Текст книги "Злое счастье"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 8
Вихри враждебные

Даэмли

У человека должен быть дом. И не обязательно то самое место, где можно отоспаться после грандиозной попойки, укрыться от кредиторов или безнаказанно издеваться над родными и близкими. И дом не там, где хранятся любимые горшки с пригоревшей кашей, замусоленные чистошерстяные тряпки и заветный мешочек с полновесным златом-серебром. Многие мудрецы ограничиваются светлыми воспоминаниями, великими мыслями и щедрой душой – их дом всегда с собой, куда бы ни занесла судьба-привереда – в пустыню или на шумное многолюдное торжище. Дом может быть любым, лишь бы чувствовать себя в нем хозяином.

Хелит точно знала, что Далатт ей не родной. Но она сказала себе: «Этот город станет моим новым домом». И плевать ей на паучьи гнезда, стаи котов и недоуменные усмешки горожан. У человека должен быть дом. Точка.

– Звание владетеля происходит от слова «владеть», не так ли?

«А голосишко-то какой отрастила! Прямо-таки хоть уши прижимай», – мысленно усмехнулся посланник ир’Брайн, изображая лицом полнейшее взаимопонимание. Впрочем, он уже не обольщался относительно девичьей наивности леди Хелит. Наива в ней на гнутый медячок, а цинизма хватит на три десятка наемников-нэсс.

– Зачем же мне это звание, эта корона дурацкая, если я всего лишь декоративный элемент обстановки? – вопрошала леди Гвварин, уперев кулачки в бока. Ну точь-в-точь торговка рыбой на всемирно знаменитом лот-алхавском приморском рынке.

– Миледи, вы еще так неопытны, вы плохо разбираетесь в тонкостях политической жизни Далатта… – вещала моддрон Гвирис.

– Было бы в чем разбираться! – фыркнула Хелит. – Нюансы! Жена лорда Алгерта спит со своим экономом, мадд Бэррис мухлюет с перепродажей лошадей, а в’етт Гнэйд регулярно пытается подкупить королевского мытаря. Тоже мне тонкости!

Воевода не выдержал и первым смущенно хихикнул в кулак. Далаттцы обожали писать друг на дружку доносы, предоставляя владетелю необыкновенно широкие возможности покопаться в залежах их «грязных подштанников». Коллективные кляузы вызывали у леди Гвварин истерический хохот, настолько абсурдными бывали обвинения. Кто-то кого-то усиленно травил, но недотравил, прелюбодействовали вообще все со всеми, а кое-кому под каждым кустом чудились шпионы и злоумышленники. Едва молодая владетельница вступила в свои права, как далаттцы решили обновить взаимные обвинения, завалив леди Гвварин новыми доносами. Анонимные послания Хелит жгла в камине не читая, а подписанные время от времени просматривала. И, как оказалось, не без внимания к описанным фактам.

– Я правлю, если так можно выразиться, прелестным городом, населенным ленивыми, жадными, зажравшимися дураками, не видящими ничего вокруг, кроме собственной выгоды и удовольствия.

– Это не совсем так, миледи…

Но Хелит не дала моддрон Гвирис закончить:

– Это так! Я имею возможность сравнивать. Далаттцы и эр’ирринцы, наверное, принадлежат к разным народам, настолько они различны. Князь Мэй в стремлении защитить свой народ от вечного врага и агрессора, сослужил униэн плохую службу, – с нескрываемой горечью констатировала девушка.

Говорила она, вроде бы ни к кому персонально не обращаясь, но глядела исключительно на Риадда ир’Брайна. Каким-то сверхъестественным чутьем она уловила ноту неприязни во всех разговорах, которые посол вел о Мэйтианне, и ни разу не упустила случая напомнить, кто здесь «изнеженная столичная штучка». Что-что, а подколоть собеседника Хелит умела.

– Стоит ли тратить свое красноречие и авторитет на недостойных? – язвительно поинтересовался королевский легат. – Государь по-прежнему ждет вас в гости. И, кстати, ваш расчудесный Мэйтианн’илли вполне с ним согласен.

Если бы Мэй брал за каждый урок упрямства по мелкой серебряной монете, то, верно, уже бы выкупил у ангайских гильдейцев секрет изготовления взрывной смеси. Во всяком случае, Хелит ему задолжала изрядную сумму за невольно преподанную науку.

– Не хочешь слушать меня – старого болвана, так хоть внемли советам князя Мэйтианна! – вещал мадд Хефейд. – Можно подумать, ты ему сильно поможешь, если будешь изображать из себя великую защитницу Тир-Луниэна.

Хеф убедительно рассуждал о благоразумии, испокон веков свойственном всем женщинам из семьи Гвварин, о высокой чести быть приглашенной ко двору Верховного Короля, и, вероятно, ему бы удалось убедить прежнюю Хелит. Но на новую далаттскую владетельницу его глуховатый голос и серьезный тон действовали еще менее убедительно, нежели рассуждения соплячки Бессет о преимуществах сладких пирожков над овсяным киселем с пенкой. Упрямая, как тысяча вьючных мулов, благородная леди Хелит не столько прислушивалась к доводам воеводы, сколько водила наслюнявленным пальцем по оконному стеклу, прекрасно зная, что производимый ею звук доводит столичного легата до тихого помешательства. Еще немного, еще пару дней подобных издевательств – и обаятельнейший в’етт Риадд ир’Брайн скинет притворную маску воплощенной любезности, явив свое истинное обличье.

– Дырку протрешь, – укорил мадд Хефейд госпожу. – Ведешь себя, словно дитя капризное, честное слово.

– Я веду себя как капризный ребенок?

– И к тому же невоспитанный, – ядовито добавил вполголоса Риадд.

Вместо ответа добрейшая леди извлекла из стекла омерзительный по высоте и тональности звук, резанувший по ушам не только ир’Брайна, но и воеводу.

– Ты что вытворяешь?

– Что именно?

– Все! – рыкнул, вышедший из себя Хефейд.

Под этим он понимал не только игру на нервах столичного щеголя-посла. Лойс бы с ним, с посланником Альмара, ему не привыкать. А вот собрание городских старшин – дело непростое и совершенно иного свойства. И оно, по мнению воеводы, не женского ума, если уж на то пошло.

– Что ты им скажешь? Да они тебя на смех подымут!

– А вот это мы поглядим! – самоуверенно заявила Хелит.

Глядеть было особенно некуда. Она и сама пока не слишком отчетливо представляла себе, как выйдет из положения, в которое попала по своей же воле. Конечно, проще всего было бы покорно следовать рекомендациям в’етта ир’Брайна: отбыть в Лот-Алхави знакомиться с королем, предоставив мужчинам выполнять долг защитников отечества. Но что-то внутри усиленно противилось такому простому решению проблем, порождая неуемное желание действовать по-своему. Едва узнав о начале войны, Хелит приказала разослать городским старшинам и всем мало-мальски влиятельным жителям Далатта, а также землевладельцам, срочное приглашение во дворец.

Хелит обозрела собрание и окончательно убедилась, что переоценила свои силы. Это для эр’ирринцев ее мнение что-то значило; это Мэй завел себе странную привычку прислушиваться к ее словам. А для далаттцев она – лишь дочка Оллеса, и даже не его бледная копия, а так… пустое место с толстой косой. Эти красивые, нарядно одетые мужчины и женщины, которые вдохновенно сплетничали меж собой, пришли сюда с твердым намерением пропустить все пожелания владетельницы мимо ушей, отягощенных серьгами.

– Доброго вам дня, благородные униэн! – громко поздоровалась Хелит.

Надо было видеть этот небрежный, чуть-чуть снисходительный поклон, которым приветствовали владетельницу далаттцы. «Ну, расскажи нам что-нибудь занятное, девочка, – говорили их насмешливые взгляды. – А еще повернись-ка бочком и дай рассмотреть твой забавный наряд».

Бесспорно, затея облачиться в кольчужную рубашку была изначально сомнительной. Но Хелит решила ненавязчиво напомнить своим подданным, что их страна находится в состоянии войны. На фоне ярких платьев и драгоценностей, пестрых вееров и церемониальных кинжальчиков ее простое белое платье и холодный блеск кольчужного полотна выглядели если не вызовом, то скрытой угрозой. Так, по крайней мере, утверждал воевода Хефейд, которому ничего не осталось, как снабдить госпожу фамильным мечом. Хелит опиралась на огромный двуручник, точно на палицу. Она и поднять-то его как следует не могла, но убеждение, что женщина с мечом должна вызвать у зрителей прилив патриотизма, заставило девушку пойти против обычая.

– В Тир-Луниэн пришла война, господа. У Чардэйка огромная армия, опытные полководцы и неистовое желание поквитаться с униэн за поражение в Мор-Хъерике. Никто не знает, сколько сможет сдерживать наступление дэй’ном князь Мэйтианн’илли. Никто не гарантирует Далатту безопасность. Поэтому нам следует приложить все усилия, чтобы подготовить город к длительной осаде. Для начала – срочно отремонтировать стены, запастись продовольствием, а также вооружить ополчение.

Хелит старалась говорить громко, четко, чтобы никому не позволить вставить в свою речь даже крошечного словечка, не дать себя перебить, а тем более – сбить с мысли.

– Мы должны защитить наш город и нашу землю от захватчиков. Перво-наперво придется уделить внимание полуразрушенной крепостной стене. Ее потребно не только подлатать, но и оборудовать хотя бы парой катапульт. И поэтому я сначала хочу услышать от вас дельные предложения, прежде чем выскажу собственные требования, – самоуверенно заявила Хелит.

Народ, как водится, безмолвствовал. Риадд ир’Брайн откровенно злорадствовал. А мадд Хефейд уставился на девушку, будто впервые увидел по-настоящему. Раньше он списывал фокусы Хелит на влияние Рыжего – ну насмотрелась девчонка на настоящего властелина, который в своем праве! Мэй мог творить, что душа пожелает, и не нашелся еще тот смельчак, который посмел бы дать ему отпор. Попроси Рыжий у своих фиани что угодно: хоть отстроить еще одну крепость, подобную Эр’Иррину, пустив на это дело кладку собственных домов, хоть отдать на нужды армии все средства и сбережения, никто бы и не пикнул. А тут какая-то… При всем добром отношении воеводы к Хелит, она оставалась для него скорее символом, чем живым существом. Символу он присягал на верность, символу клялись дружинники, на чело символа лег венец властительницы. Кто же мог предположить, что у девочки, более всего любившей наряжать кукол, окажется душа воина. Откровенно говоря, мадд Хефейд не знал: радоваться ему теперь или горевать. Оллес бы гордился наследницей, а воеводу ТАКАЯ Хелит страшила. Бывшему далаттскому владыке проще, он давно присягнул иному господину, заняв свое место в строю Небесного Воинства. А что делать Хефейду…

– Я не слышу ответа, – неожиданно резко отчеканила Хелит.

Посланник Риадд вздрогнул и воззрился на леди Гвварин, словно на восставшее из могилы подобие Ридвен Ястребицы. Такой тон он слышал лишь у одного-единственного человека – у покойного Финигаса, упокой его Тэном.

Из толпы подданных вышел заносчивый в’етт Алгерт – самый богатый человек в Далатте, с чьим дерзким поведением приходилось считаться даже Оллесу. На его тонких губах змеилась ехидная усмешечка, а уж за поклон, который он отвесил Хелит, можно было смело вызывать на поединок чести. Мэй такого наглеца просто-напросто зарубил бы на месте, чтоб другим неповадно было.

– Простите, миледи, не проще ли доверить защиту наших жизней доблестным воинам мадда Хефейда? Или вы сомневаетесь в их силе?

Но Хелит не поддалась на столь откровенную провокацию. Она пропустила вопрос мимо ушей.

– Мне бы хотелось узнать: сколько серебра вы готовы выделить на оборону Далатта, в’етт Алгерт? – строго спросила девушка.

Но хитрющий аристократ сделал вид, что потрясен до глубины души.

– А разве у леди Гвварин не хватает собственных средств? Благородный лорд Оллес никогда не позволял себе залезать в кошельки своих фиани.

Хефейд с тревогой посмотрел на Хелит. Что та ответит?

– Я – не мой отец! Я могу себе позволить гораздо больше, в’етт Алгерт, чем вам кажется. И я хочу, чтобы благородные жители Далатта приняли не просто посильное участие в обороне города, но проявили подлинный патриотизм.

– Вы так много хотите, миледи, – пробурчал себе под нос тот.

Хелит огляделась. Ни капельки энтузиазма, ни проблеска понимания. Хеф полон сочувствия, ир’Брайн уже потирает ручонки, а в’етт Алгерт презрительно ухмыляется. Вот когда стоит пожалеть, что не родилась на свет мужчиной. Наподдать бы всем и каждому так, чтобы по гроб жизни вспоминали и навеки закаялись перечить. Сразу же вспомнился Мэй, умеющий одним движением бровей привести в трепет. Опять же, была бы блажь какая, глупые причуды, а тем паче без всякой существенной причины… Так нет же! Всем хочется жить припеваючи за широкой спиной Отступника, который за чужое благополучие платит собственной кровью.

– Кто еще из присутствующих считает, что может обойтись без защитной стены? – неприязненно спросила Хелит.

Подданные зашевелились, подавая признаки жизни. А то ведь так недолго и в статуи обратиться от избытка впечатлений!

– Миледи, вы зря думаете, что Далатт настолько беззащитен, – отозвался черноволосый сероглазый господин в малиновом плаще, накинутом поверх скромно украшенного колета. – К примеру, ваш батюшка всегда полагался на помощь соседей. За последние триста лет…

– Кто это? – тихо переспросила Хелит у Флин, стоящей у нее за спиной.

– В’етт Кирит, – шепнула фрейлина.

– …Враги ни разу не брали Далатт приступом, и каждый раз ваши благородные родичи отважно его защищали.

– Замечательно, – процедила сквозь зубы Хелит. – Вот вы штурмовым отрядам дэй’ном и расскажете про триста лет взаимопомощи, в’етт Кирит!

Благородный лорд Алгерт мгновенно скинул личину сдержанности:

– Вам-то какая печаль до нашей обороны, леди Хелит? Вы вскоре покинете эти владения, спокойно себе уедете в столицу под защиту лот-алхавских стен и королевской гвардии.

Он кивнул на безучастного ир’Брайна, разглядывающего оружейную коллекцию на стенах.

– С чего вы взяли? Разве я уже укладываю вещи? – делано изумилась Хелит. – Лорд Риадд привез послание от нашего государя. Я остаюсь в Далатте.

Посол подавился вздохом и гневно уставился на владетельницу. Негодяйка умудрилась выскользнуть, точно змееглавая рыба из рук рыбака. Того и гляди, укусит!

– Я остаюсь в Далатте защищать отчий дом, даже в полном одиночестве.

– Это будет забавное зрелище, – ухмыльнулся ядовито лорд Алгерт.

Дочка Оллеса сжала в нитку бледные губы.

«Вы его точно не увидите, в’етт», – посулила Хелит. Гордо выпрямилась и строго молвила:

– Отныне я освобождаю вас от омажа.

Она не зря полночи накануне провела над толстенным и тяжелым, как дорожный сундук, «Сводом законов», выуживая крохи здравого смысла из запутанных до предела правил и уложений, регулирующих, а скорее, неимоверно запутывающих жизнь униэн. И где-то между пунктом о недопустимости брака между двоюродными родичами и расчетом виры за потраву чужих полей, Хелит обнаружила раздел с перечислением мер воздействия на нерадивых вассалов. К слову, владетель мог даже выпороть особо строптивых, но мысль о том, что придется лицезреть такое количество филейных частей, девушке не понравилась.

«Будем бить по мордасам», – решила она.

Лорд Алгерт прикусил свой длинный язык, покрылся смертельной бледностью и бегом выбежал из Парадного Зала, провожаемый отнюдь не сочувствующими взглядами. Он умудрился насолить огромному числу сограждан, и его позорная опала порадовала и согрела немало сердец.

– Я не стану терпеть оскорблений! Ни сейчас, ни впредь! Кто еще жаждет обрести свободу от данного слова?

Желающих не нашлось, но потакать своенравной владетельнице не менее гордые униэн не хотели. Они собирались в случае опасности спрятаться под крылышко князя Тиншера и переждать лихую годину. А что там станется с Далаттом – отдельный разговор… В лучшем случае, в карликовом владении каждому из них принадлежало по небольшому дому. Честь считаться вассалами потомков Эйрикелла Воителя стоила дороже любых богатств. Был бы властитель из этого рода, а город и отстроить недолго.

Поторговавшись до хрипоты за каждый медяк, потребный на ремонт стен, Хелит утратила терпение.

– Разговор окончен!

Уйти с достоинством с длинным мечом наперевес – великое искусство, и Хелит оно далось с трудом. Чтобы не волочить клинок за собой по полу, она водрузила тяжелый меч на плечо и таким манером удалилась.

– Наглые сволочи! Даже пальцем не хотят пошевелить! – возмущалась Хелит, оставшись наедине со своими фрейлинами.

От кольчуги у нее разболелись плечи, к тому же девушка чувствовала себя проигравшей в противостоянии со строптивыми подданными.

– Экие суки, – пискнула преисполненная сочувствия Бессет и тут же схлопотала от госпожи по губам.

Это получилось непроизвольно, словно Хелит только и делала всю жизнь, что раздавала подзатыльники непослушным детишкам.

– Я запрещала говорить плохие слова!

– А сама?! – ревела соплячка, громогласно хлюпая мокрым носом.

Нельзя сказать, что однажды произнеся в момент душевного смятения пресловутое «твойумать», Хелит разнообразила арсенал местных ругательств, но в устах мрачных дружинников оно звучало колоритно. Воины и без того порой выражали свои мысли достаточно витиевато, чтобы новое слово кого-то смутило.

– Бессет, поди вон, – отрезала Хелит, указывая на дверь.

Ей нужно было срочно придумать, как склонить на свою сторону горожан. И Хелит придумала.

Это только кажется, будто в мире снов нет законов и правил и там дозволено все. Когда во сне под ногами проваливается балкон, то, падая, никто не вспоминает о возможности летать. Если по пятам гонится убийца с огромным ножом, то на ум никогда не придет прикинуться невидимкой. Ничто, никакое чудо не поразит воображение сновидца, настолько крепка вера в естественность происходящего. Поэтому Хелит ничуть не удивилась, оказавшись в тесных, неведомых лабиринтах подземелья. Коридоры ветвились, то сужаясь, то расширяясь, и оказалось, что Хелит прекрасно видит в кромешной тьме. Краешек темно-фиолетового одеяния, мелькавшего впереди, она, конечно, старалась не упускать из виду, но все равно, совершенно точно знала, куда идет, ничуть не смущаясь количеством поворотов, спусков и подъемов. Во сне время течет быстро. Раз – и путь окончился в исполинском темном зале, чей свод терялся в густом шевелящемся мраке. Завлекшая сюда Хелит женщина обернулась и поманила девушку когтистыми пальцами. С золотых ястребиных когтей осыпалась на пол сверкающая пыль, ложась на полированные до зеркального блеска плиты хитроумным рисунком. Бескрылые птицы на глазах превращались в волшебные цветы, а те – в яркие письмена и ажурную паутину. Образы мелькали пестрым калейдоскопом, смуглая высокая женщина с черными косами пела чистым высоким голосом, выводя изумительной красоты мелодию. Завороженная пением и чарующей прелестью чернокосой незнакомки, Хелит приблизилась и замерла на расстоянии вытянутой руки.

– Ты знаешь, кто я такая?

Тонкие черты лица, узкий, с едва заметной горбинкой нос, золотисто-карие глаза удивительного разреза – такую не забыть во веки вечные. Ее точеную и сильную фигуру укрывали роскошные доспехи – панцирь из мелких пластинок, похожих на блестящую рыбью чешую.

– Ты – Ридвен по прозвищу Ястребица! – сразу, как оно водится в снах, догадалась Хелит.

– Я ждала тебя тысячу лет! Тысячу лет искала родственную душу во всех Мирах.

В черно-лиловых зрачках древней воительницы сияли миллионы звезд. Солнца тысяч мирозданий. Неужели она действительно потратила на поиски целых десять веков?

– Смешно, но ты всегда была рядом…

– Рядом?

Ястребица рассмеялась. Сверкнула идеальным жемчугом ровных зубов.

– Неважно. Главное, я тебя нашла. Мое оружие попало в достойные руки.

– Оружие? Какое оружие?

– Не перебивай, – строго предупредила Ридвен. – Тебе надо быть готовой, ибо опасность поджидает тебя в грозовом небе, в бушующем море и на льду замерзшей реки. Крепче сжимай копье и ничего не бойся!

Налетевший откуда ни возьмись ветер развеял призрак древней воительницы, угрожающе взвыл и подхватил в крепкие объятия саму Хелит. Она стала легче птичьего перышка, тоньше цветочного лепестка и невесомее паутинки. Ветер кричал от восторга и ужаса, когда кружил девушку с бешеной скоростью, унося из царства снов в пасмурное талаттское утро..

К счастью для Хелит, новый день выдался хмурым. Иначе ее задумке суждено было бы умереть, не родившись. Напрасно мадд Хефейд и моддрон Гвирис умоляли девушку оставить безумную затею. Напрасно язвил ир’Брайн, расположившийся в самом мягком и удобном кресле, – Хелит осталась непреклонна. Она отправилась собирать выпавшие из кладки камни и складывать их ровными рядами возле мест, нуждающихся в починке.

Отчаянный демарш властительницы вызвал в Далатте подлинный переполох. Хрупкая девушка-тростиночка в самом обыкновенном платье, которая носила булыжники, пускай даже не слишком большие, произвела ошеломительное впечатление. Тонкий венец на ее льняных волосах не просто сиял, он укоряюще слепил глаза далаттцев. Первым не выдержал Ранх. Ангай демонстративно разделся до исподней рубахи и принялся помогать своей храброй госпоже. К нему присоединилась Флин. Девушку восхитила редкостная возможность прославиться и войти в историю города. Пройдет двести лет, а повесть о том, как верные фрейлины вслед за леди Гвварин таскали тяжелые камни, будут пересказывать долгими зимними вечерами всем благородным девицам. Мол, вот были времена и люди – верные слову, не то что нынешние!

Конечно же, под весом булыжников энтузиазм юной девы испарился так же быстро, как тает последний снег на южных склонах холмов. Но где вы видели униэн, хоть юницу, хоть парня, которые бы уступили первенство в соревновании по упрямству с ангай или нэсс? Да Флин скорее бы сгрызла костяной гребень моддрон Гвирис, чем выказала пред дерзким воином свою слабость. Тем более что воин этот бросает на нее восхищенные, полные обожания взоры.

И тут-то самообладанию пристыженных далаттцев был нанесен сокрушительный удар. Небо потемнело, тучи сгустились, и на город обрушился проливной дождь. Разумеется, не такой холодный, как это бывает осенью. Все-таки лето на дворе, нет особого риска простудиться насмерть. Но от этого одежда и волосы Хелит не стали суше. На владетельницу стало больно смотреть даже бессердечному ир’Брайну, настолько жалко она выглядела в мокром платьице, облепившем тело. Моддрон Гвирис начала рыдать в голос, к ней присоединилась еще пара сердобольных женщин. Кончилось тем, что дружинники побросали оружие и кинулись помогать.

Риадду ир’Брайну осталось только признаться себе, что хитрее и расчетливее девицы, чем леди Хелит, ему встречать не приходилось. Какая там Ллефел?! Это сама Ридвен Ястребица в новом облике!

– Я буду работать на стене до тех пор, пока в горожанах не проснется совесть, – заявила упрямая девчонка в ответ на требование мадда Хефейда прекратить самоистязание.

– В тебя словно Лойс вселился! – в сердцах воскликнул воевода.

Лойс там или еще кто, но раньше за дочкой Оллеса не водилось ничего похожего на волю и характер. Подозрения, которыми полнилось сердце Хефейда, окрепли и обрели большую определенность. Бледная девочка, которой можно доверить лишь котенка кормить – и то не каждый день, на глазах творила такие вещи, что поневоле становилось жутко.

А дальше что будет?

Хелит продолжала собирать камни, заставляя себя не обращать внимания на струйки воды, стекающие между лопатками. Ей не было холодно, наоборот, даже стало жарко. От злости на все мироустройство, несправедливое и безжалостное к тем, кто готов жертвовать собой во имя общей цели, и покровительствующее исключительно трусам и бездарям, привыкшим прятаться за чужими спинами.

«Если я и сумею чем-то отблагодарить тебя, Рыжий, то только тем, что ты не будешь одинок в своей битве», – думала Хелит.

Она и сама удивлялась, откуда берется убежденность в своей правоте, словно всю предыдущую жизнь эта сила копилась, не находя достойного выхода. К тому же пример Мэйтианна, сумевшего заставить себя уважать даже тех, кто его всем сердцем ненавидел, вдохновлял Хелит на столь своеобразный подвиг.

– Миледи, вы позорите нас!

Девушка распрямилась пружиной, чтобы увидеть того, кто это сказал.

– Ах, это вы, в’етт Кирит! – Голос Хелит звенел над толпой. – Да! Я вас всех опозорю! Смешаю с грязью и дерьмом! Чтоб неповадно было остальным трусливым псам, которые не могут и не хотят защитить свой дом!

Пальцы судорогой свело в кулаки, и девушка едва сдержалась, чтобы не врезать по первой же попавшейся надменной морде.

– Вы – не униэн, не потомки отважных и бесстрашных людей, сумевших обуздать кровожадных дэй’ном, выгнать их со своих земель. Вы – не наследники великих воинов, славных мастеров и грозных королей! Да я сама подожгу этот город, чтобы он не достался никому – ни вам, ни дэй’ном!

– Мокрая мышь, рычащая на кошку, – ухмыльнулся выскользнувший из-за плеча опешившего господина Кирита изгнанный накануне лорд Алгерт.

Пощечина, которую отвесила наглецу леди Гвварин, получилась не столько болезненной, сколько звонкой и оскорбительной.

– Вы пожалеете, – прошипел Алгерт, держась за пылающую щеку.

– Я уже пожалела. Что вынуждена править такими людьми, – с нескрываемой горечью сказала девушка.

Она намеренно отказалась от поддержки мадда Хефейда и не позволила накрыть свои плечи плащом Ранха. Теперь ей уже и самой казалось, что такая активная попытка разбудить совесть горожан не помогла, а скорее навредила делу. Далаттцы станут над ней потешаться и вообще сбегут из города при первой же возможности.

Ведь и вправду, точь-в-точь мокрая белая мышь, с какой стороны не посмотри. Мокрая жалкая глупышка-девчонка, пытавшаяся сравняться с неистовым рыжим князем, который не умел сдаваться.

«Мэй, я была дурой. Ты и представить себе не можешь, насколько глупо и нелепо я выглядела. Королевский посол всячески уламывает меня ехать в Лот-Алхави; клянется, что Далатт никак не пострадает, потому что скоро тебе на помощь подойдут и королевские войска, и армия крупнейших владетелей Тир-Луниэна. Ты тоже настаиваешь на визите в столицу, но знаешь… мне что-то не очень верится ни в искренность лорда ир’Брайна, ни в дружеское расположение короля. Считай это женскими предрассудками, но я готова поклясться, что все они лгут и задумали что-то недоброе. Да, мне надо с тобой посоветоваться по одному очень важному и секретному делу...»

Из письма Хелит к Мэю.

Ответа не было.

До сей поры королевскому гонцу ни разу не доводилось встречаться с князем Мэйтианном лично. Слышать-то в’етт Уйрэл слышал, и немало, а вот видеть не пришлось. Очень уж молод был вестник Верховного Короля, а оттого навыдумывал себе небылиц и страхов больше, чем сам весил вместе с седлом и сумкой. Народное творчество традиционно приписывало Отступнику богатырское сложение, звериный оскал и львиный хвост. Ожидания гонца оправдались лишь отчасти. При определенной доле фантазии вообразить могучую мускулатуру под доспехами Рыжего несложно, зверской на лице Мэя была лишь щетина, а с хвостом вообще промашка вышла. Огненно-рыжая шевелюра – это да, тут людская молва не врет, если не обращать внимания на то, что волосы потемнели и слиплись от пота. Но в остальном – ничего демонического в Рыжем князе гонец не нашел: ни в манере общения, ни в голосе. Мэй разговаривал тихо, вежливо и безупречно корректно. В’етту Уйрэлу вменялось следить за каждым словом, жестом или намеком, которые могут исходить от князя-приграничника, все запоминать и пересказать в точности, что делается в лагере защитников Тир-Луниэна. Особенно тщательно инструктировали гонца относительно реакции Мэя на послание короля. Содержание документа, разумеется, оставалось секретом для юного вестника.

– Извольте ознакомиться, милорд, – церемонно поклонился Уйрэл, протягивая запечатанную тубу со свитком. – Я подожду Вашего ответа здесь.

Рыжий невозмутимо указал на табурет возле стола: мол, не обессудь, но в военном лагере не до удобств. И пока Голос Короны с интересом разглядывал скромное убранство палатки командующего, Мэй сломал печать и углубился в чтение.

Впоследствии в’етт Уйрэл мамой клялся и присягу давал, что на осунувшейся небритой физиономии Отступника не проступило даже намека на эмоции. Улыбаться Мэй, конечно, не улыбался, но его и не перекосило от злости, как мечталось кое-кому в Лот-Алхави. Он обмакнул перо в чернила и вывел чуть ниже королевского росчерка всего одну фразу: «Я все понял».

– Пожалуй, не стану вас дольше задерживать, в’етт Уйрэл, – молвил он, протягивая гонцу свиток.

– А подписаться? – растерялся юноша.

– Государь прекрасно знает мой почерк. Вам не о чем беспокоиться, – заверил его Мэй и как ни в чем не бывало вернулся к прерванному чтению какого-то скучного документа на гайши – языке нэсс.

Исписанный сверху донизу мелким бисерным почерком лист, к тому же разделенный на множество пунктов, никак не мог считаться интересным чтивом. Гонец не двинулся с места. Он сам не мог объяснить, чего ожидал от Рыжего князя. Столичные доброжелатели настоятельно советовали дождаться, когда Мэй пожелает высказаться. По их ухмылкам даже такой простодушный юнец, как Уйрэл, догадывался: Отступник должен как минимум возмутиться.

– Вы можете идти, – напомнил Мэй, не поднимая взгляда на гонца.

И что оставалось делать бедному юноше, кроме как убраться восвояси?

Едва за его спиной колыхнулось полотнище, заменяющее в шатре дверь, Рыжий откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Невесело так рассмеялся. Утер носы столичным стервятникам и не дал насладиться очередным унижением, но не более того. Если бы сдержанность и самообладание сумели защитить его воинов на поле битвы, то Мэй обязательно отправился бы в столицу с визитом вежливости ко всем своим явным и тайным недоброжелателям и там бы явил всему высшему свету силу собственной воли. Если бы все было так просто.

– Можно? – спросил Дайнар, засовывая внутрь шатра голову. – Чем обрадуешь?

– Ничем. Государь решил подождать, чем у нас тут кончится дело.

Глаза Дайнара нехорошо блеснули. Он вошел и плюхнулся на освободившийся табурет.

– Как он это пояснил? – спросил он, разглядывая накопившуюся грязь под ногтями.

– Что-то там о второй линии обороны. Если честно, я не вчитывался, мне хватило общих фраз, – равнодушно молвил Мэй. – Нечто подобное я предполагал изначально.

– У Альмара уже вошло в привычку предавать друзей, – прошипел Дайнар.

– Какая разница? Он-то, может, и хотел бы помочь, но кто в Лот-Алхави ему позволит следовать зову сердца и совести? Ты таких знаешь? Я – нет.

– Ты снова его оправдываешь? – взвился соратник, окончательно теряя терпение.

Возмущение Дайнара достигло апогея, он вскочил и заметался по грязному, вытоптанному множеством ног ковру.

– Я не понимаю! – кричал он. – Мэй, отказываюсь понимать! Видимо, прав был Финигас, когда подозревал Альмара в коварных замыслах! Наш государь вновь и вновь нарушает свое слово. Как это называть?

– Прекрати истерику! – жестко рявкнул Рыжий. – Ты можешь винить Альмара во всех прегрешениях, но от этого никому не станет легче. Прежде всего нам с тобой.