Текст книги "Хмельная музыка любви"
Автор книги: Людмила Леонидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Глава четвертая
Каток остался в мыслях Артура ностальгическим воспоминанием.
С Ритой они познакомились больше двадцати лет назад именно на катке.
«Догони-догони! Только сердце ревниво замрет!» – орал во всю мощь репродуктор, а светловолосая девушка, распластавшись на холодном льду, терла ушибленную коленку.
– Вам помочь? – Артур подал ей руку. – Начинающая?
– Нет. Меня какой-то хулиган толкнул, – пожаловалась она. И, увидев недоверчивую ухмылку на лице парня, гордо добавила: – А катаюсь я не хуже вас.
На незнакомом ей молодом человеке были фирменные канадские коньки, на льду он держался уверенно и твердо.
– Ах не хуже? – Артур – заядлый дворовый хоккеист, – задом отъехав на некоторое расстояние, поманил хвастунью рукой. – Тогда догоняйте!
Стряхнув снег, девушка распрямилась и, несмотря на ушибленную коленку, сделала несколько сложных пируэтов, а потом юлой закружилась на одной ноге, демонстрируя класс.
– Хватит-хватит! Вам же, наверное, больно! – испугавшись, остановил ее Артур, поняв, что девчонка не врет и что катанием она занимается профессионально. – Пойдемте лучше в тепло. – Он подставил ей свое плечо, устыдившись, что заставил ее крутиться.
Девчонка, сморщившись от боли, облокотилась, и они поковыляли к теплому павильону.
– Вы фигуристка? – с уважением поинтересовался он.
– Нет. Вернее, теперь уже нет. Была. Мама на чемпионатах помешалась, от телевизора не оторвешь. С малолетства меня в школу фигурного катания отдала, но это не по мне. – Девушка кокетливо состроила глазки. – Там так тяжело-о! – протянула она. – С утра до вечера тренировки. А я не люблю.
– А что вы любите? – остановившись у киоска, где продавали пончики и горячий кофе, полюбопытствовал он.
– Я танцы люблю, вечеринки, мальчиков люблю. Кстати, меня Рита звать. – Она первая протянула Артуру руку. – А вас?
– Такого, как я, мальчика будете любить?
– Отчего же нет?
– Тогда могу представиться. Меня Артуром величают.
– Вы дипломатом собираетесь стать?
– А что, похоже?
– Конечно, вы так церемонно знакомитесь.
– Угадали.
– Нет, правда, что ли?
– Чистая. Я в МГИМО учусь. Кофе хотите?
Девушка пожала плечами.
Не услышав ответа, будущий дипломат, как и полагается по этикету, все равно заказал два кофе, один из которых подал ей.
– А я на факультете невест, – кокетничая изо всех сил, сообщила девушка.
– Слышал про такой. Значит, вы будущий филолог?
– Да.
– Ну и как?
– С чем – с филологией?
– Нет, с замужеством?
– Никто не приходит свататься. – Рита сморщила личико, отчего курносый нос вздернулся еще выше, а в смеющихся голубых глазах появилась до того завлекательная искорка, что Артуру сразу же захотелось ее поцеловать. – Девчонки скучают, – посетовала она на отсутствие мужского внимания.
– Давайте смотрины вашим девчонкам организуем. На моем факультете одни ребята. Девочек не берут.
– Вы, случайно, не секретарь комитета комсомола?
– Почему вы так решили?
– «Организуем смотрины…» – передразнила Рита.
– Нет. Я сам по себе такой организатор.
– А почему вы тогда один на катке?
– А вы?
Артур не хотел признаться Рите, что девушка, с которой он договорился здесь встретиться, «лажанула», как бы сказал его друг Саша Верников. Попросту не пришла.
– Холодно, ну его этот каток! – позже проворковала знакомая по телефону. – Вот если бы в твой институт на вечер!
На вечер в институт Артур пригласил Риту. Все ребята ахнули. Саша завелся:
– Где ты такую герлу отхватил? Веселая, заводная! Танцует классно! А у нее подружка есть? На видик ко мне приглашай!
«Видики» только-только стали проникать в квартиры москвичей.
Саша пригласил Риту с подружкой.
– У меня родичи все время на приемах, так что хата свободна почти каждый вечер. На Арбате живу, добираться удобно, – чем мог, завлекал он девушек.
Но подружка Света, которую привела Рита в арбатскую квартиру родителей юноши, Саше поначалу не понравилась.
– Стеснительная и толстая, – выманив из гостиной в прихожую Артура, сообщил Саша.
– Ну, тебе не угодишь. Зато умная, слышал, сколько книг прочитала?
– Я и сам не дурак. Зачем мне умная? Мне веселая нужна, как Ритка твоя. Она действительно такая, как кажется, или… – «Доступная» – слово, которое чуть было не сорвалось с языка друга, Артур слышать не хотел.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он.
Обсуждать свою девушку даже с лучшим другом было не в его правилах.
– Ты что, не понимаешь, о чем я?
– Ну а твоя стеснительная как? – полюбопытствовал Артур, когда Саша вернулся со Светой из кухни, где она взялась ему помочь.
– Готова! – похвастался друг.
– Считай, что моя тоже приготовилась, – не желая ударить в грязь лицом перед другом, расправил плечи Артур.
– Завтра родичи свалить собираются, я вермут венгерский достал, приходите снова, – опять предложил Сашка. – В общем, я был не прав, понравилась мне Риткина подружка. Там на кухне такое выдала. Страстная оказалась девушка.
– Да ну? – удивилась Рита, когда Артур рассказал ей про это. Рассказал не без умысла, вовсе не для того, чтобы сдать подружку, а для того, чтобы расшевелить Риту. Пример заразителен!
Но Рита при всей своей видимой сексуальности и кокетстве на хитрость не купилась.
Подогретый любовными видеофильмами, Артур пробовал подступиться к самому главному. Но не тут-то было!
– Ну что, девочки! – После просмотра видика и выпивки Сашка демонстративно выключал свет в большой комнате. – Объявляю танцы, шманцы, обжиманцы. Готовы?
– Готовы! – первая закричала Ритка.
Но дальше поцелуев дело у Артура с ней не продвинулось ни на шаг.
Вот уже и раскрасневшаяся Светка прошмыгнула из родительской спальни в ванную комнату, и сам Сашка, в одной майке, с яркими засосами на шее, выскочил за сигаретами в гостиную, только Рита все упиралась и упиралась. Она была готова танцевать под медленную музыку хоть всю ночь, разрешала дотронуться до грудей и чуть ниже, но…
Сашка по-товарищески показывал другу глазами на освободившуюся в спальне постель.
– Пойдем, – шептал на ухо Рите Артур.
Девушка качала головой.
– Она у тебя что, динамистка? – сочувствовал другу Сашка.
Так они провстречались несколько месяцев кряду.
– Я тебя люблю, – однажды не выдержав сексуального томления, признался ей Артур.
– Да? – Голубые глаза Ритки блеснули, будто она всю жизнь только и ждала от него признания. – Правда, любишь?
– Правда-правда, – шептал увлеченный юноша. – Я так больше не могу.
После признания в любви Рита сама обвила его руками за шею, а потом разделась.
– Я тоже тебя полюбила, давно, как только увидела там, на катке, – призналась она Артуру.
В тот же вечер она отдалась ему. Отдалась со всей страстью, которая так привлекала пылкого юношу.
Сашку со Светкой они отправили в тот вечер в кинотеатр.
Вскоре Рита забеременела, и он без раздумий решил жениться, но прежде предстояло представить невесту родителям.
Отец Артура, высокопоставленный руководящий работник, желал для сына жену из своего круга. А потому не хотел ничего слушать. Но, познакомившись с веселой и добродушной Ритулей, перестал возражать. Мать Артура, дисциплинированная, как все жены чиновников, всегда и во всем соглашалась с мужем.
Свадьбу сыграли в одном из лучших ресторанов Москвы. На торжестве, помимо почетных гостей, гулял почти весь курс со стороны жениха. С факультета невест пригласили только избранных.
По окончании учебы Артура с Ритой направили на дипломатическую работу за границу, в Париж.
Вернувшись через несколько лет в Москву, Артур заразился всеобщим стремлением к предпринимательству и, решив покончить с дипломатией, занялся собственным бизнесом. С другом Сашей они организовали один из первых кооперативов в столице. Затем совместное предприятие с французами, а позже, отделившись от иностранных партнеров, друзья зарегистрировали свою фирму. Не долго думая Артур, Саша и примкнувший уже тогда к ним Прокофий решили назвать ее первыми буквами своих фамилий «СЕВЕРИН». С ударением на последний слог. Серебряный, Верников, Иноземцев.
– Тебе больше букв досталось, – обращаясь к Саше, шутил Артур.
– Это не важно! Все равно руководитель ты! Никто не посмеет этого отрицать! – полностью доверяя другу, утешал его Сашка.
Солидный Прокофий, оказавшийся старше их по возрасту, не возражал.
– Один за всех! – прокричал Сашка и положил первым руку на стол.
– Все за одного! – повторили молодые бизнесмены. Ладонь Прокофия накрыл своей Саша. Сверху легла легкая рука Артура.
Фирма росла, крепла, расширялась, став заметной и наконец ведущей в своей области. Особых личных доходов основателям она не приносила, так как вся прибыль шла на развитие. В фирму стали стремиться не последние люди. Каждый предлагал свой важный вклад. Наивные и не ждущие подвохов новоиспеченные бизнесмены стали принимать в свои ряды полезных для дела людей. Наделять частью своих пока невысоко котируемых акций.
Занятый работой, Артур частенько забывал о себе и о семье. Однажды Рита напомнила ему, что они все еще не имеют своей площади, а живут вместе со стариками, в квартире родителей его отца. Глава фирмы обещал подумать о семье.
Как-то заприметив брошенный особняк в одном из дворов в самом центре столицы, он поинтересовался, кому принадлежит данное сооружение.
– Выкупила какая-то строительная компания, – сообщили боссу. – Собирается сносить и вместо него воздвигнуть многоэтажную пломбу. Пока что жители близлежащих домов протесты устраивают, не разрешают возводить монстра. Можно подсуетиться.
Временно оккупированное бомжами строение оказалось старинным особняком известного московского купца, некогда конфискованным Советской властью. В нем более полувека размещался районный Дворец пионеров. Никогда по-настоящему не ремонтированное помещение было сильно запущено. Местный маляр дядя Вася из года в год делал одно и то же: ставил ведро с известковой побелкой посредине мраморной лестницы и объявлял ремонт. Ремонт длился больше месяца. За это время он успевал изуродовать все оставшееся в наследство от купца. Стены, выкрашенные в грязно-землистый цвет, за полвека обросли горбылями, искусно выполненная ручная лепка требовала чистки, потому что была забита, узорчатый дубовый паркет мелькал заплатами из серого линолеума.
Однажды на головы заседавших в пионерской комнате, не выдержав, рухнул от постоянной размывки узорчатый карниз, о чем Артуру с сожалением рассказал бывший домоуправ. Пришлось ликвидировать карниз совсем.
Интерьер комнаты от этого не пострадал. Можно сказать, никто не обратил даже внимания, что четырехметровые потолки лишились лепного украшения.
Артур, облазив каждый метр заброшенного строения и рассмотрев под оставшимися обломками настоящее, заброшенное и никем не оцененное произведение искусства, представил себе его после восстановления, а также жизнь в нем своей семьи и загорелся его купить. Делом это оказалось совсем не простым. Чиновничий закон «сам не ам и тебе не дам» бесил его больше всего. Пришлось подключить отца.
В Москве, несмотря на рыночную экономику и огромные частные деньги в обороте, продолжали действовать старые связи, поскольку многие прежние партийные руководители пересели в новые управленческие кресла.
Строительная компания, сопротивляющаяся нажиму восставшей общественности, не устояла и продала крупному предпринимателю всю постройку, включая близлежащую территорию за кованым черным забором. К восстановлению особняка Артур привлек лучшие реставрационные компании. Когда он привел Риту в их новое жилище, она, ахнув, не могла поверить глазам.
Приобретением мебели и дизайном она занималась сама. Среди рухляди, оставленной Дворцом пионеров, они нашли портреты бывших владельцев дома. Не утруждая себя поисками новых рам для картин, кто-то оставил расстрелянных буржуев под стеклом, налепив изображение вождя революции прямо поверх бывшего хозяина. А на его родственников, «врагов революции», – действующих функционеров комсомола и партии.
Купец и его родня выглядели гораздо солиднее и представительнее советских властелинов. Рита, воспитанная на уничижении собственников, воображала купцов толстопузыми длиннобородыми пьяницами с красными носами. Благородного вида пожилой сухощавый человек, в жилете и пиджаке, окруженный благородными дамами с высокими прическами, никак не укладывался в этот образ. Рита решила восстановить в правах старого владельца и повесила их портреты в кабинете Артура. Всякий раз гости интересовались, не его ли это предки, и всякий раз этот вопрос вызывал раздражение у отца Артура – бывшего коммунистического функционера. Первое время и он, и мать жили вместе с молодыми. Но позже переехали вместе с Ритой на дачу. Особняк в центре столицы пустовал под присмотром домработницы Симы. А точнее, Серафимы Трофимовны. Дородная, добрая женщина прибилась к ним в начале девяностых. Приехав из глубинки в столицу, она, учительница младших классов, пыталась устроиться на работу в школу. Но старорежимные и требовательные директора московских школ, услышав говорок и неправильно произносимые слова, всякий раз выставляли ее за дверь.
Однажды Рита нашла ее у ворот собственного дома. Женщина с тюком нехитрых пожитков сидела возле их кованой ограды и плакала навзрыд от обиды. Очередной директор предложил ей место нянечки или ночного сторожа на выбор.
– Я ведь педучилище в области заканчивала, – вытирала она слезы концами пухового платка, – в общежитии четыре года промучилась, у меня опыт, я десять лет детишек учила. У нас совсем плохо стало, денег не платят. Вот решила в Москве устроиться. А они мне уборщицей предлагают.
– Времена сейчас такие, – утешала ее добрая Рита и поила чаем на кухне. – Хотите, оставайтесь у нас. Дом большой, по хозяйству будете помогать. Скоро внуки появятся, тогда будете им в учебе помогать.
Так и прижилась Сима у них в доме. Стала членом семьи. Убирала, вела хозяйство, делала покупки.
Со временем у нее появился друг – вдовец дядя Витя, которого она изредка навещала, оставаясь у него на ночь. Но большую часть времени жила в доме, ухаживала за Артуром, который в течение недели частенько ночевал в городе. На дачу к семье выбирался на выходные.
Шло время, бизнес Артура креп и мужал.
Вместе с ним мужал и Артур. У Ритки, развеселой Ритулечки, от проблем и переживаний за бизнес мужа, за семейные проблемы, да и просто от времени появились морщинки под глазами. Вот уже и сын, женившись, ушел из дома. Выросла дочь Дашка, стала уходить на тусовки по вечерам.
– Что это за слова у вас бездарные появились? – ворчал на непоседу Артур. – «Нарисовалась», «оттянулась»?
Однако настоящим шоком стало для него объявление дочери о том, что она выходит замуж. Дашка, похожая темпераментом на Риту, не стала дожидаться признания в любви, а просто так, «из интереса», отдалась сверстнику.
– Зачем, зачем ей так рано замуж? – возмущался Артур в разговоре с женой.
Сама Дашка, предчувствуя реакцию отца, раскрываться перед ним не пожелала.
– Она же совсем ребенок!
– Ты хочешь, чтобы она сделала аборт? – испугала мужа Рита.
– Не говори глупости, Дашка и аборт? Дашка, которая бегала только что с голой попой?
– Да, дорогой. Дети растут быстро. Ты и не заметил?
– А кто, кто этот будущий муж? Пусть он придет, руки ее, черт возьми, у родителей попросит! Ему лет-то сколько?
– Примерно столько же, сколько ей, – осторожно проговорила Рита.
– Только не говори, что семнадцать!
– Ты хотел бы услышать, что он твоего возраста? – резонно возразила жена.
– Тогда я бы его убил лично! – заявил в сердцах Артур и осекся, вспомнив о юной любовнице.
– Двоих придется воспитывать, и Дашку и его, а вскоре еще и внука.
– Черт с ними, пусть женятся, я согласен! – поразмыслив, махнул рукой Артур.
Ему ничего и не оставалось, как принять такое решение.
И вправду: лучше пацан Гриша, чем старый соблазнитель и развратник… Такой, как сам он?
Дальше мысли его метались и прятались от самого себя куда подальше.
Рита растила внука добросовестно.
– Тебе своего бы еще одного, – видя, как жене нравятся дети, не раз задумчиво говорил жене Артур.
Скрывая первые сединки на висках от мужа, стесняясь чуть располневших бедер, Рита качала головой.
– Почему ты перестал говорить мне, что любишь? – однажды во время секса шепнула она мужу.
– Люблю, – пробормотал он.
– Не забывай мне говорить об этом. Прошу тебя! Без этого для меня свет меркнет.
Он молча обнял ее.
Поглядывая в постели на жену, изменившуюся с того момента, когда он впервые признался ей в любви, и сравнивая ее со свежей юностью Евгении, он гнал от себя мысль, что сравнение это не всегда оказывалось в пользу Риты. Чувствовала ли она это? Пока нет.
Но пройдет время, и однажды, просматривая списки лучших менеджеров, случайно выпавшие из мужниного портфеля накануне награждения, Рита спросит:
– Дорогой, кто это первая в списке, Евгения Славина?
– А-а, эта? – подхватив листочек из рук жены, безразлично повторит за ней Артур. – Та самая новенькая, о которой я тебе как-то говорил.
В голосе мужа засквозит что-то едва уловимое, заметное только ей одной. Неловкость? Желание что-то спрятать далеко-далеко, даже от себя? Тяга к этой новенькой девочке? И что самое страшное – невозможность этого скрыть перед ней, знающей каждый нюанс его голоса, настроения, даже ощущающей движения воздуха вокруг него!
– Та самая красавица? – спросит Рита.
Муж не отзовется.
Глава пятая
На торжественное собрание фирмы и концерт Женя принесла домой пригласительный билет.
– Кто пойдет? – Женя помахала глянцевыми листочками перед домочадцами.
– Я в этот день дежурю, – надев очки и внимательно прочитав приглашение, расстроился отец. Он понимал, что Женечке хотелось похвастаться величием фирмы, в которой она работала, а также погордиться успехами в собственной карьере.
– Я не могу, – буркнула мама. – Мне к лабораторной подготовиться надо. У нас из РОНО комиссия приезжает.
– Значит, иду я, – заключила бабушка Надежда. – Поэтому принимаю с удовольствием. – Она легко, по-молодому выхватила из рук внучки билет. – Давно в свет не выходила. Вот и платье как раз обновлю.
– Какое платье? – полюбопытствовала дочь.
– А ты не знаешь? Женя меня в магазин возила. Фирменный. Мы с ней долго выбирали.
– И…
– И купили.
– За сколько?
Бабушка с внучкой переглянулись. Они условились маме не говорить.
– Так… недорого!
На самом деле платье стоило бешеные деньги.
– Мне, как пенсионерке, скидку дали, – на ходу придумала Надежда.
– И еще как ветерану войны, – подсказала Женя.
Мама с отцом зарабатывали не много. Отец работал в охранной фирме, мать Татьяна преподавала в техникуме, называемом по-новому колледжем. Она возмущалась, когда Женя выбрасывала деньги на ветер. Это касалось нарядов, которые и нарядами назвать-то было нельзя. Всё офисные костюмы, блузоны. Они служили не для украшения деловых женщин, а для поддержания их имиджа. Достойные вещи такого рода стоили дорого и нигде, кроме бутиковых магазинов, не продавались. За драповое пальто с кожаными сапогами на небольшом каблуке пришлось отдать целое состояние. Но эти траты с лихвой окупались. Внешний вид не последнее дополнение к образу деловой женщины, над которым трудилась Женя.
На зарплату для скорой на дела бизнесвумен босс не скупился.
– Бабуль, я машину покупаю, – по секрету сообщила Женя Надежде. – Как только водительские права получу, так сразу куплю.
– Конечно, детка. Если что-то хочется и есть возможность…
С внучкой у Надежды были всегда хорошие отношения. Они понимали друг друга с полуслова. Она не доставала Женечку, как мать, не лезла в душу. И если что случалось не так, была к ней терпелива и почти все прощала.
– Главное, чтобы была здорова, – упрекала она Татьяну, нередко сердившуюся на дочь, – все остальное…
– И чтобы не было войны, – дразнилась та.
О войне Надежда вспоминать не любила. И фильмы про тяжелую жизнь ей не нравились тоже.
– К старому возвращаться не хочется, – делилась она с внучкой. – Зачем снова переживать то, что уже однажды пережито?
– А что тебе нравится?
– Смотреть на все новое, например, на тебя. Радоваться успехам.
Офисное здание, просторный актовый зал, куда ее пригласила внучка и где проходило торжественное собрание, Надежде не могли не понравиться. Здесь все радовало глаз: и современный стильный интерьер, и прозрачные голубые окна, и живые цветы.
В списке отличных работников, громко зачитанном с трибуны, ее внучка!
Женечке вручили золотую медаль фирмы, удостоверяющую звание «Лучший менеджер года».
Когда элегантный седоватый мужчина надевал внучке на шею ленту с медалью, что-то екнуло в сердце Надежды, и она, наклонившись к уху внучкиной подруги Наташи, сидящей рядом, с непонятной тревогой поинтересовалась:
– Кто это?
– Сам Артур Олегович! – с благоговением отозвалась подруга. – Самый главный наш босс! Это он Женьку на работу взял!
– Интересный мужчина! – заметила бабушка.
Босс был высок, подтянут и хорош собой. Даже немолодые годы не умаляли достоинств его внешности, а доброжелательный взгляд и улыбка делали его привлекательным для слабого пола.
– Да уж! По нему все наши девчонки сохнут, – шепотом, чтобы не мешать сидящим, подтвердила Наташа опасения бабушки.
– А он? – не из любопытства поинтересовалась Надежда.
В движениях этого человека, когда он наклонялся к стройной фигуре Женечки, бабушке показалось что-то, а впрочем, наверное, просто почудилось.
– Нет, он ни-ни! – беззвучно замотала головой Наташа. – У него семья, сын, дочь, и жену, говорят, он свою обожает, – вновь зашептала она. – Слышала, что она красавица. И вообще, не по этому делу наш Артур Олегович. – Проводив взглядом подругу, спускающуюся со сцены в зал, Наташа с укором в голосе добавила: – Так же как и ваша Женька.
– Что так же? – не поняла Надежда.
– Оба они трудоголики, одержимые работой. И ничего кроме. Вот за это ей и награда.
– А ты, ты работать не любишь? – чувствуя, что Наташа не согласна с поведением подруги, полюбопытствовала Надежда.
– Не-а. Я замуж хочу. Детишек воспитывать, рубашки мужу гладить.
– Если понадобятся твоему мужу рубашки, – с иронией заметила Надежда.
– А что? – удивилась девушка.
– Может всю жизнь в робе проходить.
– Моему понадобятся, – с уверенностью сказала Наташа.
На них зашикали. И, оглядев строгую публику, сидящую в зале, Наташа еще раз повторила:
– Обязательно понадобятся.
Сияющая Женя, вернувшись на место, шепотом поинтересовалась у бабушки:
– Ну как?
– Классно! – Нарочно так же, как это говорила и часто делала внучка, бабушка подняла большой палец вверх. – Мне тут нравится все, но больше всего ты!
Торжественный вечер продолжался, на них вновь зашикали.
– Молчим-молчим! – Внучка, не любившая нарушать порядок, приложила палец к губам. Надежда залюбовалась девушкой.
Сегодня Женя выглядела по-особенному, она вся светилась, а глаза, и без того бездонные и огромные, в темноте зала горели ярким светом. Однако никакого особого внимания со стороны внучки к элегантному боссу, продолжающему награждать подчиненных, Надежда не заметила. И это успокоило ее бдительность.
«Не может же она повторить ошибки своей мамы?» – задавалась беспокойным вопросом бабушка.
«Не может!» – сама себе отвечала она.
Потому что для одной семьи такой напасти многовато.
Это случилось ровно четверть века назад. Влюбилась!
Тревога, охватившая Надежду после того, как Танечка перестала ее слушаться, подолгу не бывала дома, завалила сессию в институте, перешла в ужас, когда она обнаружила у нее в столе рисунок. На нем была юная, худенькая и абсолютно обнаженная дочь с испуганным, напряженным лицом.
На вопросы, где она пропадает целыми днями, Таня бормотала что-то невнятное: то у подруги осталась ночевать, то с институтскими друзьями куда-то отправились.
Надежда ждала самого плохого. И дождалась. Ссылаясь на нездоровье, Таня перестала ходить на утренние лекции в институт.
– Что с тобой? Может, врача вызовем? – озабоченно предлагала Надежда, когда бледная дочь подолгу не вылезала из постели или стремглав летела в туалет.
– Ничего, пройдет. – Синяя Танечка закрывала рукой рот.
Надежда, как могла, отгоняла от себя плохие мысли.
Но увы, не прошло.
Чтобы родное дитя не натворило глупостей, Надежда решила вмешаться в жизнь дочери, но как? Упрямая девочка должна захотеть сама поделиться с ней печалью. Шло время, дочь, замкнувшись в себе, молчала. Надежда решила последить за ней.
В большой художественный салон, занимающий нижний этаж башни в самом центре столицы, вот куда привела ее дочь.
Пробыв там с полчаса, заплаканная Танечка как ошпаренная выскочила из красивого помещения. Поразмыслив, Надежда не помчалась следом за ней, а зашла внутрь салона.
– Что вас интересует? – тут же подскочила к ней девушка-продавец. И, не дождавшись ответа, увлекла ее в зал. – Сегодня у нас открывается выставка-продажа картин самого Тимофея Ожегова. Не желаете взглянуть?
– А какие у него картины?
– Вы что, не знаете? Он сейчас самый модный живописец, его на выставку за границу пригласили. Его конек – обнаженная натура!
Чтобы не сойти за профана, Надежда не стала уточнять подробнее, ни кто такой Ожегов, ни что означает его «конек», только кивнула.
– Кстати, сегодня вы можете лично побеседовать с мэтром живописи. Он вон там. – Девушка показала рукой на центральную экспозицию.
Художника Надежда распознала сразу.
Он относился к такому типу мужчин, о которых говорят «без возраста». Мэтр был ярок и колоритен. Аккуратно подстриженная бородка, усы, замшевая коричневая куртка и, как полагается художнику, шейный платок – все это вместе придавало живописцу особый шарм. Густые седые волосы ниспадали до плеч.
Он следил за рабочими, вытаскивающими из подсобки полотна. Несколько молодых дам составляли ему компанию, помогая советами, как развесить полотна.
Подойдя поближе, Надежда ахнула. Среди вывешенных картин с изображением обнаженных женщин она узнала свою дочь Татьяну. Стоя перед нагой дочерью, Надежда словно завороженная не могла оторвать глаз.
– Вижу, мадам, что вам понравилась именно эта? – Показывая свою значимость, великий живописец современности медленно отошел от полотна, словно примеряясь и рассматривая его в солнечных лучах.
– Да-а, – промямлила, растерявшись, Надежда.
– У вас хороший вкус, мадам. Это одна из моих лучших работ. Я сам в нее влюблен. Рекомендую приобрести. Обратите внимание на изгиб тела юной, непорочной девушки, на… – Дальше Надежда не желала слушать. Он что-то говорил о грудях Танечки и ее талии. Страшные мысли роем носились в голове. Как ее чистая, светлая девочка угодила в лапы этого многоопытного равнодушного монстра? Как дала себя обмануть его сладкими речами? Что привлекло ее в пожилом мужчине? То же, что и этих?
Надежда внимательно оглядела околобомондных пассий, крутившихся возле художника.
Видавшая виды дамочка, услышав, как Ожегов расхваливает картину с Танечкой, демонстративно фыркнула. Ей было около тридцати. Модный жакет с плечами-буфами и узенькая мини-юбка подчеркивали ее высокий круглый зад, как у скаковой лошади. По сравнению с ней Танечка казалась совсем ребенком.
На картине девочка полулежала в кресле в откровенной позе. Подражая известным живописцам, Ожегов прикрыл прозрачным шарфом одно бедро Танечки.
– На четвертом месяце твоя непорочная, – пробубнила дамочка. – Тоже мне невинность!
– А меня не хотите купить? – обращаясь к Надежде, вызывающе воскликнула она. – Тимочка, ты почему меня не предлагаешь? – И, припав яркими губами к уху маэстро, громко зашипела: – Я очень старалась тебе неприятностей не причинить, послушной была, а эта дура залетела и еще прискакала сюда скандалить, как торговка.
– Надо на нее Тимочкину жену напустить! – услышав, подпела ей вторая.
– Не говорите глупости, девочки. – Он предостерегающе кивнул в сторону Надежды. – Покупателю вовсе не обязательно знать наши внутренние проблемы. И вообще она моя любимая натурщица.
Строгий голос художника остановил помощниц.
– А еще у вас есть? – подумав вдруг, спросила Надежда.
– Простите, не понял? – Художник с удивлением взглянул на женщину.
– Картины именно с этой девушкой? – волнуясь, поинтересовалась Надежда.
Ожегов на минуту задумался.
– Нет, кажется, у меня больше нет. – Надежда оглянулась вокруг. Действительно, больше картин с Танечкой видно не было. – Простите, мне нужно заняться кое-чем. Если надумаете, подойдите к продавцу, она вам назовет цену.
Словно почувствовав неладное, маэстро исчез.
Картину с Танечкой Надежда купила через несколько дней. Заняла денег, всех знакомых обежала и купила. Чтобы вдруг кто-нибудь не увидел обнаженную Танечку и чтобы бесстыдные взоры не касались ее девочки.
– Что-то дороговато, – отсчитывая из большой пачки собранные рубли, жаловалась она продавщице.
– Да, сейчас жизнь тяжелая, – согласилась продавец, – цены на все скачут. На выставленные произведения цены устанавливает не салон, а сам художник, – объясняла девушка. – А у него знаете сколько расходов? И раму к картине заказать, и краски импортные купить. И магазин проценты с него берет. А потом вы же кого покупаете? Тимофей Ожегов – это же имя!
– Да у него старшая дочь всем распоряжается, – вмешался в разговор рабочий, снимающий для Надежды купленную картину со стены. – Вчера приходила и сказала, сам слышал: «Отец, раз тебя так хорошо раскупают, давай цены поднимем».
– И подняли?
– Нет, на эту картину не поднимали… – поспешила сообщить продавец. – Так что, забирайте пока не поздно.
– Что, его действительно берут? – в сомнении покачала головой Надежда.
– Если бы вы не попросили отложить, и эту тоже бы купили.
– А у него дочь тоже художница? – решила побольше узнать она об Ожегове.
– Нет, жена и сын – члены Союза художников, а дочь балерина. За границу на гастроли ездит. Хотите на нее взглянуть? Она в балетном костюме вон там висит.
Некрасивая девушка, вовсе не похожая на отца, в пуантах и балетной пачке замерла на картине в позе лебедя.
– Значит, у него двое детей? – уточнила Надежда.
– Официальных двое, – оборачиваясь на дверь, шепотом сообщила продавщица. – Поговаривают, что еще несколько внебрачных. К нему женщины знаете как липнут? Сами видели, какой он мужчина видный.
– А он, он тоже?..
– Что тоже?
– К женщинам, ну сами понимаете…
– А что, вы не догадываетесь, целую серию картин им посвятил.
– Да, и все обнаженные! – сокрушенно произнесла Надежда.
– Говорят, к нему девчонки в мастерскую чуть ли не в очередь стоят. И жена в курсе. У нее тоже любовники были, пока не состарилась.
– Он ведь уже немолодой. – Надежда осуждающе покачала головой.
– Но мужики – дело другое. Они всегда хороши, какой бы возраст ни был. Другие художники натурщицам деньги платят. Ведь это какой труд позировать! А у Тимофея Ожегова нет проблем – за так все согласны. Еще за честь почтут. И все молоденькие, симпатичные. Однажды я слышала, он объяснял своим поклонницам, что ценит девушек с внутренней красотой, чтобы в них было такое… – И, заметив, как покупательница недоверчиво качает головой, добавила: – Не верите? А то он писать с них не может. Вдохновение не приходит. Вот вы как раз ту самую угадали. – Продавщица показала на запакованную картину. – Ему она удалась. Сам хвалился.
