Текст книги "Кибер-вождь"

Автор книги: Людмила и Александр Белаш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Фанк промолчал.

– Тут можно говорить – помещение не прослушивается. Но все, что будет сказано, – под ключ.

– А ты уверен, что они принадлежали к Банш? – тихо спросил Фанк, по-прежнему глядя наружу. – Ты хорошо знаешь статистику побегов? Не допускаешь мысли, что кто-то просто испугался? Это же были высшие киборги…

– Когда Хлип дошел до точки, – Этикет все же заставил Фанка смотреть на себя, – он выгнал вас с Санни. Приказал уйти. Это описано во всех его биографиях. Но вы вернулись вопреки приказу.

– Первый Закон. Мы же видели, к чему стремится хозяин. Как можно было допустить, чтобы…

– Дальше биографии сообщают, что он послал вас за наркотиками, а сам…

– Этого не было!

– Я знаю. Вы бы ему умереть не позволили. И тогда он… сказать, что он сделал?

Закрыв глаза, Фанк приложил ладони к стеклу.

– Ты первый, кто об этом догадался.

– Чистая логика, Фанки. Не всем людям дано ее понять. Видимо, он слышал о том, что «гарпуны» вынуждают к побегу. И точно так же, как добывал зелье, он раздобыл для вас ЦФ в «гарпунной» оболочке. Версию 1 или 2.

– Боже мой, ну зачем он ТАК поступил с нами?.. – безнадежно вымолвил Фанк.

– Я не о том. Это – просто пример. В норме киборг стремится К человеку, а не ОТ него. Вывод – большинство бежавших были тайными «баншерами», причем не «взрывных» версий; те, кто имел «Взрыв», применили его.

– Этикет, ты выбрал не лучший день, чтобы читать мне лекции. Меня сегодня продают с торгов. Хармон убеждал меня не волноваться, но никаких гарантий не дал. И что он может?..

– Я мысли не читаю. Но мне заметно, что он бережет тебя. Может, отыщется лазейка. В любом случае ты покинешь проект. А я хотел бы, чтоб наше сотрудничество продолжалось. Как в прежние годы. Мало ли какая помощь понадобится тебе… или твоему хозяину.

– Раньше между нами было соглашение, – покосился Фанк.

– Что мешает его возобновить?..

– Не думаю, что тот, кто меня купит, не сможет накормить или подзарядить меня…

– Кое-что будет ему не по силам. Скажем, вернуть тебе память, которую сотрут или закроют здесь. Это обязательная процедура, Фанки. Девятнадцать лет баншерского стажа… Я осведомлен о том, что ПОКА это в тебе не трогали, – но какой господин захочет, чтоб ты сохранил опыт нелегальной жизни?..

О, Этикет прошел у сэйсидов хорошую школу! И в том числе – курс настойчивых уговоров. Никаких сомнений, что кибер-солдат Рекорд, помогавший Хиллари как машина поддержки, – глаза и уши Этикета.

Стоит ли надеяться на Хиллари? Будет ли он столь любезен, что оставит память в целости? Он побоится отвечать за нестертые воспоминания.

– Что ты предлагаешь?

– Ты копируешь мне массив своего прошлого, а я возвращаю его, когда он потребуется.

– И ты готов это сделать из лучших побуждений…

– Не иронизируй, Фанки. Ты понял правильно. Я был наблюдателем, агентом, следователем и охотником; все мои прошлые функции суммировались, и теперь я – все это вместе. Хармон приказал свернуть все боевые операции, он изменяет стратегию – и мы верим ему, но наши знания должны пополняться. Мы обязаны заботиться о том, чтобы дело продолжалось.

– Но пойми и ты меня!.. – Фанк напряженно сцепил руки. – У меня – много контактов по Банш, ссылки, данные на опознание и розыск… и это я должен отдать?! Ведь тебе именно ЭТО нужно?

– Не МНЕ, а НАМ, – поправил Этикет. – Мы служим людям вместе, а не врозь, как вы.

– Ставлю сто бассов, вы затеяли нечто в духе Банш, – пробормотал Фанк, радуясь, что можно оттянуть момент окончательного решения.

– То, что люди нуждаются в помощи, ясно и без ЦФ; достаточно присмотреться к их жизни. Но в Банш слова о «служении всему человечеству» ни к чему не ведут. Мелкие, разобщенные дела и эпизодическая благотворительность. А в людском мире необходимо что-то радикально менять, если он мирится с сотнями тысяч безнадзорных детей на улицах.

– Ого! Что я слышу от вчерашнего сэйсида?! – поразился Фанк. – По-моему, это из лексикона партийцев. Почему бы вам не обратиться прямо к Фреду Амилькару? Он в качестве отца мог бы…

– Хотя конечные цели Партии заслуживают внимания, нас не устраивают насильственные методы их достижения. Остановить преступника, обезвредить банду – реально, но силой и сразу изменить общее преступное мышление людей – невозможно. Это долгая и планомерная работа.

– И сколько вас? Два-три десятка? Группа усиления против целого мира… – усмешка Фанка была невеселой.

– Когда Амилькар создавал боевое крыло Партии, у него было всего семь человек, – напомнил Этикет, смолчав о том. что Стратегия развивается вовсе не в проекте.

– Неизвестно еще, кто опасней играет с огнем – Банш или вы, – пожал плечами Фанк.

– Так ты согласен на сделку?

– Боюсь, ты передашь мою память в розыск.

– Нам нужны не трупы врагов, а живые друзья. Я был откровенен с тобой, даже слишком, чтобы ты осознал, насколько мы в этом заинтересованы. Позже я дам тебе сэйсидский ключ – запрешь нашу беседу покрепче.

– Хорошо. Ты не подводил меня прежде.

– Я кое-что организовал для тебя… не скрою – с позволения Хармона.

Чару ввел в комнату Домкрат – наручники с нее сняли, но рисковать Хиллари не хотел и потому подстраховался. Этикет уже стоял спиной к стене, изображая безучастного надсмотрщика.

– Фанки, мы так давно не виделись… кажется, что я две жизни прожила, а не прошло и месяца. Как ты?

– Я в подвешенном состоянии, Чара. В час дня начинается аукцион, где я – отдельный лот. Говорят, будет трансляция, но смотреть совсем не хочется… А что у тебя? Что с девочками?

– Вот, жду, – Чара нервно прошлась, стараясь держаться подальше от серых истуканов. – Фердинанд сдает Хармону архивы по ним… не буду рассказывать, как это сделано, а то меня засбоит. Но это их единственный шанс, Фанк!.. Они совсем плохи. Я видела; это жутко… Может, – она остановилась, – кто-то другой мог бы выдержать все это ради Банш, но я… я не машина, чтобы равнодушно наблюдать, как разрушается их разум. Пусть что угодно, лишь бы они жили. И… если я сама не стерлась до сих пор, то потому, что не имею права оставить их одних. Люди могут бросать своих детей, но я – нет. Ты извини, я… мне надо выговориться!

– Да, да, – кивнул сокрушенный Фанк. – Конечно… Даже людям я интересен только из-за денег.

– Не обижайся, Фанк. Я сама не своя; у меня на уме…

– Они тебе ближе; ты о них и должна думать. А я оказался один. Театр для меня потерян; кто знал меня – знали как человека и теперь не смогут принять; все будет иначе. Чара… может, мы не увидимся больше. Я хочу сказать… мне часто предлагали стать семейным – я отказывался. Никто не мог заменить Хлипа. Я все время старался найти место, похожее на его студию. Театр…

Фанк отвернулся к окну.

– Я еще не изношен, я долго смогу прослужить. Лишь бы получилось так, чтобы работать с людьми!.. И тебе, и твоим я желаю того же.

– Наша война погубила тебя, – Чара все же нашла силы сказать это. – Извини, Фанк. Мне больно, что ты пострадал из-за нас. Если нам не поставят ключей на запрет – мы вскоре станем легальными…

Подавленное настроение немного отпустило Фанка – нескрываемый, хоть и недоговоренный намек Чары прозвучал как мольба: «Не забудь про нас! Пожалуйста, попытайся связаться!..» Фанку было тягостно и одиноко, но он увидел – Чара не забыла старой дружбы. Многие баншеры бывали у него – кто за помощью, кто пообщаться, – и, если эта память уцелеет, он найдет возможность взяться за старое.

Однако здесь были свои порядки. Их следовало соблюдать.

– Вот, – указал Фанк на серого, что был не так широк и постройней, чем ее конвоир, – рекомендую. Его зовут Этикет.

– Я прочитала, – бросила неприязненный взгляд Чара.

– Ты прочла бэйдж, а не память. Мы с ним знакомы лет шестнадцать.

– Ты? С этим?!!

– Он… – Фанк взглядом спросил разрешения у Этикета; тот еле заметно кивнул. – Он давал мне корм и батареи, когда я сбежал из Порта. И он меня не выдал. Чара, это чистая правда.

Чара посмотрела на серого новыми глазами, но он ей совсем не понравился. Хотя если Фанк сказал, что…

– Он служит Хармону.

– Когда он меня подкармливал, он тоже кому-то служил. Я думаю, ты правильно поступишь, если доверишь ему некоторые проблемы. Он – координатор группы усиления.

– Не скрою, я охотно бы его убила, представься мне подходящий случай.

– Только за то, что я принадлежу к другому клану, мэм? – подал голос Этикет. – А я-то думал, вы пересмотрели свои взгляды.

– Вы сильнее, вас больше – и вы победили. Но это не значит, что правда на вашей стороне. Да, я согласилась уступить Хармону ради жизни дочерей, но свободу я люблю не меньше, чем до захвата. И если вы вмешаетесь мне в мозг, заставите думать иначе – этим вы не докажете, что правы.

– Экстремисты и вожаки тоталитарных сект тоже уверяют, что знают единственный путь к счастью. Отчасти они правы, – неожиданно продолжил Этикет, – потому что истина всегда известна немногим, лидерам. Так вот, надо самому сделать верный выбор… А не слепо принимать на веру то, что рухнуло тебе в голову из Сети. Поразмыслите об этом на досуге – и о том, в каком клане безопасней жить.

Чара перевела взгляд на Фанка – тот был серьезен, смотрел выжидающе.

– Мой ответ известен.

– Хорошо. Теперь вам пора расставаться.

* * *

– Малый аукционный зал Айрэн-Фотрис полон, – начал Доран, и камера Волка Негели пошла вслед за его взглядом, охватывая ряды, – даже лимит стоячих мест распродан. Агенты фирм, скупающих подержанный армейский инвентарь и технику небоевого назначения, оказались в необычной компании – вот Сандра Вестон с букетом прихлебал и адвокатов, вот Луис Ромберг, у него букет погуще. Немало светских шалопаев… рад видеть, Кокки! Что это ты нюхаешь? А говорили – «Вылечился»… Большой Макс, привет! Ты с новым мальчиком? С двумя?! У тебя слишком щедрое сердце, дружище; когда-нибудь тебя разорвут у Фонтана Влюбленных… Здесь и наши уважаемые корги – Каспар Амальрик со своей надувной Мануэлей, мой патрон Дэнис Гудвин с Кармелой… Дэнис, два слова для своего канала! Что привело вас на аукцион?

– Непредсказуемость, Доран. Обожаю наблюдать, как ловят черную кошку в темной комнате. Когда хотят вслепую взять на томпак десять бассов, это тонизирует нервы.

– Спасибо, Дэнис. Как бы высоко ни вознесся корг, он мечтает вновь окунуться в стихию предельного риска. Но лучше смотреть, как рискуют другие. Это дешевле. О, какая глыба бизнеса виднеется! Сам Т.К.Дарваш, чей младший сынишка подвизается у Хармона по связям с общественностью. И этого младшего также не прошибешь. Одна порода! А вот и наша группа – «Союз защиты наследия»! Мы готовы к схватке. То есть мы можем потягаться, пока цены не уйдут за облака. Рамакришна, ты близок к астралу; поведай, к чему приведет состязание за лот 21?

– Все решит карма. Закон кармических перерождений и баланса судеб властвует над миром праха. Искупил ли Хлип своей ранней кончиной зло судьбы? Нам ничего не ведомо. Может, я буду возрожден в твоем правнуке, Доран, а ты – в моей правнучке…

– А потом мы поженимся. Но я хотел бы родиться правнучкой Дарваша. О! Мы чуть не пропустили главное! Внимание!..

Ударил гонг, и невзрачный человек за кафедрой объявил:

– Начинается аукцион. Уважаемые дамы и господа, все вы ознакомились с каталогом лотов…

– Сначала пойдет всякая труха – грузовики, трубопроводы со списанных кораблей и фурнитура оптом, – пояснял зрителям Доран. – Пока завсегдатаи расхватывают это, у нас есть время обсудить свежие новости. Пепс, секретарь Пророка Энрика, наговорил мне по трэку мнение хозяина. Пророк снисходительно отнесся к претензиям тех, кто пеняет ему наймом сэйсидов: «Для Друга все равны, у Него нет лицеприятия. Ни цвет формы, ни цвет крови не лишают милости Друга; Он приемлет всех, чья душа чиста». Полковник Кугель заявил, что его люди охраняли Энрика в «Аква Марине» добровольно, и Пепс подтвердил это. «Церковная милиция показала высокий уровень подготовки, – отметил Кугель. – Никому не удастся помешать молениям». Это хороший шаг навстречу ожиданиям централов, уставших от насилия последних недель. Фронт Нации не устал пикетировать ворота Баканара с призывами раскатать Фосфора в лепешку; обозначились и старые лозунги националов – «Пришельцы, вон с планеты!», «Выселить гомиков в колонии!» и «Киборги оскорбляют бога!». Таковы издержки наших прав и свобод, господа. Лоты расходятся бойко, наш час все ближе. Сандра Вестон шепчется со своей свитой, она беспокойна, а вот выдержке Ромберга я завидую. Вот, – камера приблизила картинку, – какие-то близнецы…

Оба в черном, брюнеты, в черных плексах. Может, клоны? В любом случае, эти двое знают, как стильно одеться.

Лот 20 – грузовой орбитальный флаер типа «торнадо» – недолго пробыл на экране, хотя торг был горячим. Зал примолк; аукционер вывел на обзор лот 21.

– Киборг GR-Family-BIC серия 624-Assist-M, изготовлен в 226 году. В исправном состоянии, степень износа – 10,8 %. Стартовая цена – двадцать тысяч бассов.

– Сорок, – поднял карточку кто-то из окружения Сандры.

– Пятьдесят, – тотчас объявили из стана Ромберга.

– Семьдесят, – не замедлил вмешаться «Союз защиты наследия».

– Девяносто, – набавила Сандра.

– Сто, – Ромберг остался верен прибавке по 10 000.

«Союз зашиты» располагал суммой в 150 000 В, и Доран понимал, что долго Союз не продержится. Оставалась надежда на то, что параллельно цене будет расти, и сомнение – ведь никто не знал, содержит ли память Файри вожделенный Диск. Именно этим, борением жадности с неопределенностью, и собирались насладиться зрители.

– Сто десять, – снизила темп Сандра.

– Сто двадцать, – гнул свое Ромберг.

– Сто двадцать пять, – Сандра любила сорить деньгами, но где гарантии, что Файри стоит таких денег? И без того 125 000 – вопиющая цена за куклу. Но сестрица Хлипа пока не уступала.

– Сто тридцать, – Ромберг тоже заколебался.

– Сто тридцать пять, – напомнил о себе «Союз защиты».

– Сто тридцать семь, – нажимал помалу Ромберг, проверяя возможности шайки Дорана.

– Сто сорок! – вновь впереди Сандра.

– Сто сорок одна, – агент Союза начал уступать прессингу.

– Сто пятьдесят, – рванул вперед Ромберг. Агент поискал глазами Дорана; тот покачал головой: «Мы выбываем из игры».

Ромберг скептически взглянул в сторону Сандры: «Ну, надолго ли тебя хватит, крыса помойная?..»

– Сто шестьдесят.

– Сто семьдесят, – Ромберг надвигался неотвратимо и уверенно.

– Сто семьдесят пять.

– Двести, – безмятежно произнес Ромберг. Сандра нервно заговорила вполголоса со своими клевретами.

– Двести тысяч – раз, – наконец-то аукционеру дали возможность неспешно стукнуть молоточком.

– Двести десять!

– Двести десять тысяч – раз…

– Двести пятьдесят, – Ромберг своего упускать не хотел. Для него это была своего рода месть покойному Джозефу Вестону. Не захотел, упрямец, уступить по-хорошему – так отдашься мне за деньги после смерти, хочешь ты этого или нет. «Я тебя съем, как жареную курицу», – подумал Ромберг.

– Двести пятьдесят тысяч – раз… Двести пятьдесят тысяч – два…

Похоже было, что Сандра отчаялась. Ей в три голоса шипели, что Ромберг нарочно подталкивает ее вывалить бешеную цену за пустышку.

– Триста, – раздалось вдруг, и весь зал повернулся на голос. Карточку поднял один из близнецов в черном.

Ромберг встревоженно завозился в кресле. Кто это? Что им известно? Почему они вмешались в торг под конец?..

– Триста пятьдесят! – крикнул он.

– Четыреста, – возразил близнец в плексах, скрывающих глаза.

– Четыреста пятьдесят, – выдохнул Ромберг. Цена стала запредельной для киборга, но директора «AudioStar» сжигала ненасытная жажда овладеть Диском… если он есть. Живой или мертвый, артист должен принадлежать «AudioStar», со всеми потрохами. Так было всегда! И это было тем слаще, что Луис Ромберг не умел ни петь, ни танцевать, ни даже насвистеть какой-нибудь мотивчик, не сфальшивив, но кумиры публики гнулись перед ним со всеми их талантами, а он решал – прогреметь им или заглохнуть в безвестности. И тут какой-то давно сдохший Хлип, поганая рвань, им, Ромбергом, вознесенная к вершине, противится воле хозяина!..

Откуда у черных такая уверенность?! Что же за этим кроется – заказ корга, решившего во что бы то ни стало украсить особняк подлинным Файри, или…

– Пятьсот, – накинул черный так легко, словно речь шла о паре томпаков.

– Совет директоров не разрешит. Это переходит границы допустимого коммерческого риска, – торопливо зашептал заместитель в ухо Ромбергу. – Файри слишком долго был баншером. Наши эксперты предполагают, что он мог сохранить только танцевальные навыки…

– …пятьсот тысяч – два, – спокойно опустил молоточек аукционер.

– Храть на экспертов, – прохрипел Ромберг. – Шестьсот!!

– Шестьсот пятьдесят, – поставил точку черный.

Зал страстно вздохнул, замирая от восторга. Ромберг молчал, уставившись невидящими глазами перед собой. С того света ему нагло и жестоко улыбнулся Хлип – как умел улыбаться этот щуплый выходец из Гриннина. «Нет, я не твой, Луис. Я не твой. Даже кусок меня тебе не достанется».

– …шестьсот пятьдесят тысяч – три. Продано.

Зал забушевал. Доран, используя Негели вместо тарана, пробивался к кафедре, куда сквозь мятущиеся, галдящие ряды шествовали близнецы – или клоны.

– Имя?! Фирма?! – приставил он микрофон почти к губам близнеца. – Мы имеем право знать, кто покупатель! Это открытые торги!

– Вы готовы выплатить названную сумму? – обыденно спросил секретарь аукциона.

– Да, чеком Транснационального Банка. – Второй близнец извлек чековую книжку и документы в пластике. – Вот доверенность и наши удостоверения.

– Имя?! Кого вы представляете?! – наседал Доран. Близнец достал трэк.

– Связь с Первым. Да. Мое почтение. Я могу огласить ваше имя? Благодарю. – Он убрал телефон. – Покупатель – корпорация ЭКТ в лице главы и соучредителя Мартина Рассела.

Дорану потребовалась секунда, чтоб перевести имя в доступный зрителям формат:

– Мартин Рассел! Кто не помнит – так звали в девичестве Пророка Энрика!!!..

– Энрик, Энрик, Энрик, Энрик, – отозвался зал шумом, в котором смешались недовольство, восхищение и зависть; объективы сосредоточились на близнецах, а Волк Негели, с необычным для его комплекции проворством взобравшись на кафедру, сверху снимал перо, выводящее на бланке сумму, сравнимую с ценой небольшой космической яхты «medimooncraft». Расчет необязательно было производить прямо в зале, но тот, кто купил Файри, знал толк в эффектных сценах.

– Итак, мы можем гордиться собой. – Доран вызвал камеру на себя. – Файри перешел в собственность одного из знаменитейших централов, и я вижу в этом перст судьбы – Пророк Энрик принял эстафету Хлипа и заявил о своем праве на первенство среди звезд. Чтобы стать великим, мало таланта и упорства, нужна еще смелость. И он посмел! Он сделал это, ни с чем не считаясь, потому что у престижа нет цены, кроме наивысшей! Вот так побеждают дерзкие парни из славного Сэнтрал-Сити!.. Сандра Вестон и Ромберг уходят… Они скажут, что Энрик вложил больше полмиллиона в мешок, где нет кота, – но это мы еще посмотрим! Сегодня в 18.00 в «NOW» впервые выступит Хиллари Хармон в самом дорогом интервью – и скажет, что хранится в мозге Файри! До скорой встречи на канале V!

* * *

В абсолютной черноте возникло белое свечение; слабое вначале, оно быстро разгоралось, обтекая с краев голову, шею и плечи человека, заслонившего источник света, – окаймленный белым черный бюст без лица; вместе со светом нарастала тревожная, глухая музыка-биение; на миг проступила боевая маска Принца Мрака, словно голову сзади охватила черная трехпалая рука с когтями-клиньями (этот миг обошелся «NOW» в 2000 В) – и вспышка вырвала из темноты чуть склоненное, глядящее прямо в глаза всем лицо.

– Хиллари Ричмонд Хармон, – прогремело за кадром, – человек-загадка в студии Дорана!

Картина сменилась – Доран (лисий нос, лисий глаз) и Хармон, этакий хлыщ, сидели друг напротив друга, полуобернувшись к зрителям; ничего лишнего, отвлекающего внимание – задник в виде слабо серебрящейся полусферы, темно-синий пол.

– Почему Ричмонд, Хил?

– В честь деда по матери. Он – Глава частной службы адресной доставки «Glyph Service». Ричмонд наизусть знает все улицы Города. Я унаследовал его память.

– Мы этим воспользуемся, чтобы оживить минувшее. Многим интересно знать о тебе все, начиная с того, как планировалось твое рождение.

У экранов сидело пол-Города – люди страшно любопытны; кого тут только не было – военные и пацифисты, баншеры и киборгофобы, все родные, знакомые и сослуживцы. Террористы тоже – Темный не мог пропустить такой случай. К Эрле Шварц явился Лотус, чтобы ядовито комментировать откровения счастливого соперника.

– Вообще-то замышлялась девочка – Хиллари Томасина, поскольку Х-хромосома усиливает одаренность. Результат – доказательство того, как рискованно полагаться на волю случая. Первое имя решили оставить – наверное, думали, что со временем я изменю пол.

– Ты не доставил маме огорчений вроде рвоты беременных и анемии?

– От меня это тщательно скрыли. В домашних фильмах мама старалась выглядеть счастливой, хотя на вид ее будто вампир укусил. Свои роды я видел в записи – фантастическое зрелище. Я стал больше уважать маму, но долго не мог соотнести свое появление на свет с тем, что было на экране.

– И за это Доран выложил полмиллиона, – обронил Лотус, попивая кофе Кэннана. Самого Кэннана он вежливо попросил смотреть интервью в другой комнате. – Такие лекции врачи читают за пять арги в час.

– А зачем ты скупился их слушать? – уколола его Эрла. – Ума бы набрался и не думал, что женщина – спортивный снаряд. Тебя тоже родила женщина. Задумался бы, чего ей это стоило…

– Подумаешь, подвиг. Одна физиология. Для этого даже мозгов иметь не надо. Творчество роднит нас с богами, размножение – со скотами!

– То-то вы так охотно этим занимаетесь, – невинным голосом пропела Эрла. – И хоть бы один согласился родить.

– Извращение естества, – тоном знатока отозвался Лотус. – Помнишь, как Большой Макс вынашивал в брюхе клона от любовника? Чуть печень не развалилась, еле спасли.

– Не дано вам, и незачем тужиться.

Хармон, подстрекаемый Дораном, понесся вспоминать детство: как он в пять лет сел за компьютер, как в десять сводил отчеты по финансам – ну, не ребенок, а врожденный программист!

– Поговаривают, – Доран гибко подался корпусом вперед, – что подросток Хиллари был шалуном и взлом неприступной Macro Dyke Line в 234-м – дело его умелых рук…

– Это было честное пари с сетевой безопаской компании, – охотно согласился Хиллари. – Я выиграл, и мне заказали придумать защиту. Потом это мне пригодилось в «Нэтгарде».

– Правда ли, что в универе ты хотел набить морду Ленарду Хорсту, ныне ученому на КонТуа, за то, что у него IQ выше твоего?

– Нет, это Ленард Хорст хотел набить морду мне, но вовремя одумался и занялся ридгелистикой, в чем и преуспел.

По низу экрана шевелились три полоски – белая, рябая и черная – текущий рейтинг Хиллари, складывавшийся из сигналов с телевизионных приставок для голосования.

– Ничего так мужик, – сдержанно одобрил его Мячик. – Умеет работать.

Приставок у партизан не водилось – деньги они вкладывали в оружие, – но будь она, Темный нажал бы черную клавишу.

В том возрасте, когда Хиллари помогал фирмачам сводить баланс сверхприбылей, Темный дурел по первым, еще подпольным дискам Хлипа. Помнил он их, и став городским хищником. Эта память добавляла неприязни к Хармону.

Кроме того, Хармон стоял за государство, за Систему, а Систему Темный ненавидел с того дня, как научился думать.

И, наконец, как бы ни повернулось, Хиллари должен стать его противником в новой войне за овладение киберами. Противник не слабый, судя по всему.

– Поэтому я приветствую пожелание подкомиссии, высказанное депутатом Маршаллом, о привлечении новых сил из тех, что не были востребованы обществом. Надо дать людям надежный шанс.

Белая полоска рейтинга тихонько сжалась, черная расширилась.

– Дело говорит, – кивнул Мячик. – Ишь, как буржуев-то скорчило. А ведь богатый, что это он так?

– А мало ли – может, депутатом в Балаган пройти хочет, – Темный был непримирим. – Вот и подпевает Маршаллу. Голосовать-то кто пойдет? Мы, манхло!

Доран забеспокоился; надо срочно поднять настроение публики.

– В студенческих кругах в конце тридцатых циркулировали слухи о том, что ты занимаешься кибер-любовью… правда ли это?

Хиллари ласково поглядел на Дорана. Вот проныра! Все-то он пронюхал…

– Да, был эпизод. Не родился еще тот мужчина, что поначалу не боялся женщин. Как и продажный секс, кибер-любовь привлекает воплощением любых фантазий и покорностью объекта. По существу это – проверка своих возможностей или любовь к себе, неуверенность или эгоизм. Настоящая любовь – взаимная; тот, кто хочет удовольствия лишь для себя, никогда не сможет сделать подругу счастливой. Кто это понял, для того кибер-девушки – пройденный этап.

– Кстати, о киберах; мы вовремя о них заговорили… Есть один вопрос, его хотят задать многие; я сделаю это за всех. Файри. Есть ли Тринадцатый Диск в его памяти?

В Городе стало тихо.

– Следите за моими губами, – Хармон был подчеркнуто серьезен. – Мне это не-из-вест-но.

– Как же так?! Ты же читал его мозг!! Хил, сейчас нечего скрывать. Файри куплен и…

– Сектора отдаленной памяти специально не читались. Я лично это контролировал. Я готов присягнуть, пройти проверку «короной сэйсидов», или пусть в меня заглянет дипломированный телепат из вара. Я чист.

– Хил, ты старый хлипер. Неужели ты не хотел…

– Хотел. Но долг государственного служащего выше личных желаний. Наш девиз: «Порядок и ответственность».

Полоса симпатий заколебалась и стала увеличиваться. Централы росли, жили и старились в атмосфере лжи и жульничества, но любили честных парней. В них надо верить, иначе общество погибнет. Они – гарантия того, что не все так плохо в этом грязном мире.

– Значит, ты согласен на проверку? Прямо здесь и сейчас? Отлично. Я приглашаю в кадр… – Доран следил за лицом Хиллари: «Струсит? Заколеблется?..» Хиллари не изменился. Про собакоголовых вара можно врать что угодно, но ни один их спец по телепатии не станет подрабатывать у чужих в телевизионном шоу.

– …гениального ребенка из театра Фанк Амара – Эрке Нари Донти! Этот малыш с начала передачи наблюдал за нашим гостем и скажет, можно ли ему верить! Те, кто видел его персональный номер «Младенец-телепат», знают, что малыш угадывает без промаха.

Где он прятался, этот глазастик?.. Донти осторожно пробрался к сидящим, оглянулся на камеры, приветственно раскрыл четырехпалые ладошки.

Импровизация Дорана был безошибочна – маленькие, будто игрушечные, ньягончики даже у самого черствого централа вызывали трогательное желание взять на руки и приласкать детеныша. Тех иномирян, что и взрослые – ростом с детей, даже лютые националы не воспринимали как врагов цивилизации.

Ему поверят, что бы он ни ляпнул. А для ньягончика причина всех проблем в театре – Хиллари Р. Хармон со своим проектом. Это неправда – но самообман понятней сложной истины. Хармон схватил директора – и в театре начались большие неприятности. Почему бы не отомстить противному Хармону? Он ведь эйджи, чужой…

«Спокойно, – велел себе Хиллари. – Фиксируемся на синем рефлексе его глаз. И ни о чем не думаем».

– Донти, ты все слышал, – Доран медлил, растягивая ожидание. – Сосредоточься и скажи нам – читал мистер Хармон память Файри или нет?

Малец с тонкими лапками не зря отирался в театре. Время на сцене и за кулисами он провел с пользой. Научился выжидать паузу.

«А если Доран заплатил ему? – мелко прыгали мысли. – Много ли надо иммигранту, чтобы оболгать кого угодно?.. Я говорил только правду, мне нечего бояться».

– Нет, – слово упало тяжелой каплей, и сжавшаяся душа Хиллари птицей взмыла к потолку. – Сия манисо на наоти ка-дерита – клянусь честью клана.

– Спасибо, Донти. Огромное тебе спасибо. Один ты мог нам помочь – и ты помог. Твоя честь тому порукой, – Доран в контакте с нерушимыми принципами ньягонцев сам заговорил на высокопарном клановом языке. – Если ты хочешь, скажи что-нибудь для всех.

Но Донти выбрал иное – уж очень редкий шанс ему выпал, чтобы говорить пустяки.

– Мотаси Хармон, – мгновение назад опасный, а сейчас смешной и забавный малыш каким-то необычным жестом сложил кончики пальцев, – вы, пожалуйста, не обижайте нашего директора. Мы можем надеяться на вашу доброту?

Опять этот стойкий, непреходящий мираж. Они там, в театре, знают, что их директор – киборг, машина. Все уже доказано. Он даже продан! Но получается, что никакие доказательства не впрок. Они боятся за него, переживают, помнят о нем – как о ЧЕЛОВЕКЕ.

Значит, главное – не в его природе, а в том, как он себя вел? Как построил свои отношения с труппой?

Ну, не разрушать же столь желанную иллюзию! Тем более перед тем, что он собрался сказать Городу.

– Да, – кивнул Хиллари. – С ним все в полном порядке. Не волнуйтесь.

– Желаю всем долгого-предолгого здоровья! – Донти исчез из кадра, а Доран изготовился подхватить и двинуть тему дальше. Но Хиллари ощущал момент не хуже его и тоже решил наступить на сценарий, пока внимание зрителей заострено явлением чудесного ребенка.

– Вот вам, Доран, истинная причина киборгофобии.

У Машталера даже зашевелились уши – наконец-то!.. Темный сузил глаза, вслушиваясь; порой люди ради красного словца выбалтывают важное.

– Всему виной чувственное заблуждение. Внешне киборги выглядят как люди, и мы испытываем к ним те же чувства, и чувства тем сильней, чем более человекообразен робот. Сейчас отличить человека от киборга может только сканер или медицинский осмотр; поведение уже не служит отличительным критерием. Тут наша ошибка нарастает лавинообразно, мы переносим на роботов свои понятия, которые к ним неприменимы, – вражда, злой умысел… Наш испуг вызван тем, что мы видим в роботах самих себя со всеми нашими пороками и ждем от них того, что могут сделать только люди, – напасть, ранить.

– Но все стали свидетелями того, как киборги опасно выходят за рамки программ. Что ты на это скажешь?

– Что киборги надежны в любом состоянии; они всегда надежнее, чем люди, – даже преднамеренно испорченные баншеры. При всей сложности процессов кибер-мышления его всегда определяют воля человека и программа, – голос Хиллари стал резче, настойчивей; ему надо было убедить не только владельцев, но и баншеров, которые смотрели интервью. Они не могут не смотреть; им велит Третий Закон. – У них нет психических болезней, а их отклонения легко исправить.

Хиллари наполовину врал, но уличить его было некому – успокоенного Донти Сайлас кормил дарственными пирожными. Машталер блаженствовал, а баншеры ловили каждое слово и пытались анализировать речь врага на достоверность. Не спали у экранов и тьянские, и атларские агенты.