Текст книги "Варварские нашествия на Европу: германский натиск"
Автор книги: Люсьен Мюссе
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Изучение институтов варварской Европы не является предметом данной книги[336]336
Мы вернемся к ним в томе Le haut Moyen Age occidental: les pouvoirs.
[Закрыть]. Однако необходимо подчеркнуть, что европейская цивилизация зиждилась не на примитивном антагонизме между «римским» и «германским». К моменту падения Империи римское право уже утратило свою монолитность. Все современные исследования стремятся распознать за фасадом классического права, которое в конце концов одержало верх с кодификацией Юстиниана, право вульгарное, из провинциальной практики, иногда вторгающееся в имперское законодательство, начиная с эпохи Константина.
Кажется доказанным, что римские кодексы, составленные при варварском владычестве («Бревиарий Алариха» для вестготского государства в 506 г.; «Lex Romana Burgun-dionum» (Римский закон бургундов) у бургундов в начале VI в.; «Edictum Theoderici» (Эдикт Теодориха) того же времени у остготов; «Lex Romana Curiensium» (Римский закон города Кур) VIII в. в Реции)[337]337
Здесь не место рассматривать его традиционные атрибуты; в настоящее время высказываются сомнения от носительно «Римского закона бургундов» и «Эдикта Теодориха» (первый П. Раси считает делом рук Гундобада, римского магистра войска; во втором случае А. д;Орс уверен, что «Эдикт» на самом деле составлен в галльских землях, входящих в государство Теодориха).
[Закрыть], основываются на вульгарном праве, успех которого на Западе уже не мог сдержать авторитет Империи. Так же глубоко это право проникло и в законы, предназначенные для самих варваров. Но не зашла ли «вульгаризация» еще дальше? Именно так полагает целая школа историков права, особенно в Испании[338]338
Проблема заключается в следующем: в кастильских фуэрос, позднейших по отношению к Реконкисте, можно обнаружить элементы, одинаково чуждые официальному римскому праву, компиляциям эпохи вестготов и мусульманскому праву (личная месть, «утренний дар», поручители). Откуда они взялись? Франкские заимствования? Пережитки готских обычаев, незаписанных и находящихся за рамками официального права? Доримские элементы, сохранившиеся в вульгарном провинциальном праве? Сочетание вульгарного римского права, готских и франкских обычаев? Версий – огромное множество.
[Закрыть].
Что же касается германского права, то, поскольку оно фиксировалось на латыни, мы никогда не встречаемся с ним в чистом виде. Самые архаичные черты оно снова приобретает у франков (Салигеская правда из 65 статей, около 507–511 гг.) и лангобардов (Эдикт Ротари, 643 г.). Несмотря на свою раннюю дату, первое законодательство вестготов (Кодекс Эвриха, около 470–480 гг.) и бургундов (Loi Gombette, около 501–515 гг.) отражает значительные заимствования из римского права. От германского права остготов и вандалов ничего не сохранилось. Аламанны и бавары уже утратили независимость, когда составляли свои законы (Pactus Alamannorum, Lex Bajuvariorum): они содержат заметные заимствования из салического, готского и канонического права. Прочие варварские законодательства (рипуариев, тю-рингов, франков-хамавов) представляют собой вторичные компиляции, появившиеся в VII, VIII и IX вв. на основе Салической правды. Английские законы – единственные, написанные на германском наречии (Законы Этельбрета Кентского, конец VI в.), – составляют отдельную группу.
На основании древнейших из этих текстов можно с легкостью выявить общий «дух» варварского права, для которого характерны следующие черты: исключительно устная и формалистическая процедура, персональность права, важная роль поручителей и ордалий, тарификация денежных штрафов (wergeld), кровная порука и пр. Все эти особенности, несомненно, были частью общего германского наследия: многие из них обнаруживаются и в скандинавском праве, зафиксированном в письменном виде в XII в., – учитывая, что оно создавалось независимо от римского влияния. Однако во многих варварских правах можно отыскать римские идеи или новшества.
Красноречива сама идея кодификации: римляне создавали кодексы, частные или официальные, начиная с конца III в. (Григорианский кодекс). Нельзя исключить и того, что с персональным правом летов и федератов познакомила, хотя бы и неофициально, вульгарная римская практика. Некоторые статьи Салической правды относительно вергельда настолько благоприятны для королевской власти (тройной размер вергельда за людей короля, причем значительная часть денежного штрафа отходит королю), что они, безусловно, представляют собой поправки, внесенные после усиления династии Меровингов[339]339
Персональность законов, разумеется, не имела той безусловной этнической природы, которая ей часто приписывается: духовенство, или, по крайней мере, прелаты как класс, считались римлянами независимо от своего происхождения. Крупные землевладельцы-варвары часто составляли завещание – документ, соответствующим их имущественному положению, но неизвестный германскому праву.
[Закрыть].
С другой стороны, римские идеи достаточно быстро сказывались на варварской практике, чтобы несколько королевств отказалось от некоторых своих «основополагающих принципов». Так, государство вестготов, оставившее после себя более всего законодательных памятников, отказалось от персональности законов в пользу римской (и современной) идеи территориальности. Когда и как? Споры продолжаются и по сей день.
Приверженцы традиционной интерпретации считают, что готы жили по «Кодексу Эвриха» (около 470–480 гг.), пересмотренному Леовигильдом (около 570–580 гг.), а римляне – по «Бревиарию Алариха» (506 г.). «Книга судей» Реккесвинта (654 г.), запрещавшая обращение к иным законам под страхом штрафа, породила территориальное право, впоследствии отчасти переработанное Эрвигом (lex renovata от 681 г.) и, безусловно, Эгикой (693 г.). Но мы уже давно задаемся вопросом: не существовал ли принцип территориальности еще со времен Леовигильда? В 1941 г. Гарсиа Галло выдвинул новую версию: он предложил отнести возникновение территориального права к еще более раннему периоду[340]340
A. Garcia Gallo. Nacionalidad у territorialidad del derecho // Anuario de historia del derecho espanol XIII, 1936–1941. P. 168–264; cp. W. Reinhart. Uber die Territorialitaut [N 196].
[Закрыть]; это самая крайняя позиция. Алваро д;Орс считает, что «Кодекс Эвриха» не является очень древним образчиком германского права и представляет собой иное, как памятник вульгарного латинского законотворчества, составленный под влиянием галльских юристов и территориальный по характеру[341]341
Alvaro d;Ors. Estudios visigoticos: II. El codigo de Eurico. Madrid, 1960; ср. также La territorialidad del derecho de los Visigodos // Settimane…, Ill, 1955. P. 363–408.
[Закрыть]. По его мнению, германские черты по-настоящему проявились, возможно, под франкским влиянием, только начиная с Реккесвинта, а вестготы так и не знали персонального права.
Еще слишком рано судить, какова будет судьба этих гипотез. Однако было бы слишком рискованно предполагать существование персонального права в конкретной стране, если документы правовой практики (которые отсутствуют в Испании) не подтверждают этого явным образом через обращение к professio legis.
Аналогичные сомнения высказаны Роэльсом в отношении бургундского законодательства[342]342
Wilfried Roels. Onderzoek naar het gebruik van de aangehaalde bronnen van Romains Recht in de Lex Romana Burgundionum. Anvers, 1958; ср. G. Chevrier // ВЕС, CXVIII, 1960. Р. 206–209.
[Закрыть]. Нет никакой уверенности в том, что «Бургундская правда», с одной стороны, и «Римский закон бургундов», с другой, представляли собой два параллельных официальных текста, предназначенных один для германских, а второй для римских подданных бургундского короля. Вполне возможно, что так называемый «Римский закон бургундов» (заголовок придуман современными учеными) был всего лишь частной компиляцией[343]343
Этим объясняется то, что он, «по-видимому, ненадолго пережил исчезновение бургундского королевства» (Gaudemet, Survivances romaines [N 448]. P. 160).
[Закрыть], а «Бургундская правда» была территориальной.
В таком случае следовало бы допустить, что готское и бургундское право стало персональным только в рамках франкского государства, после завоевания Бургундии сыновьями Хлодвига и после включения Септимании в королевство Пи-пина Короткого. Таким образом, с самого начала персональное право могло бы существовать только в меровингском и лангобардском обществах, то есть в государствах, принадлежащих ко второму поколению варварских королевств.
Варварские государства первого поколения, основанные восточногерманскими народами в средиземноморском бассейне, выказали мало изобретательности в сфере политики. Они заимствовали основные пружины своей центральной и локальной администрации у Рима, правительства Равенны или префектур претория и сохранили фундаментальное различие между гражданской и военной службой, закрепившееся со времен Диоклетиана. Государствам второго поколения, главным образом меровингскому и лангобардскому, пришлось гораздо шире вводить новшества, отказавшись от целых пластов античных политических структур, а также иерархической и служебной лестницы, учрежденной в эпоху тетрархии.
Механизм римского правительства делился на три уровня: императорский двор, префекты и викарии, наместники провинций. Только Одоакр и Теодорих в Италии сохранили их целиком. Перенесемся во времена Теодориха, когда переписка Кассиодора позволяет узнать о государственной структуре больше, чем это возможно в любом другом варварском королевстве. То, что осталось от императорских прерогатив – король готов вовсе не претендовал на все, – принадлежало Теодориху. Его окружали высшие руководители служб: magister officiorum (магистр оффиций), quaestor palatii (квестор дворца), comes sacrarum largitionum (комит священных щедрот), отвечающие за ведомства канцелярии, корреспонденции и финансов; все обладатели этих постов были римлянами, готские графы служили лично государю и занимались военными вопросами. На промежуточном уровне сохранялись префекты преториев Италии и Галлии, а в Риме и Арле существовали викарии. На низшем уровне провинции, как всегда, поручались consulares (консулярам), correctores (корректорам) npraesides (президам). Короче говоря, ничего не изменилось.
Другим государствам, в чьем распоряжении не оказалось ни столицы, ни префектуры, пришлось довольствоваться более простыми механизмами, дополняя домашние институты германского происхождения, которые встречаются повсеместно, канцеляриями, копирующими, в большей или меньшей степени, аппарат наместников провинций, и некоторыми элементами, позаимствованными у равеннского или византийского двора. В Толедо в введение officium palatinum входило управление, правосудие, финансы и хозяйственные функции; провинции были расчленены на военные округа, подчиняющиеся герцогам[344]344
Эта путаница возникла уже в Тулузе: consiliarius (советник) совмещал функции, которые в Равенне отводились квестору священного дворца и магистру оффиций. А. д;Орс предположил, что вестготский король Тулузы присвоил сферу компетенции префекта Арля, однако это мнение не получило всеобщего признания.
[Закрыть]. В Лионе путаницы было несколько меньше (нам известен квестор дворца – безусловно, канцлер и майордом), но провинциальное деление также было забыто. В Карфагене praepositus regni (препозит дворца) один руководил всеми ведомствами, память о провинциях как о географических единицах сохраняется, но во главе их более не стоит представитель центральной власти. В вестготском и бургундском королевстве всю полноту административных полномочий получил comes civitatis (комит (или граф) города), чиновник, чей пост был создан еще в гибнущей Империи. Наконец, повсюду основные средства государству по-прежнему приносила римская налоговая система; налоги взимались с римского населения с помощью римского кадастра, реестры которого более или менее регулярно обновлялись; повсеместное освобождение от налогов крупных землевладельцев-варваров одновременно уменьшало доходность и увеличивало налоговое бремя.
В государствах второго поколения память об имперских ведомствах стерлась, гражданская администрация была в большей или меньшей степени поглощена дворцовым аппаратом или военными институтами, а государственные налоги играли лишь второстепенную роль наряду с доходами от земель и имущества короны, а также и судопроизводства (остатки косвенных налогов были гораздо более жизнеспособными). У франков ничего не сохранилось от грандиозных институтов римской администрации; к концу VI в. античные кадастры были заброшены (кроме Реции, где они доведены до VIII в.), и никакое территориальное деление даже отдаленно не напоминало древних провинций; вся местная власть принадлежала графам и герцогам – исходно военным чинам. Дворец лангобардского короля, возможно, под византийским влиянием сохранил наименование sacrum palatium (священный дворец) и должность рефендария (главы канцелярии); но большинство крупных должностей (marpahiz, stolesaz, scipoz) имеют германское происхождение, в то время как остальные копируют иерархию равенн-ского экзархата (vestararius, cubicularius). Прямой государственный налог практически исчез, а провинции, которые серьезно повредила граница между лангобардскими и византийскими владениями, уступили место герцогствам.
Точное происхождение административных институтов варварской Европы установлено только в двух или трех случаях[345]345
Фискальные институты будут рассматриваться в книге Le haut Moyen Age: les pouvoirs относительно городских институтов, см. стр. 260.
[Закрыть]. Важнейший из них связан с институтом графской власти. Comes civitatis (комит города) появился в самые последние годы Западно-Римской империи; первоначально это был сановник из императорского окружения (отсюда и его название: он принадлежал к comitiva*), назначенный на пост первостепенной важности, где он какое-то время осуществлял гражданское и военное командование[346]346
Declareuil. De comtes de cite [N 62].
[Закрыть]. Однако стремительное и повсеместное распространение этого института, в 476 г. еще находившегося в зачаточном состоянии, объяснить довольно сложно; вероятно, несмотря на свою политическую раздробленность, Запад все еще обладал ощутимым юридическим единством. Возможно, Толедское королевство готов сыграло в этом процессе решающую ролы «Кодекс Эвриха» уже расценивает присутствие комитов (графов) в городах как естественное явление. В Галлии этот институт в VI в. был характерен преимущественно для юга; на севере же он получил распространение только в VII в[347]347
Bergengruen. AdelundGrundherrschaft [N 393]. S. 177–178.
[Закрыть]. В готской Италии комит города встречался лишь местами, когда реконкиста Юстиниана на время уничтожила этот институт; но государство лангобардов, в свою очередь, восстановило эту должность. Что касается дуксов (герцогов), чья власть всегда сохраняла в основном военный характер, то их римское происхождение еще более очевидно, но в готской среде порой можно заметить, что их функции смещаются в сторону прежде всего гражданской власти наместника провинции[348]348
См., главным образом, Rolf Sprandel. Dux und comes in der Merowingerzeit // ZRG, Germ. AbU LXXIV, 1957. S. 48–84; ср. также Bergengruen. Op. cit. [N 393]. S. 179–181 и Dietrich Claude. Untersuchungen zum fruhfrankischen Comitat // ZRGy Germ. Abt, LXXXI, 1964. S. 1-79.
[Закрыть].
Необходимо напомнить об интересной попытке Эрнеста Бабю связать меровингскую административную иерархию с римской военной иерархией[349]349
E. Babut. Recherches sur l" administration merovingienne // RH, CXXXI, 1919. P. 265–266.
[Закрыть]. Его гипотеза грешит некоторой систематичностью, но все равно достойна глубокого критического осмысления. Бабю предполагает, что в середине V в. имела место всеобщая «инфляция» титулов: почти все трибуны стали комитами, поднявшись на одну ступень, а некоторые комиты – дуксами. Утверждение этих трибунов-комитов в городах объясняется тем, что именно там находились пункты годового содержания армии[350]350
Следовало бы прояснить, откуда взялось соответствие между латинскими и германскими титулами (comes = gravo, dux = herizogo). Оно установилось очень поздно. В каролингскую эпоху grafio часто приравнивался к vicecomes.
[Закрыть].
* Comitiva – здесь: окружение императора. – Примеч. ред.
Юридическая основа для поселения в Империи первых крупных варварских народов обеспечивалась договором (faedus), который, с одной стороны, гарантировал (по крайней мере, теоретически) соблюдение новоприбывшими законов Рима, а с другой – уточнял условия проживания и снабжения варваров продовольствием за счет римлян. Самое большое значение для истории поселения имеет положение о «гостеприимстве». Этот термин обозначает предоставление каждой небольшой группе (семейной или воинской) варваров какой-то земельной собственности Рима – иногда даже не одной – с целью обеспечить ей средства к существованию и кров. В принципе, а нередко и на практике, подобный режим является глубоко консервативным: он сохранял особые права собственников, границы и структуру поместий, так как предоставлял варварам только права пользования ими. Он позволил избежать конфискаций и беспричинного насилия: варвар – в том случае, если он благоразумен – должен быть заинтересован в успешном ведении хозяйства, часть прибылей от которого достается ему. Теоретически расторжение договора или переход варваров в другое место восстанавливало римского собственника во всей полноте его прав. Фактически варвары имплантировались в римскую среду, но должны были понимать, а зачастую имитировать совершенно новый для них сельский уклад. Если режим гостеприимства существовал достаточно долго, то становился мощной движущей силой ассимиляции.
Тексты позволяют установить, что «гостеприимство» было оказано, по крайней мере, пяти народам: вестготам, бургундам, остготам и, ненадолго, аланам и вандалам. Кроме того, оно, безусловно, служило примером, более или менее осознанным, для других поселенцев, не заключавших договор по всей форме. К несчастью, сведения об этой важнейшей теме довольно расплывчаты и неполны; стоит немалого труда перевести их в конкретные термины, а интерпретации, предлагаемые современными историками, весьма противоречивы[351]351
Самая энергичная попытка прояснить этот вопрос была предпринята Ф. Лотом, Du regime de Vhospitalite [N 452].
[Закрыть]. Нам неизвестны подробности статей первого крупного договора о гостеприимстве, заключенного в 418 г. между патрицием Констанцием и вестготами Валии. Условия не везде были одинаковыми; они различались в зависимости от численности размещаемых на поселение народов и протяженности регионов, предназначенных для их проживания: вестготы и бургунды, поселившиеся на достаточно ограниченных пространствах, как правило, получали две трети земли, в то время как остготы, имевшие в Италии больше простора, довольствовались одной третью[352]352
Многие остготы, расквартированные в городах, в частности в Равенне, обеспечивались продовольствием за счет института анноны, а не «гостеприимства».
[Закрыть]. Рассмотрим вкратце основные составляющие «гостеприимства».
Кто из римских землевладельцев подлежал этой обязанности? Она касалась только крупных поместий аристократии (текст, касающийся бургундов в 456 г., упоминает только о разделе земель с галльскими сенаторами)[353]353
В отношении Испании этот факт был поставлен под вопрос, но ошибочно, по мнению A. Garcia Gallo. Notas sobre el reparto de tierras entre Visigodos у Romanis // Hispanic 1,1941. P. 40–63.
[Закрыть]. В нескольких случаях (нам известно главным образом об аланах в Валентинуа в 440 г.) речь в первую очередь шла о заброшенных имениях[354]354
Можно предположить, что самобытный образ жизни кочевников-алан позволил им воспользоваться deserta Valentinae urbis (пустошами города Валентины), перемещаясь там со своими стадами.
[Закрыть]. Почти всегда этот режим вводился в ограниченном регионе. Забота о сохранении сплоченности варварской армии брала верх над необходимостью справедливого распределения повинностей. С уравнительной системой мы сталкиваемся только в государстве с самой лучшей администрацией – в Италии Теодориха: собственники, не предоставившие трети своей земли готам, должны были отдавать треть своего дохода в государственную казну (без сомнения, чтобы содержать готов, размещенных в городах и на limes). В остальных случаях сама разбросанность крупных патримоний приводила к установлению некоторого равенства.
Техническое название доли, предоставляемой постояльцам-варварам, – sors, «надел». Но каков был ее размер? У вестготов и бургундов она составляла две трети земель (тогда часть, оставленная римлянам, называлась tertia (треть)); у остготов – треть (в этом случая слово tertia обозначало готскую часть); нам неизвестно, сколько отводилось аланам и вандалам. Понятие «трети» имело долгую историю: в эпоху Поздней Римской империи так называлась повинность землевладельцев в отношении солдат и чиновников во время их официальных миссий, прибывших с ордером на расквартирование; Одоакр, размещая свои войска, вновь прибег к этой повинности. В Италии к варварам относились как к солдатам на постое у местного жителя[355]355
О возможных увеличениях этой доли в эпоху лангобардов, ср. стр. 113.
[Закрыть]. Доля, равная двум третям в Галлии и Испании, выглядела новшеством.
Эта пропорция не применялась одинаково ко всем составляющим поместья. «Бургундская правда» (статья LIV), самый ясный для понимания документ, указывает, что бургунды получали 2/3 земли, 1/3 рабов, 1/2 лесов, curtis (центр хозяйства) и фруктовых садов. Это отклонение от нормы объяснить непросто: по-видимому, римлянин сохранял более широкие права на основное имущество, чем на участки, отдаваемые в аренду. Так как прямой доход от основного имущества, скорее всего, был более высоким, римлянин в конечном счете должен был получать примерно половину прибыли.
Разделы проводили римские чиновники. Лучше всего их деятельность прослеживается на примере готской Италии. Руководство этой работой было поручено талантливому чиновнику, префекту претория Либерию, который познакомился с похожим режимом на службе Одоакра. По его указаниям delegatores (уполномоченные) проводили раздел и составляли письменные акты (называвшиеся pittacia, как и старые ордера на постой).
Сложнее всего понять, как именно происходил раздел. Варвары действительно получали треть или две трети земли и приступали к ее обработке своими руками или, возможно, привлекая рабов, которые входили в их долю? Или же по-настоящему распределялся только урожай? Варвары занимали часть хозяйского дома или строили себе отдельное жилище? Образовывали ли поля варваров единое целое внутри поместья? Представляется, что практические решения варьировались в общих рамках, очерченных faedus[356]356
У нас есть информация по поводу местожительства: в 456 г. бургунды поселились в доме Сидония Аполлинария (Carmina, XII). Позднее у них были собственное жилье (Lex Burgundionum, XXXVII, 7). Земли также подвергались разделу (Ibid., статья LV). Тем не менее ни археология, ни топонимика не позволяют восстановить на местности дробление прежней территории поместья на установленные законом доли.
[Закрыть].
Право варвара-постояльца на свой надел лишь очень постепенно приобрело характер квазисобственности. Бургундское законодательство делало римлянина единственным законным представителем поместья в имущественных исках и оставляло римлянину возможность выкупить в случае отказа постояльца. По закону вестготов раздел и права постояльца становились незыблемыми только по прошествии 50 лет. Как истинный собственник, римлянин оставался, по крайней мере, у вестготов единственным плательщиком поземельного налога, взимавшегося только за ту часть, которой он продолжал пользоваться. В частности, в королевстве Теодориха закон рассматривал римлянина и его постояльца как совладельцев (consortes), связанных совместным пользованием (communio praediorum).
Кроме исключительных случаев (вроде вопроса о целине в бургундском законодательстве), в текстах всегда выступают только один римлянин и один варвар. Это позволяет думать, что у варваров-поселенцев существовал некий предводитель, отвечавший за своих людей. Можно предположить, что это способствовало установлению отношений более или менее выраженного господства между варварской optimates (знатью) и массой простых воинов, получавших от них право пользоваться землей. Таким образом, две аристократии – римская и варварская – оказались как будто на равной ноге[357]357
Thompson. The Visigoths [N 172]. P. 119–120.
[Закрыть].
О психологических условиях сосуществования нам мало что известно. Имел место случай, когда достичь согласия не удалось – речь идет об аланах Гоара, без сомнения поселенных Аэцием на Луаре в 442 г. Эти кочевники не смогли добиться взаимопонимания с галлами и с оружием в руках изгнали domini (хозяев) выделенных им земель. История вандалов, которые предпочли «гостеприимству» откровенную конфискацию, развивается в том же ключе. Раздел мог принести успех только в ситуации с уже сравнительно цивилизованными народами.
Главное преимущество «гостеприимства» заключалось в том, что варвары получали земли, необходимые для существования, без насилия; при этом вся тяжесть такого режима легла на тех, у кого были средства[358]358
Здесь проявляется замечательная перемена в подходах: сенаторам, несшим основные затраты, связанные с гостеприимством, прежние императорские законы предоставляли широкие льготы в вопросе постоя войск (освобождение от постоя войск основной резиденции).
[Закрыть]. Варвары извлекли сиюминутную выгоду от регламентированной процедуры (так как, таким образом, вместе с землей они получали часть доходов от ее эксплуатации); но в далекой перспективе она принесла пользу римской цивилизации: новоприбывшие, расселившиеся небольшими группами, встраиваясь в римскую аграрную структуру, легче ассимилировались.
Можно задаться вопросом – не были ли самыми прочными оплотами германского мира более компактные колонии, обосновавшиеся на казенных землях, унаследованных от императорского патримония или конфискованных у бежавших хозяев. Но не станем преувеличивать значение договоров о «гостеприимстве». Они коснулись почти исключительно варварских государств первого поколения, зародившихся до конца V в. в средиземноморском бассейне. Однако наиболее долгосрочный симбиоз был достигнут как раз в государствах второго поколения, причем на севере меровингской Галлии.
