Текст книги "Ночь с тобой"

Автор книги: Людмила Леонидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

8

Бывают дни, которые не кончаются. Это, как правило, очень плохие дни. Когда все чудесно – наоборот, промелькнет, словно миг. И потом будешь часто его вспоминать. Почему все хорошее быстро кончается?

Так вот, именно этот день, который я объявила самым жутким в моей жизни, кончаться не хотел ни в какую.

Прощупав в кармане пальто все, что необходимо, когда выскакиваешь неожиданно на улицу: кошелек, ключи и даже лекарство, которое попалось под руку и я механически затолкала его вместе со всем прочим, размышляю, куда податься. Из квартиры меня деликатно выжила собственная дочь. Пищей не разжилась, ни физической, ни духовной, о которой я втайне мечтала, завлекая Святослава в дом (мол, посидим, поговорим по душам). На улице холодно и промозгло… деваться в общем-то некуда. Я, конечно, тотчас подумала про Илью, но, увы, до него далеко, как поется в песне, только самолетом можно долететь.

От полной безысходности, чувствуя себя жутко несчастной, я поплелась в дом к дочери. А что делать? Меняюсь с ней жилищем.

Моя внучка, как всегда, увлечена чем-то новым. Она тигром бросается на меня и начинает тормошить. Георгий еще не пришел, но уже звонил, что едет домой. Пока мы с ней вдвоем, я могу себе позволить пострадать вволю. Поэтому под громкие призывы Ксюши обратить на что-то внимание я начинаю себя жалеть и по-бабски расклеиваться.

– Когда у тебя плохо на душе, – доносится до меня поучительная речь внучки, – нужно себя чем-то занять, а лучше помочь ближнему!

– Ты, случайно, не настоятельницей монастыря теперь собираешься стать? – задаю ей вопрос, однако ее нравоучения возымели действие, и я вспоминаю, что лекарство для больной женщины при мне и что его желательно передать поскорее.

Номер сотового телефона Элеоноры у меня есть. Звоню.

Море благодарности действительно облегчает мои страдания. Девушка готова прилететь на крыльях. Я соглашаюсь. Пусть приезжает сюда. Заодно Георгий проконсультирует ее сам.

Через некоторое время дом набивается народом. Прибывает Георгий с очередным знакомым, которому нужно чем-то помочь. В дверь звонит соседка, вся закутанная в шарфы, ей тоже нужна консультация врача. Затем приезжает Элеонора. Сегодня девушка выглядит по-другому. Вот что значит настроение! Надежда, что мама выздоровеет, а папу, возможно, вытащат из тюрьмы, ее преобразила. Глаза светятся. Она выглядит значительно моложе, чем показалось мне при первой встрече, но так же элегантно. Воротник-стойка из голубого песца на деловом костюме придает ей даже слегка легкомысленный вид.

Ксюша вьется вокруг нее. Она притягивает девочку дорогой модной одеждой, украшениями. Ксюша знает в этом толк! Она трогает пальчиками ее браслеты, колечки, пялится на изящные замшевые ботиночки.

В ожидании, пока освободится Георгий, я показываю Элеоноре рукопись. Она медленно читает ее несколько раз и, разволновавшись, просит разрешения закурить.

Сигарета ей не очень-то к лицу. Заметив мое удивление, она объясняет желание закурить стрессом.

Наконец Георгий выпроваживает гостя и отвязывается от соседки, я знакомлю его с Элеонорой. Они определенно понравились друг другу. Она смотрит на него как на некое божество. «Вот обожала бы его так Танюшка! – подумала я. – Тогда бы мне не пришлось…» В это время звонит мой сотовый.

– Ты где? – спрашивает меня легкая на помине блудная дочь.

Хорошо, что Георгий с Элеонорой уединились в кабинете, могу свободно поговорить.

– Я-то у тебя дома, а вот где ты? – В моем голосе нескрываемая ирония.

– А я у тебя, – совершенно не смущаясь, сообщает она.

– Я знаю… – Теперь она должна почувствовать осуждение.

– Я догадалась, что ты ушла. – Радость, переполняющая ее, не затмила печали по поводу моего ухода.

– Да ну? Ты ясновидящая? – как можно более ехидно вопрошаю я. – Через стену подглядела?

– Нет, ты не закрыла холодильник. Я догадалась, потому что до этого побывала на кухне.

Надо же, заметила! А я ведь считала свою дочь рассеянной.

Tax случилось, что мы на время поменялись ролями. Она оказалась подозрительно внимательной, а я впопыхах забыла прихлопнуть дверцу своего непослушного старого «Минска». Вот она и распахнулась.

– Что скажешь? – стараясь не выдавать волнения, полюбопытствовала я.

– Мама, ты поняла, что он – это… он? – сказанное прозвучало так проникновенно, что, к своему ужасу, я догадалась, о чем она. Но сдаваться так просто не желала.

– Нет, я вообще ничего не понимаю, – строго произнесла я. – Кстати, он, который он, ушел?

– Да, час назад. Мне нужно привести себя в порядок, прежде чем прийти домой.

Что она подразумевала под порядком, то есть о чем речь, о душе или теле, я интересоваться не стала. Да и моя Танюша сделалась совсем взрослой и распахиваться передо мной, как в юности, тоже не желала.

– Мама, я все-таки хочу, чтобы ты знала. Северцев – это мой бывший шеф и… – Дальше я не услышала: Ксюша врубила телевизор на полную катушку.

– Что ты сказала, повтори, – прошу я.

– Северцев – моя первая любовь и отец Ксюши, понима… – Ее последние слова заглушил крик внучки:

– Риса, посмотри, что делается у твоего дома, – кричала девочка, показывая на телевизионный экран. – Кого-то убили… машина «Скорой помощи» и полно милиции.

С экрана, как сквозь вату, доносился голос диктора:

«А теперь информация с места событий. Час назад возле дома номер пять по Старомирскому переулку было совершено покушение на известного адвоката Святослава Северцева. Наш корреспондент задал вопрос приехавшему на место событий следователю по особо важным делам:

– Имеет ли покушение связь с нашумевшим в последнее время делом?»

– Ма, что там у вас? – Голос Тани привел меня в чувства.

– Таня, не выходи из дома. Я сейчас приеду.

– Что случилось?

– Покушение у подъезда моего дома на Северцева.

– Что… что ты такое говоришь? Он жив?

– Ничего не знаю, включи телевизор.

Плохой день не кончался. Я в полной растерянности. Элеонора, видимо привыкшая к неприятностям, ведет себя хладнокровно и рассудительно. Она выясняет больницу, куда отвезли Северцева, и мы с ней мчимся туда. Нас долго не пускает охранник в камуфляжной форме. Выглядит солидно: бушлат, автомат, ботинки на меху. В таком виде хорошо отбиваться на далекой таежной границе от врагов. Он и отбивается… от нас. Но Элеонора проявляет завидную напористость, и ее зелененькая купюра распахивает нам врата больничной территории в такой поздний час. По вытертому, но свежевымытому линолеуму длинных коридоров мы несемся в реанимационное отделение. Там в сонной тишине холла уже сидит Таня.

– Нянечка сказала, что все хорошо, все нормально, – ломая пальцы, твердит она, – что ему сделали операцию. Если выживет, я выйду за него замуж, выйду замуж… мы же с ним не виделись так долго, и вот сегодня встретились… надо же… я ничего не понимаю. Только пусть выживет, я выйду замуж, – словно заклинание, повторяет она несколько раз.

Совсем по-домашнему, в тапочках, шаркая полными ногами, нянечка несет ей капли.

Стуча зубами о край мензурки, Таня выпивает содержимое и, морщась, вновь повторяет, что обязательно выйдет замуж за Северцева. В ее словах я слышу укор мне. Мудрая шутка нянечки стирает мои угрызения совести. Глядя на зареванную и растрепанную от горя дочь, старая женщина вопрошает:

– Ты-то за него выйдешь, а он-то тебя возьмет? Такой раскрасавец-мужик… – Обрывком бинта нянечка вытирает Танюшке нос. Таня вырывается. – Ну и зачем ты ему такая зареванная нужна? – продолжает ее увещевать нянечка. – Поправится – ему от баб отбоя не будет! Тебя, такую простоволосую, замуж? Ишь, собралась!

Ее слова возымели действие: Таня роется в бездонной сумочке в поисках зеркальца.

Пока мы разводим сопли, Элеонора разыскивает дежурного врача. Делает она это весьма умело, потому что несколько медсестер, бегая по коридорам, тоже принимают участие в поисках. Когда спрашивала я, они, пожимая плечами, даже не шелохнулись – их зады были плотно прилеплены к стульям. Наконец из-за напрочь забаррикадированных дверей дежурки появляется неказистый, тщедушный юноша. Если бы не хирургическая форма ярко-бирюзового цвета, определяющая его принадлежность к уважаемой профессии, никогда бы не подумала, что он врач. Видимо, все представительные подались в коммерческие структуры.

– Это ваш муж? – остановился он возле зареванной Танюшки.

– Она только за него собирается, – пояснила нянечка.

– Вот и хорошо, до свадьбы все заживет. – Юноша-врач оказался с чувством юмора. – Операция прошла успешно, пуля не задела жизненно важных органов. Ему повезло, хотя возраст, конечно, дает о себе знать. Сейчас он в реанимации. Пока не отошел от наркоза. Приходите завтра или звоните.

– Спасибо, доктор, – сказала я, потому что Таня не могла издать ни звука.

– Пожалуйста. – Доктор выразительно пожал плечами.

– Оперировали вы? – Элеонора, как всегда, не растерялась.

– Я, – оживился доктор.

– Вот, возьмите! – Элеонора вытащила из сумочки несколько зелененьких купюр.

– Спасибо! – Без всякого стеснения доктор положил деньги в карман. – Если понадобятся лекарства, сообщим. – Теперь он обращался только к Элеоноре.

– Хорошо, вот мой телефон, я тут же подвезу. – Элеонора протянула визитную карточку.

Мы втроем молча вышли на улицу, в непроглядную темень. Что-то обсуждать не было сил. Я ощущала полную опустошенность, даже чувства страха не испытывала, хотя жизнь каждого из нас теперь могла оказаться в опасности.

Расставаясь с Элеонорой, я вспомнила, что не познакомила ее с Таней.

– Это моя дочь, – подумав, представила я Таню, которая уже забралась в кабину своего не очень нового авто.

Элеонора не спросила, ни как Таня очутилась в больнице, ни какое отношение она имеет к Северцову.

– Ваша дочь – жена Георгия Павловича? – Этот вопрос почему-то интересовал ее больше. Значит, я не ошиблась, когда обратила внимание, как они смотрят друг на друга.

– Не совсем, – отозвалась я, вспомнив, как Таня всхлипывала в больнице, что выйдет замуж за Святослава.

Как можно быть женой «не совсем», я сама не понимала. Но ответ очень устроил Элеонору. Я это почувствовала.

– Если мне понадобятся еще лекарства, я, с вашего разрешения, позвоню Георгию Павловичу напрямую?

«Очень интеллигентно ставит всех в известность», – приревновала я своего несостоявшегося зятя, но так хотелось, чтобы этот плохой день закончился хорошо, что я так же интеллигентно ответила:

– Конечно-конечно, Георгий будет рад вам помочь!

9

С того самого плохого дня все пошло наперекосяк. Хоть день этот был не пятницей и не тринадцатым числом.

Сначала мы потеряли зятя Георгия. Он стал пропадать по вечерам.

Как-то, заскочив в кафе возле Таниного дома, я наткнулась на него. Он явно кого-то ждал, потому что занял столик за перегородкой, в укромном уголке, и очень нервничал. Это была кондитерская, достаточно дорогая, чашечка дымящегося кофе и пирожное стоили как плотная еда в «Макдоналдсе» на двух голодных волков. Но заведение славилось прекрасным интерьером: элегантная мебель, кресла с витыми ножками, мягкие бархатные диванчики в кабинках, в одной из которых пристроился Георгий. В общем, уютно и интимно.

Я не очень расточительна, но встретиться со знакомой из пресс-службы президента предпочла именно тут. Для такого случая достойнее заведения не сыскать.

Не успела я выбрать место, удобное для обзора моего условного родственничка (не потому, что я любопытна и подозрительна, а просто хотелось выяснить, чем он занимается во время длительных отлучек из дома), как дверь кафе отворилась и, не замечая меня в упор, мимо пронеслась Элеонора, прямиком к Георгию.

«Ну и что тут такого? – успокоила я себя. – Сама же их познакомила, он человек сердобольный, вновь какое-нибудь лекарство достал, а, возможно, девушке медицинская консультация понадобилась».

– Я так долго тебя ждал! – воскликнул мой зять и, набросившись на девушку, развеял остатки моих сомнений.

– Что ты, – вяло отбивалась она, косясь на возникшую тут как тут официантку, – потерпи для приличия.

Он ткнул пальцем в меню, чтобы официантка исчезла, и еще с большим жаром принялся обцеловывать Элеонору, при этом произнося одну-единственную фразу:

– Все-все, приличия соблюдены!

Сцену дальнейшего свидания я наблюдать не стала. Мне и так последнее время на них везет, поэтому, дождавшись знакомую, я повела ее в другое кафе.

А Георгий в тот вечер пришел домой очень поздно.

Таня тоже не оставалась в долгу. Она все свободное время проводила у постели Святослава. Я не вмешивалась в ее отношения ни с бывшими любовниками, ни с настоящими мужьями. Но судьбы всех этих людей настолько переплелись и оказались связаны со мной, что быть не в курсе событий просто не получалось.

После выхода моей статьи и соответствующей помощи сверху отцу Элеоноры разрешили свидания и переписку с родственниками. Это стало нашей маленькой победой.

Нападение на Святослава оказалось как бы мгновенной реакцией и предупреждением на вмешательство в сознательно запутанное уголовное дело. Явно, что кому-то это не по нраву и этот кто-то вступает на тропу войны.

Северцева не убили по счастливой случайности. Когда он выходил из моего подъезда, во двор въехала милицейская патрульная машина. Увидев, как кровь заливает светлый шарф Святослава и он падает у дверей своего автомобиля, милиционеры тут же подхватили его и вызвали по рации «скорую». «Скорая» находилась поблизости, помощь Святославу оказали сразу. Определить, кто стрелял, милиции пока не удалось. Во дворе было достаточно темно, много выходов. Но то, что бандит не выстрелил повторно и не добил жертву, в этом, конечно, заслуга милиционеров. Хотя теперь милиции не боятся, могли бы и милиционеров перестрелять. Только в старых фильмах о Джеймсе Бонде у нападающих из рукава выскакивало лезвие ножа или из подошвы обуви острое жало, этакое потайное оружие, которым они незаметно сражали своего противника. Теперь, абсолютно не скрываясь, в центре большого города достают пистолеты и на глазах у всего честного народа в упор расстреливают жертву. Затем спокойно садятся в «мерседесы» и исчезают в неизвестном направлении. При этом свидетелей, как правило, найти невозможно. Никто не желает становиться следующей жертвой.

В момент покушения на адвоката за рулем в милицейской машине сидел стажер, а рядом сержант Сергей, что живет в нашем подъезде. Он приезжал домой перекусить. Я к нему потом заходила. Он бы многое мог мне рассказать, если бы знал сам.

Никаких следов. Только результаты баллистической экспертизы.

А почему это случилось у моего подъезда, объяснялось просто: Святослав не жил у себя дома целую неделю, поскольку отдал ключи от своей квартиры друзьям, приехавшим погостить из Питера. Сам ночевал у знакомых, хоть у него и был загородный коттедж. За ним, вероятно, следили. Наш двор оказался наиболее подходящим для такого мероприятия.

После всего происшедшего мой главный попросил, чтобы я взяла у Северцева интервью, как только он в состоянии будет его дать.

– Раз уж ты в теме, то давай, – справедливо подгонял он меня.

Только мой энтузиазм куда-то подевался. Я тянула, сама не знаю почему. То ли действительно запугали, то ли бабская обида на Северцева погасила мое рвение. Я бы и продолжала тянуть резину, если бы Таня не передала мне, что Святослав сам хочет со мной пообщаться.

После того, что произошло у меня в доме, я решила вести себя с ним строго, сугубо по-деловому – никакого обволакивания! Итак, я взяла диктофон, апельсины, сок и пошла в больницу.

Из реанимации стараниями Элеоноры его перевели в отдельную палату, вполне приличную, с телевизором и санузлом. Но, когда я вошла к нему, моя решительность исчезла мгновенно. Потому что таким видеть Северцева мне еще не приходилось.

Только в кино после побоев и нокаутов, изрешеченный пулями герой выползает из кровавой лужи, поднимается и вновь набрасывается на противника. В жизни все по-другому. В жизни человек очень хрупок, хотя верить в это совершенно не хочется.

Святослав с опрокинутым серым лицом лежал навзничь. Седая шевелюра поверженного льва разметалась по подушке. Он выглядел усталым пожилым человеком. Правда, вокруг него, словно бабочки, вилась стайка молоденьких медсестер. Узрев меня сквозь развевающиеся крылья их белых халатов, он приподнялся и попытался сделать стойку льва. В глазах появился прежний блеск. Однако рана тут же дала о себе знать, видимо, лев сильно недомогал. Облокотившись на подушку, он тихо сказал, что хочет поговорить, что раньше был со мной недостаточно откровенен. Но сейчас обстоятельства изменились, и он собирается сделать сенсационное сообщение.

Я приготовилась слушать и включила диктофон. Северцев сделал движение глазами, и я догадалась, что это информация для меня, а вовсе не для прессы, и с сожалением нажала кнопку «выкл».

– Я понял только сейчас, что меня в вас привлекало. Вы с Таней очень похожи.

Реакция на мою деликатность, а комплимент весьма сомнительный! Однако у меня все равно защемило сердце. То ли порадовалась за дочь, то ли посокрушалась за себя.

– А вы не похожи ни на кого. Именно этим вы притягиваете женщин. – Вот комплимент так комплимент!

Он улыбнулся такой же пленительной улыбкой, как и прежде.

Все-таки я бы тоже на месте Тани предпочла его всем остальным, несмотря ни на что! «Но надо быть начеку!» – одернула я себя и, призвав всю свою неприязнь к нему восьмилетней давности, строго поинтересовалась:

– Кстати, куда подевалась ваша жена? – Вот уж теперь меня за деликатность и тонкость похвалить нельзя никак!

– Если вы опять о матери Элеоноры, которую упрямо считаете моей женой, то она пошла на поправку, ее выписали из онкологического центра.

Я раскрыла рот:

– Разве так бывает?

– Представьте. Я, собственно, о ней хотел бы с вами поговорить.

– Нет, давайте сначала о вашей жене. – Самой неприятна такая настырность. Однако ничего не поделаешь, ведь Таня вновь рвется выйти за него замуж!

– Как угодно, – без энтузиазма согласился он. – Моя жена, сразу после того, как мы расстались с Таней, вышла замуж за арабского шейха и укатила царствовать на Восток.

– Вы хотите отделаться от меня?

– Ничуть.

– Это правда?

– Чистая.

Похоже на сказки Шахерезады! Но пришлось поверить.

– Как же вы ее отпустили? Любовь закончилась?

– Любви между нами не было.

– Зачем же женились?

– По расчету.

– Вы? По расчету?

– Это было давно, в советские времена. Ее отец – большой партийный босс, я – нищий иногородний студент. Квартира, автомобиль, икра.

– Колбаса, – добавила я то, что всю мою юность не давало покоя.

– Если хотите, и колбаса тоже. Но это не главное. Профессия адвоката в советские времена была низведена до… – Разволновавшись, он не мог подобрать слов.

– Знаю, – я предупредительно закивала, понимая, что ему нельзя нервничать.

– Без помощи отца невозможно было обойтись. А теперь все стало на свои места.

– Ага, теперь дочь коммуниста ни к чему. Вы ее бросили? – не удержалась все-таки я.

– Нет, она сама не захотела тут оставаться, когда настали тяжелые времена. Не привыкла плохо жить.

– Арабский шейх – шутка? – спросила я.

– Нет. – Он резко качнул головой и поморщился от боли. – Тестя в конце карьеры отправили послом в одно царство-государство, не будем его называть. Знаете, так делали: как бы отправляли на заслуженный отдых. Тепло, богато и сытно. Он выписывал погостить дочь. Она часто ездила туда. Папа познакомил ее с нужным ему человеком. Тылы себе готовил.

– А сколько же ей лет? – удивилась я выбору арабского шейха.

– Она хорошо выглядит, – не ответил он на мой вопрос, – природная блондинка. Там любят блондинок. Вот так. Теперь вам все ясно? – Я кивнула. – Допрос окончен? – Я молчала. – Понимаю: интерес тещи к прошлому зятя.

– А вы что, собираетесь стать моим официальным зятем?

– А вам Таня не говорила? – ответил он вопросом на вопрос.

– Нет. А Ксюша… Впрочем, разбирайтесь сами! – Забыв об интервью, я встала. Во мне что-то бунтовало, не хотелось, чтобы он это почувствовал. – Вот вам сок и апельсины, пейте, поправляйтесь!

– Погодите, – остановил он меня. – Вы словно профсоюзное мероприятие отбыли.

– Что-нибудь не так? – стараясь не выдавать злость, я сделала круглые глаза.

– Мне нужна ваша помощь.

Я удивленно взглянула на него.

– У вас здесь столько помощниц. – Во время нашего разговора то и дело в палату заглядывали сестры.

– Вы имеете в виду медперсонал?

– Женского рода, – уточнила я.

– Так-то оно так, только мне нужна интеллектуальная помощница.

Каков льстец. Против такого приема устоять невозможно. Меня переполняла гордость и чувство собственного достоинства распирало так, что я готова была лопнуть от самодовольства. И я вновь, как последняя дура, приготовилась бросаться на амбразуру.

– Речь пойдет о жене моего друга, то есть даме, которую вы видели со мной на отдыхе и считали моей женой.

– Я вся внимание.

Несмотря ни на что, эта дама была мне очень симпатична. Во-первых, внешне. Я вообще люблю стильных женщин. Кроме того, в ней чувствовалась какая-то внутренняя сила, характер и еще: она таила в себе что-то загадочное. В общем, она очень обаятельная особа, не поверю, что между ней и этим дамским обольстителем ничего не было.

– Я хочу вам признаться, – медленно подбирая слова, начал он. «Ну вот, я так и думала», – чуть было не вырвалось у меня. – Я ввел вас в заблуждение, сказав, что материалы, свидетельствующие против ее мужа, попали в руки следователей неизвестно откуда… – Северцев еще раз внимательно посмотрел на меня, прикидывая, можно ли мне доверить страшную тайну.

Я сделал проникновенное лицо.

– Это она их добыла.

– Не поняла? – Во мне проснулся профессиональный интерес.

– Она предала мужа. С ее помощью его упрятали за решетку.