Текст книги "Порочный треугольник (СИ)"
Автор книги: Людмила Зенкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
11. Откровение
Оглядев убранство гостевой комнаты, Тимор иронично усмехнулся, как-то всё было по-девичьи мило. Он, не раздеваясь, лёг на узкую кровать и закрыл глаза. Силы стремительно покидали его, после недавнего прилива, их резкое сокращение казалось ещё более болезненным и удручающим. Казалось, ещё минута – другая и их не хватит даже на то, чтобы дышать. «Да, Ева, твои перепады настроения. Не то, что раньше» – подумал мужчина перед тем, как сознание начала затягивать тяжёлая и неизбежная дрёма.
Ева тихонько постучала в дверь, подождала, прислушиваясь – ответа не было. Конечно, её учили хорошим манерам и правилам приличия, но сейчас эмоции так переполняли сердце, что идти и ждать у себя, пока спутник соблаговолит сам проведать её, казалось просто абсурдно глупым и невыносимым. Она снова постучала, уже более настойчиво. После третьего раза девушка не выдержала и сама тихонько приоткрыла дверь, заглянула внутрь:
– Ты спишь? – спросила она тихо. Мужчина даже не шелохнулся. – Я только хотела показать тебе платье, – с улыбкой чуть громче произнесла она – никакой реакции.
В этот момент сердце болезненно сжалось, то ли от детской обиды, то ли от дурного предчувствия. Наличие второго возможного варианта заставило девушку заволноваться. «Что это он лежит в одежде» – пронеслась мысль: «И даже ботинки не снял!». Она осторожно подошла ближе к кровати: «Я только послушаю, дышит он или нет» – подумала она, крадучись приближаясь к мужчине: «Послушаю и тихонько уйду». Тимор лежал неподвижно и Ева, поднеся ухо почти к самой его груди, прислушалась – тишина. Волнение начало сменяться испугом и когда девушка, решившись прикоснуться к его щеке, ощутила холод бледной кожи – испуг молниеносно разлился леденящим страхом, перерастающим в отчаяние. Но Ева не успела ничего даже подумать, её рука прикосновением, как оголенный провод, провела электрический заряд её ужаса, в казавшееся безжизненным тело мужчины. Его кожа резко обожгла охладевшие от паники пальцы, глаза открылись, и Тимор резко и глубоко вздохнул, сильной рукой сжав хрупкую ладонь девушки. Та растерянно вскрикнула от неожиданности и острой боли в сдавленной кисти, она резко вырвала руку и отскочить назад:
– Прости, что разбудила! – только и нашла, что пискнуть она, и смущенно закрыла пальцами лицо, так что видны остались только испуганные глаза, да и те прикрылись разметавшимися прядями длинных золотых волос.
Мужчина молча сел на кровати и серьёзно посмотрел на неё:
– Спасибо, что разбудила, – безэмоциональным голосом произнёс он, – давно ты здесь?
Вопрос показался неожиданным, и от этого девушке почему-то стало только страшнее. Хотя чувство невероятного стыда упорно боролось с чувством страха внутри неё, второе, всё же, побеждало.
– Я… Только одну минуточку, – произнесла Ева, нерешительно отняв руки от лица, попутно убирая нависающие перед ним локоны, – я платье пришла показать, – последние слова звучали до того растеряно и смущенно, что мужчина не смог сдержать лёгкой сочувственной улыбки.
Наступило молчание, собеседники смотрели друг другу в глаза, одна – застенчиво краснея, другой – шутливо ухмыляясь.
– Красивое платье, – наконец произнёс Тимор, не отводя взгляда от лица девушки, когда молчание почти стало неловким, – тебе идёт.
Голос был спокойным и ровным, Ева, не почувствовав в нём никакой иронии, робко улыбнулась:
– Спасибо, – от такого легкого комплимента девушке стало невообразимо приятно, румянец на щеках запылал с новой силой, а сердечный трепет обрёл слабый оттенок благоговения.
– Ты пришла только за этим? – мужчина опустил голову, изображая усталость.
– Не совсем, – немного осмелев, она решила продолжить разговор, не обращая внимания на неожиданный тонкий намёк, – у меня есть вопросы, – твёрдо добавила девушка.
– Вопросы? – наигранно удивился сероволосый собеседник.
– Ты ведь сказал, что в башне я получу ответы на все свои вопросы, – немного обиженно возмутилась Ева.
– Так иди в башню и спрашивай, – в хрипловатом голосе прозвучала язвительная усмешка.
«Что?! Да ты что такое говоришь?!» – пронеслось в голове, но она тут же подавила вспышку гнева: «Что ты пытается скрыть за своим сарказмом?!»
– Ответь мне, пожалуйста, сейчас, – как можно более спокойно и вежливо произнесла девушка.
«Нет смысла увиливать» – мысли тяжёлым камнем перекатывались в сознании Тимора: «Нужно сказать правду. Или снова солгать? Что будет лучше для неё?» – он тихо, едва заметно вздохнул: «Лучше – правда».
– Задавай свои вопросы, – он поднял на девушку бесстрастный взгляд, холод его лица снова пробирал до костей.
По спине Евы пробежали мурашки. Опять эта каменная маска, как быстро она овладела жизнью его лица, сковала его, заморозила. В глубоких глазах вновь нельзя ничего прочесть, кроме равнодушного спокойствия.
– Почему? – голос девушки дрогнул, все вопросы отпали сами собой, остался только один. – Почему ты такой холодный?
В тёмных глазах отразилось удивление, Тимор слегка приподнял брови:
– Это и есть волнующий тебя вопрос? – он просто не знал, что ответить, как объяснить. И решил тянуть время.
– Да, – она приняла более уверенный вид, стараясь спрятать возрастающее смятение, – это очень волнует меня. Там в башне, ты был таким… таким… Ты был другим! – слова вдруг сами нашли выход, и девушка поняла, что отступать поздно, нужно успеть сказать всё без остатка, пока на это хватает смелость. – Я же видела, нельзя было ошибиться! Ты сказал, что вернёшься и сказал это так нежно… И потом, когда нёс меня на руках, ты был настоящим, честным, живым! А потом опять вдруг стал холодным! – в зелёных глазах вдруг заблестели слёзы, голос задрожал. – Кто ты такой? – протянула она тихо. – Почему? Почему так дорог мне? – она опустила голову, последние слова прозвучали совсем тихо, слёзы невозможно было больше сдерживать. Она закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.
Тимор молча смотрел на сотрясаемую тихим рыданием девушку. Что сделать? Что ответить? Как хотелось просто подойти и обнять её, прижать к себе, успокоить. Но сможет ли он защитить её от самого себя?
«Слишком опасно» – мысли становились всё тяжелее, всё невыносимее: «Прости, я не могу помочь».
– Послушай, – произнёс печально хрипловатый голос, и Ева нерешительно подняла заплаканные глаза на собеседника, – я не могу ответить на большую часть твоих вопросов, – мужчина смотрел на неё прямо, без смущения, стараясь говорить как можно спокойнее. Но всё же, в голосе звучали грусть и вина, – всё, что я могу сделать для тебя сейчас – вернуть домой, так будет лучше…
– Домой? – прервала собеседница его неторопливую речь. – Как домой? – дрожь в голосе постепенно пропадала. – Зачем тогда было всё это? Зачем ты привёл меня сюда? Зачем мы здесь сейчас? В этом «безопасном» месте. Ты показал мне всё мельком и решил что этого достаточно? Я не хочу идти домой! – слёзы быстро высохли, уступая место обиженному возмущению во взгляде. – Я хочу увидеть обещанный мир!
– Ева! – резко перебил её Тимор. – Я не знаю, как вернуть тебя домой!
Она застыла, молча, непонимающе глядя в тёмные глаза, наполненные сейчас какой-то тревожной печалью.
– Но я узнаю это, – не стал дожидаться ответа мужчина, – я обещал, что ты вернёшься, когда захочешь. Но это было ложью. Сейчас я снова обещаю, что найду способ вернуть тебя. Ты сможешь вновь поверить мне?
На лице мужчины отражалось неподдельное сожаление, в глазах горел слабый огонёк… Огонёк надежды, как показалось Еве.
«Ты шагнул через свою гордость, чтобы признаться мне?» – эта мысль мягко опустилась и накрыла собой всё волнение и обиду.
– Ты не солгал, – девушка добродушно улыбнулась сквозь вновь навернувшиеся слёзы, Тимор удивленно поднял брови, он не ожидал и не понимал такого ответа. – Ты не солгал, – повторила она, – ты сказал, что я смогу вернуться, когда захочу. Сейчас я этого не желаю. А значит, пока я не пожелаю, твои слова не станут ложью.
– Ложь есть ложь. Твоё нежелание уйти не меняет сути, – мужчина опустил глаза.
– Думай, что хочешь, – Ева снова улыбнулась и в улыбке её было столько доброты и доверия, что сердце Тимора сжалось от осознания скверности собственного поступка, захотелось всё ей рассказать, во всём признаться, – я верю тебе, – тихо добавила девушка, окончательно разбивая лёд, сковывающий его чувства.
– Ева, – он смотрел на спутницу взглядом полным душевной боли и тёплой нежности, которую давно прятал в глубине своего мрачного сердца, – я должен рассказать тебе кое-что.
Зелёные глаза взирали на него с верой и ожиданием.
– Я действительно не могу ответить на все твои вопросы. Но я постараюсь рассказать тебе, как можно больше. Прошу тебя, сядь.
Девушка сделала шаг вперёд, чтобы сесть на кровать рядом с собеседником.
– Нет, – резко вскинув руку, он указал на стул, стоящий у противоположной стены, – прошу тебя, я объясню позже, но только не рядом со мной.
Ева обиженно надула губы, но послушалась и опустилась на стул, выпрямившись и сложив руки на коленях.
– Мы с тобой всегда были очень близки, – начал свой рассказ мужчина, – скажем так, мы познакомились, когда тебе было несколько месяцев от роду. А когда тебе исполнилось четырнадцать, я стал таким, каким ты видишь меня сейчас.
– Четырнадцать? – Ева невольно перебила собеседника. – А сколько мне тогда сейчас? – она на миг задумалась, пытаясь вспомнить – Мама и папа всегда уходили от ответа, когда я спрашивала, а когда мы праздновали мой день рождения, они вообще сказали, что он первый!
– Тебе не кажется, что это глупо? – усмехнулся мужчина.
– Кажется, – девушка смущенно опустила глаза, – но я не решилась спорить с родителями.
– Предпочла просто поверить?
Ева не ответила, только сразу заметно погрустнела. Тимор продолжил:
– В тот день рождения, тебе исполнилось семнадцать. Но не злись на родителей, у них была причина не говорить тебе. По той же причине и я сейчас не могу рассказать тебе всего, что знаю.
– Значит, ты будешь врать? – голос девушки звучал так, будто она уже смирилась и была готова поверить в любую ложь.
– Нет, я расскажу лишь допустимую часть правды.
– Но почему? – Ева быстро подняла полные недоуменной обиды глаза. – Какая причина не даёт мне знать собственного прошлого?
– Твоя жизнь! – вдруг повысил голос мужчина, но тут же заговорил тише, хотя эмоции продолжали бушевать в нём. – Ты можешь не выдержать всех воспоминаний, Ева.
Девушка изумленно хлопала глазами, не зная, как реагировать на такие слова.
– Поэтому, я прошу тебя выслушать меня до конца и принять ту часть правды, которую я смогу тебе дать. Ты сможешь задать вопросы потом, но вряд ли получишь ответы на большую их часть.
Она нерешительно кивнула, стараясь понять всё что услышала и не решаясь снова прерывать речь собеседника.
– И ещё одно, – Тимор на миг опустил глаза, – не старайся сделать выводов, пока не дослушаешь до конца, – он вновь взглянул на девушку, и ей стало не по себе от его взгляда.
«Что же такое страшное я должна узнать?» – пронеслось в голове, но она лишь крепче сжала кулаки и снова кивнула.
– Я уже сказал, что мы познакомились давно. Правильнее будет сказать, что уже давно ты знаешь меня, – мужчина говорил медленно, стараясь тщательно подбирать слова. – Ты создала меня таким, какой я есть, и я почти всегда был рядом с тобой, лишь образы мои менялись.
Ева непонимающе нахмурилась. Поймав её пытливый взгляд, сероволосый на миг замолчал, затем осторожно продолжил:
– Попробую объяснить ещё конкретнее. Ты не помнишь, но в детстве тебя все считали довольно бесстрашной девочкой, – начал он издалека, – это было не совсем так. С раннего детства страхи поселяются в каждом ребенке, так же они зародились и в тебе, то были самые первые страхи: темноты, боли, одиночества – и многие другие. Они росли, появлялись новые, некоторые пропадали, но в редкие моменты ты не чувствовала их совсем. В четыре года у тебя сформировался главный страх, смешной на первый взгляд – ты боялась волка, – девушка смотрела на собеседника всё с большим непониманием. – Да, ты боялась серого волка из колыбельной, которую пела тебе бабушка. Ты пару раз сказала об этом своей матери, эту песню тебе больше не пели, но страх остался и много лет жил в тебе. Он являлся тебе во снах в образе волка, поначалу ты просыпалась и плакала, затем, – мужчина на секунду замолчал, на губах мелькнула едва заметная улыбка, будто он вспомнил, что-то очень приятное, но вдруг снова стал серьёзным, – затем, ты привыкла. Ты продолжала бояться ничуть не меньше, возможно даже больше с каждым днём – твой волк рос, питаясь твоим страхом. Но как-то странно вы, можно сказать, подружились, ты уже не представляла себе ночи, когда бы не явился он в твоём сне. Ты говорила с ним, а он с тобой – во сне ведь всё возможно. Ты полюбила его, как лучшего друга, но продолжала бояться до холодного пота. Ты могла прикасаться к нему, но от этого всегда мороз пробегал по твоей спине. С того раннего детства твой страх был с тобой почти постоянно, тебе начало удивительно нравиться это чувство, ты искала его и во сне и наяву. Ты каждый день стремилась к приключениям, поэтому тебя считали бесстрашной. Порой ты шла на откровенные глупости, чтобы снова и снова испытывать страх, но об этом никто никогда не узнавал, – мужчина задумчиво усмехнулся, – ты умела хорошо скрывать свои «подвиги» и заметать следы. Тебе просто невероятно везло порой, ты и не понимала, что была на волоске от беды. А ещё ты всегда была одаренной девочкой, хорошо училась, быстро развивалась. В четырнадцать лет ты взялась писать книгу, – Тимор замолчал, обдумывая следующие слова, – тогда твой волк получил имя и появился на страницах романа в виде сероволосого мужчины.
Глаза Евы округлились, но она не могла произнести ни слова, боясь прервать рассказ.
– Да, тогда я принял тот облик, что имею по сей день, – мужчина ещё немного помедлил и продолжил, – говорят, что когда человек вкладывает душу в то, что делает, то вещь эта оживает, то же происходит и с книгами. Независимо от наличия у автора таланта и грамотности, если он пишет с душой – значит, создаёт новый мир. Ты создала этот мир и всё, что есть в нём. И выбрала главным героем своего волка, вот только кроме страха в нём, к тому моменту, было уже очень много других чувств. Он ожил куда раньше, а на страницах книги лишь получил новый облик и свободу являться тебе не только во снах. Теперь ты могла быть с ним всегда, когда брала в руки тетрадь и ручку, создавая его образ и каждый миг его жизни день за днём, – Тимор снова ненадолго замолчал. – Ева, я не могу сказать тебе всего о нашем прошлом, не думаю, что это безопасно.
– Я хочу знать, – тихо произнесла девушка одними губами, глаза её, всё так же широко раскрытые, с испугом и любопытством смотрели на собеседника.
– Нет. Не сейчас, – покачал головой тот.
– Но почему? Что в этом разговоре может угрожать моей жизни? Наше прошлое было таким страшным?
– Наше? – повторил задумчиво мужчина, и на губах его снова мелькнула печальная улыбка. – Нет. Но вспомнив наше прошлое, ты можешь вспомнить и всё остальное. Если ты вспомнишь всё, а тем более, сразу, этого ты можешь не выдержать.
Ева собралась было что-то сказать, но Тимор жестом попросил её молчать:
– Прошу тебя, сначала дослушай, – спокойно произнёс он, девушка снова сжала кулаки и кивнула, – случилось так, что ты потеряла память, врачи так и не поняли, почему из неё стёрлась абсолютно вся твоя жизнь. Видимо, твоим родителям объяснили, что память может вернуться постепенно, ты какое-то время лежала в больнице под постоянным присмотром врачей, этого не происходило, а вот новые знания ты впитывала очень быстро. Я был тогда рядом и видел это, видел, как тебе принесли первые напоминания о прошлом – семейный фотоальбом. Там были фотографии с раннего детства и до окончания школы – того времени, когда ты и потеряла память. Никто не мог предвидеть такой реакции, ты сначала с интересом разглядывала фотографии, а затем… Я не видел, что конкретно было дальше, когда я в следующий раз тебя увидел, ты снова не помнила ничего и была уже дома. Судя по тому, что я знаю теперь, твои воспоминания вернулись слишком резко, и ты пережила это лишь потому, что снова потеряла их. Твои родители, видимо, решили оградить тебя от всего, что сможет вернуть память: твоя комната, да и весь дом, были переделаны: новая мебель, новые обои. Переехать вы по каким-то причинам не смогли, поэтому все окна, выходящие на улицу, были закрыты, а для тебя остался выход во внутренний двор, который, впрочем, тоже был изменен до неузнаваемости, нетронутым остался только старый дуб.
Тимор заметил, как из глаз девушки побежали тонкие ручейки слёз, но она продолжала молча смотреть на него, даже не пытаясь их вытирать.
– Я немного увлёкся, прости. Вернусь к сути. Естественно, тебе не дали продолжить писать книгу. Если бы твои рукописи сожгли, с ними сгорел бы и этот мир. Возможно, так было бы даже лучше, – мужчина вздохнул, – но их убрали куда-то. Книга осталась недописанной. Когда такое происходит, мир замирает, он вроде продолжает жить, но при этом не происходит ничего. Все просто ждут продолжения движения, но постепенно жизнь угасает. Рано или поздно мир просто умирает. Редкий случай, когда чьи-то сохранившиеся рукописи, автор которых, например, погиб, продолжит писать кто-то другой и вложит в это частичку своей души, не меньшую, чем предыдущий писатель – тогда мир может воскреснуть. Но это бывает слишком редко. Мир, созданный тобой, так же угасает.
– Значит, я должна вспомнить? – тихо спросила Ева.
– Нет, – жёстко отрезал мужчина. – Ты не должна.
– Прости, я снова перебила тебя, – она опустила заплаканное лицо, крепче сжимая кулаки. – Пожалуйста, расскажи до конца.
– Я единственный из этого мира, кто мог прийти к тебе – в мир настоящий, хотя и лишь во сне. После того как ты потеряла память, в твоей душе я утратил форму, снова превратился в маленькие детские страхи. Во мне больше не было тех чувств, что ты вкладывала раньше – только твой страх и образ из недописанной книги. Нет, остался ещё крошечный осколок забытых чувств, которые я и хотел вернуть. Сейчас я понимаю, что мне нужно было смириться, а не гнаться за прошлым, но я погнался, решив спасти этот мир, наше прошлое… Себя. Для этого я обратился к Малуму. Он, а точнее они – «всезнающее» зло, созданное твоим воображением и заточенное в серую башню. С моей стороны было наивным полагать, что они действительно будут желать спасения и твоей жизни. То, что ты создала их, ничего для них не значило, Малум желал лишь своего спасения. Но тогда я был холодным страхом и не мог этого понять, – Тимор глубоко вздохнул. – Я узнал, что нужно привести тебя сюда, в серую башню, где они, используя свои необъятные знания, заключённые в книгах, вернут тебе память и отправят домой. Строжайшим запретом было приближаться к тебе более чем на три шага. Я не стал выяснять почему, мне было всё равно тогда. Просто пошёл за тобой и привёл в этот мир. Но когда мы пересекли границу, помнишь, ты…
– Я подошла ближе? – тихо перебила Ева. Мужчина поднял на неё взгляд, она уже не плакала, смотрела в одну точку, где-то на полу.
– Да, ты нарушила дистанцию. В этот момент во мне всколыхнулись прежние чувства, но они быстро утихли без былой поддержки. Чем дальше мы шли, тем быстрее эмоции возвращались ко мне. И, когда мы вошли в башню, я понял, почему Малум запретил мне приближаться к тебе – чтобы я не стал прежним, чтобы не оттаяли все тёплые чувства. Ведь тогда, я бы ни за что не повёл тебя к нему. Когда я понял это, оставил тебя ждать в коридоре. Мне оставалось только узнать, как вернуть твою память и помочь попасть домой. Но то, что я узнал…
Девушка подняла глаза на собеседника.
– Что память нельзя возвращать?
– Да. И теперь мне нужно понять, как тебе вернуться назад.
– Но если я вернусь, – Ева подозрительно прищурилась, – этот мир погибнет?
– Скорее всего, да, – Тимор постарался сказать эти слова как можно более бесстрастно. – Пока ты здесь, он держится на твоём воображении, так сказать, напрямую. Но если книгу не продолжить, то он постепенно исчезнет.
– Тогда я остаюсь, – твёрдо произнесла девушка.
– Что?! – мужчина подскочил с кровати от такого неожиданного решения. – Ты не понимаешь, что говоришь!
– Я понимаю, что сейчас мир живёт потому, что я нахожусь в нём, – Ева спокойно смотрела снизу вверх на стоявшего в трёх шагах от неё мужчину, – и когда я уйду отсюда, мне не отдадут моих рукописей. Родители скорее сожгут их, и мой мир сгорит вместе с ними.
– Это невозможно, – немного успокоившись, покачал головой сероволосый. – Я не знаю, какие последствия это может за собой повлечь.
– Мне всё равно, – голос девушки дрогнул, она опустила взгляд. – Всё равно, что будет в том мире. Я ничего не помню, кроме того, что там я была как в тюрьме, там не было жизни. И я не помню, что было раньше между нами, но сейчас точно знаю, что не хочу расставаться с тобой никогда, – глаза снова предательски защипало, – потому что… потому что я…
– Ева, – мужчина резко перебил её, не дав открыть разгоревшихся чувств, – не говори ничего. Прежде обдумай всё, о чём я тебе рассказал, а утром мы поговорим снова.
Она посмотрела в окно – в стекле отражались багряные лучи догорающего заката. «Как быстро пролетел вечер» – мельком подумала девушка: «Может действительно стоит над всем хорошо подумать. Только почему думать стало так тяжело?» – она почувствовала, как невероятная усталость охватывает всё тело, голова закружилась, в глазах стремительно темнело.
Тимор едва успел подхватить спутницу, когда та, вдруг потеряв сознание, соскользнула со стула. Он поспешил отнести девушку в её комнату, осторожно уложил на кровать, постоял ещё минуту, задумчиво глядя на бледное лицо, и с тяжёлым сердцем оставил Еву одну.
