Текст книги "Любовь Илги: осень, лето."
Автор книги: Людмила Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Все наши поселения стояли так близко друг к другу, что были похожи скорее на небольшой городок, чем на отдельные деревни, тем более обнесенные общим невысоким частоколом как крепостной стеной. Но это была защита не от иноземных захватчиков, о которых никто никогда и не слышал в наших дальних северных местах, а от диких зверей, в период бескормицы совершавших набеги на наши дома и огороды.
На самом высоком месте внутри деревень на берегу Плещина озера был насыпан высоченный Жертвенный Холм, в центре крестообразного алтаря которого возвышался огромный Дольмей– камень: все племена мерян поклонялись этому Главному Божеству. Дым от восьми костров, горевших день и ночь по углам алтаря, поднимался высоко к небу, а огонь ночью был хорошо виден стругам, возвращающимся домой по Трубешке или по Плещину озеру. Сбоку от алтаря стоял деревянный Храм Бога Камня, с искусно вырезанными по поверхности стен снаружи и внутри колдовскими и ведическими знаками. Внизу вокруг Холма добротные дома волхвов с печами внутри стояли очень близко друг к другу, по дому для каждого волхва племени, и были обнесенны вместе с Холмом высоченным частоколом из огромных четырехметровых остро заточенных дубовых бревен. Вверху каждого бревна перед острием была вырезана оскаленная морда неизвестного зверя, причем на каждом бревне своя. Все они были угрожающе раскрашены. Когда мы с Олей и Рысью ходили на моления на Жертвенный Холм, я все время пугалась при взгляде на эти морды, мне казалось, что огромные страшные непонятные мне лесные звери-великаны не хотят пропускать нас и встали в боевой строй, спина к спине, защищая алтарь под открытым небом и Храм Бога Камня своими деревянными телами. Поэтому, когда я подходила к частоколу, всегда опускала голову вниз, стараясь не смотреть на них. А Рысь тогда смеялся надо мной, он-то был мальчик смелый и почти ничего не боялся.
Перед частоколом стояли тотемы многих племен мерян: Волков, Рысей, Медведей, Кабанов, Лосей, Бобров и других зверей, вырезанные из дерева и камня, а некоторые просто вылепленные из обожженной на солнце глины и ярко раскрашенные. На тотемах были развешены ленточки, кусочки разноцветных тканей, ожерелья, височные кольца, перстни, нарукавные и шейные обручи, браслеты и прочие всевозможные приношения Предку и защитнику Рода. На моления в деревню Волхов к Дольмей-камню меряне приносили жертвы: кур, голубей, новорожденных ягнят, поросят, меры овса, проса, пшеницы, шкурки белок, лисиц, куниц и прочую живность, которая частью сжигалась на кострах алтаря, частью отдавалась волхвам, а частью после совершения ритуальных действий( сжигание голов и потрохов) отдавалась обратно приносившему. Люди обычно были веселы после принесения жертв, потому что знали, что Бог Камня теперь будет к ним благосклонен и пошлет им здоровья и удачу.
Иногда широченные ворота деревни у Жертвенного Холма отворялись и не во время молений: на улицу нашей деревни выходил волхв племени Волков – Вольгмир. Говорили, что он большой чародей, умеющий предсказывать будущее по волчьему вою, и что может заставить заклинаниями служить себе умершие души. Это был худой старик почти двухметрового роста с седой бородой и белыми разметанными по плечам густыми волосами. На нем всегда была длинная темно-серая волчья шкура с откинутой на спину волхва жутко оскаленной мордой со сверкающими в смертном страхе безумными звериными глазами. Я никогда даже не слышала о волках столь огромного роста, шкура доходила Вольгмиру почти до пят, задние длинные лапы и огромный хвост волочились по земле сзади старика, а передние были закинуты на его плечи. На широкой груди волхва на домотканой грубой рубахе висело ожерелье из нескольких десятков рядов волчьих зубов, опускающееся почти до самого пояса. Когда он шел по нашей деревне, взрослые пытались зазвать его к себе в дома – лечить больных, дети же молча скрывались кто куда. Я и Рысь прятались тоже.
Жили мы с братом как обычные дети: дрызгались летом в прохладном булькающем смешливом ручейке, кричали, когда играли в бирюльки, горелки и жмурки, ссорились из-за чепухи до драки, дулись друг на друга, потом снова мирились. Я была счастлива необыкновенно светлым счастьем детства и ни в коей мере не думала о том, что чем-то отличаюсь от других мальчишек и девчонок в нашей деревне. Только иногда ловила на себе странные взгляды взрослых, а один раз даже услышала шепот женщин за моей спиной «перворожденная», удивилась, но особенно не задумалась о том, что обозначают эти слова, да и к чему они были сказаны, а может и не обо мне вовсе.
Я хорошо помню то лето, когда мне исполнилось семь лет. Очень горячий тогда был июль: безжалостное колючее солнце на выгоревшем почти до белизны душном небе донимало всех с утра и до вечера, только после того, как вечером пылающий оранжево– красный круг заваливался за лес, становилось чуть прохладнее, но было настолько сухо, что росы по утрам почти не выпадали.
В этот день Олея отправила Рысь с деревянными бадьями за водой на ручей, я, конечно же, увязалась следом. Сходить за водой – дело не быстрое: сначала наши ведра надо было хорошенько промочить, чтобы дерево набухло и перестало пропускать воду, и только потом тащить их по тропинке вверх к нашей избе. Но мы и этому были рады: засунули бадьи в воду в самое глубокое место намокать, потом возле сверкающего серебристого ручейка выкопали большую вытянутую ямку, песчаное дно ее засыпали гладкими камешками, в избытке валявшимися по берегу, подождали, пока ручеек наполнит ямку прохладной светлой водой, и, сняв рубашонки, уселись в нее, довольные.
– Поклянись, что никому не скажешь,– сказал Рысь после некоторого молчания.
Я удивилась: он редко доверял мне свои мальчишеские тайны; потом вытащила правую руку из воды и, пригнув средний и безымянный палец к ладони, сделала из пальцев рожки.
– Не скажу.
– Я видел своего отца, Славмира.
Тут уж я совсем ничего не поняла.
– У тебя же нет отца.
– Конечно есть, глупая ты девчонка, отец есть у всех.
Я немного поразмышляла над его словами. Может быть, он и был прав, по крайней мере об окружающем мире знал гораздо больше меня, это точно.
– Ну и ладно,– примиряющее пробурчала я, слегка обидевшись на его мальчишеское высокомерие, – а где ты его видел?
– Помнишь в Кипень-день пошла мать на Плещин озеро с бабушкою и братьями, а нас с дедом оставила? Вот тогда он и приходил.
– А! – сказала я.– Помню! Бородатый дядька, такой худой, что на нем даже кольчуга болталась. Дед тогда орал на него, чуть не дрался. Это был твой отец?
Рысь кивнул. Потом поболтал ногами в воде. Я как завороженная смотрела ему в лицо: вот это тайна!
– Они с дедом сидели на лавке и говорили, а я за окном спрятался и слушал. Это мой отец был, Славмир, дед потом бабуле говорил, что я похож на него.
Я искоса взглянула на него: интересно, как мог быть похож этот юркий веселый мальчишка с вечно красными щеками, поцарапанными локтями и коленками на того бородатого длинного худющего дядьку в проржавленной кольчуге. По крайне мере я ничего общего в них не увидела и пожала плечами.
– А почему он тогда Олею бросил? Понятно, когда отец умер, как мой, а твой как же?
– В том-то и дело, что не бросил. Когда мать мной ходила, они жили совсем плохо, голодно, и отец решил наняться мечником к князю Радомиру, чтобы заработать. С княжьей дружиной они пошли на могутов, но те их побили, а на моего отца в бою аркан кинули и поймали. Еще многих тогда они захватили и увезли в свои вежи. Отец рабом стал. Заковали его в цепи и заставили вместе с другими железную руду в болотах добывать черпаками на длинных ручках и на телеги складывать. Два года в воде жили. Грязь и гнус всех замучили, еще кормили скверно. Всего тогда в плен с ним попало двадцать три ратника. Никого из болотин не выпускали. Потом от работы, холода и сырости все заболели, и отец заболел. А тут напал князь Радомир на могутов и отбил своих. Только четверо в живых остались. Остальные перемерли. Отец тогда совсем был плох, его сам князь Радомир на своем коне привез. Еле выжил.
– Вот как случилось,– покачала я головой, сожалея не о незнакомом мне Славмире, а о том, что Рысь долгое время жил без отца, а милая моя Олея без мужа.– Он теперь к нам жить придет?
– Я бы хотел, – грустно произнес братец.– Плохо одному, у всех есть отец, а у меня нету. Но он деда просил пока матери о нем не говорить, сказал, сам скоро придет поговорить с матерью, боится выгонит она его, что весть ей о себе не подал.
Только я хотела расспросить его поподробнее, как услышала голос Олеи. Она кричала нам с берега, чтобы мы скорее несли воду. Накинули мы свои рубашонки и потащили тяжелые бадьи наверх, нес-то, конечно, Рысь, он сильный был, хоть и маленький, а я так, за бадью держалась.
Рядом с Олеей на берегу стояла странная женщина, лет тридцати, очень высокая, светловолосая и красивая. Ее белая рубаха из тонкого льна была вышита золотыми нитями по вороту, длинным рукавам и подолу, меня просто заворожило сверкание на солнце столь тонко и искусно сделанной вышивки. Поясок из скрученных полосок кожи с вплетенными в него блестящими желтыми камешками подвязывал тонкую талию. Но больше всего меня поразило, что волосы ее очень светлые, красивые и блестящие не были заплетены в косу, как волосы наших девушек и женщин из деревни Волков, а просто распущены по плечам и спине. На голове же не было ни платка, ни повязки. Наши соседки да и Олея никогда не ходили простоволосыми, а сверху рубах они всегда одевали либо сарафан из двух полотен льняной ткани, либо грубую домотканую запашную юбку. Только девочки вроде меня бегали в рубашонках.
Рысь тоже удивился необычной гостье. Он плюхнул бадьи с водой у ног матери и уставился на женщину.
Она же пристально смотрела на меня большими светло-голубыми, прозрачными как вода глазами. Мне показалось, что от нее исходит странное ощущение свежести и прохлады, как от нашего ручейка в жаркий день. Я даже несколько раз вдохнула поглубже, завороженная ее странной чистотой. Гостья долго молчала, я этому тоже удивилась и немного испугалась, а Рысь так вообще даже рот открыл.
– Ты очень похожа на свою мать, девочка. Такая же красавица, – наконец сказала женщина. – Я думаю, Боги выберут тебя. Твой возраст тот, который нужен. Завтра утром ты пойдешь со мной.
Я оглянулась на Олею и скривила губы. Она недовольно покачала головой, а гостья улыбнулась.
– Ну не надо капризничать, Илга. Ты уже взрослая девочка, и ты нужна нам. Я завтра приду,– она легкими пальцами погладила меня по щеке, улыбнулась Олее и Рыси.– Помогай вам Бог Камня,– повернулась и пошла тропинкой сначала вдоль леса, потом ее белая рубашка замелькала среди деревьев, а потом ничего не стало видно в темно-зеленой волнующейся глубине.
– Кто она?– спросила я у кормилицы.
– Это твоя сестра, Велса, дочь Бога Камня. Она Хранительница.
– Сестра? Почему она намного старше меня? Как так может быть? Что такое Хранительница? Почему я ее никогда не видела раньше? Я тоже дочь Бога Камня! Их что, много? Какой он, Бог Камня? Это Дольмей-камень? – засыпала я Олею вопросами.
– Велса – Волхва – Хранительница. Она отведет тебя в твое племя. Они хотят посмотреть на тебя.
– Для чего им, Олея, смотреть на меня?
– Я не знаю этого, дорогая, но надо идти, раз сказано.
– Не хочу я никуда уходить от тебя и братца! – я поняла неизбежность случившегося и заплакала, уткнувшись головой в живот кормилицы и обхватив ее руками. Олея гладила меня по голове и молчала.
– Что за глупая девчонка, всегда ревет!– буркнул Рысь и толкнул меня.
Я плюхнулась на землю и заплакала пуще прежнего.
– А я бы пошел,– бормотал братец, слоняясь вокруг меня.– Ну не реви. Хочешь я пойду с тобой?
– А можно?– я посмотрела на Олею.
– Вряд ли. Но если Боги тебя не выберут, ты вернешься к нам. Может быть это и ненадолго,– сказала она. Потом, посмотрев на мое расстроенное лицо, усмехнулась.– Ты еще не видела, что сестра тебе принесла.
Она вошла в дом, мы с Рысью отправились следом, слегка потолкались в дверях, как мы это делали всегда, и «раз, два, три!» вместе перепрыгнули через высокий порог.
Олея тем временем поставила на лавку маленький берестяной короб, открыла его и достала замечательнейшие вещи: тонкую белую рубашечку, вышитую золотыми и серебряными нитями такой красоты, какую я никогда в жизни не видела, наголовную повязочку с прицепленными к ней маленькими камешками зеленого, синего, голубого, розового и еще многочисленных оттенков желтого цвета. Как они сверкали и переливались на солнышке, лившемся через открытую дверь! Даже Рысь прекратил свои обычные насмешки и с каким-то уважением посмотрел на меня.
– Это все твое? – хмыкнул он, поддев пальцем тоненькую цепочку из кусочков солнечного камня на повязочке.
– Да, это принесли ей,– сказала Олея,– а еще вот, посмотри.
Ну и красивое же было ожерелье из больших перламутровых розоватых жемчужин! Я взяла его и положила на ладонь. Оно было теплым, словно что-то грело его изнутри.
Наконец Олея достала из короба белоснежные кожаные коротенькие ботиночки, очень мягкие, с полосками кожи, продетыми в отверстия сверху, чтобы их можно было завязывать.
Это меня просто сразило: летом мы всегда бегали босиком, как и все дети в деревне, а зимой в колючих валенных сапогах из овечьей шерсти, поэтому я просто остолбенела от такого великолепия! Какие там горести и слезы! Я только думала о том, как бы поскорее наступило завтра, и я смогла бы нарядиться в красавицу.
Летнее утро было солнечным и свежим, так бывает только в июле, когда еще не приступила дневная жара, но солнце, уже поднявшееся на безоблачном небе, начинает целовать своими ласковыми лучами все вокруг: траву, цветы, деревья, птиц в вышине, колосья в поле и всех, поднявшихся спозаранку, благословляя их на новый день.
Олея вымыла меня мыльным корнем в деревянном корыте и нарядила в принесенную Велсой одежду. Как я была довольна! Какая же я красавица! Мои ножки в белоснежных башмачках топали по свежевымытому полу нашей избушки, головой я раскачивала в разные стороны, чтобы сверкали прикрепленные к повязочке золотые кольца. А поясок из желтых камешков! А ожерелье! Все было очень красиво и радовало меня неимоверно.
Когда Велса подошла к нашему домику, я уже встречала ее на пороге вместе с Рысью, а он, кстати, не мог отвести от меня глаз все утро, и смотрел бы на меня раскрыв рот и дальше, если бы я, глядя на подходившую женщину, вовремя не треснула его по лбу. Не был бы столь торжественный момент, я обязательно получила бы сдачи, а потом мы свалились бы на землю и лупили друг друга, пока не устали. А теперь он просто обиделся и отбежал в сторону.
– Пора, Илга, пойдем, – Велса легонько притронулась к моей голове, словно заявляя теперь свои права на меня.
– Будь умницей, девочка моя, не забывай нас. Возвращайся, если сможешь,– заплакала Олея. Я заревела вслед за ней, даже Рысь повсхлипывал немного.
Дождавшись, когда наши прощальные эмоции улягутся, Велса протянула моей кормилице ладонь: кучка разноцветных драгоценных камней сияла на ней. Наверное это было целое состояние, потому что кормилица перестала всхлипывать и с радостью стала благодарить за столь щедрый подарок.
– Мы никогда не забудем твоих трудов, Олея. Да благословит тебя Бог Камня, да будут твои дни долгими и радостными.
Потом Велса крепко взяла меня за руку, и мы пошли не по лесной тропинке, а по главной улице нашей деревне. Никогда не забуду глаза людей, провожавших нас. Мужчины, женщины, старики, дети стояли у своих домов, переступали с ноги на ногу и смотрели, смотрели, смотрели, словно одно огромное шевелящееся существо, состоящее из множества настороженных, печальных глаз. Совсем не понимая, откуда взялось такое пристальное внимание, я только косилась по сторонам и вздыхала от волнения.
Я думала, что мы пойдем в деревню Волхвов на Жертвенный Холм, но Велса у частокола, так пугающего меня (тут я опять со страхом опустила голову), свернула к Плещину озеру, сначала пошла, также крепко держа меня за руку, по его пологому желтому песчаному берегу, в который тихонько плескались прозрачные маленькие чуть пенящиеся волны, а потом мы поднялись в лес по узенькой, почти неприметной каменистой тропинке.
Дальнейшую дорогу я почти не помню. Солнце, такое ласковое утром, стало сильно припекать, в лесу было очень душно, мне стало жарко и захотелось пить. Наконец Велса, не сказавшая мне ни слова во все время нашего пути, остановилась.
Лес стал совершенно редким: деревья были какие-то маленькие, почти стелющиеся по земле, словно неведомая сила пригнула их и заставила поклониться. Перед нами высился небольшой пологий холм почти без растительности на нем, только кое-где торчали пучки чахлой желтой травы. Все пространство холма вместо деревьев занимали разбросанные повсюду круглые каменные шары разного размера – огромные и совсем крошечные. Эти странные темно-серые шары, некоторые абсолютно гладкие, а некоторые с выбоинами и отколотыми кусками, лежали на разном расстоянии друг от друга словно были брошены кем-то или специально оставлены, но этот кто-то должен был быть очень большим, раз играл в такую непонятную мне игру с тяжелыми каменными шарами, я подумала, что наверное не смогла бы поднять даже самый маленький из них.
– Уже пришли, – сказала Велса и подвела меня к небольшому отверстию у самого подножия холма возле огромного серого шара с отколотым куском. Повернувшись боком, мы протиснулись в узкий проход и вошли в полукруглую пещерку. Там было здорово: дневная жара не проникала внутрь, а со стены стекал прозрачный ручеек с прохладной водой в маленькую каменную чашу, выдолбленную кем-то из стены на уровне рук. По вкусу вода была необычной: очень мягкой и сладкой, в деревне такой у нас точно не было. Я с удовольствием напилась, потом подержала руки в чаше, потом покрутила головой в разные стороны, разглядывая пещерку. На ее стенах были вырезанные из камня небольшие зверьки: малыши лисята, медвежата, волчата и множество других очень обаятельных крошек. Я подошла к каждому и потрогала их, радуясь столь необычным игрушкам. Велса не оговаривала меня и не торопила, только стояла и спокойно ждала. Наконец я немного успокоилась, и мы пошли дальше. Вот уж насмотрелась я тогда подземной красоты! Никогда такого не видела! Только ахала, разглядывая странные подземелья: широкие полукруглые своды, большие залы со сверкающими, похожими на лед белоснежными сосульками, стены в россыпях сияющих желтых, зеленых, красных, синих камней – вот каким было подземное великолепие! Один раз я даже провела рукой по стене, и зеленые мелкие камешки, шурша, просыпались вниз. Они были чем-то похожи на те, которые Велса дала Олее, только другого цвета. Я оглянулась на свою спутницу, ожидая строгого выговора за баловство, но она молча стояла и спокойно ждала меня. И свет лился из отверстий в стенах, но это были не дневные лучи солнца, вдруг проникшие в глубину, а легкий, голубой, призрачный, переливающийся свет, немного похожий на серебряное мерцание Луны ночью.
На всем протяжении нашего пути из полутемных коридоров выходили женщины, очень похожие на Велсу, старухи с длинными седыми волосами, совсем юные девушки и девочки примерно моего возраста, одетые в белоснежные рубахи с вышивкой разных цветов. Светловолосые и седые, маленькие и взрослые, все чем-то похожие друг на друга, они шли впереди нас и за нами. Их было не так много, но в конце пути мы уже шли в общем небольшом потоке.
– Кто они?– спросила я Велсу.
– Это все твои сестры, дочери Бога Камня. Они живут на Земле со своими семьями и собрались здесь на Праздник Передачи Силы, – ответила она.
– Какой Силы? – удивилась я.
– Увидишь,– был ответ.
Наконец мы пришли в огромный зал, так ярко освещенный стоящими вдоль стен большими каменными светильниками с налитым в них темным маслом, что казалось мы находимся на поверхности земли под летним солнцем. Я подняла голову и посмотрела вверх: серые каменные своды, сияющие разноцветными узорами из множества драгоценных камней, уходили конусом на такую высоту, которую невозможно было себе представить, и терялись в темноте. Потом я вспомнила небольшой пологий холм, возле которого мы вошли в пещерку, представила весь наш длинный путь к этому залу и подумала, что все это не могло уместиться под холмом, хотя ощущения, что мы спускались вниз, у меня не было.
– Мы что, глубоко под землей?– спросила я Велсу.
– Нет,– ответила она.– Это не земля, мы внутри Бога Камня, как прежде первые люди. Мы его семена.
Тут в голове у меня, конечно же, сразу все перемешалось: разве камень– пшеница, или рожь, или, например, горох, разве могут быть внутри его семена? И как мы можем быть семенами, в чем, в стручке что ли? Но я не стала задавать лишних вопросов, мудро подумав, что в конце концов все должно разрешиться. А тем более, никто вокруг нас не разговаривал: и старухи, и женщины, и девушки, и девочки постарше стояли в глубоком молчании, причем несколько девочек моего возраста, во всем похожие на меня( я даже стала специально тайком разглядывать свои руки, ноги и скосила глаза на свой нос) одетые так же как я, стояли вокруг огромной белой каменной чаши, с вырезанными по наружным ее стенам скульптурами людей и животных. В чаше слегка колыхалась вода и переливалась всеми цветами радуги.
Велса взяла меня за руку и поставила в круг этих странных девочек, очень похожих на меня.
– Стой и молчи, – шепнула она.– Сейчас все поймешь,– и отошла в сторону.
Глава 5.
Рядом с нами раздались тихие нежные звуки. Они были высокими и протяжными и лились откуда-то снизу. Прислушавшись, я поняла, что это запела вода в белом озерце, вокруг которого мы стояли. Никогда не думала, что вода может издавать такие прекрасные печальные однообразные звуки, немного похожие на колыбельную песню. Вода чуть колыхалась в чаше и пела, пела, пела почти человеческим голосом.
Странное оцепенение овладело мною: я не чувствовала ни голода, ни усталости, ни жажды, а только полное умиротворение, словно бы меня, совсем еще маленькую, качала на руках моя милая дорогая Олея. Тихая песня воды пробуждала эти воспоминания о раннем, очень раннем детстве.
Но вот в глубине озерца что-то темное начало двигаться, поднимаясь вверх, выше и выше. Громче и громче становилась нежная песня, потом вода в чаше запенилась, забурлила, и на ее поверхности показался большой длинный черный камень с абсолютно гладкой зеркальной поверхностью, в которой отразились люди, собравшиеся на странный Праздник. Сверкая каплями влаги, он вылезал из воды, рос и рос, все выше и выше, пока не замер, немного изгибаясь и покачиваясь, как огромная блестящая каменная змея. Странно, что этот камень показался мне живым, я чувствовала исходившую от него непонятную мощную силу.
Вместе со всеми я смотрела вверх на закругленную верхушку камня. Оттуда послышался теперь уже низкий тихий звук, но не гудение, а тоже песня. Вместе с первым высоким они слились в грустную ласковую гармоничную мелодию. Никогда я не слышала ничего подобного, даже женщины нашей деревни не умели так петь, хотя и были искусные мастерицы.
Потом в эту дивную песенную гармонию камня и воды вплелся еще один голос, очень красивый высокий, переливающийся всевозможными полнозвучными оттенками. Я приподняла голову: это запела женщина, стоящая на плоской каменной площадке высоко у стены, намного выше поднявшегося в центре зала камня. Издалека ее почти не было видно, только вокруг фигуры в длинном белом одеянии сияло облако распущенных золотых волос. Песня женщины сначала была просто мелодией, без слов, которая красиво сливалась со звуками воды и камня, а потом стали слышны слова:
« В Начале Всего в черном бессветном пространстве сияла Богиня Вода – самая прекраснейшая, сверкающая как бриллиант, прохладнейшая, мягкая, живая и желанная. Она плавала как переливающаяся всеми цветами радуги капля или шар, и не было ничего и никого вокруг нее. Долго была одна Богиня Вода в пустом пространстве, много тысяч лет. Но потом увидел ее, прекраснейшую, Бог Камень, своим множеством острых черных граней похожий на сияющую звезду, и возжелал ее больше всего на свете. Не смог он совладать со своими чувствами и ринулся в нее, и погрузился в нее, и замер в ней. Тогда поняла Богиня Вода, что нет ничего прекраснее любви Бога Камня, и приняла его, и обвила его, и познала Божественное Блаженство. Раскрылась в радости Богиня Вода, и проявился Бог Камня на ней скалами огромными, островами песчаными, землями плодородными. Потекли по ним ручейки, реки и моря, и появилась прекрасная Земля, лучше которой не было на свете. Вокруг нее породили Бог Камень и Богиня Вода небо, Солнце, Луну и звезды. И много веков жили Боги вместе на созданной ими Земле счастливо, согреваемые теплым солнышком и упиваясь прохладными дождями.
Но решили Боги, что должны быть у них человеческие дети, и появились от их любовного союза двое детей – мальчик и девочка. Светло и радостно жили брат и сестра на Земле, отец и мать любили их, и они часто смеялись, слушая рассказы о дальних странствиях Бога Камня и о любви их матери Богини Воды к их отцу.
Но вот пришло время, повзрослели дети и увидели друг друга, и полюбили друг друга, и согрешили, вступив в преступный союз. Узнали об этом отец и мать и сокрушились от горя, прекратили разговаривать со своими детьми и оберегать их, и скрылись от них. Мир, который был для детей Раем, теперь стал лишь похожим на прежний Рай. То бесконечные дожди заливали хижину, которую они построили на высокой серой скалистой горе, то черные ветра, звенящие острыми молниями, пугали бедняжек, оставшихся одинокими, и сжигали их дом, то земля раскачивалась под ногами, раскалываясь глубокими трещинами и снова оставляя их без крова. Плакали юноша и девушка, взывали к отцу и матери, но молчали Богиня Вода и Бог Камня, ибо ничего уже нельзя было изменить, потому что родилась от кровосмесительной связи брата и сестры маленькая девочка, внучка Бога Камня.
Когда впервые увидел он малышку, растаяло его каменное сердце, и в последний раз раскрыл Бог свои уста, заговорив со своими детьми:
– Дам я силу свою, Силу Каменную, своей внучке. Власть получит она над всеми камнями на своем пути. В знак этой Власти дам я ей пояс из Волшебных Самоцветов, в нем эта Сила будет заключена. Но не оставлю Силу Бога навсегда, чтобы не повторила она грех родителей. Только войдет в девичий возраст, должна будет отдать пояс с Великой Силой другой девочке, дочери Бога Камня, иначе она и ее потомство будут прокляты. Так будет всегда до скончания века.
Смиренно выслушали молодые родители наказ отца своего Бога Камня, взяли прекрасный пояс из самоцветов и надели на весело смеющуюся малышку. Тогда пришла к ней Сила Бога Камня. Построила она на высокой скалистой горе Меря дом для своих родителей, и успокоились Силы каменные и водяные. Стала Мать Вода молчаливо служить своим детям: поила, мыла, стирала, убирала и готовила. А потом сказала своему мужу:
– Давай произведем еще детей, но не таких, как люди, а других.
И произвели они медведей, волков, рысей, ежей, зайцев, белок, лосей и много других зверей лесных. Населилась Земля множеством рыб, насекомых, птиц, деревьев, трав и цветов. Много всего живого появилось под солнцем.
Долго жили так на Земле дети двух Великих Богов, одно лишь омрачало жизнь первых людей: рождались у них одни девочки. И переходила Сила Камня от одной к другой, а первые становились древними старухами и умирали. Лишь мать и отец, дети Богини Воды и Бога Камня были молоды и бессмертны, как и их родители.
Тогда собрали новые прекрасные дочери совет и приняли решение, а потом
пришли к отцу с матерью.
– Мы тоже хотим познать любовь, также как и вы, и иметь детей. Поэтому оставляем вам одну, самую младшую, на которой пояс Силы Самоцветный, а сами уходим искать свою судьбу.
Попрощались с родителями и ушли. Нашли свою судьбу: одна полюбила медведя, и от их союза пошли люди– медведи, другая девушка нашла волка, и пошли люди-волки. Так Земля вокруг горы Меря населилась многими племенами и народами.
После этого внезапно состарились первые люди. Перед смертью призвали они дочерей и сказали им:
– Всегда передавайте Самоцветный Пояс с Силой Бога от одной к другой. И будет так до скончания века.
Поклялись дочери отцу и матери священной клятвой, оставили первые люди этот мир и ушли в другой.
С тех пор всегда девочки Бога Камня передают одна прекраснейшая другой Самоцветный Пояс с заключенной в нем Силой. Так будет вечно, пока живо племя мерян с горы Меря».
Когда закончилась песня златоволосой женщины, смолкла звуки воды и песня камня. Очень медленно длинный черный камень опустился в озерцо, вода перестала бурлить и стала ровной и спокойной. В таком же странном безмолвии небольшая каменная площадка, на которой стояла волхва, заскользила вниз и замерла над поверхностью озерца. Находясь в каком-то полусонном оцепенении, я даже не смогла удивиться этому.
– Повернись ко мне,– раздался тихий голос Велсы за моей спиной.
Я развернулась и увидела, что она держит в руках два сверкающих ножа. Женщины с такими же ножами стояли напротив каждой девочки.
– Протяни мне руки ладонями вверх,– сказала Велса, и когда я сделала это, она разрезала одновременно ножами каждую мою руку. Кровь сначала чуть просочилась через порез, затем стала капать с моих рук, а потом потекла маленькими струйками. Но я не испытывала ни страха, ни боли, наверное, так было нужно.
– А теперь опусти руки в воду,– снова тихо сказала Велса, я повернулась, остальные девочки сделали то же самое. Вода вновь забурлила и от нашей крови окрасилась в розовый цвет.
Волхва снова запела песню, а я, опустив руки в воду, почти ничего не поняла из того, что она пела. После перенесенного почему-то обострилось зрение, и я увидела, насколько глубоким было озерцо, дна не было видно, только из его темной загадочной глубины поднимались красивые радужные водяные пузыри, плавали, переплетались друг с другом, что-то шептали, смеялись, лопались и снова поднимались. Они как маленькие солнышки, ласково сверкали и, казалось, отдавали исцеляющее тепло моим израненным ладоням.
Велса слегка толкнула меня в спину. Очнувшись, я увидела, что все девочки уже вытянули свои ладошки с длинными красными шрамами к стоящей на площадке волхве.
Я подняла свои руки из воды тоже.
– Она!– сказала своим красивым голосом волхва.– Илга! Покажи всем свои руки!
Велса тут же обняла меня за плечи и повела, ничего не понимающую, вокруг каменной чаши с водой.
