создан искусственно, вновь услышал он внутренний голос. Если бы ты любил ее, тебе не лезла бы в голову всякая чушь.

– Мне безумно нравится скакать с тобой по лугам, нестись галопом по полям, – мечтательно улыбнулась Анна, в эту минуту меньше всего напоминая властную в обращении с подчиненными и жесткую в делах шоколадную принцессу, каковой все привыкли ее видеть. – Чтобы ветер свистел в ушах, – добавила она.

И Кен вновь едва справился с желанием потрогать вскочивший на правой ягодице фурункул. Слова «галопом по полям» вызвали у него внутреннее содрогание.

– Звучит заманчиво, – тусклым голосом обронил он.

– Правда? Тогда ты поймешь, почему я с таким нетерпением ждала тебя сегодня. Ведь мы не виделись целую неделю! – Подобным тоном естественнее было произнести «целый год».

Кен едва заметно поморщился: Анна явно злоупотребляла восторженными интонациями. Зачем делать вид, будто они жить друг без друга не могут? Это очевидный перебор. Во всяком случае, Кен прекрасно мог обходиться без общения с Анной, а на свидания ездил, потому что так положено. Нельзя же просто взять и объявить о помолвке, без всяких прелюдий. В их кругу подобное не принято.

– Когда ожидание стало нестерпимым, я велела привести лошадей к парадному крыльцу, – сказала Анна.

Сердце Кена сжалось от нехорошего предчувствия.

– Зачем?

С некоторым удивлением взглянув на него, Анна пояснила:

– Разумеется, чтобы, не тратя времени даром, мы могли сесть в седла и…

«Сесть в седла!», зазвенело в мозгу Кена. «Сесть в седла!»

–…нестись вскачь среди холмов, по…

– По лугам и полям, – нахмурился Кен. – Да-да, я понял. Луга и поля – это здорово. Равно как и холмы.

С нарастающим удивлением вглядевшись в его лицо, Анна заметила:

– Какой-то странный у тебя тон. Если бы я не знала, что ты обожаешь подобные прогулки не меньше меня, то предположила бы, что тебя не особенно радует перспектива прокатиться верхом. Неужели ты не хочешь проехаться со мной? – Ее голос дрогнул, губы обиженно надулись.

Дьявол! – промелькнуло в голове Кена. Что это с ней? Того и гляди расплачется… Боже правый, во что превратилась шоколадная принцесса после двух месяцев встреч с мужчиной!

– Как ты могла такое подумать, – усмехнулся он. – Конечно же я хочу прогуляться с тобой. – Только не на лошадях, добавил Кен про себя. Вслух произнести это было невозможно. Они с Анной еще не достигли той стадии доверительности, при которой можно пожаловаться на вскочивший на ягодице фурункул.

Блеснув глазами, Анна сбежала по ступеням с легкостью семнадцатилетней девушки и вплотную приблизилась к Кену.

– Замечательно! – Затем негромко добавила, опустив ресницы: – Ну… здравствуй еще раз.

Она приподняла лицо, явно ожидая поцелуя, – жест, которого Кен не мог не заметить. В последнее время она не раз проделывала этот фокус, очевидно надеясь тем самым ускорить процесс взаимного узнавания.

Однако Кен сознательно затягивал развитие романа. По его мнению, спешки здесь не требовалось. Да и романа как такового пока не было, вероятность его возникновения также оставалась туманной, в отличие от возможности жениться.

Разумеется, Кен понимал, что если станет мужем Анны, то рано или поздно между ними начнутся поцелуи – ведь без них зачатие ребенка, как правило, не обходится. Но он хотел максимально оттянуть этот момент. Ему требовалось время для того, чтобы привыкнуть к Анне.

Вот и сейчас Кен не спешил с поцелуем, на который, судя по всему, рассчитывала та. Вместо этого он легонько погладил ее по каштановым волосам.

– Здравствуй.

Ресницы Анны дрогнули. Она еще некоторое время постояла, будто ожидая продолжения, затем, видимо, поняла, что его не будет, потому что с ее губ слетел прерывистый вздох. Она подняла на Кена взгляд.

– Ах какой ты… терпеливый! Думаю, немного нашлось бы мужчин, способных устоять перед искушением. А ты ждешь, несмотря на то что мы уже два месяца… вместе.

– Перед искушением? – машинально повторил Кен.

Анна скромно потупилась.

– Да.

Несколько мгновений Кен недоуменно глядел на нее, пока вдруг не сообразил, что подразумевается под этим словом сама Анна. Вернее, искушение обладать ею.

Он едва не усмехнулся.

Ох какое самомнение! – проплыло в его голове. Очевидно, она считает себя неотразимой. И наверняка полагает, что оказывает мне честь, позволяя ухаживать за собой. Гм, так кто же из нас проявляет в отношении другого большее снисхождение?

И у кого из вас большее самомнение? – мгновенно подало голос его второе «я».

Не успел Кен оценить степень сарказма данного замечания, как Анна сказала, кивнув на лошадей:

– Ну что, поедем?

У Кена немедленно возникло знакомое саднящее ощущение в правой ягодице.

– Э-э… может, сначала угостишь меня чаем? – осторожно произнес он.

Удивление, отразившееся в глазах Анны, было достойно если не кисти художника, то объектива фотоаппарата уж точно. Так ты сюда приехал чай пить? – словно говорил ее взгляд.

– Тебе хочется чаю? – разочарованно протянула она.

Подобный тон кого угодно заставил бы устыдиться своего малодушия. А Кена – который отнюдь не был трусом – и подавно.

– Э-э… не то чтобы очень, – пробормотал он, лихорадочно пытаясь придумать достойный ответ. – Я сказал это просто так, на тот случай, если ты сама вдруг захочешь.

Страстный взгляд Анны подсказал ему, что если она чего-то и хочет, то отнюдь не чаю. Однако Кен не был готов к тому, чтобы дать ей желаемое.

– Ах нет, давай отложим чаепитие! – капризным тоном протянула Анна. – Сначала прогуляемся на лошадях. А уж потом…

Последние слова она произнесла так многозначительно, что только конченый идиот не понял бы их подспудного смысла. Раздраженно стиснув зубы, Кен притворился этим самым идиотом. Затем, подавив вздох, направился к лошадям. Ему еще предстояло помочь Анне забраться на кобылу Мисси. По мнению Кена, этот процесс был излишне интимным, потому что Анна всячески старалась напичкать его тем, что принято называть милыми шалостями.

Когда с упомянутой процедурой было покончено и Анна взгромоздилась на Мисси, Кен вскочил на жеребца, имя которого все время ускользало из его памяти. Зато он сразу вспомнил про фурункул, о котором успел на время забыть. Однако тот существовал по-прежнему и сразу дал о себе знать, как только Кен опустился в седло – мол, не расслабляйся, приятель, я здесь!

А ведь предстояли еще скачки по полям, по лугам. Судя по оживленному блеску в глазах Анны, их было не избежать.

Кен скрипнул зубами.

4

– Не сможешь прийти в офис? – удивленно произнес в телефонную трубку Алекс, буквально повторяя слова Кена.

– Да, папа. К сожалению, не смогу, – подтвердил тот.

– Но ведь сегодня отчет менеджеров всех отделов нашего молла… – В голосе Алекса ощущалась растерянность. Обычно подобные встречи с сотрудниками проводил Кен, а сам Алекс лишь присутствовал, внимательно слушая говоривших и лишь изредка вставляя словечко-другое, если считал необходимым. Он полагал, что у Кена лучше получается проведение такого рода мероприятий.

– Знаю, папа, – вздохнул Кен.

– И все равно не придешь?

– Я бы с радостью, но не могу.

Наступило молчание, в течение которого Алекс думал о том, что до сих пор Кен никогда не игнорировал своих обязанностей в их общем бизнесе. Затем у него в голове промелькнула тревожная мысль, и он спросил:

– Что-то случилось?

С губ Кена вновь слетел вздох. Он провел два тяжелых дня, потому что его состояние ухудшилось. Конные скачки с Анной пагубно сказались на развитии фурункула. Впрочем, если бы тот имел собственную точку зрения и к тому же обладал даром речи, то, наверное, сказал бы совершенно противоположное, потому что поминутное шлепанье о седло помогло ему разрастись вширь, набрать силу и окраситься в багровые тона.

Разумеется, Кена произошедшие с фурункулом перемены не радовали. Он уже не мог ни сидеть, ни лежать – вернее, лежал в основном на животе. Каждое неосторожное движение причиняло ему боль, заставляя цедить сквозь зубы ругательства.

Ехать в таком состоянии в офис принимать отчет у менеджеров он был не в состоянии.

– Почему ты не можешь приехать? – вновь с нарастающим беспокойством спросил Алекс. – Это как-то связано с Анной Гриер? Ты ведь недавно встречался с ней…

Кен усмехнулся, вспомнив, как счастливо улыбалась Анна, восседая верхом на кобыле Мисси, как он сам изо всех сил старался сохранить на лице нейтральное выражение и не выказать своего истинного настроения.

– Связано… отчасти, – сказал Кен.

– Вы договорились о новом свидании и из-за этого ты не можешь присутствовать в офисе? – Алекс заметно успокоился. – Если так, то…

– Мы с Анной действительно условились встретиться на днях, но…

– Не сегодня? – удивился Алекс.

– Нет. Мое отсутствие в офисе не связано со свиданием.

– Но ты сам только что сказал…

– Верно, к Анне Гриер это имеет отношение, но лишь в том смысле, что именно из-за нее мне пришлось два дня назад скакать на коне по бездорожью.

– Не понимаю, какое отношение ваша конная прогулка имеет к нашей сегодняшней встрече с менеджерами отделов.

– Не понимаешь? – мрачно усмехнулся Кен. К счастью, с отцом у него были гораздо более близкие отношения, чем с Анной, и ему он мог сказать о своей проблеме. – Сейчас объясню. Дело в том, что меня вот уже несколько дней донимает фурункул и…

– Ох! – вырвалось у Алекса. – Какая гадость…

– Не то слово! – с чувством произнес Кен.

– Сочувствую. Ну а прогулка…

– Прогулка, как я уже сказал, была конная, то есть мне пришлось сесть в седло и подпрыгивать на нем битый час, если не больше.

– А фурункул? Какое отношение он имеет к… Постой, где эта мерзость вскочила? На каком месте, я имею в виду?

– Эта мерзость, папа, вскочила у меня на… – Кен произнес одно из наиболее употребляемых, но считающееся неприличным названий того места, на котором у него сейчас красовался жуткого вида бугор.

– Что? – воскликнул Алекс. – На… – Он повторил то же слово. – И с этим ты сел в седло?!

– А что мне оставалось делать? – хмыкнул Кен. – Не мог же я сказать Анне: «Пардон, дорогая, но я не в состоянии отправиться на верховую прогулку, у меня фурункул на…» – Неприличное слово было произнесено в третий раз.

– Ха! Уверен, Анна Гриер сама не стесняется в выражениях. Но если уж ты так щепетилен, мог бы сказать, что фурункул на ягодице. Подумаешь… Что тут особенного?

– В общем-то да. Но все равно как-то неловко. Мы с Анной еще не настолько близки, чтобы я мог сообщать ей такие подробности.

– Чушь все это! – недовольно проворчал Алекс. – Здоровье дороже любых условностей. Ну ради чего, спрашивается, нужно было мучиться в седле?

Кен снова вздохнул. Разумеется, отец прав, а его логика несгибаема. Да и сам он сейчас понимал, что свалял дурака, жаль только, что исправить уже ничего нельзя.

– Я не спорю, папа, – сказал Кен, осторожно потрогав кончиками пальцев проблемный участок тела.

Тут Алекса, по-видимому, осенила какая-то мысль, потому что он спросил:

– Так в каком состоянии сейчас твой фурункул, если ты даже не можешь приехать на работу?

– Увы, в плачевном, – вынужден был признать Кен. – Распух, побагровел, пульсирует… И что самое неприятное – боль не утихает ни на минуту.

– Так что же ты сидишь! – вскричал Алекс.

Он явно собирался продолжить, однако Кен, не удержавшись, обронил с нервным смешком:

– Сидеть я как раз не могу, папа.

– Ах да, конечно. Впрочем, я выражаюсь фигурально. Постой, что же я хотел сказать? Ты сбил меня с мысли! Что-то важное… Ах да, вспомнил! Нужно поскорее обратиться к врачу!

– Из-за какого-то паршивого фурункула? – скептически усмехнулся Кен.

– Да ты что! – рассердился Алекс. – Малое дитя, что ли?! Эта дрянь может спровоцировать заражение крови. Тем более что у тебя хватило ума устроить скачки на лошадях!

– Я здесь ни при чем, – сдержанно возразил Кен. – Идея принадлежит Анне.

– Ну да, разумеется. А своей головы у тебя на плечах нет. Или ты уже влюбился?

– Я? С чего ты взял?

– Куда же подевалась твоя способность рассуждать здраво? Только не говори, что у тебя ее и не было.

– Почему, была, – сконфуженно пробормотал Кен.

– Тогда воспользуйся ею и поезжай в больницу. Вернее, ступай, ведь недалеко от твоего дома находится клиника «Спринг-блоссом».

– В соседнем квартале.

– Вот видишь, как удачно, – заметил Алекс. – Не нужно садиться за баранку. Ведь сам говоришь, что не можешь сидеть. – Немного помолчав, он спросил: – Что, неужели так плохо?

– Да уж хорошего мало. Болит, треклятый, просто сил нет…

– Немедленно в больницу! – решительно произнес Алекс. – Недоставало дождаться осложнений.

Кен ответил не сразу. Он безумно не любил больницы, докторов и вообще всего, что связано с лечением, которого тоже терпеть не мог. Одна мысль о том, что придется обратиться к врачу, приводила его в уныние.

– По мне, так лучше провести пятьдесят собраний с менеджерами, чем один раз встретиться с медиками, – проворчал он.

Алекс вздохнул.

– Что поделаешь, сынок, я тоже не большой любитель посещать лечебные учреждения. Но если иначе нельзя?

– Почему ты думаешь, что нельзя? – с каждой минутой все больше мрачнея, произнес Кен.

– Потому что с подобными вещами не шутят. Заражение крови практически не лечится, человек сгорает в момент. И вообще, зачем усугублять положение! Жаль, что я не могу взглянуть на твой фурункул. Наверняка ты приуменьшаешь опасность или что-нибудь скрываешь от меня, не желая беспокоить.

Кен поморщился, потому что сзади в очередной раз кольнуло.

– Нет, говорю как есть, фурункул выглядит паршиво, да и ощущения такие, что врагу не пожелаешь. И все-таки до чертиков не хочется обращаться в больницу. А может, как-нибудь само рассосется?

– Ну как ребенок, честное слово! Что мне тебя за руку вести?

– Но ведь бывает, что фурункул созревает, потом…

– Верно, бывает, однако я уверен, что у тебя не тот случай. Если бы ты хотя бы отказался от конной прогулки!

– Что уж теперь говорить…

– Правильно, говорить поздно, к тому же нечего терять время попусту. Одевайся и марш в больницу!

Несколько мгновений Кен хмуро молчал, потом обронил:

– Еще место такое он, подлец, выбрал… неприличное.

– Это ты про фурункул?

– Ну да, про него, прямо злости не хватает!

– Ступай в больницу, повторяю!

Кен вздохнул.

– Видно, придется…

– Постой, ты стесняешься, что ли? – удивленно протянул Алекс.

Кен замялся.

– Ну…

– Вот это да! Не ожидал от тебя подобной мнительности. Прежде ее за тобой не замечалось. Что вдруг случилось? Или это общение с Анной так на тебя повлияло?

– С Анной? – задумчиво повторил Кен. – Не знаю… Может быть. Между прочим, должен признаться, меня не покидает чувство, будто я обманываю ее.

– Почему это? – В голосе Алекса сквозило искреннее непонимание. – В каком смысле?

– Видишь ли, в последнее время я мучаюсь мыслью, что Анна… как бы это сказать… ну если не влюбилась в меня, то, во всяком случае, испытывает нежные чувства. Просто глаз с меня не сводит, порой это даже нервирует.

– Думаю, она всего лишь никак не налюбуется своим новым приобретением, – хмыкнул Алекс.

– Может, и так, но…

– Сынок, – перебил его Алекс, – у тебя нет ни малейшего повода для угрызений совести. Если бы ты обрюхатил девицу и пустился в бега, тогда можно было бы говорить о каком-то обмане. Но ты собираешься жениться на Анне, в то время как, если не ошибаюсь, еще даже речи нет о ребенке. Так в чем же твоя вина?

– Не только о ребенке, но даже о постели вообще, – уточнил Кен.

– Нет? – не без удивления произнес Алекс.

– Нет.

– Гм… Впрочем, дело ваше. Разберетесь. Сейчас гораздо важнее, чтобы ты отправился наконец в больницу.

– Хорошо, хорошо… иду.

– Правда пойдешь? Не обманываешь?

– Мне не пять лет, папа, – с достоинством ответил Кен.

И на этом разговор закончился.

Поминутно морщась, временами даже охая, Кен осторожно снял домашние брюки и надел летние, полотняные. Когда с переодеванием было покончено, он покинул квартиру и направился к выходу. Лифтов в старинных домах этого района не было, поэтому, чтобы добраться с третьего этажа до первого, ему предстояло преодолеть несколько лестничных пролетов. Вернувшись два дня назад домой из поместья «Элмисайд», от Анны, Кен никуда не выходил и сейчас обнаружил, что спускаться по ступеням не так-то просто: сжатие и расслабление ягодичных мышц, в частности правой, порождали приступы острой боли.

Кое-как одолев лестницу и выйдя на улицу, Кен поплелся в направлении клиники «Спринг-блоссом».

– И с таким фурункулом вы отважились сесть на лошадь?

Кен повернул голову, чтобы через плечо взглянуть на задавшего вопрос доктора Харриса – невысокого, круглолицего, с залысинами и в очках. Произвести подобное действие Кену пришлось потому, что он лежал на смотровом столе на животе и из одежды на нем была лишь больничная накидка, которая не застегивалась, а запахивалась сзади. Собственно, сейчас она была распахнута, чтобы доктор Харрис имел возможность взглянуть на объект, вынудивший Кена явиться к нему на прием.

– Не на лошадь, – машинально поправил он, – на коня.

– Что? – Доктор Харрис не сводил глаз с фурункула, словно любуясь редкостным экземпляром.

– Лошадь тоже была, но на ней восседала дама, – пояснил Кен. – Из-за нее-то мне и пришлось принять участие в прогулке верхом.

– Из-за лошади? – задумчиво произнес доктор Харрис.

Кен вновь удивленно покосился на него через плечо.

– Почему? Из-за дамы, разумеется!

– Из-за дамы? – Мысли доктора Харриса явно были далеки от темы разговора.

– Конечно. Не мог же я, в самом деле, сказать ей, что у меня фурункул на… гм… ягодице.

– Не могли? Что же в этом особенного?

Кен открыл было рот, чтобы ответить на вопрос, однако в следующее мгновение осознал бессмысленность текущей беседы: бесполезно объяснять врачу, почему мужчине неловко признаться в подобных вещах женщине. Все равно не поймет. Для медиков, наверное, вообще не существует такого понятия, как стыдливость. Если речь идет о болезни, разумеется.

– Особенного? Ничего.

– В таком случае почему вы не сообщили о фурункуле своей спутнице? Ведь тогда вам удалось бы избежать множества проблем.

Кен замялся. Эту тему ему трудно было обсуждать даже с отцом, а уж с врачом и подавно.

– Просто не сообщил и все.

– Ну и напрасно. Тем самым вы лишь ухудшили свое состояние.

У Кена вырвался вздох.

– Что, плохи мои дела?

Доктор Харрис усмехнулся.

– Хорошего мало, разумеется, но шанс выжить есть. Счастье, что вы вовремя обратились за медицинской помощью, иначе еще бы денек и… – Он умолк, не завершив фразы, зато весьма красноречиво взглянул на Кена.

Интересно, найдется ли среди врачей хоть один, который никогда не произносил подобных слов? – мимоходом подумал Кен. Или это корпоративное медицинское правило: при любом удобном случае подчеркивать свою значимость? Мол, если бы не мы, врачи, вас давно бы уже не было на свете! Данная тенденция находит отражение даже в киносюжетах, где какой-нибудь хирург в последнюю минуту спасает главного героя. А еще лучше – героиню.

– Какое же лечение вы мне назначите? – осторожно поинтересовался Кен.

Доктор Харрис вновь устремил взгляд на багровую, воспаленную и даже на вид горячую опухоль на обнаженной ягодице.

– Радикальное!

Кен невольно вздрогнул.

– Что… – его голос пресекся от волнения, – вы имеете в виду?

– Обычное лечение вам уже не поможет, – пояснил доктор Харрис, поблескивая стеклами очков. И решительно добавил: – Будем резать!

Кен вздрогнул вновь.

– К-когда?

– Сейчас, – кивнул доктор. – Сию минуту!

– Сейчас? – робко пробормотал Кен. – Но есть ли необходимость в операции? Ведь это всего лишь фурункул, в конце концов. Может, со временем он сам рассосется…

– Рассосется? – с добродушным смешком подхватил доктор Харрис. Очевидно, ему не раз доводилось слышать от пациентов подобную фразу. – Не надейтесь. Вот если бы вы не отправились кататься на лошади…

– На жеребце, – удрученно поправил его Кен.

– Хоть на осле! – вновь с непонятным – и, по мнению Кена, совершенно неуместным – весельем произнес доктор Харрис. – Тогда еще можно было бы назначить вам щадящее лечение. Однако вы сами усугубили свое положение.

– Но… – начал было Кен.

Не слушая его, доктор Харрис повернулся в сторону смежного помещения.

– Пола, неси инструменты!